5 Человек из глуши

5
Человек из глуши

Шторм утих. Солнце показалось на ясном, голубом, вымытом дождем небе. Пестрые птицы на ветках пели утренние песни, а на свежих зеленых листьях, мягко колышимых легким бризом, как бриллианты блестели капли дождя.

На краю леса, у ручейка, пригнулся человек, чтобы вымыть руки. Внезапно он поднял голову. Вода сбежала по его волосам и потекла ручейком. Он схватился за меч, напряженно прислушиваясь.

Мужчина огромного роста направился по песку прямо к нему. Глаза светловолосого пирата расширились, когда он увидел плотно облегающие шелковые штаны, высокие сапоги с широкими длинными отворотами, развевающийся плащ и головной убор, какие носили сто лет назад. В руке приближавшегося человека была широкая сабля, которой он и замахнулся. Пират узнал этого человека.

— Ты! — бледнея, выдохнул он. — Во имя Митры, ты!

Проклятие сорвалось с его губ, когда он поднял меч. Когда клинки ударились друг о друга, посыпались голубые искры. Потом звон стали завершился глухим ударом, и пират, захрипев, опустился на колени. Рукоятка сабли выскользнула из его ослабевшей руки, и он опустился на покрасневший песок. В последнем усилии, ощупав свой пояс, он что-то вытащил и попытался поднести к губам, но тут по телу его пробежала дрожь и пальцы разжались.

Победитель нагнулся и взял то, что вывалилось из руки на песок.

Зароно и Валенсо стояли на берегу и мрачно смотрели на обломки, которые собирали их люди, жалкие осколки мачт и разбитые доски. Немного позади них стояла Белеза, обняв рукой Тину.

Она была бледна и апатична. Мысль о том, что она игрушка в руках дяди, угнетала ее. При этом ей было все равно, как это все закончится.

Зароно грубо выругался, а Валенсо был словно оглушен.

— Сейчас не время для штормов, — бормотал граф, — это не случайность, шторм был наслан, чтобы разбить корабль и сделать невозможным мое бегство отсюда. Бегство! Я сижу, как крыса в западне, как это и было задумано. Нет, не только я, мы все в западне…

— Я не имею никакого представления, о чем вы говорите, — сказал Зароно, резко дернув себя за ус. — Мне не удалось услышать от вас ни одного разумного слова с тех пор, как эта светловолосая девочка напугала вас своим рассказом о черном человеке. Но я знаю, что мне не хочется провести остаток своей жизни на этом проклятом берегу. С кораблем погибли десять моих людей, но у меня осталось еще сто шестьдесят и у вас есть около сотни. В вашем форте есть инструменты, а в лесу имеется достаточно деревьев. Как только мы выловим обломки, я отправлю своих людей валить деревья. Мы построим новый корабль.

— На это уйдут месяцы, — пробурчал Валенсо.

— Вы можете предложить лучший способ провести время? Мы застряли здесь и уберемся отсюда только в том случае, если построим новый корабль. До сих пор если я чего-то хотел, я всегда этого добивался. Я надеюсь, что шторм разбил также и корабль Стромбанни. Пока часть людей будет строить корабль, мы с другой частью отыщем драгоценности Траникоса.

— Мы никогда не сможем построить корабль, — вздохнул Валенсо.

Зароно рассерженно повернулся к нему.

— Когда же вы наконец будете говорить так, чтобы я смог понять вас? Кто такой этот проклятый черный человек?

— Да. Действительно проклятый, — пробормотал Валенсо, уставившись на море. — Тень моего кровавого прошлого, которая хочет забрать меня в ад. Из-за нее я бежал из Зингары и надеялся, что после моего путешествия по дальним морям она потеряет мой след.

— Если этот парень высадился здесь, то укрылся в лесу, — предположил Зароно. — Мы прочешем лес и отыщем его!

Валенсо хрипло рассмеялся.

— Легче поймать тень от облака, закрывающего луну, или клок тумана, поднявшегося в полночь из болота. И гораздо менее опасно голой рукой пытаться в темноте нащупать кобру.

Зароно недоверчиво посмотрел на графа, видимо, сомневаясь в здравом уме Валенсо.

— Кто этот человек? Откажитесь от этих ваших мелочных тайн.

— Тень моей собственной жестокости и алчности: ужас из прошлых времен — не смертный из мяса и костей, а…

— Эй, там парус! — проревел наблюдатель на северном роге бухты.

Зароно повернулся, и его голос раздался в воздухе.

— Ты узнаешь этот корабль?

— Ага! Это «Красная рука».

— Стромбанни! — в ярости воскликнул Зароно. — Ему помогает сам дьявол! Как ему удалось ускользнуть от шторма? — голос корсара превратился в рев, раздавшийся по всему берегу. — Назад, в форт, собаки!

Пока «Красная рука», очевидно, мало поврежденная, огибала мыс, берег опустел, зато за палисадом вплотную друг к другу торчали одетые в шлемы и повязанные платками головы. Корсары примирились со своими новыми союзниками, они обладали приспособляемостью искателей приключений, а люди графа смотрели на них с равнодушием рабов.

Зароно скрипнул зубами, когда к берегу направилась длинная лодка, и он увидел на ее носу Стромбанни. Лодка подошла к берегу, и он один отправился в форт.

Стромбанни остановился на некотором расстоянии от форта и проревел зычным голосом, который был хорошо слышан в тишине утра:

— Эй, в форте! Я пришел, чтобы вести с вами переговоры!

— Почему же, во имя всех семи кругов ада, ты этого не делаешь? — мрачно ответил Зароно.

— Когда в последний раз я пришел сюда под белым флагом, в мой нагрудный панцирь ударила стрела! — проревел пират.

— Ты сам вынудил нас к этому! — крикнул ему в ответ Валенсо.

— Я требую гарантии, что подобное больше не повторится!

— Я даю тебе свое слово! — насмешливо крикнул ему Зароно.

— Твое слово проклято, зингаранская собака! Я требую слова Валенсо!

Граф еще сохранил какую-то часть своего достоинства и произнес:

— Подойди ближе, но смотри, чтобы твои люди остались там, где они есть. В тебя больше не будут стрелять!

— Этого мне достаточно, — тотчас же заверил его Стромбанни. — Какие бы грехи Корзетты ни были на вашей совести, на ваше слово можно положиться.

Подойдя ближе, он остановился у ворот.

— Ну, Зароно, — насмешливо произнес он, — теперь у тебя кораблем меньше, чем во время нашей последней встречи. Зингаранцы никогда не были хорошими моряками.

— Как тебе удалось спастись, ты, мессантийская крыса? — прогремел корсар.

— В паре миль к северу отсюда находится бухта, защищенная длинной песчаной косой, которая укротила ярость шторма, — ответил Стромбанни. — Я укрылся там, хотя якорь сорвало, но вес «Красной руки» удержал ее вдали от берега.

Зароно мрачно наморщил лоб. Валенсо молчал. Он даже не слышал об этой бухте. Он знал только маленький пятачок суши. Страх перед пиктами и необходимость занять работой людей в форте удерживали его от исследований.

— Я здесь для того, чтобы заключить с вами договор по обмену, — равнодушно объяснил Стромбанни.

— Нам нечем с тобой меняться, кроме ударов мечей, — пробурчал Зароно.

— Я придерживаюсь другого мнения, — улыбка играла на тонких губах Стромбанни. — Уже достаточно того, что вы убили и ограбили Галакуса, моего Первого Офицера. До сегодняшнего дня я считал, что драгоценности Траникоса находятся у Валенсо. Но если бы это было так, вам не пришлось бы преследовать и убивать Галакуса, чтобы завладеть картой.

— Картой? — воскликнул Зароно.

— Как будто не знаешь! — Стромбанни рассмеялся, но в глазах его сверкала ярость. — Я знаю, что она у вас. Пикты не носят сапог!

— Но… — смущенно начал граф, быстро умолкая, заметив предостерегающий знак Зароно.

— Ну, если у нас есть карта, чем тогда ты сможешь нас заинтересовать?

— Впустите меня в форт. Там мы можем спокойно поговорить. — Он не ответил на вопрос, хотя люди палисада хорошо понимали, что пират имеет в виду свой корабль. Этот факт был главным, а все остальное безразлично.

— Твои люди останутся там, где они есть, — предупредил Зароно и указал на длинную лодку на берегу и на корабль, стоящий в бухте на якоре.

— Очень хорошо, но не думай, что ты можешь взять меня как простофилю. Я требую честного слова Валенсо, что я покину его форт живым, придем ли мы к согласию или нет.

— Я даю тебе слово, — заверил граф.

— Ну, хорошо. Итак, ты сейчас откроешь ворота, и мы поговорим.

Ворота открыли, потом снова закрыли, предводитель пиратов исчез из виду.

* * *

На широкой лестнице над банкетным залом, пригнувшись, спрятались Белеза и Тина. За длинным столом внизу сидели Валенсо, Гальбро, Зароно и Стромбанни. Кроме них в большой зале никого не было.

Стромбанни выпил вино одним глотком и поставил на стол пустой бокал. Его лицо приняло выражение откровенной искренности, но глаза по-прежнему были жестоки и коварны, и он сразу перешел к делу:

— Мы все заинтересованы в драгоценностях, которые старый Траникос упрятал где-то поблизости от этой бухты, — сказал он. — У каждого из нас есть что-то, что нужно другим. У Валенсо есть рабочие, снаряжение, припасы и форт, дающий нам защиту от пиктов. У тебя, Зароно, есть моя карта. У меня есть корабль.

— Я не понимаю одного, — пробурчал Зароно. — Если у тебя была карта, почему ты не взял себе эти сокровища?

— У меня ее не было. Этот пес Зингелито заколол старого скрягу и в темноте свистнул карту. Но у него не было ни корабля, ни экипажа, и ему потребовалось больше года, пока он нашел и то и другое. Когда же он, наконец, решил, что сокровища уже его, пикты убили многих из его людей и вынудили, не дав высадиться, вернуться обратно в Зингару. Один из пиратов выкрал у него карту и недавно продал ее мне.

— Итак, именно поэтому Зингелито выбрал эту бухту, — пробурчал Валенсо.

— Граф, вас привел сюда этот пес? — спросил Стромбанни. — Я хочу поблагодарить его за это. Где он?

— Наверное, в аду, в конце концов, раньше он был корсаром. Пикты убили его, когда он пошел в лес искать сокровища.

— Великолепно! — довольно произнес Стромбанни. — Тебя интересует карта, которая была у моего Первого? Я доверял ему, и мои люди верили ему больше, чем мне. Итак, я передал карту возле самого леса. Когда же мы его нашли, он был заколот, очевидно, в поединке. Люди уже были готовы обвинить в этом меня, но тут, к счастью, мне удалось найти следы убийцы, и я доказал этим идиотам, что это отпечатки не моих сапог. Я сразу заметил, что сапог с такими подметками нет ни у одного из моих людей, ну а пикты не носят сапог. Следовательно, зингаранца убили вы!

Теперь у вас есть карта, однако нет сокровищ. Потому что, если бы они у вас были, вы не пустили бы меня в форт. Но вы не можете выйти наружу, чтобы отправиться на поиски сокровищ, потому что мы не спустим с вас глаз и, кроме того, у вас нет корабля, на котором вы могли бы увезти их отсюда.

Выслушайте мое предложение: Зароно, ты даешь карту. А вы, Валенсо, обеспечиваете свежим мясом и другими продуктами. А за это я доставлю вас троих и леди Белезу с ее опекаемой куда-нибудь, откуда вы легко сможете достичь одного из зингаранских портов. А Зароно я охотно высажу там, где ему захочется и где он сможет встретить корсаров, потому что в Зингаре его, несомненно, ждет петля виселицы. И кроме того, я буду великодушен и дам вам некоторую часть сокровищ.

Корсар в задумчивости подергал усы. Конечно, Стромбанни даже на мгновение не подумает о соблюдении этого договора. Кроме того, Зароно не согласится на подобное предложение, даже если бы у него была карта. Он задумался над тем, как же обмануть Стромбанни.

— Что тогда нам помешает схватить тебя и вынудить твоих людей отдать нам корабль?

Стромбанни издевательски рассмеялся.

— Ты действительно считаешь меня дураком? Мои люди получили приказ при первых же признаках предательства поднять якорь и покинуть бухту; они сделают то же и в том случае, если я не вернусь в условленное время. Вы не получите корабля даже в том случае, если на их глазах с меня живого Сдерут шкуру. Кроме того, граф Валенсо дал слово.

— Я еще никогда не нарушал своего слова, — мрачно произнес Валенсо. — Достаточно угроз, Зароно.

Корсар молчал, придумывая, как ему продолжить переговоры и заполучить корабль Стромбанни, не сознаваясь в отсутствии карты.

— Позвольте мне взять на корабль своих людей, — сказал он. — Я не могу бросить на произвол судьбы своих верных людей…

Стромбанни презрительно фыркнул.

— Почему ты не просишь мою саблю, чтобы перерезать мне горло? Не бросить своих верных людей на произвол судьбы — ха! За хорошую плату ты продашь даже родного брата. Нет, ты сможешь взять с собой не более двух человек, а этого недостаточно для захвата моего корабля.

— Дай нам один день, чтобы все обдумать, — спокойно сказал Зароно.

Стромбанни ударил кулаком по столу так, что из бокалов выплеснулось вино.

— Нет, во имя Митры! Я требую немедленного ответа!

— Ты, бараханская собака! Ты сейчас получишь ответ — прямо в твое поганое брюхо… — вскочив, заорал Зароно. Ярость одержала верх над его хитростью.

Он отбросил плащ в сторону и схватился за меч. Стромбанни вскочил так быстро, что стул опрокинулся с громким стуком. Валенсо протянул руку, чтобы разделить двух мужчин, которые уже наполовину вытащили мечи и с искаженными ненавистью лицами смотрели друг на друга.

— Господа! Я вас очень прошу! Зароно, я же дал ему слово…

— К черту ваше слово, — оскалился корсар.

— Остановитесь, мой лорд, — произнес пират веселым голосом, полным жажды крови. — Вы дали мне слово, что в отношении меня не будет никакого предательства. Но я не считаю нарушением слова с вашей стороны, если я в честной борьбе обменяюсь с этой собакой несколькими ударами меча…

— Это верно, Стром! — внезапно раздалось откуда-то сзади.

Все повернулись и непроизвольно открыли рты. Белеза с огромным трудом смогла подавить крик.

Из двери, ведущей в соседнее помещение, вышел человек. Он без колебаний, но и без излишней поспешности подошел к столу. В воздухе повисло напряжение.

Вошедший был гораздо крупнее корсара и пирата. Несмотря на то что фигура его казалась невероятно мощной, двигался он с гибкостью пантеры. На нем были сапоги с отворотами, штаны из кожи и белого шелка, а под открытым небесно-голубым развевающимся плащом была видна шелковая рубашка и алый кушак вокруг талии. Плащ был украшен желудеобразными серебряными застежками с золотой вышивкой. Блестящая шляпа завершала костюм, какие носили около ста лет назад. На боку чужака висела тяжелая сабля.

— Конан! — воскликнули корсар и пират одновременно. Валенсо и Гальбро, услышав это имя, затаили дыхание.

— Да, Конан, — гигант, насмешливо улыбаясь застывшим как статуи присутствующим, подошел к столу.

— Что вы здесь делаете? — запинаясь, произнес управляющий. — Как вы сумели пройти сюда?

— Я перелез через палисад с восточной стороны, пока ваши глупцы толпились у ворот, — ответил Конан. Он говорил по-зингарански с варварским акцентом. — Все они вывихнули себе шеи, смотря на запад. Я вошел в дом в тот момент, когда Стромбанни впускали в форт. Я с интересом слушал вашу беседу, находясь в соседней комнате.

— Я считал, что ты мертв, — растягивая слова, сказал Зароно. — Три года назад были найдены обломки твоего корабля. С тех пор тебя никто не видел.

— Я не пил с командой моего корабля, — ответил Конан. — Великий Океан оказался милостив ко мне — я выплыл. Некоторое время был солдатом в Черных Королевствах, а потом в Аквилонии. Можно сказать, я стал знаменитым, — он оскалился. — Во всяком случае, до недавнего времени, пока Нумедидесу внезапно не перестало нравиться мое лицо. Но теперь к делу, господа.

Тина и Белеза, вытаращив глаза, смотрели на воплощенную в кровь и плоть легенду.

Все побережье знало о Конане — искателе приключений, бывшем когда-то капитаном пиратского судна и настоящей грозой Западного Океана. Дюжину кровавых историй рассказывают о его приключениях. Человек исключительной отваги, человек, которого никто не мог убить. И вот он здесь… «Что же произойдет, если его мнение не совпадет с мнением остальных?» — со страхом спрашивала себя Белеза.

Валенсо оправился от шока, вызванного внезапным появлением чужака в своем доме. Он знал, что Конан, родившийся и выросший в суровой киммерийской пустыне, не испытывал затруднений в ситуациях, которые для цивилизованных людей показались бы безвыходными. Поэтому незаметное проникновение киммерийца в форт было не удивительным. Но Валенсо опасался, что вслед за ним могут проникнуть сюда и другие варвары, например пикты.

— Что вам здесь надо? — грубо спросил он. — Вы пришли с моря?

— Нет, из леса, — киммериец кивком показал на восток.

— И вы жили среди пиктов? — холодно осведомился Валенсо.

В голубых как лед глазах гиганта вспыхнул гнев.

— Даже зингаранец должен знать, что между пиктами и киммерийцами никогда не было мира и, может быть, никогда не будет, — он дико выругался. — Я долго жил среди так называемых цивилизованных людей, чтобы понять ваше невежество и такое негостеприимство. Но забудем об этом, — он повернулся к обоим морским грабителям, — если я правильно расслышал, какая-то карта рассорила вас.

— Это тебя вообще не касается, — проворчал Стромбанни.

— Может быть, вот эта? — Конан вытащил из кармана сильно помятый клочок пергамента, на котором было что-то изображено красным цветом.

Стромбанни побледнел.

— Моя карта! — воскликнул он. — Откуда она у тебя?

— От твоего рулевого Галакуса, после того как я убил его, — ответил Конан, свирепо усмехнувшись.

— Ты, собака! — взвыл Стромбанни и повернулся к Зароно. — Так у тебя вообще не было карты!

— Я никогда и не утверждал, что она у меня есть! — пробурчал Зароно. — Ты сделал совершенно неверные выводы. Не будь дураком. Конан один. Будь с ним его люди, он давно бы уж всех перерезал. Мы отнимем у него карту…

— Это так похоже на вас! — рассмеялся Конан.

Ругаясь, они кинулись на него. Конан спокойно отступил на шаг и бросил карту на пылающие угли в камине. С бычьим ревом Стромбанни ринулся на него, но удар в ухо заставил его, почти потерявшего сознание, опуститься на пол. Теперь Зароно выхватил свой меч, однако, прежде чем он смог ударить, сабля Конана выбила его из рук.

С дьявольски сверкающими глазами Зароно отшатнулся на стол. Стромбанни же с трудом поднялся. Глаза остекленели, а из разбитого уха капала кровь. Конан слегка нагнулся над столом, и его вытянутая сабля уперлась в грудь графа Валенсо.

— Не пытайтесь звать солдат, граф, — предупредил киммериец. — Ни звука и ты, собачья морда, — последнее относилось к Гальбро. — Карта сгорела дотла, и теперь бессмысленно проливать кровь. Садитесь, вы все!

Стромбанни пожал плечами и упал мешком на стул. Другие тоже сели. Конан остался стоять, он смотрел на своих врагов сверху вниз. Они же были полны злобы и ненависти.

— Я призываю вас ничего не предпринимать, — сказал он.

— А что ты можешь нам предложить? — насмешливо спросил Зароно.

— Только драгоценности Траникоса!

— Что? — все вскочили.

— Садитесь! — прогремел Конан, ударив по столу широким клинком своей сабли.

Они повиновались, хотя возбуждение от услышанного было велико. Конан ухмыльнулся. Он наслаждался действием своих слов.

— Да, я нашел драгоценности до того, как заполучил эту карту. Поэтому я и сжег ее. Теперь никто не найдет драгоценности, если я не покажу, где они находятся.

Они смотрели на Конана с возрастающим чувством ненависти и желанием расправиться.

— Ты лжешь, — неуверенно сказал Зароно. — Ты уже однажды солгал нам, утверждая, что не жил среди пиктов. Но каждый знает, что эта страна — сплошная глушь, где живут только дикари. Ближайшие форпосты цивилизации — аквилонские поселения на берегах реки Грома. В сотне миль на восток отсюда.

— Именно оттуда я и пришел, — невозмутимо ответил Конан. — Думаю, что я первый белый человек, который когда-либо пересекал пиктийскую глушь. Когда я бежал из Аквилонии в Страну Пиктов, я наткнулся на отряд пиктов и убил одного из них. Но в рукопашной схватке в меня попал камень из пращи, и я потерял сознание. Дикари взяли меня в плен живым. Эти парни были из Племени Волка. А их вождь попал в руки клана Орла, и они обменяли меня. Орлы почти сотню миль протащили меня на запад, чтобы сжечь в деревне вождя. Но однажды ночью, убив трех или четырех воинов, я бежал.

Вернуться я не мог, они шли по пятам. Но пару дней назад мне посчастливилось отделаться от них, и, слава Крому, я нашел убежище именно там, где Траникос спрятал сокровища. Я нашел все: сундуки с одеждой и оружием, целые кучи монет, драгоценностей и золотых украшений и среди них драгоценный камень Тотмекрис, сверкающий как застывший звездный свет! Старый Траникос и одиннадцать его доверенных помощников сидят вокруг стола из черного дерева и в течение ста лет неподвижно любуются этой драгоценностью.

— Что?

— Да, — Конан рассмеялся. — Траникос умер около своих драгоценностей и все другие вместе с ним! Их трупы не разложились, ни иссохли. Они сидят там в своих сапогах с отворотами, длинных плащах и кожаных шляпах, у каждого из них в руке стакан вина, и сейчас они сидят так же, как сидели в течение всей этой сотни лет.

— Невероятно! — пробурчал Стромбанни, полный неприятных чувств. — В конце концов, нам нужно сокровище. Говори дальше, Конан.

Теперь киммериец тоже сел за стол, налил в бокал вина — и опустошил его.

— Во имя Крома, это первое вино с тех пор, как я покинул Аквилонию, — произнес он. — Эти проклятые Орлы так наступали мне на пятки, что я едва успевал подкрепиться ягодами и орехами, которые находил в пути. Иногда мне попадалась лягушка, и я проглатывал ее сырой, потому что не отваживался разжечь костер.

Его нетерпеливые слушатели, ругаясь, объяснили ему, что их не интересует его питание.

Он ухмыльнулся и продолжал:

— Ну, после того как я случайно наткнулся на сокровище, я отдохнул пару дней, сделал и установил силки на кроликов и залечил свои раны. Тут я увидел на западной части небосклона дым, но, конечно, подумал, что это какая-то деревушка пиктов на побережье. Я остался около сокровища, потому что случайно укрылся в том месте, которого избегают пикты. Если меня действительно выслеживало какое-нибудь из местных племен, они по крайней мере должны были показаться.

Вчера ночью я, наконец, направился на запад, намереваясь выйти на берег парой миль севернее того места, где я наблюдал дым. Я был недалеко от берега, когда ударила буря. Я спрятал драгоценности под каменным выступом и стал ждать, пока буря не кончится. Потом я забрался на дерево, чтобы посмотреть на пиктов, но вместо этого я увидел караку Строма, стоящую на якоре, и его людей, гребущих на лодке к берегу. Я направился к лагерю Строма и на берегу встретил Галакуса, у нас были старые счеты, мы на месте разрешили наши проблемы, и он умер.

— Какова была причина этой вражды? — спросил Стромбанни.

— О, несколько лет назад он отбил у меня девушку. О том, что у него была карта, я вообще не знал, пока, умирая, он не попытался проглотить ее.

Я, конечно, сразу узнал карту и забрал ее. Меня беспокоило, что будет, когда твои люди обнаружат труп Галакуса. Я лежал, укрывшись в чаще, пока они рыскали вокруг. Я не счел этот момент подходящим для того, чтобы показаться вам, — он откровенно рассмеялся в искаженное яростью лицо Стромбанни.

— Ну, пока я отлеживался там и слушал вас, я узнал достаточно много интересного, например, о том, что Зароно и Валенсо находились на берегу всего в паре миль отсюда. Когда я услышал, как ты сказал, что Зароно, должно быть, убил Галакуса и забрал карту и ты попытаешься убить его и забрать у него карту…

— Собака! — пробурчал Зароно.

Стромбанни хотя и побледнел, но дружески улыбнулся.

— Может быть, ты думаешь, что я был бы честным с такой собакой, как ты? Рассказывай дальше, Конан.

Киммериец усмехнулся. Было очевидно, что он намерен разжечь пламя ненависти между Зароно и Стромбанни.

— Осталось рассказать немного. Я побежал через лес, в то время пока ты плыл вдоль берега, и оказался у форта задолго до тебя.

Итак, дело теперь выглядит таким образом: у меня есть сокровища, у Строма есть корабль, у Валенсо есть провиант. Во имя Крома, Зароно, я не знаю, что можешь предложить ты, но, чтобы избежать дальнейших стычек, я включаю и тебя. Мое предложение просто.

Мы разделим добычу на четыре части, отплывем в море на «Красной руке». Ты, Зароно, а также ты, Валенсо, останетесь здесь со своими долями. Вы можете сделаться королями глуши или построить корабль из стволов деревьев — как вам будет угодно.

Валенсо побледнел, Зароно выругался, а Стромбанни усмехнулся.

— Ты действительно настолько легкомыслен, чтобы вместе со Стромбанни подняться на борт его корабля? — яростно спросил Зароно. — Он перережет тебе горло, прежде чем берег исчезнет из виду.

Конан рассмеялся и весело добавил:

— Это головоломка о козе, волке и капусте. Как их нужно перевезти через реку, чтобы один не съел другого.

— Это типичный киммерийский юмор, — пробурчал Зароно.

— Я не останусь здесь! — глаза Валенсо дико сверкали. — Есть сокровища или нет, я должен немедленно убраться отсюда.

Конан задумчиво посмотрел на него.

— Ну, хорошо, тогда я предлагаю такой план: мы разделим сокровища, потом Стромбанни, Зароно и вы, лорд Валенсо, а также те из ваших людей, кого вы возьмете с собой, поплывете на «Красной руке». А я останусь полным хозяином этого форта вместе с остатками ваших людей и людей Зароно и построю корабль.

Лицо Зароно побледнело:

— Итак, мне предоставлен выбор: остаться здесь в изгнании или бросить своих людей и подняться на борт «Красной руки», чтобы позволить там перерезать себе горло.

Смех Конана гулко прозвучал в огромном зале. Он по-товарищески ударил Зароно по плечу, не обращая внимания на желание расправиться с ним, сверкающее в глазах корсара.

— Будет лучше, если Зароно отправится со мной, — откровенно сказал Стромбанни. — Ты можешь восстановить против меня моих собственных людей, Конан, и они убьют меня, прежде чем мы увидим на горизонте Бараханские острова.

Пот выступил на побледневшем лице Зароно.

— Ни я, ни граф, ни его племянница не достигнут суши живыми, если мы доверимся Стромбанни, — сказал он. — Сейчас вы оба в моей власти, потому что мои люди находятся в форте. Что удержит меня от того, чтобы убить вас обоих?

— Ничего, — улыбаясь, ответил Конан. — Кроме того факта, что люди Стромбанни, если ты это сделаешь, уйдут в море и оставят вас здесь, на берегу, где пикты убьют вас всех и очень скоро, и того, что я расколю тебе череп, если ты только попытаешься позвать своих людей, — говоря, Конан смеялся, словно это было невероятно смешным.

Блестящая сабля Конана лежала у него на коленях, в то время как Зароно положил свой меч далеко на стол.

— Да. — пробурчал Стромбанни. — Я согласен на предложение Конана. А что думаете вы, Валенсо?

— Я должен убраться отсюда! — прошептал граф, глядя пустыми глазами. — И я должен поспешить… я должен убраться… прочь… и как можно быстрее!

Стромбанни наморщил лоб, удивленный странным поведением графа, и, злобно усмехаясь, повернулся к корсару.

— А ты, Зароно?

— Разве у меня остается какой-нибудь выбор? — пробурчал Зароно. Позвольте мне взять с собой на борт трех офицеров и сорок человек моих людей.

— Офицеры и тридцать человек!

— Ну хорошо.

— Итак, все в порядке.

Этим договор был заключен, без рукопожатий и без тостов. Оба капитана смотрели друг на друга, как голодные волки. Граф дрожащими пальцами перебирал усы, полностью углубившись в мрачные мысли. Конан беззаботно потянулся, как огромная кошка, выпил вино и улыбнулся, но это была улыбка спрятавшегося в засаде тигра.

Белеза понимала, что ни один не думает о выполнении соглашения. Каждый из морских грабителей хотел заполучить в свои руки корабль и все драгоценности.

Но как? Что приходило в голову каждому из них? Киммериец, несмотря на свою необычную открытость, был не менее хитер, чем остальные, и еще более опасен. Верх в этой ситуации он взял не только благодаря исключительным физическим данным хотя его мощные плечи и колоссальные по толщине бицепсы казались невероятно могучими, — но также его железная выдержка, поразившая Стромбанни и Зароно.

— Отведи нас к сокровищам, — потребовал Зароно.

— Подожди немного, — осадил его киммериец. — Мы должны разделить наши силы, чтобы ни один из нас не мог уничтожить другого. Мы сделаем следующее: люди Строма высадятся на берег и разобьют лагерь таким образом, чтобы видеть людей Зароно. Наблюдая друг за другом, они не смоются тайком, пока мы будем искать сокровища, и не нападут на нас из-за засады. Оставшиеся на «Красной руке» люди выведут корабль из бухты, чтобы оказаться вне пределов досягаемости обеих групп. Люди Валенсо останутся в форте, однако ворота должны быть открыты. Вы идете с нами, граф?

— В лес? — Валенсо вздрогнул и плотнее завернулся в плащ. — Не пойду даже за все золото Траникоса!

— Ну, хорошо. Мы возьмем с собой тридцать человек, чтобы нести сокровища, по пятнадцать из каждой команды, и сейчас же отправимся в путь.

Белеза, внимательно наблюдавшая за тем, что происходит внизу, увидела, как Зароно и Стромбанни осторожно обменялись взглядами. Белеза обнаружила в плане Конана смертельную опасность и удивилась, как это он мог допустить ее. Как он сам не понимал, что, как только сокровища окажутся в их руках, оба мошенника убьют человека, которого они так ненавидят. Вздрогнув, она сочувственно посмотрела на приговоренного к смерти. Было странно видеть этого могучего бойца, сидевшего там внизу и пьющего вино, живым и невредимым и знать, что он уже обречен.

Вся эта ситуация была дикой. Белеза понимала, что каждый убил бы остальных, будь у него шанс. Если Зароно окажется победителем, то она останется в живых — но, взглянув на корсара еще раз, она не знала, что лучше: смерть или Зароно.

— Как далеко нам идти? — осведомился Стромбанни.

— Если мы выйдем немедленно, то в полдень сможем вернуться, — ответил Конан. Он опустошил свой бокал, поправил пояс с оружием и взглянул на графа. — Валенсо, это вы сошли с ума и убили пикта в охотничьей раскраске?

Валенсо пораженно заморгал.

— Значит, вы не знаете, что ваши люди вчера ночью убили в лесу пикта?

— Ни один из моих людей прошлой ночью не был в лесу, — сказал граф, покачивая головой.

— Но в лесу кто-то был, — пробурчал киммериец, вцепившись в стол. — Я видел голову пикта на дереве на краю леса. Там было множество отпечатков мокасин на влажной почве. Итак, пикты были там и видели голову на дереве. Это, должно быть, воин какого-то другого племени, иначе они забрали бы ее с собой. Если у них случайно заключен мир с племенем убитого, они, конечно, побежали в его деревню, чтобы сообщить обо всем.

— Может быть, они его и убили? — произнес Валенсо.

— Нет, конечно, нет. Эта цепочка была обмотана вокруг обрубка шеи и застегнута на нем. Вы, должно быть, сошли с ума, если это сделали.

Он что-то бросил на стол перед графом. Граф придушенно застонал, схватившись руками за горло.

— Я узнал печать Корзетты, — сказал Конан. — Одна эта цепочка укажет любому пикту, что убийство мог совершить только белый.

Валенсо молчал. Он уставился на цепочку, словно это была ядовитая змея, которая может ужалить.

Конан некоторое время наблюдал за ним с мрачным выражением, потом вопросительно посмотрел на остальных. Зароно сделал быстрый жест, показывающий, что граф не в своем уме. Конан сунул свою саблю в ножны и надел кожаную шляпу.

— Ну хорошо, теперь мы можем идти, — сказал он.

Оба морских грабителя опустошили бокалы. Они тоже спрятали клинки в ножны. Зароно положил руку на руку Валенсо и слегка потряс ее. Граф вздрогнул и внимательно осмотрелся, потом он оцепенело последовал за остальными. Цепочка болталась в его пальцах. Но не все покинули зал.

Белеза и Тина все еще сидели наверху и смотрели через балюстраду, они видели, что в зале остался Гальбро, ожидая, пока закроется тяжелая дверь. Потом он бросился к камину и осторожно начал копаться в тлеющих углях. Наконец он нагнулся, очень пристально разглядывая что-то, затем поднялся, поспешно осмотрелся и вышел через другую дверь.

— Что он искал в камине? — прошептала Тина.

Белеза пожала плечами, потом любопытство одержало верх, и она спустилась в пустой зал. Затем она нагнулась над тем же местом, что и управляющий, и поняла, что же он изучал.

Это были обугленные остатки карты, которую Конан бросил в огонь. Каждое мгновение они могли рассыпаться, но на них еще были заметны светлые линии и пара слов, которые она не смогла прочитать. Линии напоминали гору или утес, а крестики вокруг, вероятно, означали лес или по крайней мере группу стоявших друг возле друга деревьев. Она не знала, где находится эта гора, но по поведению Гальбро она заключила, что ему известно это место. Он был единственным из форта, кто отваживался углубляться в лес на значительное расстояние.

6
Грабеж пещеры

В зное, последовавшем за бурей, в форте было необычно тихо. Даже голоса людей за палисадом звучали приглушенно. Такая же усталая тишина царила и на берегу, где обе соперничающие команды, вооруженные до зубов, разделенные парой сотен футов, разбили свои лагеря. Далеко от берега, в бухте, находилась «Красная рука» с малочисленным экипажем на борту, готовая при малейших признаках предательства выйти в море. Карака была козырной картой Стромбанни, его лучшей гарантией против трюков соперников.

В зале за столом сидел граф и вертел цепочку. Белеза, войдя в зал, заметила жуткие изменения, произошедшие с дядей. Он, казалось, попал в ад, и страх, захлестнувший его, стер все человеческие черты.

Конан все искусно спланировал. Но, насколько поняла Белеза, он забыл защитить себя от коварства своих спутников. Он исчез в лесу, чтобы провести двух пиратов и тридцать человек их людей. Белеза была уверена в том, что она больше никогда не увидит его живым.

Наконец она открыла рот и испугалась своего голоса, который прозвучал хрипло и напряженно.

— Варвар с этими людьми в лесу. Как только Стромбанни и Зароно заполучат золото, они убьют его. Что будет с нами, когда они вернутся с сокровищами? Должны ли мы действительно погрузиться на борт этого корабля? Можем ли мы доверять Стромбанни?

Валенсо с отсутствующим видом покачал головой.

Стромбанни нас всех убьет, чтобы получить нашу долю сокровищ. Но Зароно прошептал мне свой план. Мы взойдем на борт «Красной руки» не как гости, а как владельцы корабля. Зароно позаботится о том, чтобы они не управились вовремя и ночью разбили лагерь в лесу. Он найдет возможность убить спящего Стромбанни и его людей. Потом он и его люди украдкой проберутся на берег. Незадолго до рассвета я тайно пошлю из форта своих рыбаков, которые должны будут захватить корабль. Поэтому не надо думать ни о Стромбанни, ни о Конане. Зароно и его люди выйдут из леса и вместе с корсарами на берегу нападут в темноте на бараханцев, а я выведу из форта своих солдат, чтобы поддержать Зароно. Без капитана пираты станут для нас легкой добычей. Потом мы вместе со всеми сокровищами выйдем в море на «Красной руке».

— А что будет со мной? — спросила она.

— Я обещал тебя Зароно, — сурово ответил граф. — Без этого он вообще не возьмет нас с собой.

— Но я не хочу выходить за него замуж, — беспомощно возразила Белеза.

— О, нет, ты сделаешь это, — мрачно сказал граф. Он поднял цепочку, и она блеснула в косо падающих лучах солнца. — Я, должно быть, потерял ее на берегу, — пробормотал он. — Он нашел ее, когда вышел из лодки.

— Вы не потеряли ее на берегу, — повторила Белеза таким же безжалостным голосом, как и его. Сердце ее окаменело. — Вы сорвали ее с шеи прошлой ночью, когда избивали Тину. Я видела эту цепочку, лежащую на полу, прежде чем покинула зал.

Он взглянул на нее. Его лицо посерело от страха.

Белеза усмехнулась, прочитав вопрос в расширившихся от ужаса глазах графа.

— Да! Черный чужеземец! Он был в этом зале! Он нашел цепочку, валявшуюся на полу. Охранники не заметили его, но ночью он был перед дверью вашей спальни. Я видела его через глазок в двери, когда он крался по коридору.

Некоторое время ей казалось, что он умирает. Он обмяк на стуле. Цепочка выскользнула из ослабевших пальцев и упала на стол.

— В главном доме! — прошептал он. — Я думал, что охрана и запоры помешают его проникновению. Глупец! Какой я был глупец! Я так же не могу защититься от него, как и ускользнуть! У моей двери! — это доконало его. — Почему же он не вошел? — простонал он и рванул воротничок, словно тот его душил. — Почему он не положил конец этой ужасной игре? Как часто я видел во сне, как он прокрадывается в мою спальню, нагибается надо мной и смотрит. И адский голубой огонь мерцает вокруг его головы. Почему…

Припадок кончился, но он невероятно ослабил графа.

— Я понимаю, — задыхаясь, произнес он. — Он играет со мной в кошки-мышки. Убить ночью ему кажется слишком легким и милосердным. Поэтому он уничтожил корабль, чтобы я не смог бежать. Он убил этого бедного пикта и обмотал мою цепочку вокруг его головы, чтобы дикари подумали, что именно я убийца.

Но почему? Какого дьявола он все это затеял? Чего он этим добивается? Наверное, все это настолько чудовищно, что человеческий разум не может понять.

— Кто этот черный чужеземец? — спросила Белеза и почувствовала, как у нее по спине побежали мурашки.

— Демон, которого я освободил своей алчностью и жадностью, не подумав о том, что он будет мучить меня целую вечность! — прошептал граф, взглянув на Белезу запавшими, странно блестящими глазами, однако у нее появилось ощущение, что он смотрит сквозь нее в мрачное, полное мучений будущее.

— В моей юности при дворе у меня был враг, — начал рассказ граф. — Он был могущественным человеком и стоял между мной и моими амбициями. В своих стремлениях к власти и богатству я стал искать помощи у Черной Магии и обратился к колдуну, который по моему желанию вызвал демона из мрака. Этот демон покончил с моими врагами, моя власть и мое богатство выросли, и никто больше не мог состязаться со мной. Однако я задумал обмануть колдуна в обещанном ему вознаграждении.

Колдуном этим был Тот-Амон из Ринга, изгнанный из своей родной Стигии. Во время царствования короля Ментуфорры он бежал из страны. Когда Ментуфорра умер и на трон Люкура из слоновой кости взошел Ктесфон, Тот-Амон мог вернуться на родину, но он остался в Кордаве и постоянно напоминал мне о том, что я должен расплатиться с ним. Однако вместо того, чтобы отдать ему обещанную половину моего состояния, я донес на него своему монарху, так что Тот-Амону не оставалось ничего другого, как поспешно и тайно вернуться в Стигию. Там он быстро приобрел благосклонность нового правителя, а со временем также и огромное богатство и мощную магическую силу, пока не сделался настоящим правителем страны.

Два года назад, находясь в Кордаве, я получил известие, что Тот-Амон внезапно исчез из Стигии. А потом однажды ночью я увидел его дьявольское коричневое лицо, подстерегающее меня в темном углу зала моего дворца.

Тогда он послал свой дух, чтобы превратить мою жизнь в ад. Но на этот раз король не мог меня защитить, потому что после смерти Фердруго и принятия регентства в стране она распалась на два лагеря и регент оказался во вражеском лагере. Прежде чем Тот-Амон появился в Кордаве во плоти, я бежал в море. К счастью, его власть имеет границы. Чтобы преследовать меня по морю, чудовище должно оставаться в своем теле, один его дух не может странствовать по морю. Но теперь он выследил меня в этой глуши.

Он прибыл сюда, чтобы заманить меня в западню или убить как обычного смертного. Если он спрячется, его никто не сможет найти. Он, невидимый, скользит в ночи, в тумане, ни замки, ни засовы не смогут его остановить. Глаза охранников он смежает сном. Он управляет духами воздуха, гадами в глубинах и демонами мрака. Он может вызвать шторм. Я надеялся, что мои следы растворятся в голубых волнах, — но он меня выследил, чтобы жестоко отомстить…

Глаза Валенсо горели, когда он уставился в бесконечную даль сквозь завешанную коврами стену.

— Но я его перехитрю! — прошептал он. — Если он только не ударит этой ночью! Завтра под моими ногами уже будет палуба и между мной и его местью снова будет лежать океан.

* * *

Конан, взглянув вверх, внезапно остановился. Моряки, следующие за ним двумя плотными группами, остановились тоже, держа луки наготове.

Что случилось? — подозрительно спросил Стромбанни. — Почему ты остановился?

— Ты что, слепой? Смотри!

На густых ветвях, нависших над тропой, на них скалилось темное раскрашенное лицо, обрамленное пышными волосами, в которые над левым ухом было воткнуто перо птицы-носорога.

— Я сам снял эту голову и спрятал в чаще! — пробурчал Конан, внимательно осмотрев лес. — Какой сукин сын снова повесил ее здесь? Это все выглядит так, словно кто-то пытается натравить пиктов на форт.

Люди мрачно посмотрели друг на друга. Конан вскарабкался на дерево, взял отрезанную голову и отнес в подлесок, где бросил в протекающий мимо ручей и посмотрел, как она утонула.

Пикты, следы которых видны вокруг этого дерева, не из племени Птицы-Носорога, — объяснил он, вернувшись. — Раньше я часто подходил к этому берегу на своем корабле и немного познакомился с прибрежными племенами. Если я верно читаю отпечатки мокасин, это кормонары. Я могу только надеяться, что они находятся на тропе войны с племенем Птицы-Носорога. Однако если между ними мир, то кормонары уже на пути к деревне племени Птицы-Носорога и скоро здесь разверзнется ад. Я не знаю, где находится эта деревня, но как только эти дьяволы узнают об убийстве, они помчатся по лесу, как голодные волки. Для пиктов не существует худшего злодеяния, чем убийство одного из них и вывешивание его головы на дереве, чтобы ее могли обклевать стервятники. Проклятые странности происходят здесь. Но так бывает всегда, когда «цивилизованные» люди появляются в глуши. Идем.

Двигаясь в глубь леса, люди ослабили мечи в ножнах и стрелы в колчанах. Пираты привыкли к простору моря и неуютно чувствовали себя среди незнакомой зеленой чащи леса. Тропа извивалась, как змея, так что большинство моряков потеряло ориентацию и больше не могло понять, в каком направлении находится берег.

Конан снова и снова изучал тропу, пока, наконец, не пробормотал:

— Кто-то здесь прошел незадолго до нас. И этот кто-то носит сапоги и совсем незнаком с лесом. Быть может, это тот глупец, который нашел череп пикта и снова повесил его на дерево? Нет, это не мог быть он, иначе я обнаружил бы под деревом его следы. Но кто же это был? Кроме следов пиктов, я ничего больше не обнаружил. Кто же этот парень, который прошел здесь перед нами? Может быть, один из вас, сучьих детей, почему либо отправил сюда своего человека?

Стромбанни и Зароно горячо отрицали это, подозрительно поглядывая друг на друга. Ни один из них не мог прочитать следы, на которые указывал Конан, едва видимые отпечатки на плотно утоптанной тропе.

Конан ускорил шаги, и они побежали за ним. Тем временем у грабителей появилось подозрение. Когда тропа повернула на север, Конан покинул ее и стал прокладывать путь между деревьями в юго-восточном направлении. Солнце перевалило за полдень; люди тяжело дышали, продираясь через чащу и перелезая через стволы упавших деревьев.

Стромбанни прошептал Зароно:

— Как ты думаешь, не ведет ли он нас в западню?

— Все возможно, — ответил корсар. — Но, как бы там ни было, без него мы никогда не найдем дорогу обратно, — он бросил на Стромбанни многозначительный взгляд.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — пробурчал пират. — Это, возможно, изменит наши планы.

Чем дальше они продвигались, тем больше росло их недоверие, и они уже были готовы удариться в панику, когда, наконец, вышли из дремучего леса и прямо перед собой увидели скалу, поднимавшуюся из мшистой почвы. Едва заметная тропинка вела из леса на восток, проходила через россыпь обломков и поднималась к плоскому карнизу вблизи вершины.

Конан, одетый в причудливый костюм, какие носили пираты сто лет назад, остановился.

— Это тропа, по которой я поднялся на скалу, когда меня преследовали пикты из племени Орла, — сказал он. — Она ведет в пещеру за карнизом там, наверху. Однако я должен сказать еще кое-что, прежде чем вы подниметесь наверх, чтобы забрать сокровища: если вы убьете меня здесь, вы, конечно, не найдете пути к побережью. Я знаю, что вы моряки и в глухом лесу совершенно беспомощны. Вам не поможет и то, что я скажу вам, — берег находится точно на запад отсюда. Когда вы будете тяжело нагружены сокровищами, вам на обратный путь потребуются не часы, а дни. И я не думаю, что лес безопасное место для белых, особенно тогда, когда люди племени Птицы-Носорога узнают об убийстве своего охотника.

Он улыбнулся им безрадостной улыбкой, и они поняли, что он видит их насквозь.

— Кроме Стромбанни и Зароно все остаются здесь, — сказал Конан морякам. — Нас троих вполне достаточно, чтобы вынести сокровища из пещеры и спустить их вниз.

Стромбанни улыбнулся.

— Я должен идти один с тобой и Зароно? Ты меня считаешь дураком? Я возьму с собой по крайней мере одного человека!

Он указал на боцмана, мускулистого гиганта с обнаженным торсом и широкой набедренной повязкой, в ушах которого болтались золотые кольца, а голова была повязана красной косынкой.

— А я возьму с собой своего Первого! — пробурчал Зароно. Он сделал знак коренастому парню с лицом, похожим на череп мертвеца, на костистом плече которого лежал кривой меч.

— Я не возражаю! — пробурчал Конан. — Следуйте за мной.

Поднимаясь по тропе к утесу, они почти наступали друг другу на пятки. Затем они протиснулись вслед за Конаном в щель в скале и увидели окованные железом сундуки, стоящие по обе стороны прихода.

— Здесь довольно ценные вещи, — сказал Конан равнодушно. — Шелк, кружева, одежды, украшения, оружие — добыча, взятая в южных морях. Но основное сокровище находится там, за дверью.

Тяжелая дверь была полуоткрыта. Конан наморщил лоб. Он хорошо помнит, что он закрыл ее. Но он не подал предупреждающего знака своим спутникам, а только отошел в сторону, пропуская их.

Пираты заглянули внутрь пещеры. Она была освещена странным голубым светом, а под ее сводами кое-где мерцал клубящийся туман. Огромный деревянный стол стоял в центре пещеры, в деревянных резных креслах с высокими спинками и широкими подлокотниками сидели легендарные фигуры членов Братства Траникоса. Мощная голова самого Траникоса была опущена на грудь, рука все еще сжимала инкрустированный камнями бокал. На Траникосе была лакированная кожаная шляпа, длинная куртка с золотой вышивкой, застежки из драгоценных камней, сапоги с высокими голенищами и накладками и оружейный пояс с золотой пряжкой, на котором висели позолоченные ножны с мечом, рукоятка которого была также украшена драгоценными камнями.

Вокруг огромного стола сидели одиннадцать его людей, каждый уперся подбородком в свою украшенную кружевами грудь. Голубоватое сияние освещало их странно беспокоящим светом. Оно исходило от огромного драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре стола. Оно отражалось также от необычно отполированных драгоценных камней, которые довольно большой кучкой лежали перед Траникосом, — это были драгоценности Тотмекриса, ценность которых превосходила ценность всех драгоценных камней, вместе взятых.

Их помощники, вытаращив глаза, уставились на фигуры и драгоценности. Лица Зароно и Стромбанни были мертвенно-бледными в этом голубом сиянии.

— Идите и все это возьмите, — пробурчал Конан.

Зароно и Стромбанни, в ярости отталкивая друг друга, ринулись к столу. Два их человека следовали за ними вплотную. Зароно пинком широко распахнул дверь — и, ступив на порог, замер, увидев фигуру, которую до сих пор скрывала дверь. Это был лежащий на полу человек, тело и лицо которого были искажены в смертельной агонии.

— Гальбро! — пораженно воскликнул Зароно. — Мертвый! — он с недоверием просунул голову в пещеру и поспешно отпрянул назад. — В пещере смерть! — воскликнул он.

В то время как он кричал, туман в пещере зашевелился, сгущаясь. Внезапно Конан, приложив весь свой вес, бросил четырех человек, закрывающих дверное отверстие, вперед. От мощного удара Конана Зароно и Стромбанни упали на колени, наполовину переступив порог, боцман был сбит с ног, а Первый Офицер ударился о скалу.

Вместо того чтобы, как придумал Конан, втолкнуть всех людей в пещеру и закрыть за ними дверь, а потом подождать, пока демон покончит с ними, — Конан должен был защищаться от яростного нападения Первого Офицера, который бросился на него.

Корсар промахнулся — меч его ударил по стене. Искры посыпались сплошным потоком. Этой паузы было достаточно, чтобы голова Первого покатилась по полу туннеля, отрубленная саблей Конана.

В это мгновение боцман встал на ноги и с обнаженным мечом напал на Конана. Клинок ударился о клинок, и звон был оглушающим.

Тем временем капитаны, до смерти напуганные, перевалились назад, через порог. Они сделали это настолько быстро, что демон не успел полностью сформироваться, и, покинув магическую границу, они оказались вне досягаемости. Пока они стояли за порогом, чудовище растворилось в тумане.

Конан яростно сражался с боцманом, который при каждом шаге истекал кровью и звал на помощь своих товарищей. Конан не успел покончить с боцманом, как оба капитана с обнаженными мечами в руках бросились на него.

Киммериец отпрыгнул назад, на карниз, решив отступать, хотя он был великолепным бойцом, он предпочел бегство, чтобы не попасть в руки остальных пиратов. Они конечно же слышали крики в пещере, но никто не осмеливался первым взобраться на тропу, так как каждый ждал удар в спину. Пока они нерешительно стояли с натянутыми луками, Конан вскарабкался по высеченной в скале лестнице и исчез из поля зрения морских грабителей за каменным гребнем.

Капитаны вывалились на карниз. Люди, увидев своих вожаков, перестали угрожать друг другу и пораженно уставились вверх, на скалу.

— Собака! — заревел Зароно. — Ты хотел заманить нас в ловушку и убить! Предатель!

Конан сверху ответил:

— Чего же вы ожидали? Вы сговорились перерезать мне горло, как только я покажу вам добычу. Если бы не этот идиот Гальбро, я запер бы вас четверых и объяснил бы вашим людям, что вы необдуманно подвергли себя смертельной опасности.

— А после нашей смерти ты забрал бы мой корабль и всю добычу, — бушевал Стромбанни.

— Да. И лучших людей из ваших экипажей. Я уже давно мечтаю снова уйти в море. Итак, следы, которые я обнаружил на тропе, принадлежали Гальбро. Я только не понимаю, как он узнал об этой пещере и как он хотел в одиночку забрать сокровища.

— Если бы мы не увидели его труп, мы бы попали в западню, — пробормотал Зароно.

— Что это было? — спросил Стромбанни. — Ядовитый газ?

— Нет, это двигалось! Причем принимало дьявольскую форму, прежде чем мы отступили назад. Это демон, заключенный в этой пещере при помощи колдовства, — сказал Зароно.

— Ну что вы теперь будете делать? — насмешливо крикнул Конан сверху.

— Да, — Зароно повернулся к Стромбанни. — Что теперь мы будем делать? Мы не можем войти в пещеру с сокровищами.

— Конечно! — крикнул сверху Конан. — Сокровища вы не получите. Демон задушит вас. Послушайте историю, которую обычно рассказывают пикты, сидя у костра.

«Однажды из-за моря пришли двенадцать чужеземцев. Они напали на одну из деревень пиктов и убили почти всех, кроме нескольких бежавших. Потом, обнаружив пещеру, они затащили в нее золото и драгоценности. Но шаман убитых пиктов — он был одним из тех, кому удалось бежать, — начал колдовать и вызвал демона из глубин ада. Шаман вынудил демона войти в пещеру и задушить двенадцать чужеземцев, которые сидели за столом и пили вино. А чтобы демон после этого не появился в стране пиктов и не начал причинять вред самим пиктам, шаман при помощи магии запер его в пещере».

И эта история рассказывается во всех племенах, и с тех пор все кланы избегают этого проклятого места. Преследуемый племенем Орла, я набрел на скалу с пещерой, а уже в ней я понял, что легенда пиктов — правда. Сокровища Траникоса охраняет смерть.

— Люди должны подняться наверх и уничтожить его! — вскипел Стромбанни.

— Не будь дураком! — сказал Зароно. — Неужели ты действительно думаешь, что кто-то стащит его вниз, пока он со своей саблей охраняет лестницу? Мы можем послать людей с луками на карниз. И как только он осмелится показаться, они пронижут его стрелами. Но, видимо, с этим следует подождать, я уверен — у него есть план, как забрать драгоценности, хотя для их переноски потребуется не меньше тридцати человек. Если он придумал, как сделать это, то и мы сможем. Например, мы изогнем клинок одной сабли так, что она станет крюком, привяжем к нему веревку, забросим крюк за ножку стола и подтянем его к двери вместе с драгоценностями.

— Весьма неглупо, Зароно! — насмешливо похвалил Конан. — Именно это я и собирался сделать. Но как вы вернетесь назад… Если даже вам удастся проложить путь сквозь лес, стемнеет задолго до того, как вы достигнете берега. А я последую за вами и буду убивать вас в темноте, человек за человеком.

— Это не пустая угроза, — пробурчал Стромбанни. — Он может двигаться в темноте быстро и бесшумно, как призрак.

— Тогда мы убьем его здесь, — заскрежетал зубами Зароно. — Часть людей будет обстреливать его, пока остальные будут карабкаться на скалу. Если он не будет убит стрелами, мы прикончим его мечами. Почему он смеется?

— Потому что смешно слышать, как мертвецы строят планы! — крикнул Конан заметно повеселевшим голосом.

— Не спускайте с него глаз, — мрачно сказал Зароно. Потом он приказал подняться на уступ.

Моряки начали карабкаться вверх по тропе. Вдруг раздалось жужжание, которое закончилось глухим ударом. Корсар захрипел, и кровь хлынула изо рта. Он упал на колени, и все увидели древко стрелы, торчащее из спины. Испуганный крик вырвался из глоток моряков.

— Что случилось? — проревел Стромбанни.

— Пикты! — закричал один из пиратов. Он поднял свой лук и выстрелил наугад. Товарищ возле него застонал и упал со стрелой в горле.

— В укрытие, вы, идиоты! — прогремел Зароно. С уступа он видел раскрашенные фигуры, скрывающиеся в кустарнике. Один из пиратов, умирая, скатился вниз. Остальные поспешно отбежали и, рассыпавшись, укрылись за обломками камней у подножия скалы. Стрелы со свистом вылетали из кустов и разбивались о каменные обломки.

— Теперь мы попали в ловушку, — сказал Стромбанни, еще больше побледнев.

— Конан сказал, что они боятся этой скалы, — вспомнил Зароно. — Мы уже на карнизе. А когда наступит темнота, наши люди смогут забраться сюда. Пикты не станут штурмовать его.

— Это так, — с насмешкой ответил Конан. — Они не полезут на скалу, а всего лишь, окружив ее, подождут, пока вы не умрете с голоду.

— Он прав, — беспомощно прошептал Зароно. — Что же нам делать?

— Заключить с ним перемирие, — предложил Стромбанни. — Вывести нас отсюда живыми сможет только он. Перерезать же ему горло мы всегда успеем. — Стромбанни крикнул во весь голос. — Конан, забудь на время нашу вражду. Ты попал в такое же неприятное положение, как и мы. Спускайся и помоги нам всем выбраться отсюда.

— Я сижу совсем не в той лодке, в которой вы, — крикнул он. — Мне нужно только подождать, пока стемнеет, потом я могу спуститься по другой стороне скалы и исчезнуть в лесу. Проскользнуть сквозь оцепление пиктов мне не трудно. Потом я доберусь до форта и сообщу, что вас всех убили дикари, — и это будет чистая правда.

Стромбанни и Зароно с посеревшими лицами смотрели друг на друга.

— Но я этого не сделаю! — проревел им Конан. — Потому что не могу позволить, чтобы белые — даже если это мои враги — были убиты пиктами, как скоты. Прислушайтесь. Там внизу всего лишь маленький боевой отряд. Я думаю, что там всего лишь пара пеших бойцов, идущих впереди большого боевого отряда, который послал их, чтобы отрезать нам путь к побережью.

Думаю, что эти дьяволы охраняют только западную часть скалы, я спущусь вниз по восточной, прокрадусь в лес, им в тыл. А вы тем временем спускайтесь по тропе и вместе с вашими людьми укрывайтесь за обломками камней. Луки и мечи должны быть наготове. Когда вы услышите мой крик, бегите к деревьям на западной стороне поляны.

— А как же сокровища?

— К дьяволу сокровища! Мы можем считать себя счастливчиками! Но это если нам удастся спасти свои головы.

Оба капитана, прислушиваясь к звукам, поняли, что Конан начал спускаться по отвесной стороне скалы, а потом все стихло.

Стромбанни и Зароно с боцманом осторожно стали спускаться по вьющейся тропе. Они преодолели половину тропы, когда стрелы снова запели вокруг них. Боцман охнул и сполз вниз. Древко стрелы торчало у него из груди. Капитанов спасали от стрел нагрудные панцири, пока они спускались по тропе. Оказавшись внизу, они бросились под защиту каменных обломков.

— Не оставит ли Конан нас здесь одних? — выругавшись, спросил Зароно.

— В этом мы можем ему доверять, — заверил его Стромбанни. — У таких, как он, свой собственный кодекс чести. Он поможет нам в борьбе с пиктами, даже если планирует собственноручно убить нас.

— Эй!

Леденящий кровь крик разорвал тишину. И одновременно что-то вылетело из-за деревьев, отскочив от земли. Это была голова с жутко разрисованным искаженным лицом.

— Сигнал Конана! — прогремел Стромбанни. Отчаявшиеся морские грабители поднялись, как волна прибоя, из-за своих камней и устремились в лес.

Потом морские волки проломились через подлесок и набросились на голые разрисованные фигуры. Сабли и мечи ударялись о боевые топоры. Сапоги топтали голые тела. Уцелевшие в короткой резне пикты ударились в бегство, оставив на окровавленной траве семь своих сородичей. А в лесу были слышны звуки боя, но скоро они смолкли и появился Конан, без кожаной шляпы, в разорванном плаще, а с сабли капала кровь.

— Что теперь? — прокаркал Зароно. Он знал, что они одержали победу только потому, что неожиданное нападение Конана пиктам в тыл нагнало на них страху и помешало перебить пиратов.

Конан стал пробираться между деревьями, выводя пиратов на тропу. Морские грабители заревели от облегчения, когда перед ними внезапно появилась тропа.

— Идиот! — Конан схватил пирата, бросившегося бежать, за плечо и отшвырнул назад, к товарищам. — Ты не выдержишь этого бега, а мы находимся еще в нескольких милях от побережья и не должны переутомляться, потому что последнюю часть пути нам придется бежать изо все сил. Поэтому сохраняйте дыхание. А теперь, вперед.

Пираты шли по тропе за Конаном, стараясь приспособиться к ритму его шагов.

* * *

Солнце коснулось океана на Западе. Тина стояла у окна, из которого Белеза наблюдала за бурей.

— Заход солнца превратил море в кровь, — заметила девочка. — Парус караки — белое пятно на красной воде. А на лес уже спускается ночь.

— А что с моряками на берегу? — устало спросила Белеза.

— Оба лагеря готовятся к ужину, — ответила Тина. — Они собирают плавник и разводят костры. Я слышу, как они перекликаются друг с другом, но что это?

Тина схватилась за подлокотник, и лицо ее побелело.

— Слушайте! Вой вдали, словно воет множество волков!

— Волков, — Белеза вскочила. Ледяная рука сжала ее сердце. — В это время года волки не охотятся стаями.

— О, смотри! — закричала девочка и указала на что-то. — Из леса бегут люди!

Белеза уже была у окна и во все глаза смотрела на крошечные фигурки, выбегавшие из леса.

— Морские грабители! — воскликнула она. — С пустыми руками! Я вижу Зароно… Стромбанни…

— Где Конан? — прошептала Тина. — Послушай! Послушай! — закричала девочка и ухватилась за свою голову. — Пикты!

Теперь все в форте могли это слышать: поднимающийся и затихающий вой ожидания и дикой жажды крови доносился из глубины темного леса. Он подгонял задыхающихся людей еще быстрее бежать к форту.

— Быстрее! — хрипел Стромбанни. — Они уже наступают нам на пятки. Мой корабль…

— Мы не успеем достигнуть его, он слишком далеко от берега! — прокряхтел Зароно. — Мы должны укрыться в форте! Люди на берегу уже видят нас!

Он начал дико размахивать руками, но пираты и корсары на берегу и так все поняли. Люди бросили свои костры и котлы с пищей на произвол судьбы и побежали к воротам палисада. Почти одновременно с ними, огибая южный угол форта, бежали полумертвые от усталости пираты. Ворота позади них сразу же закрылись. Пираты, оставшиеся на берегу, примкнули к солдатам графа.

Белеза, выбежавшая из главного дома, остановила Зароно.

— Где Конан?

Корсар указал рукой на темный лес. Его грудь тяжело вздымалась и опадала. Пот ручьями стекал по лицу.

— Их шпионы наступали нам на пятки. Конан остановился, чтобы убить парочку и дать нам возможность добраться до форта.

Он бросился к палисаду, куда уже вскарабкался Стромбанни. Валенсо уже стоял там, молчаливо закутавшись в плащ. Его лицо превратилось в застывшую маску.

— Смотрите! — проревел один из пиратов.

Из леса выбежал человек и побежал к воротам.

— Конан! — по-волчьи оскалился Зароно. — Теперь мы в безопасности, знаем, где сокровища. Почему бы нам не пристрелить его?

— Нет! — возразил Стромбанни и схватил его за руку. — Нам еще понадобится его сабля. Смотри!

Позади мчащегося киммерийца с ревом неслась сотня голых пиктов. Их стрелы жужжали вокруг Конана. Огромным прыжком он достиг восточной стороны палисада, схватился за острие кольев и перемахнул через палисад, держа в зубах саблю. Плаща на нем не было, белая рубашка в крови и изорвана в клочья.

— Остановите их! — проревел он, опустившись на бруствер. — Если они перепрыгнут палисад, с нами будет покончено.

Пираты, корсары и солдаты тотчас же повиновались — град стрел ударил в приближающуюся толпу пиктов.

Конан увидел Белезу, в руку которой вцепилась Тина.

— Марш в дом! — не терпящим возражений голосом приказал он. — Их стрелы дождем сыплются через палисад. Ну, что я сказал! — Черное древко вонзилось в землю около ног Белезы, дрожа, как змея, готовая к нападению. Конан схватил арбалет и вложил в него болт.

— Эй, вы, несите сюда факелы! — проревел он, перекрывая шум сражения. — В темноте мы не сможем сражаться с ними!

Солнце зашло. В бухте люди на борту караки подняли якорь, и «Красная рука» поплыла к красному горизонту.

7
Дикари из леса

Опустилась ночь, но факелы слабым светом освещали эту сумасшедшую сцену. Раскрашенные, обнаженные дикари устремились вперед, накатываясь на палисад. Их белые зубы и сверкающие глаза блестели в свете факелов. Перья птицы Носорога были воткнуты в их черные гривы; здесь были также перья кормарана и морского орла. Воины наиболее диких племен вплели в свои волосы зубы акулы. Прибрежные племена собрались все вместе, чтобы очистить берег от белокожих людей.

Плечом к плечу бросались они на палисад, осыпая его градом стрел, не обращая внимания на стрелы и арбалетные болты, которые уже сразили многих. Иногда они подходили так близко, что их копья могли проникнуть внутрь форта через бойницы. Но каждый раз этот людской поток откатывался назад, оставляя позади себя множество трупов. Морские волки были опытны и искушены в подобных сражениях. Их стрелы и болты пробивали бреши в орде, а их сабли сбивали с палисадов пиктов. Однако дикари снова и снова штурмовали форт.

— Они как бешеные собаки! — пропыхтел Зароно, отсекая хватающиеся за острия кольев палисада темные руки.

— Если мы сможем удержать форт до утра, они потеряют мужество, — пробурчал Конан и с точностью опытного бойца ударил саблей по раскрашенной голове. — Ага, они уже отступают!

Волна людей откатилась назад. Люди на бруствере смахнули пот с лиц, подсчитали погибших и обтерли залитые кровью рукоятки сабель и мечей. Как опьяненные жаждой крови волки, которые вынуждены отказаться от преследуемой жертвы, пикты отпрянули за освещенное пространство. У палисада остались только трупы.

— Они ушли? — Стромбанни смахнул с лица мокрые от пота волосы. Сабля в его кулаке была в зазубринах, а рука забрызгана кровью.

— Они все еще находятся поблизости, — Конан кивком указал на тьму. Он видел, как там что-то двигалось, блестели чьи-то глаза и поблескивало медное оружие.

— Все же они на некоторое время отступили. Установите на бруствере охрану и позаботьтесь, чтобы другие люди тем временем поели и попили. Полночь уже минула. Мы сражались целых четыре часа. Эй, Валенсо, как там у вас?

Граф, в помятом, забрызганном кровью шлеме и нагрудных латах, мрачно подошел к Конану и обоим капитанам. Он что-то неразборчиво проговорил в ответ. Вдруг из темноты раздался громкий голос.

— Граф Валенсо! Из Корзетты! Вы слышите меня? — в этом голосе был стигийский акцент.

Конан услышал, как граф застонал, словно от смертельного удара, пошатнулся и схватился за колья палисада, чтобы удержаться на ногах. Лицо его в свете факелов было пепельно-серым. Голос продолжал:

— Это я, Тот-Амон из Ринга! Неужели вы думаете, что сможете ускользнуть от меня? Сегодня ночью я пошлю к вам демона, охраняющего сокровища Траникоса! Я освобожу его из пещеры и возьму к себе на службу. Он позаботится, чтобы ваша судьба настигла вас и чтобы вы многократно получили за то, что заслужили: мучительную, медленную и бесчестную смерть.

Его слова завершил мелодичный смех. Валенсо издал громкий крик, соскочил с бруствера и бросился к главному дому.

* * *

Когда в бою наступила пауза, Тина проскользнула к окну. Она молча смотрела, как люди собрались вокруг костра. Белеза читала письмо, которое принесла служанка.

«Граф Валенсо своей племяннице. Приветствую тебя. Мой неизбежный конец близок. Ты должна знать, что я пытался использовать тебя таким образом, какой несовместим с честью графа из Корзетты. Обстоятельства лишили меня выбора.

Я прошу тебя, не суди меня жестоко. Если тебе удастся пережить эту ночь ужаса, молись Митре за грешную душу брата твоего отца.

А теперь прошу держаться подальше от банкетного зала, чтобы тебя не коснулось то, что для меня неотвратимо. Будь здорова».

Рука Белезы, сжимающая письмо, дрожала. Хотя она никогда не чувствовала симпатии к дяде, она увидела в этом письме человеческий порыв.

Тина у окна сказала:

— На бруствере должно быть больше охраны. Предположим, что Черный человек вернется.

Белеза, подошедшая к ней и выглянувшая наружу, вздрогнула.

— Я боюсь, — пробормотала Тина. — Я надеюсь, что Зароно и Стромбанни будут убиты.

— А Конан нет? — удивленно спросила ее Белеза.

— Конан не причинит нам никакого вреда, — убежденно ответила девочка. — Он живет по своим правилам чести, а оба других бесчестны.

— Ты очень умна для своих лет, — пробормотала Белеза с беспокойством, которым каждый раз наполняла ее таинственная проницательность маленькой девочки.

— Смотри! — Тина замерла. — Охранник у южной стены палисада исчез. Я только что видела его на бруствере, а теперь его больше нет!

Из их окна были видны острые колья палисада, поднимающиеся над косыми крышами хижин, которые простирались во все стороны. Нечто вроде открытого коридора около двенадцати футов шириной образовалось между стеной палисада и задними стенами домиков, в которых жили семьи слуг.

— Куда же мог деваться охранник? — прошептала Тина.

Белеза посмотрела на ближайший домик, находящийся недалеко от главного дома. Она могла поклясться, что проскользнула призрачная фигура и исчезла в двери. Это охранник? Почему он покинул свой пост и почему пробрался в дом украдкой? Нет, это был не охранник. Неописуемый страх сжал ее сердце.

— Где граф, Тина? — спросила она.

— В банкетном зале, моя леди. Он сидит, закутавшись в плащ, пьет вино, и лицо у него белое, как у мертвеца.

— Иди и расскажи ему о том, что мы видели. Я буду наблюдать из окна, чтобы пикты незаметно не перелезли через палисад.

Тина выбежала из комнаты. Внезапно Белеза вспомнила о предупреждении графа держаться подальше от банкетного зала.

Но прежде чем она дошла до двери, чтобы позвать Тину назад, услышала пронзительный крик ужаса, от которого сердце чуть не выскочило от страха. Она выбежала из комнаты, не соображая, что она делает. Посреди лестницы она остановилась, словно окаменев.

Она не закричала, как Тина. Она не была способна ни пошевелиться, ни издать какой-либо звук. Она увидела девочку и почувствовала, как ее руки отчаянно вцепились в нее. Но это была единственная реальность в мистическом мире ужасов.

* * *

На дворе Стромбанни только покачал головой на вопрос Конана.

— Нет, ничего не слышал.

— А я слышал! — инстинкты киммерийца пробудились в нем. — Это донеслось с южной стороны, из-за домиков.

Он вытащил саблю и направился к палисаду. Воодушевленный его примером, Стромбанни отправился за ним.

В начале прохода между домиками и стеной палисада он увидел остановившегося Конана. Ход этот был скудно освещен двумя факелами, находящимися в конце коридора. А примерно посередине на земле лежала скорчившаяся фигура.

— Бракус! — выругался Стромбанни. Он подбежал к нему и опустился на колени. — О, Митра! Его горло перерезано от уха до уха.

Конан внимательно осмотрелся. Кроме него, Стромбанни и мертвеца в проходе никого не было.

— Кто мог сделать это? — спросил он скорее себя, чем Стромбанни.

— Зароно! — зашипел, вскакивая, Стромбанни. — Он послал своих собак, чтобы те убили моего человека. Он хочет уничтожить меня! Дьявол! У меня есть враги внутри палисада!

— Подожди! — Конан схватил Стромбанни за руку, чтобы удержать. — Я думаю, что не Зароно…

Но возбужденный пират вырвался и, ругаясь, побежал по проходу. Конан последовал за ним. Стромбанни подскочил прямо к костру, у которого сидел Зароно и пил пиво.

Неподдельное удивление появилось на его лице, когда кружку выбили у него из рук, ее содержимое, пенясь, побежало по нагрудному панцирю, а самого его схватили безжалостные руки.

— Ты, проклятая собака! Убийца! — прогремел Стромбанни. — Ты убиваешь в спину моих людей, хотя они защищают твою шкуру так же, как и мою!

Конан подбежал к ним. По всему двору люди наблюдали за ними.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Зароно.

— Что ты послал своих людей убивать моих людей, находящихся на посту, — проревел бараханец.

— Ты лжешь! — ненависть вдруг вспыхнула всепоглощающим пламенем.

С криком ярости Стромбанни выхватил свою саблю и обрушил на голову корсара. Зароно отразил удар, и искры каскадом хлынули из-под клинка.

В следующее мгновение они бросились друг на друга. Клинки звенели и сверкали в свете костра. Их люди быстро отреагировали: раздался громкий рев, пираты и корсары слепо бросились защищать своих хозяев. Охранники, покинув посты, присоединились. Сейчас же возникла ужасная неразбериха боя. Некоторые из солдат и слуг графа были втянуты в эту рукопашную. Все забыли о враге, затаившемся снаружи.

Это произошло так быстро — люди сражались уже по всему двору, прежде чем Конан успел добраться до обезумевших капитанов. Не обращая внимания на их мечи, он с такой порывистостью отпихнул их друг от друга, что они отлетели назад, а Зароно даже вытянулся во весь рост на земле.

— Вы, проклятые идиоты! Вы хотите поставить на карту жизнь всех нас?

Стромбанни вскипел от ярости, а Зароно стал звать на помощь.

Один из корсаров подбежал к Конану и ударил его сзади. Киммериец, полуобернувшись, схватил его руку и поднял вместе с саблей.

— Смотрите, вы, идиоты! — проревел он, указывая на что-то саблей.

Голос Конана привлек внимание этого обезумевшего сброда. Люди остановились и вытянули шеи, чтобы посмотреть. Конан указывал на бруствер. Человек зашатался, взмахнул руками, попытался что-то крикнуть, а потом упал вниз головой. Тут все увидели черное древко стрелы, выступающее у него из спины.

Люди испуганно взревели. За этим ревом последовали дикие крики пиктов, заставившие застыть кровь в жилах, затем сильные удары в ворота. Пылающие стрелы взлетели над палисадом и вонзились в домики. Тонкий дымок заструился вверх. А за домиками, вдоль задних стен прокрадывались темные фигуры.

— Пикты в форте! — заревел Конан.

Ад разразился. Моряки перестали сражаться друг с другом. Некоторые повернулись к дикарям, другие вскочили на бруствер. Пикты все еще выбегали из-за домиков во двор, их боевые топоры звенели о сабли моряков и мечи солдат.

Зароно не успел подняться на ноги, когда один из раскрашенных дикарей устремился к нему и разбил голову топором.

Конан с группой моряков сражался с пиктами в форте. Стромбанни с большей частью своих людей поднялся на бруствер и сбивал темные фигуры, непрерывно лезущие на палисад. Почти все без исключения солдаты Валенсо собрались у ворот и пытались обороняться от ревущей толпы дикарей, которые били в ворота огромным стволом дерева.

Все больше пиктов перелезало через незащищенную южную часть палисада и пробегало по проходу за домиками. Стромбанни и его людей затопила волна хлынувших через палисад голых дикарей. Они, как волки, валили защитников на землю и рвали их. Пикты, солдаты, моряки лежали по всему двору, не обращающие ни на что внимания сражающиеся топтали их.

Забрызганные кровью дикари с ревом ворвались в домики, и к шуму боя примешались крики женщин и детей, умирающих под ударами боевых топоров. Солдаты, услышавшие эти крики, бросились на помощь, и в следующее мгновение пикты хлынули в форт через ворота.

— К главному дому! — проревел Конан. Дюжина людей сомкнулась вокруг него, и они начали пробиваться сквозь толпу дикарей.

Сабля Стромбанни, который был около Конана, казалась вращающимся крылом ветряной мельницы.

— Мы не сможем удержать главный дом, — произнес он.

— Почему не сможем? — бросив быстрый взгляд на Стромбанни, спросил Конан.

— Потому что… о-о! — Охотничий нож одного из дикарей глубоко вонзился в спину пирата. — Дьявол тебя побери, собака! — Стромбанни повернулся и размозжил череп пикта, затем, пошатнувшись, он упал на колени. Кровь хлынула изо рта.

— Потому что его сожгут! — прохрипел он и рухнул на землю.

Конан быстро осмотрелся. Вокруг него кипел бой, но сам он в это мгновение стоял совершенно один.

Он находился недалеко от южной стены. Парой прыжков он мог достигнуть палисад, перелезть через него и исчезнуть в ночи. Но он вспомнил о беспомощных девушках, находящихся в главном доме, из которого валил густой дым.

Один из вождей пробился от ворот к нему, поднял боевой топор, а за ним устремились другие дикари. Однако не успел он остановиться, как взлетевшая сабля парировала удар топора и размозжила череп вождя. Мгновением позже Конан вбежал в дом и запер дверь. Он не обращал внимание ни на удары топоров в двери, ни на дикие крики.

Едкий дым шел из банкетного зала. Конан на ощупь пробирался вперед. Где-то истерически всхлипывала женщина. Конан вышел из облака дыма и остановился.

Из-за дыма в зале было темно. Серебряный светильник лежал на полу, свечи были потушены. Единственным освещением были угли в камине. И в свете этого скудного пламени Конан увидел человека, который болтался на веревке. Лицо мертвеца было обращено к Конану. Хотя оно было сильно искажено, он узнал графа.

Но в зале еще кто-то находился. Конан разглядел сквозь дым черную фигуру, поднимавшуюся над пламенем. Очертания были почти человеческие, но не было тени…

— Кром! — выругался Конан, тотчас же поняв, что видит перед собой создание, которое нельзя убить мечом. А у лестницы, замерев, стояли Белеза и Тина.

Черное чудовище выпрямилось и растопырило огромные руки. Размытое лицо пристально разглядывало Конана сквозь дым. У чудовища были близко растущие друг к другу рога, зияющая пасть, стоящие торчком уши. Оно приближалось. Вместо отчаяния в Конане появились старые воспоминания.

У ног киммерийца валялся светильник, бывшая гордость дворца в Корзетте — пятьдесят фунтов массивного серебра, искусно украшенные изображениями богов и героев. Конан схватил его и поднял над головой.

— Серебро и огонь! — крикнул он громовым голосом и швырнул светильник, вложив в этот бросок всю мощь своих мускулов.

Светильник ударился о черную грудь чудовища. Демон не выдержал удара. Светильник сбил его с ног, толкнув в камин, где демон превратился в бушующую огненную пасть. Ужасный рев потряс зал, рев погибающего адского существа. Камин разлетелся, и камни погребли под собой черное тело. С потолка полетели горящие балки, пламя быстро охватило здание.

Языки пламени лизали лестницу, Конан одной рукой подхватил потерявшую сознание девочку, а другой поставил Белезу на ноги. Сквозь треск пламени был слышен стук боевых топоров.

Конан осмотрелся и побежал к двери напротив лестницы, держа Тину под мышкой и волоча Белезу. Достигнув комнаты, он услышал оглушительный треск обрушившегося потолка в зале. Облака дыма грозили задушить их, но Конан уже увидел дверь, ведущую наружу. Протащив в нее девушек, он заметил, что петли сорваны, а засовы и замки разбиты.

Этот… дьявол проник в дом через эту дверь! — истерически всхлипывала Белеза. — 51… видела его… но… я не знаю…

Они преодолели дюжину футов по охваченному огнем двору. Один из пиктов бросился им навстречу с поднятым топором.

Конан отстранил Белезу и свободной рукой нанес удар саблей в грудь нападающему, потом подхватил Белезу и побежал к Южной части палисада.

Облака дыма ненадолго скрыли беглецов. И вот пикты уже устремились за ними, подняв боевые топоры. Конан нырнул в проход между домиками, изо всех сил он забросил на бруствер сначала Белезу, а потом Тину и вскочил сам, тотчас же сбросив девушек на песок снаружи. Боевой топор вонзился в бревно около его плеча, однако Конан уже перепрыгнул через палисад и подобрал несчастных девушек. Когда пикты наконец достигли этого места, здесь больше никого не было.

8
Боец из Аквилонии

Далеко в сверкающем море поднималось белое пятно паруса. Конан подавал сигнал при помощи костра из сырого дерева, то прикрывая пламя, то снова открывая его. Вверх поднимались маленькие облачка густого дыма.

Белеза, обняв Тину, сидела недалеко от него.

— Вы думаете, что они поймут эти дымовые знаки? — спросила она.

— Конечно, заверил ее Конан. — Они всю ночь плавали недалеко от берега в надежде обнаружить оставшихся в живых. Страх глубоко поселился в их душах. Только полдюжины моряков на корабле, и никто из них не знает навигации настолько, чтобы вернуться к Бараханским островам. Единственный, кто сможет взять на себя командование кораблем, — это я. Они поймут этот сигнал — код моряков.

— А вдруг пикты тоже видели этот сигнал? — Белеза содрогнулась.

— Это невозможно. После того как я укрыл вас в лесу, я прокрался обратно в форт и увидел, как они выкатывают из подвалов бочки с вином. Теперь они наверняка упились до смерти. С сотней человек я мог бы уничтожить весь их род. Кром и Митра! — внезапно проревел он. — Это не «Красная рука», а военная галера. Какая цивилизованная страна направила сюда корабль своего флота? Возможно, кто-то хочет свести счеты с твоим дядей. В таком случае мы, конечно, должны заклинать его дух.

Он всматривался, но не мог разглядеть сквозь туман очертаний корабля. Галера приближалась носом вперед, так что видна была только позолоченная фигура на носу, а также маленький парус, надуваемый прибрежным бризом, и работающие весла.

— По крайней мере, они приплыли сюда, чтобы забрать нас на борт, — произнес Конан. — Эта прогулка в Зингару может стать прогулкой домой. Пока мы не узнаем, кто они такие и какие у них намерения, прошу вас не упоминать о том, кто я. Пока они будут приставать к берегу, я придумаю достоверную историю.

Конан подошел к костру и потянулся, как дикая кошка. Ночь огня и крови, а потом бегство через мрачный лес, казалось, ничем не повредили ему. Он был так беспечен, словно всю ночь праздновал и веселился. Пара легких ран были перевязаны полосками ткани от одежды Белезы и не мешали ему.

Белеза больше не боялась его, а, напротив, в его присутствии она чувствовала себя увереннее, чем когда-либо. Конан жил по естественным, неписанным законам чести своего народа.

— Вы думаете, что он мертв? — спросила Белеза.

Конан знал, кого она имеет в виду.

— Я уже думал об этом, — ответил он. — Серебро и огонь смертельны для злых духов, а он получил и то и другое.

— А его хозяин?

— Тот-Амон? Он, вероятно, уже вернулся в какую-нибудь подземную обитель в Стигии.

Больше никто не касался этой темы. Корабль тем временем подошел еще ближе. Белеза вопросительно смотрела на Конана.

— В главном доме вы упоминали, что были в Аквилонии генералом, но потом вы бежали оттуда. Расскажите об этом.

Конан усмехнулся.

— Я не должен был доверять этому вероломному Нумедидееу. Он сделал меня генералом, потому что я смог одержать пару небольших побед над пиктами, а потом, когда я уничтожил впятеро больше пиктов в бою при Велитриуме и разбил союз, который отдельные племена заключили между собой, меня пригласили в Тарантию, чтобы принять при дворе и отпраздновать победу. Я сидел рядом с королем, а прекрасные девушки засыпали меня розами. Но потом этот сукин сын во время банкета подсыпал мне в вино снотворное. Когда я проснулся, то оказался закованным в железной башне и меня должны были казнить.

— Да, но почему?

Конан пожал плечами.

— Может быть, какой-то другой генерал в Аквилонии, которому не понравилось, что какой-то чужеземный варвар получил это священное звание, натравил Нумедидеса на меня. Не знаю. Возможно, мои замечания о странной политике этого тупоголового короля или мое удивление на золотые статуи по всей стране вместо укрепленных границ.

К счастью, у меня были друзья, которые позаботились о том, чтобы я смог убежать. Я поехал назад, в Боссонию, намереваясь поднять восстание. Но когда приехал туда, то узнал, что все мои преданные боссонцы насильно отправлены в другую провинцию, а вместо них размещен отряд дураков из Тарана. Они ничего не знали обо мне, но сразу же попытались арестовать. Я бежал, переплыв реку Грома, — и вот я здесь.

Он наморщил лоб, рассматривая приближающийся корабль.

— О, великий Кром, я могу поклясться, это отряд из Понтиана! Идем!

Он потащил обеих девушек вниз, к прибрежной полосе. Галера не высылала шлюпки, а сама ткнулась в мягкий песок. С носа судна стали спускаться люди. И вдруг Конан проревел:

— Просперо! Трокеро! Что, во имя всего святого, вы здесь делаете…

— Конан! — закричали они, бросившись к киммерийцу, дружески хлопая по спине и пожимая руки.

Они заговорили одновременно на аквилонском языке, так что Белеза ничего не поняла. Тот, кого Конан назвал Трокеро, был, видимо, графом и имел атлетическую фигуру.

— Что вы здесь делаете? — спросил Конан.

— Мы прибыли, чтобы забрать тебя, — ответил Просперо, стройный молодой человек в замшевой куртке.

— Откуда вы узнали, где я?

Могучий мужчина с растрепанными волосами, которого звали Публиус, указал на священника в развевающейся одежде Митры.

— Декситеус нашел вас при помощи своего магического искусства. Он поклялся, что вы живы, и пообещал привести нас к вам.

Декситеус поклонился:

— Ваша судьба связана с Аквилонией, Конан из Киммерии, — сказал он. — Я всего лишь крошечное звено в цепи вашей судьбы.

— Я все это плохо понимаю, — пробурчал Конан. — Кром знает, как я рад, что меня заберут из этой печальной дыры. Но что произошло?

Трокеро серьезно посмотрел на него.

— Мы порвали с Нумедидесом, так как мы не можем терпеть его сумасбродства и политики подавления, мы искали генерала, который сможет командовать вооруженными силами восставших. И нашли его — это вы!

Конан от всего сердца рассмеялся.

— Как хорошо, что существуют люди, оценившие мой успех. Я согласен, друзья! — оглянувшись, он позвал Белезу, которая все это время робко стояла в стороне. С грубоватой вежливостью он представил ее: — Господа, это леди Белеза из Корзетты, — затем Конан спросил ее: — Мы можем отвезти вас назад в Зингару, но что вы там будете делать?

Она беспомощно покачала головой.

— Я не знаю. У меня нет денег, нет друзей, я не сумею заработать себе на жизнь. Было бы лучше, если бы одна из стрел пронзила мое сердце.

— Вы не должны так говорить, моя леди! — испуганно воскликнула Тина. — Я буду работать для нас обеих.

Конан вытянул из своего пояса кожаный мешочек.

— Хотя я не добыл сокровищ Тотмекриса, — пробурчал он, — но у меня есть пара камешков, которые я нашел в сундуке с одеждой. — Он высыпал кучку пылающих рубинов. — Они составят ваше состояние, — он ссыпал их обратно и вложил в руку Белезы.

— Но я не могу принять этого… — запротестовала она.

— Вы возьмете это. Что, хотите голодать? В моей стране кое-где существует голод, но ни один не умрет от него, пока у кого-нибудь в Киммерии существует что-нибудь съестное. В цивилизованных же странах одни люди обжираются, другие падают от голода.

Возьмите эти рубины. Продайте. На вырученные деньги вы купите дворец, прекрасную одежду, а после этого наймете слуг. Найдете мужа, потому что цивилизованные мужчины хотят иметь жену, обладающую состоянием.

— А как же вы?

Конан усмехнулся и указал на аквилонцев.

— Они — это все, что мне нужно. С ними я добуду все богатства Аквилонии.

Тут вмешался огромный Публиус.

— Ваша щедрость делает вам честь, Конан, но мне хотелось бы, чтобы вы сначала посоветовались со мной. Потому что революция стоит денег. А Нумедидес забрал все золото Аквилонии. И у нас нет денег, чтобы привлечь наемников на свою сторону.

— Ха! — рассмеялся Конан. — Я дам вам так много золота, что вы сможете купить любого человека в Аквилонии, способного держать меч! — в нескольких словах он рассказал о сокровищах Траникоса и о разрушении форта Валенсо. — Демон больше не охраняет пещеру, а пикты вернулись в свои разбросанные по всему лесу деревни. С отрядом хорошо вооруженных людей мы сможем отправиться к пещере и вернуться назад, прежде чем кто-нибудь узнает, что мы находимся в стране пиктов. Что вы на это скажете?

Все торжествовали так громко, что Белеза испугалась: вдруг шум привлечет внимание пиктов. Конан лукаво улыбнулся и сказал ей по-зингарански:

— Как вам понравится король Конан? Неплохо звучит, а?

Назад: Драгоценности Траникоса[2]

Дальше: Феникс на мече Повесть

* * *

6 Грабеж пещеры

* * *

* * *

7 Дикари из леса

* * *

* * *

8 Боец из Аквилонии