* * *
Карана Дархм посмотрел на песочные часы.
«Все кончено. Посланцы мертвы, а сворки, наверное, глупо таращат свои злобные глазки. Война неизбежна. Как прекрасно вновь ощутить себя молодым, энергичным».
Давая наставления, как вести себя в городе сворков, злобный старик напоил посланцев отравленным напитком.
Действовал яд не сразу. Не один раз зелье выручало Карайю, который мог в точности рассчитать и дозу, и время, через которое она подействует.
Сладкие мечты охватили Дархма. Но что бы ни случилось, назад дороги уже не было. Теперь нужна была победа, любой ценой.
* * *
Старейшина почувствовал присутствие чужого. Он быстро удалялся от Своркмиддла в сторону Беркена.
«Лазутчик, спешит, видно, рассказать хозяевам, что их черные замыслы осуществились. Экие все-таки коварные эти людишки», — с высокомерием подумал сворк.
Но потом, вспомнив речи своих соплеменников, которые ничем не отличались от призывов очистителей и им подобных, решил не углубляться в эту проблему. Нужно было действовать.
14
Мирную жизнь обывателей Беркена прервал тревожный колокольный звон. Он не был похож на чистые звуки золотых колоколов Великой колокольни.
Люди в плащах сновали по улицам, стучали в двери и ворота и громкими криками призывали беркенцев на площадь.
У ратуши собралась толпа насмерть перепуганных жителей. Никто ничего не знал, ни один из представителей власти не вышел, чтобы объяснить, что произошло на сей раз.
Когда страсти накалились до предела, Карайа Дархм в простом черном плаще, с непокрытой головой, опираясь на монашеский посох, вышел из дверей ратуши.
Обычно старика сопровождали телохранители. Но сейчас председатель стоял один. Необычный вид Дархма свидетельствовал о том, что случилось нечто ужасное.
— Граждане Беркена, — голос старика был громким, но звучал как-то глухо и надтреснуто, — ужасная весть как громом поразила меня. В этом есть доля моей вины. Я не сумел убедить вас принять правильное решение.
— г. Что случилось? Чего он говорит? — волновалась быстро собравшаяся толпа.
— Да вы посмотрите на благородного Дархма, видно, беда стучит в двери нашего города. А может, она уже вошла в ворота, — негромко, но уверенно произнес какой-то мужчина в надвинутой на глаза шляпе.
Очень немногие смогли бы признать в нем одного из самых доверенных слуг Карайи.
Слова незнакомца чуть было не вызвали панику. Услышаны были последние слова — «ворота» и «вошли». Горожане только-только— оправились после трагических событий на площади. Многие решили, что хищники вновь атаковали город.
— Предательство! — плыл над площадью красивый голос Карайи. — Предательство сворков обрушилось на наши головы. Мстительные твари не посмотрели на невинные лица наших дочерей. Они не пожалели ваших отцов, которые принесли им богатые дары. Все-все мертвы. Подлые сворки погубили их.
Толпа замерла. Но когда до людей дошло, что сворки истребили посольство, все разом заговорили.
Вид убитого горем почтенного старца наводил ужас.
Карайа дрожащей рукой поднял меч и возопил, что близится час мщения. Он сам пойдет и убьет мерзких тварей. Пусть они с ним и расправятся. Но перед смертью он сумеет утащить с собой хотя бы одного убийцу.
То там, то здесь слышались призывы покарать нелюдей.
* * *
Какие-то люди в надвинутых по самые глаза широкополых шляпах будоражили и без того негодующую толпу душераздирающими подробностями. Девицам поот-рубали головы и выставили их на шестах вдоль дороги. А самих съели.
Другие утверждали, что головы порубили купцам, а девиц продали в рабство в Каменную пустыню.
Известие дошло до родителей девушек. Они бросились на площадь, жаждая услышать, что все это неправда.
— Смерть за смерть! — послышались призывы.
Мужчины разошлись по домам, чтобы переодеться и взять оружие.
В этот момент из толпы, грубо расталкивая почтенных жителей, вышел Клиф Уотертаун.
Он был взбешен тем, что в его городе происходят безобразия.
В колокол нельзя звонить без достаточных на то оснований.
Что бы там ни случилось, Карайа Дархм не должен показываться на глаза горожанам в таком непотребном виде. Будто он простой монах.
— Что происходит, господин Дархм? — закричал Клиф, таращась на председателя. — Кто звонил и по какому поводу? А с вами что случилось?
Страшная догадка осенила вдруг Уотертауна. Ну конечно! Грабители унесли или уничтожили имущество Ка-райи, потому-то он итвырядился так нелепо. А теперь пришел к горожанам, чтобы покарать виновного.
Меж тем страсти накалялись.
–. Вот славный наш констебль Уотертаун. — Старец широко повел рукой и ткнул пальцем в Клифа. Чего можно было и не делать, потому как кто ж не знал констебля. — Он поведет вас сразить врага, который прокрался в наши дома и похитил лучших из лучших.
Дархм чувствовал, что пора закругляться. Но он боялся, что кто-нибудь перехватит у него инициативу и все пойдет не так, как задумывалось.
— Констебль, — печально произнес он. И в который уж раз поведал о предательстве хищных сворков.
Вооруженная толпа под предводительством Клифа и его людей, отчаянно гомоня, вышла из города и направилась к Своркмиддлу.
На этот раз никто не прятался за спинами друг друга. Все твердо решили разобраться с грязными сворками.
Никто не обратил внимания на то, что Карайа, который еще несколько мгновений назад рвался в бой, стушевался, отошел в сторону, а потом и вовсе исчез.
Навстречу негодующей толпе по дороге кто-то двигался.
Судя по звукам, везли что-то тяжелое.
Кое-кто из вояк сразу струхнул. Можно было предположить, что это двигались сворки, везя за собой одно из своих смертоносных ^орудий. Ну что им стоит расстрелять толпу, а потом без боя захватить Беркен.
Констебль быстро перестроил свое небольшое войско. Времени, правда, было маловато, но он сумел достойно подготовиться к сражению с врагом.
Однако доносившиеся до них звуки несколько озадачивали. Вот всем хорошо знакомый хриплый голос старосты виноделов взял слишком высокую ноту и сорвался на петушиный крик. Раздался громкий смех компании людей, которые неплохо повеселились.
Войско Клифа замерло в озадаченном ожидании.
Из-за поворота дороги показался караван. Только телег в нем стало раза в два больше. Чего там только не было — тюки с шелком, аккуратные бревнышки светящегося дерева, которое росло только на территории свор-ков, и многое другое.
Но главное, милые девицы в сбившихся шляпках и с розовыми щечками совсем не походили на обезглавленных покойниц.
— Какая встреча, констебль со своим войском нас встречает, какой сюрприз, — послышались нестройные голоса.
— Что здесь происходит? — грозно насупился Клиф Уотертаун. — Почему вас не убили?
— Типун вам на язык, — рассердился предводитель каравана, — белены объелись? Кто нас мог убить? Вооруженный отряд сворков проводил нас до самой развилки. А тут до города рукой подать. Да что происходит?
«Их околдовали сворки, — подозрительно подумал Клиф, — опоили, а сами спрятались в телеги. В город войдут незамеченными, а потом всех и поубивают».
Недолго думая, смелый констебль подскочил к одной из телег и проткнул огромную корзину, в которой, по его мнению, вполне свободно мог поместиться сворк.
Раздался звон разбитого хрусталя и фарфора.
Уотертаун открыл корзину и увидел там среди многочисленных осколков карточку с витиеватой надписью: «Констеблю славного города Беркена — Клифу Уотертауну от жителей Своркмиддла».
15
Отряд сворков удостоверился, что караван благополучно достиг города, и незаметно скрылся.
Франсуаз и старейшина недолго препирались, кто первым понял, какой был применен яд. Оба решили проявить благородство, однако в глубине души каждый был уверен, что сделал открытие раньше.
Мудрому сворку было несложно стереть воспоминание из головы гостей. Те так и не узнали, что были на волосок от гибели.
* * *
Самолюбие констебля жестоко пострадало. Неудачи буквально преследовали его по пятам.
Последней каплей стало настойчивое требование предводителя каравана забрать подарок любезных свор-ков.
«Жаль только, что смелый воин проявил неосторожность», — пряча улыбку в усы, прокомментировал один из горожан.
Под веселый смех окружающих Уотертауну пришлось взвалить огромную корзину с осколками на плечи и тащить ее к себе домой.
16
Спускался вечер. Золотой лес кутался в темное покрывало сумерек. Высоко в небе, в просветах резного орнамента ветвей и листьев, начинали загораться первые звезды.
Райлин сидел за деревянным столом перед дверями таверны. Он держал в руках кубок и медленно потягивал медовый эль. Молодой человек выглядел безучастным. Но его уши внимательно ловили каждое слово, произнесенное поблизости.
Вокруг стояло еще с полдюжины столов. Все они были заняты. Время от времени из-за плетеной двери таверны выходил хозяин, чтобы принести своим гостям еще чарку эля или тыквенного вина.
Жители Беркена любили эти предзакатные часы, когда на улицах зажигаются первые фонари, а высоко в небе, словно их далекое отражение, загораются робкие еще звезды.
Легкий ветерок набегал из Леса, принося с собой аромат цветущих растений и сладких плодов. Горожане усаживались на деревянные лавки, угощаясь некрепким вином да элем, обсуждали события прошедшего дня.
А на сей раз у них имелось множество тем для обсуждения. Перебивая друг друга, обыватели судачили по поводу посольства в Своркмиддл, которое закончилось так неожиданно.
Люди замолкали только затем, чтобы сделать добрый глоток из своей кружки. Создавалось впечатление, что чуть ли не весь Беркен присутствовал тогда на лесной дороге, и каждый мнил себя главным свидетелем произошедшего.
Настроение толпы переменчиво, как симпатии ветреницы. Те, кто еще несколько часов назад призывал к жестокой расправе над сворками, теперь от всей души подсмеивались над стариком Дархмом.
— Совсем выжил из ума, бедняга, — говорил толстый купец, устроившийся за соседним столиком. — Это ж надо, выдумал сворков в чем-то обвинять. А я вот уже одиннадцать лет как с ними дела веду. И ничего со мной не случалось.
Сказав это, толстяк разразился снисходительным смехом.
«Старый дурак», — думал Райлин.
Молодой человек с рождения привык лицемерить. Поэтому никто из присутствующих не смог бы догадаться о его истинных чувствах.
«Позволил посадить себя в такую калошу. И кому дал себя перехитрить? Кучке тупых сворков».
— А вот я видел, — волновался седой человек с мозолистыми руками ремесленника, — как старикан-то этот так руками махал, когда говорить пытался… Бульк…
Последний звук был вызван обильным глотком эля.
— … Так махал, что кулем и свалился с экипажа. Да прямо в тину. То-то, я вам доложу, было зрелище…
Новая придумка, не имевшая ничего общего с действительностью, воодушевила собравшихся. Каждый спешил поучаствовать в разговоре. И всяк выдумывал все новые, более яркие подробности, якобы виденные «собственными глазами».
«Старый, безмозглый болтун, — думал Райлин. — Что он теперь станет делать? Ведь опозорился перед всем городом. Никто его теперь и слушать не станет, после такого афронта».
Райлин ошибался. Он привык мерить жизнь эмоциями и разумом. Но старость живет по иным законам. Уважение, — которое испытывали фермеры к Карайе Дархму, было слишком велико. Человек его возраста, его положения может позволить себе и ошибки, и промахи.
И хотя коварные планы не увенчались успехом, он не был ни повержен, ни даже поколеблен, как казалось сейчас Райлину.
«Да и я тоже хорош, — негодовал молодой человек. — Знал же, что нельзя связываться со стариками. У него там, глядишь, и мозги давно в голове высохли. Как чернослив. А он все думать пытается».
Он мрачно смотрел на людей, окружавших его. Мало-помалу маска безразличия сползала с его лица.
«А ведь когда-то я был лидером, принимал решения. Все подчинялись мне. Мы делали то, что считали нужным. А теперь? Стал лакеем у старого сумасшедшего».
Мысли Райлина сильно отличались от тех, что владели им днем раньше. Да, предводитель очистителей по-прежнему оставался в центре событий, которые обещали изменить историю Золотого леса. Но вот героем он более не был. Ему казалось, что он попал в центр разрушительного урагана, какие иногда налетали на Лес в период дождей. Райлина бросало из стороны в сторону, хлестало по лицу, он падал — и был совершенно бессилен что-то предпринять.
После неудачи с городом сворков Карайа Дархм еще сильнее нуждался в своем юном помощнике.
Но молодежь слишком горяча. Она чрезмерно радуется успехам, а потерпев неудачу, впадает в отчаяние. К счастью, молодость скоро проходит. Тогда жизнь становится серой, и мало что способно по-настоящему взволновать человека.
Райлина сейчас мог вывести из себя любой пустяк. И когда кто-то в серой неприметной одежде подошел к нему и тронул за руку, молодой человек едва не закричал от страха.
На мгновение ему почудилось, что их планы раскрыты. Собрание лендлордов вынесло приговор, и сейчас Райлина отволокут в темницу.
Обернувшись, молодой человек узнал подошедшего. Это был один из слуг Карайи Дархма.
Он сунул в руку Райлину маленький свиток, коротко поклонился и исчез. Райлин непослушными пальцами развернул свиток.
«Встретимся у городских ворот», — было написано там.
Райлин был слишком взволнован, чтобы заметить — старик не подписался. Не нашлось на свитке и фамильной печати Дархмов, да и почерк был изменен.
Председатель не хотел, чтобы, попав в чужие руки, этот документ мог обернуться против него.
Наскоро допив эль и бросив на стол несколько монет, Райлин встал и направился в сторону ворот.
«Вот ведь старый, трухлявый пень, — думал он. — Мозгов не хватило, чтобы время рассчитать. А если я не успею к закрытию ворот? Что мне, сквозь петельную
щель пролазить?»
Но в глубине души молодой человек радовался. Старик не забыл его, да и, похоже, от планов своих тоже не отказался.
17
Карайа Дархм ждал своего помощника не там, где было условлено. Он не хотел, чтобы их видели вместе. К тому же председателю мало улыбалась перспектива стоять возле городской стены.
Увидев его, люди украдкой стали бы перешептываться, вспоминая о недавнем провале. Однако главная причина все же была иной. Ему нужно было подумать.
Карайа сидел в глубине закрытого экипажа. На дверцах кареты не было ни родового герба, ни даже украшений. Случайный прохожий не смог бы угадать, кто сидит за занавешенными окнами.
Старик велел остановить экипаж на небольшом расстоянии от ворот, но на боковой дороге, которой редко пользовались в это время суток. Трое охранников сопровождали Дархма.
Пальцем, затянутым в перчатку, Дархм отодвинул занавеску. Через узкую щель в оконце он мог видеть, как из ворот вышел Райлин.
Молодой человек держал руки в карманах и нетерпеливо вытягивал шею. Тело его подрагивало от напряжения. «Если никого не увижу, — говорил весь его вид, — сразу же уйду и искать по углам не стану».
Карайа коротко ударил в стенку кареты согнутым пальцем. Для опытного, доверенного слуги не требовалось иного приказа. Один из охранников тронулся с места и побежал к Райлину.
Повертев головой, молодой человек увидел крытую карету и пренебрежительно поморщился.
Слуга побежал обратно, Райлин последовал за ним. Однако он не спешил и даже шел нарочито медленно, желая показать — раз я тебе так нужен, старик, то и подождешь,
В другое время Карайа Дархм не оставил бы без внимания подобную непочтительность. Но мысли, сверлившие его мозг, не позволяли отвлекаться на пустяки.
Когда Райлин подошел к экипажу, Дархм без объяснений раскрыл дверцу и пригласил его внутрь.
— Откуда такая таинственность? — спросил молодой человек. — Еще утром вам, помнится, нравилось выступать перед толпой.
Лицо Карайи Дархма на мгновение исказилось. Однако в его отношениях с Райлином имелся один недостаток, крайне досадный. Как бы скверно ни вел себя зарвавшийся юнец, он пока был нужен Председателю.
С другой стороны, судьба Райлина также была решена. И ни одна его выходка не могла более ее усугубить.
— Сегодня перед толпой будешь выступать ты, — ответил старик.
Он, наконец, нашел способ проучить своего непочтительного ученика.
— Да? — спросил Райлин. — Что-то мне не очень хочется.
— Твоего желания никто не спрашивает, — отрезал старик.
Он ударил костяшкой пальцев о передок экипажа. Карета вздрогнула и поехала. Два ящера, запряженные в нее, неторопливо брели по узкой дороге.
Райлин хмуро посмотрел на спутника. Что старик задумал? Небось еще одну выходку, почище прежней. Да, если авторитет Карайи в глазах землевладельцев остался незыблемым, то юноше потерять уважение так же легко, как и жизнь в Каменной пустыне.
— И с кем же я должен поговорить? — спросил Райлин.
Лицо старика расколола улыбка — словно трещина пробежала по камню.
— Со сворками, мой юный друг, — произнес он. — Со сворками.
Услышав эти слова, Райлин в первое мгновение подумал, что ослышался. Но нет. Именно это старик и сказал. Не иначе, и вправду спятил, решил наконец Райлин.
Карана Дархм с довольной улыбкой смотрел на своего спутника.
— Ну что? — спросил он. — Не боишься?
— Боюсь? Я? — воскликнул Райлин. — Да ни один дурак не пойдет сейчас к своркам. После того что вы натворили этим утром… Да они же нас сожрут и даже панталон не оставят.
По лицу председателя пробежала тень. Он сам прекрасно знал, что его утренняя затея, мягко говоря, не увенчалась успехом. Однако приходилось смириться с тем, что еще какое-то время многие станут об этом напоминать.
Однако недолго им всем петушиться. Успокоив себя этой мыслью, старик проговорил:
— Дурак не пойдет. Но мы-то люди умные. Поэтому едем сейчас прямо в Своркмиддл.
— Вот как приедем, так дураками и окажемся, — отвечал Райлин. Слова Дархма нисколько его не успокоили. — Что нам делать у сворков? Или еще каких подарков им припасли?
Старик постарался изобразить на лице прозорливость и ту мудрость, которая приходит с возрастом и никогда не дает осечек. А поскольку был он опытным лицедеем, то сыграл свою роль без труда.
— Мой юный друг, — произнес он проникновенно, — то, чему суждено произойти, обязательно произойдет…
Он собирался продолжить в том духе, что, мол, наши планы остаются в силе и временные неудачи никак не смогут на них повлиять.
«Совсем рехнулся старик. — Эта ужасная мысль молнией пронеслась в голове Райлина. — Решил с собой покончить, себя своркам скормить. И меня в придачу».
С громким криком Райлин метнулся к дверце кареты, толчком распахнул ее и попытался выпрыгнуть, невзирая на опасность сломать себе шею.
Не удалось. Карайа Дархм быстро наклонился, его пальцы сомкнулись на руке юноши. Никто не мог бы ожидать в нем такой силы. Он без труда усадил своего переполошившегося спутника обратно на сиденье.
— Я вовсе не лишился рассудка, — недовольно произнес Дархм, — как тебе почудилось. Ничто в наших планах не изменилось. Разве только мы воплотим их в жизнь немного иначе.
Он посмотрел в окно, чтобы убедиться — у него есть еще время для объяснений.
— Сворки любят нас, людей, не больше, чем мы их. Далеко не все в Своркмиддле согласны с толстым, глупым Старейшиной, или как там его называют. Среди них достаточно таких, кто мечтает уничтожить людей.
— Я это всегда знал! — воскликнул Райлин.
— Они мечтают о том, чтобы создать в Лесу целую империю сворков. В ней и люди, и коронеты были бы только слугами.
— Вот чудовища! — вырвалось у молодого человека.
Как ни странно, возмущение его было искренним. И это при том, что сам он строил точно такие же планы.
— Пойми, мой юный друг, мы нужны своркам для того, чтобы начать войну между нашими городами. Только так они смогут избавиться от глупого миролюбца-Старейшины.
— Но ведь сворки умеют читать мысли, — забеспокоился Райлин.
— Тем лучше, — невозмутимо отвечал старик. — Пусть думают, что перехитрили нас. Тогда станут менее осторожными.
Райлин смотрел на старика с неподдельным восхищением. Не то чтобы у него возникли к Председателю теплые чувства. Последнее невозможно между такими людьми. Но молодой человек твердо решил, что, возмужав, станет в точности таким, как Карайа Дархм.
За одним, конечно же, исключением. Он никому не станет доверять секретов закулисных интриг. Ведь хороший ученик всегда в конце убивает учителя, не так ли.
Карета дрогнула и замерла на месте. Доверенный кучер хорошо знал, где надо остановиться. Карайа Дархм посмотрел в оконце на темнеющий вокруг Лес.
— Вот мы и приехали, мой юный друг, — произнес он.
Старик постарался, чтобы его голос звучал как можно более беззаботно.
— Теперь ты можешь спокойно отправляться. Поговори со сворками, расскажи им то, о чем условились. Ступай же.
Райлин, однако, вовсе не торопился вылезать из кареты. Он тоже наклонился к окну, и черные силуэты деревьев, возвышавшиеся подобно надгробьям на лесном кладбище, не вселили в него уверенности.
— А разве я должен идти один? — спросил он. — Почему бы вам не пойти со мной? — Дабы подкрепить свою мысль, он добавил: — Вы умеете говорить гораздо лучше, чем я. Наверняка сможете с ходу убедить сворков.
Старик добродушно улыбнулся.
— Мой дорогой друг, — произнес он. — Вижу, ты так до конца и не понял всего, что я пытался объяснить тебе. Сворки умеют читать мысли. А у меня есть еще много планов, о которых им знать необязательно. Если я пойду к ним сейчас, они обо всем проведают. Разве мы этого хотим, мой мальчик?
— А какие это планы? — с интересом спросил Райлин. Карайа Дархм покачал головой:
— Друг мой…
— А!
Лицо Райлина просияло. В этот момент он сильно напоминал деревенского простака, которому прожженные мошенники объяснили секрет «прибыльного» дельца.
Да, сколь ни хитер и ловок был молодой человек, он не мог тягаться со старым пройдохой.
— Если я буду знать о ваших планах, — радостно произнес Райлин, — то и сворки, значит, про них проведают. Я понял!
Карайа Дархм изобразил на лице отеческую улыбку. Как он радовался в этот момент, что его юный спутник не телепат!
У Председателя не имелось никаких «тайных» планов, однако он весьма опасался, что таковые имеются у чешуйчатых ренегатов.
Вдруг они решат начать войну с того, что съедят самого Карайю? Поэтому и отправляться в столь рискованное посольство молодому человеку предстояло в одиночку.
Дархм наградил своего спутника еще одним ободряющим взглядом, и Райлин вылез из экипажа.
18
Золотой лес встретил молодого человека пугающей тишиной. На мгновение Райлину показалось, что все ночные твари собрались возле крытого экипажа и, притаившись, только и ждут, как бы наброситься на него.
Однако он тут же понял, что никакого безмолвия на самом деле нет. Со всех сторон, из неведомых глубин Леса, просачивались таинственные шорохи.
Скрипели ветви высоко над головой Райлина; едва слышно шелестела листва. Раздавались и звуки, природу которых было сложно определить — уж не злобные ли сворки издавали их?
Райлин обернулся. Словно молния, пронзило его дикое желание ринуться назад. Но экипаж, покрытый темным дубовым лаком, в свете неверных звезд казался чернее самой ночи.
Нервы молодого человека и без того были не в лучшем состоянии. Теперь же, в окружении враждебного леса, страхи Райлина усилились.
Черный экипаж Дархма вдруг показался ему чуть ли не страшнее ночных хищников. Был он подобен гигантскому катафалку, вышедшему из древней легенды.
Трое охранников, стоявшие около экипажа, тоже превратились в черные силуэты — лишенные лиц, неподвижные, они пристально следили за каждым шагом Райлина.
В это короткое мгновение страх заполнил его целиком, сдавив грудь и стеснив дыхание. Он чувствовал, как в висках тяжело стучит кровь, а в горле стало так сухо, словно он не пил несколько дней.
И все же он двинулся вперед. Трудно сказать, что двигало юношей в этот момент. Может быть, он переборол страх и, собрав волю в кулак, приказал себе поступить так, как подобает мужчине, — храбро и уверенно.
Возможно и другое — охвативший Райлина страх перед Лесом пересилил все остальные чувства, и он, не в силах ни думать, ни чувствовать, слепо побрел вперед, словно деревянная марионетка.
Пожалуй, попытайся Райлин впоследствии разобраться в том, что он чувствовал в ту страшную ночь, то и сам бы не нашел ответа. Но, двигал ли им страх или, напротив, мужество, — Райлин продолжал идти.
Сколько раз слышал он раньше слова: «тьма впереди зашевелилась». Бродячие сказители, певцы и монахи любили вставлять этот оборот в свои длинные и чаще всего невероятные истории. Райлин слушал их, но никогда не вдумывался.
Мог ли он предполагать, что это воистину так страшно? Огромные очертания сворка, с поднятой головой и распахнутым хищным ртом, начали вырисовываться перед молодым человеком.
Райлин редко видел сворков, да и то по большей части издали. Теперь же огромное чудовище находилось прямо перед ним. Если бы не тьма, окутывавшая все вокруг, молодой человек ни за что не подошел бы к сворку так близко.
Но звезды давали слишком мало света. Сворк, спрятавшись среди высоких кустов, был почти незаметен. Райлин остановился. Дальше некуда было идти.
Страх полностью парализовал его. Даже если бы сама его жизнь зависела сейчас от движения, молодой человек не смог бы сделать ни шага.
Он так много рассказывал другим о злобном характере сворков, собирал по всему Лесу истории о том, как сворки нападают на людей, рвут на части, пожирают живьем.
И поскольку легенд таких находилось слишком мало, то Райлин выдумывал свои, украшая их все новыми ужасающими подробностями — совсем как люди в городской таверне.
Теперь же, увидев перед собой настоящего сворка, Райлин вспомнил эти истории.
Страху надо учиться так же, как и всему прочему.
Что-то огромное, страшное зашевелилось позади огромного сворка. К ужасу своему, Райлин увидел, что две другие фигуры поднимаются из темнеющих зарослей. Не в силах более владеть собой, молодой человек медленно опустился на траву.
Первый сворк заговорил с ним. О лесные боги! Это вовсе и не было разговором. Мощный, всесокрушающий поток эмоций и образов ворвался в голову Райлина.
Сворки, когда сами того желали, могли излагать свои мысли медленно, отливая их в слова, как кузнец отливает в форме гвозди или подкову. Но три сворка, стоявшие перед Райлином, не собирались снисходить до уровня человека.
Ни у сказителей, ни у певцов, ни у учителей-монахов не нашлось бвт слов, чтобы описать происходящее. Черная кипящая река рождалась в мозгу лесных чудовищ.
Этот бурлящий поток лился в сознание Райлина, затопляя его, и с каждым мгновением становился все сильнее. Молодой человек ощутил, что сворк находится внутри него.
Два горящих глаза рассматривали его изнутри, читали его мысли, докапывались до самых сокровенных чувств.
Это длилось не более мгновения. Однако то, что последовало дальше, было еще ужаснее. Райлин был словно сосудом для чужих мыслей.
Вскоре он наполнился; его перепуганное сознание не могло более вмещать злобные мысли гигантского хищника.
Все перевернулось. Океан мыслей и образов накрыл Райлина, и юноша утонул в нем. Теперь он сам находился где-то глубоко, на самом дне сознания сворка. Мир вокруг — Лес, небо над головой с неярко светящимися звездами — все это перестало существовать.
Райлин ощутил себя крошечным, проглоченным этим мысленным океаном. Здесь не было ни желаний, ни отдельных, отчетливых мыслей, ни воспоминаний — только глухая, черная злоба окружала его.
Райлин словно заглянул в волшебное зеркало и увидел в нем себя самого, увеличенного в тысячу раз.
Кошмар закончился так же мгновенно, как и накатил. Все исчезло — и мысли сворка, и смутные, неясные образы. Райлин расслышал где-то в центре собственного сознания отчетливые слова:
«Мы все поняли».
Сворки подались назад и исчезли. Ночная темнота поглотила их. Они растаяли, и Райлину почудилось, будто твари эти и не существовали вовсе, а лишь явились из мира кошмаров, чтобы снова сгинуть в нем.
Карана Дархм сидел в глубине крытого экипажа, и его пальцы неторопливо отбивали такт веселой танцевальной мелодии.
«Если они сожрут парнишку, — думал старик, — то впереди достаточно времени, чтобы найти замену».
19
— Майкл, — обеспокоенно произнесла Франсуаз. — А ты знаешь, что делаешь?
— Разумеется, мой неразумный опеночек.
Я взглянул на золотые деревья, окружавшие нас, затем поднял раскрытую ладонь и проверил, с какой стороны дует ветер.
Делать это было совершенно необязательно, но Франсуаз ждала от меня чего-то многозначительного, и я не хотел ударить лицом в грязь.
— Райлин познакомил нас с призраками Золотого леса. Правда, тебя при этом едва не распилили, но это уже мелочи. Зачем духи будут пропадать зря? Мы вызовем их и спросим, что задумали наши противники.
Франсуаз сложила руки на груди:
— Это слишком просто, Майкл. Все равно, что списать ответ из конца учебника. Так не бывает.
— А почему все должно быть сложно? Ладно, Френки. Сядь где-нибудь тихонечко и не мешай. Я даже не говорю тебе «смотри и учись», потому что для тебя это слишком сложно. Просто любуйся.
Я воздел над головой руки и провозгласил:
— Я вызываю вас, духи Золотого леса! Где-то далеко, в лесной тишине, резко прокричала какая-то птица.
— Они вот так просто придут и станут выполнять твои приказы? — спросила девушка.
В ее голосе я не услышал должного восхищения.
— Ты не веришь? — Я задумался. — Френки, твое неверие для меня — большой комплимент. И в самом деле — мои таланты так велики, что обычному человеку они могут показаться невероятными.
Далекий шум возвестил о приближении нескольких человек.
— Не нужно извиняться, Френки, — великодушно сказал я. — Скоро ты привыкнешь к тому, что я умею делать невозможное.
Ветви деревьев раздвинулись — гораздо выше, чем если бы за ними стояло существо обычных размеров.
— Майкл, — пробормотала девушка, — а тебе не кажется, что они были немного меньше?
Над поляной зависла морда огромной твари. Голова обезьяны поднималась на длинной змеиной шее. Четыре клыка высовывались из губастого рта и доходили до самого подбородка.
— Кто посмел вызвать меня? — пророкотало это милое существо. — Ага! Жалкие двуногие твари. Вот ужо я вами позавтракаю.
— Это с ним ты собирался поболтать? — мрачно осведомилась Франсуаз.
— «Я духов вызывать могу из бездны, — пробормотал я. — И я могу, и это каждый может — вопрос лишь, явятся ль они на зов». Что же, Френки, можешь считать, у меня все получилось. Правда, явился не тот дух, но это уже детали. Сейчас попробую снова.
— Вкусные двуногие, — сообщило чудовище. — Получится сытный, калорийный завтрак. Погодите. А как же моя диета?
— Что делать с ним, пока ты будешь пытаться снова? — спросила девушка.
— А, черт с ней, с диетой, — произнесла тварь.
— С ним? — я досадливо отмахнулся. — Френки. Все равно ты торчишь тут без дела. Займи его чем-нибудь. Поиграйте.
Существо выползло на поляну. Ростом оно втрое превосходило человека; длинная шея расширялась книзу и переходила в множество толстых щупалец.
Франсуаз выхватила катану из заплечных ножен.
— Майкл, а почему он идет ко мне? — спросила она.
— Это элементарно, Френки. Он же не дурак. У тебя есть оружие, у меня нет. Ты более опасна, значит, на тебя надо напасть первой.
— А ты не носишь меча, потому что ты не дурак? — Демонесса хмыкнула. — Похоже, здесь только одна я дура.
Тварь выпростала из клубка одно щупальце, и оно обвилось вокруг талии девушки. Франсуаз замахнулась, чтобы перерубить лапу чудовища мечом, но второй отросток прочно сжал ее правую руку.
— Где же я допустил ошибку? — спросил я. — Наверно, в формулировке.
— Сперва я откушу тебе голову, — сказала тварь. — Люблю свежие мозги.
Она обвила девушку еще двумя щупальцами и начала поднимать в воздух.
— Эй! — крикнула демонесса. — Ты не собираешься мне помочь?
— Не мешай, Френки. У меня нет времени на твои маленькие глупости. Я стараюсь сосредоточиться.
— Надеюсь, ты не моешь голову шампунем? — осведомилось чудовище. — От него во рту бывает мерзейший привкус. Портит все удовольствие.
— Ты насладишься сполна, — пообещала девушка. Ее сильное тело изогнулось, и демонесса резко ударила тварь ногой по морде.
Два клыка хрустнули и упали на траву.
— Ты чего? — возмутился монстр, — Знаешь, сколько стоят сейчас коронки?
— Они тебе не понадобятся, — сказала Франсуаз. Кованый каблук демонессы впечатался в лоб чудовища. Существо пошатнулось.
— Что, бедняжка? — сочувственно осведомилась девушка. — Мысли путаются?
Монстр поднял щупальца, чтобы обхватить ноги девушки. Но прежде чем ему это удалось, Франсуаз пнула его носком сапога в подбородок.
Зеленая кровь хлынула из оскаленной пасти.
— За что? — воскликнуло существо. — Я же тебе еще ничего не сделал. Вот когда съем — тогда сможешь на меня обижаться.
Франсуаз попыталась увернуться, но чудовище оказалось быстрее. Оно спеленало девушке ноги своими отростками и задумчиво произнесло:
— Надеюсь, ты все же не пользуешься шампунем. Вот черт — я не спросил про дезодорант. На гелевый у меня аллергия.
— Не волнуйся, — бросила Франсуаз. — Я тебя быстро вылечу.
Демонесса резко выгнулась всем телом. Щупальца чудовища не были короткими, но вся их длина ушла на то, чтобы спеленать красавицу.
С влажным треском два отростка оторвались, и зеленая кровь захлестала из них на траву.
Монстр завыл от боли и выпустил девушку.
— Потерял что-то? — заботливо спросила Франсуаз.
Она взмахнула мечом и единым ударом отсекла чудовищу голову. Та покатилась по земле, хлопая куском отрубленной шеи, пока не оказалась рядом с ней.
Франсуаз поставила на нее ногу и отбросила волосы со лба.
— Надеюсь, я тебе не слишком мешала? — осведомилась она.
— Чертовски, — сварливо ответил я. — Не знаю даже, зачем я тебя с собой взял. От тебя столько шума и суеты. И все же я вспомнил, как надо было вызывать духов. В твоей компании это само по себе подвиг.
Франсуаз подняла с земли одно из оторванных щупалец и стала вытирать им меч.
— Шампунь ему мой не понравился, — процедила она. — За одно это следовало его убить.
— Конечно, ты его не убила, — ответил я. — Это же дух Леса — его нельзя уничтожить. Просто он материализуется в другом месте. И коронки ему не нужны, все он лгал.
— Но зачем? — Франсуаз искренне удивилась.
— Наверное, бил на жалость. А теперь сделай усилие и помолчи хотя бы пару минут. Я снова воздел руки над головой.
— Вызываю великих духов Золотого леса, — произнес я. — Вот видишь, — обратился я к Франсуаз. — Все дело было в формулировке. Следовало уточнить, кого именно я хочу увидеть. А так притащился какой-то мелкий хранитель, который только о еде и думает.
— Майкл, — Франсуаз посмотрела на меня с подозрением, — я уже спрашивала, но все же — ты знаешь, что делаешь?
— Разумеется, — сказал я, — Вызываю духов.
— Я понимаю. Я хотела спросить — ты уверен, что получится?
— Френки! — воскликнул я. — Ты даже не можешь нормально сформулировать вопрос, а еще пытаешься критиковать меня. Тише! Что-то происходит.
Отрубленная голова, лежавшая на траве, дернулась. Она качнулась пару раз, потом покатилась к телу. Порванные щупальца твари задвигались, подобно двум ядовитым змеям они заскользили по земле.
— Майкл, — произнесла девушка. — Ты не знал, что делаешь.
Рассеченная шея твари срослась с омерзительным хлюпаньем. Оскаленная пасть снова поднялась над поляной.
— Кто посмел вызвать меня? — заревело чудовище. — Ага! Жалкие двуногие… Постойте. Кажется, я уже это говорил.
20
Констебль всегда считал, что несет личную ответственность за безопасность жителей Беркена. Он не мог допустить и мысли, что кто-то решится на воровство или грабеж в пределах города.
В его доме никогда не запирались входные двери. Этим Клиф хотел продемонстрировать, что надежно охраняет покой граждан. И об этом знали все.
Действительно, воровство и грабеж практически не имели места в Беркене. А если что и происходило, то до власть имущих, в частности Уотертауна, не доходило. Все решалось полюбовно или ударом острого клинка. Труп за городские ворота — на съедение хищникам. Никто не станет особо беспокоиться о пропавшем.
Но было и то, о чем никто не знал. Уотертаун считал, что для здорового сна ноги нельзя перегревать, а вот голову следует держать в тепле. Потому он носил ночной колпак. Об этом никто не знал. Кроме его жены.
В эту ночь Клиф долго ворочался, перед тем как уснуть. Неясная тревога, предчувствие беды не давали ему покоя. Наконец он забылся тяжелым сном.
Проснулся констебль внезапно, от удушья. Казалось, что-то навалилось на лицо и не дает дышать.
В комнате было темно. Спросонья он не сразу понял, что кто-то натянул ему колпак на лицо и чьи-то грубые руки вытаскивают его из постели.
Сперва он даже не поверил происходящему. Подобное не могло случиться с ним, констеблем Клифом Уотертауном.
— Не дергайтесь, и никто не пострадает, — сказал чей-то неприятный голос.
— Гляди-ка, кто бы мог подумать, что он спит, как старый козел, в ночном колпаке. Ну умора.
— Сильвия, — позвал Уотертаун жену. — Что вы сделали с моей женой?
— Не думайте ничего плохого. Ей никто не причинит вреда. Даже несмотря на то, что она жена государственного изменника. Женщина, что с нее взять.
— Я не могу идти в ночной рубашке. Снимите с меня колпак, я хочу видеть ваши гнусные рожи, — заревел Клиф.
— Зачем? — вновь прозвучал насмешливый голос. — Вы государственный изменник, продавали Беркен своркам и коронетам. Вас и судить никто не будет, удавят в камере, и все.
— Пошли. Мы сильно задержались.
— Вы не можете так поступить с моим мужем, — неожиданно раздался твердый голос жены констебля. — Не знаю, что вы там придумали. Он офицер, вы не смеете его позорить. Немедленно позвольте ему одеться.
— Ишь ты, как заговорила, в каземат с муженьком захотела, — загремел чей-то голос.
— Да ладно, ребята, она дело говорит. Пусть оденется. Чтоб там ни было, неудобно офицеру в бабьей ночной рубашке и в колпаке идти. Не сбежит небось. А сбежит, у нас его жена осталась. Одевайтесь, Уотертаун.
Весь красный от ярости, констебль вырвался из цепких рук и стянул с головы колпак.
В комнате стояли четверо. Сильвия со слезами на глазах сидела в кресле у окна.
Им не дали проститься, но Клиф был уверен, что жена, как только его увели, принялась рыдать.
Уотертаун не удивился, что они пошли пешком. Идти до ратуши было недалеко. Совсем некстати вспомнилось, как он вел туда же Майкла Амбрустера. В то время он был уверен, что поступает правильно.
Ирония судьбы или расплата за ошибки — но Клиф оказался в той же камере, в которую не так давно пытался надежно заточить эльфийского дипломата.
* * *
— Не расстраивайтесь, мой мальчик. — Голос Джоэла Линдена звучал по-отечески. — Вы просто вынуждены передать приказ. Ну, что там они придумали.
— Они велели арестовать вас как государственного изменника и поместить в камеру в городской ратуше. — Голос лейтенанта, который был ненамного младше коменданта, предательски дрогнул.
Еще немного, и он бы заплакал.
Линден задумчиво потер руки и улыбнулся.
— Доложите Дархму, что я убит при попытке к бегству. А труп выброшен или закопан. Одним словом, убит и погребен. Мне придется на время исчезнуть. Идите спокойно, вам нечего бояться.
Лейтенант и двое сопровождавших его молодых офицеров покинули дом коменданта.
— Итак, старый лис решился на серьезный шаг, — размышлял Джоэл, быстро собирая все самое необходимое для бегства. — Нужно действовать быстро.
Карайа спокойно принял известие о мнимой смерти коменданта. Он поручил троим офицерам срочное задание — отвезти в столицу очень важный пакет. Выезжать нужно было на следующий день.
До столицы гонцы не доехали. Недалеко от Беркена их встретили вооруженные люди и расстреляли без суда и следствия.
Господин Карайа Дархм не прощал ни ошибок, ни предательства.
21
— А какая у тебя была в колледже оценка по магии? — с подозрением спросила Франсуаз. — Ты вообще лекции посещал?
Толстое щупальце рванулось вперед и нанесло демо-нессе мощный удар в корпус. Девушка покатилась по земле.
— Разумеется, я был лучшим учеником, — ответил я. — Ты цела?
— Я… — Франсуаз поднялась на ноги, но новый сильный удар вновь отправил ее в нокдаун.
— А, впрочем, не важно… Как же, как же мне вспомнить?
— Дезодорант не гелевый, — констатировало чудовище. — Этхорошо.
— Попробую мысленно перенестись в тот день, — пробормотал я. — Как сейчас помню. Я сидел за вторым столом, передо мной устроился Билли Боб. Большой был выдумщик.
Франсуаз поднялась снова. Щупальце, свернутое в кулак, уже неслось к ней орудийным снарядом.
Девушка отклонилась в сторону и молниеносным движением отсекла уродливый отросток.
— Больно же! — закричал монстр. — Слушай, а я тебя вспомнил. Это ты мне голову отрубила, да?
— Я поотрубаю тебе все, что можно, — пообещала Франсуаз. — И буду это делать очень медленно — чтобы ты успевал считать, сколько еще лап у тебя осталось.
— Гром и молния, Френки! — воскликнул я. — Я помню такие мелкие детали об этом дне. Если бы еще выцарапать из памяти лекцию…
Небеса потемнели, яркая вспышка озарила поляну, и ослепительный сноп энергии ударил Франсуаз прямо по макушке.
Прогремел гром.
— Получается же, когда не надо, — досадливо произнес я. — А все потому, что ты меня отвлекаешь, Френки.
— Что это было? — спросил монстр, осматривая небо. — Я же с утра радио слушал. Грозы не передавали.
Франсуаз выпрямилась. Ее роскошные волосы дымились.
— Майкл, — голос демонессы звучал почти спокойно, — когда не целуешься — держи язык за зубами.
— Поскорее здесь надо заканчивать, а то еще под дождь попаду, — заволновалось чудовище. — Вечно с вами, двуногими, хлопоты.
— Я хорошо помню эту лекцию, — пояснил я. — Если бы не твоя возня, Френки, я все бы уже припомнил. Существо деловито сказало:
— Только ты мне лап больше не отрубай. Больно это, знаешь ли.
— Так и должно быть, — успокоила его девушка.
— От тебя ничего же сложного не требуется. — Монстр был недоволен поведением Френки. — Жевать я сам буду, только не дергайся.
— Значит, лапы? — спросила Франсуаз. — Я не была уверена, но раз ты сам предложил…
Гибкое тело демонессы рванулось вперед. Ее сверкающий меч заиграл в воздухе. Чудовище не успело даже пошевелиться, как все его щупальца повалились на траву отрубленные.
— Надеюсь, — Франсуаз откинула волосы со лба, — тебе было так же приятно, как и мне.
Чудовище распахнуло рот, чтобы заверещать от боли. Его огромное тело, лишенное опор, пошатнулось и рухнуло на землю.
Трава заглушила громкие крики монстра.
— Надеюсь, ты не ушибся? — осведомилась Франсуаз.
Она неторопливо приблизилась к поверженному чудовищу и поставила ногу ему на шею. Существо начало метаться в агонии, но у него не было ни малейшего шанса освободиться.
— Знаешь, — бросила девушка, — а он очень мил — когда молчит.
Тушу монстра сотрясла последняя судорога. Его рот распахнулся, оттуда вывалился черный язык.
— Похоже, ему больше нечего сказать, — заметила Франсуаз. — Как успехи, Майкл?
Я неодобрительно посмотрел на нее:
— Френки. Ты все сделала неправильно. Если бы ты позволила ему съесть себя — у меня как раз хватило бы времени подумать в тишине. Но нет, надо было поднять шум до небес. Как тебе после этого не стыдно?
Я покачал головой:
— Даже не хочется теперь делиться с тобой своими успехами. Ну да ладно.
Мои руки взметнулись к небу в ритуальном жесте, однако тут я вспомнил еще об одном.
— Здесь есть речка, Френки? Или ручеек.
— Был поблизости, а зачем тебе?
— Не мне, лопоушка. До того, как пойдем в город, ты должна хорошенько помыться. Я не могу показаться с тобой на людях, когда ты в таком виде.
Франсуаз поперхнулась — мне хотелось верить, что от стыда. Воздев над собой руки, я произнес:
— Хочу узреть пред собой духов Золотого леса.
Пару мгновений ничего не происходило. Затем я услышал негромкий треск. Мне не сразу удалось понять, откуда он исходит, однако я очень быстро получил ответ.
Лететь вниз пришлось не очень долго, поэтому падение оказалось почти мягким. Я поднялся на ноги. В первое мгновение могло показаться, что мы по-прежнему в лесу, и ночная мгла опустилась на нас.
Со всех сторон насколько хватало глаз величественными колоннами вздымались деревья — но были то не стволы, а корни, уходившие далеко внутрь земли.
В Золотом лесу никогда не было шумно — но здесь, в его подземном храме, нас окружила священная, таинственная тишина, которую человек слышит только в глубине собственной души.
Франсуаз медленно выпрямилась, и только сейчас я заметил, что под ногами у нас вязкая, черная грязь. В тех местах, где в нее погружались корни гигантских деревьев, на поверхность поднимались россыпи пузырей.
— Помнишь, что я говорил о речке? — спросил я. — Забудь. Ты даже в океане не отмоешься. Девушка прошипела:
— А ведь ты мне солгал, Майкл. Это твое зелье для путешествий, из-за которого ты всегда такой чистенький — оно годится не только для эльфов. Я спрашивала.
— Я сказал правду, — с достоинством отвечал я. — Не важно, на кого действует снадобье. Главное, что оно есть только у эльфов, и мы ни с кем им не делимся.
— Я смогу тебя переубедить, — пообещала девушка. — Дай только отмыться — и найти хорошую плетку.
Конечно же, я не слушал ее детского лепетания. Я шел вперед — туда, где меж темных корней белели три огромных кокона.
— Вот они, — проговорил я. — Так выглядят духи Леса, когда не нападают на людей.
Лепестки коконов растворились, и нашему взору предстали Хранители.
— Зачем ты пришел сюда, эльф? — спросил один из них. — Или ты не видел, как небеса наказывают тех, кто тревожит наш покой?
— У меня есть вопрос, — произнес я. — И за ответ я очень хорошо заплачу.
Призрачные фигуры дрогнули подобно хлопьям тумана, подхваченным утренним ветром. Это означало смех.
— К чему нам деньги, неразумный эльф? — спросил главный Хранитель. — У нас есть все, что мы можем пожелать.
— Если я узнаю то, за чем пришел, — я позволю вам распилить ведьму.
— Что? — взвизгнула Френки.
— Пилить, пилить, — заговорили призраки. — Распилим, распилим ведьму. Ответь ему скорей.
В их руках появилась пила — длинная и сверкающая, как радуга. Тогда, в темном лесу, мне показалось, что лезвие ее ловит свет сверкающих звезд; теперь я понял— оно сияет само по себе.
— Я хочу знать — что задумали Карайа Дархм и другие заговорщики. Как они намерены захватить власть в Золотом лесу?
— Это просто, — отвечал главный Хранитель. — Старик заключил договор со сворками — теми, что не хотят поддерживать Старейшину. Рептилии открыто нападут на людей, и тогда ничто не сможет остановить войну.
— Следовало ждать чего-то подобного… Что же, Хранители, прощайте, мне надо спешить.
— Постой, эльф, — проговорил призрак. — Разве ты не хочешь спросить у меня, как остановить заговорщиков?
— Нет, — отвечал я. — Незачем спрашивать о том, что я могу узнать сам.
— Тогда, — ответствовал дух, — мы можем перейти к делу. Распилим ведьму!
— Майкл! — воскликнула Франсуаз. — Разве ты не собираешься их остановить?
— Зачем? — удивился я. — Они выполнили свою часть сделки. К тому же это недолго. На сколько частей вы собираетесь ее пилить?
— На девятнадцать.
— Вот видишь! К тому же не забывай, что распилов будет на один меньше, чем кусков. Так что не скучай. Призрачные тени заскользили между корней.
— Не стоит этого делать, — предупредила Франсуаз. Главный Хранитель приблизился к демонессе. Из-под ее ног начал подниматься серый туман. Девушка хмыкнула:
— Я вас предупреждала.
Она положила ладони на виски призрака и посмотрела ему в глаза.
— Будет немного больно, — предупредила она и сломала Хранителю шею.
Призрак опал вниз, как брошенное платье. Франсуаз развернулась и резанула его товарища по шее ребром ладони. Тот захлебнулся от боли и рухнул к ногам девушки.
Последний Хранитель не мог сам удержать огромной пилы. Франсуаз легко перехватила ее и рассекла несчастного пополам.
— Явное раздвоение личности, — бросила Франсуаз. — А теперь ответь — неужели ты бы просто так стоял и смотрел, как меня пилят на девятнадцать кусков?
— Боже мой, Френки, — я ужаснулся. — Конечно же нет. Я ушел бы прежде, чем они начнут.
22
Верховой ящер быстро бежал между высоких деревьев. Всадник, низко нагнувшийся над лукой седла, выглядел утомленным. И в самом деле, вот уже больше суток Тафар Дуэрбо не давал себе отдыха.
Теперь, когда его семья находилась на пути к окраинам Леса, под надежным присмотром управляющего и слуг, землевладелец мог подумать и о своем долге лендлорда.
Он мчался изо всех сил, ибо чувствовал — каждая минута может оказаться решающей. Каждый его шаг — верный или ошибочный — способен решить судьбу Золотого леса.
Четверо офицеров, одетые в цвета свободного города Беркен, дежурили на городской дороге.
Двое из них были верхом. Их товарищи держали ящеров под уздцы.
— Едет! — негромко произнес один из офицеров.
Двое верховых выехали на середину дороги, перегораживая всаднику путь. Тафар Дуэрбо издали заметил патруль, но не собирался останавливаться.
Лишь поняв, что ему не объехать вставших на его пути помощников констебля, Дуэрбо осадил ящера.
Изгородь, шедшая по обе стороны от дороги, была достаточно низкой. Но все же животное с седоком не смогло бы ее перескочить.
— Кто вы такие? — гневно спросил Дуэрбо. Он не узнал форму города Беркена, так как сам жил в другом районе Леса. — И по какому праву не даете мне проехать?
Землевладельцу уже порядком надоели всякие типы, что пытались преградить ему путь.
— Мы помощники городского констебля, — ответил верховой офицер. — Отвечайте нам — вы Тафар Дуэрбо?
Землевладелец не дал ему договорить, прервав его яростным криком:
— Да, черт возьми! Да что же такое творится в нашем Лесу, если уважаемого человека…
— Тафар Дуэрбо, предатель, один из зачинщиков мятежа лендлордов? Фермер окаменел.
— Что за чушь вы несете? — воскликнул он. — Какие-то сутки назад я слышал подобные речи от юнцов — зеленых молокососов, которые надышались тертой белены. А теперь эти же слова повторяет представитель власти?
— Я предлагаю вам сдаться, — невозмутимо ответил офицер.
Услышанное оскорбление нисколько не задело его. Он никогда не любил лендлордов. И теперь ему доставляла удовольствие возможность наложить кандалы на одного из них. Гнев Тафара Дуэрбо вызывал радость в сухой душе офицера.
«Что же, теперь и тебе придется хлебнуть лиха, богатей», — думал помощник констебля.
Этот человек мало разбирался в политике, и движения как против сворков, так и за дружбу с ними были столь же далеки ему, как какие-нибудь события в Каменной пустыне.
Простой служака, он выполнял свою работу и никогда не задумывался о том, доброе делает дело или дурное. Такие, как он, следуют понятиям о долге — но никогда не пытаются вникнуть, в чем именно тот состоит, помимо приказов начальства.
Пальцы Дуэрбо сжались на эфесе меча.
— Вы не посмеете арестовать меня, — произнес он. — Не настал еще день, когда кухаркин сын дотронется до землевладельца.
— Советую вам сдаться, — флегматично ответил офицер. — Да будет вам известно, многие ваши сообщники уже арестованы.
Неторопливо, испытывая при этом явное удовольствие, он назвал имена шести известных землевладельцев.
— Все они сидят теперь в темнице под ратушей. Вас только не хватает. Да еще парочки. Поэтому не бурчите, уважаемый, а извольте следовать за нами.
Поразительно, с какой быстротой люди низкого происхождения теряют и угодливость, и даже учтивость! Словно всю свою убогую жизнь, только и зная, что прислуживать барину, в глубине души ждали лишь шанса вздернуть его на первой ветке.
Впрочем, происходящее и не было бунтом черни. Ведь офицеры выполняли приказ Карайи Дархма, главы Собрания лендлордов. Значит, формально по-прежнему оставались верны сословию землевладельцев.
* * *
— Смотри, Майкл.
Франсуаз резко остановила своего скакуна.
Я проследил за направлением ее взгляда. Между деревьями виднелась дорога; несколько офицеров окружили землевладельца, в котором я без труда узнал Тафара Дуэрбо.
— Зачем он вернулся? — пробормотал я. — Я же предупреждал его…
Военные обернулись, услышав наше приближение.
— Вам лучше вернуться в казармы, — заметил я. — Поиграйте на полу в солдатиков.
— Это мятежный эльф, — проговорил один из офицеров. — Арестуем его! Франсуаз обнажила меч.
— С отрубленными руками это будет непросто, — предупредила она.
— Не стоит, Френки, — остановил ее я. — Ни к чему прибегать к насилию. Эти добрые люди уйдут сами… Я прав?
— Ты арестован, остроухий! — воскликнул один из военных.
— Я прав, — кивнул я. — Я вызываю духов Золотого леса.
— Нет! — воскликнула Франсуаз. — Мне надоело убивать этого придурка.
— Кто посмел вызвать ме…? А! — раздался над нашими головами торжествующий голос. — Попались наконец. Только, простите, я уже позавтракал. Стало быть, на обед пойдете…
Завидев ужасное чудовище, военные замерли от ужаса. Но армейская выучка и офицерская храбрость не подвели их и на этот раз.
С громкими криками они разбежались во все стороны, побросав оружие.
— Таковы все командиры, — заметил я. — Храбры только перед солдатами.
— Майкл, — мрачно произнесла Франсуаз. — Если я буду постоянно убивать его, он может привыкнуть.
— Что? — Я рассеянно посмотрел на чудовище. — Ах, это.
Я взмахнул рукой:
— Я отпускаю духов Золотого леса.
Монстр исчез так же бесшумно, как и появился.
— Вот видишь, пастилка, — произнес я. — Все очень просто, когда ты не мешаешь.
— Что это было? — удивленно воскликнул Тафар Дуэрбо.
— Я объясню по дороге, — ответил я. — Вам не стоило возвращаться, но раз уж вы здесь… Сколько верных людей вы сможете собрать? Достаточно будет отряда человек в десять.
— По-вашему, этого хватит, чтобы противостоять Дархму? — нахмурился землевладелец. — Вы сами видели, его поддерживают войска.
— Мы не станем сражаться, — ответил я. — Мы просто победим.
23
Изысканный экипаж остановился на центральной площади. «Богатство и власть» было написано на нем — для тех, разумеется, кто умеет читать меж строк, витиевато начертанных под родовым гербом.
Никогда еще город коронетов не встречал таких почетных гостей. Жители толпились вокруг кареты, не смея, впрочем, приблизиться к ней и образовав широкий круг.
Толстые, пушистые отцы семейств поддерживали под лапу своих не менее благообразных жен, а их детишки, наряженные в праздничные костюмчики, во все глаза смотрели на диковинное зрелище.
Форейтор соскочил с облучка — резво, словно под ним пряталась сжатая пружина. Одет он был так дорого, что страшно было подумать, как же роскошно, должно быть, облачены владельцы кареты.
И в самом деле!
Два человека ступили на мостовую столь важно, словно были по крайней мере оба королями, если не императорами.
Толпа раздвинулась, в центр площади вышел Верховный Масконосец, сопровождаемый четырьмя глашатаями. За его плечами развевался парадный зеленый плащ, вытканный специально по этому случаю.
В лапах евин держал огромный поднос, на котором красовался румяный каравай хлеба; сверху его украшали изюм, орешки и маленькие кусочки мармелада.
— Коронеты умеют принимать гостей, — заметил я.
Мы с Франсуаз стояли среди встречающих, смешавшись с толпой, и если чем-то и отличались от собравшихся на торжество жителей города, так это отсутствием меха.
— Я ошибаюсь, Майкл, — негромко произнесла девушка, — или это… Я улыбнулся.
— Ты совершенно права, конфетка. Перед тобой — почтенные жители равнины Девяти Драконов. Священник отец Игнасио и Джиованни Баркальдо, член городского совета.
— Какого гнома они тут делают? — прошипела девушка.
Демонесса слегка повысила голос, и какая-то толстая мещанка зашикала на нее, призывая к молчанию.
Жрец и Баркальдо тем временем преломили хлеб, а теперь раскланивались с Верховным Масконосцем.
— Они приехали, чтобы заключить несколько торговых сделок, — ответил я. — Весьма многообещающих для обеих сторон. А также завезти некоторые документы… А, вот и Эдди.
Я не ошибся. Дверь кареты снова раскрылась, и на площади появился Фокусник. Воспользовавшись тем, что все внимание приковано к Масконосцу и его гостям, бывший полевой врач поспешил к нам.
— Документы? — недоуменно спросила Франсуаз. — Что еще за документы?
— Вот они, — с гордостью ответил Эдди, показывая на большой кожаный саквояж, который держал в руке. — Я заказал столько копий, сколько вы сказали.
Он понизил голос и опасливо оглянулся.
— Мы точно можем говорить здесь спокойно, командир? Я слышал, эти милые существа умеют читать мысли.
— Тем лучше, — сказал я. — Пусть знают, что мы им не враги. Отойдем-ка в сторонку, Эдди, не будем мешать этим милым свинам наслаждаться праздником.
Фокусник послушался. Франсуаз последовала за нами.
— О каких бумагах вы говорите? — требовательно спросила она.
Эдди раскрыл саквояж, и я вынул оттуда пару листов.
— Именно то, что нужно, — сказал я, пробежав глазами страницы. — Здесь, Френки, доказательства того, что наши заговорщики — Карана Дархм и его подпевала Райлин — совершили самое страшное преступление, которое только знал Золотой лес.
— Какое же? Убивали младенцев? Расчленяли девственниц? Майкл, они почти развязали гражданскую войну. Что может быть страшнее?
— То, чего здесь никогда и никому не простят… Я засунул бумаги обратно в саквояж:
— Теперь мы можем идти.
Эдди поспешил вперед, к выходу из города, а я обернулся к своей спутнице:
— Они торговали краденым скотом, Френки. В этих краях за такое могут запросто линчевать.
— И Собрание лендлордов примет эти доказательства?
— А как же. Ведь их подписали отец Игнасио и советник Баркальдо, люди с кристальной репутацией.
— Кто бы мог подумать. — Франсуаз никак не могла прийти в себя. — Я и не подозревала, что они продают ворованных коров. Но Майкл, как ты об этом догадался?
— Я придумал это пару дней назад… Надеюсь, проблем не было, Эдди?
Фокусник оскорбленно шмыгнул носом:
— Этот святоша потребовал вдвое больше. Я заплатил все, как вы мне велели. Хорошо еще, о том не прознал советник. Тоже бы взвинтил цену.
Франсуаз остановилась.
— Что? — негодующе воскликнула она. — Ты подкупил свидетелей?
— Конечно, — ответил я. — А зачем бы еще они стали подписывать липовые показания.
Я остановился и вынул из кармана смятый лист дерева.
— Помнишь, я говорил, что на сиреневые тыквы напала странная болезнь? Из-за нее погиб почти весь урожай, и многие фермеры почти разорились.
— Я выяснил, что это плесень, — подсказал Эдди. — Я, конечно, лечил людей, а не растения — и все же я хороший доктор. Такая дрянь встречается на окраинах
Равнины, у побережья. Я также узнал, что около года назад туда приезжали странные люди из Золотого леса.
— Дархм заразил тыквы? — удивилась Франсуаз.
— Да, — ответил я. — Теперь единственное спасение для средних землевладельцев — казна Собрания. А ею распоряжается Председатель. Старик обеспечил себе хорошую поддержку в будущей войне.
— Но как это доказать? — спросила Франсуаз.
— Никак. Потому мы и обвиним его в краже скота. Франсуаз помотала головой:
— Майкл, ты намерен добиться правды с помощью лжи?
Я потрепал девушку по щеке:
— Френки, только так и можно добиться правды.
24
— В последние дни, — промолвил Карайа Дархм, — у нас было мало времени для того, чтобы заняться делами. Много вопросов остались нерешенными…
Лендлорды, собравшиеся за круглым столом, одобрительно закивали. Им нравилось, что жизнь вновь возвращается в привычное русло.
Словно и не было всех тех ужасных событий, словно вооруженные патрули не расхаживали теперь по улицам
Беркена.
Председатель обвел собравшихся добродушным взглядом. Райлин, сидевший по его правую руку, передал ему несколько листов бумаги.
— Мы начнем с разведения броненосцев, — продолжал Дархм. — К нам поступило несколько сообщений, что не хватает зарослей можжевельника, в которых происходит спаривание. Необходимо решить, где мы посадим новый можжевельник и сколько…
Он поднял голову и посмотрел на меня.
Я стоял в дверях Зала собраний. Мой взгляд скользнул по Райлину, который занял мое место.
— Не могу поверить — произнес я. — Вы ведете себя так, будто ничего не произошло. Половина ваших товарищей сидит в остроге, ожидая суда, а вы тут говорите о броненосцах?
— Ничего и не произошло, — благодушно ответил Дархм. — Мы собрались, чтобы обсудить насущные дела страны. Разведение скота. Урожай. Это не так интересно, как разоблачение выдуманных заговоров. Но благополучие народа держится именно на таких простых и каждодневных заботах.
Он сделал знак приставу, стоявшему у входа:
— Стюарт, выведите этого эльфа. Мы же, господа… Солдат двинулся вперед, но остановился. Рядом со мной появились Джоэл Линден и несколько гвардейцев.
— А ваше благополучие держится на краже скота, не так ли, — спросил я. — В этих бумагах все доказательства. Они подписаны уважаемыми и честными людьми — сановниками из соседнего города.
Один из гвардейцев Линдена обошел стол, раздавая лендлордам заверенные копии. Карайа Дархм тоже потянулся за документами, но не получил их. Обнесли и Райлина.
Председатель потянулся к сидевшему рядом лендлорду, но тот будто ненароком повернулся в своем кресле так, чтобы Дархму ничего не было видно.
Несколько мгновений прошли в молчании, но шуршание бумаги и скрип старинных кресел были красноречивее всяких слов.
Пару раз Председатель пытался заглянуть в бумаги соседа. Поняв, что ему это не удастся, он выпрямился в кресле, нервный и натянутый, точно струна, хотя глаза его продолжали смотреть все с тем же снисходительным добродушием.
Он походил на мертвеца, умершего за столом и высохшего в той позе, в какой смерть настигла его.
Райлин, напротив, весь сжался, а его лицо покраснело. Реши он действовать сам, без колебаний вырвал бы документы из рук ближайшего землевладельца. Но что-то подсказывало главарю очистителей — лучше позволить действовать Дархму.
— Это серьезные обвинения, — наконец произнес один из лендлордов, подняв голову. — Конечно, требуется проверка, однако…
Все взоры повернулись к Председателю.
Эти люди скорее простили бы позорную связь своей дочери со сворком, чем кражу скота.
* * *
— Вперед.
Рука Джоэла Линдена взметнулась вверх.
И хотя она поднималась, а не низвергалась вниз, жест этот походил на падение топора гильотины.
Два свистящих звука раздались почти одновременно. Точно две змеи, выползшие из-под черного подпола, давали людям знать о своем появлении.
Короткий арбалетный болт пробил горло Карайи Дар-хма. Рот старика растворился, словно Председатель намеревался обрушить на наши головы еще одну свою речь. Однако лишь кровь и неразборчивые хрипы вырвались из его побелевших уст.
Он откинулся назад в своем высоком кресле, мертвые глаза заговорщика устремились к потолку.
Справа от него, в луже крови, лежал на столе Райлин. Арбалетный болт попал ему в переносицу и пробил мозг.
— Джоэл, — произнес я.
Длинная катана Франсуаз со свистом вылетела из ножен.
Двое стрелков, стоявшие позади Линдена, опустили оружие.
Возгласы удивления и ужаса пробежали по круглому столу. Никто из собравшихся не осмелился подняться на ноги. Страх накрыл их тончайшей и прочной сетью, и теперь они были ни на что не способны.
Комендант поднял руку, призывая к спокойствию.
— Эти двое были казнены по законам Золотого леса, — провозгласил он.
Джоэл высгупил вперед, и все взоры обратились на маленького человека в военной форме.
— То, чему мы едва не стали свидетелями — чудовищно, — произнесен. — Собрание лендлордов, призванное хранить мир и порядок в Золотом лесу, едва не погрузило страну в хаос войны.
Из всех дверей в залу начали входить солдаты; они действовали тихо и незаметно, как муравьи, но вскоре за спиной каждого из богачей стояло по несколько вооруженных гвардейцев.
Линден повысил голос:
— Собрание лендлордов предало Золотой лес. Оно показало, что не способно управлять страной.
Вынув из ножен меч, он резко ударил им по круглому столу.
— Этим, — сказал он, — я распускаю Собрание.
— Как? Невозможно! Что он говорит? — Лендлорды перешептывались и смотрели один на другого, ища поддержки.
Но все, что они видели, — это недвижные фигуры гвардейцев.
— Сегодня, — продолжал Линден, — я объявляю себя правителем Золотого леса. Раз и навсегда будет покончено с заговорами и беспорядками. Здесь… — Тонкая книга в кожаном переплете легла на изуродованный мечом древний стол. — Здесь записаны новые законы. И я, перед лицом Великих Деревьев, обязуюсь свято блюсти и хранить их.
Взгляд бесцветных глаз пробежал по собравшимся.
— Любое поселение, будь то город людей, сворков или коронетов, которое не подчинится законам Леса, будет объявлено мятежным и немедленно уничтожено. Знайте, что отряды Вестпекского гарнизона уже окружили город. Я предлагаю всем вам почетную отставку, но прежде вы перед всем народом признаете нового правителя.
— Признаем? — дрожащий голос раздался с противоположного края стола.
Там сидел землевладелец, такой седой и старый, что мог не бояться ни гвардейцев, ни хищных сороконожек.
— Жалкий выскочка! Остроухий эльф. Ты пришел к нам неизвестно откуда и…
Резкий удар обрушился на голову старика; тяжелая палица одного из гвардейцев окрасилась кровью. Мертвое тело осело в кресле, руки лендлорда бессильно свесились по сторонам.
Джоэл Линден вновь обвел глазами притихший зал.
— Думаю, это справедливо, — произнес кто-то. Слова тянулись медленно, причиняя говорившему боль.
— Да, — поддержал другой землевладелец. — Так и надо поступить.
Загнанные, раздавленные, лендлорды выглядели теперь как крысы, попавшие в огромный, один на всех капкан. И огромный стол, бывший когда-то символом их незыблемого величия, стал этим капканом.
— Ты сошел с ума, Джоэл, — внятно произнес я.
— Заткнись, — прошипела Франсуаз. — Не время играть в героев.
— Я не герой, — ответил я. — Просто один эльфийский офицер не может убить другого, не так ли, Джоэл?
— Это так, — новый правитель Леса обернулся ко мне. — Но ты немедленно покинешь мою страну и никогда — никогда, слышишь! — не посмеешь сюда вернуться.
— Ты сошел с ума, — повторил я. — Бедный Джоэл. Ты ведь никогда даже не воевал.
— Замолчи, Майкл, приказал он, но я не слушал.
— Вестпекский гарнизон окружил город? Какая победа. А ты забыл, что у каждого свободного поселения есть своя армия? Ты подумал о сворках, о коронетах, о том, что они телепаты?
Линден поднял свой меч, но я знал, что он не направит его на меня.
— Бедный безумец! — воскликнул я. — Ты готов развязать такую кровавую войну, рядом с которой планы Карайи были детскими игрушками! Боже, да она затмила бы жестокостью даже Лерней. Но ты в ней не победишь. Ты только запустишь маховик насилия, Джоэл, но сам же первый под него попадешь. Одумайся.
Лицо бывшего коменданта изменилось.
Это произошло так стремительно, что могло показаться — передо мной стоит оборотень. Новые чувства исказили лисьи черты Джоэла, превратив его совершенно в другого человека.
— Жалкий шут, — проговорил он. — Пародия на настоящего эльфа. У тебя было все — слава, богатство, почести. Но ты испугался. Уволок хвост в Каменную пустыню и промышлял там позорным воровством. Древняя традиция? К черту! Просто ты трус и дурак.
Меч Линдена взметнулся в воздух — но не для того, чтобы поразить меня.
Это был жест великого полководца, подающего сигнал к решающему сражению.
— Неужели ты думал, что я так же глуп, как и выживший из ума Дархм? Нет, Майкл! У меня есть оружие — оружие, которому нечего противопоставить. Магия Золотого леса.
Вновь рой перепуганных голосов поднялся над столом лендлордов. Боже, как были жалки эти люди, а ведь еще минуту назад они собирались вершить судьбы своей страны.
— Это волшебство слишком опасно, Джоэл, — произнес я. — Я сталкивался с ним; ты не сможешь его контролировать.
— Мне и не нужно. Достаточно одного монстра, которого я вызвал и приручил. С этой тварью впереди моей армии города будут сдаваться мне без боя. Ну что же, Майкл? Чего ты стоишь? Вперед! Я покажу тебе будущее Золотого леса.
25
— Заберите у них оружие.
В тусклых глазах нового правителя на мгновение мелькнула нерешительность. Но это чувство сразу же исчезло. Джоэл отошел в сторону, пропуская вперед двоих
гвардейцев.
— Почему мы до сих пор живы? — негромко спросила Франсуаз. — Что-то мне не верится, что твоего дружка остановят слова про офицерскую честь.
— Линден в них верит.
Я отстегнул от пояса короткий меч и распахнул камзол, показывая, что больше у меня ничего нет.
— Это, конечно, не помешает ему убить нас без всяких сомнений и угрызений совести. Он вступил на путь, с которого уже нельзя свернуть…
Гвардейцы слушали мои слова безучастно, словно до их ушей доносился всего лишь шелест листвы. На оскверненном столе один клинок опускался на другой, словно падшие на поле битвы.
— Сейчас у Джоэла великий день, и он не хочет испортить его, возясь с нами. Нет, он намерен расправиться с нами потом, тихо и незаметно. Так, что никто и не вспомнит…
Линден остановился передо мной; взгляд его был прикован к наградному пистолету в кобуре на моем поясе.
Грозное оружие на полях Лернея, здесь, в волшебном краю, он был столь же бесполезен, как слова разума, сказанные тирану.
По лицу офицера скользнула кривая усмешка — не потому, что ему было весело. Это была чистая и откровенная ненависть.
— Солдат — всегда солдат? — спросил он.
— Нет, Джоэл, — ответил я. — Эльф — всегда эльф.
Рука Линдена дернулась, словно пронзенная током. На какую-то долю мгновения он почувствовал нестерпимое желание вырвать у меня пистолет, но тут же устыдился.
Он не мог отнять у беспомощного пленника то, что было не оружием, а почетной наградой, дарованной за доблесть на поле боя.
Джоэл, никогда не покидавший штабного шатра, поступить так не мог.
Ибо слишком хотел этого — умирающая совесть, растерзанная его недавними поступками, не позволяла ему пасть так низко.
По крайней мере сейчас.
— Выведите этих двоих во двор, — приказал он. — Пусть увидят, как велика наша сила.
Гвардейцы повиновались.
Бывшие лендлорды по-прежнему сидели за круглым столом, притихшие и напуганные. Никто не обращал на них внимания. Их больше и не существовало вовсе.
— Где Эдди? — негромко спросил я, пока солдаты вели нас по опустевшим теперь коридорам.
— Не знаю, — ответила демонесса. — Надеюсь, у него хватило ума сбежать.
Гвардеец толкнул ее в спину. Не потому, что Франсуаз шла медленно, просто ему захотелось ударить красивую девушку.
Когда надеваешь форму, получаешь власть.
— Ты замечала, Френки, что человек, тупо выполняющий чужие приказы, слегка закатывает глаза? — спросил я. — Становится похож на подвыпившего минотавра…
— Так удобнее смотреть на людей сверху вниз?
— Пожалуй, но дело не в этом. Людей учат закатывать так глаза для того, чтобы быстрее заснуть. Тот, кто слепо повинуется другим, наполовину спит…
Накануне, когда я, одетый в парадный эльфийский камзол, шествовал к Залу собраний, коридоры здесь показались мне нестерпимо длинными.'
Теперь они закончились чересчур быстро.
Яркое солнце ударило мне в глаза, я поднял ладонь, чтобы от него защититься.
И вновь я стоял на центральной площади.
Широкий человеческий круг снова обрамлял ее пестрой, неровной бахромой.
Но был то другой город, и чувства, царившие здесь, тоже были другими.
— Знаешь, Майкл, — произнесла Франсуаз, — они не боятся. Они просто возбуждены.
— На их глазах творится История, — отвечал я. — История с большой буквы. Они горды и взволнованны. Им кажется, что тирании лендлордов пришел конец и наступила свобода. Когда кровь польется рекой, они попросту не успеют испугаться.
Джоэл Линден стоял на высоком постаменте.
— Мне пришло в голову, Френки, что эту трибуну сколачивали в спешке, за одну ночь.
— Совсем как виселицу…
— Напротив! Я бы сказал, вместе с десятком виселиц. Просто они установлены не здесь.
— Новая, прекрасная страна, — говорил Линден. — Справедливые законы. Права и свободы каждому жителю Золотого леса.
— Они ему верят? — спросила Франсуаз.
— Дело совсем не в вере… Но им проще убедить себя, что все идет так, как и должно. Ведь в противном случае пришлось бы что-то деладъ, чем-то рисковать. Они будут на все закрывать глаза, пока не закроют их в последний раз.
Линден говорил недолго; речь его была краткой, чтобы никому не наскучить, и в то же время емкой, донося до людей все, что им было позволено знать.
Линден умел говорить.
— А теперь, — голос нового правителя повысился, — я покажу вам наше оружие. То, что обеспечит нашу победу над всеми возможными врагами. Смотрите.
Он поднял руку.
* * *
Тварь, которая возникла рядом с ним, не была похожа ни на что, виденное мной раньше.
Не было ни клубов дыма, ни ядовитого зеленого тумана, ни вспышек света.
Она просто явилась, словно пряталась здесь всегда, невидимая человеческим глазом, и только ждала момента, чтобы ощерить пред всеми свой звериный оскал.
Так же и Джоэл Линден, заслуженный офицер, долгие годы скрывал от людей то, кем был на самом деле.
Прятал ли он это от себя самого?
Тварь повернулась, обведя глазами огромную площадь. Видела она только одно — жертв.
Ни одно колдовство не рождало монстра более уродливого, внушающего больший ужас.
Гигантское тело чудовища в несколько раз превосходило любой дом в городе. Было оно кольчатым, словно у червя или сколопендры, и длинные вывороченные лапы поддерживали его на земле.
— Это она, Майкл, — произнесла Франсуаз. — Та тварь, что напала на нас в Пустыне.
— Да, — согласился я. — Только с тех пор она подросла раз в десять.
Два огромных глаза горели на морщинистой морде. В них не было зрачков — только кровавые прожилки. Не было там и чувств, ибо ничего не чувствует тот, кто умеет только убивать.
Тысячи острых зубов скалились в распахнутой пасти; серая густая слюна пенилась между ними.
— Боже мой, — пробормотал я, — мы думали, это Дархм послал людей на Равнину за бомбой. Нет — это сделал Линден… Вот почему мы видели там мальчишку.
Люди испуганно шарахались в стороны, пытались бежать, но за человеческим кругом стоял еще один, в котором не было уже ничего человеческого.
Солдаты Вестпекского гарнизона оцепили городскую площадь, и теперь все, что оставалось жителям Берке-на, — это взирать на отвратительного монстра, который явился к ним только благодаря их беспечности.
Монстра, который станет их будущим.
26
Существо повернуло клыкастую пасть в нашу сторону. Не знаю, видело ли оно меня, или же я был всего лишь еще одним цветовым пятном в мире, который предстояло уничтожить.
— Смотрите! — провозгласил Линден. — Вот оно! Наша сила. Наше могущество.
— Думаешь, Джоэл действительно может им управлять? — спросила девушка.
— Он уверен, что да.
— Иными словами, он еще не пробовал.
Голова чудовища наклонилась, вязкие капли слюны упали на мостовую. Люди, оказавшиеся ближе всех к разинутой пасти, бросились в стороны.
Линден улыбался.
Ему нравилось то, что он приобрел.
Власть.
Армия и чудовище были нужны ему не для завоеваний. Он хотел держать в страхе собственный народ.
— Френки, — произнес я, — ты говорила, что поняла магию Золотого леса. Можешь это остановить?
— Очень ненадолго.
— Значит, мы будем действовать быстро. Начинай…
Линден поднял руку, призывая народ к вниманию. Он был готов произнести еще что-то, дабы завершить свою торжественную речь победными словами.
Но слова замерли у него в горле, словно чья-то рука сдавила ему шею. Новый правитель Золотого леса стремительно обернулся, и его бесцветные глаза встретились со взглядом Франсуаз.
В то же мгновение на площади стало темнее.
Ни одно облачко не заслонило собой яркого дневного солнца. Столб темноты вырос из Преисподней и окружил Франсуаз.
Словно перед людьми открылся кусочек ночи; в черном бархатном небе над головой демонессы сверкали звезды.
— Солдаты! — закричал Линден.
Сам он не умел воевать.
Никто не слушал правителя, гвардейцы смотрели только на Франсуаз.
В то же мгновение омерзительный скрип потряс центральную площадь. Он доносился прямо из-под земли, что-то тяжелое, ржавое и невероятно злое прокладывало там путь на поверхность.
— Солдаты, — голос бывшего коменданта упал.
То ли силы вдруг оставили его, то ли он сам не верил, что люди послушаются его приказов.
Древняя мостовая вздыбилась в пяти местах. Камни, что не сдвигались столетия, казавшиеся столь же незыблемыми, как сам порядок в Золотом лесу, теперь разваливались, превращаясь в прогнившие куски плоти.
Пять металлических жал поднялись над площадью, каждое длиной в локоть. Издали они могли показаться грязными, но была то запекшаяся кровь.
Джоэл Линден в ужасе отшатнулся назад, и поскольку постамент был сколочен наспех, то правитель едва не упал с него.
Выглядело это и смешно, и жалко, но мало кто заметил позор новоявленного диктатора.
Жала продолжали расти над площадью, и были они остриями металлических пик, вдвое выше взрослого человека.
На каждый из забрызганных кровью прутов был насажен грешник. Ржавое железо входило в несчастного между ногами, пропарывало насквозь и выходило из темени.
Все пятеро были живы.
Их глаза, широко распахнутые, были наполнены болью и отчаянием. Ненависть, страх, опустошающая безнадежность — все эти чувства бурлили во взорах грешников, то исчезая, то вновь появляясь на поверхности океана страданий.
Только одного чувства не было там — раскаяния.
— Добро пожаловать в Ад, — произнесла Франсуаз.
Белая молния пронзила огромного монстра. И была она во много крат больше и ярче тех, что обрушились несколько дней назад на деревенских бездельников, дерзнувших заигрывать с древней магией.
Вдруг все исчезло — и столб темноты, и грешники, насаженные на пики, и сама! тварь.
Середина площади почти опустела — там, на коленях, прижавши ладони к лицу и содрогаясь всем телом, стоял всего один человек.
Это был Эдди-Фокусник.
— Эй, постойте! — воскликнул Джоэл Линден.
Новому правителю удалось восстановить равновесие, и теперь он стоял на своем постаменте — одинокий, как памятник самому себе,
Из толпы вышло несколько человек, вел их Тафар Дуэрбо. Они заставили Линдена сойти вниз, и он замолчал.
Гвардейцы не двигались.
Они были сынами Золотого леса и усвоили с детства, что нельзя бросать вызов силам местного волшебства. А теперь сами убедились в этом.
Я зашагал вперед.
27
— Люди, — повторял человек на площади. — Тысячи людей. Все мертвы. Старики, дети. Все. Я убил их. Все из-за меня.
— Это чувство вины, — произнесла Франсуаз. Девушка стояла за моей спиной.
— Майкл, ты сам говорил — проклятая магия Золотого леса основана на раздвоении. Твой друг чувствовал себя чудовищем. Но в душе он оставался таким же ребенком, каким ты его знаешь — каким его все знают.
Эдди не произнес больше ни слова.
Даже те, которые он выдавил из себя, явно дались ему с трудом. Теперь он просто сидел, опустив лицо в спасительную чашу ладоней, и не замечал никого вокруг.
— Два существа — доброе и злое — не могли постоянно быть вместе, — говорила Франсуаз. — Поэтому время от времени они раздваивались. Вот почему мальчик всегда находился рядом с монстром. Мы думали, что они сообщники, но нет, между ними не было ничего общего. Именно поэтому они и должны были разделиться.
— Чувство вины? — воскликнул я. — Бог мой, Эдди, в чем ты можешь себя винить? В Лернее ты был полевым врачом. Ты спасал людей, а не убивал их. Ты даже ни разу не брал в руки оружие. Я помог ему встать.
— Что же до этого… этого раздвоения, оно никому не причинило вреда. Не успело. Советник Баркальдо в этом уверен, иначе вся Равнина уже наполнилась бы слухами. Посмотри на меня, Эдди! Ты ни в чем не виноват. Что ты там навыдумывал?
— Командир…
Лицо доктора было искажено мукой, и я с ужасом понял, насколько оно похоже на распоротые страданиями лица грешников, насаженных в Аду на железные прутья.
Человек, стоявший передо мной, сам создал для себя преисподнюю, и раскаяние, которого не знали мучимые в геенне страдальцы, было тем штырем, который пронзал Эдди насквозь.
— Вы не понимаете… Драконья пыль. Им так и не удалось перехватить Дорроса Бланко, когда тот спускался с гор. Он отнес бочонок тем, кто ему заплатил. Знаете, что эти люди сделали с ядом? Знаете?
Эдди кричал, но ни он, ни я этого не замечали. Он словно стал выше ростом; я смотрел в его глаза и падал в них, как в огненную бездну.
— На краю бол от стояли деревни. Несколько деревень. Они никому не принадлежали, их жители хотели быть свободными. Помните, командир?
Его пальцы вцепились в отвороты моего камзола.
— Но в тех топях можно было добывать драгоценные камни… Чертовы холодные камни. И они развеяли яд над деревнями. Все, как говорил Бланко. Я был там несколько дней спустя. Они уже пригнали бульдозеры, чтобы рыть карьер…
— Эдди!
Я обнял его.
— Кто вам это сказал?
— Командование все скрыло. Ведь война уже кончилась. Никто не хотел портить торжества. Я узнал об этом совсем случайно… Двое офицеров, зашедших в мой лазарет. Лучше бы мне не слышать их разговора.
— Эдди! Но почему вы не рассказали всего мне? Отчего молчали все эти годы?
— Рассказать вам, командир? И взвалить вам на плечи ношу, которую пришлось нести мне? Нет, я даже не думал об этом.
— Боже, Эдди.
Слезы текли по его лицу. Наверное, по моему тоже.
— Нельзя было молчать об этом. Вы слышали только часть правды. Да, один из королей — наших союзников нанял Бланко и его головорезов. Да, он хотел завладеть драгоценными камнями. Но у него не хватило решимости самому пачкать руки. И тогда Высокий Совет сумел перехватить инициативу.
— Совет?
— Да, мы предложили королю, что сами сделаем всю грязную работу, если он вернет нам бочонок. В обмен на солидную долю в прибыли, разумеется. Он поверил. Все, что нам оставалось — это эвакуировать жителей и распылить над болотами совершенно безвредный порошок.
— Безвредный?
— Это была мука, Эдди. В полковых столовых еще оставались запасы — надо было же их куда-то деть, не везти же обратно. К тому же мы не могли просто не сдержать слова, данного королю, — следовало убедиться в том; что он не повторит попытку захватить прииски.
— А как же люди?
— Их переселили на другой конец болота. Но главное не это. Маги Черного Круга заранее извлекли из земли все драгоценные камни и передали их жителям деревни. Король так ничего и не получил, даже еще и остался должен Высокому Совету.
— Майкл, — насколько я помнил, врач впервые назвал меня по имени, — так вы говорите, люди не пострадали? Действительно удалось вывезти всех?
— Эдди, — ответил я, — я сам командовал этой операцией.
Силы оставили доктора; это произошло так внезапно, что я пошатнулся. Франсуаз и Тафар Дуэрбо подошли к нам. Они отвели врача в сторону, я знал, что теперь он в надежных руках.
Меня трясло, как после болотной лихорадки.
Я снова пережил те ужасные дни, и я не мог понять, как Эдди смог выдерживать такое напряжение — один, все это время.
Мне хотелось подойти к ручью и вымыть лицо чистой, прохладной водой.
Но я не мог сейчас заниматься своими переживаниями.
Я повернулся и встретился взглядом с Джоэлом Лин-деном.
28
Новый правитель Золотого леса посмотрел на людей, собравшихся вокруг — и не нашел там друзей.
— Пойдем, Джоэл. — Я положил ему руку на плечо, как только что поддерживал потерявшего силы Эдди. — Мы должны решить это вдвоем.
Я подтолкнул его в спину.
Мне не хотелось ждать, пока горожане и гвардейцы Вестпека придут в себя и перейдут к действиям.
Джоэл обернулся, чтобы обвести площадь прощальным взглядом. И я понял — он смотрит не на людей, а на постамент, где простоял так недолго.
Коридоры Форта собраний давно опустели. Казалось, что здание было заброшено людьми много веков назад.
Здесь пахло смертью и плесенью.
Я открыл дверь какого-то помещения, и Джоэл вошел внутрь. Здесь, наверно, трудился один из городских советников. Несколько толстых папок лежало на рабочем столе.
Линден отошел к окну. Его правая рука лежала на эфесе клинка.
— Здесь мы и расстанемся, Майкл, — произнес он. — Я уйду так, что никто этого не заметит.
Рядом со мной стоял шкаф, набитый разными бумагами.
Мне пришло в голову, что для обладателя этого кабинета каждый листок, каждый документ на этих полках имеет особенное значение.
Этот человек знает, где что лежит, о чем говорится в каждом из разделов. Некоторые бумаги наверняка связаны для него с яркими историями — порой смешными, порой трагическими.
Ая видел лишь книжный шкаф, набитый макулатурой.
Мне стало стыдно перед владельцем этого кабинета, словно своим незнанием я как бы подчеркивал, сколь пуста и бессмысленна его жизнь, навсегда утопленная в ворохе мелких документов.
Но Дархм был прав — страны процветают именно благодаря усердным работникам, а не героям, каким считал себя Джоэл Линден.
— Ты уйдешь, — сказал я. — А потом?
Он вынул из ножен шпагу; я тоже потянулся к поясу, но все, что я мог достать, — это наградной пистолет.
Комендант усмехнулся.
Он знал, что здесь, на колдовских землях, мое оружие — всего лишь безвредный кусок металла.
— Потом я вернусь.
— Ты сумасшедший, Джоэл. У тебя больше нет твоего оружия — ручного монстра. Армии свободных городов раздавят твой мятежный отряд. Впрочем, я сомневаюсь, что многие гвардейцы пойдут сейчас за тобой.
— Мне и не нужно.
Его голос звучал негромко, но с прежней уверенностью.
— Я люблю эту страну, Майкл. Что бы ты обо мне ни думал. Я вижу, как страдают здесь люди. Тяжелая работа, слепая вера в традиции. Ни у одного из них нет шанса оторваться от проклятой рутины, поднять голову и увидеть мир, как видим его мы, эльфы. Они — такие же рабы, как и несчастные броненосцы, которых разводят на мясо.
— И война их освободит?
— Нет. Но для того, чтобы помочь им, мне нужно объединить страну. Как ты не понимаешь? Да, не обойдется без жертв. Но все это временно. В конце концов, лучше погибнуть на войне, чем всю жизнь прожить, как тягловый вол.
Его голос не повышался, в глазах не загоралось огня. Он не был фанатиком, этот Джоэл Линден.
Скорее подвижником.
— Когда я стану правителем, все изменится. Я введу новые законы. Займусь просвещением. Культурой. Мы посжигаем к троллям древние уродливые здания и построим новые, современные и прекрасные. Так и будет, Майкл — просто не стой у меня на пути.
— Ты забываешь главное — у тебя нет армии.
— У меня она есть. Я вернусь в столицу. Подам доклад в Высокий Совет. Со времен Лернея прошло только два года, Майкл. Эльфы еще помнят, что такое храбрость и честь. Они не разучились помогать другим народам.
— Скорее они научились убивать…
— Это все слова. А дети, которые с пяти лет работают на полях, — это реальность, Майкл. Ты ее не видишь, тебе приятней вести прекраснодушные разговоры. А эти люди чуть не развязали гражданскую войну из одной только мелкой крестьянской жадности.
— И новая война их отучит от этого?
— Ты все переворачиваешь с ног на голову. Но это не важно. В столице много бывших офицеров, которые думают так же, как я. Если нас не поддержит Высокий Совет — мы соберем деньги и наймем армию. Люди, которые живут здесь, достойны лучшего.
Я повертел в руках свой наградной пистолет.
— Знаешь, Джоэл, ты прав, — произнес я. — Многие в столице тебя поддержат. Поэтому я не могу выпустить тебя.
Линден посмотрел на меня, потом на клинок, который держал в руках. Взмахнул им — не угрожая, а просто для того, чтобы послушать свист.
— Это лишено смысла, — сказал он. — Эльф не может убить эльфа. Разве ты не помнишь, за что мы сражались?
— Не понял.
— Никто не погибнет, все вернутся домой. Никто не верил, что это возможно, — ведь шла война. Но мы смогли, мы не потеряли ни одного солдата. Неужели ты сейчас…
— Джоэл… — прошептал я. — Бедный, несчастный Джоэл.
Он вскинул голову, в его глазах впервые появилось живое человеческое выражение, а не отрешенность подвижника.
— О чем ты говоришь, Майкл? — спросил он.
— А мне казалось, что Эдди немного странный… Да он полностью нормален по сравнению с тобой.
Я не мог больше стоять. Рядом со мной стоял стул, обитый потертой кожей, и я опустился на него.
— Думаешь, почему мою команду выбрали, чтобы маршировать через всю столицу? И почему после этого я не смею показать туда носа? Мой отряд был один из немногих, который вернулся весь. Другим повезло меньше.
— Что ты такое несешь, Майкл? Или ты тоже свихнулся, как твой друг Фокусник?
В голосе Джоэла появилась резкость, которой не было в нем, даже когда комендант отдавал приказы солдатам.
— Тысячи, тысячи эльфов погибли во время Лерней-ской кампании. Они дохли, как мухи, в этих проклятых топях. Шла война, Джоэл, как могло быть иначе?
— Ты сошел с ума, — сказал Линден. — Ты болен. Болота ли так на тебя подействовали или твое одиночество, к которому сам ты себя приговорил в Пустыне, — не знаю. Откуда ты взял всю эту ерунду?
— Я хоронил их, Джоэл. Собственными руками я зарывал их в землю. Я даже не знал их имен…
— Хватит повторять вздор! Я тоже был там. Через меня проходили все документы.
— Документы? — спросил я. — Значит, ты видел документы…
— Мне жаль тебя. Ты был хорошим офицером. А теперь прочь с дороги, мне нужно в столицу.
— Совсем недавно, — сказал я, — я слышал слова про заговор. Так оно бывает — все все знают, но делают вид, будто ничего не произошло.
Линден покачал головой.
— Тебе нужна помощь, Майкл, — сказал он. — Здесь, сейчас ты предаешь самое ценное, что было у нас во время войны. Нашу веру. Нашу надежду. Но я вернусь. Я и другие. И мы поможем тебе.
Я поднял пистолет.
— Я бы хотел дать тебе шанс, Джоэл, — произнес я, — но не знаю как.
— Ты безумен. Это же просто игрушка. Спущенный курок щелкнул.
Линден прислонился к стене. Из его правого глаза вытекала струя крови.
— Ты не мог сделать это, — прошептал он.
— Мог. Это арбалет.
Я повертел оружие в руках:
— Маленький, но с мощной пружиной. Встроен в пистолетный корпус.
— Ты не мог сделать это, — повторил Линден. — Ты не мог убить эльфа.
Он произнес еще что-то, но его слышали только боги, перед которыми он предстал.
Я встал перед ним на колени и закрыл ему глаза.
— Тысячи эльфов погибли во время Лернейской кампании, — пробормотал я. — И один — два года спустя.
29
Я поднял глаза.
Только сейчас я понял, что никогда не слышал, как поют птицы Золотого леса.
Раньше их пение было не для меня.
— Мы будем скучать по вам, — сказал шериф Уотертаун.
На его голове красовалась высокая шапка Председателя собрания лендлордов.
— Я тоже, — ответил я.
Он говорил искренне; я лгал.
Люди собрались на площади, чтобы проводить нас. Были здесь и сворки, и коронеты, пришли даже трое гоблинов, в нарядных беретах, с алыми бархатными бабочками.
Мне почему-то казалось — они пришли удостовериться, действительно ли мы покинули их город.
Впрочем, я был несправедлив к ним. Я знал, что оставляю здесь друзей. Как бы мне хотелось вот так же оставить здесь и воспоминания — о том, что не должно было произойти ни с кем, но произошло.
Немного в стороне стоял с опущенными глазами Тафар Дуэрбо. На его правой руке темнела черная повязка.
Теперь, когда трагедия отошла в прошлое и занавес пал, скрывая мертвых от взоров живых, отец, лишившийся двоих сыновей, мог носить траур.
— Вот что, мы тут решили внести кое-какие изменения, — говорит Уотертаун.
Он бросает взгляд на Старейшину сворков и Великого Масконосца.
— Будем приглашать их на наши собрания. Оно, знаете ли, и к лучшему, что они мысли читают. Пусть все знают — мы люди мирные и ни против кого зла не замышляем.
А ведь это и в самом деле его идея…
— Приезжайте к нам в Каменную пустыню. Кстати… Уотертаун немного понижает голос.
— Почему они называют ее равниной Драконов? Никак не могу понять.
Отец Игнасио смотрит на меня мудрым, понимающим взглядом священника. Он хочет напомнить, что скоро в ратушу привезут драгоценные камни, а мой параплан уже готов.
Франсуаз трогает меня за рукав.
Наконец-то я слышу пение птиц.
