Глава 13
Лёгкость…
Такой лёгкости Юдгару ни разу в жизни ощущать не доводилось. Он парил в сиреневой глубине неба, окружённый мерцающими отблесками заходящего солнца, почти полностью погрузившегося за горизонт. Полупрозрачная облачная дымка плыла над ним, и он, как в шлеме, видел все вокруг. Вот только не было привычной сетки прицела с блоками данных сопровождения. Он совсем не чувствовал запаха гари, но видел, что местами лес повален взрывной волной, некоторые деревья вырваны с корнем, а кое-где, особенно на холмах, сломаны, у многих сорвало верхушки. Часть деревьев горела, факелами подсвечивая наступающие сумерки.
Вот и все, что осталось от дракона, — почему-то подумалось ему. Он не ощущал себя сейчас в качестве Юдгара Оноби — бывшего курсанта лётной академии «Фобос». Он был чем-то иным… чем-то аморфным и свободным от законов физики.
На поляне внизу, прямо под ним, рядом с деревней аборигенов, стояла Чапита. Неуклюжие жители обступили её, потом кто-то полез по откидному трапу в кабину. В сознании скользнуло мимолётное удивление. Он не помнил, чтобы отдавал приказ истребителю на открытие люков. Спустя несколько секунд аборигены вытащили безвольно обмякшее тело. Его тело. Казалось, внешних повреждений не было. Вот только струйка крови из носа. Она сбегала по подбородку, по шее, затекала под лётный комбинезон.
Сквозь толпу жителей протолкался громоздкий, широкомордый туземец, видимо, главный у них, отдал какой-то приказ и махнул рукой. Толпа расступилась, двое потащили тело к ближайшей хижине. Остальные молчаливой толпой двинулись следом.
Юдгар смотрел на эту процессию, не испытывая ровным счётом ничего. Ему было нисколько не жалко это бренное тело. В какую-то секунду он даже ощутил отвращение, ведь тело — всего лишь низменная оболочка, доставшаяся человеку от предка, разум которого ненамного превосходил ум животного. Да, без него нельзя, без него человек лишается жизни, но все же… оно тянет разум и душу назад, к скотскому существованию, и, когда человек поддаётся этой тяге, он быстро скатывается до положения зверя.
Теперь тело его не держит, не сковывает своими цепями, и, значит, он совершенно свободен. Один из древних говорил, что совершенно свободный человек, не связанный никакими законами, даже законами физики, перестаёт быть человеком. Он становится богом. Юдгар мысленно улыбнулся. Он, конечно, не бог. Но свободу свою заработал.
Со стороны базы быстро приближалась пара транспортных скутеров.
Юдгар скользнул им навстречу, проскочил сквозь одну из машин и только потом осознал, что для его бестелесной сущности не существует материальных преград. Тогда он догнал скутер, прошёл сквозь корпус и оказался в кабине. Гранд и Бловач сидели на пассажирских креслах позади пилота, морщинистое лицо полковника было напряжено, брови хмуро сведены на переносице. Расслабься, папаша. Все в порядке. Юдгар мысленно прикоснулся к сияющей, точно отполированной, лысине Бловача. Врач автоматически провёл ладонью по плеши.
— Быстрее, быстрее… — торопил Бловач пилота.
Какая ерунда. Зачем торопиться? Он же все равно мёртв…
Мёртв? Эта мысль показалась ему забавной. Никогда не думал, что после смерти человек способен себя осознавать. Мистика какая-то. Впрочем, теперь его этот материальный мир никак не касается. Он сюда больше не вернётся. Теперь перед ним открывается новый, совершенно новый мир — его собственный. И жить он в нем будет по своим собственным законам.
Юдгар взвился к небу, поднимаясь все выше и выше, земля осталась далеко внизу, деревушка превратилась в крохотное пятнышко на фоне густой зелени леса, а затем и это все исчезло в белесой дымке. А он продолжал лететь все выше, не ощущая ни холода, ни усталости. И вокруг него было лишь вечернее небо, пронизанное ярким светом заходящего солнца, а потом оно опустилось за горизонт, и все заполнилось ярким, нежным светом. Свет шёл отовсюду сразу и вызывал ощущение теплоты и успокоения, он ласкал, звал к себе, манил…
* * *
Пы-Нгу-Май торопился.
— Скорее, скорее, — подгонял он двух здоровых ребят, что сейчас за руки и за ноги тащили это хилое тело чужака. Пы-Нгу-Май почти бежал, и ноги гудели от напряжения. Его громоздкое тело не было приспособлено к таким стремительным передвижениям. — Заносите в хижину! Быстрее! Осторожно, вот неповоротливые!
Они уложили чужака на плетёной подстилке.
— А теперь пошли все вон! — заорал на них Пы-Нгу-Май, яростно вытаращив и без того круглые глаза, похожие на глянцевые жёлтые мячи.
Носильщики молча удалились. Пы-Нгу-Май повернулся к тщедушному телу, которое лежало перед ним. Дух из него ушёл, поэтому следовало торопиться. Если не удастся вернуть душу обратно, им уже никогда больше не вернуть Великого Дракона.
Старейшина быстро опустился рядом с чужаком, неловко подгибая под себя толстые ноги. Он растёр ладони и стал сосредоточенно водить ими над телом. Да, у него много повреждений. Такое тщедушное тело не сможет справиться с ними самостоятельно. Ему не жить. И все же он чувствовал, что нечто в глубине сознания этого Синша-Гра сопротивляется уходу. Ниточка была очень тонкой, едва заметной, но её необходимо было нащупать. Только она и продолжала соединять дух с телом.
За стенами хижины собрались почти все жители деревни. Они переговаривались между собой, и до старейшины доносились их голоса, только нарушавшие его сосредоточенность:
— И зачем понадобилось спасать этого пай-кы?
— Он забрал тело Великого Дракона…
— Это сделал не он… это сделало вон то большое существо, что теперь стоит на поляне…
— Думаешь, теперь оно заберёт тело и у пай-кы?
— Ага. А потом и за нас возьмётся…
— Тьфу, тьфу, чур не меня…
Пы-Нгу-Май обернулся и заревел, перекрывая своим рычанием общий гомон:
— Да заткнитесь вы, все! Идите по домам и не мешайте!
Разговоры сразу затихли. Ещё хорошо, что при своём возрасте он до сих пор сохранил былой авторитет. Обычно в деревне очень быстро подрастает новый лидер, которому не терпится взять управление в свои руки. Но попробовал бы кто-нибудь хотя бы намекнуть, что ему пора на покой! Он им всем такой покой покажет — что только косточки захрустят.
— Сами все — пай-кы пустоголовые, так нет же, стоят и пыжатся, пытаясь сказать что-нибудь умное, — проворчал он себе под нос.
И все же, что же это за тонкая ниточка? Любовь? Он попытался проникнуть в сознание духа. Нет, любви этот Синша-Гра никогда не испытывал. Была привязанность, один раз даже страсть, но не любовь. Интерес? И снова ниточка оборвалась, почти не начавшись. Никакого интереса. Все в его жизни на первый взгляд казалось нелепостью, случайностью и недоразумением. И даже то, как он стал Синша-Гра. Долг… Долг! Вот она, эта ниточка. Долг перед самкой, которая породила его. Перед всеми обитателями её мира. Вот что связывает его дух. Пы-Нгу-Май слабо улыбнулся. Теперь ему не составит большого труда вернуть дух в тело. Лишь бы никто не мешал.
* * *
Скутер даже не приземлился, а просто с размаху плюхнулся на пузо.
Если бы не антигравы, все сидящие в нем отбили бы себе задницы. Отдуваясь, Бловач выбрался из люка следом за полковником. Он был кругл, точно мячик, лыс, а розовощёкое лицо сияло здоровьем, как у шестимесячного бутуза. Бловач производил впечатление некоего доброго дядюшки — милого, уютного и мягкого, как диванная подушка. На самом деле мало кто имел представление об истинном характере врача. А те, кого угораздило узнать его характер на собственной шкуре, старались обходить его подальше.
Бловач сверкнул маленькими круглыми глазками, спрятанными за рыхлыми подушечками век, и энергично мотнул головой в сторону ближайшей хижины:
— Он там.
И, никого не дожидаясь, быстро засеменил на коротких ногах, размахивая медицинским кейсом в левой руке. Гранд, хотя и был ростом чуть ли не в полтора раза выше врача, едва успевал за этим коротышкой.
Второй скутер с десантниками приземлился куда как мягче. Бойцы, упакованные в доспехи из теллароновой брони, делавшей их похожими на безликих киберов, выскочили из аппарата и бросились догонять ретивого докторишку, громыхая башмаками и снаряжением. Они уже были у самой двери хижины, когда трое серокожих и плосколицых амбалов из местных, каждый килограммов под двести, молча преградили им дорогу.
Бловач вздёрнул двойной подбородок, злым взглядом дырявя невозмутимое лицо аборигена, тушей застывшего напротив двери.
— Верните нам эксперта! — рявкнул он, вернее постарался рявкнуть, но голос сорвался на фальцет, получилось несколько неприлично, но доктору было наплевать. — Немедленно!
Абориген выставил вперёд шестипалые руки, точно заслоняясь от этого яростного натиска. Он что-то забубнил, и линган доктора услужливо перевёл:
«Пы-Нгу-Май вместе с Синша-Гра… ему нельзя мешать… иначе дух уйдёт…»
— Глупости! — выпалил Бловач, жестом пухлой руки отметая любые доводы. — Мы знаем, что он пострадал и ему требуется помощь. Вы обязаны нас впустить! Это наш человек!
— Поаккуратнее, доктор, без оскорблений, — напомнил Гранд из-за спины Бловача.
— Вы не поможете ему, вы только помешаете! — засопел амбал, видимо обиженный тоном Бловача.
Бловач тоже надулся, как жаба. По щекам поползли багровые пятна. Он выкатил глаза, выхватил из кобуры станнер и ткнул им в приплюснутый нос аборигена.
— Ты, слонопотам чёртов, немедленно убирайся с дороги! — Бловач со злости топнул ногой.
Со стороны это выглядело весьма забавно. Десантники за спиной доктора едва не покатывались, держа лазерные слейеры на изготовку. Но полковнику Гранду было отнюдь не до смеха, ситуация складывалась довольно непростая. Аборигены до сих пор ни разу не вмешивались в жизнь базы. А сейчас вдруг решили оказать сопротивление. С чего бы это? И как теперь поступить? Применить оружие? Нет, нельзя. Проблем и так хватало. И конфликт с алгистянами совсем ни к чему.
Полковник шагнул вперёд, собираясь отобрать у Бловача оружие — от греха подальше, но тут обиженный абориген, которому доктор тыкал в лицо своим станнером, неожиданно перешёл к действиям. Не обращая внимания на нацеленные на него слейеры десантников, он схватил Бловача за руку, вывернул её, отобрал станнер, затем развернул коротышку вокруг оси и слегка наподдал коленкой под зад. Бловачу мало не показалось. Медицинский кейс вылетел из рук и проскрежетал по камешкам, а сам доктор взмыл в воздух, и после короткого полёта его лысина с глухим стуком ударилась о броню одного из десантников.
— Немедленно прекратить! — заорал полковник, прекрасно осознавая, что теряет контроль над ситуацией.
Куда там! Разве Бловача остановишь? Даже не хрюкнув от зверского удара, тот развернулся, с диким рёвом ринулся на обидчика и, протаранив его лысиной, вместе с ним ввалился в хижину, снеся хлипкую дверь. Двое оставшихся на страже аборигенов бросились выволакивать его за ноги, а десантники, не дожидаясь приказа, накинулись сверху, и образовалась куча мала.
Гранд едва за голову не схватился, глядя на все это безобразие. Боже! Ещё только скандала не хватало! Полковник набрал полные лёгкие воздуха и уже открыл рот, чтобы осадить драчунов, но не успел. Позади кучи дерущихся возникла огромная фигура старейшины. Не разбирая, кто прав, а кто виноват, старейшина схватил одного из десантников поперёк тела и отшвырнул на несколько метров, как щенка, потом следующего, затем одного из своих стражей, поднатужился и тоже отшвырнул, затем… Когда наступила очередь Бловача, перед дверью уже высилось нагромождение копошащихся тел. Врач приземлился на одного из местных жителей и сдавленно хрюкнул, когда объёмистое пузо наткнулось на твердокаменное колено, «случайно» выставленное ради такого случая.
Пы-Нгу-Май сделал шаг вперёд, его широкие ноздри вздрагивали от ярости, верхняя губа вздёрнулась, обнажая жёлтые крепкие зубы, похожие на пеньки от свежесрубленных деревьев.
— Вы все — пай-кы! — рявкнул он, тараща глаза. — Вон отсюда! Синша-Гра уйдёт, и кто вам тогда вернёт дракона?
Куча стала распадаться на отдельные фрагменты. Бловача скинули на землю, и снова неудачно — он едва не свернул шею, ткнувшись лицом в сырую траву.
— Хорошо, хорошо! — Гранд выставил вперёд руки и тут же поспешно убрал, вспомнив, что обозначает этот жест у алгистян. — Как скажешь, старейшина. Только позволь нашему врачу присутствовать. Пожалуйста. Это моя просьба. — Он прижал обе руки к груди, давая понять, какие чувства испытывает.
Пы-Нгу-Май смерил полковника недоверчивым взглядом, потом медленно покачал шишколобой головой с венчиком редкой щетины вокруг макушки.
— Хорошо, пусть присутствует, — согласился он. — Но если он издаст хоть один звук или что-нибудь сделает не так, я стукну его. — И старейшина продемонстрировал огромный кулак, которым вполне можно было забивать мостовые сваи.
«Да, этот может», — подумал Гранд. Вон как десантники летали, прямо птички, да и только. А ведь у него в отряде не самые хлипкие, да и имплантами напичканы — будь здоров! И экзоскелеты на них. И все равно — попробуй потягайся с таким силачом. Не стрелять же по нему, в самом деле?
Бловач все ещё возился на земле, пытаясь встать на ноги, пухлое пузо явно мешало. Он поднялся на четвереньки, отклячив круглый задок. Гранд подцепил его за шиворот — не до этикета, — поставил на ноги, одёрнул форму, стряхнул грязь. Врач подхватил свой кейс, валявшийся в паре метров, и, словно ничего не случилось, скрылся внутри хижины.
Полковник проводил его пристальным взглядом. Ну и нелепый же человек. Если бы Бловач не был таким врачом, то черта с два его бы взяли в эту экспедицию. В клинике, где он раньше работал, все, вплоть до последнего робота-уборщика, вздохнули с облегчением, когда узнали о его новом назначении. Оно и понятно. Характер у него — не сахар. А у кого — сахар?
«Разойтись по скутерам. Без моей команды ничего не предпринимать!» — приказал он по лоцману и направился к машине, слыша, как за спиной десантники в хмуром молчании топают следом. Гранд был не просто недоволен развитием событий. Он был в ярости и ничего не понимал. Во-первых, по ГТ-транслятору от Совета Директоров пришло совершенно ясное распоряжение внимательно следить за каждым шагом эксперта и лично отвечать за его безопасность. Во-вторых, стоило только этому сопляку появиться на Алгисте, как началась какая-то мистика. В самом деле, с кем он там дрался? Ведь дрался же! К тому же связь с пилотом на время боя полностью прервалась. Этого Гранд тоже не понимал. На базе в результате разрушения импульсной антенны навернулись мощные ретрансляторы, которые обеспечивали ГТ-связь. Но базовый ИскИн жив-здоров, а значит, лоцманская связь должна быть в порядке. Это же не паршивые «вторники», у которых радиус действия вне сети максимум километр. Тактические лоцманы сами по себе ретрансляторы. Во время боя Оноби вёл себя так, словно потерял рассудок. Слишком большие ускорения, слишком высокая скорость манёвров. Скорее всего, мальчишка так сильно и пострадал, потому что перегрузки превышали допустимые в несколько раз, и никакие компенсаторы не могли справиться с ними. В этом тоже заключалась странность. Бортовой ИскИн на современных истребителях осознает приоритет жизни пилота. Он скорее уничтожит машину и самого себя, чем позволит умереть человеку.
Задумавшись, полковник направился к истребителю эксперта, чтобы рассмотреть машину поближе. Явно новая модель. Он провёл рукой по гладкой, глянцевой поверхности фюзеляжа и замер. Возникло ощущение, словно корпус «дышит». Гранд нахмурился. Странно. Насколько он знал, такое ощущение создаётся, когда машина в рабочем режиме. Но ведь она же выключена.
Или нет?
Он забрался в кабину, в нос ударила нестерпимая вонь рвоты. Полковник внимательно осмотрел панель управления, заблеванный шлем, валявшийся рядом с ложементом. Датчики не работали, сенсоры отключены, двигатель молчит.
«ИскИн, активировать систему».
Молчание. Гранд опустился в ложемент, примерился к нему — неудобно. Пилотское кресло даже и не думало приноравливаться под его габариты.
«ИскИн, активировать систему!»
Снова молчание. Полковник взялся левой рукой за ручку управления, и снова никакой реакции. Да, на флоте чаще всего такие истребители и применяют. Фиг полетаешь на чужом. ИскИн просто не включит машину, и только.
— Два заряда тебе в задницу! — проворчал он себе под нос.
«Меня зовут Чапита».
Сообщение пришло на виртуалку, вспыхнув перед глазами алыми буквами, полковник вздрогнул от неожиданности.
«Прошу впредь обращаться ко мне по имени. И ещё одна просьба: не употреблять ненормативную лексику в присутствии леди».
— Ну, знаешь ли… — С секунду полковник подбирал из своего армейского лексикона подходящее ругательство, но потом счёл ниже своего достоинства лаяться с машиной и промолчал.
— Вы предпочитаете вести беседу вслух? — приятный женский голос, неожиданно наполнивший кабину, звучал мягко и в то же время насмешливо.
«Чёртова машина», — подумал Гранд. Кто ещё, кроме Оноби, мог научить её насмехаться над вышестоящими? Миро прислал незрелого юнца, ещё не научившегося ответственности.
«Как произошло, что пострадал пилот?»
Ответ сразил старого вояку наповал:
«Прошу простить, я просто увлеклась боем. Обещаю, впредь это не повторится».
* * *
Серебристая дымка облаков, расцвеченная сиреневыми цветами заката, осталась далеко внизу, её поглотила глубина наступающих сумерек. Юдгар поднимался все выше и выше, улетая на запад, навстречу Светилу. Он не ощущал ни холода, ни нехватки кислорода — ему не требовалось дышать, и эта свобода до такой степени пьянила его, что воспоминания о теле быстро тускнели. Оно осталось там, на поверхности Алгисты, — кусок плоти, нашпигованный имплантами. Каким бы сильным оно ни было, разум неизмеримо сильнее любого физического воплощения. Поэтому он торопился покинуть этот мир, чтобы обрести свой собственный, где он сможет жить по новым законам, и никто и ничто не заставит его вернуться…
— Синша-Гра!
Обращение показалось ему странным, но адресовано оно было именно ему. Сознания словно коснулись невидимые руки — мягкие и заботливые.
— Синша-Гра, ты когда-нибудь любил?
Глупый и неуместный вопрос. Он чувствовал, что готов расхохотаться. Что такое любовь? Разве это не химера, не миф, выдуманный людьми ради оправдания собственных глупостей? Нет! Любви в его жизни не было. Была детская привязанность. И была страсть. В сознании отчётливо возник образ Вейлы. Да, ничем другим это нельзя было назвать. Вейла — сильная, независимая женщина, член десантной группы на «Глитрази». Красивая, раскованная… но недалёкая и эгоистичная. Нет, любви в его жизни не было.
— Что же ты любишь?
Ещё один глупый вопрос. Когда был маленьким, любил сладости… и компьютерные игры — они заменяли общение с людьми. А ещё ему нравилось собирать информацию. С развитой инфосетью коллекционирование фактов становилось почти бессмысленным занятием, на любой запрос через несколько секунд можно получить исчерпывающий ответ. Но он и здесь нашёл способ ошарашить своих сверстников. Он просто снимал с себя лоцман и шпарил факты и цифры, как по написанному. Это впечатляло. Правда, только тех, кто в точности знал, что в его мозг не имплантирован инфочип. Да, ему нравилось удивлять людей, поражать их своим мнимым совершенством. Но и это сейчас казалось глупым и совершенно никчёмным.
— А долг? Разве ты не чувствуешь себя обязанным помочь своей матери? Она родила тебя. И пусть она не воспитывала тебя, но сейчас ей требуется твоя помощь. Ей и обитателям её мира. Неужели ты откажешь ей?
Юдгар словно на стену налетел. Он забыл. Он перестал ощущать ответственность за жизнь людей, порученных его опеке. Лицо Амсадди проступило в сознании — рисунок татуировки плыл, меняясь, словно заново переписывал саму жизнь бикаэлки.
«Ты должен освободить дракона, ты должен это сделать. Иначе наша раса никогда не сможет обрести свободу…»
Ни тогда, ни сейчас он не понимал, какая между всем этим связь. Насколько он знал, у бикаэльцев никогда не существовало культа дракона, как здесь, на Алгисте. Чем же таким для них важен дракон? Его охватила болезненная раздвоенность. Одна часть его сознания не желала возвращаться. Она жаждала свободы и другого мира. Вторая — тянула назад. Одна твердила ему: это их проблемы. У тебя больше нет забот и не будет, если ты не захочешь этого сам. Другая — ты должен вернуться. Пока ты ещё здесь, ты можешь вернуть тело к жизни, можешь закончить начатое и тогда исполнишь то, для чего тебя создали.
Тело… тесная и душная клетка для разума… Оно снова наложит на сознание оковы физических законов, заставит его подчиняться гравитации, терпеть человеческую глупость и несовершенство.
Но беспокоящий голос звал назад. Он просил, умолял, требовал…
Как же так? Как он снова оказался рядом с этой злополучной деревенькой? Ведь он был уже так далеко… Он заметил Гранда в ложементе Чапиты. Интересно, этот-то что здесь делает? Юдгар проник в хижину и замер, зависнув над собственным телом, уложенным на циновку. Рядом с ним было двое — какой-то слоноподобный абориген гигантских размеров и мелкий докторишка, тот самый, что пытался сделать ему инъекцию в столовой базы. Как его там? Бловач, что ли?
* * *
Пы-Нгу-Май пел, гортанные звуки прорывались сквозь частое пощёлкивание языка. Его глаза были закрыты. Он священнодействовал над телом, пребывающим в коме, и Бловачу не сиделось на месте. У него так и зудело — трахнуть старейшину чем-нибудь тяжёленьким прямо по макушке, в центр венчика из седой щетины, и подключить медицинский кейс. Если через десять минут парень не очнётся, то реанимация ему уже больше не поможет.
Едва просканировав тело, он обнаружил множество внутренних гематом, нижнее левое ребро было сломано и вдавлено в лёгкое, разорвана печень, повреждён позвоночник — сразу в трех местах. Но самое паршивое — сильный ушиб головного мозга, огромная гематома. Странно, что с такими повреждениями парень ещё несколько минут держался в сознании… И теперь вместо того, чтобы быстренько реанимировать его и начать экстренным образом лечить, он, медик, сидит и выслушивает дурацкие завывания этого проклятого аборигена. И скажите на милость, кто из них пай-кы?
По лицу старейшины текли струйки пота, он раскачивался все сильней, и мощные мышцы под толстой сероватой кожей вздувались буграми от напряжения.
Бловачу надоело считать секунды. Он все ждал, что же произойдёт дальше, но ничего не происходило. Ровным счётом ничего. Но договор есть договор. Он обещал не мешать. И он ждал, со злостью кусая губы и не замечая, что прокусывает их до крови. От того, чтобы не вспылить, его удерживало лишь одно: в медицинской базе данных имелись документально подтверждённые факты спасения аборигенами людей, получивших не совместимые с жизнью повреждения.
Наконец Пы-Нгу-Май откинулся к стене, его глаза открылись, мутный взгляд уставился в пустоту.
— Он не хочет, — широкгубый рот едва шевелился. — Не хочет возвращаться. Я напомнил ему о долге, но он… ему все равно… Его дух уходит…
— Его надо немедленно в реанимационный бокс! — Бловач суетливо подскочил. Он мгновенно открыл медицинский модуль, стал вынимать приборы.
Но старейшина лишь вытянул вперёд руку с растопыренными пальцами.
— Он не вернётся. Он сейчас рядом с нами, он слышит нас, но его духу хорошо в том мире. Он познал свободу, и теперь ты уже ничего не сможешь сделать.
— Ничего?
Бловач лихорадочно соображал, как ему поступить. Дух рядом, но не желает возвращаться? Он знал Пы-Нгу-Мая, тот не будет зря сотрясать воздух бессмысленными утверждениями. А чтобы вывести пациента из комы, существует масса нетрадиционных методов, как раз подходивших к данному случаю.
Старейшина медленно покачал головой, подтверждая сказанное.
— Ничего? — Бловач разозлился. — Да мне плевать, чего он там хочет! — выпалил он вдруг с яростью. — Он трус и слабак! В кои-то веки ему поручили одно-единственное плёвое дело — разобраться в ситуации и помочь людям, так он и тут облажался… — Он стал деловито запихивать приборы обратно в кейс. — Да я и сам не стану спасать такого засранца! Очень нужно! Пусть подыхает! И без него обойдёмся!
Пы-Нгу-Май оторопело вылупился на врача.
— Чего ты на меня уставился? Да дерьмо он, а не эксперт! Кто своих товарищей бросает в самый разгар боя? Только последний подлец и слабак, который наделал в штаны от одной мысли, что предстоит схватка! Да пошёл он…
Бловач рванулся с места, делая вид, что собирается выскочить из хижины.
* * *
Злость.
Ничего не осталось в душе, кроме злости.
Да как этот мерзкий коротышка вообще смеет говорить о нем гадости? Что он о нем знает? Юдгар открыл рот, чтобы возразить ему, обругать, послать куда подальше, но неожиданно боль скрутила все его существо. Не физическая боль, а нечто сродни ей, и все же нестерпимая и ослепляющая. Круговой обзор погас, словно задутая свеча, он погрузился в океан кромешного мрака.
Страх хлестнул, заставляя судорожно рвануть на поверхность…
Юдгар вздохнул, загоняя воздух в лёгкие, и левый бок прожгла ещё одна боль, но теперь уже физическая и реально ощутимая. Он закричал, но вместо крика тишину огласил лишь сдавленный хрип.
— Он приходит в себя! — Нервный, визгливый голос бился где-то над самым ухом. Ему показалось, что кричала женщина. Зрение не желало фокусироваться. Перед глазами мелькало какое-то розовое пятно. — Быстро! Зови своих людей, старейшина! Его надо перевезти на базу, в реанимационный бокс.
Что-то холодное коснулось предплечья, потом липкая масса легла на лицо, наплыла чернота, и он погрузился в сон.
* * *
— Если бы я не видел все собственными глазами, то не поверил бы, — выговаривал полковник Гранд, сидя на раздвижном стуле в реанимационном боксе. — Не понимаю, зачем надо было устраивать этот спектакль? Вы не могли доложить мне о действиях? По крайней мере, мне бы не пришлось ломать голову.
— Главное, что он сюда больше не сунется… пока, во всяком случае, — отпарировал Юдгар.
Он лежал в биованне, почти вся грудная клетка была покрыта белоснежной шапкой медицинской пены, голова, руки и ноги истыканы сенсорами, датчиками. Бловач старательно выбрил ему голову, заклеив затылок регенеративными пластырями. Юдгар подозревал, что черепушку вскрыли и что-то там выскоблили. И теперь был занят только одной мыслью: успело ли у него все это достаточно зажить? Боли он не ощущал. Тело ещё ныло, но мысли работали чётко и ясно, как никогда. Он отлично помнил, что с ним произошло, и лишь боялся, что Бловач или кто-нибудь из его подручных санитаров обязательно начнёт докапываться до причин его подозрительно поспешного выздоровления.
Впрочем, десять часов — не столь уж маленький срок. Хотя, если разобраться, возвращали его с того света. Юдгар это тоже отлично помнил. И удивлялся сам себе — с чего это ему так не хотелось возвращаться. Кожа под пластырями и пеной зверски зудела и чесалась. Это было хуже любой боли. Он понимал, что введённые регенеративные вещества успешно сращивают сломанные кости, восстанавливают лопнувшие от перегрузок сосуды и выводят из организма избыток отмерших клеток. Но легче от этого не становилось.
— Кто «он»? — поинтересовался полковник.
— Ну, существо, которое нападало на базу, — опустив веки, чтобы не встречаться взглядом с полковником, нехотя пояснил Юдгар.
Если не обращать внимания на зуд, то после целой ночи, ушедшей на восстановление, он чувствовал себя вполне сносно и ждал лишь, когда его отсюда выпустят. В тесной палате стояло ещё пять биованн, однако у их «обитателей» дела шли куда хуже, чем у него. Трудновато за двенадцать часов отрастить руку или ногу — ему ещё повезло, что он отделался так легко.
— Послушайте, эксперт. Как военный руководитель базы, я имею право настаивать на более конкретных объяснениях. О каком существе вы говорите?
Юдгар не мог найти нужных слов. Проклятье! Он сейчас в таком щекотливом положении. И все же полковника он понимал. Ему требовались объяснения. Он был военным человеком и привык к ясности во всем.
— О драконе.
— Драконе?
— Вы не ослышались.
Некоторое время Гранд молчал, углубившись в собственные размышления и машинально барабаня пальцами по колену. Юдгар терпеливо ждал.
— Тот самый дракон, которому поклоняются аборигены? — наконец осторожно уточнил Гранд, ещё не принимая, но и не отвергая сказанного.
— По всей видимости, да.
Полковник нахмурился. Больше всего в своей жизни он не любил иметь дел с мистикой. А уж если эта мистика начинала воплощаться в реальность и диктовать свои условия…
— Выходит, все это время нас терроризировал мифический дракон? И все эти жертвы, разрушения…
— Полковник, сейчас не время для скептицизма. — Юдгар начал заводиться. — Да, за весь бардак на вашей базе вы должны благодарить дракона.
— И что вы с ним сделали?
— Я его убил.
