Самые крупные орудия линкора стреляли снарядами весом в тысячу фунтов на расстояние около пятнадцати миль, а орудия меньшего калибра — пятисотфунтовыми снарядами на двадцать или двадцать пять миль. Эти орудия применялись, когда противник находился за горизонтом, поскольку т- и р-лучи распространяются строго прямолинейно, цель должна быть видна артиллеристу.

Передние эсминцы и крейсеры находились пока за горизонтом, спеша навстречу врагу, чтобы стало возможным применять лучевые орудия. Снаряды противника градом сыпались вокруг нас; наши линкоры тоже вели огонь залп за залпом.

Внезапно линкоры рванулись вперед на повышенной скорости, ныряя и раскачиваясь на неровностях почвы так, что создавалось впечатление, будто ты находишься на палубе океанского корабля в сильный шторм. Огонь по-прежнему не ослабевал.

Я увидел прямое попадание снаряда в надстройку соседнего корабля. Вероятно, все на мостике погибли мгновенно. Корабль показался мне похожим на человека, потерявшего глаза, однако сохранил свое место в ряду и продолжал вести огонь. Его командир и экипаж действовали из бронированной рубки управления внутри корабля, получая сигналы с флагмана. Даже изувеченный, линкор все еще сохранял боеспособность.

— Видишь, о чем я говорил, — офицер, который советовал мне спуститься вниз, кивнул в сторону обломков надстройки.

— Вижу, — отозвался я, — но здесь гораздо интересней, чем внизу.

— Когда подойдем вплотную, будет еще интересней, — ухмыльнулся он.

Впереди были видны наши крейсер и несколько эсминцев. Они сблизились с боевыми судами противника, и наконец из-за горизонта показались линкоры врага. Через полчаса мы оказались в гуще событий. Маленькие суда-разведчики кружили вокруг, словно москиты. Как они, так и эсминцы запускали вращающиеся торпеды во вражеские корабли, а корабли противника того же класса использовали подобное же оружие против нас.

Залпы крупных орудий уступили место злому шипению лучей, способных разрушать почти любое вещество.

Корабли обладали двумя видами защиты: тяжелыми броневыми плитами против снарядов, а поверх плит тонким защитным слоем, непроницаемым для т-лучей. Однако такой слой разрушался под действием некоторых химических веществ. И теперь, когда обе эскадры вошли в тесное соприкосновение, в действие вступил новый вид орудий, стреляющих снарядами, начиненными кислотой. При прямом попадании большие пятна кислоты растекались по борту пострадавшего корабля, растворяя защищающий от т-лучей материал и обнажая броневые плиты. Корабль сразу же становился уязвимым для лучевого поражения. Лучевые орудия с корабля противника сразу же палили в него. Стратегия поврежденного корабля состояла в искусном маневрировании, чтобы не подставлять слабый участок противнику.

Когда нас охватил вихрь сражения, я обнаружил, что один из самых интересных эпизодов боя сосредоточился вокруг маленьких самодвижущихся торпед.

Установленные на трехколесных платформах, эти торпеды должны были по прямой линии двигаться к цели, которая им задана при запуске. Естественно, что неровности местности отклоняли торпеды в сторону. Поэтому действительно эффективны они оказываются только на очень близких расстояниях. Их предназначение — вывести из строя гусеницы, на которых передвигались лантары на манер наших гусеничных тракторов и танков. Задача маленьких разведывательных судов состояла в обезвреживании вражеских торпед и запуске своих собственных. По-моему, управлять этими судами было интереснее всего. Поразительно маневренные и самые быстрые из всех машин, участвовавших в сражении, они показались мне самыми занятными: то запустят торпеду, то делают зигзаги на бешеной скорости, чтобы уклониться от залпов т-лучей, то гонятся за вражеской торпедой и выводят ее из строя.

Флагманский корабль находился в гуще сражения. Вскоре я нашел еще более интересные вещи, чем маленькие разведывательные суда, потому что мы оказались вовлечены в поединок с экипажем военного корабля противника, подошедшего к правому борту. Шестеро из нашей команды уже были убиты, а одно из орудий выведено из строя. Химический снаряд повредил броню, растворил защитную оболочку и обнажил ее для смертоносных лучей.

Т-лучи пробили в броне большую дыру, и артиллеристы падали один за другим. Два человека тащили новый щит к орудию. Я стал им помогать. Мы держали щит перед собой, прикрываясь от вражеского огня, но, прилаживая его на место, мои компаньоны высунулись из-за его края и моментально погибли.

Я огляделся вокруг — не придет ли кто-нибудь командовать орудием, но обнаружил, что на мостике все уже убиты за исключением расчетов других орудий, причем из одного стрелял единственный оставшийся в живых офицер. Тогда я уселся на сиденье у щитка пушки и припал глазом к перископу-прицелу. Я был полностью защищен от всего, кроме снарядов. Во всяком случае пока очередной химический снаряд не ударит в мой щит.

Через прицел хорошо виден мостик вражеского корабля. Их положение было ненамного лучше. Палуба усеяна трупами, два орудия бездействовали. С нижних палуб обоих кораблей следовали один за другим залпы, стреляли химическими снарядами и т-лучами в борта. В броне противника виднелась зияющая дыра, но наши лучевые орудия никак не попадали в эту уязвимую точку.

Я навел прицел на мостик противника и заметил ногу, высунувшуюся из-за щитка орудия прямо напротив меня. Я тщательно навел прицел и выстрелил. Раздался истошный крик, и бедный парень покатился по палубе. Ему бы было лучше потерпеть, так как голова осталась без защиты тоже, а через пару секунд она разделила участь его ноги. Однако орудие продолжало вести огонь. За щитом находились еще по меньшей мере два артиллериста.

Т-лучи распространяются по прямой, диаметр их пучка не превышает толщину обычного карандаша. Два выстрела, что я сделал из пушки, убедили меня в надежности и точности орудия. Естественно, движение, постоянное раскачивание и тряска обоих кораблей на ухабах делали почти любой выстрел неточным — слишком велика была власть случайности. Но с какой бы скоростью ни катился корабль, всегда находится миг, когда движущийся объект как бы застывает, и именно в эти моменты я и сделал два удачных выстрела.

Теперь я решил попытаться сделать еще один такой же выстрел и стал целиться в крошечное отверстие в вражеского орудия, хотя и не рассчитывал на успех. Если бы мне удалось поразить столь малую цель, орудие надолго, а может быть, и навсегда, вышло бы из строя. Следить за такой целью было очень трудно — нервы напряглись до предела. Я сделал с дюжину выстрелов, и все безрезультатно. А затем на какую-то долю секунды оба корабля, казалось, одновременно застыли. Перекрестье прицела точно совпало с отверстием в щитке, и я выстрелил. Орудие противника словно задрожало крупной дрожью — т-луч и прошили его насквозь. Этому орудию больше в сражении не участвовать.

На мостике противника уцелела всего одна действующая пушка. Двое из ее расчета лежали мертвыми около нее. Уцелел лишь один артиллерист. Оставшиеся в живых люди, стрелявшие из орудия, которое я вывел из строя, будут, конечно, стараться перебежать к единственной пушке и пополнить ее расчет. Я нацелил орудие на пространство между этими двумя пушками и стал ждать. Конечно, оба артиллериста, торопясь, побежали одновременно, и я уложил обоих.

Оглядываясь вокруг и высматривая, где еще можно нанести ущерб противнику, я наводил прицел на другие части линкора. Он был уже изрядно потрепан, но большая часть орудий все еще стреляла. Я разглядел пятно кислоты, расползшейся очень низко на корпусе. Туда попал химический снаряд. Оно находилось на бронированном щитке, который защищал шасси линкора. Навел орудие на это пятно и нажал кнопку. Пятно прыгало в прицеле, поскольку оба корабля раскачивались. Тем сильнее я был доволен, увидев, как в броне образовалась дыра. Я стрелял в нее до тех пор, пока она не расширилась до размера человеческой головы, обнажив большое металлическое звено гусеницы, на которой передвигался этот монстр. Гусеница перемещалась с такой скоростью, что т-лучи рассеивались по ее поверхности, и немедленный эффект получить не удавалось. Но вот наконец одно звено смялось под тяжестью гигантского корабля. В тот же миг линкор зашатался и качнулся в нашу сторону. Гусеница по левому борту оказалась зажатой. Однако правая сторона продолжала двигаться. Мы на полной скорости отскочили в сторону, чтобы избежать столкновения. Когда же корабль противника окончательно замер, оставили его эсминцам и разведывательным судам, которые уже собрались вокруг него, словно гиены и шакалы.

Впервые с того времени, как я заменил расчет орудия, у меня появилась возможность оглядеться по сторонам. Я понял, что эскадра противника наголову разбита, и наши эсминцы и крейсеры добивали ее. Вокруг, насколько хватало глаз, равнина усеяна выведенными из строя кораблями обеих сторон. Я видел, что тут и там идет рукопашная схватка, так как фалзанцы хотели взять побольше пленных.

Опустилась ночь, и наш флагманский корабль дал сигнал к возвращению в строй. Насколько я мог понять, битва закончилась. Когда я еще раз огляделся, то понял, почему офицер советовал мне спуститься с мостика вниз. Из всего состава остались он да еще два артиллериста. Я встал и начал осматривать наши потери. Офицер подошел ко мне и заговорил.

— Ты хорошо стрелял, — похвалил он меня.

— Не как панганский шпион? — отозвался я с улыбкой.

— Нет. Но и не как человек, впервые в жизни увидевший лантар, — засмеялся он.

— Ну, мне приходилось видеть другие корабли и сражаться на них тоже; они, правда, передвигались по океану, а не по суше.

— Завтра будет еще более жаркая драка, — сообщил он. — После полудня подойдем к Ору, и вот тогда-то развернется настоящее сражение.

— Из-за чего вы воюете? — поинтересовался я.

— Из-за пастбищ, — пояснил он. — Панга хочет захватить все себе. Поэтому последние десеть лет нам постоянно приходится драться. Пока мы сражаемся, люди из Ангора украли почти все их стада, а люди из Малтора украли почти все стада у нас.

— И ни одна из сторон не одержала решающей победы?

— Наша флотилия в подобных боях постоянно одерживает верх. Но пока нам не удается занять город Ор, что решило бы исход войны.

— А после этого что?

Он пожал плечами.

— По-моему, я знаю не больше тебя. Но, очевидно, потом нам придется воевать с Малтором, чтобы заставить их вернуть нам украденный скот.

После сражения из тыла подошли два судна-госпиталя и одно транспортное судно. На транспорте прибыло подкрепление, а госпитали забрали на борт раненых. Большая часть ночи была посвящена ремонту, спать пришлось мало.

При свете утра я увидел очень странные на вид сухопутные корабли, прибывшие к нам ночью. Огромные чудовища с тяжелой броней, с выступающим далеко вперед коническим носом, поднятым на высоту пятнадцати футов над землей. Каждое судно имело на вооружении по четыре тяжелых пушки, направленных прямо вперед, вдоль носового выступа. Жерло каждой пушки закрывалось бронированной плитой. Сами орудия размещались внутри корабля, надежно защищенные бортом, по одному с каждой стороны корпуса, и еще два в носовой части — одно наверху, другое под ним. Легкие т-лучевые орудия стреляли из отверстий, расположенных вдоль бортов и на корме. Борта, да и весь корпус отличались плавными, обтекаемыми линиями, так что весь корабль походил на гигантскую торпеду. Я не понимал назначения этих гигантов, ясно было только одно — их маневренность весьма невысока.

Сразу же после рассвета мы двинулись в путь, сохраняя боевой порядок. Вскоре Данлот прислал за мной.

— О твоем храбром поведении во время вчерашнего сражения мне доложили, — сказал он. — Твои действия достойны всяческой похвалы, и я хотел бы каким-либо образом выразить свою признательность.

— Разреши мне соединиться со своей супругой, — тут же ответил я.

— Это отдельная тема нашего разговора, — нахмурился он. — Твоя супруга исчезла.

— Исчезла! — я был просто потрясен. — Что ты имеешь ввиду?!

Неужели она убита во вчерашнем сражении?

— Нет, — он помрачнел еще больше — Тело Вантора было найдено в его каюте сегодня утром. Он заколот ударом кинжала в сердце, а твоей супруги на корабле не оказалось, хотя обыскали все.