Книга: Война на пороге твоем
Назад: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Грубость — остроумие дураков.
А. Моруа
Познакомиться с «колпаками», завязать дружеские контакты, задобрить их невинными сувенирами я не успел, как, впрочем, и Марк. Мы даже палату не покинули. Внезапно боязливая атмосфера вокруг нас сгустилась, предвещая грозу, которая не заставила себя долго ждать.
Толпа аборигенов вдруг расступилась, пропуская вооруженную группу из четырех человек. Новые люди отличались от полковых музыкантов, как средневековые мушкетеры, приближенные к королевскому двору, от ирокезов. Строгие серые мундиры, стянутые портупеями, военные фуражки с гербами, изображавшими то ли воинственную ворону, то ли крылатого барсука, двуствольные автоматы с круглыми магазинами…
Командир группы хищно улыбнулся, протянул нам раскрытую ладонь и заявил:
— Вы арестованы, именем Пресветлого Ратцаклят-мана!
— Что сказал этот утконос? — шепотом поинтересовался Крысобой.
— Они нас арестовали, — перевел я. — Именем какого-то Кляцмана.
— Арестовали? Не круто ли берут? — усомнился Марк. — Давай покажем им, кто тут главный… Чур, утконос мой!
— Подожди, Марк, любопытно же, кто такой Кляцман и с чем его едят! Опять же, как нам беспрепятственно добраться до «Подсолнуха» и найти эту клятую Библиотеку?.. Лучше втереться этим идиотам в доверие…
Военный босс, чьим начальником был пресветлый Кляцман, бешено завращал глазами и издал истошный крик, скрещивая руки на своей груди:
— Не сметь разговаривать непонятно! Вы арестованы! Следуйте за мной!
— Позвольте полюбопытствовать, — учтиво поинтересовался я, — за какие такие прегрешения вы нас арестовали?
— Молчать! — взвизгнул военный. — Вы арестованы, поскольку умеете разговаривать на чужом языке! А также смеете утверждать, что прибыли со звезд!
— Так оно и есть, — вежливо сказал я.
— Молчать! — взорвался военный.
Похоже, он вошел во вкус, и роль маленького диктатора весьма ему нравилась.
— Пресветлый Ратцаклятман объявил вас вне закона!..
Толпа «колпаков» отхлынула от нас, словно от прокаженных.
Этот прегрязный наглец Кляцман уже нас в местные отверженные записал!
Я почесал рукой нос, задумался и двинул командира в лицо. Он безвольно осел на пол. Я понимал, что нарушаю этику встречи, что не должен так поступать. Конечно, следовало подчиниться распоряжению Кляцмана и последовать за солдатами в местную тюрьму, а потом постараться договориться с местной властью. Ведь без помощи аборигенов нам не разобраться в каменных лабиринтах и, стало быть, не добраться до «Подсолнуха», не освободить Ренату… Но я ничего не смог поделать с собой! Наглецов нужно учить — даже если за ними стоят пресветлые Кляцманы, однорукие Шляфманы и одноногие Ширманы!..
«Колпаки», увидев мой подвиг, отхлынули еще дальше. То есть поспешно покинули палату. Марк довольно соскочил с хирургического стола и подхватил «Шершень». Не давая опомниться трем уцелевшим воякам, я вырос подле них и в три секунды обезоружил, одному сломав нос, второму вывихнув руку. Третий остался цел, добровольно отдав оружие и отшатнувшись в испуге к стене.
— Вот это я понимаю! Вот молодец! Порадовал! — запричитал Марк.
— Думаю, стоит отсюда слинять, — предложил я.
— Всецело поддерживаю! А сканер у тебя?
Я обшарил карманы своего костюма и нашел прибор. Ух, хоть карта с нами!
— Вперед! — кивнул я.
Палаты, в которых нас содержали, находились в трехэтажном здании, построенном внутри каменной пещеры, чей размер был сопоставим с размерами Нью-Йорка. Я мог догадываться, что мы — внутри скалы, но стен и потолка не видел. Задрав голову вверх, обнаружил густые облака, повисшие над городом, на окраине которого мы были.
— Куда теперь? — спросил Марк.
Потеряв несколько секунд на то, чтобы свериться со сканером, я определил направление. Но передвигаться пешком с оружием наперевес по улицам было неразумно — все равно что класть голову в пасть дикому льву, предварительно связав ему лапы, чтобы не сбежал. Где же мы находимся и есть ли в каменном чреве выход в нужной нам стороне?..
Мимо пролетел автомобиль, напоминавший железную коробку с фарами, установленную на платформу с колесами. Авто выглядело непрезентабельно, но сам факт того, что в изолированном мире додумались до колесного транспорта, внушал уважение.
— Предлагаю взять заложника! — сказал я. Крысобой полностью меня поддержал. Выскочил на проезжую часть и, завидев приближающийся автомобиль, наставил на него дуло автомата.
Оружие произвело эффект. Автомобиль вильнул в сторону, его занесло на каменный тротуар, дверца рядом с водительским местом распахнулась. Шофер выскочил из салона и попытался бежать. Понесся в мою сторону и, ясное дело, был остановлен ловкой подсечкой. Растянувшись на камнях, он закрыл руками голову и запричитал:
— Я ничего не сделал! Ничем не провинился перед Пресветлым Ратцаклятманом!
— Да брось ты своего Кляцмана! — грозно потребовал я. — Нам нужны твое авто и ты в качестве проводника. Поднимай свою задницу и тащи ее в тачку!
Водитель, несмотря на весь свой страх, послушался и ловко шмыгнул мимо Марка в машину. Я забрался в кресло рядом с ним, а Крысобой развалился на заднем сиденье. Всунув голову между мной и аборигеном, он заявил:
— Ты, брат, запомни: я нервный. Если что…
Он убедительно потряс «Шершнем» перед глазами водилы.
Парень Марка не понял, но оружие, видать, уважал. Он побледнел и попытался потерять сознание. Почувствовав недоброе, я притянул его к себе и хорошенько тряхнул.
— С тобой ничего не случится, если будешь нас слушаться и отвезешь вот сюда! — Я показал ему точку на сканере.
— Хорошо, я сделаю все, что вы хотите! А потом вы меня отпустите? — умоляюще заверещал тот.
— Как тебя зовут, парень? — поинтересовался я.
— Дамир.
— Так вот, Дамир, жми на газ, и ты победитель! — посоветовал я ему.
Дальнейшее промедление меня не устраивало. В любую минуту могли нагрянуть вояки, обиженные за нелицеприятные отзывы в адрес местного божества Кляцмана и за оскорбление мундира путем нахального мордобоя. Пора было попрощаться со зданием с эмблемой шара, пробитого двумя стрелами…
Подгорный город напоминал кладку яиц прачерепахи, обреченной тащить на своей спине плоскую двумерную Вселенную… Я рассматривал яйцеобразные дома — от трехэтажных коротышек на окраине города до пятидесятиэтажных скаласкребов в центре — с пухлыми балкончиками, на которых заботливые хранительницы домашнего очага разводили фиолетовые и оранжевые сады, подвешенные на силовых подушках над проезжей частью, и мостиками, проложенными с одной крыши на другую, чтобы, не спускаясь на землю, можно было навещать родственников и соседей. Дома хоть и были однотипными (все походили на яйца — только разных форм), различались окраской. Черные дома-пираты соседствовали с белоснежными девственницами, подле которых возвышались зеленые дома-елки, сращенные с фиолетовыми пузырями и кровавыми нарывами…
У каждого строения имелась еще индивидуальная черта. Дома окраины укутывали сады. Раскидистые деревья с изумрудными листьями переплетались кронами, образуя тенистые навесы, под которыми были разбиты детские площадки с каруселями, горками и песочницами. Там же стояли столы со скамьями, сидели люди, что-то ели, пили, обсуждали жизненные проблемы, играли в какие-то игры… Листья были скручены в трубочки, отчего деревья напоминали дикобразов.
Чем ближе к центру, тем меньше становилось зелени, все более узкими и извилистыми делались улицы, завершавшиеся двухъярусной магистралью. По верхнему пандусу двигались в одну сторону, по нижнему — в другую. Через каждые двести метров — ответвления, повороты и платные стоянки.
Жилые дома сменили магазины: продуктовые и хозяйственные, торгующие бытовой техникой и книгами, религиозной утварью и прочим. Сонмище маленьких лавочек и крупных торговых комплексов с отдельными въездами имелось также на верхней и нижней магистралях.
В самом центре города, где дома терялись в вышине, находились офисы крупных компаний и Хранилища Предков, напоминавшие земные склепы, в которых за мраморными плитами стоят урны с прахом кремированных. В Подгорном Мире жилое пространство ценилось дороже: хоронить умерших или держать прах в урнах считалось глупостью. Тела сжигались, а прах развеивали над поверхностью скал — в так называемом «Извне». В Хранилище Предков, представлявшем собой стеллажи мраморных стен с табличками, на которых значились имена и заслуги умерших, появлялась новая табличка, составленная Комитетом Смерти, где кратко перечислялись достижения человека в течение жизни.
Все это нам рассказал Дамир. Сначала он держался испуганным зайцем, все время дрожал и никак не мог выбрать правильный маршрут и скорость движения. То его старенькое авто начинало плестись, как черепаха, то устрашающе рвалось вперед… После моего короткого внушения Дамир поуспокоился и превратился в занимательного гида. От него мы узнали массу интересной информации о быте, обрядах и истерии существования подгорного мирка. Правда, когда разговор касался политики и нынешней власти, Дамир немедленно умолкал и менял тему.
Все, что рассказывал Дамир, мне приходилось синхронно переводить Марку. Создавалось впечатление занимательной беседы, в которой участвовали все, и скоро хозяин машины овладел собой совершенно.
Мы без проблем выбрались с окраины города, прошмыгнув под носом у двух полицейских патрулей в яркой сиреневой форме, и выскочили на первую кольцевую, по которой в течение десяти минут можно было добраться до противоположного конца города по прямой. Но Дамир отверг этот вариант, пояснив, что если мы хотим без проблем добраться до нужной нам точки, то лучше воспользоваться окольными путями. Поскольку все главные дороги будут перекрыты.
Нас вычислили в районе Трех Церквей. Двухуровневый перекресток отличался от других частей города тем, что вместо яйцеобразных домов здесь возвышались три кактуса. Белый — со множеством «ветвей», на которых находились «кактусята» (комнаты и служебные помещения). Точно такой же красный рос напротив. А сиреневый превышал собратьев вдвое. Эти три кактуса оказались храмами, посвященными местному единому богу, завязанному на космос, замкнутость мира и скалы. Разбираться в хитросплетениях местной теологической концепции мира я желанием не горел, поэтому терзать Дамира не стал.
Внезапно нас накрыла большая тень. Дамир ударил по тормозам, подставляя зад своего автомобиля под удар, потом резко отвернул к съезду, выбираясь из аварийной ситуации.
— Что это было? — спросил я.
— Полицейский парус. Кого-то ищут, — сообщил Дамир.
— Могу предположить кого! — зло заметил я. — Оторваться шанс есть?
— Попробую, — равнодушно сказал водила.
Какой ему резон суетиться? Он человек подневольный. Заложник как никак… Я понимал, что ради нас рисковать своей шкурой он не будет.
Дамир свернул к съезду, вырулил на нижнюю дорогу, встроился в поток и, проехав метров пятьсот, выбрался на подъем. Полицейский парус удалось миновать, но он находился неподалеку. У меня появилась возможность разглядеть это сооружение. Чем-то он напоминал двухметрового морского ската, распростершегося над городом. На спине парящего паруса-ската находилась яйцеобразная будка, внутри которой виднелись силуэты людей.
— Ищут… — пояснил Дамир.
— Можем обогнуть их незаметно? — поинтересовался я, изготавливаясь к бою.
— Попробую, — неуверенно пообещал Дамир.
Я стал высматривать удобную позицию, с которой смог бы вести огонь по парящей цели. Окинул взглядом салон автомобиля и заметил в крыше тонированный люк.
— Скажи, дорогой, а эта штука открывается?
— Да нет, он заварен, — попытался обмануть меня Дамир.
Я понимающе кивнул и саданул прикладом «Шершня» по люку. Он осыпался стеклянным дождем мне на голову. В салон ворвались свежий ветер и ароматы земных апельсинов и шоколада. Должно быть, мы проезжали мимо шоколадной фабрики.
Дамир взвыл от отчаяния, но от дороги взгляд не оторвал.
— Ты не боись, друг! Все в ажуре будет. Сходишь потом к местным копам, потребуешь компенсировать убытки. Думаю, они тебе не откажут. А будут ерепениться, сволочи, ты — в газеты, журналы, на телевидение! У вас есть телевидение? — попытался подбодрить Дамира Крысобой.
Я перевел. Реакции Дамира не последовало.
Уйти без проблем не удалось. Нас накрыли восемь поворотов спустя. Дамир сделал все, что мог, но полицейский скат оказался куда глазастее. Каким образом нас вычислили, для меня осталось загадкой. Возможно, вояки из больницы запомнили идентификационный номер захваченного нами автомобиля и передали его копам.
Нас вновь накрыла тень. Зазвучало заунывное пение, точно по нам уже справляли траур. Дамир пояснил:
— Это предупредительный сигнал. Вам предлагают сдаться.
— Обойдутся… — процедил сквозь зубы Марк. Лишь бы им не пришло в голову пригласить для нашей поимки полковой оркестр! Тогда точно придется сдаться. А управиться с полицией, засевшей верхом то ли на животном, то ли на непонятном летательном средстве, — несложно.
Не дожидаясь, пока сиреневые перейдут от предупреждений к делу, я вынырнул из люка, вытащил «Шершень», направил его на полицейский парус и дал короткую очередь. Брюхо скату я подпорол, но парус продолжал свой бреющий полет. Через минуту он огрызнулся. Перед колесами автомобиля разорвалось нечто, по силе равное ручной гранате.
Передок автомобиля подкинуло. Я ударился грудью о люк и, застонав, сполз в салон. Крысобой не пострадал, а вот Дамиру не повезло. Он, точно бабочка на иглу, налетел на рулевую штангу, когда, не рассчитав последствий, ударил по тормозам.
Я взглянул в глаза умирающему Дамиру. В них застыли боль и обида. Кровь пузырилась на плотно сомкнутых губах.
— В этом мире извращенное представление о безопасности! — сказал Марк, покидая салон. Я последовал за ним.
Уйти по открытой автостраде было невозможно. Прятаться в извилистых переулках также не имело смысла. Нам требовалось достигнуть окраины города. Тем более половину пути мы уже преодолели.
Тенью скользнул над нами полицейский парус.
— Что будем делать? — поинтересовался Марк.
— Конечно же сдаваться! — предложил я.
— У тебя отличная идея! — проворчал Крысобой. Я сделал два шага вперед. Бросил «Шершень» на асфальт и вскинул руки вверх, проорав:
— Сдаемся!!!
Марк последовал моему примеру. Только орать не стал — зло, сквозь зубы процедил:
— Ты псих, Ларс Русс!
— Не переживай. Сейчас повеселимся! — пообещал я.
Полицейский парус несколько раз скользнул над нашими головами тенью и пошел на снижение.
Я обернулся и увидел, что шоссейная трасса за нашими спинами пуста. Похоже, движение перекрыли.
Парус без труда опустился на трассу. Яйцо кабинки распахнулось, и из него выскользнули два сиреневых мундира. Они ринулись к нам, нацелив дула ружей в нас. Ружья напоминали помповые. Когда они приблизились, я резко опустил руки, выбросил вперед правую, запястье которой обвил «Змей», сжал кулак, и плазменное жало прожгло дыру в груди первого полицейского. Второй от неожиданности обмер. Чем и воспользовался Марк: выбил у него из рук ружье, подхватил с асфальта «Шершень» и, приставив автомат к голове сиреневого, заявил зловещим тоном:
— Теперь ты — наша лошадка!
Сиреневый не понял. Состроил любопытствующую рожу. Пришлось перевести. Услышанное ему не понравилось.
— Вы сошли с ума! Пресветлый Ратцаклятман покарает вас! Вам не дадут уйти. О захвате паруса немедленно сообщат, парус собьют! Вы — идиоты!
— О чем он там бормочет? — поинтересовался Марк.
— Кляцмана своего поминает, — перевел я.
Назад: ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Дальше: ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ