Двенадцать
В Опере Рик Декард и Фил Реч узнали, что репетиция закончилась, и мисс Люфт покинула театр.
— Она не сказала, куда собирается? — поинтересовался Фил Реч у рабочего сцены. И показал свое полицейское удостоверение.
— Вроде, в музей.
Рабочий рассматривал удостоверение.
— Она объяснила, что хочет успеть на выставку Эдварда Мунка. Завтра она закрывается
«А Люба Люфт, — подумал Рик, — «закроется» сегодня».
Пока они шли к зданию музея, Реч спросил:
— Как вы считаете, есть ли у нас шансы найти ее в музее?
— Не знаю, — ответил Рик.
Они вошли в здание музея, выяснили, на каком этаже находится выставка, и начали подниматься. Вскоре они уже бродили среди картин и вырезанных из дерева статуй. На выставке оказалось довольно много посетителей, были среди них и школьники.
Пронзительный голос их учительницы разносился по всем комнатам, в которых располагалась выставка Мунка. Рик подумал, что так должен звучать голос анди, и выглядеть он должен, как эта учительница. Анди не имеет просто права походить на Любу Люфт или Рейчел Розен, как человек.
— Вы когда–нибудь слышали, чтобы у анди было какое–нибудь домашнее животное? — спросил Рика Фил Реч.
По какой–то необъяснимой причине Рик испытывал желание быть честным до жесткости и поэтому пояснил:
— Мне известны два случая, когда анди владели животными, но это происходит очень редко. Могу сказать, что анди, как правило, не в состоянии содержать животное. Животные требуют тепла, кроме рептилий и насекомых, конечно.
— А белка? Ей ведь тоже нужно тепло? Баффи живется прекрасно. Я ее через день почесываю.
Фил Реч остановился рядом с полотном, выполненным масляными красками, и внимательно рассматривал его.
На картине было изображено безволосое страдающее существо с головой, похожей на перевернутую грушу, с прижатыми в ужасе к ушам ладонями и с открытым в безмолвном крике ртом. Искаженные, судорожные волны мук этого существа словно эхо расходились в воздухе вокруг его головы. Мужчина этот, а может, женщина, казался заключенным в собственном вопле и зажал уши, чтобы не слышать его.
Существо стояло на мосту, где больше никого не было.
Зрители словно слышали его вопли, но так и оставляли его в полной изоляции на картине, в том мире, где никто не может его услышать по–настоящему.
— Потом он сделал еще статую, — промолвил Рик, прочитав табличку, прикрепленную к стене ниже картины.
— Вероятно, — медленно сказал Реч, — вот так должен чувствовать себя андроид.
Он как бы прочертил в воздухе вибрации, возникающие от крика этого существа.
— Но я так себя не чувствую, значит, я, скорее всего, не…
Он замолчал, потому что как раз в этот момент в зал вошло несколько человек. Они подошли к картине.
— Это Люба Люфт. — Рик указал в ее сторону, и Фил Реч на время забыл о мрачных размышлениях.
Размеренным шагом они вдвоем направились к мисс Люфт, стараясь ничем не выдать спешки. Это было самым главным в их деле: не нарушать атмосферы будничности. Другие люди, не знавшие о присутствии андроида, не должны были подвергаться опасности, даже если андроиду удастся ускользнуть.
Держа в руке каталог выставки, Люба Люфт стояла перед одной из картин, полностью поглощенная ею. На ней были блестящие брюки, суживающиеся у щиколоток, и золотистый сверкающий жилет.
На картине была изображена юная девушка, сидевшая на краю кровати. Она сцепила свои руки, а ее лицо отражало удивление и робость.
— Хотите, я куплю ее для вас? — спросил Рик Любу.
Он остановился рядом с ней, легко сжав ее предплечье, давая этим легким пожатием понять, что она в пределах его досягаемости. С другой стороны Фил Реч положил на плечо девушки руку, и Рик увидел, как оттопыривается от лазера его пиджак.
Фил Реч не собирался рисковать еще раз, с него достаточно было инспектора Гэрланда.
— Она не продается.
Люба Люфт бросила на Рика беглый взгляд. Потом, когда она узнала его, глаза ее мгновенно поблекли, и краска схлынула с лица, превратив его в маску трупа, словно тело ее уже начало разлагаться, а вся жизнь спряталась в какой–то глубокой точке внутри ее тела, превратив его в автоматически движущуюся руину.
— Я думала, вас арестовали. Разве они выпустили вас?
— Мисс Люфт, — проговорил Рик, — познакомьтесь, это мистер Реч. Фил, это весьма известная оперная певица Люба Люфт.
Он снова обернулся к ней.
— Тот патрульный, который арестовал меня, был андроидом, как и его начальник. Вы знаете… вернее, вы знали инспектора Гэрланда? Он мне сообщил, что вы прибыли с Марса в одном корабле.
— Это полицейское управление, куда вы позвонили, — объяснил Фил Реч, — находится на Медисон–стрит и представляет собой специально организованное агентство андроидов, через которое ваша группа, как мне кажется, связывалась между собой. Они были настолько уверены в себе, что даже нанимали людей–охотников за андроидами. Очевидно…
— Вы? — процедила Люба Люфт. — Вы не человек, вы тоже андроид.
После некоторой паузы Фил Реч проговорил внезапно осипшим, но хорошо контролируемым голосом:
— С этим, я думаю, мы разберемся в свое время.
Затем он обратился к Рику:
— Отведем ее в мой кар.
Шагая по обе стороны девушки, они провели ее к лифту. Люба двигалась без желания, но сопротивления не оказывала. Она словно бы отключилась от внешнего мира. Рику приходилось уже сталкиваться с подобным явлением у андроидов. В критических ситуациях искусственная сила, приводившая их в движение, словно иссякала. Видимо, нагрузка оказывалась для них слишком велика. По крайней мере, у некоторых андроидов, но не у всех.
Сила эта могла вернуться в любой момент с неожиданной скоростью.
Но, как знал по опыту Рик, андроиды обладают внутренним стремлением ничем не выдавать себя, поэтому в музее, в окружении стольких посетителей, Люба ничего не предпринимала. Настоящее столкновение — вероятно, последнее для нее — произойдет в каре, где их никто не увидит. Оказавшись в кабине кара, Люба может с гневом сбросить маску отстраненности. Рик напрягся, подготавливая себя. О Филе Рече он не думал. Как сказал сам Реч, его проблема будет рассмотрена в соответствующее время.
В конце коридора, рядом с лифтами, было устроено нечто вроде небольшого киоска, там продавали репродукции и книги по искусству. Люба остановилась у прилавка.
— Послушайте…
Она повернулась к Рику. Лицо ее вновь приобрело нормальный цвет, и Люба снова — пусть и ненадолго — казалась абсолютно нормальным человеком.
— Купите мне репродукцию той картины, которую я рассматривала, когда вы меня нашли, ту, где девушка сидит в кровати.
Помолчав, Рик спросил продавца:
— У вас есть репродукция «Зрелости» Мунка?
— Только вот в этом сборнике, — показал продавец.
Он продемонстрировал снятый с полки красивый альбом в блестящем пластике.
— Двадцать пять долларов.
— Я беру.
Рик потянулся за бумажником.
— Мой департаментский бюджет даже за миллион лет не растянуть на… — начал Фил Реч.
— Это мои деньги, — отрезал Рик.
Он передал продавцу банкноты, а Любе вручил книгу.
— Теперь вниз, — приказал он ей и Филу.
— Это очень мило с вашей стороны, — улыбнулась Люба.
Они вошли в кабину лифта.
— Есть что–то очень странное и трогательное в вас, людях. Андроид никогда бы так не поступил.
Она бросила ледяной взгляд на Реча.
— Ему бы и в голову не пришло, как он сказал, даже за миллион лет.
Она не спускала взгляда с Реча. Теперь ее глаза были полны ненависти и отвращения.
— Нет, я в самом деле не люблю андроидов. С тех пор, как я прилетела с Марса, я только и занималась тем, что имитировала человека. Я говорила и поступала так, как поступали бы они. Я изображала высшую по отношению к нам, андроидам, форму жизни. Я так считаю.
Она обратилась к Речу:
— Разве с тобой было не так, Фил Реч? Подражание…
— Я больше не могу…
Фил Реч сунул руку под пиджак.
— Нет, — остановил его Рик.
Он схватил Реча за руку. Реч подался назад, освобождаясь.
— Сначала тест Бенелли, — приказал Рик.
— Оно же призналось, что оно андроид, — объяснил Реч. — Мы можем сделать это сейчас.
— Не делай этого только потому, что оно тебя уязвило, — сказал Рик. — Дай сюда.
Он попытался вырвать трубку лазера из пальцев Реча, но ему это не удалось.
Фил Реч сделал шаг назад и повернулся боком, не спуская глаз с Любы Люфт.
— Ладно, — проговорил Рик, — устраняй, убей сразу, сейчас, докажи, что это твое право.
Он увидел, что Реч намерен поступить именно таким образом.
Фил Реч выстрелил. В тот же миг Люба Люфт, охваченная животным ужасом, дернулась в сторону и пригнулась.
Луч прошел мимо, но когда Реч немного опустил ствол, луч прожег узкую дыру в животе Любы. Она закричала, упала и лежала, скорчившись, прижавшись к стенке кабины. «Как на той картине», — подумал Рик и, вытащив свой лазер, добил ее.
Тело ее перевернулось лицом вниз и замерло. Она даже не вздрогнула.
Потом Рик тщательно сжег лучом лазера альбом репродукций Мунка, который он несколько минут назад купил. Он сжигал его старательно и молча, пока альбом не превратился в пепел. Фил Реч смотрел на него непонимающим взглядом, пораженный.
— Вы ведь могли оставить альбом себе, — сказал Реч, когда все было кончено. — Он стоил…
— Как вы думаете, у андроидов есть душа? — перебил его Рик.
Наклонив голову, Фил Реч уставился на Рика в еще большем недоумении.
— Я могу себе позволить потратиться на эту книгу, — объяснил Рик. — Я уже заработал сегодня три тысячи долларов, а еще не закончил и половины дела.
— Вы имеете в виду Гэрланда? — спросил Реч. — Но его убил я, а не вы. Вы просто лежали на полу. И Любу Люфт убил тоже я.
— Но вы не можете получить эти деньги, — усмехнулся Рик, — ни в своем управлении, ни в нашем. Когда мы доберемся до вашей машины, я проведу тест Бонелли или Байт–Кампфа, и тогда посмотрим. Хотя в моем списке вас нет.
Трясущимися руками он открыл чемоданчик, ища листки бумаги.
— Нет, вас здесь нет. Следовательно, по закону я подозревать вас не могу.
— Вы уверены, что я андроид? Это вам сказал Гэрланд, верно?
— Да, это сказал Гэрланд.
— Возможно, он просто соврал, — предположил Реч, — чтобы посеять между нами недоверие, что и получилось. Мы просто будем болванами, если позволим ему даже после уничтожения разделить нас. Вы были совершенно правы относительно Любы Люфт. Мне следовало держать себя в руках. Но ведь мы все равно должны были устранить ее, в любом случае. Полчаса не играют никакой роли, это всего лишь полчаса. Она бы не успела даже посмотреть этот альбом, который вы ей купили. Я по–прежнему полагаю, что вы напрасно его сожгли. Это глупо. Я не могу понять ваших мотивов. Они просто не рациональны. Вот и все.
— Я бросаю это дело, — сказал Рик.
— И чем вы думаете заняться?
— Чем угодно. Страхованием, как предположительно занимался Гэрланд, а может, эмигрирую. Да.
Он кивнул.
— Я улечу на Марс.
— Но кто–то должен делать эту работу, — заметил Фил.
— Пусть используют андроидов. Так даже лучше. Я больше не могу, с меня хватит. Она была замечательной певицей. Она была нужна планете. Все это просто безумие.
— Это необходимость. Не забывайте — чтобы бежать, каждый из них убил человека. И если бы я не вывел вас из здания на Медисон–стрит, они убили бы вас. Этого и хотел от меня Гэрланд, поэтому и вызвал меня в кабинет. А Полоков? Ведь он едва не покончил с вами? А Люба Люфт? Мы защищаемся. Они явились на нашу планету, эти чужаки, маскирующиеся под…
— Полицейских, — продолжил Рик, — под агентов по борьбе с андроидами.
— Ладно, давайте проверяйте меня. Ведь Гэрланд мог солгать. Я уверен, что так он и сделал. Просто таких хороших систем ложной памяти не бывает. Ну, а как насчет моей белки?
— Да, ваша белка, я забыл о ней.
— Если я андроид, — объяснил Фил Реч, — и вы меня убьете, то можете взять белку себе. Вот, я напишу завещание, в котором передаю ее вам.
— Анди не имеют право писать завещание. У них нет собственности, которую они могли бы завещать.
— Тогда просто заберите ее, — предложил Реч.
— Может, так и будет, — сказал Рик.
Лифт достиг первого этажа. Двери открылись.
— Оставайтесь с ней. Я вызову патрульный кар, чтобы доставить ее в Зал Правосудия для анализа костного мозга.
Он увидел телефонную кабину, вошел, бросил монету и дрожащими пальцами набрал номер. Тем временем группа людей, ожидавших лифта, окружила Фила Реча и тело Любы.
«Она действительно была выдающейся певицей, — сказал себе Рик, когда, закончив разговор, повесил трубку. — Я не понимаю, как такой талант мог быть помехой для общества? Но дело не в таланте. Дело в ней самой. Так же как и в Филе Рече. Он представляет угрозу сам по себе. Поэтому мне сейчас уйти нельзя».
Покинув кабину телефона, Рик пробрался сквозь толпу к лифту, на полу которого распростерлась Люба. Кто–то уже накрыл ее пиджаком. Это сделал не Реч.
Подойдя к Речу (тот жадно курил маленькую серую сигару), Рик проговорил:
— Я молю бога, чтобы вы оказались андроидом.
— Вы действительно ненавидите меня? — спросил Реч.
В его голосе было спокойное удивление.
— Но там, на Медисон–стрит, вы относились ко мне по–другому, когда я спас вам жизнь.
— Просто теперь я понял систему, то, как вы убили Гэрланда, потом Любу. Вы убиваете не так, как я, вы даже не пытаетесь… Проклятье! — воскликнул Рик. — Я понял, в чем дело. Вам нравится убивать. Вам нужен только повод. Если бы у вас был повод, вы бы меня убили. Вот почему вы ухватились за предположение, что Гэрланд был андроидом, — это давало вам повод убить его. Интересно, что будет, если вы не пройдете тестов? Застрелитесь? Иногда андроиды это делают, хотя такие ситуации очень редки.
— Не волнуйтесь, я позабочусь о себе сам, — объявил Фил Реч. — Вам ничего не придется делать, кроме теста.
Прибыл патрульный полицейский аэрокар. Из кабины выпрыгнули два полицейских. Они увидели толпу людей и немедленно проложили себе путь сквозь нее.
Один из них узнал Рика и кивнул ему. «Значит, мы можем теперь уйти, — понял Рик. — Наше дело, наконец, сделано».
Когда они с Речем поднимались на крышу, на которой оставили припаркованным свой аэрокар, Реч сказал:
— Я отдам вам свой лазер, чтобы вас не беспокоила моя реакция и ваша личная безопасность.
Он протянул оружие, и Рик взял его.
— А как же вы себя убьете без лазера, — поинтересовался Рик, — если не пройдете тест?
— Я задержу дыхание.
— Боже праведный, — проговорил Рик. — Это невозможно.
— В нервной системе андроидов нет автоматического устройства для остановки дыхания, — объяснил Фил Реч, — в отличие от людей. Разве вас этому не учили? Меня этому научили много лет назад.
— Но умереть таким образом… — запротестовал Рик.
— Это не больно. Что тут такого?
— Это…
Он пошевелил пальцами не в силах найти нужные слова.
— Я не думаю, что мне придется испробовать этот способ, — сказал Фил Реч.
Они вместе поднялись на крышу оперного театра к аэрокару Реча.
Садясь за управление и закрыв дверцу, Фил Реч произнес:
— Я бы предпочел, чтобы вы использовали именно тест Бонелли.
— Я не могу. Я не знаю, как считываются показания.
«Ведь мне придется полагаться на его интерпретацию показаний, — вдруг понял Рик, — но это отпадает».
— Вы скажете мне правду, хорошо? — попросил Реч, — Если я андроид, вы мне сообщите, да?
— Конечно.
— Потому что я хочу твердо знать. Я должен знать.
Фил Реч заново зажег свою сигару, устраиваясь поудобнее. Это ему явно не удалось.
— Вам понравилась та картина, которую рассматривала Люба Люфт? — спросил он Рика. — Мне не очень. Я не люблю реализма. Я предпочитаю Пикассо.
— «Зрелость» датируется тысяча девятьсот двадцать восьмым годом, — коротко ответил Рик. — Тогда, кроме реализма, еще ничего не было. Примите это во внимание.
— Но та, вторая, там, где человек зажимает уши и кричит, она не слишком типична для реализма.
Открыв чемоданчик, Рик выудил приборы для теста.
— Тонкая работа, — заметил Реч.
Он наблюдал за сборкой аппарата.
— Сколько нужно задать вопросов, прежде чем вы сможете точно определить, кто я?
— Шесть или семь.
Он протянул Речу диск–сетку датчиков липкой стороной.
— Приложите плотно к щеке. Теперь свет…
Он нацелил луч.
— Он сфокусирован на вашем зрачке. Не шевелитесь, старайтесь, чтобы глаз оставался неподвижным.
— Определение рефлекса, — объяснил Реч. — Но здесь важна не только физическая природа. Важен и вопрос. То, что мы называем реакцией на вздрагивание.
— Вы думаете, что сможете ею управлять? — поинтересовался Рик.
— Нет. Это вне волевого контроля. Если бы вы…
Он замолчал.
— Начинайте. Я волнуюсь. Извините, если я слишком много болтаю.
— Можете говорить сколько угодно, — предложил Рик.
«Говори всю дорогу к могиле, — подумал он, — если тебе это правится». Рику было все равно.
— Если тест покажет, что я андроид, — пробормотал Реч, — то ваша вера в человечество будет возрождена. Но поскольку этого результата не предполагается, то советую вам начать формулировать идеологический принцип, внутри которого я буду…
— Первый вопрос, — прервал его Рик.
Все было готово к началу теста, и стрелки на циферблатах подрагивали.
— Главный фактор — время реакции, поэтому постарайтесь отвечать как можно быстрее.
Рик по памяти выбрал первый вопрос.
Испытание началось.
Когда тест был закончен, Рик некоторое время сидел в молчании, потом начал собирать приборы, засовывая их в чемоданчик.
— Ответ я уже знаю по выражению вашего лица, — заметил Фил Реч.
Он вздохнул с судорожным облегчением.
— Ладно, можете отдать мне мой лазер.
Он протянул руку ладонью вверх, ожидая.
— Видимо, вы правы, — признал Рик, — относительно мотивов Гэрланда. Он хотел посеять недоверие между нами, поэтому солгал.
Он чувствовал себя усталым и психологически, и физически.
— Вы уже сформулировали какие–то соответствующие принципы, — поинтересовался Реч, — которые объяснили бы мое существование как части человеческого рода?
— В вашей эмпатической способности должен быть какой–то дефект, — объяснил Рик, — который нашим тестом не регистрируется. Ваши чувства по отношению к андроидам, например.
— Естественно, этот параметр не испытывается.
— Возможно, следовало бы его ввести.
Раньше это Рику не приходило в голову, он не чувствовал никакого сочувствия к убиваемым андроидам. Он всегда считал, что воспринимает андроидов как совершенные умные машины. Но в сравнении с Филом Речем чувствовалась заметная разница. Инстинктивно он чувствовал его правоту. «Сопереживание относительно искусственной структуры, которая только делает вид, что живет? — спросил он себя. — Но Люба Люфт казалась живой. Симуляцией здесь и не пахло».
— Но вы сознаете, что тогда произойдет? — тихо поинтересовался Фил. — Если вы включите андроидов в спектр эмпатической способности наравне с животными.
— Мы тогда не сможем защищаться.
— Совершенно верно. Этот новый тип, «Узел–6». Они заполонят Землю, раздавят. Между «Узлом–6» и человечеством стоим мы, вы и я — агенты по борьбе с андроидами. Мы — барьер, который сохраняет четкую границу. Тем более…
Он замолчал, видя, что Рик снова начинает доставать приборы.
— Я думал, что тест уже кончился.
— Я хочу задать вопрос самому себе, — объяснил Рик. — И я хочу, чтобы вы сообщили мне показания стрелок. Я сам вычислю итоги. Только объявите мне результат.
Он приклеил к щеке диск–сетку датчиков, настроил карандаш излучателя светового луча, направив его прямо себе в глаз.
— Вы готовы? Следите за циферблатами. Временной интервал в данном случае не имеет значения, только величина отклонения стрелки.
— Конечно, Рик, — с готовностью согласился Реч.
Рик громко сказал:
— Я спускаюсь в лифте вместе с пойманным андроидом, и кто–то посторонний убивает его без предупреждения.
— Никакой особой реакции, — сообщил Реч.
— Что показала стрелка?
— Левая — два и восемь десятых, правая — три и три десятых.
— Андроид–женщина, — уточнил Рик.
— Теперь четыре и шесть соответственно.
— Это довольно много.
Он отключил проволочный диск и выключил световой луч.
— Это эмпатическая реакция. Такие результаты во многих случаях показывает испытуемый человек.
— И что из этого следует?
— Что я способен сопереживать бедам некоторых андроидов, не всем, а одному–двум.
«Например, Любе Люфт, — сказал он сам себе. — Значит, я ошибался. В реакции Фила Реча нет ничего нечеловеческого. Это моя реакция нестандартна. Интересно, кто–нибудь из людей испытывал нечто подобное по отношению к андроиду? Конечно, на моей работе это может никогда не сказаться. Это аномалия, связанная с моими чувствами по отношению к «Волшебной флейте» и к голосу Любы, вообще, к ее творчеству. Конечно, раньше я ничего подобного не испытывал. Например, по отношению к Полокову или к Гэрланду. И если бы Фил Реч оказался андроидом, я бы его убил без затруднений, особенно после смерти Любы. Вот и все, что касается различия между истинными людьми и человекоподобными движущимися искусственными конструкциями. В том же лифте в музее я спускался вместе с двумя существами, человеком и андроидом, и чувства мои были противоположны тем, которые я должен был испытывать к этим существам.
— Ты в беде, Декард, — тихо сказал Фил Реч.
Казалось, это его забавляло.
— Что я должен сделать? — спросил Рик.
— Секс, — объяснил Реч. — В этом все дело.
— Секс?
— Да, взаимоотношения полов. Потому что она, оно, была физически привлекательна для тебя. С тобой этого никогда не случалось?
Фил засмеялся.
— Нас учили, что это проблема номер один среди агентов по борьбе с анди. Разве ты не знаешь, Декард, что некоторые имеют даже любовниц–андроидов?
— Это незаконно, — объявил Рик. Он знал этот закон.
— Конечно, это запрещено законом. Большинство половых извращений запрещено, но люди этим занимаются тем не менее.
— Но если не просто секс, а любовь?
— Любовь — это второе название секса.
— Любовь к родине? Любовь а музыке?
— Если это любовь к женщине, то это называется секс. К женщине или к ее андроидной имитации. Проснись и взгляни в лицо действительности, Декард. Ты хотел лечь в постель с женщиной–андроидом — не больше, не меньше. Когда–то я тоже это испытал, когда начал заниматься охотой. Не позволяй себе расслабляться. Это пройдет. Все дело в том, что события следовали не в том порядке, в каком нужно. Ты убил ее или присутствовал при ее устранении, а потом почувствовал физическое влечение. Надо делать наоборот.
Рик пристально посмотрел на него.
— Сначала лечь с ней в постель, а…
— А потом убить, — коротко отрезал Реч.
На его губах играла все та же жесткая улыбка.
«Ты хороший охотник на андроидов, Реч, — подумал вдруг Рик. — И твое отношение к ним это доказывает. Ну а я?
Внезапно первый раз в жизни он почувствовал сомнение.
