Драгоценности Траникоса
1
Раскрашенные
На край пустой поляны вышел мужчина. Он появился бесшумно, но птицы, греющиеся на солнце, галдящей стаей взмыли вверх.
Мужчина наморщил лоб, явно огорчившись, что поведение птиц может обнаружить его присутствие. Потом он осторожными шагами пересек поляну.
Несмотря на огромный вес, мужчина двигался легко, с изяществом леопарда. На нем ничего не было, кроме набедренной повязки. Кожа исцарапана и покрыта грязью, правая рука перевязана тряпицей, густые черные волосы падали на широкий лоб, глаза на утомленном лице горели неутомимым огнем.
Услышав позади себя в лесу пронзительный крик, который звучал, почти как вой волка, он внезапно остановился. Яростно сверкнув глазами, киммериец побежал дальше по тропе, мимо густого, заполняющего все пространство кустарника. Между ним и тропой лежал покрытый травой ствол дерева. Увидев его, киммериец остановился и оглянулся назад, на четкий след, который без труда прочитают его преследователи. Он беззвучно зарычал, как загнанный зверь, готовый вступить в борьбу не на жизнь, а на смерть.
Мужчина быстро опустился на тропу и стал притаптывать траву, достигнув задней части ствола, он вспрыгнул, на него, повернулся и легко побежал назад. Никакой, даже самый острый глаз не мог различить, что человек этот вернулся назад. Поравнявшись с самым густым кустарником, он, как тень, исчез в нем.
Время тянулось очень медленно. Серые белки, беззаботно занимавшиеся своими делами на деревьях, внезапно спрятались в ветвях. На поляне появились трое мужчин, так же бесшумно, как и киммериец. Темнокожие, приземистые, с мускулистой грудью и сильными руками. На них были расшитые бисером набедренные повязки, черные волосы украшали перья орла. А их тела были разрисованы сложными узорами.
Они осторожно двигались вплотную друг к другу, как леопарды, идя по следу, оставленному киммерийцем. Первый преследователь остановился, что-то пробормотал и указал своим копьем с широким наконечником на примятую траву, где тропа снова уходила в лес. Его товарищи тотчас же остановились, и их черные глаза-бисеринки стали обыскивать густую стену леса. Наконец они снова пошли по слабым следам, которые оставила их жертва.
Едва они миновали то место, где спрятался киммериец, как он выпрыгнул, крепко сжав оружие: в левой руке кинжал с длинным медным лезвием, а секира с медной рубящей частью — в правой. Нападение было таким быстрым и неожиданным, что у пикта не было никаких шансов спастись. Киммериец вонзил ему кинжал между лопаток, клинок вошел в сердце.
Два других пикта обернулись с быстротой захлопывающейся ловушки, однако киммериец уже вытащил кинжал из тела своей первой жертвы и взмахнул правой рукой, секира взвилась и обрушилась на одного из пиктов, расколов ему череп.
Оставшийся пикт, предводитель, схватил алое медное острие своего орлиного пера и с невероятной быстротой бросил в грудь киммерийца, когда тот вырывал секиру из головы убитого. Обрушившаяся секира отбросила острие противника в сторону, а кинжал в левой руке киммерийца распорол раскрашенный живот снизу до верху.
Сложившись пополам и истекая кровью, пикт издал ужасный вопль звериной ярости. Дикие — крики множества глоток ответили ему издалека. Киммериец пригнулся как загнанный волк, смахнул пот с лица. Из-под повязки на левой руке сочилась кровь.
Сдавленно бормоча проклятия, он повернулся и пустился бегом. Киммериец больше не старался скрыть свои следы, рассчитывая только на быстроту и выносливость своих ног.
Некоторое время в лесу позади него было тихо. Потом он услышал резкие крики — преследователи обнаружили убитых.
Из открывшейся от бега раны капала кровь, которая оставляла легко видимую дорожку. Надежда, что эти трое пиктов — последние, кто его преследовал на протяжении вот уже сотни миль, прошла. И при этом он знал, что эти ищейки никогда не потеряют кровавый след.
Теперь все стихло, и это значило, что они бегут за ним, а он не мог остановить кровь, которая обозначала его путь.
Западный ветер дул ему в лицо, неся с собой соленую влагу. Уже близко море, значит, преследование длится намного дольше чем он думал.
Однако скоро оно подойдет к концу. Даже его жизненная сила истощалась от непрерывного напряжения. Дыхание с трудом вырывалось из горла, и в боку кололо. Ноги дрожали от усталости, а прихрамывающая нога болела при каждом шаге, словно в ее сухожилия вонзали нож. До сих пор он следовал инстинкту дикаря, каждый нерв и каждый мускул были напряжены и каждый его трюк служил для того, чтобы выжить. Теперь же, в своем бедственном положении, им овладел другой инстинкт: он искал такое место, где мог продать свою жизнь как можно дороже.
Киммериец не покинул тропу и не нырнул в чащу, зная, что безнадежно прятаться от этих преследователей. Он бежал дальше, кровь все сочилась, а в ушах стучало, и каждый вздох вызывал боль в его пересохшем горле. Позади раздался дикий вой. Это пикты почти наступают ему на пятки. Как голодные волки, они теперь каждый свой прыжок сопровождали диким воплем.
Внезапно деревья кончились, оглядевшись, он понял, что здесь есть скала, которая, как каменная башня, возвышается над лесом.
В юности киммериец, как коза, карабкался по скалам и горам у себя на родине. Но теперь, с его ранениями и при его потере крови, у него не было никаких шансов на это. Он не взберется выше двадцати или тридцати футов, прежде чем пикты выбегут из леса и пронзят его своими стрелами.
Может быть, с другой стороны скала менее крутая? Тропа поворачивала направо. Он торопливо побежал и увидел, что она ведет между каменных глыб и расколотых камней к широкому карнизу, находящемуся возле вершины скалы.
Этот карниз был не самым худшим местом, где он мог умереть. Вдруг у него потемнело в глазах, но он продолжал двигаться по тропе вверх сильно хромая, а затем опустившись на четвереньки.
Он еще не достиг карниза, как несколько десятков раскрашенных пиктов-дикарей, воя, как волки, столпились вокруг скалы. Стрелы свистели около киммерийца, но он упрямо карабкался вверх. Одна стрела вонзилась в его икру. Не останавливаясь, он вырвал ее и отбросил в сторону. Достигнув края карниза, он с яростью перевалился через него и уставился вниз, на преследователей. Видны были только его черная грива и горящие глаза.
Над киммерийцем просвистело еще несколько стрел. Преследователи увидели, что их жертва остановилась. Пикты легко прыгали с камня на камень у подножия скалы. Первым крутой части достиг сильный воин. Он положил стрелу на тетиву и наполовину натянул ее. Но стрела так никогда и не была выпущена. Вождь застыл в неподвижности как статуя, и жажда крови в его черных глазах сменилась испуганным удивлением. С ревом он отпрянул назад, останавливая наступающих товарищей. Хотя киммериец на уступе слышал их голоса, но он находился слишком высоко, чтобы понять смысл выкрикиваемых вождем приказов.
Во всяком случае, всеобщий воинственный рев смолк и все уставились вверх — но не на человека на карнизе, а на скалу. Без промедления они ослабили тетивы и сунули стрелы в кожаные колчаны, потом мелкой рысью побежали по тропе, по которой они пришли, исчезли за обломками камней и ни разу не оглянулись.
Киммериец озадаченно уставился им вслед. Он хорошо знал пиктов: преследование прекращено окончательно и они больше не вернутся.
Но все это казалось ему необъяснимым. Что заставило военный отряд пиктов отказаться от своей жертвы, которую они преследовали с настойчивостью голодных волков? Он знал, что это было священное место и беглецу, нашедшему там укрытие от клана, к которому он принадлежал, нечего было бояться. Но люди, преследовавшие его так далеко, конечно, не считали святым это место, находящееся на таком огромном расстоянии от их дома. Это были люди Орла, чьи деревни расположились далеко на востоке, вблизи границ пиктов племени Волка.
Волками были именно те, кто взял в плен киммерийца. Затем они обменяли его на вождя племени Волка у людей Орла. У пиктов племени Орла были кровавые счеты к огромному киммерийцу. И этот счет стал еще более кровавым, потому что его бегство стоило жизни одному из известных военных вождей. Поэтому они преследовали его так неотступно, через широкие реки и крутые горы.
И теперь уцелевшие после такого длительного преследования пикты повернули назад именно в то время, когда их жертва остановилась и у нее не было возможности ускользнуть от них. Киммериец покачал головой. Нет, он не мог этого понять.
Киммериец осторожно поднялся, голова кружилась от чудовищного напряжения. Члены его окоченели, раны болели. Он выплюнул пыль и быстрым движением руки протер налитые кровью глаза. Моргая, он осмотрелся. Под ним длинными, непрерывными волнами тянулась зеленая чаща, а над западным краем повисла синестальная дымка, которая, как он знал, должна была теперь висеть над морем. Ветер играл его черной гривой, и соленый воздух освежил его.
Потом он повернулся, выругался от боли в своей кровоточащей ноге и осмотрел карниз, на котором стоял. Сзади него поднималась крутая каменная скала, увенчанная высоким каменным гребнем. Ямки для рук и ног, похожие на узенькую лестницу, вели вверх. А на расстоянии пары шагов в стене находилась щель, которая была именно такой ширины, чтобы в нее мог пролезть человек.
Он снова захромал туда, заглянул в нее и выругался. Солнце, высоко стоящее над северным лесом, светило прямо в расщелину.
Там находилась большая туннелеобразная пещера, которая заканчивалась окованной железом дверью.
Киммериец знал, что этот западный берег был безлюден на тысячи миль, если не считать деревень диких прибрежных племен, которые были еще менее цивилизованны, чем их родственники, живущие в лесу.
Ближайшие цивилизованные селения были вдоль реки Грома, в сотне миль к востоку. И киммериец был уверен еще и в том, что он был единственным белым, пересекшим эти безбрежные леса. Понятно одно, что эту дверь изготовили не пикты.
То, что он не мог объяснить этого, возбуждало его любопытство. Когда его глаза привыкли к мягким сумеркам после яркого солнца, которое просачивалось через специальное отверстие, он заметил, что туннель продолжался также и за дверью, а вдоль его стен громоздились огромные, кованные медью и железом, поставленные друг на друга сундуки. Он нагнулся над одним из них, но крышка сундука не открывалась. Он уже замахнулся топором, чтобы разбить замок сундука, но вдруг передумал и похромал к массивной сводчатой двери. Он нажал на дерево, украшенное искусной резьбой. Дверь открылась… С проклятием он отступил назад, выхватив боевой топор-секиру и кинжал. Мгновение он стоял, замерев, в угрожающей позе. Пещера эта была освещена слабым светом, исходящим от большого драгоценного камня на подставке из слоновой кости, стоящей в центре огромного стола из черного дерева. Вокруг него сидели фигуры, которые так удивили его.
Они не шевелились. Однако голубой туман, висевший под сводами пещеры на высоте его головы, зашевелился, как будто он был живым.
— Ну, — пробурчал киммериец, — что они там, все мертвые, что ли?
Ответа не последовало. Киммерийца было не так-то легко вывести из себя, но это пренебрежение взбесило его.
— Вы могли бы по крайней мере предложить мне хотя бы немного вашего вина, — грубо сказал он. — Во имя Крома, вы что, считаете, что того, кто не принадлежит к вашему братству, не стоит и принимать дружески? Вы хотите…
Он замолчал, уставившись на фигуры, которые так необычно тихо сидели вокруг огромного стола из черного дерева.
— Они не пьяны, — пробормотал он наконец. — Они вообще не пили. Что, во имя Крома, все это значит?
Киммериец переступил через порог. Голубой туман сейчас же начал двигаться быстрее. Он слился, сгустился, и вот уже киммериец вынужден бороться за свою жизнь с огромной черной рукой, которая легла ему на горло.
2
Пираты
Ногой в изящной туфельке Белеза пнула одну из раковин. Утренний рассвет наступил уже давно, но солнце, гонящее жемчужно-серый туман над водой, еще не взошло.
Белеза взглянула на сооружение, казавшееся ей отталкивающим, и некоторые подробности этого сооружения действовали на нее угнетающе. Под ее маленькими ножками простирался коричневый песок, он уходил к пологим волнам, терявшимся в голубой дымке горизонта на западе. Она стояла на южном изгибе широкой бухты, на юге местность заканчивалась низким каменным гребнем, который образовывал южную оконечность бухты. С этого гребня можно было видеть безрадостную гладь воды на юге, тянувшуюся до самого горизонта. То же самое было на западе и на севере. Повернувшись в сторону суши, она отсутствующим взглядом посмотрела на форт, который уже в течение полутора лет был ее домом. В размытую голубизну неба, полощась, поднималось золотое с алым знамя ее дома. Но красный сокол на золотом фоне не радовал ее душу, хотя он так победно реял после многочисленных побед на юге.
Она видела людей, работающих в саду и на полях вокруг форта, которые с испугом оглядывались на мрачную стену леса, где их подстерегала смерть — медленная и жуткая, — скрывающаяся под военной раскраской.
Она вздохнула и вяло побрела к кромке воды. Каждый день, проведенный здесь, был однотонным и похожим на все другие. А мир городов и поместий, полный радости и удовольствий, казался затерянным в бесконечной дали прошлого. Она снова задумалась над тем, что побудило графа Зингары бежать на этот дикий берег вместе со своей свитой и челядью, удалившись на тысячи миль от своей страны, что вынудило его сменить дворец своих предков на эти блокгаузы.
Взгляд Белезы стал мягче, когда она услышала тихие шаги по песку. Девочка бежала к ней по низкой песчаной прибрежной полосе.
— Леди Белеза! — крикнула она, произнося зингаранские слова с мягким офирским акцентом. — О, леди Белеза!
Задыхаясь от бега, малышка делала непонятные жесты. Белеза, улыбаясь, обняла ее. Всю свою нежность Белеза дарила этому ласковому существу, бедной сиротке, которую отняла у ее жестокого хозяина.
— Что случилось, Тина? Сначала переведи дух, ладно?
— Корабль! — крикнула девочка и указала на юг. — Я плавала в пруду, оставшемся на песке после отлива — по ту сторону каменного гребня, — и я увидела его! Корабль, плывущий сюда с юга?! — дрожа всем телом от возбуждения, она тянула Белезу за руку. С тех пор, как они высадились на этом берегу, она еще не видела ни одного паруса. При мысли о скором посещении сердце молодой девушки тоже забилось быстрее.
Тина стрелой помчалась впереди нее, огибая глубокие лужи, оставшиеся после прилива. Она взбежала на низкий, волнистый гребень и ожидающе остановилась.
— Посмотрите туда, моя леди!
Белеза увидела белый, надутый ветром парус, вздымающийся на расстоянии всего лишь нескольких миль и приближающийся ко входу в бухту. Сердце ее забилось медленнее. Даже самое незначительное происшествие могло украсить ее монотонную жизнь, но у Белезы появилось неприятное предчувствие, что корабль не принесет счастья и что он здесь не случайно. На севере не было портов, а ближайший порт на юге находился на расстоянии тысячи миль от них. Что привело чужаков в эту бухту Корвелы? Так ее дядя называл это место с тех пор, как они здесь высадились.
Тина плотнее прижалась к своей госпоже. Страх исказил черты ее миниатюрного личика.
— Кто это может быть, моя леди? — пробормотала она. Это тот человек, которого боится граф?
Белеза, наморщив лоб, глянула на нее сверху вниз.
— Почему ты говоришь это, детка, откуда ты знаешь, что мой дядя чего-то боится?
— Так должно быть, — наивно ответила Тина. — Почему же он тогда укрылся в этом диком месте? Посмотри, моя леди, как быстр этот корабль!
— Мы должны сообщить об этом дяде, — сказала Белеза. Рыбачьи лодки еще не вышли в море, поэтому парус не видел еще никто, кроме нас. Берись за дело, Тина. И поспеши!
Девочка побежала вниз по склону, к пруду. Она подобрала свои сандалии, тунику, а также пояс, разбросанные по песку. Затем она побежала назад, к гребню, одеваясь на ходу.
Белеза, озабоченно смотревшая на корабль, догнала ее, взяла за руку, и они вместе поспешили в форт.
Сразу же после того, как они прошли через дверь палисада крепости, прозвучал резкий звук рога, и испуганные рабочие побежали к крепости.
Каждый, находящийся вне крепости, бросил все, чем он занимался, и, не оглядываясь, чтобы обнаружить причину тревоги, побежал к крепости. Только достигнув ворот, люди вглядывались в темный край леса на востоке.
Они пробегали через ворота и спрашивали у охранников под оградой палисада:
— Почему нас отозвали назад? Что случилось? Пришли пикты?
Вместо ответа один из скупых на слова охранников указал на юг. С его высокого помоста был виден парус.
* * *
Из маленькой обзорной башенки на крыше главного здания — которое, как и все строения внутри ограды палисада, были выстроено из стволов деревьев, — граф Валенсо из Корзетты наблюдал за приближающимся парусом. Граф был худым, мускулистым мужчиной, примерно пятидесяти лет. Его узкие штаны и куртка были из черного шелка. Единственным, что у него было другого цвета, это сверкающие драгоценные камни на рукоятке меча и винно-красная накидка на плечах. Он нервно крутил свои усы, потом мрачно взглянул на своего управляющего — человека со скупым лицом, одетого в сатин и сталь.
— Что вы думаете об этом, Гальбро?
— Это карака, милорд. Карака с такелажем и парусами, как у кораблей бараханских пиратов, — смотрите, там!
Он почти прокричал свои последние слова. Корабль уже обогнул выступ суши и теперь плыл через бухту. Все увидели флаг, который внезапно затрепетал, — черный флаг с контурами алой руки. Люди в форте в испуге повернулись к башне, на которой стоял их угрюмый хозяин в развевающейся накидке.
— Да, это бараханец! — пробурчал Гальбро. — И если мне не изменяет память, это «Красная рука» Стромбанни. Что он ищет у наших берегов?
— Для нас это не значит ничего хорошего, — пробурчал граф. Взглянув вниз, он понял, что тяжелые ворота уже закрыты и капитан охраны, вооруженный блестящей сталью, распределял людей по постам — некоторых на бруствер у ограды, других к нижним бойницам. Свои главные силы они разместили вдоль западной части палисада, в центре которого находились ворота.
Сто человек солдаты, вассалы, крепостные и их семьи последовали в изгнание вместе с Валенсо. Среди них было сорок опытных воинов, которые уже надели доспехи, шлемы и вооружились мечами, боевыми топорами и арбалетами. К ним спешили рабочие в прочных кожаных куртках. Они также были сильными, храбрыми людьми, которые могли обращаться с охотничьими луками и копьями, топорами дровосеков. Все заняли свои места и мрачно глядели на заклятых врагов — потому что больше столетия пираты с Бараханских островов — маленькой группки островков на юго-западе от побережья Зингары — делали жизнь на побережье опасной.
Люди на помостах наблюдали за каракой, латунные части которой блестели на солнце. Они видели на палубе пиратов и слышали их крики.
Граф покинул башню и приказал своей племяннице укрыться в доме. После этого он надел шлем и нагрудные латы, а потом поднялся на помост, чтобы взять на себя командование. Его подданные намеревались продать свои жизни как можно дороже, однако, несмотря на сильную позицию, у них было мало шансов победить нападающих.
Белеза и Тина смотрели из окон главного дома.
— Они бросили якорь у лодочной станции, это на расстоянии примерно трехсот футов от берега, — пробормотала Белеза. Не бойся, малышка. Может быть, им просто нужны свежая вода и мясо. Или они ведут в этих водах погоню за кем-то.
— Они плывут к берегу в длинной лодке! О, моя леди, я так боюсь! Какие огромные мужчины в доспехах! Посмотри же, как блестят на солнце их пики и шлемы! Они нас сожрут? — задрожав, воскликнула Тина.
Несмотря на свой страх, Белеза рассмеялась.
— Конечно нет! Как ты могла так подумать?
— Зингелито рассказал мне, что бараханцы едят женщин.
— Он только пошутил. Бараханцы ужасны, но они не хуже зингаранцев, которые занимаются морским разбоем. Зингелито однажды был с ними.
— Я рада, что пикты разбили ему голову, — сказала девочка.
— Но, Тина! — Белеза передернула плечами. — Ты не должна так говорить. Посмотри, пираты высадились на берег. Они вышли из лодки, и теперь один из них идет к форту. Это, должно быть, сам Стромбанни.
— Эй там, в форте! — донес ветер хриплый голос. — Я пришел сюда под белым флагом!
— Говори! — приказал Валенсо. — Хотя у меня нет никакого желания выслушивать людей такого сорта!
Стромбанни улыбнулся.
— Когда ваш галеон в прошлом году во время шторма недалеко от Транлибеса ускользнул от меня, я не мог даже подумать, что мы встретимся снова на пиктойском берегу, Валенсо. Но я уже тогда понимал, куда вы держите путь. Я сразу же начал вас преследовать. Некоторое время спустя я увидел полощущееся знамя с красным соколом над фортом и именно там, где и ожидал, — на голом пустынном берегу. Итак, я вас нашел!
— Кого нашли? — фыркнул граф.
— Не пытайтесь спорить! — этого огромного пирата внезапно прорвало. — Я знаю, почему вы прибыли сюда. Где ваш корабль?
— Тебе ничего не найти!
— У вас больше нет корабля! — с триумфом воскликнул пират. — Я вижу часть мачты галеона на заборе вашего палисада. Вы потерпели кораблекрушение. Наконец-то я получу так долго ускользавшую от меня добычу!
— Проклятие, о чем это ты вообще говоришь! — вскричал Граф. — Добыча? Может быть, я бараханец, которого можно ограбить? Однако, если бы это и было так, что я мог бы добыть на этом пустынном берегу?
— То, за чем вы пришли сюда! — холодно ответил пират. — То, за чем я прибыл сюда и что намереваюсь забрать. Дай мне товар, мы исчезнем и оставим вас в покое.
— Ты, должно быть, сошел с ума! — проревел Валенсо. — Я пришел сюда в поисках мира и уединения, и я наслаждался этим, пока из-за моря не приполз ты, желтокожая собака! Убирайся прочь! Я не хочу больше говорить с тобой, я устал от пустых разговоров. Забери своих негодяев и исчезни!
— Если я и исчезну, то только превратив твой жалкий форт в кучу золы и углей! — яростно проревел пират. — Я спрашиваю в последний раз, хотите вы спасти свою жизнь и выдать мне мою добычу?
Вместо ответа граф сделал знак, и сейчас же сквозь бойницу вылетела стрела. Пират яростно закричал и побежал к берегу, а стрелы свистели вокруг него.
Стромбанни добежал до своих людей. Пираты растянулись длинной линией, достигающей угла западной части палисада, и стали осторожно приближаться, изредка стреляя из луков.
Длинные стрелы бараханцев перелетели через ограду палисада и, дрожа, впивались в карниз окна, через которое Белеза наблюдала за боем. Тина каждый раз вскрикивала, глядя на дрожащее древко стрелы.
Бараханцы были известны своей яростной тактикой нападения, но они были осторожны и не так глупы, чтобы гибнуть во время штурма палисада. Растянувшись широкой цепью, они ползли вперед, используя малейшие укрытия, но их было мало, потому что земля вокруг форта была очищена, чтобы пикты во время своих атак не смогли использовать их как укрытия.
Когда бараханцы приблизились к форту, защитникам стало легче попасть в наступающих. Тут и там лежали трупы, латы которых блестели на солнце. Раненые плавали в лужах крови и стонали. Было очевидно, что преимущество на стороне укрывшихся за стенами зингаранцев, пока шла только перестрелка.
Однако возле ангара для лодок пираты работали топорами. Граф яростно выругался, увидев, что они делают с лодками, которые соорудили с таким трудом.
— Пираты строят передвижной защитный щит, — в ярости воскликнул он. — Нужна вылазка…
Гальборо покачал головой и взглянул на безоружных рабочих с их неуклюжими охотничьими копьями.
— Мы не можем вступать с ними врукопашную. Нет, мы должны оставаться за оградой палисада.
— Великолепно, — пробурчал Валенсо, — но только в том случае, если они не вторгнутся в форт.
Время шло, и стрелки с обеих сторон продолжали свою дуэль. Наконец группа примерно из трех десятков пиратов приблизилась к форту, толкая перед собой гигантский щит, сколоченный из досок разбитых лодок и лодочного ангара. Они нашли и прикрепили к щиту колеса. Катя перед собой это тяжелое сооружение, они были защищены от стрел защитников форта.
— Стреляйте! — ревел Валенсо, сильно побледнев. — Остановите их прежде, чем они достигнут ворот!
Стрелы свистели над оградой палисада и вонзались в толстое дерево, не причиняя никакого вреда. Насмешливые крики были ответом на этот залп. Стрелы пиратов теперь попадали в бойницы. Один из солдат со стрелой в горле пошатнулся и, захрипев, упал на бруствер.
— Стреляйте в ноги! — крикнул Валенсо. — Сорок человек с пиками и топорами к воротам!
Пираты с победными криками уже подкатили щит к воротам. Через отверстие в центре щита был просунут таран с железным наконечником. Ворота затрещали и немного поддались, в то время как стрелы и болты градом сыпались на нападающих. Однако морские волки были полны жажды боя и с громкими криками раскачивали тяжелый таран. Граф, ругаясь, спрыгнул с бруствера и побежал к воротам, отряд его солдат все еще вел беглый обстрел. Каждое мгновение ворота могли поддаться.
В шуме боя внезапно раздался рев трубы. Человек, сидевший на мачте, дико размахивал руками.
Стромбанни услышал его тогда, когда он обхватил руками тяжелый таран. Мощные мускулы вздулись на его руках, капли пота блестели на лице. Он прислушался.
— Стойте! — проревел он. — Проклятие, да остановитесь же. Вы слышите?
Стромбанни прорычал, сопровождаемый проклятиями, приказ. Пираты бросили таран, помогли подняться своим раненым и торопливо потащили их назад, к берегу.
— Смотри! — крикнула Тина, подпрыгивая от возбуждения и нетерпения. — Они бегут! Все! Они бегут к берегу! Смотри, они даже бросили свой щит. Они прыгают в шлюпку и гребут к своему кораблю! О, моя леди! Неужели мы их победили они уходят?
— Я думаю, нет, — Белеза взглянула на море, потом снова перевела взгляд на девочку. — Посмотри.
Тина отодвинула занавески в сторону и высунулась из окна. Ее звонкий молодой голос перекрыл звуки голосов недоуменно переговаривающихся друг с другом защитников форта. Она сначала поглядела вверх, потом туда, куда указывала ее хозяйка. Тина удивленно вскрикнула, когда увидела еще один корабль, огибающий южную оконечность бухты с королевским флагом Зингары.
Прежде чем новый корабль пересек половину бухты, «Красная рука» уже обогнула северную часть бухты и скрылась.
3
Темный чужеземец
Голубой туман сгустился в ужасную темную фигуру, контуры которой расплывались. Она заполняла всю переднюю часть пещеры и скрыла за собой молчаливые фигуры у стола. Конечно, киммериец не был уверен в этом, но ему казалось, что он видит косматый мех, острые уши и рога.
Пока длинная рука сжимала его горло, киммериец обрушил на нее свой пиктийский топор. От удара рукоятка топора сломалась, а медный клинок, звеня, ударился о стену. Однако, насколько он мог видеть, клинок вообще не проник в тело противника. Для того чтобы ранить демона, недостаточно простого оружия.
Когда волосатые пальцы коснулись его кожи, варвар напряг стальные мускулы шеи и глубоко втянул голову в плечи; он сделал это для того, чтобы у его сверхъестественного противника было как можно меньше площади для захвата. Он бросил кинжал и сломанный топор, схватился за толстые черные костистые пальцы, вскинув ноги высоко вверх, и изо всех сил ударил пятками по груди чудовища, вытянув свое тело в прямую линию.
Сила удара отшвырнула его назад, в туннель, по которому он пришел сюда. Он упал спиной на твердый каменный пол и, перекувырнувшись, встал на ноги. Тяжело дыша, стоял и, как волк, скалил зубы, смотрел на дверь, ведущую в пещеру. Немного придя в себя, стал ждать, что же произойдет дальше. Но ничего не происходило. Потому что, едва Конан освободился от захвата чудовища, оно растворилось и стало голубым туманом.
Киммериец стоял, готовый к тому, чтобы помчаться по туннелю. Суеверный страх мучал его. Все сверхъестественное всегда будило в нем холодный ужас.
Вот почему пикты повернули назад. Он постарался вспомнить все, что слышал о демонах в своей юности в покрытой облаками Киммерии, а потом во время странствий по цивилизованному миру. Но не мог вспомнить ни того, ни другого. Но он понял одно: что гигантское неуклюжее чудовище не могло бегать так же быстро, как смертное животное его размеров и очертаний. Конан был уверен, что сможет убежать от чудовища.
Он собрал все свое мужество и с колотящимся сердцем проревел:..
— Эй, ты, ужасный монстр! Не потрудишься ли ты выйти.
Он не получил никакого ответа. Голубой туман клубился под сводом пещеры, больше не сгущаясь в демона. Внезапно Конан вспомнил легенду пиктов о демоне, которого заколдовал один колдун, чтобы демон убил группу чужеземцев, пришедших из-за моря. Колдун заточил свои жертвы и демона в пещере. Колдун боялся демона, которого вызвал из ада, так как тот мог напасть на него, разорвав на клочки.
Киммериец впервые обратил внимание на сундуки, стоящие вдоль стен туннеля!..
* * *
— Быстрее наружу! — рванув засов ворот, приказал граф. — Уничтожьте щит, прежде чем чужаки высадятся на берег.
— Но Стромбанни бежал! — воскликнул Гальбро. — А новый корабль плывет под флагом Зингары.
— Делай то, что я тебе сказал! — прогремел Валенсо. — Мои враги не только иностранцы. Наружу, собаки! Вы должны втащить щит в форт!
Прежде чем зингаранский корабль бросил якорь, тридцать самых сильных мужчин подкатили щит к воротам и протащили его в форт.
Тина удивленно спросила, выглядывая из окна главного дома:
— Почему это граф снова запер ворота? Он боится того человека, который находится на корабле?
— Я не знаю, что ты имеешь в виду, детка, обеспокоенно ответила Белеза.
Девочка, казалось, не слышала ее ответа.
— Все люди снова внутри форта, — сообщила она. Ворота заперты, и все вернулись на посты. Если новый корабль преследует Стромбанни, почему же он тогда не плывет за ним? Это не военная карака, а обычная галера. Посмотри, лодка с корабля идет к суше. На ее носу сидит человек в черном плаще.
Лодка заскрипела по песку. Человек в темной накидке спокойно шагнул на песок, за ним последовали три его товарища. Он был высок, строен и под его черным плащом блестел черный шелк и сталь.
— Стойте! — прогремел граф, когда они подошли ближе. — Я буду иметь дело только с вашим предводителем!
Высокорослый чужак снял свой шлем и поклонился. Его товарищи остановились и плотнее закутались в свои плащи. Моряки позади них, опершись на весла, смотрели на флаг, развевающийся над палисадом.
Когда чужак подошел так близко к воротам, что уже не нужно было кричать, чтобы понять друг друга, он сказал:
— Конечно, между людьми чести не должно быть недоверия.
Валенсо яростно посмотрел на него. У чужака была темная кожа, узкий нос хищной птицы и тонкие черные усы. На его воротнике, так же, как и на рукавах, были видны тонкие кружева.
— Я знаю вас, — сказал Валенсо, поколебавшись. — Вы корсар, которого зовут Черный Зароно.
Чужеземец снова поклонился.
— Нет также никого, кто не знал бы красного сокола Корзетты.
— Мне кажется, что этот берег является местом встречи негодяев всех южных вод, — пробурчал Валенсо. — Чего вы хотите?
— Но, мой лорд, — осуждающе сказал Зароно. — Что это за приветствие для того, кто сослужил вам такую большую службу? Разве эта аргоссианская собака Стромбанни не хотел протаранить ваши ворота? И разве он не смазал пятки, когда мы обогнули мыс?
— Это так, нехотя согласился граф. — Хотя я не вижу разницы между пиратом и корсаром.
Зароно рассмеялся, не чувствуя себя оскорбленным, и подкрутил усы.
— Вы очень откровенны, мой лорд. Поверьте, я хотел только попросить разрешения бросить якорь в вашей бухте и отправить своих людей на охоту в лес, чтобы обеспечить себя мясом, а также набрать воды. А что касается меня, то, я думаю, вы, может быть, пригласите меня на стаканчик вина.
— Зароно, в мой форт не войдет ни один из ваших людей. Если один из них приблизится к нему хотя бы на сотню футов, он получит стрелу в горло. И я предупреждаю вас, держите подальше руки от моего сада и моего скота. Я дам вам на мясо одного быка, но не больше! И если вы задумаете что-нибудь еще, могу вас заверить, что мы в форте сможем удержаться против ваших людей.
— Против Стромбанни, как мне кажется, вам это не удалось, — немного насмешливо напомнил ему пират.
— Но вы больше не сможете найти дерева для постройки щита, — свирепо сказал граф. — Кроме того, ваши люди не бараханские лучники, и поэтому они не лучше моих. Не говоря уже о том, что та ничтожная добыча, которую вы сможете взять здесь, в форте, не стоит таких хлопот.
— Кто говорит о добыче и о нападении? — возразил Зароно. — Нет, мои люди хотят только снова ощутить землю под ногами и пополнить запасы, так как от однообразного питания на борту грозит вспыхнуть цинга. Вы позволите им высадиться на берег?
Валенсо с неохотой дал согласие. Зароно чуть насмешливо поклонился и с достоинством отошел назад, словно он находился при дворе Кордавы — где он действительно, если слухи не были преувеличены, когда-то был желанным гостем.
— Не пускать в форт никого, — сказал Валенсо. Я не доверяю им.
Гальбро кивнул. Он знал о соперничестве и вражде между пиратами и зингаранскими корсарами.
Около ста семидесяти человек вышли на берег и разбили лагерь. Они были загорелыми парнями в пестрых шелковых одеждах, на головах платки, а в ушах золотые кольца. И Валенсо заметил, что Зароно установил посты. К саду они не приближались вообще. Они только взяли быка, на которого Валенсо указал им с палисада, погнали его к берегу и зарезали. Там же был разведен костер, и на берег были вытащены оплетенные бочонки с пивом. Другие бочонки корсары наполнили водой из источника, находившегося неподалеку к югу от форта. Заметив, что несколько мужчин направились в лес, Валенсо крикнул Зароно:
— Не позволяйте своим людям ходить в лес. Возьмите лучше из моего стада еще одного быка, если вам недостаточно мяса. Если ваши люди войдут в лес, то пикты убьют их. Незадолго до того, как вы высадились, мы отбили их нападение. С тех пор как мы здесь, они, одного за другим, убили шестерых наших людей.
Зароно бросил испуганный взгляд на темный лес, потом поклонился и сказал:
— Я благодарю вас за предупреждение, мой лорд! — и тут же прохрипел приказ, отзывающий людей назад.
* * *
С наступлением вечера с моря на сушу надвинулась тонкая серая стена и затмила небо. Солнце село красное, и его кровавые лучи окрасили черные верхушки волн. Туман все приближался. Он клубился у подножия деревьев и, как дым, вползал в форт. Костер на берегу сквозь туман казался кроваво-красным, а песни корсар звучали глухо, словно доносились издалека. Корсары захватили с собой с корабля старый парус, и вдоль берега была возведена просторная палатка.
Большие ворота форта были крепко закрыты. Солдаты с копьями несли охрану на подмостках палисада. Они, казалось, были мало обеспокоены костром на берегу и все свое внимание сконцентрировали на лесе. Двор форта был безлюден. Не было слышно ничего, за исключением шагов охранников, стука капель воды, падающих с крыш, и далекого пения пиратов.
Последнее слабо доносилось в большой банкетный зал, где находились граф Валенсо и его незваный гость.
— Ваши люди действительно рады, — пробурчал граф.
— Они рады снова ощутить землю под ногами, — ответил Зароно. — Это было долгое путешествие, упорная охота, — он чокнулся с молодой женщиной и сделал глоток.
Вдоль стен стояла обслуга — солдаты в шлемах, лакеи в застиранных ливреях. Главный дом, как называл его Валенсо, без сомнения, в этой дикой стране был настоящим чудом. Сто человек работали день и ночь, возводя его. Хотя его фасад сделан из безыскусных бревен, так же, как и все остальные хижины в форте, но внутри он напоминал дворцы Корзетты — насколько это было возможно. Бревна внутренних стен были скрыты за шелковыми занавесями, расшитыми золотом. Обработанные и отполированные до блеска корабельные балки образовывали высокий потолок. Ковры покрывали пол, а широкая лестница вела вверх, и ее массивные перила были раньше перилами на корабельной палубе.
Огонь в широко открытом камине прогнал леденящий холод ночи. Свечи в великолепных серебряных подсвечниках, стоящие на большом столе из красного дерева, освещали помещение, бросая длинные тени на лестницу.
Граф сидел во главе стола, его племянница сидела справа от него, а управляющий слева. Кроме того, за столом находились еще начальник охраны и корсар Зароно.
— Вы преследуете Стромбанни? — осведомился Валенсо. — Как давно вы его преследуете?
— Да, я преследую Стромбанни, — рассмеялся Зароно. — Но он не уйдет от меня. Он ищет то же, что нужно и мне.
— Что могут пираты и корсары искать в этой голой стране? — пробормотал Валенсо и посмотрел на играющее вино в своем бокале.
— А что могло привлечь графа из Зингары? — спросил Зароно.
— Разложение королевского двора…
— Честные корзеттцы выносят его вот уже на протяжении нескольких поколений, — сказал Зароно. — Мой лорд, утолите все-таки мое любопытство — почему вы продали свое поместье, нагрузили ваш галеон скарбом из вашего двора, а потом исчезли? И почему вы осели именно здесь, если ваше имя и ваш меч могли обеспечить вам власть в какой-нибудь цивилизованной стране?
Валенсо играл золотой цепочкой, висевшей у него на шее.
— Почему я покинул Зингару, — сказал он, — это только мое дело. То, что я обосновался здесь, — это чистая случайность. Я всех своих людей высадил на берег, а также выгрузил все упомянутые вами вещи, чтобы некоторое время пробыть здесь. К моему прискорбию, мой корабль, стоявший на якоре в бухте, бросило на скалы северной ее оконечности и разбило вдребезги. Все это сделал неожиданно налетевший с моря шторм. Такие штормы в определенные времена года здесь случаются весьма часто. Поэтому мне ничего не оставалось, как только остаться здесь и устроиться получше.
— Итак, если у вас будет возможность, вы снова вернетесь к цивилизации?
— Но не в Кордаву. Может быть, в дальние страны, в Вендхию или даже Кхитай…
— Здесь не слишком скучно, моя леди? — Зароно в первый раз обратился к Белезе.
Желание увидеть наконец хоть одно новое лицо и услышать новый голос пригнало девушку в банкетный зал, однако теперь ей хотелось уйти.
— Здесь очень мало разнообразия, — ответила она.
— Если бы у вас был корабль, — спросил Зароно у Валенсо, — покинули бы вы тогда форт?
— Может быть, — ответил граф.
— У меня есть корабль, — сказал Зароно. — Если мы придем к соглашению…
— Соглашению? — Валенсо поднял голову и недоверчиво взглянул на гостя.
— Я удовлетворюсь только некоторой долей, — объяснил Зароно. Он быстро забарабанил пальцами по столу. Было заметно, что они дрожали, и глаза корсара сверкали от возбуждения.
— Доля чего? — Валенсо, заметно удивленный, уставился на него. — Деньги, которые я захватил с собой, утонули вместе с моим кораблем, и, в отличие от разбитого дерева, их не выбросило на берег.
— Нет, не это! — жесты Зароно стали нетерпеливыми. — И не утверждайте, что вы случайно высадились именно здесь.
— Я не вижу никаких оснований для того, чтобы утверждать, — холодно ответил Валенсо. — Мой рулевой Зингелито раньше был корсаром. Он знал эти берега и посоветовал высадиться именно здесь. Он сказал мне, что у него на это есть основания, о которых он расскажет мне позже. Но он так и не сделал этого, потому что еще в день нашего прибытия он исчез в лесу. Позже мы нашли его обезглавленный труп. Очевидно, его убили пикты.
Зароно некоторое время пристально смотрел на графа.
— Ну хоть что-то! — сказал он. — Я верю вам, мой лорд. Корзеттцы не искусны во лжи. Должен признаться, что, бросая якорь в этой бухте, я имел совсем другие планы. Я считал, что вы уже заполучили драгоценности, и намеревался хитростью или силой захватить этот форт и перерезать горло всем находящимся здесь. Но обстоятельства сложились так, что мне пришлось изменить свои намерения… — он посмотрел на Белезу так, что та покраснела. Зароно, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Я делаю вам предложение. У меня есть корабль, который вам пригодится для того, чтобы убраться отсюда вместе со своей семьей и парой других людей, которых вы выберете. Другим, может быть, придется выбираться отсюда своими силами.
Слуги, стоящие вдоль стены, озабоченно обменялись взглядами. Зароно заметил это, но продолжал.
— Однако сначала вы должны мне помочь найти сокровища…
— Во имя Митры, какие сокровища? — рассерженно воскликнул граф. — Теперь вы говорите, как эта собака Стромбанни.
— Вы когда-нибудь слышали о Кровавом Траникосе, величайшем из бараханских пиратов?
— Кто же о нем не слышал? Он был тем, кто ворвался в крепость на острове, где находился в изгнании принц Стигии Тотмекри, убил там всех людей и похитил сокровища, которые принц взял с собой, бежав из Кемы.
— Верно. Это известие о драгоценностях, как падаль стервятников, привлекло пиратов, буканьеров и даже свободных корсаров со всего юга. Траникос, опасаясь предательства, бежал на север на своем корабле, и больше никто никогда его не видел. Это произошло всего около ста лет назад.
Согласно слухам, один из его людей пережил это путешествие и вернулся на Бараханские острова, однако его корабль захватила боевая зингаранская галера. Но, прежде чем его повесили, он рассказал свою историю и своей кровью нарисовал на пергаменте карту. Вот его рассказ:
«Корабль долго двигался вдоль берега и наконец в незнакомой бухте бросил якорь. Траникос сошел на берег, взяв с собой драгоценности и одиннадцать человек, которым он доверял больше всего. По его приказу корабль должен был продолжать движение вдоль берега, а примерно через неделю вернуться в бухту, чтобы забрать на борт Траникоса и людей. За это время Траникос хотел спрятать драгоценности в надежном месте. Корабль в условленное время вернулся, но нигде не было никаких следов Траникоса и его людей.
Примитивная хижина, стоявшая на берегу, была уничтожена, а вокруг ее остатков удалось разглядеть отпечатки голых ступней. Однако ничто не указывало на то, что здесь произошел бой. Не было также никаких следов драгоценностей. Пираты отправились в лес на поиски своего предводителя. С ними был боссонец, который великолепно читал следы, потому что раньше был лесным жителем. Он смог обнаружить на тропе следы людей, ушедших от хижины далеко на восток. После долгого перехода пираты вышли к скале, поднимавшейся в лесу, подобно башне. Однако при подходе к ней на пиратов напал отряд воинов-пиктов и вынудил их вернуться на корабль и покинуть бухту. На пути к Бараханским островам корабль попал в сильный шторм и погиб. В живых остался только один человек».
Но мне удалось взглянуть на ту карту. Со мной были Стромбанни, Зингелито и один немедиец, примкнувший к бараханцам. Мы видели ее в Мессантии, в одном из кабаков, где провели недурный вечерок. Но вдруг кто-то столкнул лампу, и кто-то закричал в темноте. Когда свет зажгли снова, старому скряге, которому принадлежала эта карта, воткнули в сердце нож. Карта исчезла… Вбежала охрана. Мы поняли, что нам пора убираться, и каждый ушел своим путем.
В течение года я и Стромбанни выслеживали друг друга, потому что каждый из нас думал, что карта находится у другого. Совсем недавно я услышал, что Стромбанни поплыл на север, и я последовал за ним. Вы оказались концом этой погони.
Я только мельком видел эту карту, когда она лежала на столе перед стариком, но поведение Стромбанни доказывает, что это именно та самая бухта, где высадился Траникос. Я думаю, Траникос спрятал свои драгоценности на скале, которую увидел наблюдатель пиратов, или возле нее. Однако на обратном пути на них напали пикты и убили их. Во всяком случае, пикты не завладели драгоценностями, потому что иначе эти драгоценности появились бы где-нибудь. Все-таки уже много торговцев подходило к этим берегам и вело меновую торговлю с прибрежными племенами. Но никто из этих племен не предлагал ни золота, ни драгоценных камней.
А теперь вот мое предложение — сотрудничать. Мы сможем начать поиски, а в форте останется достаточно людей, чтобы продержаться, если на нас нападут. Я совершенно уверен, что тайник находится неподалеку. Мы найдем его, погрузим драгоценности на мой корабль и поплывем к одной из дальних гаваней, где я смогу золотом уничтожить свое прошлое. Я не хочу такой жизни. Я хочу вернуться назад, к цивилизации, и жить как богатый человек, в изобилии, с многочисленной прислугой и с женой благородной крови.
— Ах так? — граф, полный подозрений, поднял брови.
— Отдайте мне в супруги вашу племянницу, — потребовал корсар.
Белеза вскрикнула и возмущенно вскочила. Валенсо тоже поднялся, лицо у него побелело. Его пальцы судорожно стиснули бокал, словно он намеревался запустить его в голову собеседнику. Зароно сидел совершенно неподвижно. Но глаза его блестели страстью и угрозой.
— Как вы могли отважиться… — воскликнул Валенсо.
— Вы, кажется, забыли, что уже вылетели из седла, граф Валенсо, — пробурчал Зароно. — Мы здесь не при дворе Кордавы. На этом пустынном берегу нужно сменить благородство на мускульную силу и оружие. Кто-то чужой живет в вашем дворце в Корзетте, а все ваше состояние лежит на дне моря. Если я не предоставлю свой корабль, вы весь остаток жизни проведете на этом берегу отшельником, мой лорд.
Вам не придется раскаиваться в породнении нашими домами. Под новым именем и богатством Черный Зароно будет в высших кругах этого мира, и вы получите зятя, которого не придется стыдиться в Корзетте.
— Вы сошли с ума! — граф рассерженно вскочил. — Вы… что это?
Внезапно в банкетный зал вбежала Тина. Она рассеянно сделала реверанс и поспешила к столу. Она тяжело дышала, ее щеки были мокрыми, льняные волосы приклеились ко лбу.
— Тина! Как ты здесь оказалась? Я думала, что ты находишься в своей комнате!
— Так это и было, — ответила девочка, переведя дыхание. — Но я потеряла нитку кораллов, которую вы мне подарили… — она подняла ее вверх. Это было не ценное украшение, но она любила его больше, чем все остальные вещи, потому что это был первый подарок Белезы. — Я боялась, что вы не позволите мне ее искать, если об этом узнаете. Жена одного солдата помогла мне выйти из форта и снова вернуться назад. Но только прошу вас, моя леди, не требуйте от меня, чтобы я назвала ее имя. Я обещала, что не выдам ее. Я нашла нитку на берегу пруда, где плавала сегодня утром. Накажите меня, если я сделала что-то плохое.
— Тина! — простонала Белеза и прижала девочку к себе. — Я тебя еще никогда не наказывала. Но ты не должна покидать форт, на берегу расположились корсары, и все еще существует опасность, что пикты подберутся к форту. Идем, я отведу тебя обратно в комнату и помогу снять мокрую одежду…
— Да, моя леди, — пробормотала Тина. — Но сначала позволь мне рассказать о черном человеке.
— Что? — сорвалось с губ графа Валенсо. Бокал выскользнул из его пальцев и со звоном разбился о пол. Он обеими руками вцепился в крышку стола. Фигура согнулась, словно в нее попала молния. Лицо мертвенно побледнело, глаза запали глубоко в глазницы.
— Что ты сказала, девочка? — задыхаясь, произнес он. Он так грозно и дико глянул на девочку, что та испуганно прижалась к Белезе. — Что ты сказала?
— Черный человек, мой лорд, — произнесла Тина, в то время как Белеза, Зароно и слуги обеспокоенно смотрели на графа. — Когда я бежала к пруду, чтобы найти свою ниточку кораллов, ветер дул и жутко стонал, а море кипело словно от страха — и тут появился он на странной черной лодке, окруженной голубыми струями пламени, которые, конечно, не были факелами или лампами. Он вытащил свою лодку на берег около южного рога бухты и зашагал к лесу. Он огромный, сильный человек, темный, как кушит…
Валенсо пошатнулся, словно ему нанесли смертельный удар. Он схватился за горло и поспешно сорвал золотую цепь. С выражением сумасшедшего он затолкал ее в карман и вырвал девочку из объятий Белезы.
— Ты, маленькое чудовище! Ты лжешь. Слышала, как я говорил во сне, и теперь лжешь, чтобы помучить меня. Признавайся, пока я не оторвал твою голову!
— Дядя! — воскликнула Белеза испуганно и попыталась освободить Тину от хватки графа. — Вы в своем уме? Что все это значит?
Он с ворчанием оторвал ее пальцы от своей руки, повернулся и толкнул ее так, что она, споткнувшись, оказалась в руках Гальбро, который смотрел на нее с нескрываемым любопытством.
— Пощадите, мой лорд, — всхлипнула Тина. — Я не солгала вам!
— А я говорю, что ты лжешь! — прогремел Валенсо. — Гобелез!
Вызванный слуга равнодушно схватил ребенка и сорвал платье со спины, затем поднял Тину, завернув ее тонкие ручонки за спину.
— Дядя! — закричала Белеза и постаралась защититься от захвата Гальбро. — Вы, должно быть, сошли с ума! Не можете же вы… о, не можете же вы… — крик придушенно застрял в ее горле, когда Валенсо потянулся за бичом из воловьей кожи с украшенной драгоценными камнями рукояткой и с дикой яростью так хлестнул девочку по спине, что между ее голых лопаток появилась красная полоса.
Крик Тины пробрал Белезу до самого сердца. Ей стало плохо. Как в кошмаре она видела равнодушные лица солдат и слуг. Надменное лицо Зароно тоже было частью этого кошмара. Она почти ничего не видела в этом кровавом тумане, который надвинулся на нее. Только белое тело Тины, спина которой до самой шеи была покрыта красными полосами, крест-накрест пересекающими друг друга, и не слышала ничего, кроме ее криков боли и тяжелого дыхания Валенсо, когда, безумно вращая глазами, он избивал ее и ревел:
— Ты лжешь! Проклятие, ты лжешь! Поклянись, что ты лжешь, или я оторву тебе голову. Он не может преследовать меня здесь!
— Пощадите, мой лорд, молю вас! — визжала девочка. От боли и отчаяния она не подумала о том, что ложь могла бы спасти ее. Кровь красными жемчужинами скатывалась по ее ногам. — Я видела его! Я не лгу! Пощадите! А-а-а-а!
— Идиот! Идиот! — кричала Белеза вне себя. — Разве вы не видите, что она говорит правду! О, вы, животное! Животное!
Разум, казалось, вновь вернулся к Валенсо. Он выронил бич. Казалось, его бил приступ лихорадки. Волосы мокрыми прядями приклеились ко лбу, и пот блестел на его лице, которое превратилось в маску ужаса. Гобелез отпустил Тину, и она жалким плачущим комочком опустилась на пол. Белеза вырвалась из рук Гальбро. Она, рыдая, подбежала к девочке и опустилась на колени возле нее. Она прижала ее к себе, с рассерженным выражением взглянула на дядю, чтобы потрясти его праведным гневом. Но он даже не взглянул в ее сторону, забыв о ней и о своей жалкой жертве. Она не поверила своим ушам, когда он сказал Виллирсу:
— Я принимаю ваше предложение, Зароно. Во имя Митры, мы разыщем эти проклятые сокровища и исчезнем с этого дьявольского берега.
После этих слов Белеза не смогла произнести ни слова. Она подняла плачущую девочку на руки и понесла вверх по лестнице. Бросив взгляд через плечо, она увидела, что Валенсо сидит за большим столом и вливает в себя вино из огромного бокала, держа его дрожащими руками, а Зароно, как стервятник, стоит перед ним. Очевидно, он тоже был ошеломлен происшедшим, но он был готов использовать перемену настроений графа. Он говорил с ним тихим, но твердым голосом, и Валенсо тупо кивал. Гальбро задумчиво стоял в тени, обхватив пальцами подбородок, а слуги вдоль стен украдкой переглядывались друг с другом, пораженные поведением своего господина.
Войдя в комнату, Белеза положила на кровать потерявшую сознание девочку и стала промывать кровавые полосы на спине, а затем смазывать смягчающим боль маслом. Тина слабо стонала. Белезе казалось, что рухнул мир. Она боялась ярости, проснувшейся в сердце дяди. Она никогда не любила его. Он был строг, не проявлял никаких теплых чувств и, кроме того, был скуп и алчен. Но до сих пор она считала его справедливым и храбрым. Содрогаясь от отвращения, вспоминала его глаза и искаженное белое лицо. Что-то до помутнения рассудка испугало его. Почему-то он считал черного человека таким ужасным, что решил продать свою племянницу морскому грабителю. Что скрывалось за этим сумасшествием? Кто был тот черный человек, которого видела Тина?
Девочка бормотала в бреду.
— Я не лгала, моя леди! Я видела черного человека на черной лодке, которая держалась на голубом огне. Это был очень большой человек, темный, почти как кушит, и на нем был черный плащ. Я так испугалась, когда увидела его, что у меня кровь застыла в жилах. Он вышел из лодки, вытащил ее на берег и отправился в лес. Почему граф избил меня только за то, что я видела этого человека?
— Тсс, Тина, — Белеза попыталась успокоить девочку. — Лежи тихо, и боль пройдет.
Дверь заскрипела, открываясь. Белеза схватила украшенный драгоценными камнями кинжал и оглянулась. На пороге с искаженным от страха лицом стоял граф Валенсо. Она уже не считала его своим дядей, это был тот, кто пришел ее мучить.
Она подняла кинжал.
— Если вы еще раз поднимете на нее руку, — прошептала она, — я воткну клинок вам в сердце, клянусь Митрой!
Он не обратил внимания на ее слова.
— Я поставил охрану вокруг главного дома, — сказал он. — Завтра Зароно приведет в форт своих людей, и как только он найдет сокровища, мы отплывем. Куда? Решим по пути.
— И вы хотите продать меня ему? — прошептала она. — Во имя Митры…
Он мрачно взглянул на нее. Белеза отшатнулась. Она увидела в его лице панический ужас, который лишил его рассудка.
— Ты сделаешь то, что я тебе прикажу, — сказал он, повернувшись, и покинул комнату. Белеза бессильно опустилась на кровать Тины.
4
Черный барабан гремит
В доме было совершенно тихо. И даже корсары на берегу больше не пели. Белеза не знала, как долго она была без сознания. Очнулась она от того, что Тина положила на нее руку и горько зарыдала. Белеза взяла девочку на руки, сухими глазами невидяще уставилась на мерцающее пламя свечи. Мысли вновь вернулись к происходящему.
Известие о появлении таинственного черного человека повергло Валенсо в состояние сумасшествия. Чтобы ускользнуть от этого черного человека, он готов оставить форт и бежать вместе с Зароно, пожертвовав ею. В этом не было никакого сомнения. Она не видела для себя никакого выхода. Слуги и солдаты были бесчувственными, тупыми созданиями, а их жены ограниченными и равнодушными. Никто не отважится помочь ей.
Тина подняла заплаканное лицо, словно прислушиваясь.
— Мы должны бежать отсюда, моя леди! — всхлипнула девочка. — Зароно не должен жениться на вас. Уйдем в лес и будем идти, пока не устанем. Потом мы ляжем и умрем вместе.
— Да, так мы и сделаем, моя девочка.
Нащупав свой плащ, она поднялась и вдруг услышала тихий, но встревоженный голос Тины. Белеза оглянулась — перед ней стояла Тина с огромными от страха глазами, прижав палец к губам.
— Что случилось, Тина? — шепотом спросила Белеза, и ледяная рука страха сжала ее сердце.
— Кто-то там в коридоре, — прошептала Тина, схватив Белезу за руку. — Он остановился перед нашей дверью, потом тихо скользнул дальше, к комнате графа.
— Твои уши слышат лучше, чем мои, — тихо сказала Белеза. — Но вероятно, это был сам граф или Гальбро.
Она хотела открыть дверь, но Тина обвила руками ее шею, и Белеза почувствовала, как бешено бьется сердце маленькой девочки.
— Нет, моя леди! Не открывайте дверь. Я так боюсь. Я чувствую, что поблизости находится что-то страшное!
Белеза обняла одной рукой Тину, а другую протянула к маленькому металлическому кружку, закрывающему крошечное смотровое отверстие в центре двери.
— Он возвращается! — прошептала Тина. — Я слышу его!
Теперь Белеза тоже кое-что услышала — странные скользящие шаги, которые не могли принадлежать никому из тех людей, кого она знала, но это был и не Зароно, носивший сапоги. Белезу охватил непреодолимый страх. Может быть, это корсар шел босиком по коридору, чтобы убить во сне своего гостеприимного хозяина? Она вспомнила о солдатах, охранявших дом. Даже если корсару удалось пробраться в комнаты главного дома, он должен был наткнуться на охрану перед дверью Валенсо… Но кто же, в таком случае, крался по коридору? Кроме нее, Тины, графа и Гальборо никто не спал в верхнем этаже.
Торопливым движением Белеза погасила свечу, чтобы открыть смотровое отверстие, сдвинув в сторону металлический кружок. В коридоре было темно, хотя обычно всю ночь горели свечи. Она скорее почувствовала, чем увидела, как размытая фигура мужчины скользнула к ее двери. Ледяной ужас сковал горло. Она непроизвольно пригнулась и не могла произнести ни звука, хотя крик вот-вот должен был сорваться с ее губ. Это был слепой, необъяснимый ужас, который стиснул ее сердце и парализовал язык.
Фигура скользнула дальше к лестнице, где быстро пересекла полоску слабого света, струящегося снизу. На мгновение Белеза увидела гладко выбритую голову на широких, сильных плечах и смуглое лицо с профилем хищной птицы. Взмахнув плащом, незнакомец исчез.
Белеза затаила дыхание, ожидая окрика солдат, которые оставались в банкетном зале и должны были увидеть чужака. Но все было тихо. Только ветер стонал вдали.
Руки ее были мокрые от страха, когда она нащупала свечу, чтобы зажечь ее. Белеза все еще дрожала от ужаса, хотя не могла сказать, что такого ужасного в этой черной фигуре, которую осветил красноватый отсвет каминного огня из зала первого этажа. Она поняла только, что незнакомец лишил ее мужества.
Свеча замерцала и осветила бледное лицо Тины.
— Это был черный человек! — прошептала девочка. — Я знаю это! Моя кровь теперь застыла так же, как и тогда. Там, внизу, солдаты, как же они не заметили его? Может, нам сказать графу?
Белеза покачала головой. Она не хотела повторения сцены. И, кроме того, она не отважилась бы выйти в коридор.
— Теперь мы не можем бежать в лес, — голос Тины дрожал. — Он подстерегает нас там!
Белеза не спросила, откуда девочка знает, что черный человек остался в лесу, потому что в конце концов лес был естественным укрытием всего зла, человеческого и сверхъестественного. И она знала, что Тина была права. Она беспомощно опустилась на край кровати и закрыла лицо руками.
Тина наконец заснула, но слезы блестели на ее ресницах, и она беспокойно металась от боли.
Под утро Белеза почувствовала, что воздух стал невероятно тяжелым и душным. С моря доносился глухой рев и грохот. Она задула остаток свечи и подошла к окну, откуда было видно море и часть леса.
Туман рассеялся, и на востоке появилась узкая, бледная полоска — первый признак рассвета. Но на западе собралась темная масса облаков. Молнии пронизывали ее, гремел гром, совершенно неожиданно отдававшийся в темном лесу эхом.
Испуганная Белеза вглядывалась в темный лес. Оттуда доносился странный, ритмично пульсирующий звук, который был похож на бой барабанов пиктов.
— Барабан! — всхлипнула Тина. Она судорожно стиснула и расслабила пальцы во сне. — Черный человек… бьет в черный барабан… в черном лесу! О, Митра, защити нас!
Белеза содрогнулась. Темная туча на западном горизонте изменялась, клубилась, вспухала, расширялась. Белеза наблюдала за ней, вспомнив, что в прошлом году в это время не было штормов. Да и такой тучи она никогда раньше не видела.
Туча приближалась гигантской массой пульсирующей черноты, пронизываемой голубыми молниями. Ее гром заставлял содрогаться воздух. Потом к ужасному грому примешивался другой, не менее ужасный звук — голос ветра, мчащегося вместе с ней. Чернильно-черный горизонт разрывали и искажали молнии. Она увидела, как далеко в море вздымаются волны, увенчанные короной пены. Она слышала жуткий грохот, который по мере приближения тучи становился оглушающим. Грохот сливался с таинственным боем барабана в лесу.
Белеза посмотрела на темный лес, и перед ее мысленным взором появилась ужасная фигура черного человека, бьющего в странный барабан.
Белеза отогнала эту призрачную картину и посмотрела на море, где молнии разрезали небо. В их коротких ослепительных вспышках были видны мачты корабля Зароно, палатки пиратов на берегу, песчаный гребень южного рога бухты и скалы северного. Вой ветра разбудил людей в главном доме. Проснулся испуганный Зароно и свирепо прохрипел:
— Почему меня не предупредили об этом шторме с запада? Если сорвет с якоря…
— В это время с запада еще никогда не приходили штормы! — прокричал Валенсо, выбегая из своей комнаты с побелевшим лицом, растрепанными волосами и в ночной рубашке… — Это работа… — следующие слова были заглушены топотом ног. Они оба побежали в башню обзора.
Белеза испуганно присела у своего окна. Ветер ревел все сильнее, пока не заглушил все другие звуки, все, кроме сумасшедшего грохота барабана в лесу, звук которого поднялся в тоне и стал торжественным. Шторм с грохотом обрушился на берег, пригнав перед собой пенный гребень волны длиною в милю. А потом на берегу разразился ад. Ливень хлестал по берегу, гром гремел, а ветер с ревом налетал на строения форта. В свете молний сквозь завесу ливня Белеза увидела, как палатка моряков была сорвана и унесена прочь, а сами люди с огромным трудом пробирались к форту.
В свете следующей молнии она увидела, что корабль Зароно сорвало с якоря и с чудовищной силой расплющило о береговые утесы.
Назад: Конан-узурпатор Сборник
Дальше: 5 Человек из глуши
