Глава 15
Подведение итогов

Три часа ночи.

Я сижу в глайдере с отключенным освещением, темноту салона слегка разбавляет лишь слабый свет индикаторов на приборной панели. Позиционные огни снаружи тоже погашены, так что за окнами — мрак кромешный. Сижу и жду, когда киберы установят взрывчатку на Рукаве. Расчеты нужных точек выполнил Шутник — если сработает, то тысячи тонн породы в нужный момент обрушатся вниз, в ущелье. И, возможно, погребут хотя бы одного из вражеских роботов. Если они сюда сунутся. А ущелье Двух Рук после этого будет называться, наверное, Безруким. И лет через сто народ начнет гадать, откуда взялось это название.

Кибер-пауки с разными интервалами возникают позади глайдера, проявляясь на фоне кромешной тьмы в режиме инфравидения бледными светящимися силуэтами — стопроцентные бесплотные призраки, подхватывают очередной ящик из багажного отделения и утаскивают к очередной разметке. Когда ящик устанавливался на месте, на схеме, подвешенной в виртуалке лоцмана, загоралась очередная зеленая точка. Работа продвигалась быстро. Но медленнее, чем хотелось…

Впрочем, обратно в РВЦ я не торопился. Я вообще никуда не торопился. Потому что не видел бескровного выхода из сложившейся ситуации. Помнится, Дед как-то сказал, что каждый день нужно стараться прожить так, словно это твой последний день. Потому что этот день и в самом деле может оказаться последним. Я тогда не понимал, о чем он говорит. Вернее, просто не придал значения сказанному. А сейчас я чувствовал это очень остро — что эта ночь может оказаться для меня и всех, кто находится со мной в РВЦ, последней… В воздухе ощутимо витал призрак смерти. Кто-то еще должен был погибнуть, прежде чем все закончится. Так что окружавшая меня темнота вполне соответствовала моему настроению. Сплошной тупик без малейшего проблеска света.

Когда мы вернулись из Ляо, то, естественно, первым делом занялись Дьюсид. В РВЦ любое оборудование — лучшего качества, ее мы спасти успели. Рана была скверной, левая лопатка оказалась полностью раздробленной, а легкое превратилось в решето. Я и сейчас помнил, как Map, сжав зубы, чтобы отогнать дурноту, обрабатывала эту рану в пути, напыляя белоснежный слой исцеляющего вещества поверх окровавленной, истерзанной плоти. Мне и самому тогда стало худо. Очень неприятное ощущение. Жуткая рана. Лучше не вспоминать, а то прямо мороз по коже…

Когда уже в РВЦ укладывали Дьюсид в биованну, снимать нашлепку из медпены не стали, медицинский блок сам разберется, что к чему. Биованна — мощное средство, иногда и мертвых воскрешает, если прошло не очень много времени с момента смерти и мозг не успел погибнуть. Дьюсид, к счастью, мы привезли еще живой. Пока Map с Сонатой в четыре руки сдирали с нее окровавленную одежду, я старательно отводил взгляд. Вряд ли состояние обнаженности смутило бы саму Дьюсид, она женщина хладнокровная и боевая. Неловко было мне, казалось неприличным разглядывать человека, когда он без сознания. Особенно обнаженного. Особенно женщину. Но поднять и уложить Дьюсид с лежака в биованну, когда ее уже раздели, мне все равно пришлось, девчонки бы не справились с ее весом. Поэтому кое-что поневоле отметил. Разница в том, как Дьюсид выглядит в одежде и без нее, поражала. У стройной худощавой женщины на поверку была весьма рельефная, проработанная мускулатура всего тела. Окажись я на ее месте, она бы, наверное, с легкостью опустила в биованну меня самого, не прибегая ни к чьей помощи. Пилоту боевого робота довольно много времени приходится приводить в коконе-анабиозаторе, и чтобы тело не подвело при пробуждении, с ним приходится много и основательно заниматься на тренажерах. Но теперь я это увидел воочию — насколько много.

Прежде чем отправиться на Рукав, я отдал необходимые распоряжения насчет «Снайпера». Я и раньше знал, что если призракам сдавать в ремонт однотипные вещи, то с каждым разом они выполняют работу немного быстрее, со «Снайпером» они справились всего за шесть часов, и к нашему возвращению он уже находился в РВЦ. Учитывая обширные повреждения робота, полученные во время боя, это было поразительно. Складывалось впечатление, что призракам нравится ремонтировать исключительно военные машины. Шутник напустил на него кибер-пауков, чтобы довести начинку узловых процессоров до кондиции. А Марана взялась проконтролировать загрузку остального программного обеспечения. Она не сомневалась, что справится, ведь с легкой руки Ухана уже занималась подобной работой. По прогнозу ИскИна уже через три часа робот будет в порядке. Полная боевая готовность…

Только толку от этого — чуть. На четыре готовых к бою робота приходился лишь один дееспособный пилот — я. Дьюсид серьезно ранена и находится в медбоксе. Если биованна сумеет ее подлатать к тому моменту, когда нам придется сражаться, то у нас станет два пилота, но прогноз кибер-медика неутешительный — десять часов на полное излечение. Даже в этом случае для боя все равно катастрофически не хватало нужных людей. И я не знал, где их взять. Поэтому все действия по организации обороны, в том числе и минирование Рукава, казались мне заранее обреченными на провал. Мы уже проиграли. Но что-то делать было нужно. К тому же я обещал выполнить эту работу Дьюсид. Это ее идея — заминировать Рукав. Она успела ее изложить, пока Map в дороге латала ей спину, и лишь потом позволила себе лишиться сознания.

Вы, конечно, можете сказать, что ведь есть же еще Марана, Пигус, Соната, в конце концов. Раз все так плохо, то почему бы не посадить на боевых роботов их?

Не спешите. Рассмотрим все кандидатуры последовательно. Я это делаю уже битый час.

Марана? Марана убита горем. Я видел, каких усилий ей стоило заняться «Снайпером», вместо того чтобы уйти в свою комнату и выплакаться. Всю обратную дорогу до Чертога мы с сестрой избегали смотреть друг на друга. Говорить друг с другом. Она считала, что в гибели Ухана виноват я. Не произносила вслух, нет, но я же чувствовал. Самое скверное, что я тоже так считал и ничего не мог поделать с чувством вины за случившееся. Просить Марану о том, чтобы еще и управлять роботом — выше моих сил.

С Пигусом тоже проблемы… Ах да, я же еще не рассказал про Пигуса. Прошу прощения. Змеелов его действительно отпустил, как и говорил. Мы нашли его в РВЦ, как только вернулись. Если бы противник не знал о местонахождении Чертога, то своим приездом Пигус выдал бы нас. А теперь уже не важно. Враги и без него знают все, что им необходимо. Но пилота робота из техника уже не получится. Я не знаю, что именно сотворил с ним Змеелов, но это его сломало. Пигус слонялся по РВЦ, словно тень. Похоже, он не понимал, что происходит. Не воспринимал окружающий мир, погрузившись в тихое безумие. Вел себя как зомби. Лучшим выходом и для нас и для него было бы отдать его родным, но у нас не было такой возможности. А Марана присматривать за ним отказалась наотрез, заявив, что не желает тратить свое внимание на ублюдков, из-за которых пострадали люди. Я ее понимал, поэтому поручил присматривать за Пигусом Шутнику. Если бы в медбоксе было еще одно место, я бы засунул в него техника, не раздумывая. Но здоровье Дьюсид в данных обстоятельствах важнее.

Осталась Соната. Дохлый номер. Брать в расчет ее, как потенциального пилота боевого робота, просто бессмысленно. Ее никогда не интересовали подобные игры, военная техника, все, связанное со стрельбой и убийствами. Она проводила время в индустриальных симуляторах, строила города, развивала экономику придуманных государств. Соната настолько миролюбива и мягка по характеру, что не способна выстрелить даже в виртуального противника, что уж говорить о живом. Ей всех всегда жалко. Девушку пугает обычная темнота, хотя за всю жизнь ее никто не обидел на улицах Ляо. А сейчас речь идет о военных действиях, требующих жестких и решительных мер. К тому же с того момента, как я вернулся, она вела себя не менее странно, чем Пигус. Вся ее эмоциональность куда-то подевалась. Встретила нас на входе в РВЦ, уже переодетая в такой же рабочий комбез, как и мы. Слабо улыбнулась, убедившись, что я жив, мимолетно огорчилась, узнав, что случилось с Уханом. Помогла отнести пребывающую без сознания Дьюсид в медбокс, раздеть и уложить в биованну. Коротко поинтересовалась, не нужна ли ее помощь мне. Когда я спросил, что с ней происходит, ответила, что с ней все в порядке, и отправилась помогать Маране со «Снайпером». Такое поведение ей было несвойственно. Неестественно. Я еще в медбоксе ожидал, что ее стошнит от одного вида Дьюсид, никогда в жизни Сонате не приходилось видеть столько крови на живом человеке, но она преспокойно справилась с обязанностями медсестры. Может быть, на нее так повлияли все эти события, обрушившиеся на ее чувствительную психику? Не знаю, но меня ее поведение напугало больше, чем состояние Пигуса. Как только вернусь обратно, обязательно с ней поговорю. Обязательно. Не хватало мне в РВЦ двух сумасшедших…

Не буду скрывать, я совсем упал духом. Как же мне не хватало сейчас Ухана. Его мягкого внимания и поддержки. Сердце болезненно сжималось и не отпускало, когда я думал о его гибели. Думал с изнуряющим постоянством. Ухан. Дружище. Я так виноват перед тобой. Я на всю жизнь запомню этот взгляд — изумление, растерянность, какая-то детская обида. Плазма прожигала его грудь, а он не верил, что его убивают. Не верил, что это по-настоящему. И перезагрузки игры не будет. И боль, разрывающая его тело, — последнее, что он почувствует в своей жизни…

Деда мне тоже не хватало. Теперь уже ясно, что он ошибся, поставив меня во главе своего плана с роботами, навязав мне нынешнюю роль. Мудрый старейшина в действительности оказался не слишком разбирающимся в людях. И его собственные слова о том, что лидера определяют не какие-то особые способности, а умение решать проблемы, лишь подтверждали его ошибку. Ничего у меня не получается толком. Пока я только теряю друзей.

Я провел ладонями по глазам, влажным от слез, отер щеки. Совсем раскис. Ничего, все равно никто не видит. Как же тоскливо…

У меня имелась возможность облегчить свое внутреннее состояние. Ухан привез с Сокты достаточное количество «иждивенцев», чтобы с легкостью восполнить их потерю в Ляо. Запасных лоцманов, таких продвинутых, как подарок Зайды, не нашлось, но «иждивенцы» смогли подстроиться и под «вторники», обычные бытовые модели нанокомпов, а их на складе РВЦ было навалом. Только я не торопился включать «мехвоина». Хотелось побыть самим собой. Погоревать. Не оставлять все это на потом. Просто устал быть холодным и бесчувственным. Да и вообще — устал…

Наконец на схеме виртуалки загорелась последняя зеленая точка, и кибер-пауки начали загружаться обратно в глайдер, в освободившееся от взрывчатки багажное отделение. Таймер показывал, что на всю работу ушло чуть более часа. Все это время я подсознательно ждал нападения рейдеров. Конечно, «стрекозы», курсировавшие над ущельем, предупредили бы заранее о появлении врага, и я успел бы убраться с Рукава, но скверные предчувствия изматывают не хуже тяжелой физической работы. Ничего, обошлось. Пока обошлось. Потому что ничего хорошего впереди нас все равно не ждало.

Я поднял глайдер в воздух и отправился обратно.

Несколько минут полета над затянутыми мглой холмами, и я приземлился в зале РВЦ. Оставшийся позади коридор с глухим лязгом перекрыли массивные бронированные плиты. А снаружи вход в РВЦ накрыли маскировочные панели, превратив десятиметровой высоты проем в часть склона, почти неразличимую на общем фоне. Раньше мы практически не пользовались такими мерами предосторожности, а сейчас — самое время. Осадное положение.

Выбравшись из глайдера, я сразу заметил Пигуса, с отсутствующим видом бродившего возле монтажной решетки «Вурдалака». На нем был тот же самый грязный и рваный комбинезон, в котором он прибыл сюда. Парень не удосужился переодеться, вероятно, ему было все равно, как он выглядит. Отослав киберов на помощь остальным, возившимся со «Снайпером», я вздохнул и нехотя направился к Пигусу. Ему, конечно, крепко досталось, но сочувствие к нему боролось во мне со стойкой неприязнью. Он ведь и сам натворил дел на пару с Грендом. И все же я обязан с ним поговорить. Выяснить, в каком он состоянии и чего от него ждать в дальнейшем. Да, мне еще со многими предстояло поговорить. С Сонатой, Мараной, Дьюсид. Обсудить нужно многое. Но начать лучше с Пигуса. Это даже хорошо, что из живых душ, кроме него, в зале больше никого не наблюдается.

Когда я остановился рядом, он оторвался от созерцания «Вурдалака» и молча посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом.

— Пигус, как ты себя чувствуешь?

Жутковатый взгляд, прямо мурашки по коже. Дурацкий вопрос. У меня хорошо получаются дурацкие вопросы. И так видно, как он себя чувствует. Бледный, осунувшийся, заострившиеся черты лица, запавшие глаза. Но с чего-то же разговор начать нужно.

Я только сейчас заметил на виске Пигуса некую странность. Окружность из красных точек на коже вокруг лоцмана. Запекшиеся кровоточины, словно следы от уколов.

— Пигус, ты меня слышишь? Что они с тобой сделали? Молчание. Бессмысленный, блуждающий взгляд. Мне было не по себе рядом с ним.

— Что с Грендом? Хоть это ты можешь сказать?

Ответ пришел по лоцману: «Убит».

У меня сразу пропало желание расспрашивать дальше. Змеелов и здесь не соврал.

— Тебе лучше пойти прилечь. Нечего здесь шататься в таком состоянии.

Выдавливать из себя натужное человеколюбие оказалось довольно противным занятием. Но он тоже потерял друга, как и я. Мне ли не понять его состояние. Не перетружусь, если проявлю немного сочувствия.

— Что здесь делает эта чужачка? — Голос у техника оказался неожиданно пронзительным, чужим, незнакомым.

Я вздрогнул. Ну надо же, похоже, мы пошли на поправку, если начинаем интересоваться происходящим… Возможно, его еще удастся как-то использовать, у нас острая нехватка людей. Дед ведь как учил? Что в критических ситуациях гораздо легче выжить в группе, действуя сообща. Способности всех членов группы в сумме всегда переплюнут способности любого лидера. Поэтому нужно уметь использовать навыки и умения каждого человека на пользу общего дела, невзирая на личные симпатии и антипатии.

Тут я взъярился сам на себя. Дед, Дед, Дед — да хватит же, в конце концов! Хватит его вспоминать каждую минуту! Какая теперь разница, что он говорил, чему нас учил! Все его истины оказались ложными. И Пигус был прав тогда, когда заявил, что именно Дед накликал беду, затеяв это дело с приобретением роботов. Да и Дьюсид тоже говорила что-то в этом духе. Что же до самого Пигуса… плевать мне на то, что он там пережил, скотина, из-за него погибло несколько десятков людей. Пусть только даст мне повод. Малейший повод, и я с удовольствием набью ему морду.

А надо будет, и о стенку размажу. Только… только чем я лучше его? Из-за меня погиб мой лучший друг.

— Это не твое дело, Пигус, — холодно ответил я.

— Нет уж постой. — Пигус недобро прищурился. — Ты, ревнитель тайны общины, как ты объяснишь присутствие этой женщины в святая святых — в Чертоге?

Чужой человек. Сколько лет я знаю Пигуса как своего близкого приятеля, а сейчас он — чужой человек. Незнакомый. Неприятный. По сути, до заварухи с рейдерами мы и не знали друг друга как следует, по-настоящему, а теперь шелуха приятельских отношений слетела, и истинная суть каждого вылезла наружу. Я ведь тоже уже не тот добренький и всепрощающий Сомаха, каким был раньше.

— Дьюсид нам необходима.

Я поймал себя на том, что повторяю сейчас слова Ухана, и сердце снова тоскливо сжалось.

— Если тебя интересует мое мнение, — сквозь зубы процедил техник, — то с ней следует поступить так же, как и со всеми чужаками, оказавшимися вблизи от Хрусталитов.

— Меня не интересует твое мнение. Нам нужен ее робот и ее профессиональные навыки.

— Роботом мы можем воспользоваться и сами.

Ага. Так ты готов к пилотированию робота, засранец. Будем иметь в виду. Только сдается мне, что робота я тебе уже не доверю в любом случае. Даже если все кругом будет гореть синим пламенем.

— Повторяю, меня не интересует твое мнение. Отправляйся в свою комнату и отдыхай. Нечего здесь ошиваться.

— Я вижу, ты заговорил по-другому…

Запавшие глаза техника источали лихорадочный блеск, губы кривились. Его слегка пошатывало — то ли от слабости, то ли от нервного возбуждения, но он прямо-таки горел желанием качать несуществующие права.

— Из любых правил… бывают исключения, Пигус, — с трудом проговорил я, едва сдерживаясь, чтобы не слететь с катушек. У меня вдруг нестерпимо зачесались кулаки. Очень хотелось сорвать на нем скопившееся за день раздражение. Выместить горечь потерь. И выплеснуть дикую ярость, начавшую подыматься в душе огненно-красной волной. Никогда в жизни я еще не чувствовал такой ярости. Даже не знал, что способен на нее. Аж в глазах потемнело. Но бить этого кретина — себя не уважать. Кроме того, такой накал меня самого испугал. Я чувствовал, что если начну его бить, то, возможно, не смогу остановиться. — Кроме того, отвечать за то, что происходит в РВЦ, придется мне, так что не переживай за свою шкуру.

— А с чего ты решил, что можешь нами командовать и теперь?

— Дед назначил меня старшим, — устало напомнил я.

— Дед мертв!

И тут я сорвался. Я схватил его за грудки и заорал ему в лицо:

— Он мертв только из-за тебя, ублюдок! Я ведь отговаривал тебя, просил не лезть, куда тебя не просят, но тебе захотелось поиграть в героя, побряцать оружием, с которым ты не умеешь обращаться!

Громадным усилием воли я заставил себя отшвырнуть его от себя. Пока не натворил чего худшего. Пигус отлетел к монтажной решетке, за которой возвышался «Вурдалак», и словно приклеился спиной к металлическим трубам, не сводя с меня затравленно-ошеломленного взгляда. Как побитая собака. Словно я только что долго и методично издевался над ним, а не просто толкнул. Мне стало противно, а руки захотелось немедленно вымыть, словно я выпачкал их в грязи.

— Смерть Деда ничего не меняет, Пигус, — глухо сказал я. — Если надо будет заставить тебя повиноваться силой, я это сделаю.

Я повернулся к нему спиной и быстрым шагом направился через зал к своей комнате.

Пусть только что-нибудь вякнет в ответ. Пусть только…

Техник промолчал. Хватило благоразумия. Или звериного чутья, потому что на нормального человека в таком состоянии он походил слабо.

Не замедляя шага, я по лоцману отдал Шутнику распоряжение не подпускать Пигуса к роботам и оружейному складу. Любыми способами. Пусть введет пароли доступа, поставит киберов, если потребуется. Чтобы оттаскивали этого психа прочь при попытке воспользоваться техникой и оружием без моего разрешения. Если будет упорствовать — пусть его даже свяжут. Лишь бы не возникло проблем.

— Для лучшего выполнения несвойственной ремонтникам задачи рекомендую задействовать боевой режим их базовой сервисной программы, — посоветовал Шутник.

Я так удивился столь неожиданной удаче, что даже остановился — как раз между двух двуногих громадин — «Костоломом» и «Мстителем».

— Боевой режим? Откуда? Неужто Дед и это предусмотрел?

— Нет, об этом позаботился Ухан. Он модифицировал обычную обслуживающую программу, еще днем.

В груди остро кольнуло. Дружище, ты оказался более дальновидным, чем я… Все верно, у кибер-пауков есть сварочные лазеры. Поэтому их тоже можно задействовать как боевые единицы. Против «мехов» они не потянут, а вот разорвать или разрезать на куски закованного в броню пехотинца-штурмовика, если тот сюда сунется… Почему же Ухан не сказал? Не успел? Теперь уже не важно. Остается лишь запоздало поблагодарить.

— Действуй, Шутник, — разрешил я.

Дойти до своей комнаты не удалось — со мной связалась Дьюсид. Ее текущая «визитка», поступившая на виртуалку лоцмана, уже не производила благоприятного впечатления, как раньше. Темные волосы Дьюсид, ранее уложенные волосок к волоску, от царившей в биованне влаги слиплись в неопрятные хвосты, кожу покрывала желтоватая пленка жидкости регенератора, рот и нос обтянуты кислородной маской. Как я уже говорил, «визитка» является ментальной проекцией нашего сознания, воплощенной в визуальный образ, так что даже по сконструированному графическим процессором лоцмана изображению можно было понять, насколько хреново наша союзница себя чувствует. Напрасно она так торопится включиться в жизнь, со здоровьем в ее положении лучше не шутить.

«Сомаха?»

«Да, слушаю».

«Девочки здесь, со мной. Ждем только тебя. Нужно все обсудить».

Ах вот оно что! Боится оставить меня без присмотра, вдруг не справлюсь с обязанностями. Как там она говорила? Предпочитаю контролировать ситуацию, вместо того, чтобы ситуация контролировала меня… неплохо, кстати, сказано. Врезалось в память. Что ж, это даже хорошо, что именно Дьюсид решила собрать нас вместе. Самому мне это сделать было бы сложнее. Из-за внутренних разногласий. С девочками.

Помещение медбокса небольшое, громоздкий агрегат биованны занимает центральную часть, оставляя немного места вокруг для стульев посетителей и небольшого лежака, предназначенного для предварительной подготовки пациента. Дьюсид лежала в полупрозрачной пластиковой емкости, почти целиком погрузившись в желтоватую жидкость раствора-регенератора, над поверхностью выступала лишь голова, уложенная на подголовник. Сверху ванну накрывал такой же полупрозрачный колпак, позволяя создавать внутри микроклимат, изолированный от влияния окружающей среды. А заодно защищая пациента от нескромных взглядов посторонних. В изголовье в поверхность колпака был встроен экран для общения с пациентом, выводивший сейчас осунувшееся лицо Дьюсид, а в подножии располагался экран управляющей консоли, по которому блуждали диаграммы текущих характеристик состояния здоровья. Некоторые все еще выглядели плачевно. Слишком мало времени прошло, чтобы появились значительные изменения к лучшему. То, что она пришла в себя всего час спустя, уже чудо. Смотреть на оба экрана необязательно, те же данные — и изображение, и характеристики поступали на виртуалку лоцмана. Человека без нанокомпа на виске в наше время представить трудно, верно? Но иногда обычный или голографический экран все еще удобнее виртуального представления информации.

— Очень хорошо, что ты так быстро откликнулся на мое предложение. — Голос Дьюсид звучал хрипловато, но вполне разборчиво сквозь встроенные в колпак микрофоны. Ей приходилось бороться с расслабляющим действием биованны, чтобы не заснуть. — Чем раньше мы все обсудим, тем быстрее я смогу вернуться к своему лечению. Присаживайся.

Я выбрал свободный стул рядом с Сонатой, вскользь глянул на Map, сидевшую чуть дальше. Глаза сестренки покраснели, веки распухли. Определенно плакала, пока я находился на Рукаве. А сейчас держала горе в себе и делала вид, что не заметила моего прихода. Мы оба потеряли близких людей. Дед и Ухан — их больше не было с нами. И никогда не будет. Это трудно осознать — никогда. А еще труднее принять. Мы оба потеряли близких, но не было сейчас, наверное, более чужих друг другу людей, чем мы с Мараной. Черт побери, прямо выть хочется с тоски, наплевав на всякие приличия.

Я невольно отметил, что на талиях обеих девушек застегнуты пояса с игольниками. Они определенно не теряли времени зря, и пока я минировал Рукав, навестили склад. Вот только на Сонате, этом нежном и хрупком создании, игольник смотрелся несколько странно. Почему-то она и оружие казались мне вещами несовместимыми. Она же не сможет выстрелить. Так зачем… ладно. Не тем сейчас занята моя голова.

Соната улыбнулась мне приветливо, но как-то отстранение:

— Как себя чувствуешь? Раны… не беспокоят?

Я невольно покосился на правую руку. Комбинезон после поездки я, естественно, переодел, не очень-то приятно ходить в заскорузлой от крови одежде, а заплатку из медпены под рукавом не видно. Так что сейчас ничего не напоминало о собственных повреждениях. При взрыве в кабинете Деда осколок по касательной разрезал кожу от запястья до локтя, но не глубоко. А другой осколок вырвал кусочек кожи за правым ухом, там тоже сейчас красовалась белоснежная заплатка. Раны… По сравнению с раной Дьюсид я получил всего лишь царапины. Я уже и забыл о них, пока Соната не напомнила.

— Не беспокоят, — ответил я. — Нормально себя чувствую.

— Как продвигаются дела на Рукаве?

— Работа закончена. — На этот раз я взглянул на Сонату с некоторым удивлением. Раньше ее подобные вещи не интересовали. — Взорвем, когда потребуется.

— Мы волновались за тебя. Темнота, неопределенность. Мы не знаем, когда ждать нападения. Я рада, что тебе удалось вернуться без осложнений.

Волновалась? Что-то я не чувствую в ее голосе особого волнения. Словно говорит то, что должна сказать, но забыла, как это нужно произносить. Да и улыбка какая-то неестественно спокойная для той Сонаты, которую я знал раньше.

— Ему-то удалось, — зло и холодно заметила БэЗэ. Сухой колючий взгляд воспаленных глаз заставил невольно поежиться. — Вернуться.

Удар ниже пояса. Больно слышать. Очень больно.

— Зачем ты так…

— Да пошел ты.

— Тебе следует успокоиться, Map, — мягко посоветовала Соната.

— Да пошла ты!

— Так, девочки и мальчики, забудьте на время о своих внутренних разногласиях, — вмешалась Дьюсид. — Вся наша жизнь — непрерывная цепь больших и малых ошибок. Это называется жизненным опытом, и от этого никуда не деться. Поговорим лучше о деле.

БэЗэ надулась и замолчала, не придумав, что ответить.

— Верно. — Я слегка кивнул. — А дело обстоит так — если мы не сдаемся, эти подонки начинают убивать людей в Ляо. Если мы сдаемся…

— То начинают убивать нас, — со знанием дела усмехнулась Дьюсид. — Медленно. Для Ктрасса месть за брата — не пустое понятие. И нет никаких гарантий, что люди Ляо после этого все равно не пострадают.

— Гмм… Похоже, мы начали не с того конца…

— Погоди-ка, Сомаха, дай сказать. Тебе незачем придумывать варианты действий. Есть только один — оборона. Ктрасс обязательно придет сюда.

— Почему ты так уверена?

— Ктрасс по натуре — азартный игрок. И не любит ждать, в отличие от Змеелова. Он придет.

— И когда это случится?

— Завтра. Сегодня. Сейчас. — Дьюсид пожала плечами, выглядывавшими краешком из жидкости биованны. Поморщилась. Непроизвольное движение, видимо, вызвало если и не саму боль в напичканном анестетиком теле, то ее отголосок.

— Я тебя понял. В любой момент. Давай обсудим, что мы можем сделать. Мне нужно твое профессиональное мнение. У Ктрасса осталось всего четыре робота. Они потеряли двух пилотов и своего предводителя. Что им мешает просто убраться отсюда, оставив нас в покое?

— У Ктрасса осталось не всего, а целых четыре робота, — поправила Дьюсид. — «Гончий», два «Молота» и «Рубила». «Рубила» очень опасен. По боевой мощи и броне он намного превосходит любого из наших роботов.

— У нас тоже не мальчики — «Костолом», «Мститель», «Вурдалак»…

— Хорошо, давай это обсудим. В команде Ктрасса достаточно пилотов, чтобы укомплектовать всех своих роботов. А кто станет управлять нашими? Ты, как я поняла, облюбовал для себя «Костолома». Кто возьмет «Мстителя»?

— Я, — буркнула Марана.

Я с некоторым сомнением посмотрел на нее. Выходит, я зря не брал ее в расчет?

— Пусть так, — не стала возражать Дьюсид. — Но еще остается «Снайпер». Он ведь уже готов к использованию?

— Практически да, — подтвердил я. Тут же связался по лоцману с Шутником, уточнил. — Еще часа полтора, и загрузка программного обеспечения будет закончена… Дьюсид, ты уводишь разговор в сторону. Ты забыла упомянуть о «Вурдалаке». Кто будет управлять им?

Ничего она, конечно, не забыла. Специально не стала говорить, и я догадывался почему. Так и оказалось.

— Это не обсуждается, — безапелляционно заявила Дьюсид. — «Вурдалак» — мой робот.

— Ты же ранена, Дьюсид. Кибер-медик прогнозирует полное выздоровление только через… — я сверился с текущей информацией экрана, — восемь часов. А нам понадобятся лучшие машины.

— Ты сам сказал — полное выздоровление. Но передвигаться самостоятельно я смогу уже через час. Там, внутри «меха», мое ранение не будет иметь особого значения. Там работает только мозг, ты это знаешь не хуже меня. Я буду сражаться. И не пытайся меня отговорить, это бесполезно.

Мне нравилась ее настойчивость. Такая сила духа вызывала искреннее уважение. И некоторую зависть. В этот момент мне даже хотелось быть в чем-то похожим на нее.

— Да я и не собираюсь отговаривать, — признался я. — Без тебя нам придется совсем туго… Спасибо тебе.

— Я делаю это не только ради вас. Есть еще масса причин ввязаться в эту мясорубку. — Дьюсид ненадолго умолкла, криво улыбнувшись каким-то своим мыслям. Затем заговорила вновь, что-то окончательно решив про себя: — Кстати, об этих причинах. Все равно пришлось бы прояснить этот момент, так почему бы не сейчас. Я навестила вашу Сигнальную сопку, когда вы уехали в Ляо, не посоветовавшись со мной…

Не посоветовавшись с ней. Мягко сказано. Если бы я, устал не так сильно, то, наверное, покраснел бы. От досады на самого себя. Еще бы. Мы же ее усыпили. Вернее, попытались усыпить, но попытка вышла неудачной. Я устроил Шутнику допрос сразу же, как только мы вернулись из Ляо. И оказалось, что мой приказ насчет Дьюсид не зафиксирован. То ли ИскИн совсем одряхлел, и у него сыплются кристаллы долговременной памяти, то ли Дьюсид — хороший хакер и сумела договориться с ИскИном, чтобы он этого не делал. Скорее всего — последнее. Ведь, кроме Шутника, никто не знал о наших планах. Но Дьюсид сумела узнать, где нас искать. Чтобы спасти нас вопреки нам самим.

— Я уже в курсе, Дьюсид, и знаю, что ты пользовалась Гипертранслятором. Наверное, ты хочешь нам рассказать, кому послала сообщение и к какой, черт возьми, организации ты принадлежишь. Так?

— Космостража, — сообщила Дьюсид без лишних отступлений.

— Почему-то я совсем не удивлен. — Я тяжело вздохнул. — Слишком много совпадений. Ты позвала на помощь своих?

— Да. Они уже в пути. Но прибудут позже, чем нам необходимо. Придется справляться с ситуацией самим. Продержаться какое-то время.

Я покосился на девушек и натолкнулся на ответный изучающий взгляд обеих. Они знали, вдруг дошло до меня. Знали. Поговорили с Дьюсид еще до того, как я пришел. И молчали. Конспираторы…

Я снова повернулся к пилоту «Вурдалака»:

— Дьюсид… Как много ты знала о Полтергейсте, прежде чем попасть сюда?

— Не так уж и много. Мы давно охотимся за бандой, нападающей на планеты, не способные себя защитить. Только никак не удавалось прихватить ее на месте преступления. Я, честное слово, не знаю, как ваш старейшина вычислил их. Змеелову он подбросил информацию о планетке, где можно неплохо поживиться. И обставил дело достаточно хитро, чтобы Змеелов клюнул — вроде как информация просочилась в Сеть случайно. А нашим агентам на Сокте сообщил, кто именно и где будет грабить в следующий раз. Оставалось лишь найти добровольца с соответствующими профессиональными навыками и внедрить в их команду. Выбор пал на меня.

Значит, это правда, с горечью подумал я. То, что Дед виноват во всем. Я и сам пришел к таким же выводам, проанализировав всю имеющуюся информацию. А теперь Дьюсид это подтвердила. Догадываюсь, как старейшина Хокинав сумел найти Змеелова. Через нашу Контору. Чтобы торговать услугами Чертога, приходится поддерживать массу необходимых связей с людьми и организациями на разных мирах… Разведка Конторы работала не хуже, чем правительственная, пока Дед не перестарался со своими планами. И тогда Кейнорд, его друг, погиб. Все события последних дней — звенья одной цепи. Но лучше бы я этого не слышал, и предположения так и оставались бы предположениями, сохранив у меня хоть какие-то остатки веры в благоразумие старейшины. В благоразумие человека, всеми любимого и уважаемого. Теперь же, после всех этих смертей…

Остановись, сказал я себе. Не очерняй память человека, которого ты по-прежнему любишь. Несмотря ни на что. За свою ошибку он уже заплатил жизнью.

— Тебе это удалось с блеском. — Я снова вздохнул, глядя на экран с лицом Дьюсид. — Внедриться. Наверное, после этой операции ты пойдешь на повышение…

— Если выживу. — Губы Дьюсид дрогнули в усмешке. — Но мы сейчас не о том говорим. Вернемся к обороне вашего РВЦ.

— Хорошо. Ты сказала Ухану, что у Змеелова на корабле, возможно, есть еще один робот. На чем основаны подозрения?

— Чутье. Что-то он там держит про запас. При мне этот отсек ни разу не вскрывался, и ни один из людей Змеелова не обмолвился про него и словом. Будто его совсем не существует.

— А сама ты не пыталась выяснить?

— Не успела. Только начала подбираться к взлому паролей информационной базы корабля, как мы прибыли сюда.

Так я и думал. Дьюсид не только пилот, но и великолепный хакер. Неудивительно. Агент космостражи Коалиции Независимости просто обязан обладать разнообразными способностями и навыками.

— Если там робот… Почему он не использовал его на Чемпионате?

— Ухан задавал мне тот же вопрос. Не знаю. Вероятно, этот робот несколько не соответствует узаконенным стандартам. К примеру, роботы массой выше ста тонн запрещены к производству. А может, там не робот, а какая-нибудь иная боевая техника.

— А возможно, ты просто ошибаешься, — подхватил я, — и ничего там нет.

— Не исключено. Но на всякий случай следует учитывать и такую возможность.

— Резонно. Давно хотел спросить…

— Теперь моя очередь спрашивать, — неожиданно перебила Марана. — Дьюсид, если я пройду Специализацию… Это действительно поможет?

Я напрягся. Она присвоила мой вопрос. Это мой выбор — Специализация, а не ее. Моя жертва. Я не дам ей этого сделать. Вместо голоса разума в Маране сейчас говорит голос мести, но потом что-либо изменить уже будет поздно.

Вопрос Мараны заставил слегка нахмуриться даже Дьюсид.

— Поможет, но… не торопись. Специализация по боевым роботам очень мощная штука, она сильно меняет жизнь.

— Я знаю. Ухан мне… объяснил.

— Ты лишь думаешь, что знаешь, девочка. Ты не испытала этого на себе.

— Дьюсид, речь идет о нашем выживании в предстоящем бою, — напомнил я, решив пока поддержать тему. — Я тоже не вижу другого выхода увеличить наши шансы на победу. Сама ведь ты Специализацию проходила, верно?

— Да. Очень давно. Я уже не помню, какой была до нее.

— Наверное, ты о проходящих днях думаешь, как о снарядах, летящих в цель, — мрачно усмехнулась БэЗэ.

— Не стоит утрировать, девочка. — Дьюсид устало улыбнулась. — Хотя отчасти ты права, иногда… — Она прервала себя на полуслове: — Что-то я чересчур разговорилась. Раз решили — то поторопитесь. Необходимо определенное время для адаптации после процедуры. Только стоят ли ваши люди таких жертв… На мой взгляд, ты и твои друзья — единственные нормальные на вашем Полтергейсте. Вы хоть что-то пытаетесь сделать. Точнее сказать — сделать правильно.

— О чем ты говоришь? — непонимающе переспросил я.

— О том, что на вашей планет живут уроды. — Дьюсид медленно подняла руку из раствора-регенератора и выразительно постучала указательным пальцем по виску. Сорвавшись с пальца, по щеке побежали желтоватые капли. — Со сдвигом в психике. Я лично видела, как штурмовики Ктрасса стреляли по горожанам, а они стояли и с каким-то нездоровым интересом таращились на тех, кто их убивал. Вместо того чтобы бежать со всех ног прочь, спасаться, пока есть возможность. Ты сможешь мне объяснить, почему они так себя вели? Или у вас среди населения большой процент дегенератов?

Я стиснул зубы. Ты ошибаешься, хотел сказать я в ответ. Я типичный представитель своего общества. Я, Соната, Map… Но я промолчал. Слова Дьюсид ранили больнее, чем ожидал. Да, я мог бы объяснить. Потому что вчера Дед объяснил мне самому, заставил понять, где и среди кого я живу… Погоди, вчера? Черт возьми, сколько событий за каких-то несколько паршивых дней. Как уплотнилось время… Тот разговор с Дедом заставил меня задуматься всерьез. Игры. Повальное увлечение играми. С детства и до самой старости. И никаких серьезных обязанностей перед обществом, их породившим. Никакой необходимости «зарабатывать на жизнь». Для большинства жителей Ляо даже понятия такого не существует. В результате — реалии повседневной жизни настолько перемешаны с тканью виртуальности, что никто не воспринимает смерть всерьез. Если тебя «убили», то можно «перегрузиться». Я, конечно, рассуждаю утрированно, но…

Неожиданно мне только сейчас пришла в голову причина, по которой населению Туманной Долины запрещалось иметь личное оружие. Она оказалась гораздо прозаичнее, чем можно было вообразить. И страшнее. Оружие запрещалось иметь просто потому, чтобы… чтобы люди не перестреляли друг друга, перепутав виртуальную действительность с жизнью. Бог ты мой, как же я раньше этого не понимал?

Да, я смог бы объяснить Дьюсид, что к чему. Но тогда пришлось бы копнуть куда глубже и объяснить, почему сложилось такое положение вещей. Благодаря чему. Чертог. Благосостояние. Через край. Без труда. В результате — инертные, инфантильные люди. Целые поколения. И из таких людей состоит почти все наше общество. Из людей, абсолютно не воспринимающих угрозу для своей жизни как реальность. Не осознающих последствий своего привычного, закоснелого поведения в новых условиях. В условиях войны. Дед, как же ты был прав. Прости, что я осознал это до конца только сейчас. Такое общество, как наше, не имеет морального права на существование. Поэтому его следует изменить. Любым способом. Нам нужна хорошенькая встряска — до самого основания. Чтобы каждого ткнуть лицом в грязь и кровь. Заставить смотреть на тела своих близких, умерших не от старости, а от пуль и снарядов. От лучей лазеров. И заставить хоронить их лично, а не поручать эту работу похоронным киберам — чтобы не дай бог не травмировать нежную и неустойчивую психику бездарных трутней. Вот и получается, что, как ни кощунственно это звучит, но нападение рейдеров на нашу общину — благо. И Дьюсид тоже по-своему права. Когда горит дом, обычно некогда думать об имуществе, необходимо спасать людей. А если в одной комнате нужно спасти одного человека, а в другой — несколько, то следует начинать с нее. Так и здесь. Нет смысла заботиться о каждом отдельном человеке, надо спасать всех. Нужно спасать целое.

Может быть, я рассуждаю слишком жестко. Может быть, я где-то перегибаю палку. Плевать. По крайней мере, я сейчас откровенен с самим собой — как никогда. Потому что Дьюсид только что ткнула лицом в грязь меня самого. И мне нелегко это признать, но… тайна, которую мы так тщательно охраняем, губительна для нас. А значит, пора с ней распрощаться…

— Кстати, Соната передала мне, что вернулся один из ваших техников, — прервала мои горькие размышления Дьюсид. — Он годится для пилотирования или как? У нас по-прежнему недобор пилотов.

Спохватившись, я уточнил по сети у Шутника местонахождение Пигуса. Очень хорошо, что Дьюсид напомнила мне о его существовании. Но тревога оказалась напрасной. Он находился в своей комнате. Прямо камень с души — на оружейный склад и роботов техник не покушался. Видимо, успокоился. Впрочем, Шутник все равно бы предупредил, если что, но… Он мог и забыть.

На вопрос Дьюсид я отрицательно покачал головой, даже не раздумывая.

— Нет. У Пигуса проблемы с психикой. Не знаю, что с ним Змеелов сделал, но явно что-то нехорошее.

— Он побывал у Змеелова? — переспросила Дьюсид, пристально посмотрев на меня.

— Да. — Я пожал плечами. — И тот его отпустил. Странный поступок.

— Погоди. А ты ничего странного не заметил на его виске?

— Вообще-то кое-что заметил. — Я сразу насторожился. Похоже, с Пигусом дело обстоит серьезнее, чем я думал. — Следы от уколов вокруг лоцмана. Ты это имеешь в виду?

Дьюсид криво усмехнулась:

— Я и не знала, что у них есть эмлот. Это очень редкая и дорогостоящая штуковина. Змеелов провел у вашего техника сканирование сознания. Неудивительно, что после этой процедуры он не в себе.

— Что? — не понял я. — Какое еще…

— Эмлот. Слышал что-нибудь об этой штуке?

— Нет. Могу свериться в базе данных РВЦ…

— Не надо. Эмлот — специальный прибор, позволяющий делать «слепки» памяти с мозга любого человека, чтобы впоследствии пользоваться ими как элементарной базой данных. Позволяет обойтись без допроса. Но действует очень грубо. Иной раз после такой обработки можно сойти с ума. Ваш Пигус еще легко отделался. Раз он пришел сам, значит, способен более-менее осмысленно реагировать на окружающее.

— Слепок мозга? Ты хочешь сказать, что…

— Да. Что теперь Ктрасс наверняка знает о вашей тайне, которую вы тут так усиленно храните от меня в соседнем с РВЦ зале, — не без иронии подтвердила Дьюсид.

Я был сражен. Так Змеелов не блефовал, когда утверждал, что ему известно о нашей базе все? Черт возьми, двести лет тайна Хрусталитов не выходила за пределы планеты, а теперь о ней узнал какой-то сброд. Последняя надежда на то, что нам еще удастся уберечь Чертог от непрошеного любопытства чужаков, рухнула. Прямо голова кругом идет…

— Пигус даже ничего не сказал про это, — потерянно пробормотал я.

— Он может не помнить про процедуру, — пояснила Дьюсид. — Его мозг поврежден.

— Так ему и надо, — с деланным равнодушием прокомментировала БэЗэ. — Сам напросился.

Чертов Пигус. Как же ему досталось… Именно поэтому Дьюсид так уверена, что Ктрасс придет сюда, понял я. Просто чтобы посмотреть на Хрусталиты. А то и воспользоваться ими.

— Ладно, сами видите, как все серьезно, — подвела итоги нашей беседы Дьюсид. — Что будем делать с моим роботом? Сумеете отремонтировать полностью?

Я растерянно посмотрел на девчонок. В голове царил хаос. Мне уже не хватало собственной оценки происходящего. Требовалось постороннее мнение. Подсказка. Соломинка. За которую можно было бы ухватиться, чтобы вернуться к связному мышлению. Только какой с них спрос, они здесь ни за что не отвечали. Значит, решать придется все-таки мне.

Соната спокойно кивнула в ответ на мой взгляд, она явно была не против предложения Дьюсид. А Марана отвернулась в сторону и глухо проворчала:

— Давай, Вождь, не тяни.

Усилием воли я заставил себя успокоиться. БэЗэ все еще признавала за мной право командовать в Чертоге, раз назвала старым прозвищем. Хороший знак. Я еще не потерял ее дружбу и доверие окончательно, как полагал.

Ладно, чему быть, того не миновать.

— В таком случае, Map, тебе лучше уйти. — Я перевел взгляд на Сонату. — Тебя это тоже касается.

Они тут же поднялись и без малейших возражений вышли из комнаты. Даже подозрительно. Такой покладистой я Марану еще никогда не видел. Впрочем, так даже лучше, что обошлось без споров. Предать тайну общины предстояло мне одному. Оно и верно — незачем взваливать этот груз на всех. Конечно, учитывая обстоятельства, «предать» — слишком громко сказано. Раз Змеелову уже известно. Но все равно.

«Я ухожу, но мысленно я с тобой», — передала по лоцману Соната.

«Спасибо».

Нет, я ее совершенно не узнавал. Никакой лишней болтовни. Никаких легкомысленных и неуместных вопросов. Что с ней тут произошло, пока меня не было? Определенно нужно поговорить. Не по лоцману, а с глазу на глаз. Так лучше всего. Вот только постоянно не хватает времени…

Проводив девчонок взглядом, я снова повернулся к Дьюсид.

— Я хочу тебе кое-что показать.

Медбокс не оборудован голопроекторами, здесь они ни к чему, пациент должен спать, пока идет лечение, поэтому Шутник по моей команде вывел изображение Чертога прямо на виртуалку лоцмана Дьюсид. Вам я уже описывал, как все это выглядит — гигантский свод, унизанный уходящими вдаль зонтичными свечами, непрерывно излучающими мягкий внутренний свет различных оттенков желтого, голубого, зеленого. И светящиеся рои из сотен тысяч, миллионов крошечных существ, обитателей этих зонтиков-сот, безостановочно снующих между отдельными колониями. Вечный праздник таинственной жизни, движения и света.

Дьюсид это впечатлило. Да что там — потрясло до глубины души. Вся ее невозмутимость куда-то подевалась, даже усталость и сонливость слетели напрочь под напором новых чувств и образов. Несколько минут она рассматривала Чертог расширившимися от изумления глазами, явно потеряв дар речи. Я даже почувствовал странную гордость… за то, что эта тайна так долго принадлежала нам.

— Вы скрыли существование разумной расы от внешнего мира, — наконец произнесла Дьюсид изменившимся голосом. — Эти…

— Призраки. Лично я называю этих существ призраками. На самом деле они не так разумны, как может показаться на первый взгляд. Это как муравейник, примитивный общественный разум, основанный на инстинктах. Призраки и занимаются у нас ремонтом.

— Я так и предполагала, — медленно проговорила Дьюсид. — Что вы используете технологии, неизвестные нашей цивилизации.

— Ты так и предполагала? — Я удивленно приподнял брови. — А на чем основаны подобные выводы? Где мы прокололись?

— Ты, правда, не понимаешь? Вы выдали себя ремонтом «Мстителя». Это было невозможно. Робот был разрушен полностью. Но вы это сделали. Я видела это собственными глазами. Именно поэтому у вас все оборудование — самое лучшее. Даже эта биованна. Все это очень дорого стоит. Такой маленькой колонии, как ваша, просто неоткуда взять столь большие деньги, поэтому вы продаете услуги, равных которым нигде больше не сыщешь…

Не думал, что это так очевидно… Умная девочка. А мы все — обалдуи. Впрочем, я повторяюсь. Сколько ни обзывай себя дураком, умнее от этого не станешь.

— Но как они это делают? — заговорила Дьюсид уже деловито, ее самообладание вернулось поразительно быстро. — Что собой представляет процесс? И как вы с ними расплачиваетесь за работу?

— Мы до сих пор не знаем, почему они это делают — ремонтируют, восстанавливают наши вещи. В случае с любой электроникой мы всегда теряем все программное обеспечение, приходится заново делать базовую прошивку всех процессоров и микросхем, устанавливать необходимые драйвера, утилиты, приложения, проводить диагностику и настройку. Возможно, они питаются заложенной информацией, и именно это и является для них платой за работу. Но иногда они восстанавливают вещи, не имеющие никакой электронной начинки. Что-то дает им сам процесс. В общем, мы можем полностью отремонтировать твоего робота, но…

— Только делать это уже поздновато, — понимающе закончила за меня Дьюсид. Она хорошо умела скрывать свои истинные эмоции, но ее досаду я все же ощутил.

— Да, работа затянется на много часов, — виновато подтвердил я. — Я ведь «Снайпера» загрузил лишь потому, что от него так никакого толку не было. А твоего «меха» не решился. Боялся, что Змеелов нападет, и мы останемся без «Вурдалака». Если бы я знал, что время еще есть, то загрузил бы его вместе со «Снайпером»…

— Понятно. Вопрос снят. Ты не ответил, каким образом ваши призраки осуществляют ремонт. Какой-то синтез на молекулярном уровне?

Я усмехнулся:

— Спроси чего-нибудь полегче.

— Что, никаких предположений за… сколько лет вы уже их эксплуатируете?

— Черт возьми, да гипотез на этот счет масса. Например, моя собственная — что каким-то образом они напрямую взаимодействуют со временем предметов, которые чинят.

— Поясни, пожалуйста, свою мысль.

— Я имею в виду, что они отбрасывают вещи в прошлое, когда те еще были целы. Но это лишь гипотеза. Потому что после починки вещь может вдруг приобрести новые качества. Словно Хрусталиты постигают саму природу предметов и приводят их в норму наиболее удобными для себя способами, заодно шлифуя и совершенствуя. Так сказать, завершающий штрих, не удавшийся создателям — конструкторам и производителям… Я вижу, тебе не очень-то во все это верится, а? Понимаю. Для нас Хрусталиты — нечто вроде домашних животных, очень полезных животных, которых мы, хранители, любим и оберегаем, и существование которых для остальных жителей является официально не подтвержденной сказкой. Возьмем обычную кошку — иногда ее поведение непонятно для нас, но мы знаем, что она любит молоко и умеет ловить мышей, а еще любит, когда ее чешут за ушками. Да и сам человек получает определенное удовольствие, когда гладит ее по шерстке и в ответ слышит довольное мурлыканье. Для взаимовыгодного сотрудничества этих знаний вполне достаточно.

— В таком случае у вас самое большое и самое удивительное домашнее животное из когда-либо виденных мной. Теперь я понимаю, почему вы так тщательно оберегали свой секрет.

— Верно. Мы стараемся не пускать на планету чужаков. А если они сюда попадают, никто не обмолвится о Чертоге.

Соблюдение общих для всех правил — вопрос выживаемости общины… Нападение рейдеров — это особый случай. Да и такую пакость, как эмлот, мы предусмотреть не смогли. Здесь уже ничего поделать нельзя.

— А если это все-таки происходит? Если кто-то посторонний все-таки узнает о Хрусталитах? Я имею в виду мирное время.

— Это уже допрос агентом космостражи или все еще предварительная беседа? — уточнил я на всякий случай, криво усмехнувшись.

— Предварительная беседа.

Я молчал, наверное, с минуту, не решаясь сказать правду. Ведь она и была сейчас этим самым чужаком. Именно поэтому она и задавала этот проклятый вопрос.

— ЭДы… немного корректируем им память, прежде чем выслать с планеты.

— С помощью тех же Хрусталитов?

— Верно. Поглощение информации мозга. Как из микро—, опто— и наносхем. Достаточно оставить человека среди Хрусталитов на минуту, чтобы у него из памяти пропал день жизни.

Дьюсид этот факт очень даже заинтересовал:

— А что происходит с самим человеком? Внешне?

— Ничего. За несколько минут — ничего. Он не молодеет, как ты, наверное, подумала. С биологическими объектами Хрусталиты работают не так, как с неодушевленными механизмами.

— Хорошо, подойдем с другого конца. Допустим, ты вошел в зал и потерял сознание. А нашли тебя, скажем, только через сутки. Что с тобой произойдет?

— Если зайдет так далеко… Заживут все болячки, которыми я страдал, исчезнут старые шрамы. Организм полностью очистится от шлаков, а его энергетика возрастет настолько, что небольшие раны будут заживать в считанные минуты.

— Погоди, разве это не омоложение?

— Не совсем. — Я покачал головой. — Как личность я перестану существовать. А вместо меня возникнет нечто, без души и осознания себя. Человек станет частью системы Хрусталитов со всеми вытекающими — общее сознание, общие инстинкты, общий образ действий. Если увезти его от Хрусталитов подальше, через несколько дней он умрет — как муравей, вырванный из своей муравьиной жизни. Не поможет даже пересадка копии его же психоматрицы — мозг, видимо, перестраивается совершенно другим образом и становится абсолютно чужд всему человеческому. Поэтому пересадка просто убивает его.

— А если оставить среди Хрусталитов? Что произойдет?

— Не знаю.

— Что, ни одного случая за…

— Ты не понимаешь, — я оборвал ее резче, чем хотелось, очень уж неприятную тему она затронула. — Чужакам мы только стираем память, вернее, ее часть, чтобы не создать угрозы для их жизни и личности. А среди своих мы таких экспериментов тем более не проводим. Сама представь, что твой лучший друг или просто близкий человек не просто лишился памяти, а превратился в чуждое, а потому непонятное и жуткое существо. Неужто ты будешь спокойно смотреть на это? Ты не сможешь. Лучший выход для такого несчастного — смерть. Чтобы не мучить близких не заставлять их видеть этот живой труп.

— Своеобразное понятие о милосердии.

Этот разговор начал меня утомлять. Я терял время. Пора было уже убраться отсюда и заняться Специализацией, а не торчать здесь и… строить из себя лектора по неведомым формам жизни. Решение пройти Специализацию крепло во мне с каждой минутой. Словно сломался некий барьер в сознании, преодолев который, я уже не мог повернуть обратно.

— У тебя есть другие предложения? — раздраженно осведомился я.

— Есть, — подтвердила Дьюсид. — Как тебе, например, такое предложение — оставить человека Хрусталитам и посмотреть, что из этого выйдет. Раз все равно человек погибнет, то почему бы не провести эксперимент? Может быть, это позволит узнать что-то новое о ваших Хрусталитах, что поможет вам в дальнейшем не терять вот так своих людей?

— Не понимаю. То ли ты действительно настолько бездушна, то ли притворяешься. Зачем тебе это?

— Мы говорим на разных языках. — На экране биованны лицо Дьюсид осталось бесстрастным, а вот ее «визитка» в виртуалке горько усмехнулась. — Смерти нет, дружок. Есть только завершение очередного жизненного цикла.

— Как это понимать?

— Что, по-твоему, есть Бог?

Ну, опять начинается старая песня.

— Дьюсид, мне абсолютно все равно, что ты думаешь о религии. Не до этого. Лучше обсудим план обороны от рейдеров.

— Религия здесь ни при чем. Бог — психо-информационное поле Вселенной, самый мощный эгрегор из существующих. А души — это его частички, саморазвивающиеся сенсоры, служащие для накопления и передачи информации. Возвращаясь после смерти физического тела в тонкие миры, душа отдает накопленную информацию. И в соответствии с проделанной в физическом мире работой получает новое задание. Видимо, в прошлой жизни ты не справился с утвержденным для твоей души объемом работ, вот в этой на тебя и свалилось испытание — а это не что иное, как усиленный способ отработки задания. Карма.

Забавно, но то, что она сейчас сказала, отчасти перекликалось с моими собственными мыслями. Помните — о предназначении человека? О том, что самим своим существованием он вносит в этот мир личный вклад, обогащает его. Но сейчас меня не интересовали ни философия, ни религия. Абсолютно.

— Ты меня здорово успокоила, — хмуро проворчал я. — Оказывается, волноваться не о чем, все идет путем. Надо лишь верить.

— В Бога — да. Но не в религию.

— Да, ты говорила. Помню. Постараюсь. Но твоей сверхрациональности я вряд ли смогу научиться…

Я оборвал себя, и конец фразы вышел скомканным. Странный я человек. Только что испытывал к ней признательность за то, что она согласилась помогать нам даже в таком состоянии, а теперь снова злился на нее. Разве это не глупо? Нужно учиться сдерживать свои эмоции. Хотя бы у той же Дьюсид. Там, в Ляо, Ухан высказал умную мысль. О том, что мы все сотканы из противоречий, но в обычном течении жизни предпочитаем этого не замечать.

— Сверхрациональность… — Дьюсид слабо улыбнулась, даже не улыбнулась, а так, наметила улыбку уголками губ. — Ты это так воспринимаешь… Помнишь ту задачку… о детях и воспитателях?

А это тут при чем? Проклятие, я просто теряю здесь время, она явно не собирается помогать мне полезными советами по организации обороны. Может, если я сделаю вид, что собираюсь уйти, то подтолкну ее к разговору о деле?

— Не желаю и слышать о твоих задачках. — Я порывисто встал. — Мне пора заняться делами, Дьюсид. Понимаешь? Делами.

Но следующие слова все же заставили меня выслушать ее.

— Это реальный случай, Сомаха. Из моей жизни. Один из многих сумасбродных проектов по идеальному воспитанию подрастающих поколений. Выделили группу сирот, воспитателя, завезли подальше от цивилизации в заранее отстроенное жилище. А дальше этого дело не пошло. Что-то там случилось в верхах. Проект зарубили, финансирование перекрыли. Нас должны были вывезти обратно. Но случился пожар…

— Ты была тем воспитателем? — буркнул я. Дьюсид медленно покачала головой.

— Я была тем ребенком, которого забыли в горящем доме. Он рискнул, тот воспитатель. И вытащил меня. А сам остался там. Сгорел. Обрушилась кровля. За нами прилетели дней через десять. К этому времени половина малышей успела погибнуть. Ненастная погода, голод, холод, простуда сделали свое дело. Мне было пять лет, и я такого натерпелась… Даже в детях просыпаются звери, когда они голодны. Так вот, лучше бы он оставил меня там и позаботился об остальных, добросовестный и самоотверженный кретин… А теперь оставь меня. Иди, делай свою Специализацию, раз так рвешься расстаться с прежней жизнью. Процедура несложная, просто прочти инструкцию по применению и приступай.

Я стоял и молчал, слегка ошеломленный ее откровениями. Врет? Но зачем? А если то, что она рассказала, — правда, то… Жуть, короче. Пугала даже не столько ситуация, сколько отношение к ней. Я не смог с ней согласиться, а потому сказал:

— Дьюсид, это же было давно. Тот воспитатель не смог перешагнуть через эмоциональную привязанность к своим подопечным, но винить его за то, что он не смог бросить тебя в беде, даже спустя столько лет, просто… просто бесчеловечно. Ты давно уже не тот ребенок, едва спасшийся от смерти. А рассуждаешь так, словно…

— Я так и думала, что не поймешь. — Дьюсид горько усмехнулась. — Ладно, все это не важно. Тебе пора. Проваливай.

— Погоди, — спохватился я. — А как же план? Что мы будем делать с рейдерами?

— Боем буду руководить я. Не возражаешь?

— Нет, но я не об этом…

— Если придется обойтись без меня, делай то же самое, что и в первый раз. Ваш Икс-барьер — хороший стартовый фактор внезапности. Главное, не забудь про заминированный Рукав. Все, иди. Ты же не хочешь уморить меня от усталости?

Я не хотел. Поэтому без возражений покинул медбокс и побрел к своей комнате, располагавшейся на этой же стороне РВЦ, через три двери от медбокса. Мимолетно отметил, что кибер-пауки, отработав свое, сидят в загоне — специальном пятачке возле противоположной стены зала. Ждут следующих распоряжений, используя время для внутренней диагностики и саморемонта. Со «Снайпером» возилось только двое.

Возможно, подумал я, Дьюсид никому до меня не рассказывала об этом трагическом эпизоде из своей жизни и вообще старалась не вспоминать о нем. Я открыл ей тайну, которая мне не принадлежала, а она мне — свою. Наверное, теперь она считала, что мы квиты. А может, ее просто потянуло поделиться наболевшим. Чисто по-человечески.

Но эта история меня немного ошеломила и заставила взглянуть на то, что она говорила ранее, немного иначе… Как же мы тут все наивны, живем, зациклившись на сложившемся внутри колонии образе жизни, а до других миров и их проблем нам и дела нет.

Задумавшись, я обнаружил, что уже пришел и стою на пороге комнаты, дверь открылась автоматически. Сперва я увидел Марану в моем игровом кресле «Сферы». Спинка полуопущена, лицо полностью скрыто зеркальным забралом нейрошлема, отсекавшего сенсорику окружающего мира, руки расслабленно покоятся на удобных подлокотниках. «Сфера» работала в режиме загрузки. Мы все тут одного поля ягоды — виртуальные наркоманы…

Затем, когда взгляд сместился дальше, на кровати обнаружилась моя хрупкотелая и нежноликая белокурая подруга. Это я так ерничаю, не обращайте внимания. Нервное. Соната лежала поверх одеяла, на спине, подложив руки под голову, отдыхала прямо в комбинезоне. Для всех нас выдалась бессонная ночка. Но как только я возник в ее поле зрения, сразу же села, спустив ноги на пол, и выжидательно посмотрела на меня. Раньше ее не разбудила бы и пушка, если она не выспалась — а тут такая готовность к бодрствованию. Удивительно, как иногда трагические события меняют поведение людей к лучшему. Вот только ее неестественная молчаливость уже начинала меня угнетать. И даже пугать.

Итак, обе здесь. Проблема. Я ведь хотел пройти Специализацию в гордом одиночестве, чтобы избавить девчонок от того же соблазна… а еще больше хотелось просто завалиться на кровать и хоть немного поспать… устал я смертельно… но сперва — Специализация. Полчасика на базовую загрузку и баиньки. Работа программного нейропроцессора, перекачанного из «терминатора» в лоцман, на этом, конечно, не остановится, полный цикл по перестройке и оптимизации нейросвязей мозга займет не меньше суток, но это уже будет потом, на ходу — если использовать щадящий режим загрузки…

Погоди-ка, а это еще что такое?

На экране настенного терминала, висевшего напротив кресла, обычно отражаются процессы, происходящие в виртуальности, но сейчас я увидел на нем лишь какой-то странный жутковатый вихрь. Черная, засасывающая воронка, от которой плоская поверхность экрана, казалось, прогибалась внутрь. Никогда такого не видел. Чем это Марана занималась в виртуальности? Испытывала какую-то новую программу? Новую…

От догадки у меня оборвалось дыхание.

— Нет, черт возьми! — Я кинулся к Маране, собираясь содрать с нее этот чертов нейрошлем, но Соната вдруг в мгновение ока оказалась у меня на пути и мягко перехватила мои руки. Мягко и с неожиданной силой для столь хрупкого телосложения.

— Ты не должен этого делать. — Она доброжелательно улыбнулась, призывая меня к спокойствию. — Процесс нельзя прерывать. Тебе придется дождаться своей очереди.

В ее голосе присутствовала несвойственная твердость.

И тут я понял. Понял, почему Соната сама не своя с того момента, как мы вернулись из Ляо. Открытие потрясло меня до глубины души. На ослабевших ногах я шагнул к кровати и буквально рухнул на нее. Соната опустилась рядом, успокаивающе обняла меня за плечи. Я не возражал. День потрясений. Вернее, ночь. Ночь потрясений. Она когда-нибудь закончится или нет? Голова кружилась, комната плыла перед глазами, вращаясь из стороны в сторону.

Перед отъездом Ухан оставил «терминатор» у меня на столе. Пока я воевал в Ляо, Специализация ломала Сонате характер, стирая ее природную живость и общительность, подстраивая под себя, и я увидел уже результаты. То-то мне показалось, что она словно передразнивает манеру поведения Дьюсид… И что же получается? Что теперь Соната, это ранее абсолютно мирное существо, способна выстрелить в человека? И поэтому игольник на ее поясе уже не является лишь украшением? Вероятно, да. Теперь до меня дошло и то, откуда в Дьюсид этот спокойный непреходящий холод. Он не ее собственный. Он пришел со Специализацией. Отсюда, возможно, все эти чудовищно бездушные рассуждения о рациональности. Неужели то же самое ждет и меня, с внезапной дрожью подумал я. Вот это бесчувственное, отстраненное отношение к жизни? Когда реальными признаются только те моменты существования, когда человек и машина сливаются в одно целое для выполнения задачи? А все остальное — не в счет? Соната… бедная девочка… Что же ты наделала…

— Почему? — с тоской и болью в сердце вырвалось у меня. — Почему ты это сделала, не посоветовавшись со мной?

— Вы не взяли меня с собой. Поэтому я решила провести время с пользой. Чтобы понравиться тебе по возвращении…

— Ты даже не понимаешь, что сломала себе жизнь.

Она снисходительно улыбнулась:

— Тебе следовало поговорить со мной значительно раньше. А теперь слишком поздно. И для тебя, и для меня. Знаешь, в чем твоя проблема? Я всегда старалась быть такой, какой ты хотел меня видеть. Ты всю жизнь был мечтателем и сам выдумывал для себя идеалы. Прости уж, что не успела перестроиться, когда твои вкусы изменились. Я имею в виду после того, как ты вернулся с Сокты. Но теперь все в порядке. Теперь я такая же, как ты, и должна тебе понравиться снова.

Она все-таки ненормальная. Мне не нужна эта жертва, хотелось крикнуть в ответ, но я промолчал. Глупо и подло говорить такое сейчас, когда ничего изменить невозможно. Теперь я перед ней в неоплатном долгу. Она пошла на Специализацию ради меня. Да, она могла не осознавать всей серьезности последствий, но это уже сделано. Когда все закончится, я постараюсь начать с ней все сначала. А если и тогда не выйдет… но я постараюсь.

И ведь Марана туда же. Своенравная идиотка… которую я по-прежнему люблю как свою сестру. Я слишком долго пробыл у Дьюсид. Если бы ушел вместе с девчонками, то успел бы остановить хотя бы Марану… С силой обхватив виски ладонями, я сидел в полной прострации, не замечая бегущего времени.

Вскоре послышалось приглушенное гудение, держатели приподняли нейрошлем над спинкой кресла, освободив голову Мараны. Загрузка закончилась. Таймер лоцмана услужливо предоставил данные общего времени процедуры — тридцать семь минут. Я слишком долго пробыл у Дьюсид. Слишком долго.

Map неторопливо поднялась с кресла, потянулась, точно сытая кошка, тряхнула темными кудрями, оглядываясь. Заметила меня. И вдруг улыбнулась той озорной мальчишеской улыбкой, которая мне в ней так нравилась и которую я последнее время видел так редко. Ни капли вины или сожаления — за то, что не посоветовалась со мной, не дождалась. Скорее всего, она сделала это специально, догадывалась, как я отреагирую.

— Как ты себя чувствуешь, Map? — хмуро спросил я.

— Как обычно. — Она невозмутимо пожала плечами, отсоединила чип специализатора от лоцмана и положила на столик, стоявший между креслом и кроватью. — Активация боевых программ произойдет в боевой обстановке. После чего я с ними уже не расстанусь.

Она уже изменилась. Просто не замечала этого.

— Что ты наделала… Ухан не одобрил бы твоего поступка. — Ее улыбка сразу сломалась, налицо набежала тень.

— Замолчи, — жестко оборвала она меня. — Не напоминай мне сейчас об Ухане. Ты дурак, Сомаха, если надеешься обойтись без полноценных воинов в предстоящем бою. Где твоя хваленая мужская логика?

— Если он еще будет, этот бой.

Марана в два шага обогнула столик, неожиданно резко наклонилась ко мне, обняла за шею, прижавшись лицом. Наши щеки соприкоснулись. Я растерялся от такого порыва, не зная, как реагировать. От ее лица шел жар. Постэффект Специализации?

— Успокойся, Вождь, — тихо, но настойчиво посоветовала БэЗэ. — На тебе лица нет. Все будет хорошо. — Так же резко она отстранилась и уже сухо добавила: — А теперь твоя очередь.

Моя очередь… Я медленно поднялся, невольно сбросив руку Сонаты со своего плеча.

— Map…

Мне не суждено было закончить фразу. Каким-то шестым чувством я вдруг понял, что что-то стряслось, что-то глобальное, и не здесь, в РВЦ, а там, снаружи. И умолк. В ту же секунду на лоцман поступило сообщение от Шутника:

«Мы теряем „стрекоз“, Сомаха. Послать новых?»

На меня снизошло странное спокойствие. Как тогда, в ангаре Змеелова на Сокте, когда Ктрасс целился мне в лицо из своего игольника. Словно внутри переключился некий регулятор, едва перегрузка на психику зашкалила. Я понял, что подсознательно все это время ожидал, что так и будет — что ни черта мы не успеем…

«Уточни информацию, Шутник».

«Все разведчики, патрулировавшие зону за Адской Пропастью, умолкли. Вероятно, они уничтожены».