Он стоял на крыше дворца, с недоумением взирая на этих людей, и его ум, торжествующий победу, не мог осознать ужасное положение. Здесь находилось достаточно агентов, чтобы пресечь любые попытки освободиться. Но это не могло остановить его. Императрица могла предвидеть, отдавая приказ перехватить его, что он будет биться со всей мощью, которой располагал. Время для изображения оскорбленной невинности и хитрой игры прошло. Его глубокий баритон повелительно разорвал тишину.

— Что здесь происходит?

В истории мира были решающие моменты, когда его властный голос подавлял волю и более достойных людей. Сейчас такого эффекта не получилось.

Мускулы Хедрука, готовые к прорыву, напряглись. Большой карплан, который казался таким близким секундой раньше, дразнил его своей недостижимостью. Один человек с одним бластером против двадцати бластеров! Правда, его бластер подобно всем видам оружия Организации создавал защитное поле, окружающее владельца и достаточное, чтобы отразить огонь восьми обычных бластеров, но он никогда не переоценивал возможностей этого оружия.

Его мрачный анализ шансов выбраться отсюда закончился, когда крепко сбитый молодой человек, объявивший об аресте, шагнул вперед и четко произнес:

— Не делайте ничего поспешного, мистер Джон–оружейник. Лучше идите спокойно.

— Джон! — сказал Хедрук. Это слово вызвало шок, потом смягчило его, почти успокоило. Шок и облегчение. Всего мгновение брешь между его первоначальным предположением и действительностью казалась слишком огромной, чтобы преодолеть ее без какого–либо сверхчеловеческого усилия воли. В следующую секунду он овладел собой и напряжение прошло. Его взгляд скользнул по дворцовой охране, которая находилась за группой этих людей в простой одежде и представляла собой скорее заинтересованных зрителей, чем участников. И он вздохнул незаметно, так как их лица не вызывали никакого подозрения.

Хедрук ответил:

— Я пойду спокойно.

Мужчины окружили его и проводили в карплан. Машина поднялась и почти мгновенно набрала максимальную скорость.

Хедрук сидел рядом с мужчиной, который назвал ему пароль оружейных магазинов на этот день.

— Здорово сработано, — тепло произнес он. — Очень смело и эффектно. Я могу сказать это, хотя вы немного испугали меня.

Он засмеялся при этом воспоминании и хотел было продолжить разговор, когда странное поведение его слушателя, который не улыбнулся ему дружески в ответ, насторожило его. Нервы, все еще неестественно чувствительные, отметили эту маленькую дисгармонию. Он сказал с расстановкой:

— Вы не возражаете, если я спрошу ваше имя?

— Пелди, — вежливо ответил тот.

— Кто догадался послать вас?

— Советник Питер Кадрон.

Хедрук кивнул.

— Я понял. Он подумал, что, если придется пробиваться на крышу, мне понадобится ваша помощь.

— Я не сомневаюсь, — ответил Пелди, — что это одна из причин.

Он был сдержан, этот молодой человек. Его холодность подействовала на Хедрука. Он мрачно уставился вниз сквозь прозрачный пол. Карплан, поднимаясь, направился в центр города. Напряжение великой цели, требовавшей держать в тайне от всех его бессмертие, на мгновение стало труднопереносимым. Наконец, Хедрук собрался с мыслями и спросил:

— Куда мы летим?

— В отель.

Хедрук задумался. Отель «Королева Ганиэль» был городской штаб–квартирой оружейников. То, что его везли именно туда, означало, что произошло что–то серьезное.

Отелю «Королева Ганиэль» было уже почти двести лет. Он оценивался, кажется, в семьсот пятьдесят биллионов кредитов. Массивное основание занимало четыре городских квартала. От него здание поднималось пирамидальными ярусами, спроектированными в соответствии с архитектурным стилем «водопад». На высоте тысячи двухсот футов размещался сад размером восемьсот футов, ограниченность которого была искусно замаскирована различными иллюзиями. Хедрук построил его в память замечательной женщины, которая тоже была Императрицей Ишер, и в каждой комнате установил устройство, которое, будучи соответственно активировано, обеспечивало мгновенное исчезновение вибрационным методом.

Активирующим приспособлением, к сожалению, являлось одно из трех колец, которые он оставил во дворце.

Хедрук досадовал на себя, направляясь вместе со всеми от карплана к ближайшему лифту. Были и другие кольца в секретных панелях в различных помещениях отеля, но он сомневался, чтобы у человека, сопровождаемого двадцатью охранниками в часть здания, занимаемую штаб–квартирой оружейников, появилась возможность для прогулки.

Его размышления были прерваны, когда лифт остановился. Его вывели в широкий коридор к двери, на которой сияли буквы:

«МЕТЕОРИТНАЯ КОРПОРАЦИЯ»

ГЛАВНОЕ УПРАВЛЕНИЕ

Хедрук знал, что надпись только наполовину была фальшивой. Гигантский трест действительно занимался обширным металлодобывающим и перерабатывающим бизнесом. Но одновременно является свободным от подозрений филиалом оружейных магазинов, который держался в стороне от основной деятельности.

Когда Хедрук прошел в огромный зал, из двери в пятидесяти футах от него вышел высокий, приятный, средних лет мужчина. Он мгновение колебался, а затем подошел с дружеской улыбкой.

— Ну, мистер Хедрук, — сказал он, — как поживает Императрица?

Хедрук напряженно улыбнулся в ответ. Колебание А–человека не ускользнуло от него. Он сказал:

— Я счастлив сообщить, что она в добром здравии, мистер Гениш.

Эдвард Гениш засмеялся сочным смехом.

— Я боюсь, что имеются тысячи людей, у которых всегда портится настроение, когда они слышат это. В настоящий момент, например, Совет пытается использовать мою интуицию, чтобы выведать секрет Императрицы. Я изучаю ПП–диаграммы известных и потенциально великих людей. Очень мало данных, менее десяти процентов того, что мне нужно. Хотя и добрался я еще только до буквы М, но пришел к некоторому выводу, к предварительному заключению. Если это изобретение, то относящееся к межзвездным путешествиям. Но это пока не совсем определенно.

Хедрук нахмурился.

— Межзвездные путешествия! Она будет против этого… — Он остановился. Затем продолжал взволнованным голосом: — Вы правы! И кто изобретатель?

Гениш снова засмеялся.

— Не так быстро. Я должен просмотреть все данные. Мое внимание привлек ученый по имени Дерд Кершав, если вам интересно.

Его смеющиеся глаза вдруг помрачнели. А–человек смотрел, нахмурившись, на Хедрука.

— Какого дьявола, Хедрук? Что вы сделали?

Офицер секретной полиции Пелди быстро вышел вперед и сказал:

— В самом деле, мистер Гениш. Арестованный не может… Гордое лицо А–человека обратилось к агенту.

— Это уже сделано, — сказал он. — Отойдите–ка, я хочу поговорить с мистером Хедруком наедине.

Пелди поклонился.

— Прошу прощения, сэр. Я забылся.

Он отступил назад и начал теснить своих людей подальше. Хедрук остался один на один с А–человеком. Первый шок перешел в пульсирующую боль в голове. Арестованный! Он предполагал это, конечно, в некотором смысле, но старался думать о себе, как о человеке, находящемся только под подозрением, и надеялся, что если он притворится, что не знает об этом, то руководители оружейных магазинов не поставят вопрос в открытую.

Гениш быстро заговорил.

— Хуже всего, что они отказались слушать, когда я предлагал, чтобы все дело поручили только мне, чтобы разобраться с помощью моих способностей А–человека. Это плохо. Ты не можешь что–нибудь подсказать мне?

Хедрук покачал головой.

— Все, что я знаю, это то, что два часа назад они беспокоились, что я могу быть казнен Императрицей. Они фактически послали мне помощь, но это обернулось моим арестом.

Гениш постоял, задумавшись.

— Если бы только ты мог осадить их каким–нибудь образом, — сказал он. — Я недостаточно знаком с индивидуальными психологическими чертами советников и с самим обвинением, чтобы вывести одно из моих интуитивных мнений, но, если ты сможешь свести дело к обсуждению доводов и контрдоводов, это была бы уже частичная победа. Они ведь только представители власти, хотя и мнят, будто они от самого Бога.

Он пошел, нахмурившись, к дальней двери, а к Хедруку подошел Пелди.

— Пройдемте, сэр, — сказал молодой человек. — Совет примет вас немедленно.

— Да, — ответил Хедрук. Чувство тепла от дружеского внимания А–человека пропало. — Вы имеете в виду, что Совет собрался в палате?

Ответа не было, но он и не ожидал его. Держась прямо, он последовал за офицером секретной полиции к выходу в палату Совета.

Люди, сидящие за V–образным столом, подняли глаза и уставились на него, как только он переступил порог. Дверь за ним закрылась со слабым щелчком. А ведь всего два года назад он отказался бороться за место в Совете. Советники были разного возраста, начиная с тридцатилетнего исполнителя Ансила Каре до седоголового Бэйда Робертса. Не все лица были ему знакомы. Хедрук сосчитал их, думая о том, что сказал ему А–человек: «Преврати это в суд!» Это означало вывести их из самодовольного настроения. Он кончил подсчет и ужаснулся. Тридцать! Полный Совет оружейников! Он представил этих советников в их близких и дальних штаб–квартирах, всюду — на Марсе, Венере, на спутниках, — советников, входящих в местные вибрационные передатчики и мгновенно прибывающих сюда.

И все из–за него. Это снова и ужаснуло его и успокоило. Расправив плечи и представив себе поколения людей, таких, как эти, которые жили и умерли со времени его рождения, Хедрук нарушил тишину.

— В чем меня обвиняют? — громко спросил он.

И в эти слова он вложил все свое искусство, огромную мощь своего тренированного голоса, своего обширного опыта в общении с любым типом и любой группой человеческих существ.

За сияющим столом возникло легкое движение. Ноги зашаркали по полу. Собравшиеся вопросительно переглядывались. Наконец встал Питер Кадрон.

— Меня попросили возглавить заседание, — спокойно произнес он. — Это я первый обвинил вас. — Он не стал ждать ответа, а медленно оглядел советников, а потом мрачно сказал: — Я уверен, что любой из присутствующих здесь ощутил влияние личности мистера Хедрука. Интересно отметить, как точно это проявление скрываемой силы подтверждает то, что мы обнаружили. Я должен признать, к моему собственному удивлению, ее очевидную мощь.

— Это также относится и ко мне, — прервал его Дим Лили.До этой минуты я представлял себе Хедрука как мягкого, сдержанного человека. Сейчас он неожиданно загнан в угол и сверкает огнем.

— Нет сомнения, — сказал молодой Ансил Каре, — что мы открыли нечто замечательное. Мы будем настаивать на тщательном расследовании.

Это было слишком. Его поступок в целом был принят не так, как он хотел, искажен надеждой, что он не является тем, кем показался.

— В чем меня обвиняют? — величественно повторил Хедрук.

Молчание. Затем Питер Кадрон сказал:

— Вы узнаете это в должное время. Но сперва — мистер Хедрук, где вы родились?

Итак, они докопались.

Он не чувствовал страха. Он стоял, немного опечаленный, полный удивления, что его вечные страхи наконец воплотились в жизнь. Возможно, что он вел себя неосторожно.

Он ответил:

— У вас есть мое дело. Я родился в Централии, Средние Озерные Штаты.

— Вы слишком долго думали, прежде чем дать ответ, — резко возразил советник. После некоторого молчания он задал следующий вопрос.

— Имя вашей матери?

Хедрук смотрел на их лица немного озадаченно. Вряд ли они ожидали смутить его чем–нибудь настолько простым. Он ответил:

— Дельмира Марлтер.

— У нее были трое других детей?

Хедрук кивнул.

— Мои два брата и сестра умерли еще в детстве.

— А когда умерли ваши отец и мать?

— Мой отец умер восемь лет назад. Мать — шесть.

Неожиданно ему стало не по себе. Трудно было называть этими словами двух приятных, среднего возраста людей, которых он никогда не видел, но о которых постарался узнать как можно больше. Кадрон с мрачным удовлетворением улыбнулся другим советникам.

— Итак, джентльмены, что мы имеем: человек, у которого нет живых родственников и который менее чем десять лет назад, после того как вся его семья умерла, вступил в Организацию оружейных магазинов самым обычным путем. И с помощью талантов, казавшихся необычными даже тогда, когда мы не знали, как много он скрывает о себе, быстро достиг положения и большого доверия. После этого он уговорил нас поручить ему важное дело. Мы согласились на это потому, что стали опасаться, не причинит ли нам Императрица вред, если наблюдение за ней не будет более тщательным, чем прежде. Одним из важнейших факторов, который необходимо рассмотреть сейчас, является сомнение, что из всей нашей Организации с ее десятками тысяч выдающихся людей, может быть найдена личность, способная поддерживать интерес Императрицы Иннельды целых шесть месяцев.

— И даже теперь, — прервал Хедрук, — я только временно изгнан из ее окружения. — Он закончил язвительно: — Может быть, вам интересно, но это было результатом суматохи сегодня во дворце. Упомянутый срок, могу я добавить, — два месяца.

Питер Кадрон вежливо кивнул ему, затем обратился к хранившим молчание людям за столом.

— Держите это в уме, пока я буду спрашивать мистера Хедрука о его образовании.

Его взгляд сверкнул в сторону арестованного.

— Ну? — спросил он.

— Моя мать, — ответил Хедрук, — была университетским профессором. Она обучала меня частным образом. Как вы знаете, это было обычной практикой в подобной среде в течение сотен лет. Контролирующим фактором являлись периодические экзамены. Вы найдете сведения о них в экзаменационных ведомостях, которые я представил вместе с моим заявлением о приеме в Организацию.

Мрачная улыбка снова появилась на лице Кадрона.

— Семья на бумаге, образование на бумаге, вся история жизни подтверждается только документами.

Это выглядело неважно. Хедруку не нужно было смотреть на лица советников, чтобы понять, насколько это плохо. Фактически, конечно, этого было не избежать. Не существовало альтернативы. Доверить живым людям истинные факты о своей личности во время кризиса было самоубийством. Люди, как бы дружески ни относились они к нему, всегда могли быть принуждены сказать правду. Но никто не мог даже заподозрить что–нибудь в хорошо сделанном документе. Он отказывался верить, что они хоть немного догадывались о настоящем положении вещей.

— Подумайте! — сказал он. — Что вы пытаетесь доказать? Если я не Роберт Хедрук, тогда кто я?

Он получил небольшое удовлетворение от озадаченного выражения, появившегося на лице Кадрона.

— Это, — резко ответил тот, в конце концов, — и есть то, что мы пытаемся узнать. Тем не менее еще один вопрос. После того, как ваши родители поженились, ваша мать не поддерживала контакта со своими университетскими друзьями или с бывшими коллегами?

Хедрук смотрел прямо в глаза советника.

— Это подозрительно, не так ли, мистер Кадрон? — спросил он напряженным голосом. — Но вы правы. Мы жили в гостиницах. Работа отца заставляла нас переезжать каждые несколько месяцев. Сомнительно, чтобы вы могли найти кого–нибудь, кто мог бы вспомнить о встрече с ним или со мной. Мы действительно жили неприметно.

Кадрон произнес:

— Мы признаем, мистер Хедрук, что это не доказательство, но оружейные магазины и не устраивают судов в обычном смысле. Они только объявляют решения. И единственным критерием является не доказательство вины, а сомнение в невиновности. Если бы вы занимали менее высокое положение в Организации, наказание было бы очень простым: дать амнезию и освободить от службы. Но вы знаете слишком много, и, соответственно, кара будет очень суровой. Вы понимаете, что при существующем положении мы не можем поступить иначе. К счастью, у нас имеется кое–что еще, кроме подозрения. Возможно, у вас есть что добавить к этому?

Он стоял очень спокойно, стараясь вникнуть в ситуацию. Когда–то под тайным нажимом он уговорил Метеоритную корпорацию разместить учреждения на крыше отеля «Королева Ганиэль», потому что, казалось ему, их столичная штаб–квартира будет в наибольшей безопасности в этом здании. Из предосторожности он убрал из этой части здания все кольцевые активаторы и вибрационные устройства, в которых сейчас так отчаянно нуждался. Если бы не эта его предусмотрительность, за той панелью теперь лежало бы кольцо.

Питер Кадрон продолжал говорить, излагая обвинение. Сначала Хедруку трудно было сосредоточиться на его словах.

— После принятия Советом решения, психологи произвели тщательную проверку его психологической карты, и она вскрыла интересный факт.

Питер Кадрон сделал паузу. Его взгляд задержался на лице Хедрука, и на мгновение показалось, что он изучает черты его лица в поисках недостающей информации. Потом веско продолжил:

— Имеется различие между вашим мужеством в действиях и психологическими данными о вашей потенциальной храбрости. В соответствии с ПП–диаграммой вы никогда не рискнули бы остаться на этот опасный ленч во дворце.

Кадрон остановился, но Хедрук ждал, когда он закончит. Шли секунды, и он с испугом заметил, что люди напряженно наклонились вперед, уставившись на него. Они ждали его реакции. Все было окончено. Это было обвинение.

Техника ПП–записи! Хедрук сосредоточился, вспоминая, что он слышал об этой машине, изобретенной много тысяч лет назад. Вначале оно было подобно Императорскому умственному контролю. Со временем были расширены диапазон, мощность оценки интеллекта, эмоциональной стабильности. Но это никогда не беспокоило его, потому что он мог частично контролировать деятельность мозга. Во время проверки он просто старался привести свои интеллектуальные данные в соответствие с характером, который будет лучше способствовать его цели. Хедрук встряхнулся. К черту, он не верит, что у них что–нибудь есть.

— Итак, — его голос прозвучал хрипло и незнакомо, — итак, я оказался на пять процентов храбрее, чем должен быть. Я не верю в это. Храбрость зависит от обстоятельств. Трус становится львом при соответствующей побудительной причине.

Его голос зазвучал убежденно.

— Вы, кажется, не понимаете. То, что случилось, не является просто капризом скучающей правительницы. Императрица — зрелая личность во всем, исключая незначительные мелочи, и нельзя забывать, что мы сейчас вступаем в пятый период правления Дома Ишеров. Двадцать биллионов умов действуют, волнуются, мечутся. Новые рубежи науки и социальных отношений находятся за ближайшим горизонтом, это хаотическое движение провоцирует пятый кризис в истории цивилизации Ишеров. Только новое значительное достижение на высоком уровне могло побудить Императрицу к подобным насильственным действиям на этой стадии ее правления. Она заявила, что через два месяца призовет меня вновь, и предположила, что это может случиться и раньше. Так и будет. По–моему, и я не могу не подчеркнуть этого, нам повезет, если у нас будет два месяца. Две недели — это крайний срок.

Он видел, что Кадрон пытается что–то сказать, но продолжал, не обращая внимания на его знаки. Его голос заполнил комнату.

— Все наличные силы оружейных магазинов должны быть сконцентрированы в Столице. На каждой улице нужен свой наблюдатель. Все должно быть готово к действию. Но что я нахожу вместо этого?

Сделав паузу, он закончил с горечью:

— Совет могучих оружейных магазинов тратит впустую свое время на какую–то беспредметную дискуссию: должен или нет человек быть таким храбрым, каким он себя показал.

Он смутно сознавал, что не убедил их. Люди сидели, не улыбаясь, с беспристрастными лицами. Питер Кадрон холодно заговорил:

— Разница, — сказал он, — составляет семьдесят пять процентов, а не пять. А это очень много.

Хедрук вздохнул, осознав свое поражение. И почувствовал себя лучше. С кривой усмешкой он понял, почему. Против всех доводов у него была надежда. Теперь она исчезла. Налицо был кризис, результат развития научных сил, которые он считал контролируемыми. Но это оказалось не так. Его жизнь теперь зависела от дальнейшего развития событий. Он внимательно посмотрел на заговорившего снова Кадрона.

— Я уверяю вас, мистер Хедрук, — спокойно начал советник, — мы все подавлены долгом, который наваливался на нас. Но факты безжалостны. Вот что случилось: когда психологи обнаружили расхождение, на ПП–машину были установлены две церебрально–геометрические диаграммы. Одна, основная, на старой записи вашего мозга, другая — с учетом семидесятипятипроцентного усилия каждой функции вашего мозга, каждой функции, повторяю я, а не только мужества. Среди всего прочего, это дает удивительную цифру вашего умственного коэффициента — двести семьдесят восемь…

Хедрук ответил:

— Вы говорите, каждую функцию? Включая идеализм и альтруизм, я полагаю?

Он заметил, что советники обеспокоенно посмотрели на него. Кадрон сказал:

— Мистер Хедрук, человек, у которого так много альтруизма, будет рассматривать оружейные магазины просто как отдельный фактор в большой игре. Но позвольте мне продолжить. В обе церебрально–геометрические диаграммы, которые я упоминал, была введена диаграмма Императрицы, и, поскольку требовалась скорость, возможное влияние других людей на ситуацию было сведено к константе высокого уровня, дополненной простой осциллирующей переменной…

Хедрук понимал, что надо прерывать Кадрона настолько часто, насколько это психологически безопасно, но невольно заинтересовался: графиками мозговых и эмоциональных реакций, удивительными математическими конструкциями, корни которых уходили глубоко в смутные импульсы человеческого мозга и тела. Он внимательно слушал и наблюдал, как Кадрон вел свою чертову речь:

— Проблема заключалась в том, как рассчитать, чтобы спасательная партия прибыла ко дворцу не слишком рано, но и не слишком поздно. График, основанный на вашей старой ПП–диаграмме, показывал, что вы никогда не покинете дворец живым, если только неизвестное третьего порядка не вмешается ради вас. Эта версия была сразу же отброшена. Наука не может принимать в расчет возможность чуда. Вторая диаграмма дала цифру времени один час сорок минут с вероятной ошибкой в четыре минуты. Следовательно, приземление было совершено в один час тридцать пять минут, а в один час тридцать девять минут вы вышли из лифта. Я думаю, что это убедительное доказательство.

Это было ужасно. Все это время, пока он жил и планировал, тщательно выстраивая свои надежды, он фактически уже вручил свою судьбу ПП–машине, возможно, величайшему изобретению в области человеческого мозга. Отвлекшись было, Хедрук понял, что говорит уже не Кадрон, а невысокий седоватый человек:

— Поскольку это не криминальный случай в обычном смысле, а также ввиду прежних заслуг мистера Хедрука, я думаю, он имеет право знать, что мы серьезно относимся к тому, чем занимается Императрица. Для вашего сведения, молодой человек, наш состав здесь увеличен в пять раз. Возможно, в вашем возбужденном состоянии вы не заметили, что лифт от аэроплощадки спускался немного дольше, чем обычно. Мы заняли дополнительно семь этажей Отеля, и наша Организация находится в полной готовности. К несчастью, соглашаясь с вашим впечатляющим призывом, я солидарен с мистером Кадровом.

Оружейные магазины должны реагировать на такие случаи, как ваш, и жестко и решительно. Я вынужден констатировать, что смерть — единственный возможный приговор.

Люди вдоль стола закивали, бормоча: «Да, смерть — смерть — немедленно…»

— Минуточку! — Голос Хедрука резко прозвучал среди смешанного гула. — Вы сказали, что эта комната для совещаний находится теперь в части Отеля, занимаемой Метеоритной корпорацией?

Они недоуменно уставились на него. Не дожидаясь ответа, он бросился к декоративной панели на тускло мерцающей стене справа от него.

Все оказалось значительно проще, чем он предполагал. Никто не остановил его, никто даже не вынул бластера. Достигнув панели, он точным движением ткнул в нее четыре пальца, повернул их, и кольцо выскользнуло из тайника к его указательному пальцу.

Одним синхронным движением он включил вибрационное устройство — и прошел через передатчик.

Хедрук не стал тратить времени, осматривая знакомое помещение, в котором он оказался. Оно было расположено в подземелье в двадцати шести сотнях миль от Столицы и заполнено тихо шумящими машинами и сверкающими инструментами. Он схватился за настенный рубильник. Послышалось тихое жужжание. В его воображении возникла картина исчезновения всех колец и устройств в Королевском Отеле. Они сослужили свою службу. Один впечатляющий побег — этого вполне достаточно, если имеешь дело с оружейными магазинами.

Он повернулся и прошел через дверь. И вдруг в последний момент заметил смертельную опасность и попытался отпрыгнуть назад. Слишком поздно! Двадцатифутовое чудовище бросилось на него. От удара огромных лап он отлетел к стене. Ошеломленный, в полубессознательном состоянии, он попытался встать — и увидел, как гигантская белая крыса метнулась к нему, ощерив пасть с кинжальными зубами.