Глава 7
Элдред
В обязанности Макса входила работа только на нижних палубах. Выше палубы «Си» он подымался только затем, чтобы сменить песок в коробках для кошек; обычно он делал это, пока пассажиры еще спали. Он хотел побывать в кабине управления, но ему не представлялась такая возможность: кабина находилась выше пассажирского отделения. Часто владельцы семи собак и трех кошек, которые находились под опекой Макса, спускались вниз навестить своих любимцев. Иногда Макс получал от них чаевые. Поначалу гордость заставляла его отказываться от них, но когда Сэм узнал об этом, он его отругал.
— Не будь дураком! Они могут себе это позволить. Зачем отказываться?
— Я же все равно присматриваю за их собаками и кошками. Это моя работа.
Возможно, его так и не удалось бы убедить, если бы в конце первой недели мистер Джи сам не спросил его об этом. Вероятно, он знал о возможности брать чаевые и ожидал получать от Макса определенный процент… «в фонд благотворительности».
Макс спросил Сэма об этом фонде, и Сэм его высмеял.
— Это очень интересный вопрос. А еще у тебя есть какие-нибудь вопросы?
— Нет.
— Макс, ты мне нравишься. Но ты еще не понял, что с волками жить — по-волчьи выть. У каждого племени свои обычаи, и то, что морально в одном месте, аморально в другом. Есть расы, у которых первой обязанностью сына является убить своего отца и подать его к торжеству в качестве угощения, как только он станет достаточно крепким, чтобы справиться с этой задачей. И они считаются вполне цивилизованными, их дипломатически признает Имперский Совет. Как ты оценишь это с точки зрения морали?
Макс читал о таких культурах — они были тихие и миролюбивые, а также богатые неуклюжие амфибии с планеты Палдрон, они также были очень миролюбивы. Возможно, были и другие культуры с таким обычаем, и Макс не был склонен давать моральную оценку представителям рас, отличных от человеческой. Сэм продолжал:
— Я знаю стюардов, по сравнению с которыми наш пузатый Джи выглядел бы просто филантропом. Взгляни на это с его точки зрения. Он считает, что такие вещи являются прерогативой его должности, такой же законной частью его дохода, как и зарплата. Таков обычай. Ему потребовалось много лет, чтобы занять свое теперешнее положение, и он считает, что имеет полное право на вознаграждение.
«Сэм всегда может переговорить меня», — подумал Макс.
Но он не мог признать, что тезис Сэма верен. Существуют вещи правильные и неправильные. И это вовсе не зависит от того, где ты находишься. Это было его внутренним убеждением, настолько глубоким, что на него не могла повлиять даже задорная циничность Сэма. Макс был обеспокоен тем, что попал на корабль обманным путем. Иногда он даже не мог заснуть, размышляя об этом.
Но еще больше его беспокоило то, что обман рано или поздно раскроется. Согласиться ли на предложение Сэма… этот вопрос все время занимал его мысли.
Единственным инопланетянином из подопечных Макса был детеныш паука с планеты Эспера. Приступая к своим обязанностям в «Асгарде», Макс нашел это существо в одной из клеток для кошек. Макс заглянул в клетку, и оттуда на него посмотрело маленькое и печальное обезьянье личико.
— Привет, человек.
Макс знал, что некоторые пауки в определенной степени осваивали человеческую речь, но его это так поразило, что он отскочил назад. Придя в себя, он посмотрел внимательнее на существо.
— Привет, — ответил Макс. — Ого, да ты симпатичный паренек.
Его шерсть была темно-зеленой на спине, а к бокам переходила в оранжевый, который, в свою очередь, переходил в теплый кремовый цвет на маленьком круглом животике.
— Хочу выйти, — сказал паучок.
— Я не могу тебя выпустить. У меня много работы.
Макс взглянул на табличку, прикрепленную к клетке: «Мистер Чипе, — было написано на ней, — Pseudocanis hexapoda hesperae, владелец — мисс Э. Коубен; А-0992»; далее следовала детальная инструкция по диете и уходу. Мистер Чипе ел личинки, запас которых находился в холодильном отделении Н-118, свежие фрукты и овощи, вареные и сырые, и должен был получать йод, если нельзя будет достать морских водорослей или артишоков. Макс полистал страницы своей памяти, вспомнил, что он читал об этих существах, и решил, что инструкция была верной.
— Пожалуйста, выпусти! — настаивал Мистер Чипе.
В его голосе было столько мольбы, что трудно было отказать. Отсек, в котором располагались кошки, был небольшим, и дверь запиралась. Может быть, Мистера Чипса и можно будет выпустить на прогулку, но попозже; сейчас хватало забот с другими животными.
Когда Мак отошел, Мистер Чипе держался руками за решетки и тихонько плакал. Макс оглянулся и увидел, что существо плачет настоящими слезами; капелька дрожала на его смешном носике. Как его бросать в таком состоянии? Макс убрал в хлеву, затем занялся конурами. Когда собаки и кошки были накормлены, а их клетки вычищены, он наконец смог уделить внимание своему новому другу. До этого он его накормил, и тот перестал плакать. Но когда Макс вернулся, существо снова потребовало, чтобы его выпустили.
— Если я тебя выпущу, ты потом вернешься обратно?
Паучок задумался. Условные предложения, по-видимому, не входили в число его семантических достижений, поскольку он повторил свое требование:
— Хочу выйти.
Макс решил рискнуть.
Мистер Чипе прыгнул ему на плечо и начал шарить по его карманам.
— Конфету, — потребовал Чипе. — Конфету.
Макс погладил его.
— Извини, приятель, я не знал.
— Конфету.
— Нет конфеты.
Мистер Чипе лично обследовал карманы Макса, затем уселся на сгиб его руки, приготовясь провести там неделю или больше. Он был не похож ни на щенка, подумалось Максу, ни тем более на паука, хотя у него и было шесть ног. Две передние служили ему руками, а пара средних выполняла двойную функцию. Существо было больше похоже на обезьяну, но гладить его было приятно, как кошку. У него был несколько пряный запах, и, казалось, он был вполне чистым.
Макс попытался говорить с ним, но обнаружил, что его интеллектуальные достижения весьма ограниченны. Конечно, он использовал человеческие слова, но его лексикон был не больше, чем у глуповатого малыша.
Когда Макс попытался возвратить его в клетку, Чипе надумал удрать от него, и Максу минут двадцать пришлось энергично скакать по комнате, пытаясь загнать его в угол. Мистер Чипе носился по клеткам, вызывая тем самым истерику у кошек. Когда же он позволил себя поймать, он все еще сопротивлялся заключению в клетку, прижимаясь к Максу и громко рыдая. В конце концов Максу пришлось выгуливать его, как маленького ребенка, пока тот не заснул.
Это было ошибкой. Был установлен прецедент, и после этого Максу уже не удавалось уйти из питомника, не погуляв с «ребенком».
Макс начал задумываться, кто такая мисс Коубен, обозначенная на таблице, как хозяйка Мистера Чипса. Все владельцы кошек и собак приходили время от времени навестить своих питомцев, но к Мистеру Чипсу никто не приходил. Он представлял ее старой девой с острыми чертами лица, которая получила паучка в подарок на прощание, но не оценила его. И чем больше Макс привязывался к паучку, тем менее привлекательным становился в его воображении образ мисс Э. Коубен.
«Асгард» уже более недели находился в космосе, и прошло несколько дней после его первого космического перехода, прежде чем Максу представилась возможность сравнить воображаемый образ с оригиналом. Он чистил стойла, а мистер Чипе сидел у него на плече, давая советы. В этот момент Макс услышал пронзительный голос из отсека с клетками.
— Мистер Чипе! Чипси! Где ты?
Паучок повернул голову на крик. Немедленно вслед за этим в дверях появилась молодая девушка. Мистер Чипси пропищал: «Элли!» и прыгнул ей на руки. Пока они обнимали и целовали друг друга, Макс осмотрел девушку. Ей, наверное, шестнадцать, подумал он, или семнадцать. Или даже восемнадцать… черт возьми, как может парень определить возраст девушки, когда они чего только не делают со своими лицами? В любом случае красавицей ее нельзя было назвать, и выражение лица ничуть ее не украшало.
Она взглянула на него и нахмурилась.
— Что вы делали с Чипси? Отвечайте!
Такое обращение разозлило Макса.
— Ничего, — ответил он, сдерживая злость. — Если вы позволите, мадам, я продолжу свою работу. — Он повернулся к ней спиной и продолжал мести.
Она схватила его за руку и повернула лицом к себе.
— Отвечайте! Или… или я пожалуюсь капитану, вот что я сделаю!
Макс мысленно сосчитал до десяти, затем, для надежности, вспомнил первую дюжину семизначных логарифмов.
— Это ваше право, мадам, — ответил он как можно сдержаннее, — но сперва скажите мне, как вас зовут и зачем вы сюда пришли? Я отвечаю за этот отсек и за животных в нем… как представитель капитана.
В том, что он сказал, не было логической связи, но на нее, по-видимому, это произвело впечатление.
— Кто я? Конечно, я — Элдред Коубен, — выпалила она, как будто все должны были ее знать.
— А зачем вы пришли?
— Чтобы повидать Мистера Чипса, конечно!
— Хорошо, мадам. Вы можете некоторое время побыть с ним, — процитировал он фразу из инструкции. — Затем он отправится обратно в свою клетку. Просьба не беспокоить других животных и не кормить их. Таков порядок.
Она хотела что-то ответить, но затем решила промолчать и закусила губу. Паучок то и дело переводил взгляд с нее на Макса и обратно, слушая разговор, который был слишком сложен для его понимания, хотя он и мог почувствовать эмоциональный тон. Наконец он дернул Макса за рукав.
— Макс, — радостно произнес Мистер Чипе. — Макс!
Мисс Коубен была удивлена.
— Это ваше имя?
— Да, мадам. Макс Джоунз. Мне кажется, он пытается меня представить. Да, старик?
— Макс, — повторил Мистер Чипе. — Элли.
Элдрет Коубен опустила взгляд, затем снова взглянула на Макса, робко улыбаясь.
— Кажется, вы подружились с ним. Наверное, я наговорила лишнего. Я и мой язык.
— Я вовсе не обижен, Мадам.
Макс продолжал говорить официальным тоном; она быстро добавила:
— О, но я была груба! Извините… я всегда горячусь, а затем сожалею об этом. Но я запаниковала, когда увидела, что клетка открыта и пуста. Я уж подумала, что Чипси пропал.
Макс скупо улыбнулся.
— Конечно, я вас нисколько не обвиняю. Вы просто испугались.
— Да-да, испугалась. — Она снова взглянула на него. — Чипси называет вас Максом. Могу я тоже так вас называть?
— Почему же нет? Меня все так называют. Это мое имя.
— А вы называйте меня Элдрет, Макс. Или Элли.
Она оставалась с паучком, пока Макс не закончил обслуживать скот. Затем она сказала:
— Пожалуй, мне пора идти, иначе меня начнут разыскивать.
— Вы еще придете?
— Да, конечно!
— Хм… Мисс Элдрет…
— Элли.
— Могу я задать вам вопрос? — спросил он и поспешно добавил: — Может быть, это не мое дело, но почему вы так долго не приходили его навестить? Ему было ужасно одиноко. Он думал, что вы оставили его.
— Не «он», а «она».
— Хм?
— Мистер Чипе — девочка, — сказала она, как бы извиняясь. — Когда она была совсем маленькой, это трудно было разобрать. А затем было поздно менять имя, иначе бы она запуталась.
Паучок весело посмотрел на нее и повторил:
— Мистер Чипе — девочка. Конфету, Элли?
— В следующий раз, крошка..
Макс подумал, что нет разницы, как его называть, поскольку ближайший представитель этого вида находится в нескольких световых годах от них.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— О, мне так хотелось прийти! Я просто с ума сходила. Но меня не пускали.
— Кто не пускал? Родители?
— О, нет! Капитан и миссис Дюмон.
Макс решил, что от нее также трудно получить какую-либо информацию, как и от Мистера Чипса.
— Видите ли, на борт корабля меня доставили на носилках — у меня была какая-то лихорадка, скорее всего, от пищевого отравления. Но я крепкая, и со мной ничего бы не случилось. Но они не разрешали мне вставать с постели, а когда врач все-таки разрешил мне встать, миссис Дюмон сказала, что я не должна спускаться ниже палубы «Си». Она почему-то считает, что этого нельзя делать.
Макс понял, почему стюардесса возражала: он уже знал, что некоторые члены экипажа были довольно грубой публикой, хотя вряд ли кто-либо из них рискнул бы приставать к девушке-пассажирке. Еще бы! Капитан Блейн, пожалуй, мог бы за это выбросить в космос.
— Поэтому мне пришлось улизнуть. Вероятно, они меня уже разыскивают. Пожалуй, я побегу.
Но это расходилось с планами Мистера Чипса; паучок прижимался к ней и плакал, время от времени останавливаясь, чтобы вытереть слезы своими маленькими кулачками.
— О боже!
Макс был смущен.
— Думаю, что я его избаловал… то есть ее, Мистера Чипса. — Он объяснил, как появилась церемония прогулок перед сном.
— Но мне пора идти, — жалобно проговорила Элдрет. — Что же мне делать?
— Вот что. Посмотрим, может быть, он… она пойдет ко мне.
Мистер Чипе перепрыгнула к Максу. Элдрет погладила ее на прощанье и выбежала, после чего потребовалось больше времени, чем обычно, чтобы Мистер Чипе уснул. Макс начал подумывать о том, что, возможно, паучков можно гипнотизировать; ритуал прогулок перед сном начинал ему надоедать.
На следующий день Элдрет появилась под строгим надзором миссис Дюмон. Макс был вежлив со стюардессой и называл Элдрет «мисс Коубен». На другой день Элдрет пришла одна. Он посмотрел на дверь и удивленно поднял брови:
— А где же ваша надзирательница?
— Ля Дюмон посовещалась с мужем, он вызвал вашего босса… такого жирного. И они пришли к заключению, что вы настоящий джентльмен и совершенно безопасны. Как вам это нравится?
Макс пожал плечами.
— Вообще-то по профессии я убийца, орудую топором. Но сейчас я в отпуске.
— Очень мило. А что у вас там?
Это был набор трехмерных шахмат. Макс играл в них со своим дядей, поскольку все астронавты играли в эту игру. Узнав, что некоторые из пилотов и специалистов по компьютерам играют в нее, Макс вложил свои чаевые в набор шахмат из корабельного магазина. Это был дешевый набор, в нем не было световых сигналов и устройства для передвижения фигур на расстоянии. Он состоял из прозрачных плоскостей, и фигуры в нем были штампованные, а не резные. Но для игры он вполне годился.
— Это пространственные шахматы. Вы когда-нибудь видели такие?
— Да, но я не знала, что вы в них играете.
— Почему бы и нет? Вы когда-нибудь играли в плоские шахматы?
— Немного.
— Принцип тот же, но немного больше фигур, и еще одно направление для движения.
Она села напротив него, и он показал ей ходы.
— Это грузовые роботы… пешки. Они могут становиться любой фигурой, если пройдут к противоположному краю. Эти четыре фигуры называются звездными кораблями, это единственные фигуры, которые ходят сложно. Они соответствуют коням. Они должны делать внутрикосмический переход и всегда оказываются на новом уровне, а переход всегда делается в определенной пропорции: либо так, либо так. А это имперский флагманский корабль, ему надо поставить мат. А вот… — Они сыграли учебную игру с помощью Мистера Чипса, которому нравилось двигать фигуры, хотя ему было совершенно безразлично, чья очередь ходить.
Наконец Макс сказал:
— Вы быстро схватываете.
— Конечно, настоящие игроки играют в четырехпространственные шахматы.
— А вы играете?
— Нет. Но надеюсь когда-нибудь научиться. Надо всего лишь держать в голове еще одно пространственное измерение. Мой дядя умел играть в четырех измерениях. Он собирался и меня научить, но умер.
Конечно, не следовало бы рассказывать ей о дяде, подумал Макс.
Элдрет взяла один из флагманских кораблей.
— Скажите, Макс, мы уже скоро будем делать наш первый переход, да?
— Сколько сейчас времени?
— Двадцать одна минута пятого. Пожалуй, мне пора подниматься к себе.
— Значит, осталось… хм… тридцать сем часов и семь минут, если операторы компьютеров не ошибаются.
— О-о… вы разбираетесь в таких сложных вещах. Вы могли бы мне объяснить, что такое «переход»? Я слышала, как капитан говорил о нем за обедом, но я ничего не поняла. Мы как бы нырнем в искривление космоса, верно?
— О, нет. Искривление космоса — это очень некорректный термин. Космос не «искривляется», если не учитывать те места, где «пи» не равно 3,1415923846264338327 и так далее — как внутри ядра. Но мы направляемся в место, где космос, в общем-то, плоский, а не слегка выгнутый, как около звезды. Аномалии всегда плоские, иначе бы они не совмещались, не были бы конгруэнтными.
Она была озадачена.
— Может быть, вы растолкуете мне это?
— Послушайте, Элдрет, насколько вы знакомы с математикой?
— Я? Я не сдала тест по неправильным дробям. Мисс Мимси очень сердилась на меня из-за этого.
— Мисс Мимси?
— Мисс Мимси держит школу для девочек, поэтому я и слушаю вас, открыв рот. — Она продемонстрировала, как она слушает. — Но вы говорили мне, что даже не закончили сельскую среднюю школу. Как же?..
— Верно, но я многому научился от своего дяди. Он был великим математиком. Конечно, его именем не названы никакие теоремы, но все равно он был великим, я так думаю. — Он чуть помолчал. — Я не знаю точно, как вам объяснить; необходимо построить уравнения. Послушайте! Вы могли бы на минуту одолжить мне вашу косынку?
— А? Конечно. — Она сняла косынку с шеи.
На косынке был фотопринт, изображающий солнечную систему — подарок на День Объединения Планет Солнечной Системы. В середине косынки находилось традиционное изображение солнца, окруженного кругами, представляющими орбиты планет, еще на фотопринте было изображено несколько комет. Пропорции были сильно искажены, и в качестве точного изображения Солнечной Системы фотопринт не годился. Но для Макса и этого было достаточно. Он взял косынку и сказал:
— Вот это Марс.
— Вы прочитали, — ответила Элдрет. — Так нечестно.
— Помолчите и послушайте. Вот это Юпитер. Чтобы проделать путь от Марса к Юпитеру, вы должны пролететь отсюда досюда, не так ли?
— Ну… очевидно.
— Но предположим, я сверну ее так, что Марс окажется на Юпитере? Что может помешать шагнуть с одной планеты на другую?
— Ничего, я думаю. Только то, что можно сделать с косынкой, вряд ли можно проделать с космическим пространством. Или я не права?
— Нет, этого нельзя делать вблизи звезды, но когда вы на значительном удалении от нее, это вполне возможно. Понимаете, как раз это и называется аномалией: это место, где космос изгибается, превращая огромное расстояние в нулевое.
— Значит, космос все-таки искривлен?
— Нет-нет-нет! Посмотрите, я лишь свернул вашу косынку. Я же ее не растянул! Я ее даже не помял. И то же самое происходит с космосом: он помят, как комок бумаги в мусорной корзине; не искривлен, а лишь помят. Само собой разумеется, это делается посредством дополнительных измерений.
— Для вас это «само собой разумеется», а я вот не понимаю.
— Расчет очень прост, но это трудно объяснить, потому что это нельзя увидеть. Космос — наш космос — можно сжать так, что он поместится в кофейную чашечку, все его сотни тысяч световых лет. Конечно, в четырехмерную кофейную чашечку.
Она вздохнула.
— Я не представляю себе, как такая четырехмерная чашечка может содержать кофе, не говоря уже о целой Галактике.
— Это совсем просто: всю эту косынку можно поместить в наперсток. Принцип тот же. Но дайте мне закончить. Раньше считалось, что скорость света — это предельная скорость. Это было и верно, и неверно. Это…
— Как же может быть одновременно и верно и неверно?
— Это одна из аномалий Хорста. Вы не можете двигаться быстрее света в нашем космосе. Если вы это сделаете, то окажетесь в другом космосе. Но если сделать это там, где космос свернут, конгруэнтен, то вы лишь срежете путь, но останетесь в том же космическом пространстве. Насколько далеко вы окажетесь от исходного пункта, зависит от того, как свернут космос. А это, в свою очередь, зависит от массы в космосе, а эта зависимость достаточно сложна, ее нельзя описать словами, но можно рассчитать.
— А если превзойти скорость света в любом другом месте?
— Тогда случится то, что произошло с теми, кто впервые это попробовал. Они не вернулись. Поэтому такие рейсы очень опасны; исследовательские корабли «пробуют» аномалии, которые были рассчитаны, но не испробованы. Поэтому астронавтам и платят так много. Им приходится направлять корабли в место, которое они не могут видеть, они должны превзойти скорость света в определенной точке ни раньше, ни позже и затормозить точно в определенном месте. Стоит пропустить какую-нибудь запятую при вводе данных, и все кончится очень печально. Сейчас мы летим с ускорением в двадцать четыре «же», мы начали разгоняться с того момента, как вышли из атмосферы. Конечно, мы этого не чувствуем, поскольку находимся внутри поля с искусственной гравитацией. Это еще одна аномалия. Но мы приближаемся к скорости света. Очень скоро нас, как арбузное семечко, сжатое между большим и указательным пальцем, выбросит к Тете Центавра, что за пятьдесят восемь световых лет отсюда. Все очень просто, если правильно подойти к этому.
Она задрожала.
— Вы имеете в виду, если нас выбросит в нужном месте?
— Ну… я думаю, что мы окажемся там, где надо. Но это даже безопаснее, чем на вертолете. Примите во внимание то, что, если бы не было аномалий, мы бы никогда не смогли достичь звезд. Расстояния слишком велики. С другой стороны, очевидно, что вся эта пустота не может быть настоящей — аномалий просто не могло не быть. Так говорил мой дядя.
— Думаю, что он был прав, хотя я этого не понимаю. — Она встала. — Но я знаю, что мне пора отправляться наверх, иначе миссис Дюмон может больше не отпустить меня сюда. — Она прижала к себе Мистера Чипса и сунула это маленькое существо в руки Макса. — Погуляйте с ребеночком, будьте другом.
