Глава 5
Неожиданные откровения
Голубизна неба такая чистая и пронзительная, что невозможно смотреть. Режет глаза. Возле угловатых снежных вершин — ни облачка. Будто сговорившись, снег и небо гармонично сливались. Мне казалось, что я лечу над краем мира. Там, где люди еще не вылезли из пещер, где вместо дорог и тоннелей — узкие тропки, где на снегу еще попадаются следы мамонтов. Но я прекрасно знала, что нахожусь над Швейцарскими Альпами. Устроившиеся на хребтах высокогорные отели постоянно напоминали об этом.
Небольшой шестиместный вертолет уносил меня от городов и цивилизации. В сметанную гущу нетронутых снегов.
— …Там нет отелей и горнолыжных трасс. Там настолько крутые склоны, что кататься невозможно…
Это говорил мой сопровождающий. Тот самый широкоплечий агент ЦРУ, мулат, который пытался поймать меня в аэропорту Мюнхена, но был схвачен полицейскими. Наконец я узнала его имя, хотя мне оно совершенно без надобности. Саймон должен лишь сопроводить меня до горы Мендельматт, что находится к юго-западу от Люцерна. Именно в ее леднике обнаружена глыба «мертвой воды». Именно она в древности называлась горой Берлаг.
Я слушала его болтовню, неосознанно ощупывая укоротившиеся волосы, на которых Бейкер выместил свою ненависть. Не думаю, что он всю ее истратил. Видела, как не сводил с меня взгляда. Уверена: как только перестану быть им полезной — меня убьют. И без взглядов понятно. И Кларк, и Бейкер в том неоднократно клялись. Сейчас они, стиснув зубы, взяли паузу. Но стоит мне отыскать «живую воду», тормоза исчезнут. Пристрелят и зароют в этих нетронутых снегах. Я слишком много знаю, чтобы надеяться на жизнь.
Верочка лежала на полу, завернутая в непрозрачный целлофановый пакет. Когда достали ее из «ауди», она была совершенно черная. От корней волос до кончиков пальцев на ногах. Страшное зрелище. Словно обугленная. Безжалостная биологическая бомба, взведенная применением «мертвой воды», ждала своего часа, чтобы рассыпать тело Верочки в прах.
У меня нет другого пути, кроме того, которым иду. Я не могу бежать и не могу покончить жизнь самоубийством. Я должна найти «живую воду», чтобы спасти подругу. А тем самым — подарить «красного льва» некоторым существам, прямоходящим и говорящим, которые не достойны такого дара. Которые воспользуются им в своих мерзких, корыстных интересах.
А потом меня убьют. И Веру тоже.
И все-таки другого пути нет. Как нет и времени, которого остался жалкий час.
— Вот она! — произнес крепыш Саймон, указывая на возвышавшийся над грядой величественный пик. Могучий и спокойный, далекий от страстей, которые бушевали вокруг него. Своей силой и неприступностью оберегавший тайну тайн.
Вертолет прошел над седловиной между двух седых холмов, и мне открылась лапа ледника, этакой прилипшей стружкой охватившая гору. Даже отсюда, с расстояния я видела, что ледовый пласт испещрен червоточинами, словно пористая губка.
— Вы не могли бы облететь Мендельматт? — попросила я пилота.
Он кивнул.
Мы прошли рядом с вертикальным ребром, выпиравшим из снега и тянувшимся от середины горы до самой вершины. Пересекли наклоненное плато. Над крутой пропастью, подобно водопаду, нырявшей вниз, я попросила задержаться. Винтокрылая машина повисла в воздухе — лишь для того, чтобы я убедилась: мелькнувшая на склоне чернота только тень снежной шапки.
«Ворон укажет дорогу».
Птиц в небе не было. Ни одной. Да и сомневалась я, что какой-нибудь пернатый олух проведет меня в Царство Мертвых. Тексты на кладке бездонного колодца уже казались сказкой. Словно не я там находилась, а кто-то рассказывал. Или все было во сне? Именно во сне, потому как не могли от одного слова раздвинуться стенки колодца, а запах резко измениться.
Как же быть? Я приземлюсь на ледник и буду бродить меж пробуравленных скважин, ожидая, пока прилетит черный ворон? Час упорхнет, как пух с ладони.
Команда Кларка семь лет дырявила ледник горы Берлаг. А может быть, стоит оторвать голову от снега и оглядеться?
— Вы сможете подняться над горой? — спросила я пилота. По левую руку от нас крутой заснеженный склон будто сам поворачивался, а не мы летели вокруг него.
— Попробую, — ответил пилот. — Но разреженность воздуха будет критической.
Он резко повернул машину, обогнув торчавший снежный палец, и пошел вверх — через склон по диагонали.
Мы оказались над вершиной. От высоты захватывало дух. Вершина представлялась маленькой, недостойной того, чтобы взбираться на нее. Однако склоны — словно поля. Мне почему-то подумалось не о том, как было бы здорово последний раз в жизни вскарабкаться сюда, вонзая кошки в звенящий лед и пробивая ступени ледорубом. Я думала, каким ужасным и бесконечным было бы падение с пика.
Нашла! Я задохнулась от волнения. Увидела то, чего не разглядели уткнувшиеся в ледник гляциологи Кларка. Хотя они толком и не знали, что искать.
— Не опускаясь, сместитесь вправо… — попросила я. — Да-да, еще правее!
Саймон молчал, разглядывая на меня. Потом не выдержал:
— Куда вы смотрите? Мендельматт в другой стороне!
Мы приземлились на плато ледника. Там, где находились буровые установки, бульдозеры, экскаваторы. Усеянная воронками, ощетинившаяся домиками рабочих белая пустыня.
Я выпрыгнула из вертолета на утоптанный снег. Бейкер был уже здесь. При десяти градусах мороза он ходил без шапки, нарочно демонстрируя окружающим свой изуродованный череп. Этакий акт устрашения. И действительно, создавалось впечатление, что всем на леднике заправляет оживший мертвец. Могила, правда, не избавила его от лопоухости.
Из Люцерна он улетел раньше. Не стал дожидаться, пока я куплю необходимый минимум для похода в горы. А мне пришлось потратить двадцать драгоценных минут, чтобы приобрести пару веревок, набор закладок и крюков, страховочную систему, ледоруб, немного теплых вещей. Особенно придирчиво выбирала газовый примус с небольшим котелком. От его качества и надежности зависит все.
— Итак? — спросил Бейкер. — Где наш Источник?
В легенде не говорилось, что Мендельматт является тем самым местом. Величественный пик — лишь указатель. Площадка, с которой следует смотреть, чтобы увидеть нечто. Или промежуточная остановка. Именно здесь, на перевале, ученик Бога оставил глыбу «мертвой воды».
Я без слов указала Бейкеру на невысокую противоположную гору. Если приглядеться повнимательнее, то формой она напоминала ворона, наклонившего длинный клюв к земле, а обрубленный хвост задравшего ввысь. Создавалось впечатление, что в таком положении ворон вмерз в землю, а заботливые небеса наполовину засыпали его снегом. Черное туловище и хвост торчали из-под белого покрывала, точно обугленная щепка. Просто удивительно, как за семь лет ни один из ученых Левиафана не обратил внимания на столь яркий указатель.
— Молодец, крошка, — прошептал Бейкер. — Ты сделала еще шажок к своей могиле. Скоро твои муки закончатся. А пока ответь мне. Да поспеши — время идет, и твоя подруга становится все мертвее и мертвее. Гора большая. Где же искать Источник?
— Во всех легендах говорится, что ворон приносит «мертвую воду» в клюве, — ответила я, стараясь не смотреть на Бейкера. — Возможно, следует искать вход в том конце скалы, который напоминает клюв.
— Вход КУДА?
— Вероятно, в Царство Мертвых.
Бейкер метнул на меня взгляд.
— Ты веришь в эту чушь?
— Не важно, во что я верю. Нужно срочно очистить от снега этот участок.
— Чтобы перебросить туда технику, потребуется несколько дней.
— А если взорвать заряд? — предложила я. — Мне кажется, что снежный покров тогда потеряет часть опоры и обнажит «клюв». Давайте поторопимся.
— Дай подумать.
— Если Вера умрет, от меня вы ничего больше не узнаете!
— Она уже мертва, — ухмыльнулся Бейкер, погладив свой череп. — И от тебя нам больше ничего не нужно. Ты нашла гору и предполагаемый вход.
Мой ледоруб лежал в рюкзаке, рюкзак в вертолете, а вертолет стоял метрах в пятидесяти за спиной. А так хотелось еще раз пробить голову этому красавцу.
И все-таки Бейкер поторопился. Чернорабочие вдруг забегали, поднося к вертолетам кирки, лопаты, ящики со взрывчаткой. Один из них тащил бикфордов шнур, но ухватил его так неудобно, что шнур постоянно разматывался и вываливался из рук.
— Барсик! — ошеломленно промолвила я, узнав недотепу.
Новозеландский бродяга остановился и посмотрел на меня. Хмуро, исподлобья, недобро. Перекинул моток на другую руку и поспешил к вертолету такой знакомой, неуклюжей походкой.
Хрустя снегом, сзади подошел Бейкер. Узнала его по тени, которая коснулась меня. После колодца в Хофкирхе я стала смотреть на мир другими глазами. Словно всю жизнь ходила в очках, а теперь сумела избавиться от них.
— Где вы его поймали? — спросила я.
— В лесу, возле замка Вайденхоф.
— И не убили?
— Он — отменный мерзавец. Грязный, противный, не гнушающийся ничем, — произнес Бейкер, посмеиваясь. — Когда его брали, он откусил два пальца одному из наших агентов. Этим мне и понравился.
Бейкер положил ладонь на мой затылок и провел ею снизу-вверх. Спина и плечи покрылись мурашками, а там, где прошла ладонь, словно лед под кожей образовался.
— Он желает расправиться с тобой не меньше, чем я, — прошептал Бейкер мне на ухо. — Поэтому я и взял его с собой.
— Значит, вы очень похожи?
— О, да!
— Надо же! А Глюки так и не отучился шляться по помойкам.
Бейкер врезал мне по затылку той ладонью, которой только что поглаживал его. От удара я аж упала на одно колено. И за какие заслуги боги нейрохирурги вытащили этого ублюдка из могилы?
— Ничего, ничего, Скалолазка, — утешил американец. — Недолго тебе осталось сыпать остротами. С раздробленными коленками хочется думать только о том, как бы поскорее умереть.
— Что за прелесть ваши ухаживания, мистер Лопоухий! — ответила я и получила еще одну затрещину, вогнавшую меня носом в сугроб.
Руки мне и не думали связывать. И Бейкер, и его помощник Саймон прекрасно понимали, что никуда я не сбегу.
Вертолеты не стали опускаться на склон, а зависли над ним в полуметре. До подножия горы еще метров двести спуска. Мы спрыгивали в снег, проваливались в него по пояс, сбрасывали снаряжение. Алюминиевые сани, на которых покоилось тело Верочки, остались в вертолете. Пока.
Высадив нас, вертолеты поднялись и зависли. Скала, которую я прозвала «клюв ворона», нависала над нашими головами. Снежный чехол покрывал ее полностью. Лопасти вертолетов выдували со склона бисер, осыпавший нас, будто начался снегопад.
Пока я осматривала скалу, люди Бейкера проворно рассыпались по склону. Устанавливали заряды, протягивали шнуры. Взрыв у основания «клюва» должен сдвинуть снежный кожух и лавиной обрушить его вниз, в долину. Надеюсь, что «клюв» освободится от снега. Очень надеюсь, что под снегом нет двухметрового слоя льда, разбить который в оставшееся время не удастся даже батальону взрывников.
Бейкер забрался на ледяную горку и, щурясь от солнца, наблюдал за своей армией, словно Наполеон на Бородинском поле. Страшное мачете, принесшее смерть Вере и грозившее смертью мне, висело на бедре. К рукояти прикручены проволокой мои отрубленные волосы. Ну разве не дикарь?
Я старалась не смотреть на него.
Приготовления закончились. Основание скалы-«клюва» было опутано сетью электрических шнуров и усеяно воронками со взрывчаткой. Вертолеты спустились, подбирая людей. Несколько минут — и мы все очутились в воздухе, на приличном расстоянии от горы-ворона.
Сжимая в ладони пульт радиоуправления, руководитель подрывников вопросительно посмотрел на Бейкера. Тот едва заметно кивнул. Тревожно застучало сердце. Вдруг ничего не выйдет?
Я положила руку на Верино плечо, укутанное в целлофан.
— Ничего, подруга. Скоро уже.
Щелчок прозвучал одновременно со взрывом. Пухлое облако взметнулось у основания скалы. Рокочущий грохот разнесся по горной долине. В тот же миг лицо Бейкера изменилось.
— У меня все время болит голова, — вдруг пожаловался он, обращаясь к снежной пропасти под днищем вертолета. Причем произнес это так жалостно. — Боль не отпускает ни на мгновение. Словно крошечные заряды взрываются каждую секунду. Не успевает стихнуть один, как тут же рвется другой…
Снежный кожух сдвинулся. Застыл. Потом снова начал съезжать, обнажая черный вороний клюв.
Клубящаяся лавина покатилась вниз, очищая склон от снега.
Бейкер не унимался:
— Я все время живу с этой болью. Я не могу больше… Я хочу уйти, Левиафан!.. Да, я устал. Отпусти меня…
Я поняла! Сознание Бейкера вновь ушло в одиночное плавание. Выхватило из глубин мозга какое-то воспоминание и бросило американца в его пучину. Уже довелось наблюдать этот феномен возле озера в Новой Зеландии.
Бейкер пытался уйти из спецотдела, как и Чедвик! Чедвик мертв, а Бейкер, мучимый жестокой головной болью, по-прежнему на службе!
— Много крошечных зарядов в голове… — продолжал он. — Чем больше я их расставлю, тем мне будет легче. Вот. Еще один… И еще…
Он протянул руку и взял у обескураженного руководителя подрывников пульт дистанционного управления. Внизу снег полностью сошел со склона, я даже видела нечто под «клювом». Там, где и предполагала. Но, несмотря на свое открытие, несмотря на дикую нехватку времени, меня заворожило поведение Бейкера.
Он держал пульт обеими руками. Затем с блаженным выражением на лице и с какой-то надеждой в глазах надавил на кнопку. Ничего не случилось. Заряды давно взорваны. Они превосходно выполнили свою функцию.
— Бейкер! — позвала я. Он меня не услышал.
— Боль не прошла… — сообщил он. — Она только сделалась черной, как этот графит!
Я внезапно поняла, какую сцену восстанавливает покалеченный мозг американца! Последний элемент головоломки в истории с «мертвой водой» встал на свое законное место. Подземную лабораторию в Новой Зеландии взорвал не кто-нибудь, а Джон Бейкер! То ли пытаясь избавиться от невыносимой боли, то ли желая отомстить Левиафану за то, что тот не позволил ему уйти.
Приступ внезапно прекратился. Бейкер смотрел на меня едким, прищуренным взглядом. Не осталось и следа от беспомощности и боли, которые владели им несколько мгновений назад.
— Нужно спешить, — произнесла я. — Взрыв выполнил свою функцию.
— Да, да, — ответил он.
Вертолеты не смогли приземлиться даже на очищенный от снега склон. Слишком крут для посадки. Пришлось им опять зависнуть над откосом, а людям спрыгивать на черно-белую смесь снега и камней. Я собственноручно спускала Верочку, привязанную к алюминиевым саням. Саймон принял ее, затем помог спуститься мне.
Бейкер и еще несколько человек столпились под «клювом», разглядывая то, что обнажила лавина.
В небольшом углублении открылось… даже не могу сказать — что. Скорее всего, это врата. Но такие необычные!
Округлый проем в скале закрывали четыре черных лепестка — массивные базальтовые створки. Они были похожи на исполинскую розу, высохшую или обугленную. Щели между створками забил снег. Скопился он и в углах ворот.
По окружности каждого из лепестков тянулись филигранные надписи на уже знакомом праязыке. Прелюдийском санскрите, если его можно так назвать. Линии и завитки очаровывали, притягивали взор. Буддийский монах или искусствовед мог бы просидеть перед ними до конца жизни, наслаждаясь формами и пытаясь найти новые и новые образы. В отличие от текстов из колодца, передо мной — истинное письмо, выполненное самими прелюдиями. Удивительно, что текстом можно наслаждаться, даже не приступая к чтению.
— Что здесь написано? — повелительно спросил Бейкер.
— Я не буду это читать.
— Бунт? — Он положил ладонь на рукоять мачете.
— Некоторые слова нельзя произносить без лишней надобности, — быстро заговорила я. — Особенно те, которые забыты и не утратили силу от каждодневного произношения. Слова соединяются с воздухом, воздух — с горой, лесом, камнями. И неизвестно, что вырвется из земных недр волей одной только древней фразы.
Бейкер убрал ладонь с мачете. Саймон и другие отступили от меня и от врат. И только Барсик в своем драном пальто остался на месте, глядя на меня с недоверием и затаенной ненавистью.
— Тогда как их открыть? — поинтересовался Бейкер.
Я дотронулась до места, где сходились все четыре лепестка. Там имелся круг, на котором отпечаталась худая четырехпалая ладонь. Ладонь прелюдия.
Легко и свободно створки повернулись, спрятавшись в стенах. Настолько легко, словно действительно являлись изящными лепестками, словно в них не было массы, присущей трехметровым базальтовым плитам. Только рисовые крупинки снега посыпались откуда-то сверху.
— Врата в Царство Мертвых открыты для всех, кто готов расстаться с собственной тенью, — сказала я. — Попасть туда может каждый. Выбраться — нет.
Из отверстия дохнуло холодом, от которого леденеет кровь. Пред нами открылся широкий тоннель с низким, давящим на рассудок потолком. Очень похоже на подземную автостоянку, но без машин.
Собственно, чего стоять на пороге и разглядывать пугающий мрак древнего подземелья? Времени остались крохи — жалкие двадцать минут. За них не успеешь проехать в метро и половину Кольцевой линии, а мне предстоит отыскать одну из величайших тайн.
Я надела рюкзак, накинула на плечо лямку веревки, которая привязана к саням с Верочкой. Шагнула в распахнутые ворота, в вязкую темноту.
— Не отставайте! — крикнула через плечо.
Бейкер взял с собой Саймона. Наверное, самого крепкого и преданного из всех людей, которые занимались превращением ледника в дуршлаг. И еще захватил мерзкого оборванца Глюки. Мне показалось, что Бейкер испытывал к нему какую-то родственную, почти семейную привязанность. Неудивительно, один мерзавец нашел другого. Дерьмо к дерьму липнет.
В замке Вайденхоф мне вдруг сделалось жалко Барсика. Его смешные и в то же время тяжкие приключения заставили проникнуться к нему сочувствием. Парень отправился на другой конец света, сам не зная зачем. Но после того как я увидела его в команде Бейкера, как поймала таивший злобу предательский взгляд, сентиментальные чувства начисто испарились. Я теперь помнила одно: бродяга два раза пытался меня убить.
Я бежала по широкому тоннелю впереди всех, волоча за собой сани с телом Верочки. Три луча от фонарей Бейкера, мулата Саймона и Барсика освещали дорогу. Стены терялись в темноте, зато пол и потолок периодически освещались. На мгновение открывались прекрасные прелюдийские надписи. Я мельком думала о том, что, если все-таки выживу, можно бросить работу в архиве, получить наследство Вайденхофа. И до конца дней изучать прелюдийский санскрит. Впрочем, не было смысла загадывать, поскольку смутным оставалось главное: что ждет впереди? Хватит ли времени, которое бежало намного быстрее меня и не знало усталости.
Пол имел едва заметный уклон. Мы все время спускались неведомо куда. Думаю, мы преодолели не меньше полутора километров, как вдруг впереди я увидела свет.
Свет в конце тоннеля… Не о нем ли рассказывают бедолаги, возвращенные врачами к жизни после клинической смерти? Судя по указаниям древних легенд, наша дорога вела к Царству Мертвых. Может, мы уже мертвецы?
На бегу я оглянулась на своих спутников. Трудно различать лица в темноте. Кажется, Бейкер тяжело дышал и морщился. Видимо, не давала покоя головная боль. По лицу Глюки градом катил пот, привычный его помойный запах распространялся гораздо дальше. Да я и сама забыла, когда мылась последний раз.
Нет, не должны мы выглядеть настолько непристойно на том свете. Даже если попадем в хозяйство Иблиса.
Свет оказался не тем, о чем я подумала. Прямые длинные лучи пересекали подземную дорогу от стены до стены. Будто четыре прожектора, выставленные в ряд по вертикали.
Свет — бледный, песочного цвета. Не слепящий и не режущий глаз. Каков его источник — понять было невозможно. Одно только не вызывало сомнения: это не солнечный свет. Неоткуда ему взяться в этих недрах.
Я повалилась на колени, не добежав до световых полос, пересекающих коридор. Жадно вдыхала холодный воздух, который пах растопленным воском и горьким запахом луговых цветов.
Саймон и Глюки обошли меня, приблизились к лучам. С удивлением рассматривали их — совсем как дети. А «взрослый» остался позади. Дыхание Бейкера слышалось за моей спиной. Я бы предпочла, чтобы там находился голодный людоед, а не американец. Тот хотя бы предсказуем, от него известно чего ожидать.
— Удивительно! — произнес мулат Саймон, погружая в свет ладонь. Она не разрезала луч на стрелы, пробивающиеся сквозь пальцы. Свет окутал ладонь, словно агент опустил ее в воду.
— Вы не представляете, как тут мягко и бархатисто!..
Барсик стоял неподвижно, наблюдая за рукой Саймона, плавающей в луче.
— Прелюдийские прожектора? — прогремел голос Бейкера у меня над ухом. — Зачем они?
Еще пару глотков воздуха, и я найду силы, чтобы ответить Бейкеру.
— Ух ты! — воскликнул Саймон, поворачиваясь к нам. — Там внутри целые течения! Так и гуляют по лучу.
Я подавилась вдыхаемым воздухом, когда глянула на помощника Бейкера. Точнее, не на него, а на световой поток за его спиной. Из него внезапно проступило лицо.
Да, самое настоящее лицо! Нос, рот, глаза — все почти как у человека. Только отсутствовала плоть. Лицо было целиком соткано из оттенков света, бликов и теней. Словно голографическая фотография, глаза которой практически живы.
Призрак смотрел на Саймона, наслаждавшегося светом. И взгляд его не выражал доброжелательности и гостеприимства.
Взгляд был диким! И голодным!
— Саймон, убери руку! — закричала я.
Мулат встрепенулся, детское удивление слетело с лица. Он попытался выдернуть ладонь. Но это ему не удалось.
Некая сила так тряхнула руку агента, что хрустнуло плечо, а сам он не удержался и упал на колени.
Справа, слева, сверху и снизу проступили еще несколько лиц. Из луча, который протянулся на уровне живота Саймона, высунулась рука. Маленькая, словно принадлежащая ребенку. Ухватила его за карман брюк и рванула.
Мулата внесло в световой забор и так же легко оторвало от пола.
Тишину подземелья нарушил нечеловеческий визг. Это кричали световые лица. Я видела, как открывались их рты. Потом лучи зашевелились.
Саймона перевернуло вниз головой.
Лица рванулись к нему, разевая рты. Облепили.
Вспышка. Лучи разлетелись в стороны.
Человеческое тело развалилось на части. Подхваченное голодным светом, оно скрылось в стенах вместе с исчезающим потоком.
Едва иссяк последний луч, как гул и крики прекратились. Подземелье погрузилось в темноту, которую рассеивали только лучи фонарей Бейкера и Глюки да валявшийся рядом со мной фонарь Саймона, освещающий мои ботинки и край свертка с телом Веры.
Сторожевые псы, охранявшие источник, проголодались за тысячелетия. В легенде говорилось, что ученик Бога взял с собой ягненка, дабы умилостивить стражников. С тех времен никто не открывал врата, никто не проходил здесь. Так Саймон стал нашим ягненком, принесенным в жертву цепным псам.
Препятствия больше нет! Спасибо тебе, человек, о котором я не буду слишком горевать.
Вскочив, я бросилась вперед. Веревка впилась в плечи, полозья саней заскрежетали по каменному полу.
— Стой, Скалолазка! — закричал Бейкер.
Быстрее, пока плотоядному свету не показалась крохотной его добыча.
За спиной раздавался топот. Барсик и Бейкер бежали за мной.
— Стой! — снова закричал Бейкер.
И мне пришлось остановиться. Не потому, что испугалась его окрика.
Пол внезапно закончился. Я вылетела к обрыву.
Это в первую секунду спуск показался мне обрывом. Вниз ныряла крутая лестница. С высокими, узкими ступенями, превращавшими нисхождение в безрассудный и опасный трюк.
Едва-едва затормозила, чтобы не покатиться по лестнице, ломая руки, шейные позвонки… Ботинки проскользили по полу и сбросили на верхние ступени град каменной крошки. Сани с Верой вылетели из-за спины и, скрипнув полозьями, тоже остановились на краю.
Своды источали слабое сияние цвета вечернего неба. Я видела лестницу в этом неясном свете и с тоской понимала, что не успею по ней спуститься. Время выйдет. И Вера превратится в прах.
Все бесполезно. Хоть ложись и умирай.
Быстрые шаги за спиной я услышала слишком поздно. Обернулась, когда Бейкер уже замахивался для удара. Увернуться я не успевала, а отпрыгнуть могла лишь в пропасть.
Так, не двигаясь, приняла удар. Лезвие тесака рассекло бедро. Из разрубленной артерии кровь потоком хлынула в штаны.
Я свалилась рядом с санями, едва не соскользнув на лестницу.
— Ты — моя собачка-ищейка, — произнес Бейкер, наклоняясь ко мне. Покачивал перед носом тесаком, на котором дымилась моя кровь. — Ты не можешь убежать от меня. Ты на поводке!.. Если поводок слишком длинный, придется его укоротить.
Кровь уходила быстро, подо мной натекла уже целая лужа. Оглушенная болевым шоком, я бесконечно долго, как мне показалось, не могла найти карман куртки.
Наконец нащупала его и вытащила кусок репшнура.
Приблизился Глюки. Я заметила лишь вторую тень рядом с Бейкером. Было не до него. Нужно пережать артерию.
Просунула репшнур под бедро, сплела концы и рванула их в стороны.
В глазах померкло от дикой боли. Сознание едва не гавкнуло «Auf Wiedersehen!», отправляясь на кулички. Я закричала, хотя и не желала показывать, как мне больно. Для мерзавцев мой крик стал высшей благодарностью за «добросовестный» труд.
Репшнур плотно сдавил сосуды. Под ним пульсировала жгучая боль, левую ногу я почти не чувствовала. Зато кровь перестала хлестать, как из пожарного брандспойта. Пока жива…
— Теперь не будешь бегать, Скалолазка.
— Нужно было скорее пройти цепных псов, придурок! — пробормотала я сквозь сжатые зубы.
— Слышал? — спросил Бейкер у Глюки. — Она назвала тебя придурком.
Он протянул бродяге мачете.
— Что-нибудь хочешь ответить ей?
Барсик принял тесак обеими руками, как священный рыцарский меч. Держал его, не зная, как удобнее взяться. Нерешительный взгляд скользил по лезвию.
Низкий потолок тоннеля надвинулся на меня. Никогда не страдала клаустрофобией, но, оказавшись в подземелье с двумя психопатами, невольно испытала приступ этой болезни.
— Только не переусердствуй, — предупредил Бейкер. — Скалолазка нам еще понадобится…
Он говорил что-то еще, а я смотрела вниз на бесконечные ряды ступеней, теряющиеся в сумрачном свете. Какого, собственно, черта! Чего мне терять!
Бейкер продолжал наставлять, Глюки все держал мачете обеими руками, но смотрел уже не на лезвие. На меня. И глаза его не бегали суетливо, как обычно. Странный, задумчивый, прямой взгляд. Такого я у него раньше и не замечала.
Барсик не издал ни звука, пока я перебиралась в сани с Верой. Делал вид, что слушает болтовню Бейкера, а сам смотрел на меня. Не ведаю, какие страсти раздирали его грязную душонку. Быть может, он не хотел расправляться со мной своими руками. Барсик всегда был трусом, привык нападать исподтишка. Наверное, ему показалось предпочтительнее, чтобы я разбилась на крутой бесконечной лестнице сама, нежели разделывать меня, подобно свиной туше, как это по-дружески советовал Бейкер.
Я собрала веревку, дабы она не угодила под полозья саней. Заодно послужит рулем… Собрала в кулак все силы, которые еще оставались.
Положила ладони на край самой верхней ступеньки.
Рванула на себя.
Протащившись по каменному полу, полозья взвизгнули, придавленные весом двух человек. Бейкер удивленно обернулся.
Сани сорвались с края и на миг повисли в воздухе.
Потом стремглав ухнули вниз…
Первое, о чем я сразу пожалела, — что взобралась на сани головой вниз. Если лестница закончится стеной, то и трех попыток не надо, чтобы угадать, какой частью тела я врежусь в нее. Но там, наверху, просто не было времени на кульбиты. А теперь уже поздно.
Полозья лихо скользили по ребрам ступеней, сани летели вниз, подобно молнии. Иногда бились о неровности, и тогда мне казалось, что они вот-вот потеряют равновесие, перевернутся…
Я ушла от Бейкера! Долго же ему придется бежать, чтобы догнать меня. Если доберусь до конца лестницы не более покалеченной, чем сейчас, получу запас времени. Впрочем, о каком запасе я мечтаю, когда счет пошел на минуты!
Провал вместо одной из ступенек обернулся серьезным ударом, который приняли на себя полозья.
Сани подскочили, пролетев десяток метров, не касаясь лестницы.
Приземляясь, едва не потеряли равновесие. Меня подбросило, словно на спине необъезженного скакуна. Чуть не кувыркнулась.
Рванув на себя правую веревку, все же выправила крен. Сани опасно вильнули — мое сердце хотело остановиться, но передумало.
Поганая это штука — ускорение свободного падения. Скорость была уже такая, что, сорвись я с саней, — каменные ступени порвут на куски.
К счастью, показался конец лестницы.
Я не могла разглядеть, что находится за нею. Времени не было. Сани с силой ударились об пол и подскочили, словно резиновый мяч.
Пока они переворачивались в воздухе, я прощалась с жизнью, понимая, что при падении меня расплющит о каменные плиты.
Но вместо тверди подземной нас встретила… вода!
В последний момент я успела заметить, что вода какая-то темная, без отблесков на поверхности. Но не «черный лев». Иначе бы это было последним воспоминанием в моей жизни.
Две волны сомкнулись над головой. Сани с Верой с бульканьем провалились куда-то рядом. У меня осталась только веревка, которую я сжимала в кулаке.
Странное озеро… Наверное, такое же странное, как осязаемый свет, слопавший мулата Саймона.
Вода не холодная, не теплая. Не освежающая и бодрящая, какой должна вроде быть. Мерзкая, тяжелая, вяжущая движения.
Попыталась сделать гребок — он дался с трудом. Прямо какой-то глицерин. Неприятное ощущение. Я постаралась скорее вынырнуть на поверхность, но рюкзак за спиной тащил вниз.
Ценой невероятных усилий все-таки вырвалась из вязких объятий.
Раненую ногу прихватило, словно раскаленными щипцами. Корчась от боли, я поплыла к берегу. Им заканчивалась та бесконечная лестница, по которой я так удачно съехала, темная каменная полоса тянулась вдоль подножия лестницы.
Доползла до линии раздела воды и суши. Перевернулась и осталась лежать в этом глицерине. Тихо постонала, переждав приступ боли в бедре, и стала вытягивать веревку, привязанную к саням с телом Верочки.
Выбирала веревку на себя локоть за локтем. На какой-то миг отрешилась от давящей темноты. Мне вдруг показалось, что я вытягиваю из пропасти напарника по связке. Он сорвался с ненадежной опоры, но зря, что ли, страховка придумана?
Показавшаяся из воды темная рама саней развеяла этот образ. Я выползла на сушу, продолжая вытягивать сани. Когда Верочкино тело, закутанное в полиэтиленовый саван, покинуло озеро — огляделась.
Подземный мир ограничивали такие же низкие своды, как и тоннель на вершине лестницы. Основную площадь пространства занимала темная вода, оставлявшая унылое, тягостное впечатление. Мне казалось, что ее непрозрачный слой скрывает нечто заветное, тайное, а быть может и страшное.
На другой стороне глицеринового озера, не так далеко, светлел берег. Вдоль него тянулась серая бесконечная стена. Панно. Его вид вогнал меня в дрожь, заставил учащенно забиться сердце и сдавил горло.
По стене бродили тени. Тени людей.
Думаю, их было намного больше, чем я рассмотрела. Не ведаю, где прятались остальные, но мне явились лишь несколько. Вытянутые головы, худощавые тела, непропорциональные руки.
Тени прелюдий.
Трудно их не узнать. Увидев однажды, забыть такие формы невозможно.
Тени двигались, совершали едва заметные жесты руками. И глядели в мою сторону…
Странное впечатление… Словно люди, проекциями которых являлись эти призраки, где-то рядом. Их не позволяет разглядеть какая-то оптическая иллюзия. И сами мысли здесь кажутся иллюзиями.
Царство Мертвых…
Издавна в легендах считалось, что тень есть принадлежность живого человека. Мертвец-вампир был лишен тени, потому что не жил… Я оказалась в Царстве Мертвых, и эти фантомы — тени прелюдий, сохраненные неведомым образом. Или даже не тени, а души.
Я точно знаю — как знают все, — что происходит с телом человека после смерти. Разложение клеток, гниение, распад… Думаю, подобные процессы происходили и в телах прелюдий — как любых биологических существах. Но что такое душа человека? Куда она отправляется после того, как останавливается сердце, а мозг умирает? Не представляю…
Зато точно знаю теперь, куда переселялись души прелюдий!
Сюда, в подземелье, именуемое Царством Мертвых. Возможно, такие схроны разбросаны по всему миру. Что-то вроде кладбища, только тут не хранилище мертвых тел, а хранилище душ. И души обретаются здесь многие века. Тысячелетия.
Если бы люди попали в эти подземелья… если бы сумели установить контакт с душами прелюдий, то смогли бы узнать многие секреты. Например, технологии прелюдий, средства передвижения, источники энергии, секреты гомеопатии, о которой писал Вайденхоф… Многие и многие бесценные знания.
Возможно, узнали бы и главное: тайну гибели великой цивилизации…
Только очень не хочется, чтобы Царство Мертвых попало в руки Левиафана.
Хватит рассуждать! Нужно спасать Веру. Если еще не поздно.
Я свела воедино все, что узнала в последние часы. И, стараясь выдержать правильные интонации, произнесла на санскрите:
— Где Источник?
Не нужно кричать, чтобы своды услышали мои слова… Краски загробного мира изменились. Вода пошла рябью, а тени прелюдий на другой стороне озера вздрогнули.
Они услышали! Кажется, заволновались… Много тысячелетий до них не доносились звуки родной речи.
Темных силуэтов на панно сделалось больше.
Из раны на ноге вновь пошла кровь. Я еще раз стянула импровизированный жгут и заскрипела зубами от боли.
Тени подняли руки. В едином порыве, словно по приказу. Они отвечали мне жестом. Указывали направление, в котором следовало двигаться.
Вот он — первый контакт с погибшей цивилизацией.
— Спасибо, — пробормотала я, поднимаясь на одной ноге. На раненую могла только опираться.
Одна из теней наклонилась. Я увидела, как ее рука удлинилась, скользнув к воде через полосу берега. Глицериновая поверхность всколыхнулась. От берега покатилась волна — быстрая, легкая. Через пару секунд она ударилась о камни возле моих ног.
Я моргнула, желая убедиться, что вижу это на самом деле.
Волна принесла начертанную на темной поверхности короткую фразу:
«ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ СЮДА»
Одна из труб алюминиевых полозьев отвалилась, выгнулась в сторону, мешая тащить сани. Нет, сами по себе сани хорошие. Просто они не рассчитаны на двойную нагрузку и бешеный слалом по каменным ступеням.
Я впряглась в упряжь. И фактически на одной ноге поскакала в направлении, указанном тенями.
Тяжело идти самой, да еще волочить сани, когда твоя вторая конечность только мешает. Каждый раз, опираясь на покалеченную Бейкером ногу, получала такую россыпь впечатлений, словно окунала ее в котел с кипящей смолой. Причем участок от ступни до раны на бедре, леденел, а все, что выше, — зверски горело.
Понятия не имею, сколько прошло времени. Я где-то расколола стекло «Кассио», и теперь мои часы представляли собой черный бесполезный браслет. Его стоило бы выбросить, но жалко было тех секунд, которые я потрачу, чтобы расстегнуть ремень.
Берег тянулся бесконечно. Наконец лестницу сменила стена, украшенная орнаментом и фигурами неведомых существ. Вероятно, зверей, которые жили в эпоху прелюдий. Для меня они слились в одну размазанную полосу.
Левая нога уже ничего не чувствовала. Превратилась в костыль, и это хорошо. Я могла опираться на нее безбоязненно, не опасаясь, что болевой шок пригвоздит к берегу, не позволяя сдвинуться с места.
Шаг, шаг… еще шаг…
Со стороны я, наверное, походила на хромого бурлака, тянущего баржу. Наклон тела почти горизонтальный, не видела ничего впереди, мелко перебирая ногами.
Камни подо мной внезапно сменила строгая кладка из матовых плит чудной красоты. Увидела в стене арочный проем, украшенный орнаментом из ростков и лилий. Оттуда лился белый свет.
Я остановилась возле арки, подтянула сани. Позволила себе два раза вдохнуть, чтобы успокоиться.
И вошла в проем.
Круглый небольшой зал. Опять эта странная любовь древних строителей к низким, давящим потолкам. Барельефы, которые вырастают из пола, изящно переходят в потолок и соединяются в центре… Они больше походили на исполинские растения, опутавшие птичью клетку из каменных стен.
Напротив себя, на противоположном конце зала, увидела высоко над полом отверстие, обрамленное непривычными для человека узорами. Издали они напоминали каменные ветви.
Я двинулась туда, волоча сани за собой.
Из отверстия ледяными дугами свесились два потока. Они были похожи на ныряющих дельфинов — имели такие же формы и размеры. Раньше они доставали до пола, падая в небольшие овальные бассейны. Но теперь нижняя часть застывших потоков отсутствовала, и обломки ледяных глыб опасно нависали в нескольких сантиметрах над моей головой.
Темный и светлый потоки, бьющие из одного Источника. Соединяющиеся у основания…
Черный и красный львы…
Не представляю, что произошло здесь. Почему вечно живой, дарующий надежду Источник волшебных вод заледенел… Возможно, что-то случилось в период великого обледенения — хотя вряд ли холод пробрался в эти подземелья.
Быть может, это как-то связано с гибелью цивилизации?
Если мне и суждено выяснить причину, это случится не сегодня.
Я достигла того, к чему стремилась. Что казалось невероятным. Осталось совсем немного. Нужно спешить…
Разумеется, я не забыла о тех, кто шел по моим следам. Каждое мгновение я помнила о лопоухом мерзавце с пробитой головой. Перед глазами то и дело проносились эпизоды моих злоключений в последние дни. Особняк Анри Жаке… берег озера в Новой Зеландии… церковь Хофкирхе… В атмосфере причудливого зала Источника эти картинки казались зловещими, исполненными тайного смысла и связи с древней архитектурой, за которой скрывался механизм, запускавший события и управлявший ими.
Во всех эпизодах Бейкер играл главную и роковую роль. Он был везде и напоминал дьявола, задавшегося целью завладеть моей душой. Точнее, он являлся не самим дьяволом, а его плотью. Душой дьявола был другой человек — фигура куда более грозная. Но не о нем сейчас речь.
Именно помня о Бейкере, я не стала долго задерживаться у волшебного Источника. Мне нужен лишь маленький кусочек от зависшей над головой светлой глыбы.
Размахнулась ледорубом и ударила. Глыба отозвалась низким звоном, разнесшимся по залу.
За тысячелетия лед окаменел настолько, что кирка высекла лишь прозрачные крохи, которые рассыпались по полу. Пришлось взяться за работу как следует. Ухватила инструмент двумя руками и замахивалась от плеча. Сил на такую шахтерскую работу почти не осталось, и ледоруб несколько раз выскакивал из рук.
Где-то после сорока ударов наконец удалось отбить осколок светлого льда размером с ладошку ребенка. Однажды во время работы глыба опасно покачнулась. Мне показалось, что она треснула возле основания. Я поспешила отстраниться, пока она не рухнула и не придавила меня. Только этого и не хватало! Попасть под нее в шаге от заветной цели.
Бережно подняв осколок, завернула его в носовой платок. Уже собралась броситься прочь из зала, как заметила, что по нависающей темной глыбе катятся едва заметные капли. Мутноватые, маслянистые слезинки.
Несколько таких «слезинок» разнесли в пепел новозеландскую собачонку.
Удары моего ледоруба по глыбе «живой воды» сдвинули ледяные пробки, закупорившие источник. Если «черный лев» хлынет потоком, катастрофические последствия предсказать невозможно.
Больше нельзя здесь задерживаться!
Я выбежала из зала, волоча за собой сани с Верой. Пробежала по берегу метров двадцать и остановилась. Скинула рюкзак, извлекла из него газовый примус. Альпинисты-высотники относятся к примусу как к святыне. Кипяток на высоте семи тысяч питательнее, чем лососевая икра. У кого примус ломался, те гибли, не в состоянии согреться. Мой примус не должен подвести. Не имеет на это морального права.
Я открыла крохотный вентиль, подав газ в сопло. Затем чиркнула спичкой.
Зажгла с первого раза.
Я мысленно перекрестилась. Не верю в Бога, но насколько живучи предрассудки в человеке!
Поставила на горелку котелок. Пламя быстро испарило влагу, покрывавшую дно алюминиевой емкости.
Немного подождала, развернула платок и вывалила на дно котелка светлый осколок льда. Под ним тут же образовалась маленькая лужица, которая зашипела и покрылась крохотными пузырьками. Я повернулась к Вере.
Темную целлофановую пленку, которая окутывала Верочку, я вскрывала с замирающим сердцем. Обнажились черные плечи, руки, шея. Мне казалось, что от любого прикосновения тело рассыплется в прах.
Неловко оступившись из-за практически омертвевшей ноги, сдернула с Веры остатки пленки.
Ничего общего с человеком. Статуя, вырубленная из черного базальта вороньей горы, оставшейся где-то там, далеко наверху, в совершенно другом времени и, возможно, измерении… Вид почерневшего тела не позволял надеяться, что, когда я плесну в раскрытые губы растопленную жидкость, — чернота спадет, кожа порозовеет, глаза откроются, и с Вериных губ сорвется дыхание.
Вернулась к котелку. Еще не растаявший нежно-прозрачный кусочек льда какие-то мгновения плавал на поверхности дымящейся жидкости, а затем растворился на моих глазах.
Теперь быстрый эксперимент — проверка истинности моей находки. Дабы убедиться, что я растопила не страшную кислоту, которая испепелит останки Веры.
«Мертвая вода» обладает удивительным свойством превращать графит в драгоценные камни. Подозреваю, что «живая» тоже делает нечто похожее. Кажется, догадываюсь — что.
Я вытащила из кармана ключ от оставленного в Австрии «Боро». На цепочке брелка бережно опустила его в жидкость.
Едва кончик ключа коснулся пленки воды, как мгновенно пожелтел. Я вытащила его и смотрела, как маленькая волна катится снизу вверх, превращая сталь в блестящий янтарный металл.
Я взглянула на прозрачную лужицу растаявшего льда.
Вот он — главный объект поисков алхимиков всех времен и народов! Удивительная субстанция, способная превращать неблагородные металлы в золото. Красный лев! Предмет бесчисленных мечтаний, дерзаний и трагедий… Только мне сейчас совершенно безразлично это его свойство. Для меня важно, что теперь…
ВСЕ ГОТОВО!
Ни о чем другом я подумать не успела. Потому как с ужасом увидела, что котелок слетел с горелки от варварского пинка. Драгоценная жидкость прозрачным бисером взметнулась в воздух и рассыпалась по полу — подобно моим надеждам, безжалостно раздавленным.
Мне показалось, что я лечу в глубокий черный колодец с твердым дном, о которое меня непременно расплющит. Обреченность и отчаяние сковали меня.
— Скалолазка нам больше не понадобится! — раздались слова.
Следом я почувствовала свирепую боль в груди. Сорок сантиметров стали — не золота — пронзили мое сердце. Я увидела только лицо. Успела подумать, что нашел он меня, скорее всего, по следам крови из раны.
С этой мыслью я умерла.
Странные ощущения…. Я не уснула вечным сном. Мир не перестал существовать, а лишь сдвинулся, перешел в какую-то иную фазу…
Без труда поднялась.
Впечатление такое, будто кто-то отрубил звуки и запахи. Не слышно далекой капели. Не чувствую сырости, приторного запаха воска и луговых цветов, уже порядком доставшего.
Зато видела все четко. Каменный берег, темную воду, далекую стену на другом берегу.
Возле моих ног лежало тело. Съежившееся, словно хозяину его сделалось холодно. На берегу озера оно казалось маленьким, брошенным, напоминало сшибленную дворнягу на обочине шоссе. Из спины торчала рукоять, перетянутая полосками темной кожи.
Я повернула голову и увидела рядом с собой Бейкера. Ну, конечно, его работа — кого же еще? Стоял так близко, что я почти касалась его локтем. Только он не смотрел на меня. Его взгляд приковало мертвое тело. Губы шевелились, произнося какие-то слова. Я бы послушала, что он говорит, но в моих ушах — невидимые заглушки.
Он присел, положил ладонь на рукоять, торчавшую из тела. Немного картинно обхватил ее и выдернул. Меня поразило, насколько длинным оказалось лезвие. Насколько глубоко оно было погружено в плоть. Пронзило насквозь — словно пикой.
Бейкер перевернул труп, и я увидела себя.
Бледные губы, закатившиеся глаза, лицо без кровиночки.
Странные все-таки мысли у мертвых… Меня только что убил Бейкер. Зарезал безжалостно и зверски. А мне почему-то на это глубоко наплевать. Я не ощущала ненависти, не было жалко и себя.
И вообще… Меня ждут на другой стороне озера.
Я оставила Бейкера, который носовым платком стирал с клинка кровь. Оставила свое тело, распростертое возле его ног. Пересекла берег и ступила на воду.
Не провалилась, а пошла по ней, аки посуху, словно Иисус. Не боясь окунуться в вязкую глицериновую жижу. Только расходящиеся круги сопровождали меня.
Фигуры на другой стороне перестали быть тенями. На лицах проступили черты, которые я, правда, не могла рассмотреть издали. Все смазано.
Пропала и стена. Это живым она кажется таковой. На самом деле — бесконечная равнина, по которой бродят призраки прелюдий. Вон даже стоят какие-то постройки, деревья…
Хочется рассмотреть все, что находится там. Хочется увидеть лица. И чем ближе я подхожу, тем они отчетливее. Я уже вижу их глаза — умные, внимательные…
Непременно добралась бы до берега, до прелюдий, которые меня ждали. Как мне хотелось поговорить с ними! Узнать о том, каким был их мир… Какие проблемы их беспокоили. Расспросить о погоде, которая стояла на дворе, когда они покидали мир живых, когда расставались со своими тенями. Да просто насладиться божественной речью. Из меня, даже из умершей, не выкорчевать страстного языковеда.
Но вдруг внутри возникло чувство гнетущей тоски. Как оно проснулось? Казалось бы, все умерло. Оно тупой иглой засвербило под ребрами.
Я оглянулась.
Чувства возвращались. Раскрывались, словно лепестки цветов на утреннем солнышке.
Куда это я отправилась? У меня же столько незавершенных дел!
Где-то далеко, в аэропорту Брюсселя, в ожидании моего звонка скучает одинокий студент… Анри Жаке страдает от безызвестности в клинике Пуатье… Семен Капитонович, да и остальные коллеги из архива ждут не дождутся весточки от нас…
От нас! Как же я забыла самое главное!
Ноги понесли меня назад. Прощайте, души прелюдий! Встретимся как-нибудь в другой раз.
Моя подруга мертва до сих пор! Черт возьми! Пройти изнуряющую дистанцию, прийти первой, но на финише — вместо приза и высшей награды — получить инфаркт!
Есть и еще одно незавершенное дельце. Оно заставляло все внутри меня клокотать…
Надо мной склонился какой-то человек… Не прелюдий. И не Бейкер.
Кто это?
Я не успела его разглядеть. Мир вновь пошатнулся, сменил очертания.
Боль овладела телом. Позвоночник выпрямился, едва не хрустнув. Легкие обожгло, когда они глотнули раскаленный воздух. Невидимая рука, сжимавшая мое сердце стальными тисками, вдруг ослабила хватку. Свет резанул по сетчатке, а оглушительная тишина загрохотала по барабанным перепонкам.
— Аааааа-а-ахх!!!
Я испустила крик новорожденного. В нем смешались хрип первого выдоха, боль, страдание…
Пора открыть глаза.
Моя голова лежала у кого-то на коленях, в рот лилась жидкость из моего же котелка. Пока я жадно хлебала ее, с каждым глотком наполняясь неизвестно откуда берущимися силами, чья-то заботливая рука гладила меня по волосам.
Все вернулось. Звуки, запахи, краски…
Я положила руку на грудь, просунула под куртку. Провела пальцами по тому месту, где торчало лезвие. Нашла только узкий разрез на майке, влажный по краям. Просунула в него пальцы и погладила кожу.
Гладкая. Ни раны, ни шрама…
Сделала последний глоток. В котелке ничего не осталось.
Подняла взгляд и увидела над собой обветренное и чумазое, но знакомое, почти родное лицо.
Барсик!
Его глаза, какие-то грустные, смотрели на меня с задумчивостью, не свойственной ему. Возле переносицы блестели изумрудные капельки. Он отставил котелок, а вторая рука не прекращала гладить и перебирать мои волосы.
— Барсик, чертяка ты этакий, — пробормотала я тихо. Громче почему-то не могла — голосовые связки не работали.
Но он услышал. Поднес палец к губам, призывая меня к тишине. Прозрачная капля скатилась с ресницы, прочертив по щеке светлую полоску. Совсем не похоже на поддельные слезы, которыми он исходил, когда я допрашивала его на пляже Нью-Плимута. Боже, как это было давно!
— Зачем ты сделал это?
Я думала, что не пойму ответ. Из его бормотания обычно до меня доходило процентов сорок. Но Глюки ответил коротко:
— Киви.
В груди сделалось жарко. Не от клокотавших сердца и легких. А оттого, что вспомнила минутное проявление жалости к потерянному человеку… Нет, но какова реакция! Совершенно непропорциональная толике проявленной доброты.
— Ты вернул меня к жизни, — сказала я ему. — Я теперь тебе по гроб обязана!
Он помотал головой:
— Нет…
Потянулся в сторону, и в его руках оказался мой ледоруб. Только я не сразу узнала его. Стальные части сверкали золотым огнем.
— Я это возьму… — пролепетал Барсик. — …на память о вас…
Я кивнула и подняла голову с его коленей. Глюки встал. Вот теперь он в точности такой же, каким был раньше. Неуклюже, но твердо стоял на прямых ногах. Одет в хорошо знакомое пальто. Закинул золотой ледоруб на плечо.
— Прощайте, — сказал он. — Вы… у вас теперь есть силы.
Я смотрела ему вслед. Странная все-таки штука жизнь. Наше знакомство началось с того, что Барсик едва не убил меня. А закончилось тем, что воскресил из мертвых.
Он дошел до самой воды, остановился и обернулся.
— Кстати… ОН — ВСЕ ЕЩЕ ТАМ! — сказал Барсик и указал в сторону зала с Источником.
Я повернула голову и увидела полиэтиленовый саван, в который укутана Верочка. Господи, сколько же людей покалечил этот человек!
Поднялась. Сдернула куртку и бросила на землю.
Гнев накатился с такой силой, что в глазах потемнело.
Запустила руку в сумку, выудила из нее пару самых тяжелых закладок — «стопперов». Бросилась в сторону зала.
Там ничего не изменилось. Все также ощущался величественный покой. Две ледяные глыбы продолжали свисать из отверстия, а под ними на небольшой каменной горке раскачивалась человеческая фигурка. Человек молотил тесаком по куску замерзшей «живой воды», высекая светлую стружку. Со стороны его работа казалась бесполезной и безумной.
А еще я видела, как после каждого удара глыба содрогается все сильнее. Скоро она отломится.
Я переступила порог зала. Прошла до середины и остановилась, наблюдая за Бейкером. Мои легкие раздувались, поглощая кислород ведрами. Кулаки сжимались до хруста. Мышцы гуляли под кожей.
— Эй! — произнесла я.
Он не услышал. Бритый череп со страшными провалами блестел от пота. Бейкер с головой погрузился в бесполезную работу.
Я подкинула на ладони один из «стопперов». Тяжелый. Ухватилась за тросовую петлю и метнула стальную пирамидку в Бейкера.
Закладка «стоппер» используется для защемления в скальных трещинах. Но при желании ею можно вполне голову проломить. Подвешенная на длинном тросе, она похожа на камень, соединенный с пращой. Хватаешь, раскручиваешь, выпускаешь. Летит точно, бьет наповал.
Тяжелая пирамидка преодолела расстояние между нами, словно маленький снаряд. Врезалась под правую коленку Бейкера и сшибла ногу с опоры. Американец потерял равновесие и рухнул с построенной им полутораметровой горы. Мачете жалобно звякнуло.
Приземление получилось жесткое, на спину. Кто-нибудь другой покалечился бы, сломал позвоночник или отшиб легкие. Но Бейкер поднялся и даже пыль стряхнул с куртки. Я уже как-то думала о том, что маньяки имеют другое строение тела: обычные переломы лодыжек или запястий им нипочем…
— Эй! — повторила я.
Бейкер обернулся. Его глаза расширились от удивления. Так удивился, что вновь упал на колени.
— Привет с того света! — сказала я, приближаясь и помахивая оставшейся закладкой, словно кадилом. — Вот, пришла за твоей душой… Ой, совсем забыла! Ты ее давно продал.
Бейкер оправился от испуга. Один уголок его рта дрогнул в усмешке. Взгляд сделался хитрым.
— Замарашка предал всех, — проговорил Бейкер. — Тебе не дано судить о его мотивах.
Я взмахнула закладкой и опустила ему на плечо. Тросик изогнулся, и стальная пирамидка шлепнула американца по спине. Он взвыл и принялся отползать. Следующий удар пришелся по ребрам. Бейкер закричал, продолжая пятиться.
Через несколько мгновений я поняла, куда он стремится. Дополз до мачете, рывком подобрал его с пола и выставил перед собой.
— Ха-ха, — идиотски загоготал он. — Могу проткнуть тебя еще хоть двадцать раз, мне не жалко.
Тросик обвил запястье руки, сжимавшей мачете.
Я дернула. Тесак вылетел, а Бейкер заорал, держась за кисть. Кажется, эту же руку я сломала ему в прошлый раз на Крите. Тем же молотком, которым пробила череп.
Пинком отбросила клинок в темный угол. Лишний аргумент в выяснении отношений между мной и Бейкером… Нужно поскорее кончать с психопатом. Верочка еще мертва, пора бы оживить ее.
Если не поздно!
Бейкер вдруг проворно перекатился по земле. Не успела я сообразить, что он делает, как мерзавец подсек мои ноги.
Настала моя очередь упасть на спину.
Пока я хрипела отбитыми легкими, американец вырос надо мной. Замахнулась закладкой, но он перехватил ее и вырвал. Нужно было расправиться с ним сразу. Теперь будет посложнее.
— Ты думала, я забыл про это? — закричал он, оглаживая проломы в голове. — Полагала, что мне доставляет удовольствие носить эти «украшения» и жрать головную боль на завтрак, обед и ужин?
— Видать, тебе твоих «украшений» недостаточно!
Гнев подбросил меня с земли. Взлетела — точно пружина. Моя макушка вонзилась в его подбородок.
Громко клацнули зубы. Бейкер опрокинулся на пол, глаза у него были растерянные. Кажется, парень в легком нокдауне. В довершение по-футбольному пнула его, расквасив лицо.
Последний удар произвел странный эффект. Бейкер засмеялся. Размазывал по губам струившуюся из носа кровь и не мог остановиться. Я замерла в недоумении, мой гнев вдруг развеялся. А Бейкер полез в карман и вытащил на свет божий черную коробочку.
— Ты небось считаешь, что я мечтаю принести Левиафану на подносе флакончик с «живой водой»? Чтобы он погладил меня по головке, сказал: хороший песик — и отправил обратно в конуру?
— Бейкер…
— Вот и не угадала! Все, о чем я мечтаю — похоронить Левиафана! Увидеть его навсегда закрытые глаза, упокоенные ладони на черной водолазке. И все это — в полированной коробке гроба! Вот он — мой светлый сон! Моя мечта! Только сделать это невозможно. Некоторые пытались…
— Послушай…
— А вот испортить ему ужин, плюнув в тарелку с супом, очень даже можно. Представляешь, как он расстроится, когда узнает, что, потратив семь лет, не может дотянуться до Источника «живой» и «мертвой» воды!
У меня во рту пересохло. Кажется, знаю, какой коробочкой потрясает Бейкер. Быстро осмотрелась и нашла связку динамитных шашек, торчавших из стены под Источником. Сбоку к ним приклеилась черная коробочка радиоуправляемого детонатора.
— Он здорово расстроился из-за того взрыва в Новой Зеландии, — говорил Бейкер, почему-то усердно кивая лопоухой головой. — Хороший был взрыв… От основных помещений остались только голые стены. Он думал, что это дело рук простофили Чедвика — идейного искателя и правдолюба!..
Я даже представить не могла, что Бейкер настолько ненавидит руководителя своей службы. Сначала он уничтожил запасы «мертвой воды», которыми так дорожил Левиафан. А теперь собирается уничтожить и сам волшебный Источник! Взорвать зал, завалить породой!
Под ногой что-то звякнуло. Я глянула вниз и обнаружила, что наступила на любимый инструмент Бейкера.
В этот момент где-то вдалеке загрохотали раскаты. Бейкер вздрогнул, отвернулся. Я быстро наклонилась и подобрала с пола мачете.
— Вот, — сообщил Бейкер, оборачиваясь. — Как я и приказывал. Подрывники уничтожили вход в тоннель. Нам теперь не выбраться, Скалолазка.
Грохот не стих, а продолжал нарастать. Своды рушились, приближаясь к нам. Скоро лавина накроет и нас. Я видела по глазам, что Бейкер это тоже понимает, но такой оборот его нисколько не заботит. Он сидел на коленях, преданно глядя на черную коробочку.
— Настал и наш час, миссис Овчинникова, — пробормотал он. — Думаю, тебе будет легче умереть снова, если я скажу, что хотел бы видеть на твоем месте Левиафана!
Он занес палец над кнопкой.
— До встречи в мире теней. И конец боли!
Я кинулась к нему. Тяжелое лезвие просвистело, опускаясь на руку Бейкера. Он даже опомниться не успел, когда кисть с зажатым в ней пультом упала к его ногам. Он зажмурился в ожидании взрыва. Боль еще не дошла до мозга, и Бейкер наивно полагал, что уже вдавил кнопку.
Гром нарастал. Начали подрагивать стены.
Кровь хлынула из обрубка. Только тогда американец закричал. Пронзительно и жалобно.
А в следующий момент ледяные глыбы Источника покачнулись. Из-под глыбы «мертвой воды» на пол брызнула струя. Темная жидкость, не находя выхода, стала расползаться по полу прожорливой лужей.
Глыба «живой воды» оторвалась от стены и рухнула на Бейкера.
Я замерла в растерянности. В кулаке зажата рукоять мачете, на лезвии — мазок крови в том месте, где оно коснулось руки американца.
Бейкер лежал на животе, кровь хлестала из обрубка. Прозрачный столб ледяной глыбы, раза в два больше американца, скрывал его ноги до коленей. Придавил, возможно, измочалил кости и мышцы, потому что Бейкер стонал и широко открывал рот, хватая воздух.
За стенами слышался рев. Смертоносная струя, льющаяся из источника, увеличивалась. Лужа на полу разделилась на два потока. Стремительно разрастаясь, она охватывала в черные клещи каменную горку, у основания которой лежал Бейкер.
Сейчас «мертвая вода» обратит Бейкера в прах. Царство Мертвых наказало его за святотатство.
Я смотрела на лицо Бейкера и почему-то думала, что он далеко не молод. Всегда считала, что ему лет тридцать пять. А теперь поняла, что ошибалась. Возможно, потому что он был худощавым и прытким. На самом деле Бейкер намного старше.
Два потока «мертвой воды» струились по полу, плотоядно подбираясь к придавленному американцу. Интересно, который из них достигнет мерзавца первым. Думаю, они сомкнутся вместе…
Глаза Бейкера открылись. Странный, отрешенный взгляд. Кажется, он не понимает, где находится.
Ах, вот оно что!.. В голове Бейкера вновь перещелкнулся канал! Травмированный, загадочный мозг опять погрузил хозяина в гущу каких-то событий.
— Лодки… Когда же подойдут лодки?
Бейкер заново переживал то, что происходило с нами несколько дней назад. Темная безлунная ночь, река, особняк на мосту…
Следующая фраза заставила меня изменить предположение.
— До ближайшего острова — тридцать миль океана!..
Он рванулся, но не потому, что пытался выбраться из-под глыбы. Он не видел этот зал, перед его глазами проходили иные события. Бейкер жил в каком-то другом мире. Что-то делал, руководствуясь исключительно воспоминаниями.
Два потока приближались к нему с разных сторон. Один из них достиг лужицы крови и мигом испепелил ее.
— Я не предполагал, что с «Бельмондом» случится такое ужасное крушение… — Новый рывок. Лицо Бейкера изменилось. — …Там много людей, но вам нужны только двое. Их имена — ИГОРЬ и ОЛЬГА БАЛЬ.
Что?.. Что он сказал?
Услышанное пронзило мое сердце, словно кинжал. Я теперь знаю, что это такое! Дыхание перехватило.
— Что ты сказал? — непослушным языком воскликнула я. — ОТКУДА ТЕБЕ ИЗВЕСТНЫ ИМЕНА МОИХ РОДИТЕЛЕЙ?
Бейкер моргнул и посмотрел на меня. Кажется, очнулся. Вырвался из плена грез.
Я бросилась к нему.
В этот момент два потока соединились…
Взрыв неистовой силы разметал тело Бейкера по залу. Разорвал в клочья, которые на лету рассыпались в пепел.
Меня отбросило к выходу, но я даже не почувствовала жесткого столкновения с полом. В голове крепко засел мучительный вопрос:
Какое отношение к моим родителям мог иметь сотрудник спецотдела «Мгла» Джон Бейкер?
Больше некому ответить на этот вопрос. Все, что осталось от Бейкера — черный пепел, кружившийся в воздухе. Теперь даже самые продвинутые хирурги современности не смогут собрать его.
Гром снаружи нарастал. «Мертвая вода» из отверстия в стене лилась непрерывным потоком, затопляя зал. Я подхватила осколок от светлой льдины и бросилась вон. На пороге последний раз оглянулась на священный Источник.
Едва первая капля только что растопленной «живой воды» коснулась Вериных губ, как чернота на лице моей подруги стала блекнуть. Словно акварельный мазок, расплывающийся от капли дождя. С каждой порцией, которую я вливала в ее губы из горячего котелка, сквозь серую маску проступала розовая младенческая кожа.
Грохот за моей спиной нарастал. Кажется, первые камни покатились по ступеням священной лестницы.
Я вылила все, что было в котелке. Все, что принесла из зала Источника. Пугающая черная кожа подруги осталась только в моих воспоминаниях. Передо мной лежала Верочка — румяная, словно ей пришлось пешком подниматься по лестнице. Из губ вырывалось размеренное дыхание.
Я погладила ее по щеке. Ресницы дрогнули. Вера моргнула и открыла глаза. Как долго я ждала этого момента!
— С возвращением, Вера, — сказала я.
Она лежала на спине и глядела в потолок. Потом перевела взгляд на меня.
— Ой, хорошо отоспалась!
— Если бы не я, вообще бы не проснулась!
— Где мы, Аленка?
Я обхватила ее тело и сильно стиснула.
— Тише, подруга, ты мне шею свернешь… Алена, ты чего? — Она вытащила руку из пластикового савана и нашла ладонью мое лицо. — Ты плачешь?
— Нет… — Мне было стыдно признаться в слабости, и от этого слезы потекли еще сильнее.
— Не надо плакать, Скалолазка, — сказала Вера. — В архиве не поверят, что я видела тебя плачущей.
Я отстранилась, вытирая слезы. Улыбалась от счастья. Вера подозрительно посмотрела на меня, потом огляделась. Недоуменно уставилась на черный полиэтилен, которым были окутаны ее ноги.
— Как-то странно все. Ничего не узнаю… Алена, где мы? Что случилось?
Я поморщилась, представив, сколько придется рассказывать. Если изложить ей всю историю, может тронуться рассудком. Даже я вникала в эти чудеса постепенно.
Да и не время откровенничать. Грохот уже почти за спиной слышится.
— Расскажу как-нибудь. Сейчас нам пора сматываться отсюда.
— Я готова… — Она набрала полную грудь воздуха. — Чувствую себя — словно заново родилась. Прямо горы могу сдвинуть!
— Возможно, это и понадобится! Бежим!..
