Книга: Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек
Назад: Глава 17
Дальше: Эпилог

Глава 18

В главном зале сидели Мери с Уиллоу и слушали сотрудника лаборатории, инструктирующего их. Другие игроки записывались для участия в последнем раунде. Все они казались очень усталыми, и видно было, что им не по себе. Многие даже не подняли головы, когда быстро вошел Эсквиел и, не закрыв за собой двери, стремительно направился и другой копен зала. Свет струился вокруг его тела и шлейфом стлался за ним. Мери обернулась и увидела его.
— Вы! — сказала она.
Ее изумленный взгляд замер на лине Эсквиела.
— Разве мы встречались? — спросил он. — Не помню.
— Я несколько раз видела вас с Ринарком на Росс.
— Но ведь мы были там несколько лет назад!
— Знаю, по Рос — необычная планета. Времени там не существует. Во всяком случае, это могло быть только там.
— Но как же все-таки вы узнали меня?
— Я все время чувствовала, что вы где-то рядом. Кажется, даже еще до того, как мы прибыли на флотилию.
— Но, очевидно, вы не можете существовать в мультиверсуме, как я. Интересно, что нас связывает? — Он улыбнулся. — Может, наши с вами общие друзья иерархи и ответили бы нам.
— А может быть, все гораздо проще, — сказала Мери. Она испытывала к Эсквиелу странную симпатию — никогда прежде она не чувствовала ничего подобного. — Ведь мы видели иерархов и контакт с ними дал нам обоим нечто общее, что мы сейчас и узнали друг в друге.
— Очень может быть, — кивнул он и тут вдруг заметил, что Уиллоу не отрываясь смотрит на него, и в глазах ее стоят слезы. Он овладел собой и резко сказал: — Однако нам следовало бы лучше подготовиться. На этот раз я тоже собираюсь наблюдать за игроками. Вы, Мери, будете работать под моим руководством; как прежде, будем использовать также и остальных — Роффрея, Телфрина и Уиллоу. Все мы составим как бы единое звено.
Мери взглянула на остальных — они подошли из другого угла, где Зелински и его команда возились с каким-то прибором.
— Вы слышали?
У Адама был страдающий взгляд бессловесного животного, как успела заметить Мери, прежде чем он опустил глаза.
— Слышали, — ответил он. — Все слышали.
Мери взглянула на Эсквиела, как бы прося совета, но он ничем не мог помочь ей. И тот и другой испытывали неловкость: Мери — перед Роффреем, а Эсквиел — перед Уиллоу.
Близится время, чувствовала Мери, когда ей придется рвать узы, связывающие ее с мужем.
А Эсквиел думал, что давно уже миновало то время, когда их с Уиллоу, как вот теперь с Мери, мог ждать общий удел.
Они просто смотрели друг на друга — слова тут были лишними.
О’Хара вывел их из задумчивости:
— Всем приготовиться! Помните, в предстоящем раунде мы должны одержать сокрушительную победу. Этот раунд — последний. Исход его решает все!
Три участника игры, возглавляемые Эсквиелом и Мери, направились к специально приготовленному пульту.
Зелински и его команда, закончившие свою работу, шли рядом.
Все пятеро настроили себя на игру.
Уиллоу и Адам Роффрей должны были сконцентрироваться, но ими обоими владел страх. Уиллоу боялась за Мери, которой предстояло пройти тяжкие испытания, чтобы достичь своего паранормальною состояния, Роффрея пугало, что Мери навсегда лишится рассудка, и вместе с тем он приходил в ярость при мысли, что их отношения обречены на разрыв — у них ведь даже не было возможности попробовать начать все сначала.
Теперь его соперником стал Эсквиел, который сам вряд ли понимал это.
Один Телфрин ничего не боялся. Как бы там ни было, он чувствовал, что будет стоять до конца, сколько понадобится, пока Мери будет в состоянии участвовать в игре.
Эсквиел, склонившись к Мери, прошептал:
— Помните, что мы оба связаны друг с другом так тесно, как только возможно. И если вы почувствуете, что приближается безумие, не впадайте в панику. Я буду вести вас в нужном направлении.
— Спасибо. — И она улыбнулась ему.
С возрастающим напряжением все ожидали начала игры.
Он был такой осторожный, мягкий, этот первый зонд. Будто тонкий надрез острого скальпеля.
— Не ждите! Нападайте! Нападайте! — неистово кричал О’Хара.
Войдя в контакт с Мери, Эсквиел начал бороздить ее память, проникая в самые глубокие тайники подсознания, — такое впору, наверное, только изощренному преступнику.
Но даже погружаясь в тошнотворный, головокружительный водоворот безумия, Мери четко знала, что Эсквиел не причинит ей зла. Ведь не из преступных же намерений он делал это. Ему приходилось совершать над собой неимоверные усилия, чтобы заставить себя продолжать эту мучительную работу. Он изучал ее мозг, рассекая, разрывая, разнимая его на части и структурируя его заново; он проделывал все это, вполне отдавая себе отчет, что, в конечном счете, совершает, возможно, тягчайшее преступление.
Остальные трое участников надрывались, снабжая Мери энергией, которую Эсквиел направлял против соперников.
— Вот они, Мери, ты видишь их!
Мери обратила свой остекленевший взор на экран.
Да, она видит их.
И внезапно страшная тьма будто накрыла ее. Иглы, раскаленные докрасна, вонзились в нежную ткань ее мозга. Сама она стала струной, которую натягивают все туже и туже, струна вот-вот лопнет. Она не может… Она не может…
И вдруг она засмеялась. Ей было очень забавно. Они все тоже смеются над ней.
Она всхлипнула, и захныкала, и рухнула в бурлящее месиво какой-то нечисти, которая металась и бесчинствовала во всех закоулках ее разума. Они хихикали, и глумились, и тыкали пальцами в ее мозг и ее плоть, и вытягивали нервы, и, испытывая непристойное наслаждение, ласкали то, чем успели завладеть.
Она ринулась прочь — все вокруг стало пропитываться ощущением кроваво-красного… кроваво-красным ощущением, которое всегда царит здесь. Она знает это. Ей так знакомо это ощущение, и она ненавидит его, больше всего на свете ненавидит его.
Прочь — чувства… прочь — жалость к себе… прочь — любовь… прочь — томление, и ревность, и бесплодная грусть. Трое остальных объединились, и сомкнулись, и сообщили свою энергию Мери. Все, что чувствовала и видела она, они тоже видели и чувствовали. И временами все пятеро как бы сливались воедино и созерцали то, что раньше было доступно только Эсквиелу и что придавало им силу, которую они передавали Мери.
Борьба все длилась и длилась, и они набрасывались на чужаков, ненавидя их, метали в них разрушительные заряды смертоносных эмоций, порождаемые коллективным разумом.
Соперникам казалось, будто их вдруг атаковали из атомной пушки, в то время как они-то готовились всего лишь к войне на шпагах. Они сгибались под напором этого шквала. Они отступали, они поражены и даже восхищены, если так можно было сказать про чужаков, на свой особый, странный для людей, манер, но держались твердо и, оправившись от первого шока, стали играть хладнокровно и деловито.
Роффрей вышел из контакта, услышав чей-то голос. Это кричал О’Хара:
— Побеждаем! Зелински был прав. Мери в совершенстве владеет мастерством игры. У нее мозг так устроен, что она точно направляет в противника те импульсы, которые наиболее ненавистны ему, а следовательно, и разрушительны. Здесь что-то кроется, какая-то тайна, которую людям не дано постичь. А ей это под силу!
Роффрей уставился на него непонимающим взглядом, потом снова обратился к игре. Какой-то миг, пока он снова не погрузился в игру, О’Хара следил за ним. Их счет медленно возрастал — вдохновение, охватившее Мери, казалось, передавалось другим игрокам, которые тоже выкладывались из последних сил.
— Это наш звездный час, — сказал О’Хара торжественно. — Наш звездный час!
Подойдя к Мери, он увидел ее искаженное, перекошенное, все в испарине и слюне лицо в ауре таких же мерцающих контуров, какие неизменно окружали Эсквиела.
Теперь и она знала, что побеждает. Она видела, как противники дрогнули и отступили. Она чувствовала, что победа уже близка. Хотя безумие было яростным и всепожирающим, за ним стояла уверенность, которую рождало в ней присутствие Эсквиела, и она продолжала работать, посылая импульсы, хотя и мозг и тело напоминали о себе сильнейшей, иссушающей болью.
Внезапно она потеряла сознание, но откуда-то издалека ей слышался голос, зовущий ее:
— Мери! Мери!
Эсквиел, понимая, что не без его участия она впала в это состояние, с трудом заставил себя продолжать игру. Он должен был сделать это. Он положил руку на мокрые от пота волосы Мери, запрокинул ей голову и пристально взглянул в ее пустые глаза.
— Мери, ты можешь прогнать их прочь, ты можешь это! — Он почувствовал, что начал входить с ней в контакт. Он сконцентрировал ее внимание на экраны.
Она заметалась в кресле и вдруг посмотрела на Эсквиела. К своему великому облегчению, он увидел, что взгляд у нее совершенно осмысленный.
— Эсквиел, — сказал она, — что это было?
— Ты можешь стать такой, как я, Мери, — сейчас!
И тут она замычала прямо ему в лицо, захохотала, и Эсквиелу показалось, что звуки ее голоса материализовались, обретя вес, и бьют, бьют ему прямо в голову; ему хотелось вскинуть руки, защищаться от них и бежать, спастись, скрыться, чтобы не видеть того, что он натворил. Но он снова овладел собой и повернул голову Мери к экранам.
Роффрей, сам не свой от боли и сострадания, злобно кося глазами, стоял, едва сдерживая себя. Мери буйно хохотала и неистово рвалась куда-то. Эсквиел не мог установить с ней контакт. Вдруг она взметнула руку и ногтями полоснула по лицу Эсквиела. Роффрей, увидев, как выступила кровь, был поражен. Он забыл, что Эсквиел во многом подобен людям, что он так же смертен, как и они. Но от этого Роффрею легче не стало.
Эсквиел пытался справиться с приступом ярости, охватившим Мери, обратить его на противника. Он бился, стараясь восстановить эмоциональный контакт с ней.
Она заволновалась — ее имя звучало, то обретая форму, то как бы скручиваясь, сновало во тьме. Она стремилась, тянулась к этому знакомому голосу.
А рядом почти все другие игроки уже стали жертвой психологической атаки чужаков. Ритмично накатывали волны уродливых чувственных импульсов, посылаемых противником, и уже не выдерживали даже самые сильные, казалось, им уже не сохранить той искры, которая не давала угаснуть их рассудку; казалось, они уже не способны сопротивляться.
И тут Эсквиелу пришла спасительная мысль установить контакт с Мери так, как он обычно делал это с чужаками, то есть не на лексическом, а на образном уровне. Он внедрил в ее сознание ощущения и образы — нечто взятое из его собственной памяти. Эффект оказался пронзительный — он почувствовал такую тесную связь с Мери, такое сострадание к ней, что с ужасом ощутил, как начинает угасать его собственный разум. Он понимал, что должен во что бы то ни стало удержать сознание, ведь на нем лежала ответственность за исход поединка. Он держался, как мог, но вот он выпрямился, задохнулся.
И все увидели, как свет, окружавший его, судорожно взметнулся и вдруг потускнел. Потом снова стал разгораться, и вот вспыхнул, как пламя.
Этот свет вызывал ответный отблеск в Мери. Нечто неведомое вошло в ее тело, и она теперь уподобилась Эсквиелу. Контуры ее тела стали двоиться, троиться, и вот уже множество ее светящихся двойников мерцают вокруг…
— Эсквиел! Эсквиел! Эсквиел!
— Привет, Мери.
— Что это?
— Это возрождение. Теперь ты обрела свою сущность.
— Это копен?
— О нет!
— Где мы. Эсквиел?
— На корабле.
— Но он…
— Другой, я знаю. Смотри!
Она увидела как бы через грань алмаза — своего мужа, девушку, других людей. Они смотрели на нее в немом изумлении. Какие-то искаженные, смутные тени двигались вокруг.
— Адам, — сказала она. — Прости.
— Все хорошо, Мери. Обо мне не беспокойся. Желаю удачи. — Роффрей и в самом деле улыбался.
В фокусе появилось новое изображение — О’Хара, размахивающий руками.
— Не знаю, что у вас тут происходит, мне дела нет до того. Возвращайтесь к игре, иначе все пропало!
Мери повернулась к экранам — ужасные видения вернулись вновь, но, казалось, их пропустили через фильтр, который поглотил все их пагубные свойства, — теперь они уже не могли воздействовать на ее сознание.
Мери осторожно исследовала свою новую сущность. Она чувствовала, что рядом Эсквиел, ощущала ободряющее тепло, исходящее от него. С холодной и беспощадной яростью она снова ринулась в борьбу, выискивая наиболее уязвимые точки в сознании соперников и в клочья разрывая их рассудок. Ее вел Эсквиел, она чувствовала это. Телфрин, Уиллоу и Адам генерировали энергию и наиболее действенные импульсы, Мери компилировала их, деформируя так, что они обретали мощные деструктивные свойства, и направляла сопернику.
Большинство участников выбыли из игры, и служители выносили их из зала. Оставалось всего пять команд.
Но это была победа! Мери и Эсквиел, которые работали бок о бок, забыв обо всем на свете кроме того, что нужно разбить чужаков, тоже наконец поняли, что побеждают. Теперь им казалось, они знают все о своих соперниках до такой степени, что готовы были чуть ли не проиграть из симпатии к ним.
Теперь они боролись, охваченные азартом победителей. Вскоре все резервные силы чужаков были исчерпаны. Мери и Эсквиел, прекратив борьбу, оглядывались вокруг.
— Эсквиел… что произошло?
Эсквиел и Мери увидели, что Уиллоу смотрит на них. Улыбнувшись, они сказали:
— Это все было предначертано иерархами, Уиллоу. Очевидно, они не учли в достаточной степени слабость рода человеческого, да и силу духа, свойственную людям, тоже, наверное, не приняли в расчет. Пожалуйста, не огорчайся, Уиллоу. Сегодня ты столько сделала для человечества, разве это можно сравнить с тем, что ты могла бы дать кому-нибудь одному из них.
Они посмотрели на остальных.
— Ты, Роффрей, и ты, Телфрин. Без вашей помощи нам едва ли удалось бы подчинить себе интеллект чужаков.
Все вокруг удивительным образом сложилось в четкий рисунок. Очевидно, был какой-то смысл в том, что Уиллоу и Телфрин остались тогда на Энтропиеме. И недаром, наверное, Роффрей вбил себе в голову непременно отправиться на Беглец, в противном случае человечество могло бы упустить свой шанс.
— Да что же все-таки случилось? — прервал лорд Морден. — Вы что, стали единой сущностью, или как?
— Нет, — проговорил Эсквиел с едва заметным усилием. — Просто, существуя на уровне мультиверсума, мы можем, объединив наш интеллект, составить единое более мощное образование. Именно так мы и одолели наших противников.
— Очевидно, и это предначертано иерархами в их планах. По они сами для нас ни разу ничего не сделали. В лучшем случае они просто оставляли за нами свободу воспользоваться помощью, которая оказывалась на нашем пути. Если мы не пренебрегали этой возможностью — наше счастье, если нет — страдайте, пожалуйста. Сейчас мы были близки к полному поражению. Не догадайся мы об особых способностях, которыми обладает Мери, план иерархов мог бы провалиться. Но нам опять повезло.
— Иерархи, должно быть, наблюдали за мной с самого начала, даже прежде, чем я встретила вас, — сказала Мери.
— Иерархи ставят особенно трудные задачи перед цивилизацией, которую они рассматривают как… почву, на которой произрастает новая раса, раса, обитающая в мультиверсуме, — сказал Эсквиел, — раса, наиболее пригодная для выживания.
— А как же наши враги? — поспешно начал лорд Морден с подобострастным выражением. — Разве мы не должны выяснить условия мирного договора? Нам надо спешить, ведь суда-фермы…
— Конечно, — согласился Эсквиел. — Мы с Мери вернемся на мой корабль и оттуда свяжемся с чужаками.
Мери и Эсквиел направились к выходу, кинув прощальный взгляд на своих друзей, которых они покидали.
— Какого черта, что вы нашли тут хорошего, а, Роффрей? — спросил с укоризненным видом Телфрин.
Роффрей чувствовал себя необычайно спокойно. Может, это было вызвано просто усталостью, хотя вряд ли, подумал он. Ушла боль, ни ревность, ни ненависть больше не мучили его. Он подошел к большому пустому экрану и уставился на него. Вдруг все осветилось, это ассистент включил свет на центральном пульте и начал убирать зал, где прежде сидели игроки…
— Сдаюсь, — признался Телфрин, озадаченно покачав головой.
— Вот в том-то и беда, — сказала Уиллоу. — Слишком много таких, которые сдаются.
Назад: Глава 17
Дальше: Эпилог