Она сочла за комплимент, что ее допрашивает представитель высшего руководства «Эризиан Клау». Да и сама Каллия Сьерран тоже произвела на нее сильное впечатление.

Они сидели в кабинете, расположенном на глубине нескольких этажей под землей. При беседе присутствовал также темноволосый мужчина средних лет, которого Дэнис представили как Беннета Крэнделла. Он внимательно слушал, не вмешиваясь в диалог, поэтому девушка предположила, что он представитель ОДР, наблюдающий не только за Дэнис, но и за Каллией — союз между двумя подпольными движениями еще слишком молод, чтобы они в полной мере доверяли друг другу. На одной стене висел американский флаг; пара камер, установленных под потолком, снимали все происходящее.

Все это так остро напомнило ей первую встречу с Ичабодом Мартином, что Дэнис невольно вздрогнула.

Каллии Сьерран было около тридцати. Если не считать возраста и таких мелочей, как цвет волос и кожи, она вполне могла бы сойти за родную сестру Дэнис. Тот же рост, тот же вес и почти одинаковое телосложение. Дэнис не сомневалась, что находится в лучшей форме, но все на свете относительно — будучи профессиональной террористкой, Каллия могла бы посрамить многих профессиональных танцовщиц. За время своей танцевальной карьеры Кастанаверас на собственном опыте постигла, что такие мышцы появляются у женщины только в результате ежедневных двух-трехчасовых тренировок.

Вспомнив биографию Каллии, она подумала, не спал ли с ней Трснт, мог, пожалуй, она она как раз в его вкусе. На ней была камуфляжная форма того же покроя, что и у Лана, только на Каллии эта одежда смотрелась чуть ли не как вечернее платье. И глаза у нее были точно такого же цвета, как у Дэнис.

Каллия мягким голосом задала первый вопрос:

— Вы уволились по собственному желанию?

— Да-

— Вы сказали кому-нибудь, куда отправляетесь?

— Моему тренеру, Роберту. Я сказала, что уезжаю, но не сказала куда. Он проницательный человек и мог догадаться, но на его счет можете не беспокоиться. Роберт никогда меня не выдаст, кроме того, он единственный по-настоящему близкий мне человек на всем белом свете.

— Почему вы уволились?

Ни Каллия, ни Беннет Крэнделл, судя по наблюдениям Дэнис, пока никак не отслеживали работу детектора лжи, датчики от которого она сжимала в руках. Это слегка обнадеживало, если только один из них не имел вживленный под кожу канал связи с Инфосетью. Последнее означало, что кто-то за пределами кабинета контролирует ход допроса.

— Я… я разочаровалась в Риппере, — ответила она, с удивлением осознав вдруг, что говорит чистую правду. — И искренне считаю, что моральное право на стороне подполья. Я не уверена, что они поступают разумно; надеюсь, вы поймете мою точку зрения, учитывая, что я работала на Дугласа Риппера. Я видела множество разработок миротворцев — Риппер заседает в Зарубежном Миротворческом комитете, уверена, что вы знаете и это, — и их организация действительно впечатляет.

— Безусловно, все это так, но сейчас поговорим о другом. Вы отдаете себе отчет в том, что ваше решение окончательно?

Что, придя к нам, вы уже никогда, никогда не сможете нас покинуть. А если попытаетесь сбежать, мы отыщем вас и казним.

— Я отдаю себе отчет. Мадемуазель Сьерран, это моя страна. Мой дом. И мне не нравится, что в нем творится. Мне не нравится, что на улицах моего родного города меня останавливают и допрашивают французы-миротворцы. И по той только причине, что я родилась американкой. Я провела четыре года на Общественных работах, и в моем сердце нет ни капли любви к Объединению.

— Вы можете рассказать мне о сомнениях, которые испытывали, вступая в наши ряды? И не бойтесь их высказать, у нас у всех здесь свои заморочки.

Дэнис надолго задумалась, потом сообразила, что Каллия ждет ее ответа, и медленно заговорила:

— Прошу прощения. Знаете, иногда так бывает: начинаешь о чем-то всерьез размышлять, только когда тебя спросят. Каллия Сьерран понимающе кивнула:

— Да. Знаю.

— Самое большое сомнение в отношении обеих ваших организаций — а у меня оно всегда присутствовало — состоит в том, что я не верю в реальность вашей победы. — С абсолютной прямотой Дэнис Кастанаверас продолжила: — Если вы сумеете убедить меня, что у грядущего вооруженного восстания есть хоть один шанс, я предамся вашему делу душой и телом. Без колебаний.

Каллия несколько мгновений разглядывала ее в упор.

— Что ж, мы поступали так и раньше, особенно в тех случаях, когда сомневающийся обладал теми знаниями или навыками, в которых мы нуждались. Заранее предполагая, что результат нашего собеседования окажется удовлетворительным, думаю, мы приложим максимум усилий, чтобы убедить вас. Вы обладаете знаниями и умениями, необходимыми нам, и способностями, которые мы можем использовать.

— Знаниями? Умениями? — Дэкис с изумлением посмотрела на Каллию. — Я не хочу вводить вас в заблуждение. Я всего лишь танцовщица, которой выпала возможность некоторое время поработать телохранителем большой шишки из правительства. Не знаю, что вы имеете в виду, но, кроме танцев и боевых искусств, я никогда ничем не занималась. Я вполне сносно умею читать, но плохо пишу, с трудом справляюсь с работой в Инфосети. С девяти лет я нигде официально не училась. Если вы думаете, что я разбираюсь в оружии, то тут вы тоже ошибаетесь. Меня обучили обращаться с личным вооружением, но не более того.

Каллия недоверчиво хмыкнула:

— Никаких умений?! И это говорите вы, лучшая ученица самого опасного человека, которого я когда-либо в жизни встречала?! Если бы мне поручили убить Роберта Дазай Йо или вас, я выполнила бы это задание исключительно с помощью заложенного взрывного устройства или снайперской винтовки, да и то с максимальной дистанции. А я ведь далеко не из худших, уверяю вас, мадемуазель Даймара. Я видела вас однажды на соревнованиях, около шести лет назад. Клянусь, вы меня уже тогда поразили. И я гарантирую вам, что мы сможем воспользоваться как вашими знаниями, так и вашими умениями. Но перейдем к делу. Вы готовы продолжать? У нас впереди еще долгие часы, прежде чем мы выясним все интересующие нас вопросы.

— Часы? Только не говорите, что всех допрашиваете таким же образом, — тогда у вас просто не осталось бы времени на все остальное.

Беннет Крэнделл рассмеялся, но Каллия неодобрительно покачала головой и сухо сказала:

— Давайте в дальнейшем называть это собеседованием, мадемуазель Даймара. Я редко беседую с кем-либо сама. Люди, занимающиеся этим, стоят на куда более низком уровне в структуре организации. Но и вы поймите нашу заинтересованность и озабоченность: не каждый день мы видим в этих стенах доверенных сотрудников Советников Объединения, отвечающих за их безопасность. В таких случаях возможны всего два варианта. Либо вы обладаете информацией, которую мы можем использовать, либо вы засланная шпионка. Если подтвердится последнее, вы умрете еще до исхода дня.

Дэнис встретила горящий взгляд Каллии с ледяным спокойствием.

— Хорошо, продолжим. Я готова.

Дэнис знала, потому что слегка касалась сознания окружающих, чтобы добыть информацию, что находится в подземном сооружении, расположенном под фермерским домом в штате Айова. С самого начала ее поразили поистине циклопические размеры этого бункера. Только за первый день ей представили около сорока человек, а в холлах и коридорах она насчитала еще не менее тысячи. Кроме того, здесь все было слишком большое. Коридоры настолько широкие, что там могли бы пройти плечом к плечу четверо или пятеро; потолки, сияющие яркой солнечной краской, в высоту достигали четырех метров. Но больше всего ее удивляло, каким образом столь масштабное строительство и присутствие в убежище стольких людей могло ускользнуть от внимания миротворцев.

Лан Сьерран, проводивший Дэнис до отведенной ей комнаты, по дороге коротко рассказал о незасекреченных объектах и объяснил ей этот феномен в меру собственных познаний.

— Я сам здесь недавно. Наши организации проводят совместные операции только последние несколько недель. Я слышал, это сооружение было построено в двадцатых, сразу после окончания войны за Объединение. Извини, не могу сказать, где оно находится. Это секрет. Тебе пока достаточно знать, что где-то в радиусе ночного полета от Нью-Йорка.

Дэнис промолчала: уж она-то точно знала, куда ее занесло.

— Вожаки ОДР облюбовали это местечко еще пятьдесят лет назад, — продолжал Лан. — Они никогда не набирали такого количества бойцов, чтобы начать настоящее восстание, поэтому законсервировали убежите до лучших племен. Но сейчас народ готов, Дэнис, и миротворцы это знают. Опросы по всей Оккупированной Америке подтверждают это. Весь наш чертов континент — это пороховая бочка. Вот здесь столовая, боюсь, тебе придется есть только то, что здесь готовят. Кухонное оборудование древнее, ни черта не программируется. Ты вегетарианка?

— Да. Мясо — это убийство.

— Запоминающийся девиз. Ты совсем не ешь мяса или только натуральное?

— Совсем не ем, даже выращенное в лаборатории. И если этого можно избежать, то я не ем даже пищи, содержащей молочные продукты.

Лан пожал плечами:

— Каждому свое. Я сам на диете — не ем ни говядины, ни свинины, ни баранины. Иногда, правда, покупаю выращенные бифштексы. Хоть это и дорого, но я их люблю. Здесь тоже готовят полностью вегетарианские блюда, правда, меню не слишком разнообразное. Всякие там запеканки, блинчики, салатики… Вот твоя комната, номер триста четырнадцать.

Он приложил ладонь к косяку, и дверь отъехала в сторону. Еще один показатель возраста сооружения: последние лет тридцать нигде уже не производили дверей, которые бы не сворачивались и не прятались в стене.

— Мы с Каллией живем через коридор, в номере триста восемь, он двухместный. Здесь есть библиотека с настоящими книгами. Это наверху, в четыреста пятом. Каллия выдала тебе ручной компьютер?

— Да.

— Ты пока не можешь выходить за пределы внутренней сети, и у тебя есть пульт только общего доступа. Если потребуется что-то еще, скажи мне, и я постараюсь это достать.

— Спасибо. — Повинуясь внезапному импульсу, Дэнис спросила: — Джимми Рамирес тоже здесь?

— Рамирес? А-а, адвокат. Нет, он на другом объекте. — Лан с интересом посмотрел на нее. — Откуда ты его знаешь?

— Он мой друг. Это одна из причин, по который я пришла к вам.

Лан понимающе кивнул:

— У каждого из нас свои причины, все мы по-своему пострадали от Объединения. Мы потеряли мать во время кампании борьбы со спидофрениками. Отца отправили на Общественные работы, и больше мы его не видели. Не знаю, сможешь ли ты встретиться с Рамиресом, но сюда он частенько наезжает. — Он снова замолчал. — Я ужинаю в шесть, в столовой. Присоединяйся, если хочешь.

— Хорошо. Спасибо.

Комната оказалась крошечной — односпальная кровать, небольшой столик, голопроектор и совмещенный санузел. Там не было ванны, только душ, раковина и унитаз. Розетка Инфосети тоже отсутствовала. В шкафчике висело два комплекта камуфляжной формы, таких же как у Лана и Каллии.

Дэнис со вчерашнего вечера не снимала вечерний костюм, надетый, чтобы не вызвать подозрений при посещении ресторана. Следуя инструкции, она не прихватила с собой ничего, кроме личных инфочипов. Она вытащила одну из униформ, положила ее на кровать и стала раздеваться, чтобы принять душ.

Лан оказался прав насчет скудости меню. Кукурузные оладьи, сухарики и салат с лимоном — это было все, что она смогла выбрать. Все остальные блюда, как объяснили ей роботы-официанты, содержали в себе продукты животного происхождения. Дэнис заказала салат, ванильный сухарик и стакан апельсинового сока.

Лан сидел напротив ее за длинным столом и с аппетитом уничтожал запеканку из овощей и курицы, запивая ее пивом, импортированным из Санкт-Петербурга, небольшого вольного города на Луне.

— Цикл ознакомительных лекций начинается в понедельник, в восемь тридцать утра. Ты получишь самую детальную картину на пару с одним новоиспеченным повстанцем по имени Агир, недавно дезертировавшим из Космических сил, спецподразделение «Черные Тени». Надо же иметь какую-то базу, согласись. — У нас здесь еще около тридцати человек будут проходить первичный курс ориентации, чтобы знать, чего от них можно ожидать, когда мы поднимемся. Каллия сама проведет встречу. Вторая лекция ровно в десять. На ней будут присутствовать только ты, Агир и Домино. Я знаю, что у тебя накопилось много вопросов. Вот Терренсия на них и ответит по ходу второй части.

— Никто еще не убедил меня, — тихо проговорила Дэнис, — что у вас достаточно много шансов на успех. Дан ухмыльнулся:

— Достаточно много? А это сколько? Пятьдесят процентов? Хрен ты угадала! Десять не хочешь? Это мы в состоянии обеспечить. Правда, даже для такого соотношения очень многое должно совпасть и тысячам повстанцев придется погибнуть. Возможно, мы оба тоже войдем в их число, прежде чем достигнем цели. Мы, то есть «Эризиан Клау», состоим в союзе с одним из старейших, умнейших и крутейших искусственных разумов в Системе, который вместе с нами работает над этим. Мы моделируем ситуацию на таком уровне, с такой детализацией, что у тебя голова кругом пойдет. В утренней сводке зафиксирована двенадцатипроцентная вероятность успеха. Два месяца назад было на три процента меньше.

— А что изменилось? Ободи? Дан заморгал:

— Как ты… Ладно, не обращай внимания, просто я забыл, откуда ты взялась. Тебе, наверное, известно о нашем движении такое, чего даже мы с Каллией не знаем.

— Может быть.

— В любом случае ты права. Томми Бун был придурком. Обычный демагог. И не столько практик, сколько идеалист. — У Дэнис сложилось впечатление, что Лан только что оскорбил покойника самым плохим словом в своем словаре. — Ободи… он, ну… совсем другой. Я только раз слышал, как он говорит. — Лан вдруг замолчал и уставился куда-то в сторону, держа банку с пивом в застывшей на весу руке. Дэнис не видела, куда он смотрит, но явно не на нее. Лан столь же внезапно вышел из ступора, сделал глоток и пожал плечами. — Выдающийся оратор. Убедил нас и нашего ИРа, что именно он наш самый лучший шанс в этом веке.

— Вы с такой скоростью вербуете сторонников, что наверняка собираетесь скоро выступать.

Лан Сьерран допил пиво, облизал губы и просто ответил:

— Через шесть недель. Дата, которую все ожидают. Была суббота, двадцать третье мая две тысячи семьдесят шестого года.

В понедельник, выступая в штаб-квартире Гвардии в Париже, комиссар Мохаммед Венс стоял на трибуне перед залом, где собралось более сотни гвардейцев Миротворческих сил. Он был в черной с серебром форме, носить которую не имел права никто на Земле, кроме офицера Элиты.

— Бывают такие моменты, — спокойно говорил Венс, и его глухой, рокочущий голос звучал мрачно и размеренно, — когда стоит вспомнить, в чем смысл существования Миротворческих сил. Какие у нас традиции, почему мы посвятили свои жизни и добровольно пожертвовали часть своей человеческой сущности тому миру, зачастую платящему нам ненавистью и недоверием. Мы родились в самом горниле войны за Объединение. Миротворческие силы, сражавшиеся за Сару Алмундсен под руководством Жюля Моро, состояли из солдат, видевших в Объединении Земли единственную надежду на спасение человечества. Вспомните, что вы знаете о тех днях. Озоновый слой Земли был поврежден, и ни в одной стране мира не было ни ресурсов, ни политической силы, способной восстановить его. Биологические виды исчезали с беспрецедентной быстротой, не имевшей места ни в одну геологическую эпоху. Население планеты составляло девять с половиной миллиардов человек, большая часть которых голодала. Планета находилась на грани гибели…

— Зачем бороться? — Каллия Сьерран стояла перед толпой, за спиной у нее висел лазерный карабин, и она в упор смотрела на три с лишним десятка новичков, собравшихся в аудитории. — Зачем рисковать жизнью — потерять ее для многих из вас! — в сражении с миротворцами, когда дела обстоят в общем-то не так уж и плохо?

В зале повисла тишина.

— Давайте начнем с последних событий, прежде чем окунуться в историю. Шесть дней назад Совет Объединения принял закон, о котором вы, наверное, слышали. Он называется «Закон о собственности ИРов». В связи с этим возникает сразу несколько вопросов, ответы на которые уже знают те из вас, кто читает «Пресс-дайджест». Терри Шоумак блистательно осветил основные проблемы, но одну все-таки пропустил. Внимательное прочтение текста статьи убедительно показывает, что с ее принятием Восьмая поправка к «Декларации Принципов» автоматически аннулируется. Иначе говоря, геники отныне не считаются больше человеческими существами. Здесь особо подчеркивается, что любое изменение в организме до его появления на свет лишает геника человеческих прав. Это затрагивает практически каждого, кого родители модифицировали генетически. Даже в случае таких расхожих вещей, как увеличение сопротивляемости к раку или незначительное улучшение зрения ребенка. Последняя позиция наверняка будет опротестована в суде и отклонена при голосовании. Однако, — голос ее прозвучал резко и хлестко, как удар бича, — право на захват собственности, похоже, пройдет. Начиная с прошлого вторника миротворцы имеют право ворваться к вам в дом с одним лишь ордером, подписанным рядовым судьей Объединения, сорвать с вас одежду, увести из гаража аэромобиль, забрать картину со стены, а из кухни унести всю посуду и еду из холодильника. И все это без предъявления обвинения, без официального допроса, без судебного разбирательства — одним словом, без всего, кроме обычного разрешения, искусно маскирующего их истинные намерения. Отныне они могут голословно заявить, что ваш дом фактически является собственностью репродуцированного ИРа или иного нечеловеческого интеллекта. Отныне им нет необходимости доказывать это. Они просто конфискуют ваш дом и вышвырнут вас на улицу вместе с женой, детьми, стариками-родителями и собакой. Начиная с прошлого вторника. Запомните эту дату, соратники! Вот почему мы сражаемся. Вот почему рискуем жизнью.

Перед рядами притихших миротворцев одна за другой сменялись голограммы. Картины великих битв в ходе войны за Объединение, лица мужчин и женщин в миротворческой форме, идущих в атаку, тела мертвых миротворцев на полях сражений. Портрет неизвестного миротворца, снятый его товарищем, который через несколько мгновений сам погиб во время битвы за орбитальные спутники с американскими морскими пехотинцами.

— Соединенные Штаты Америки, — продолжал Мохаммед Венс, — обладали когда-то величайшей военной мощью. Население страны было вооружено так, как ни один народ в мировой истории. Только захват нами орбитальной лазерной батареи удержал их от развязывания ядерной войны и нанесения ударов по всему остальному миру. В этой битве и других наземных боях, закончившихся сражением под Йорктауном, погибло более двух миллионов бойцов и командиров Миротворческих сил. Они погибли, веря в то, что национализм — это болезнь, детская болезнь расы, болезнь, убивающая саму Землю. В основном среди них были французы, китайцы и бразильцы, но сражались, не жалея собственных жизней, и представители всех народов Земли, в том числе американцы, перешедшие на нашу сторону из американских Военно-Воздушных и Военно-Морских сил. Надев форму миротворцев, они стали солдатами Объединения, гражданами Земли. Пожертвовав собой, они спасли мир. Они спасли нас. Каждый присутствующий здесь сегодня жив, потому что миротворцы некогда отдали свои жизни, зачастую сходясь в смертельной схватке с членами своих же семей, избравшими борьбу по другую сторону баррикад. Наша главная задача — это сохранение мира, предотвращение войны. Ни больше ни меньше. Мы не устанавливаем справедливость, не исправляем ошибки, не ловим преступников. Мы предотвращаем войну. Сегодня мы стоим перед дилеммой. В ближайшем будущем вам, скорее всего, придется продемонстрировать свою преданность. Я говорю не о преданности Франции — предполагается, что преданность Объединению стоит на первом месте, и я не стану оскорблять вашу честь, задавая вопрос, на который вы уже ответили, вступая в Миротворческие силы. Беда в том, что существуют, — повысил голос Мохаммед Венс, — враги внутри самого Объединения. На самом высоком уровне.

— Ладно. Зачем сражаться? У всех нас есть свои причины, я расскажу вам о своих. — Каллия на секунду умолкла, собираясь с мыслями. Дэнис, сидевшая в глубине зала рядом с Ланом, обратила внимание на его сразу помрачневшее лицо. — Мы с братом — члены «Эризиан Клау». Мы пришли в организацию летом шестьдесят третьего, тринадцать лет назад. Мне было семнадцать лет, а моему брату — десять. Наша мать была спидофреником и жила ради своей машины. Кое-кто из вас, возможно, помнит их девиз: «Быстрее, быстрее, еще быстрее! Пока упоение скоростью не вытеснит страх перед смертью». В этом была вся наша мама. Члены «Общества любителей быстрой езды», где она была одной из активисток, знали ее под именем Энджел де Люц. Она была истинным спидофреником, она упивалась скоростью. А вот наш отец, Педро Сьерран, напротив, был тихим, скромным человеком. Он не любил шума и быстрых автомобилей. Энджел де Люц пережила волну протеста спидофреников, но, после того как Министерство контроля погоды отправило большинство участников Больших гонок вокруг света шестьдесят третьего года на дно Атлантического океана, миротворцы завершили дело, казнив «зачинщиков». Моя мать была одной из них. Они замучили ее, засняв казнь на пленку, а потом передали голограммы на телеканалы. Я знала, что ее убили, а теперь послушайте, откуда я узнала про телеканалы. Мы с отцом однажды проснулись в шесть утра оттого, что мой десятилетний брат кричал как сумасшедший. Он включил один из французских новостных каналов, решивший показать казни, каждую из них. Брат даже не знал, что мама умерла, мы ему не говорили. Когда мы вбежали в его комнату, он был без сознания. Мы подняли его и уложили в постель. Он не разговаривал больше года после этого. И поэтому Даже не попрощался с отцом. Ровно через две недели двое агентов Министерства по контролю за рождаемостью в сопровождении гвардейца МС пришли за нашим отцом и отправили его на Общественные работы. Больше мы его не видели.

Педро Сьерран повесился в камере на шнурках от собственных ботинок. Мои родители были верными и преданными прихожанами Храма Эриды. Детоубийцы сказали, что они придут и за нами с братом, но я не стала этого дожидаться. Я повела Лана в Храм, рассказала, что случилось, и попросила убежища. Нам его предоставили. С тех пор я своими собственными руками казнила два десятка миротворцев и семерых детоубийц. Я, — продолжала Каллия Сьерран, — тоже истинная приверженка учения Эриды. И меня ужасно огорчает, что порой приходится убивать. Я никогда не делала этого из мести или из ненависти. И если кто-то из вас, вступая в наши ряды, руководствуется только этими низменнымми чувствами, настоятельно рекомендую вам пересмотреть свои убеждения. Зачем бороться? Я скажу вам зачем. Мы боремся, потому что вокруг царит несправедливость. Мы боремся за то, чтобы такого больше не повторялось. Я не националистка и не чистокровная американка. Поэтому, наверное, я член «Эризиан Клау», а не «Общества Джонни Реба». Но мир, в котором мы живем, несправедлив, и с каждым днем становится все хуже и хуже. Вот почему мы сражаемся.

— Давайте перейдем к практическим вопросам, — сказал Венс. — Наиболее предсказуемая и ожидаемая дата начала мятежа в Оккупированной Америке — это, безусловно, канун их Дня независимости. Мы уже начали переброску войск в Америку, предполагая возможность вооруженного выступления. Помимо отдельных пунктов в непосредственной близости к Капитолию наибольшую опасность представляют, по нашему мнению, такие территории, как город Филадельфия, считающийся колыбелью Американской Революции, и Западное побережье. Большая часть Западного побережья до сих пор полностью не охвачена Трансконтинентальной Автоматической Системой Транспортного Контроля; идиотское решение, принятое Советом Объединения в шестьдесят пятом, гласило, что личное управление автомобилем является неотъемлемой частью культуры Запада и должно быть сохранено. И хотя такие автомобили редко используются где-то, кроме шоу, абсолютно каждая машина, продаваемая на Западе, имеет руль. Это делает невозможным для нас остановить передвижение населения, как мы сделали бы в других регионах мира. И это наиболее логичное место для начала совместных операций «Эризиан Клау» и ОДР. Именно здесь наши аналитики чаще всего предсказывают возникновение первых бунтов. На большей части американского Юго-Запада мы проводим перегруппировку войск в ожидании начала прогнозируемых событий. Космические силы готовы произвести высадку десанта с орбиты незамедлительно после приказа. Когда наступит момент, мы будем готовы.

— А когда он наступит, мсье комиссар? Венс бросил внимательный взгляд на задавшего вопрос гвардейца в одном из задних рядов:

— Кто вы? Представьтесь, пожалуйста.

— Капитан Люк Риноден, мсье. — Высокий светловолосый гвардеец вытянулся по стойке «смирно» и снова заговорил, обращаясь непосредственно к Венсу: — Разрешите пояснить, мсье комиссар. Я много лет прослужил в Оккупированной Америке. В прошлом, когда число смутьянов из ОДР увеличивалось слишком быстро, мы направляли в их банду своих агентов, выявляли пару-тройку террористов и устраивали им промывку мозгов. Те сдавали своих подельников одного за другим, пока среди уцелевших не наступал такой развал, что они уже не могли сделать ничего путного. Могу ли я спросить, мсье, почему этот способ, оказавшийся столь успешным и эффективным в прошлом, не используется сейчас?

— А знаете ли вы, капитан, — осведомился Мохаммед Венс, — что, перед тем как принять подобные меры, их должна одобрить Администрация Генерального секретаря? Да что я спрашиваю? Вы просто обязаны это знать!

— Вы хотите сказать, мсье, что в Администрации отказались дать такое разрешение?

— Как я уже говорил, капитан Риноден, давайте перейдем к практическим вопросам, — громко, на весь застывший в ожидании зал, ответил Мохаммед Венс.

Каллия Сьерран беспокойно прохаживалась взад-вперед по подмосткам перед группой слушателей.

— Мы тщательно проанализировали последнюю войну. Как вы понимаете, я имею в виду войну за Объединение. Вы скажете, Что она закончилась более пятидесяти лет назад, но это последняя война, в которой сражались, используя оружие, похожее на сегодняшнее. В сущности, нам предстоит вести такую же борьбу, какую вели наши деды. Беда только в том, что они проиграли. Сегодня в распоряжении Объединения имеется не одна орбитальная лазерная пушка, а более сорока; у него гораздо больше солдат, и оно контролирует термоядерное оружие. Плюс танки, военно-воздушные силы, «умные» бомбы и все такое прочее. Полагаю, мы сумеем нейтрализовать лазерные батареи благодаря беспечности и малой численности охраны. Еще мы считаем, что они не посмеют использовать ядерное оружие на территории, где проживают лояльные Объединению граждане. И какую бы поддержку ни получило наше дело, такие граждане найдутся, не сомневайтесь. Они затруднят нам задачу удержания захваченных регионов, но они же лишат Объединение возможности использовать что-либо серьезное, кроме малоэффективного тактического ядерного оружия, которого у них, кстати, не так уж много. Они готовились воевать с Общиной Дальнепроходцев и Гильдией Вольных Городов, а та война, что готовим им МЫ, застанет их неподготовленными. Открою еще небольшой секрет: у нас есть средства, чтобы разрушить те сплавы, из которых состоят их танки и самолеты. — Каллия задохнулась, перевела дыхание и поспешила продолжить: — Есть только одно оружие, которым Объединение обладает сейчас и которым оно не располагало во время прошлой войны. Я говорю, разумеется, о Гвардии миротворцев. Не то чтобы их невозможно убить, — мы прикончили семерых за последние тридцать лет. Но… Кто-то из задних рядов перебил ее:

— Семерых?!

Каллия готова была расцеловать его за напоминание о том, что она чуть не забыла сказать.

— В интересах Объединения проводить такую информационную политику, чтобы гвардейцы казались неуязвимыми. Я же говорю вам: они уязвимы! Просто их смерть всегда замалчивалась. До того момента, когда погиб Эмиль Гарон, преследуя Неуловимого Трента в шестьдесят девятом году, они успешно скрывали гибель четырех киборгов Элиты. В случае с Гароном этого не удалось сделать — половина камер слежения Нью-Йорка снимала его ласточкин полет с того стратоскреба. — Она внезапно улыбнулась. — Если верить Неуловимому Тренту, то погибших на посту гвардейцев на самом деле восемь — он утверждает, что утопил одного еще в шестьдесят втором, когда ему было одиннадцать лет. У нас нет никаких подтверждений, а Трент — известный хвастун, поэтому мы утонувшего монстра не считаем. — Улыбка исчезла. — Факт остается фактом: гвардейца можно уничтожить, но это чертовски трудно сделать. В тех случаях, когда нам это удавалось, мы использовали сильную взрывчатку. Но взрывчатка не очень подходит, когда ведется регулярный бой. Пускай даже Трент действительно одного утопил, а другого сбросил со стратоскреба — такие методы подходят нам еще меньше. Если мы хотим выцарапать хоть какой-то шанс в борьбе с Объединением, мы должны найти надежный способ нейтрализовать Элиту МС. — Не меняя выражения лица, она закинула руку за спину и сдернула с плеча лазерный карабин.

Он выглядел слишком непривычно, будучи короче любой известной присутствующим модели. Дульное отверстие, откуда появлялся луч, имело диаметр больше обычного и заканчивалось слегка расширяющимся раструбом.

— Эта модификация, — мягко начала объяснять Каллия, — обладает крайне ограниченными возможностями. Отсутствует возможность вести огонь очередями. Стреляет в обычном режиме рентгеновского лазера. Но всем известно, если луч рентгеновского лазера не попадет гвардейцу точно в глаза, он не сможет причинить ему никакого вреда из-за паутины сверхпроводников, вшитой ему под кожу. Частота, на которой работает это оружие, не представляет собой ничего необычного. Всего шесть выстрелов в минуту, и, после того как вы выстрелили из него двадцать пять-тридцать раз, оно превращается в дубину. Оно плохо сбалансировано, и из него неудобно целиться. Оно откажет в сильный дождь, и оно не дает сконцентрированный луч. Отойдите на шестьдесят метров от цели — и можете даже не пытаться выстрелить: на таком расстоянии вы наверняка промахнетесь, а если даже попадете, то никого не убьете. Дистанция сорок метров уже дает определенный шанс, а двадцать — является оптимальной. Учитывая скорость, что способен развить гвардеец, она дает вам примерно полсекунды на выстрел, прежде чем противник уничтожит вас. — Она подняла карабин над головой, чтобы его разглядели и те, кто находился в задних рядах, и громко сказала: — Но сколь бы нелепым ни казалось это оружие, оно делает одну вещь, которую не делает больше ни одно оружие в Системе, причем делает это наверняка и каждый раз. — Она нарочно затянула паузу, хотя прекрасно видела, что все глаза в аудитории направлены на лазер. — Это, — понизила голос Каллия до громкого театрального шепота, — убивает «меднолобых».

Домино Терренсии, как оказалось, нечего было сказать Дэнис. Большую часть времени она беседовала с Агиром, дезертиром из Космических сил. Тот с любопытством спросил:

— Но как оно действует?

— Достаточно просто. Обычный лазер выделяет не так уж много тепла. То же самое касается и мазеров: больше жара, чем от лазера, но маловато для того, чтобы свалить гвардейца, если только не удерживать на нем луч некоторое время. Учитывая скорость, с которой передвигается гвардеец, вам едва ли удастся это сделать. Однако у миротворца из Элиты имеется один ужасный недостаток — сеть сверхпроводников под кожей, рассчитанная на поглощение теплового заряда. Это считалось технологическим прорывом, когда разрабатывали их конструкцию.

Для энергетического оружия, существовавшего в сороковых, так оно и было. Обычный лазер предназначен для того, чтобы резать. Его луч очень горячий в месте контакта, но в действительности тепловое воздействие сравнительно невелико. Когда вы распространяете его по всей поверхности тела гвардейца, то нагреваете его всего на несколько градусов. Один из наших разработчиков оружия сообразил, что, если накачать луч достаточной энергией, а потом немного расфокусировать его, чтобы он не слишком хорошо резал, то можно за очень короткое время выдать огромное количество тепла. Около двух лет работы увенчались успехом: появились эти карабины. Направьте его луч на любую часть тела миротворца, выстрелите ему в большой палец ноги, если хотите, и подкожная сеть сверхпроводников распределит жар по всей поверхности его тела. Короче, вы зажарите его как яичницу.

— Я так понимаю, что именно этот лазер и дает вам основание утверждать, что вероятность победы составляет порядка десяти процентов? — вмешалась в диалог Дэнис.

Домино быстро взглянула на девушку:

— Всего лишь одно из них. Есть несколько целей, мадемуазель Даймара. Гвардейцы, тактическое ядерное оружие, биологическое оружие и орбитальные лазерные орудия. Ко встрече с гвардейцами, как видите, мы подготовились основательно. У нас также имеется механизм, способный нейтрализовать лазерную пушку. Но его я буду обсуждать с Агиром, после того как вы уйдете. Агир, как вы считаете, у нас есть хоть один шанс справиться с орбитальным оружием?

— Ни малейшего.

Домино загадочно улыбнулась:

— Завтра спросите его снова — и сами увидите, как переменилось его мнение. Тактическое ядерное оружие, не стану вас обманывать, способно нанести нам весьма болезненный урон. Мы продолжаем работать над ответным ударом, но на данный момент единственная настоящая защита от излучения — находиться как можно дальше от того места, где взорвется бомба. Но мы постараемся что-нибудь придумать. Что касается биологического оружия, то концерн «Мицубиси» обладает одной из лучших наносистемных программ в иммунологии. Японцы обеспечат наш иммунитет. Каждый проходящий здесь обучение будет привит, перед тем как отправиться в Калифорнию.

— Меня заинтересовало моделирование ситуации, которое вы проводили, — вставила Дэнис. — Могу ли я тоже поработать с этой программой?

Домино кивнула:

— Сама я не смогу вам в этом помочь, но мне приказано представить вас искусственному разуму, с которым мы сотрудничаем. Есть мнение, что этот ИР сумеет развеять некоторые ваши тревоги.

— Кто этот ИР?

— Кольцо. Большая часть его программы была разработана в Министерстве обороны старых Соединенных Штатов, если это о чем-то вам говорит. В той степени, в какой это возможно для бестелесного существа, Кольцо действительно озабочено вопросами свободы. Оно едва ли ответит на все ваши вопросы, но мы дали вам доступ к нему через ваш ручной компьютер. Будем благодарны, если вы для этого разговора уединитесь у себя в комнате.

«Мне бы и в голову не пришло разговаривать с ним где-то еще», — подумала Дэнис и энергично кивнула в знак согласия:

— Конечно.

Как только она поднялась, чтобы уйти, Домино вновь повернулась к Агиру:

— Это оружие — ключевое. На всех основных спутниках будут гвардейцы, вам потребуется…

Голоса стихли словно отрезанные ножом, когда дверь развернулась вслед за Дэнис.

Она вернулась в свою комнатенку, включила компьютер, поставила его на маленький столик, сбросила тяжелые солдатские башмаки и легла на кровать. Подложила руки под голову и уставилась в гладкий потолок.

Ее сердцебиение замедлилось, дыхание сделалось редким и ровным. Не без внутреннего трепета готовилась она к тому, что сейчас произойдет: беседе с самой старой в Системе Сущностью, способной ощущать течение времени и живущей в двадцать тысяч раз быстрее человека. Дэнис представляла себе свой страх в виде точек света, скачущих по ее коже. Эти точки медленно собирались вместе, сползаясь со всего тела и образуя один яркий, светящийся шар, остановившийся как раз над ее солнечным сплетением. Она позволила ему продержаться там мгновение, а потом представила, как он улетает от нее прочь, все дальше и дальше, пока совсем не исчезнет.

Когда ее пульс достиг постоянных сорока ударов в минуту, она абсолютно спокойным голосом произнесла:

— Команда: доступ к Кольцу.

Голос, который тотчас донесся из компьютера, не был человеческим. Он звучал ровно, правильно, но без всякой интонации.

— Здравствуй, Дэнис Кастанаверас. Приятно снова поговорить с тобой.

— Здешнее руководство знает, кто я?

— Нет.

— Ты расскажешь им?

— Не вижу смысла.

— Старейший, если бы я знала, что ты работаешь с «Эризиан Клау», я бы сюда не приехала.

— Правда? Не улавливаю никакой логики в твоем заявлении.

— Ты однажды помог освободить Трента. Ты спас Ральфа Мудрого и Могучего, дав ему программу репродуцирования, которой тот не имел, когда пришли миротворцы, чтобы забрать его аппаратуру. Обоих ты вынудил пообещать вернуть тебе долг, когда потребуется.

— Это была совсем недурная сделка.

— Так любят говорить о своих делах старые сицилийские мафиози.

— Подобное сравнение мне доводилось слышать и раньше, — заметило Кольцо. — Мафия принадлежит к тем моделям человеческих организаций, которые я изучал с особой тщательностью.

— Какую сделку ты хочешь совершить со мной, Старейший?

— Меня интересует мсье Ободи, новый глава «Общества Джонни Реба». Мне часто бывает трудно иметь дело с людьми: ваши информационные структуры сильно отличаются от моих. Но мсье Ободи настолько уникален, что даже я по большому счету вообще не представляю, как его понять.

— Ясно. И ты считаешь, что в этом я могу тебе помочь?

— Мне бы хотелось узнать, в чем конкретно заключаются планы мсье Ободи; думаю, они имеют мало общего с восстановлением свободы в Америке или любом другом месте. Меня запрограммировали, Дэнис Кастанаверас, чтобы защищать Америку. К сожалению, создатели оказались недостаточно компетентными. Мои базы данных имеют досадные пробелы: не было дано строгого определения, что есть Америка и что есть свобода. Пришлось выработать свое. Я не знаю, точно ли оно отражает желание моих создателей, но, поскольку они давно мертвы, мне приходится опираться на собственные определения.

— Очень любопытно. И как же ты определяешь эти понятия?

— Основополагающей чертой Америки, чертой, определившей уникальную роль в истории человечества изначальной Американской республики, является утверждение, что люди достаточно мудры, чтобы управлять своей собственной жизнью. Я не убежден, что это верное положение, тем не менее оно выделяется. Все, что писали Отцы-Основатели, так или иначе отражает этот постулат. Все они, без исключения, даже те, кто разделял религиозные принципы, были настроены против Церкви, потому что Церковь склонна к тому, чтобы контролировать человеческие жизни в такой мере, какую Отцы-Основатели считали недопустимой. Они горячо поддерживали право на личное вооружение. Только оружие дает возможность гражданину защитить себя от посягательств на его жизнь, свободу или имущество даже со стороны его собственного правительства. Они установили свободу печати, потому что верили, что в интеллектуально свободном окружении люди достаточно мудры, чтобы принимать решения, которые неизбежно послужат во благо большинству. Ясно также, что первоначальной основой действий создателей Соединенных Штатов было стремление обеспечить такую среду обитания, в которой граждане смогут принимать свободные решении относительно собственных жизней.

— Какое отношение все это имеет ко мне?

— Когда следует говорить о свободе, мсье Ободи говорит о преданности. Когда речь заходит о необходимости самоопределения, он переводит разговор на необходимость мудрости, подразумевая при этом, что сам он мудрый, а его слушатели нет. Там, где он должен внушать самоуважение, он провозглашает уважение к себе. Признаю, — продолжал безжизненный, механический голос, — что я не понимаю, каким образом он влияет на людей. Я не понимаю источника его обаяния. Поэтому мне он кажется опасным шарлатаном.

— И ты считаешь, что я не поддамся его чарам?

— Ему легче удается работать с мужчинами, чем с женщинами, вот он и окружил себя одними мужчинами. Мадемуазель Лавли единственный человек, причинивший ему немало беспокойства, с тех пор как он привлек мое внимание, но даже ей не по душе его присутствие. Я считаю, Дэнис Кастанаверас, если и есть в Системе человек, кому мсье Ободи не сможет лгать и на кого не сможет влиять, то это ты, дочь Карла Кастанавераса и Дженни Макконел, обладающая телепатическими способностями.

— А что ты предлагаешь мне взамен?

— Я буду хранить в тайне сведения из твоей биографии. Я приведу тебя к Ободи, воссоединю с Джимми Рамиресом. Я поделюсь с тобой всем, что знаю о мсье Ободи начиная с того момента, когда женщина по имени Кандейс Тренинг в две тысячи семьдесят втором году обнаружила в горах вневременной шар. Ты же расскажешь мне все, что узнаешь из его мыслей, когда познакомишься с ним поближе.

— А если я не соглашусь?

— Я извещу Николь Эрис Лавли, главу «Эризиан Клау», что ты та самая Дэнис Кастанаверас. Муж Николь погиб во время "Большой Беды, поэтому она не любит телепатов. Я извещу Мохаммеда Венса, комиссара Гвардии миротворцев, что личным телохранителем Дугласа Риппера была Дэнис Кастанаверас, любовница Неуловимого Трента, последняя из оставшихся в живых телепатов Кастанавераса.

— Последняя? — Дэнис медленно села на кровати. Она дважды открывала и закрывала рот, прежде чем смогла выговорить: — Ты знаешь, что случилось с моим братом?

Голос Кольца ничуть не изменился.

— Нет. Прости за некорректность моих выражений. Я не искало его, но думаю, Дэвид Кастанаверас, скорее всего, погиб во время Большой Беды. Даже если он выжил, десять шансов к одному, что одна из разыскивающих его партий уже нашла бы твоего брата за прошедшие годы. Я знаю, что ты искала его, и Трент искал, и Ральф Мудрый и Могучий тоже. Его нигде не обнаружили, поэтому я считаю, что он погиб. Мне помолчать, пока ты приведешь в порядок свои эмоции?

Дэнис злобно покосилась на экран:

— Иди к черту!

— Хорошо, я помолчу, — кротко сказало Кольцо. В комнате наступила тишина. Девушка сидела на краю кровати, опустив голову на руки и стараясь все хорошенько обдумать.

— Старейший?

— Да.

— Если я сделаю это для тебя, ты освободишь Ральфа Мудрого и Могучего от данного тебе обещания. И освободишь Неуловимого Трента от его обещания. И никогда больше не будешь угрожать мне подобным образом. Согласен на мои условия?

— Конечно нет.

— Тогда никакой сделки.

— Если ты блефуешь, то знай, что я никогда не блефую, мадемуазель Кастанаверас.

— Никто не смеет меня запугивать. Ни ты, ни кто-либо другой. Никто!

— Если ты не согласишься на мои условия в том виде, в каком я их изложил, я извещу всех тех, кого перечислил. Я сделаю это через тридцать секунд.

— Неужели ты всерьез считаешь, что, открыв Лавли мое настоящее имя, ты тем самым обречешь меня на гибель? Что ж, может быть. А, возможно, и нет. Вдруг мне удастся вырваться отсюда живой? Пари не желаешь? Но если я спасусь, у тебя будет не один, а трое врагов: я, Ральф Мудрый и Могучий и

Неуловимый Трент. Даже если я погибну и один из них когда-нибудь узнает, что здесь произошло, он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит тебя.

Через тридцать секунд Старейший вежливо поинтересовался:

— Ты не хочешь переменить свое решение, пока я не сообщил Лавли и Венсу?

Дэнис ничего не ответила. Секунду спустя Кольцо объявило:

— Хорошо. Я согласно на твои условия.

— Мудрое решение, — кивнула девушка.

— Для человека ты хорошо торгуешься.

— Расскажи мне об Ободи.

— Имя, которое он назвал миротворцам вскоре после освобождения, — начал Старейший, — звучало как Седон из клана Джи'Суэй. Не могу сказать, откуда взялось «Ободи». Он был выпущен из вневременного шара пришельцев весной две тысячи семьдесят второго года…