7
Внезапно из холла появилась Элеонора Стивенс.
— Веррик! Это не Кейт Пеллиг. Попросите Мура спуститься и все рассказать. Он подрался с Бентли и решил отомстить.
Веррик вытаращил глаза:
— Это Бентли? Этот дьявольский Мур! В конце концов, он все испортит.
Бентли начал что–то понимать.
— Разве это возможно исправить? — пробормотал Тед.
— Он крепко спал, — объяснила Элеонора безжизненным голосом.
Мисс Стивенс вновь была в сандалиях и в наброшенном на плечи манто. Ее рыжие рассыпавшиеся волосы оттеняли бледность лица.
— Мур не может проделывать подобное, находясь в здравом уме. Скажите кому–нибудь из врачей, чтобы ему дали успокоительное. Не говорите ему ничего, пока он не войдет в нормальное состояние. Ему еще не удается держать себя в руках, понимаете!
Появился Мур, потрясенный и испуганный.
— Не страшно. Я немного погорячился, вот и все.
Он взял Бентли за руку:
— Пойдемте. Мы мигом все исправим.
Бентли отстранился от Мура. Тед осмотрел свои незнакомые руки и лицо.
— Веррик, — попросил он слабым грудным голосом, — помогите мне.
— Ну конечно, — ворчливо ответил Веррик. — Все будет хорошо. Вот идет доктор.
Веррик и доктор занялись Бентли. Испуганный Мур стоял в стороне. Элеонора села и закурила сигарету, наблюдая, как доктор втыкает иглу в руку Бентли.
Погружаясь в темноту, Тед слушал далекий голос Веррика:
— Вы должны были бы либо убить его, либо оставить в покое. Но не творить такого. Вы думаете, что он вам это когда–нибудь простит?
Бентли не услышал ответа Мура. Полнейшая мгла поглотила его.
Откуда–то издалека доносился голос Элеоноры Стивенс:
— Вы заметили, что Риз не понимает, что такое на самом деле Кейт Пеллиг?
— Он слаб в теории. — Мур был мрачен и зол.
— Ему это не нужно. Он может нанять сотни блестящих молодых людей, которые разберутся в теории вместо него.
— Например, меня?
— И почему вы с Ризом? Вы его не любите. Вы с ним плохо ладите. У Веррика есть деньги, необходимые для исследований, которые я веду.
Без его поддержки я был бы ничем.
— Но в конечном итоге именно он получил выгоду от результатов твоих работ.
— Это неважно Послушайте, я продолжил основные работы Мак–Миллана над роботами. Что он сделал? Ничего, кроме суперпылесосов, суперплит, глупых и почти немых слуг. Мак–Миллан ошибся. Все, что он хотел, это сотворить нечто громоздкое и крепкое, чтобы инки могли отдыхать, чтобы не стало больше слуг и разнорабочих. В действительности Мак–Миллан являлся тоже инком. Он наверняка купил свою классификацию на черном рынке.
Раздался звук шагов и позвякиванье стаканов.
— Шотландское с содовой, — произнесла Элеонора, оглянувшись на робота.
Кто–то сел и издал вздох облегчения.
— Какая ночь! День полностью испорчен. Сегодня вечером я лягу рано.
— Это ваша вина.
— Дело пойдет. Все получится у этого старого Кейта Пеллига.
— Тем не менее вы не станете этим заниматься. Это не для теперешнего вашего состояния.
— Он ведь мой, не так ли? — Мур был возмущен.
— Он принадлежит всему миру, — холодно уточнила Элеонора. — Вы настолько увлеклись игрой в шахматы без доски, что даже не замечаете опасности, которую навлекаете на всех нас. Каждый час увеличивает шансы этого сумасшедшего на выживание. Если бы вы не перевернули все вверх дном ради сведения личных счетов, Картрайт, вероятно, был бы уже мертв.
Вечер давно наступил
Бентли вышел из оцепенения. Он поднялся, с удивлением ощущая себя полным сил. В комнате, утопавшей в полумраке, он разглядел крошечную светящуюся точку — сигарету Элеоноры. Мур со стаканом в руке сидел, скрестив ноги. Лицо его казалось угрюмым.
Элеонора встала и зажгла ночник.
— Тед?
— Который час?
— Половина девятого.
Держа руки в карманах, она подошла к кровати.
— Как ты себя чувствуешь?
Двигаясь не очень уверенно, Бентли уселся на краю постели. На нем была стандартная ночная рубашка. Тед ее никогда не видел.
— Я хочу есть.
Вдруг он сжал кулак и ударил себя по лицу.
— Да, это ты, — просто подтвердила Элеонора.
— Я счастлив. Все это действительно было?
— Действительно.
Элеонора повернулась и взяла свою сигарету.
— И это еще повторится. Но в следующий раз тебя предупредят. Тебя и еще двадцать три молодых и интеллигентных людей.
— Где моя одежда?
— Зачем?
— Потому что я ухожу.
Мур резко поднялся:
— Невозможно. Отдавайте себе отчет в поступках. Вы поняли, что такое Пеллиг, и вы считаете, что Веррик позволит вам сделать отсюда хотя бы шаг?
— Вы нарушаете правила Конветета Вызова.
Бентли нашел в стенном шкафу свою одежду и разложил ее на кровати.
— Одновременно вы можете послать только убийцу. А ваш Пеллиг сфабрикован так, что производит впечатление единственного, в то время как…
— Спокойно, — перебил его Мур. — Это совершенно не ваше дело. Бентли снял ночную рубашку и отшвырнул ее.
— Этот Пеллиг — полностью синтетический.
— Точно.
— Пеллиг — проводник. Вы начините его дюжиной первосортных умов и отправите в Батавию. После смерти Картрайта вы уничтожите Пеллига, отблагодарите тех, кто его оживлял, и позволите всем вернуться к прежней работе.
Мур развеселился.
— Хотел бы я, чтобы это было возможно. На самом деле, мы пытались ввести одновременно троих людей в Пеллига. Результатом был полный хаос. Каждый шел в свою сторону.
— Есть у Пеллига хоть какая–то индивидуальность? — спросил Бентли. Он продолжал одеваться. — Что происходит, когда в нем не сидит ни один ум?
— Он возвращается к тому, что мы называем вегетативной стадией. Он не умирает, но нисходит до примитивного уровня, своего рода сумеречного состояния, в котором метаболизмы следуют друг за другом.
— Кто приводил его в движение вчера вечером?
— Один сотрудник лаборатории, противный тип, насколько вы заметили. Пеллиг — совершенный проводник, он привносит очень мало искажений.
Бентли углубился в воспоминания:
— Когда я был внутри, у меня создалось впечатление, что Пеллиг был там со мной.
— Я чувствовала то же самое, — спокойно согласилась Элеонора. — В первый раз у меня возникло ощущение, что в мой облегающий костюм влезла змея. Когда ты начал это чувствовать?
— Когда смотрелся в зеркало.
— Никогда не надо глядеть в зеркала. Как ты думаешь, что чувствовала я? Ты, по крайней мере, мужского рода. Для меня это очень жестоко. Я думаю, что Мур не должен использовать женщин. Слишком велика вероятность шока.
— Вы не используете их без предупреждения?
— У нас хорошо тренированная группа, — объяснил Мур. — В последние месяцы мы испробовали десятки людей Большинство не выдерживают. Через несколько часов они начинают переживать что–то вроде клаустрофобии. Ими владеет только одна мысль: выбраться, словно их, как говорила Элеонора, обвило ледяное пресмыкающееся.
Он пожал плечами:
— Мне незнакомы эти чувства. Я нахожу это прекрасным.
— Ваша группа многочисленна? — поинтересовался Бентли.
— Мы подобрали два десятка людей, способных участвовать в эксперименте. В нее входит ваш друг Дэвис, например. Его личность подходит: он невозмутим, спокоен, послушен.
Бентли напрягся.
— Этим, без сомнения, объясняется его новая классификация.
— Все участники вырастают на класс. Разумеется, купленный на черном рынке. И вы тоже вырастете, если верить Веррику. Это не так опасно, как могло бы показаться. Если что–то не выходит, если Пеллиг начинает фальшивить, мы отстраняем того, кто находится в нем в этот момент.
— Такая вот система, — пробормотал Бентли. — Они следуют один за другим.
— Пусть попробуют доказать, что мы нарушаем правила Конветета, — радостно произнес Мур. — Наше ведомство изучило его подноготную. Никто не сможет найти, к чему придраться. Закон требует, чтобы одновременно был только один убийца, избранный общественным Конвететом. Кейт Пеллиг избран Конвететом, и он — единственный.
— Я не вижу преимуществ этого метода.
— Вы увидите их, — пообещала Элеонора. — Мур объяснит вам все подробно.
— После того как я поем, — согласился Бентли.
Все трое направились в столовую. На пороге Бентли вдруг застыл. За столом рядом с Верриком сидел невозмутимый Пеллиг, поднося к бескровным губам стакан с водой. Перед ним стояла тарелка с эскалопом и картофельным пюре.
— В чем дело? — спросила Элеонора.
— Кто сейчас в нем?
— Какой–нибудь техник из лаборатории. Мы постоянно кого–нибудь в него направляем. Это позволяет нам лучше узнать его и тем самым увеличивать наши шансы.
Бентли выбрал стол поближе к Пеллигу.
Ему делалось плохо от восковой отрешенности Кейта; он наводил на мысли о мотыльке, только что вылупившемся из кокона.
Потом Тед вспомнил.
— Послушайте, — с судорогой в горле произнес он, — но это еще не все.
Элеонора и Мур встревоженно обменялись взглядами.
— Спокойно, Бентли, — сказал ему Мур.
— Я отрывался от земли. Это не было просто ощущение бега. Я летал.
Он повысил голос:
— Что–то произошло. Я был как фантом. Я двигался все быстрее и быстрее. Потом был камин.
Он потрогал свой лоб: на нем не было ни шишки, ни шрама. Сомнений не осталось — это было другое тело.
— Объясните мне, — попросил Тед. Он задыхался. — Что произошло?
— Это, без сомнения, объясняется его малым весом, — ответил Мур. — Его тело более подвижно, чем обычное человеческое.
По–видимому, на лице Бентли отразилось недоверие, потому что Элеонора добавила:
— Пеллиг, видимо, выпил коктейль из лекарственных трав, перед тем как ты вошел в его тело. Я замечала, что многие женщины пьют его.
Их перебил грубый голос Веррика:
— Мур, вы так сильны в абстракциях.
Он протянул Муру пачку листков из металл–фойла.
— Я изучил конфиденциальные рапорты об этом чокнутом Картрайте. Не скажу, чтобы это было так уж важно, но есть некоторые моменты, которые меня обескураживают.
— Какие? — поинтересовался Мур.
— Прежде всего, у него есть правовая карточка. Это необычно для инка. Его шансы иметь карточку настолько малы, настолько незначительны…
— С точки зрения статистики всегда существует вероятность…
Веррик пренебрежительно фыркнул:
— Ситуация гораздо лучше, чем когда–либо нам удавалось придумать. Это проклятая лотерея. И у каждого свой билет. Какой смысл хранить карточку, дающую вам один шанс из шести миллиардов, шанс, который никогда не придет?
Инки достаточно хитры, чтобы перепродавать свои карточки, если, конечно, у них не забрали их еще в Холме. Сколько теперь стоит одна карточка?
— В пределах двух долларов. Со временем станет дороже.
— Вот видите. А Картрайт сохранил свою. И это еще не все.
Массивное лицо Веррика приняло лукавое выражение.
— По данным этих рапортов, в течение последнего месяца Картрайт купил — а не продал! — по крайней мере, полдюжины правовых карточек.
Мур подскочил:
— В самом деле?
— Быть может, — задумчиво произнесла Элеонора, — он наконец отыскал эффективный амулет?
Веррик взревел, как бешеный бык:
— Заткните ей рот! Я не хочу слышать об этих гадостях с амулетами!
Он указал пальцем на обнаженную грудь молодой женщины:
— Как? Вы носите глаз саламандры? Снимите это сейчас же и выбросьте!
Элеонора снисходительно улыбнулась: все давно привыкли верить в эффективность талисманов.
— У вас есть еще какая–нибудь информация? — спросил Мур.
— Недавно состоялось собрание Общества престонистов. — Веррик сжал кулаки. — Может, Картрайт нашел то, что я искал, то, что все ищут, — способ обуздать скачки. Если когда–нибудь я уверюсь в том, что в этот день Картрайт ждал уведомления…
— Что вы тогда сделаете? — поинтересовалась Элеонора.
Веррик не ответил. Необычная гримаса нестерпимого горя исказила его черты.
Никто не смел вздохнуть. Внезапно Веррик принялся за еду, и остальные последовали его примеру.
Закончив есть, Риз Веррик отодвинул кофейную чашечку и закурил сигарету.
— А теперь послушайте меня, — обратился он к Бентли. — Вы хотели знать нашу стратегию. Вот она: как только телепат нащупывает мозг убийцы — с этим последним покончено, телепаты больше не отпустят его. Они перебрасываются им между собой. Они знают все, что он станет делать, в тот самый момент, когда он только об этом подумает. Невозможно реализовать никакую стратегию. Он будет под постоянным присмотром до тех пор, пока это им не надоест и они не взорвут ему внутренности.
— Вот почему телепаты вынудили нас прибегнуть к Минимаксу, — добавил Мур. — Телепаты делают напрасной всякую стратегию, надо действовать случайно. Надо, чтобы вы не знали, что станете делать в следующий момент, чтобы всегда действовали вслепую. Проблема состоит в том, чтобы выработать недетерминированную стратегию, которая приведет вас к стоящей перед вами цели.
— Раньше, — продолжил Веррик, — убийцы старались найти способ, позволяющий принимать непредсказуемые решения. Они использовали своеобразную стратегическую игру в убийство. На шахматной доске можно составить большое число комбинаций, представляющих массу решений или комбинаций решений. Убийца бросал жребий, читал результат и поступал соответственно заранее предусмотренному коду. Телепаты не могли знать, какой номер выйдет.
Но этого оказалось недостаточно. Убийца следовал этой тактике Минимакса, но все равно проигрывал: телепаты тоже играли. И их было восемьдесят, а убийца — один. Статистически он должен был проиграть, за исключением очень редких случаев. Де Фаллье, например, удалось проникнуть в Директорию. Он открывал наугад «Закат и падение Римской империи» Гиббона и нашел необходимое решение.
— Выходом, безусловно, является Пеллиг, — провозгласил Мур. — Мы имеем двадцать четыре различных ума, между которыми не будет установлено никаких контактов. Каждый из этих мужчин и женщин станет сидеть здесь, в Фарбене, изолированно от всех остальных, но соединенный с механизмом реализации.
Через неправильные интервалы мы подключаем какой–нибудь ум, случайным образом выбранный среди операторов. Каждый из них имеет четко выработанную стратегию. Но никто не будет знать, на чей ум мы подключим его и когда. Никто не будет знать, какая стратегия, какой образ действия будет избран в момент начала игры.
У телепатов нет никакого способа узнать, что станет делать Пеллиг в следующую минуту.
Бентли испытал восхищение от размышлений этого техника с безжалостной логикой.
— Неплохо, — признал Тед.
— Вот видите, — с гордостью произнес Мур. — Пеллиг — это частица Гейзенберга. Телепаты смогут определить его траекторию — прямо на Картрайта. Но никто не рассчитает его скорости. Никто не будет знать, в какой точке этой траектории он окажется в заданный момент времени.
