6
Сильный ветер развевал волосы Франсуаз. Девушка стояла на высоком холме и смотрела на бескрайнюю степь.
Молчалива и пустынна была степь, лишь не знающие преград вихри пробегали по ней, колыша волнами высокую траву. Но пройдет несколько дней, и все здесь изменится. Степь запестреет оркскими всадниками на черных восьминогих лошадях, а воздух наполнится звоном сабель, рыком катапульт и криками умирающих.
— Ты сказала, что мы победим, — произнес я. — Как?
— Не знаю, — ответила Франсуаз. — У гиберийцев нет другого выхода. Орки не пощадят никого.
— Что ты предпримешь? — спросил я.
— Грантий собирает людей. В полдень я проведу смотр ополчения. Горожане начинают возводить линию укреплений.
— Горожане? Ополчение? Френки, орки уничтожали огромные, хорошо обученные армии.
— Я побеждала их, — упрямо сказала Франсуаз. — Разобью их и на этот раз.
— Почему горожане не наймут солдат? — спросил я. — Это дорого, но у них богатая страна. Лучше отдать деньги на наемников, чем погибнуть и позволить спалить свои города.
Лицо Франсуаз исказила злая гримаса.
— Законы Самарии, — произнесла она. — Чтобы попасть сюда, армия наемников должна пройти через нее. Император этого не позволит. Думаешь, я не пыталась это сделать?
— Император не поможет гиберийцам, — сказал я. — Но и не позволит сделать этого другим.
— Это политика, — усмехнулась девушка. — Но я ждала чего-то подобного.
Она подставила лицо ветру.
— Орки не напали бы на Гиберию, не зная наверняка, что легионы Самарии будут связаны. Это они подговорили гарпий на наступление. Не удивлюсь, узнав, что орки помогли племенам гарпий объединиться.
— Поэтому ты избила орка в Зале собраний?
— Да. Люди, что видели это, должны были победить свой страх. Нельзя полагаться на самарийские легионы. Я наклонил голову.
— Френки, — сказал я, — орков слишком много. Позволь мне помочь. Есть тысяча способов повернуть вспять армию, не вступая в бой.
— Майкл, — девушка взяла меня за руку, — орки — дикие, варварские племена. Их нельзя обмануть, ими нельзя манипулировать.
— Это не важно, — ответил я. — Чем они примитивнее, тем проще на них влиять. Мы можем все сделать по-моему. Не доводить до сражения.
Демонесса тряхнула волосами.
— Я верю тебе, Майкл, — сказала она. — Ты прекрасный дипломат. Но надо не просто остановить орков. Лицо девушки вспыхнуло гневом.
— Их надо уничтожить, раздавить, так, чтобы они захлебнулись собственной кровью. Орки понимают только такой язык. Ты остановишь их сегодня, а завтра их придет в десять раз больше. Нет — мы растопчем их как тараканов.
— Как знаешь, — ответил я. — Куда ты теперь?
— Инспектировать войска. Отберу тех, кто пойдет со мной, а кто останется в городе. Прослежу, как готовится линия укреплений.
Она осеклась:
— Ты разве не пойдешь со мной?
— Нет, — отвечал я. — Твои игры в солдатиков не для меня.
— Это не игры.
Я легко пожал плечами:
— Мне нечего там делать. Я не могу оставаться молчаливым, а спорить с тобой при твоих солдатах я тоже не могу. Не волнуйся за меня. Я найду чем заняться.
— Пойдешь в храм друидов? — в голосе девушки мелькнула обида.
— Еще не знаю.
Ветер трепал мне волосы, пока я спускался с холма.
* * *
Кедровый лес начинался неожиданно, обрезая край степи. Стебли травы, избитые ветром и высушенные лучами солнца, вдруг пропадали. Они уступали место колючему кустарнику, что топорщился все выше и выше, незаметно для глаза превращаясь в можжевеловые заросли.
Они окаймляли лес, точно неухоженная борода — лицо великана. Кедровые деревья были старые; глубокие морщины на их коре могли поведать о долгих веках гиберийской истории.
Стены храма друидов состояли из живых кедров. Толстые деревья росли близко друг к другу, так тесно переплетаясь ветвями, что между ними не оставалось свободного пространства, кроме двух нешироких дверей.
Храм не имел крыши и был открыт небу, как открыты ему лесные деревья. Люди в зеленых нарядах, ниспадавших до пят, ходили вокруг стен древесного храма. Мужчины и женщины, они держали в руках изгибчатые ветви кедра и время от времени прикасались ими к древесным стволам.
Негромкое торжественное пение доносилось из стен живого храма. Я не мог понять, расхаживают ли друиды вокруг своего святилища, подчиняясь некоему ритуалу, или каждый из них выбирает свой путь.
Их движения были гармоничны, как окружающий их лес, и сами они выглядели естественной его частью. Я остановился, любуясь обрядом друидов, и лишь едва слышный шорох листвы позади подсказал мне, что там стоит Мириэль.
— Веками леса защищали Гиберию от орков, — произнесла она. — Кедры останавливали их конницу, и кочевники не могли преследовать нас.
— Все изменилось, — ответил я. — Ваш народ больше не живет в лесах. Гиберия стала населенной и богатой страной, вам потребовались города в степи.
Мириэль склонила голову.
— Пока кедр маленький, — сказала она, — он прячется в тени других деревьев. Они защищают его от ветра и непогоды.
В ее словах не было многозначительной важности, какая наполняет обычно речи священников и жрецов. То, о чем говорила мне Мириэль, не было притчей, она просто рассказывала, как растут кедры.
— Потом кедр вырастает. Он поднимается над другими деревьями, и ему больше не нужна защита.
Рука друиды нашла мою. Ее прикосновение было прохладным и добрым.
— Наш народ всегда почитал кедры. Они давали нам кров, одежду и пищу. Но мы выросли слишком быстро и еще не умеем постоять за себя.
Я указал рукой туда, где за живыми стенами храма раздавалось торжественное пение. Для этого мне пришлось вытащить руку из пальцев Мириэль, и я почувствовал их легкое трепетание.
— Вы молитесь о том, чтобы одержать победу? — спросил я.
Мириэль поняла, что я намеренно убрал руку, по ее лицу пробежала тень.
— Самарийские легионы не придут, ведь верно? — ответила она вопросом на вопрос.
— Вам это известно, — произнес я.
— Да. Колтон думает, что помощь придет через несколько дней. Вот почему он так возбужден.
Она требовательно взглянула на меня:
— Это ваша… — Она запнулась, не зная, какое слово следует употребить, что-бы не обидеть меня. — Это Франсуаз приказала генералу Грантию солгать? — спросила она. — Грантий сказал, будто легионы вступили в бой с орками к северу от Гиберии, чтобы мы успели возвести укрепления. Но я поняла, что это неправда.
— Самарийская армия не придет, — сказал я. — Они сражаются с гарпиями на другой стороне полуострова.
— Тогда почему Франсуаз солгала нам?
— Что такое ложь? — заговорил я, не глядя на Мириэль. — От того, как вы понимаете реальность, зависит, на что вы способны. Ложь может быть действенным средством, чтобы усилить или ослабить человека.
— Но Колтон и остальные… — В голосе друиды послышалось волнение, которое она не хотела показать.
Слова «и остальные» она добавила после краткой заминки, чересчур поспешно. Мириэль боялась, что я пойму, о ком она волнуется.
— Им нельзя обманываться, Майкл! Если они будут верить, что самарийские легионы на подходе, то вступят в бой и погибнут. Разве можно так рисковать?
— Колтон был лесничим? — спросил я.
Друида вспыхнула, словно я задал ей какой-то очень личный вопрос. Я даже не ожидал, что она способна так покраснеть.
— Да, — запинаясь ответила она. — Он хранитель кедрового леса.
Пение друидов стало тише. В нем начали выделяться отдельные голоса, скользя по общему напеву, словно солнечные блики по струящейся воде.
— Вы молитесь не о том, чтобы выиграть сражение, — произнес я.
Друида быстро вкинула на меня взгляд:
— Вы молитесь, чтобы сражения не было вовсе.
Маленькая грудь Мириэль начала быстро подниматься, в такт взволнованному дыханию. Ее пальцы вновь нашли мои и больше не отпускали. Она хотела сказать что-то, но не находила слов, и волнение сковывало ее горло.
— Не надо, Мириэль, — сказал я.
— Вы считаете нас трусами? — спросила она. — Вы думаете, это позорно — бросить свои дома и уйти в лес, спрятаться от врага, который гораздо сильнее?
— А вы думаете, орки потом позволят вам вернуться? Она заглянула мне в глаза снизу вверх:
— Посмотрите на эти деревья, Майкл. Большие. Сильные. И они никогда не проливают крови. Веками они останавливали конницу орков — без сражения. Значит, это возможно.
— Вы боитесь за Колтона? — спросил я. Друида отдернула руки от моих, ее лицо вновь залилось краской.
— Не только, — ответила она.
— Чего же?
— Я знаю, — она провела ладонями по лицу, — Колтон смел. Он не страшится смерти. Он хочет защищать наш дом, чего бы это ни стоило.
— Вы боитесь, что он изменится? — спросил я.
— Да, — горячо ответила Мириэль. — Я видела, как он вел себя в Зале собраний. Как он смотрел на Франсуазу. Вы не замечали его, а если бы и так, то вы все равно не знали Колтона раньше. Он другой.
Растерянная и взволнованная, друида обвела руками безмолвный лес вокруг, в нем ища поддержку и утешение.
— Он как кедры, Майкл. Добрый и сильный, Колтон никому не причинял вреда. Он стал командиром ополчения, потому что любит лес, а не из стремления воевать.
Но когда он увидел Франсуазу… То, что она сделала с этим орком. Вы бы видели, как горели его глаза. Майкл,
Колтон никогда таким не был. Да, он ненавидел орков, но он…
Она беспомощно развела руками:
— Но он не хотел убивать. А теперь… Мы говорили с ним, прежде чем он ушел смотреть ополченцев. Я никогда раньше не видела его таким. Возбужденный, нетерпеливый, он говорил только о том, как будет биться с орками, Майкл.
В ее голосе зазвучала мольба.
— Остановите это. Если орки придут в Гиберию, они уничтожат только наши тела. Но если наш народ станет сражаться с ними, то мы станем такими же, как они. Это погубит наши души.
