Главы 24 – 25
Век Индиго

Макс почему-то околачивается возле выхода. Я поднимаю брови: давненько не виделись, – и подношу магнитный ключ к замку. Огонек меняется с красного на зеленый.

– Читать не будем? – спрашивает он, захлопывая за нами дверь внедорожника.

– Пробежимся по основным событиям, – отвечаю, пожалуй, чересчур резко.

Мишка виртуозно мчится чуть ли не по крышам стоящих рядом машин.

– А что, прийти и навалять Степе нельзя было? – наконец не выдерживаю я.

Макс мрачно смотрит на меня, и я процентов на сто уверена, что перегнула палку.

Не в отношении замечательного Мишки, который тут же поднимает перегородку между собой и нами. В отношении Макса. Михайлов еще получит свое, и как бы Гера… Я вздрагиваю и набираю номер.

– Говори, – отзывается Гера досадливо.

– Мне очень льстит, что у тебя на столе подарочное издание «Меридианов», но, пожалуйста, не забивай Степу до смерти. По крайней мере, им.

На том конце – молчание. Я смотрю вниз и вижу Максово колено, обтянутое дорогущими, судя по потертостям, джинсами.

– Оливин, вы реальность закрыли уже?

– Никак нет, – хмыкаю я. – Только едем.

– Вот и поезжайте. Со Степой я как-нибудь разберусь.

– Ты его убьешь.

– Сдался он мне. – Гера выдыхает устало и как-то тяжело. – Вызвонил Арлинову, она едет с тяжелой артиллерией. А ты почему со мной разговариваешь? С Гамовым – страшно?

Я фыркаю.

– Твои мысли вслух были вполне логичны. Но поговорить с ним ты просто обязана.

Молча нажимаю на «отбой». Гера, как обычно, прав. Только что я могу сказать Максиму Гамову, лучшему писателю и лучшему деконструктору на свете? Проще уж молчать, как всю дорогу из Мадрида.

– Знаешь, Макс, – рот открывается самопроизвольно; ненавидеть себя я начинаю в тот же момент. – У Риты получится забеременеть. Ты что, – говорю, а сама чувствую, что только железный стопор не дает расплакаться, – совсем, что ли. У нас в Лондоне папины приятели женились на таких девицах, представить сложно. И ничего, каждая рожала. Кто и троих. А ты убиваешься. Рита твоя – умница, красавица, родит вам…

На этот момент я понимаю, что стопор сейчас рассыплется на ржавые составляющие. Из чего бы он там ни был сделан.

– Спасибо, Роза, – отвечает вдруг Макс и смотрит мне в глаза. – Спасибо, что вступилась. И спасибо, что ты настолько умная, а я такой дурак, что решил, что тебе наплевать на все. А ты просто хотела дать мне шанс пережить это в одиночку. Ты не бежала никуда, ты все время, пока мы летели, была рядом и ждала, чтобы я заговорил. Ты переехала в кабинет к Турову – но все равно ждала. А я, как последний осел, обиделся на тебя – и за что? За то, что Ритка оказалась не беременной!

Я чуть улыбаюсь и треплю Макса по колену. Рассказывать ему, что все было совсем не так, а ровным счетом наоборот, конденсаторы не велят. Впрочем, за фразу про Риту конденсаторы готовы простить мне все, и от сердца отлегает. Не такой уж я и паршивый друг, оказывается.

– А со Степой вы разобрались и без меня. И как разобрались! Ему теперь лет десять лечиться у дорогущих психотерапевтов.

– В тюрьме психотерапевтов не бывает. – Я смотрю на снег за окном. – Герман рулит хлеще Арлиновой.

– Он вообще хороший, – неожиданно заявляет Макс.

Я бросаю на него оценивающий взгляд. В облике тошнотворно светит надежда, отчего я теряюсь и даже не знаю, чем себя утешить. Вероятности сплетаются и развязываются, а я – я просто понимаю, что его воодушевила фраза про то, что у них с Ритой будут дети. И не поспоришь, отлично. А вот что ждет меня?

Мишка резко тормозит, не давая додумать. Я тру лоб рукой.

– Книгу-то не прочитали и не просмотрели.

– Смысл? – удивляется Макс. – Если она все равно защищается.

Он хочет выйти из машины, но я хватаю его за плечо.

– Не так быстро. Дай хоть концовку гляну.

И Макс обмякает.

Проблема в том, что концовки нет. «Век индиго» не дописан, и пойди пойми, откуда столько ажиотажа. Я швыряю айфон на сиденье и выскакиваю из машины.

– Деконструируем, ладно?

– Спрашиваешь. – Макс картинно разводит руками. – Во что бы то ни стало.

Моя обычная мантра заканчивается на «немножко…», потому что мы стоим в холле какого-то огромного здания, и нас окружает целая толпа головорезов. Тринадцать человек, как подсказывает мне наметанный глаз Оливии Броун. За шестизарядником тянуться бессмысленно. Макс стоит под боком и смотрит на все это безобразие донельзя снисходительно. Мол, чертова дюжина вооруженных персонажей – кого это когда волновало? Я поднимаю руки и обнаруживаю, что одета в то самое тяжеленное платье.

– Хотим поговорить с мистером Эрленом, – спокойно произносит Макс.

Толпа гогочет, а жутко винтажный лифт – тикает. Я медленно оборачиваюсь, чтобы наконец лицезреть сущность, сумевшую поднять ненастоящую реальность на войну, но из лифта выходит маленькая изящная блондинка, больше похожая на певичку, подружку гангстера из какого-нибудь слезливого неонуара.

– О, – вдруг вспоминаю я. – Слушай, мы с Туровым тебе наврали. Не было никакого закрытия, просто напились. Из-за Лешки.

– Самое время. – Макс заглядывает мне в глаза.

– Да к слову пришлось. Девица-то прямо кричит о неонуаре.

– Или просто о нуаре.

Я собираюсь начать спорить, но в руках у нее появляется довольно массивная пушка. Я шумно выдыхаю; да что такое с этими маленькими блондинками? Вечно оказываются куда опаснее самых высоких брюнеток.

– Оружие, – требует она. – Эти лучшие из лучших идиоты не сообразили потребовать у Оливии Броун и Макса Коппера оружие.

Я со вздохом бросаю шестизарядник на пол. Макс следует моему примеру, и тут я замечаю рваную рубашку. Что за чудеса, вернулись туда, откуда сбежали. В очередной раз некстати вспоминаются Стругацкие, и холодеет промеж лопаток. Разделить судьбу Саула – увольте.

– А теперь – оружие, – говорит она.

Я делаю большие глаза и отстегиваю с лодыжки нож. Макс сбрасывает относительно небольшой огнестрел – пойди пойми, как их называть в этом дурацком мире.

– За мной, – командует девица.

Мы едва помещаемся в огромный лифт. Надо отдать должное автору, стеснительный тип попался. Ни один из громил даже не пытается меня полапать. И по этой причине на моем правом бедре до сих пор висит тонкий кинжал. Я нахожу пальцы Макса на одном уровне со своими и ободрительно их сжимаю. В конце концов, надо же узнать, что тут происходит.

Двери лифта открываются на пустующем этаже. По всей видимости, нас будут убивать, но реальность ведь можно разрушить по временному несоответствию, верно? Точнее – закрыть. Точнее – это дело Макса, потому что я не вижу ничего крамольного в том, чтобы мир, начавший свое развитие на паровых двигателях в эпоху королевы Виктории, существовал и по сей день.

– Куда идем? – сумрачно интересуется Макс.

Певичка только хихикает, и толпа мужчин вторит ей на разные голоса.

Я смотрю по сторонам. Довольно жутко – и снова не к чему прицепиться.

Коридор наконец выводит нас в большое плохо освещенное помещение, посреди которого стоит резервуар с водой. Я сглатываю.

– Что, Макс, не похоже на аквариум?

Это внезапно прорывается Оливия Броун. Приходится кусать себя за язык. Макс тревожно оглядывается на меня, а девица начинает смеяться. Меня даже зло берет: издевается она, что ли.

– Деточка, – говорю низко, но громко; слово эхом разносится под потолком. – Ты бы уж сообразила, а, что нас отродясь в вашей корпорации дурацкой не было, что к черной ереси мы отношения не имеем и что твой ненаглядный Бен решил скинуть всю грязную работу на одну невысокую такую блондинку.

– Молчать.

В наступившей тишине мне чудится, что она скрежещет зубами.

– Нам бы поговорить с Беном, и все встанет на свои места.

Девица оценивающе смотрит на меня, потом улыбается, сделав какие-то выводы.

– Все правильно сказал. Вяжите Коппера, а смотрит пусть она. Эрлена не перехитришь.

Я визжу, но мои вероятности, наконец-то заработавшие и здесь, давно шепчут про пытки, и, пока Максу крутят руки, я сталкиваю нож вниз по бедру. Чертово, чертово платье. Оружие замирает на щиколотке, и моим глазам предстает жуткая картина. Макса подвешивают за руки и медленно опускают в воду. Я дергаюсь, потому что он молчит.

– Ладно, поиграли и хватит. – Я моментально оказываюсь возле девицы. – Что тебе нужно знать?

Та смеется в ответ – и даже не думает отпускать долбаный рычаг.

– Серьезно. – Краем глаза я вижу, что Макс уже по шею в мутно-зеленой воде.

– Великий Бен Эрлен, – мечтательно произносит она. – Даже я никогда не сказала бы, что из вас двоих надо топить его.

– Какие вопросы?! – ору я.

Макс уходит под воду. Единственный орган, от которого я не ожидаю подвоха, мозг, вдруг начинает мне отказывать.

– Оливия, лапочка, никаких вопросов. Велено утопить его, а потом сделать что-нибудь кровавое с тобой. Но сначала мы повеселимся.

Платье весит тонны три, и в тот момент, когда Макс показывается из-под воды, судорожно кашляя и отплевываясь, у меня ощущение, что сейчас лопнут глаза.

– Я знаю все по Стейнбеку. Я в курсе всего.

– Так поэтому он и велел от вас избавиться.

– Он не в курсе побочных эффектов! – воплю я, ведь Макса погружают во второй раз. В полный до краев резервуар.

Рука блондинки замирает, но потом снова тянет рычаг, а вместе с ним и Макса, вниз.

– Я знаю, кто такой Бен Эрлен, – говорю как можно спокойнее.

Здание начинает заунывно выть.

– А вот и Стейнбек пожаловал. – Девица смеется, а я случайно бросаю взгляд на Макса – под холодной водой, рвущей его легкие.

– Я знаю, кто такой Бен Эрлен, – повторяю я.

– А мне все равно. – Девица явно наслаждается ситуацией. – Так, десять идиотов – вниз. Стейнбек не один, избавиться от него без шума и пыли.

Макс дергается, и я готова упасть на колени, только чтобы она прекратила. «Деконструируй!» – орет кто-то в голове, но я не могу. Прицепиться не к чему.

Головорезы убегают вниз, один за другим, и вот нас остается пятеро, не считая Максима. К счастью, девица тянет его на поверхность.

По моим щекам беззвучно бегут слезы. Не деконструируй. Не деконструируй, просто поверь в то, что это нереально, и закрой чертову ловушку.

– Милли, слышишь? Она знает, кто такой Бен Эрлен, – раздается откуда-то сверху, и я, то есть, Оливия Броун, не медлит.

Нож в шею гребаной ведьмы, оружие из слабеющей руки – и три выстрела, закрываясь ее телом.

Сверху звучит смех, а я зажимаю рычаг, и, лишь только Макс показывается из-под воды, несусь к резервуару, на ходу оглядываясь назад. Под самым потолком – перила, но больше на них никто не облокачивается.

Макс совершенно определенно жив, только весь мокрый и отплевывается, отфыркивается, словно большой пес. Мне хочется рыдать и даже умереть, просто чтобы составить компанию, но Оливия Броун на автопилоте опускает Макса Коппера на землю, где-то находит ключи от цепей и хлопает его по плечу.

– Роза, – зовет Макс, и вот этого я выдержать не могу. – Послушай…

– Нет-нет-нет, – как заведенная, выдаю я. – Все в порядке. Со мной все абсолютно в порядке, потому что, – смешок в жалкой попытке проглотить слезы, – все в порядке с тобой. Надо выяснить, что случилось с миром. Что дало ему способность к защите. Только и всего. Ты посиди тут, покарауль головорезов, а я за Эрленом. Перекинусь парой слов.

Макс сдирает с себя жилет и остается в одной белоснежно-прозрачной рубашке.

– Роза, приди в себя, тут все просто… «же».

Он вдруг морщится, и я вижу, как по плечу расплывается красное пятно.

– Чертовы скобы. – Вскакиваю на ноги. – Сиди тут, я за Эрленом, деконструирую мир – и вперед.

Макс слегка бледнеет и пытается подняться на ноги. Я мотаю головой, протягиваю ему шестизарядник одного из верзил и помогаю добраться до относительно защищенной колонны.

На труп Милли мне смотреть не хочется, потому что где-где, а рядом с ней крови хватает. Перебила яремную вену – хороша Оливия Броун, ничего не скажешь. Сильная, высокая.

Я не выдержала и оглянулась на Макса. Тот сидел, оперевшись на колонну, и задумчиво вертел оружие в пальцах. Балбес балбесом. Улыбаться еще чему-то вздумал.

Ноги несут меня сами, платье весит чуть меньше, и я почти мгновенно нахожу лестницу наверх, практически – в небо. Пролет за пролетом, но ступни не болят, я торможу на месте, смотрю вниз, а потом продолжаю свой путь. Где-то в уголке сознания застряла противная скребущая мысль, даже не мысль, а фрагмент, обрывок, но поделать я ничего не могу.

Причудливая планировка здания приводит меня на следующий этаж. Я теряюсь, прислушиваюсь; вокруг стоит гробовая тишина. Мне во что бы то ни стало нужно найти Бена Эрлена. Он – разгадка. Он – ключ ко всему. В конце концов, поймать его, допросить с пристрастием, накатать диссертацию где-нибудь в Высшей Школе ФСБ и уйти на заслуженный отдых. Писать идиотские книжки (повезло мне с «Меридианами», ничего не скажешь), купить домик где-нибудь в приличном месте, встречаться с Эйданом – не жизнь, малина. Дело за малым: найти Эрлена. И заставить говорить. Всем спасибо, все свободны. А Макс пусть катится к черту.

Судя по завываниям ветра, я нахожусь под самой крышей. Этаж столь же пуст и уныл, как и предыдущий. Можно попробовать деконструировать по этому признаку, но я видела слишком много фильмов и сериалов. Какой вообще смысл набирать в Зефир людей, верящих в фантастические допущения? Полный бред.

На лестнице стучат шаги, и я отодвигаюсь в угол темной клетушки, расположенной слева.

– Оливия, – зовет кто-то. – Оливия, ну же. Это Джо.

– Джо? – поднимаю голову я.

– Стейнбек! – В чужом голосе слышится столько мольбы, что я высовываюсь из укрытия.

Невысокий парень стоит, едва переводя дух, прямо у лестницы. В руках у него очередной шестизарядник. Когда-то давно я читала статью про оружие в мире, основанном на действии пара, но противоречий усмотреть не удалось. Автор книги, по всей видимости, тоже с ней знакомился.

– Черт побери, Оливия, я так рад тебя увидеть. Ты же тоже за Эрленом, правда? Я смотрел на мониторах охраны, – ах да, теслапанк, электричество, – он на крыше. Совершенно один.

– Очень удобно, – фыркаю я.

Пухлый и непростительно молодой для инженера Стейнбек вдруг выдыхает и начинает заваливаться на бок. Я прыгаю вперед, и в результате его голова оказывается у меня на коленях.

– Десять головорезов, да, Джо? – спрашиваю я уныло, понимая, что еще одной смерти просто не перенесу.

– Но я тоже был неплох, Оливия.

Он улыбается.

– Мы прижали их. Эрлен в ответе за бойню, Эрлен в ответе за смерть Элис. А теперь – и за мою.

– Но-но. – Я устало хлопаю его по плечу. – Не говори «финита», пока не умер. Пошла я, Джо, поищу нашего ненаглядного Бена.

На крышу я несусь так, словно меня подгоняют всадники Апокалипсиса, скачущие по пятам. Эти персонажи настолько живые, что даже не верится. Как деконструировать? Что деконструировать? Раненый Макс не позволяет мне остановиться, и вот я уже на крыше. Город внизу лежит в руинах, свистит ветер. У самого края спиной ко мне стоит наша разгадка. Классический костюм и… кеды. Я прикрываю на мгновение глаза, чтобы понять, съехала я или нет. Кеды остаются на месте. Подол платья звенит о дверь, и я мгновенно смещаюсь влево. Кровь отчего-то не бурлит адреналином. Впрочем, сказке – конец. Сейчас я узнаю, что это за взбесившийся персонаж.

– Бен, – зову потихоньку.

Он не оборачивается, и платье звенит снова. Скребущая мысль формируется во вполне ясную цепочку: «же» – ускорение свободного падения – трение – закон Архимеда. Чертов мир вздрагивает.

Я вздрагиваю вместе с ним, не веря, отказываясь понимать. Макс сказал: «Же». И когда его бросали в чертов резервуар, полный до краев, воды не выплеснулось ни капли. И пыль… Все время, что я рассекала здесь по дорогам, мне не попалось ни одной пылинки.

Не может быть.

Мир сотрясается, идеальный, продуманный, красивый мир авторства какого-то прекраснодушного троечника. Я бегу к Эрлену, а из окон вылетают стекла, крыша ходит ходуном.

– Бен, – ору я. – Бен, послушай, как ты это сделал? Скажи мне.

Он смешно раскрывает руки и все так же, спиной ко мне, делает шаг вниз. Высокий и худой Бен Эрлен. Мгновение я жду, что он полетит, но подобного рода чудеса случаются только в классических видеоклипах да некоторых рассказах. Передо мной мерцает прорыв, и я просто в него падаю.

Упав – начинаю истерически хохотать. Край глаза ловит Макса, нормально одетого, не раненого, не мокрого, и смех душит, губит окончательно. Я даже отключаюсь ненадолго. Замечательно, Бен, браво, Бен, костюм, белые кеды, да кем ты себя возомнил? Доктором Кто? Степа и тот лучше одевается. Я вспоминаю бедного Стейнбека, психопатку Милли – и хохочу пуще прежнего, катаюсь по земле, будто пытаясь сбить пламя.

В себя прихожу далеко не сразу и, кто бы мог подумать, на руках у Макса. Он целует меня горячечно в лоб и никак не может отпустить, хотя я вырываюсь и колочу его по плечам.

Потом обмякаю и позволяю уволочь в машину. Позволяю Мишке домчаться до моей квартиры и даже почти позволяю уложить себя спать – как бы не так. Арлинова прозванивает оба телефона сразу и велит мчаться в офис.

Я не держусь на ногах, и тогда Макс сует меня под ледяную воду в ванной, а потом дает бутылку с виски, пей, мол. Напиток вонзается напрямую в кровь, и вот я уже сижу на диване, тру затылок полотенцем и спрашиваю:

– Ехать-то теперь как, с мокрой головой?

Макс пристально смотрит на меня и молчит. Я делаю еще один глоток, и тут до меня доходит весь ужас ситуации. Я сама ему сказала, что Рита родит ребенка. Не велела ее бросить. Не вставила пару копий в колеса их браку, не приказала Максу жениться на мне, не поцеловала его (что там советовал Туров?), не воспользовалась ситуацией, не отпустила ядовитую шутку, а утешила. Сообщила, идиотка махровая, что Рита еще родит, так что ты не волнуйся, Макс, а что до меня… Кому дело.

– Фен, – резюмирую я и плетусь в ванную.

Он идет следом и наконец-то смеется:

– Испугался я за тебя, знаешь. Первый раз сегодня испугался.

– Первый раз? – вскидываюсь. – А когда тот трепало… трицелло… в общем, когда тот динозавр чуть меня не сожрал?

Макс качает головой и опускает свои темные-темные ресницы, продолжая улыбаться. От картины ноет в груди, но я приказываю конденсаторам приказать заткнуться всей этой какофонии, и в кои-то веки получается.

– Что? – требовательно спрашиваю я.

– Ты ни разу не теряла самообладания. А сегодня… Ну, это все вполне нормально. Просто я испугался.

Фен шумит. Мы выходим на улицу.

– Врем? – устало интересуюсь я.

– Про Эрлена – естественно. Сама понимаешь, чиновники. Там, судя по словам Микаэлы Витальевны, сущий ад, и Степу собираются жарить на сковородке, так что подливать бензина не понадобится.

– Он был одет в гребаные кеды, – с ненавистью бросаю я.

– Обут? – переспрашивает Макс, и я злюсь.

– Ну обут, обут, конечно.

– Значит, ты оказалась права, и он – не порождение этого мира?

Я пожимаю плечами и ежусь.

– Успела с ним поговорить?

Я бросаю уничтожающий взгляд куда придется. Попадает – на Мишкин внедорожник.

– Если бы ты не орал про g, успела бы.

Отчего-то дико хочется курить. Может быть, виноват виски; может быть – желание произвести впечатление. Сколько этих трюков с «Зиппо» мы делали – и не упомнишь.

– Про какое «же»? – хитро спрашивает Макс и – усмешкой судьбы – закуривает.

Мишка мучается во внедорожнике. Ему явно раз сто звонили с приказом везти двух взбалмошных идиотов на Новую Басманную, но он же младше нас по званию – и сделать ничего не может.

– Не придуривайся. Ускорение свободного падения. Он и… упал.

– Рассказывай давай.

– Да что рассказывать?! Стоял на краю крыши, а когда мир посыпался – сиганул вниз. Ни слова мне не сказавши. Не обернувшись. Я даже волосы его толком не запомнила. – Я отнимаю у Макса сигарету и алчно затягиваюсь, потому что голову ведет. Тут же начинаю кашлять, как сумасшедшая, но он почему-то ждет.

– Белые кеды и классический костюм. Представляешь? Доктор Кто.

– Серьезно? – спрашивает Макс.

– Вполне, – киваю я.

– Ты мне сказала как-то, что не видела этого сериала.

Я фыркаю.

– И Роза, значит, оттуда?

Я фыркаю еще раз.

– Ищешь своего Доктора?

– Может, к делу вернемся?

Макс задумчиво трет подбородок и шею.

– Да я про дело и говорю. Нашла, получается.

– Не валяй дурака.

– На головомойку к Арлиновой? А там разберемся.

– Ты… как ты… – Я теряюсь в словах и делаю удачную затяжку.

Внутри джига и теплый океан.

– Это же было не на самом деле, Роза. На самом деле – ты металась по снегу в истерике, и я не знал, что с тобой делать.

– Ты мог утонуть.

– Нет, не мог. – Стоит спиной и излучает уверенность. – С тобой – не мог.