Тринадцать
Словно на крыльях Джон Исидор мчался домой после трудового дня. «Не ушла ли она из квартиры? — думал он. — Нет, наверное, все по–прежнему — она в этой старой, замусоренной квартире смотрит Бастера Дружби по телевизору и вздрагивает от страха всякий раз, когда ей мерещится, кто–то ходит по коридору».
Он уже успел остановиться по дороге у бакалейного магазина, рядом с которым существовал черный рынок. На сиденье рядом с ним лежали такие деликатесы, как банка соевого творога, спелые персики, прекрасный мягкий сыр.
Сегодня, в этот вечер, Исидор чувствовал волнение и поэтому вел машину рывками.
Весь его кар сотрясался и фыркал, «Проклятье», — думал Джон Р.Исидор.
По кабине волнами распространялся аромат персиков и сыра и приятно щекотал ноздри. Все эти редкости, на которые он ухлопал двухнедельную зарплату, взятую у мистера Слоута, дополнялись спрятанной под сиденьем, где она не могла разбиться, бутылкой шабли. Это была величайшая редкость. Исидор держал ее в сейфе в Банке Америки, не желая продавать ее, сколько бы ему ни предлагали, на тот случай, если вдруг когда–нибудь в его жизни появится девушка. Это случилось именно сейчас.
Замусоренная, безжизненная крыша дома, как всегда, угнетающе подействовала на него. По пути от кара до лифта он старался не смотреть по сторонам, сосредоточив все внимание на драгоценном мешке и бутылке, которые нес в руках. Он боялся споткнуться и упасть.
Когда приехал скрипевший и лязгавший лифт, Исидор спустился не на свой этаж, а ниже, где теперь обитала Прис Страттон. Вскоре он уже стоял перед ее дверью, барабаня в створку краем бутылки и чувствуя, как колотится его сердце.
— Кто там?
Голос ее заглушала дверь, но все равно он звучал четко и испуганно.
— Здесь я, Джон Исидор, — быстро сообщил он.
Джон Исидор горделиво произнес свое имя, ведь сегодня он так хорошо разговаривал по видеотелефону.
— Здесь у меня кое–что весьма вкусное, и, я думаю, мы вместе могли бы сварганить неплохой обед.
Дверь совсем немного приоткрылась.
Из прихожей, в которой не было света, выглянула Прис, всматриваясь в сумрак холла.
— Ваш голос изменился, — заметила она, — повзрослел.
— Да, сегодня в рабочее время мне пришлось уладить несколько дел. Если бы вы меня впустили…
— Вы бы мне рассказали о ваших делах.
Тем не менее она открыла дверь достаточно широко, чтобы он смог войти.
Потом, когда Прис увидела, что он принес, лицо ее загорелось озорной радостью, и она не сдержала восклицания. Но почти в тот же миг радость ее погасла, и смертельная горечь тенью легла на ее мордашку. Лицо ее посерело, радость исчезла.
— Что случилось? — спросил он.
Исидор отнес пакет и бутылку в кухню, оставил их там и поспешил обратно.
— Вы напрасно потратились, — бесцветным голосом проговорила Прис.
— Почему?
— О…
Она пожала плечами и медленно пошла прочь, сунув руки в карманы своей плотной, несколько старомодной юбки.
— Когда–нибудь я объясню вам.
Она подняла глаза.
— Но все это очень мило с вашей стороны Теперь я бы хотела, чтобы вы ушли. У меня такое настроение, что никого не хочется видеть.
Прис медленно пошла к двери в холл, снова приоткрыла ее.
— Я знаю, в чем дело, — объявил Исидор.
— Да?
— У вас нет друзей Сейчас вам гораздо хуже, чем утром, когда я увидел вас впервые. Это потому, что…
— У меня есть друзья.
Внезапная твердость появилась в ее голосе. Девушка снова оживилась.
— Или были, семеро, — добавила она. — Сначала их было семеро, но у охотников оказалось много времени, поэтому некоторые из них — может быть, все — уже умерли.
Прис побрела к окну и выглянула в темноту, где светилось всего несколько огоньков.
— Возможно, из нашей восьмерки осталась в живых я одна Возможно.
— О каких охотниках вы говорите?
— Правильно. Вы и не должны знать, кто они. Охотник — это профессиональный убийца, которому выдают список тех, кого он должен убить. Ему платят за каждое убийство тысячу долларов. Обычно он заключает с городом контракт, поэтому получает еще и жалованье. Но жалованье маленькое, так что ему приходится проявлять активность.
— Вы уверены? — спросил Исидор.
— Да.
Девушка кивнула.
— Вы спрашиваете, уверена ли я, что он проявляет активность? Да, он активен. Он обожает это занятие.
— Я думаю, — сказал Исидор, — что вы ошибаетесь.
Он в жизни не слышал ни о чем подобном. Бастер Дружби, например, никогда об этом не упоминал.
— Это не соответствует сострадающей этике сегодняшнего дня, — заметила Прис. — Вся жизнь едина. «Человек — это не остров», как в старину говорил Шекспир.
Джон Исидор возбужденно взмахнул рукой.
— Ничего подобного я в жизни не слышал. Разве вы не можете вызвать полицию?
— Нет.
— И они охотятся за вами? Они способны явиться сюда и убить вас?
Теперь он понимал, почему девушка вела себя так скрытно.
— Не мудрено, что вы так напуганы и вам никого не хочется видеть.
«Но, — подумал Исидор, — все это заблуждение. У нее, должно быть, психоз. У нее мания преследования, возможно, из–за воздействия пыли на мозг. Тогда она специал».
— Я покончу с ними раньше, чем они успеют причинить вам вред, — пообещал Исидор.
— Каким образом?
Она слабо улыбнулась, показав свои маленькие белые ровные зубы.
— Я куплю лицензию на лазерный пистолет. Здесь, в заброшенных районах, ее получить легко. Полиция этот район не патрулирует, вы должны сами заботиться о своей безопасности.
— А когда вы будете на работе?
— Я возьму отпуск за свой счет.
— Это очень мило с вашей стороны, Джон Исидор, — проговорила Прис. — Но только, если охотники покончили с остальными, с Максом Полоковым, Гэрландом, с Любой Люфт, Гаскинсом и Рой Бейти…
Она вдруг замолчала.
— Рой и Имгард Бейти. Если они мертвы, тогда все это уже не имеет значения. Они мои лучшие друзья. Черт побери, почему от них нет никаких известий?
Прис сердито чертыхнулась.
Вернувшись на кухню, Исидор снял с полок покрытые пылью, давно не использовавшиеся стаканы, тарелки и чашки.
Он начал мыть их в раковине, подождав, пока ржавая горячая вода не сменится чистой. Вскоре на кухне появилась Прис, села у стола. Он откупорил бутылку шабли, разделил поровну персики, сыр и соевый творог.
— Что это за белая масса? Это не сыр. — Прис указала на творог.
— Это приготавливают из соевых бобов. Если бы у меня было немного… Он запнулся и покраснел. Обычно соевый творог ели с говяжьим бульоном.
— Андроид, — пробормотала Прис. — Такие оплошности допускает обычно андроид. Это его и выдает.
Она подошла к Исидору, потом, к большому его удивлению, на секунду обняла его за талию и прижалась.
— Я попробую ломтик персика, — объявила она.
Девушка весело схватила сочный оранжевый ломтик пальцами. Потом, когда Прис уже ела этот ломтик, она заплакала. Холодные слезы покатились по ее щекам и закапали на грудь, на платье. Исидор не знал, что делать, и продолжал делить еду.
— Проклятье, — яростно повторила Прис. — Ладно..
Она отодвинулась от Исидора и начала медленно, короткими шажками бродить по комнате.
— Понимаете, мы жили на Марсе. Вот почему я знаю все об андроидах.
Голос ее дрогнул, но ей удалось сдержаться, и она продолжила. Ей явно было необходимо поговорить с кем–то.
— А на Земле вы знаете только своих друзей, бывших эмигрантов, — догадался Исидор.
— Мы были знакомы еще до отлета, жили в поселке недалеко от Нью–Йорка. Рой и Имгард держали аптеку. Он был фармацевтом, а она занималась рекламой косметических средств, кремов и лосьонов На Марсе люди пользуются большим количеством этих средств…
Она колебалась.
— У Роя я доставала разные лекарства, они были необходимы мне, потому что, во–первых, это жуткое место.
Прис обвела рукой вокруг, указывая на заброшенную квартиру.
— Все это чепуха. Вы думаете, я страдаю потому, что мне одиноко? Марс — вот настоящее одиночество, гораздо худшее, чем это.
— А разве с вами не было андроидов? Я слышал коммерческую рекламу…
Исидор сел за стол и начал есть. Прис тоже взяла стакан и равнодушно отпила глоток.
— Я понял, что андроиды должны были помогать вам там.
— Андроидам, — проговорила Прис, — тоже одиноко.
— Вам нравится это вино? — поинтересовался Исидор.
Она поставила стакан на стол.
— Превосходное.
— Это единственная бутылка, которую я вижу за последние три года.
Она продолжала свой рассказ.
— Мы вернулись сюда, потому что туда нам и не следовало соваться. Марс не рассчитан на обитание, по крайней мере, в ближайший миллиард лет. Он такой старый. Это чувствуешь через камни. Жуткий возраст. Во всяком случае, сначала я брала у Роя наркотики. Жила благодаря этому новому обезболивающему средству, силенизму. Потом я встретила Хорста Хартмана, который в то время торговал почтовыми марками. Он продавал редкие почтовые марки. На Марсе столько времени, что просто необходимо иметь какое–то хобби, что–то такое, чем можно заниматься без конца. И Хорст заинтересовал меня литературой доколониального периода.
— В смысле, старыми книжками?
— Да, рассказами о космических полетах, написанными до начала космических полетов.
— Но как могли быть рассказы о космосе до…
— Писатели, — объяснила Прис, — просто все это выдумывали.
— На чем они основывались?
— На воображении. Очень часто они ошибались. Например, когда изображали Венеру в виде лесного рая, где водятся огромные чудовища и женщины–вампиры в металлических нагрудниках, блестящих как зеркало.
Прис посмотрела на Исидора.
— Вам это интересно? Большие женщины с длинными волосами, блондинки с блестящими грудями величиной с дыню.
— Нет, — сказал Исидор.
— Имгард — блондинка, — объяснила Прис, — но она маленькая. Во всяком случае, на контрабанде доколониальной литературы, книг, журналов и фильмов на Марсе можно сколотить состояние. Не было ничего увлекательнее. Читать о городах и гигантских заводах, о действительно удавшейся колонизации, воображать, как все это могло быть на самом деле, как должен был бы выглядеть Марс. Каналы..
— Каналы?
Исидор смутно припомнил, что читал что–то об этом. В прошлом люди верили в марсианские каналы.
— Да, пересекающие планету, — объяснила Прис. — И существа с других звезд, обладающие бесконечной мудростью, и Земля без радиоактивной пыли.
— Наверное, — проговорил Исидор, — от таких рассказов становится еще хуже.
— Нет, — коротко ответила Прис.
— А вы не привезли с собой ничего из этих доколониальных книг? — задал он вопрос.
— Здесь они к чему, потому что на Земле интерес к ним никогда не возникал. Кроме того, их здесь очень много в библиотеках. Оттуда мы и получали наше чтиво. Оно было выкрадено из библиотек на Земле и авторакетами запущено на Марс. Вы ночью выходите в пустыню и вдруг видите вспышку. И вот уже упала ракета, расколовшись, как яйцо. Из нее высыпались старинные фантастические журналы. Целое состояние. Но, конечно, прежде чем продать, вы их читаете.
Во входную дверь постучали.
Лицо Прис стало пепельным, и она прошептала:
— Я не могу. Не шумите, сидите неподвижно.
Она напряглась, прислушалась.
— Вы заперли дверь? — спросила она едва слышно. — Боже, надеюсь, что…
Ее расширенные глаза вглядывались в Исидора, словно умоляя защитить ее.
Из холла послышался голос:
— Прис, ты здесь?
Голос принадлежал мужчине.
— Это Рой и Имгард. Мы получили твою открытку.
Прис встала, прошла в спальню, потом вернулась, неся карандаш и клочок бумаги. Снова сев за стол, ома поспешно набросала:
«ПОДОЙДИТЕ К ДВЕРИ».
Исидор нервно взял у нее карандаш и написал: «ЧТО Я СКАЖУ».
Прис со злостью нацарапала: «ПОСМОТРИТЕ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ЭТО ОНИ».
Встав, Исидор с мрачным видом вышел в прихожую. «Как же я определю, кто они»? — спросил он себя. Он открыл дверь.
В тускло освещенном холле стояли двое. Невысокая, симпатичная женщина, похожая на Грету Гарбо — у нее были голубые глаза и желто–русые волосы. Мужчина, плотного сложения, был выше ее ростом, с умным взглядом голубых глаз. На его плоском лице чувствовалась примесь монголоидной крови, что придавало ему жестокое выражение. Женщина была одета модно, в высокие блестящие сапоги и брюки. На мужчине была помятая рубашка и покрытые пятнами брюки, что производило впечатление почти намеренной вульгарности. Мужчина улыбнулся Исидору, но его маленькие глаза остались непроницаемыми.
— Мы ищем… — начала маленькая блондинка.
Потом взгляд ее устремился за спину Исидора. Лицо ее расцвело в улыбке, и она ловко метнулась в промежуток между Исидором и дверью, воскликнув:
— Прис! Как ты?
Исидор обернулся. Женщины обнимались.
Он отошел в сторону, и в прихожую вступил Рой Бейти, строгий и большой. Он улыбался кривой, бесцветной улыбкой.
