«Да, вот такие дела, — подумал Джон Р.Исидор, сжимая в ладони размякший кубик маргарина. — Возможно, она еще передумает и разрешит мне называть ее Прис. И, может быть, я достану банку довоенных овощных консервов для ужина. Но, вероятно, она не умеет готовить. Ничего, я ей покажу. Я приготовлю ужин для нас двоих и объясню ей, что надо делать, если она вдруг в будущем захочет поужинать вместе со мной. Да, она наверняка захочет, как только я научу ее. Большинство женщин, даже молодых, любит готовить. Это инстинкт».

Поднявшись по темной лестнице, он вернулся в свою квартиру.

Облачаясь в белую рабочую униформу, Исидор подумал, что в ней действительно есть нечто необычное. Но Исидор уже понял, что даже если поспешить, он все равно уже опоздал на работу, и мистер Слоут станет сердиться.

Ну и что? Она, например, не слышала о Бастере Дружби, хотя это и невероятно. И ничего.

«Бастер — самая важная персона из всех живущих, кроме, может быть, Вилбура Сострадающего, но ведь сострадающий — это не живой человек, это какая–то верховная личность со звезд, по космическому шаблону наложенная на нашу культуру. По крайней мере, так все говорят. И мистер Слоут тоже так говорит, а Ганнибал Слоут многое знает. Однако странно, что девушка так непоследовательна в отношении собственного имени. Возможно, ей необходима помощь. Могу ли я ей помочь? Специал, недоумок, что я знаю? Я не имею права эмигрировать, и в конце концов пыль прикончит меня. Мне нечего предложить ей», — размышлял Исидор.

Одетый и готовый отправиться в путь, он покинул свою квартиру и поднялся на крышу, где был припаркован его видавший виды аэрокар.

Час спустя, уже посидев за рулем служебного автофургона, он принял первое за этот день сломавшееся животное: электрического кота. Животное лежало в пластмассовой пылезащитной корзине в заднем конце фургона, нервно и громко дыша. «Да, вполне можно принять его за настоящего», — отметил про себя Исидор, направляясь к ветеринарной лечебнице Ван Несса. Это было весьма карликовое заведение, которое едва сводило концы с концами в условиях жесткой конкуренции, царившей в сфере ремонта поддельных животных.

Кот громко вздохнул.

«О, господи, — подумал Исидор, — такое впечатление, что он и в самом деле умирает. Наверное, закоротило батарею с десятилетним зарядом, и теперь перегорают все контуры». Это был солидный ремонт. Мастеру ветлечебницы Ван Несса, Милту Борогову, придется изрядно попотеть. «А я не назвал владельцу цену за ремонт, — мрачно вспомнил Исидор. — Парень просто сунул мне кота, сообщил, что он спешил на работу. Во всяком случае, разговор внезапно был прерван, и владелец с громом умчался в небо в новеньком заказном каре. Новый клиент».

Коту Исидор сказал:

— Сможешь продержаться, пока мы доберемся до мастерской?

Кот не умолкал.

— Ладно, я перезаряжу тебя сейчас, — решил Исидор.

Он посадил фургон на ближайшую свободную крышу и, не выключая мотора, пробрался к пластиковой защитной корзине для транспортировки животных, которая вместе с белым комбинезоном и названием фирмы на фургоне создавала полную иллюзию настоящей ветлечебницы.

Электрический механизм, заключенный в совершенно натурального вида серую шкуру, булькал и хрипел. Его видеолинзы остекленели, металлические челюсти были крепко сжаты. Что всегда поражало Исидора, так это все эти контуры–признаки «болезни», встроенные в поддельных животных. Механизм, лежавший сейчас на коленях Исидора, был устроен таким образом, что когда выходил из строя основной агрегат, то вся конструкция не просто ломалась, а принимала совершенно естественный вид заболевшего животного. «Даже я мог бы обмануться», — подумал Исидор, шаря тем временем в меховом покрытии живота электрического животного и отыскивая крышку контрольной панели, весьма миниатюрной у всех поддельных животных. Исидор не мог отыскать ее, а времени у него не оставалось — механизм почти перестал действовать. «Если дело в коротком замыкании, — подумал он, — то стоит попытаться отсоединить один из проводов батареи, механизм лишится питания, и ему не будет причинено никакого вреда, а потом в мастерской Милт снова присоединит батарею».

Исидор ловко пробежал пальцами по псевдопозвоночнику. Провода должны были находиться где–то здесь. Это была чертовски тонкая работа, совершенная имитация. Проводов нельзя было заметить даже при самом близком и тщательном осмотре.

Видно, кота сделали у Вилбрайта и Карпентера. Там псевдоживотные дорогие, но зато какой товар!

Исидор сдался. Поддельный кот полностью прекратил функционировать. Исидор пессимистически подумал, что починка обойдется в копеечку. Сразу чувствовалось, что хозяин не делал трехгодичного профилактического осмотра. Возможно, этот случай послужит ему печальным, но необходимым уроком.

Исидор снова влез в водительское кресло, передавая руль управления в положение «вверх» и взмыл в воздух, возобновив полет в мастерскую.

Во всяком случае, теперь ему не приходилось слушать выводившие из себя стоноподражание сломанного механизма.

Исидор мог расслабиться. «Забавно, — подумал он. — Хотя я и знаю, что это всего лишь поддельное животное, а в животе у меня все равно что–то сжимается».

Затем он с горечью подумал: «Если бы я мог найти другую работу, если бы я не провалил тест на умственные способности, то не докатился бы до такого занятия со всеми его моральными издержками». С другой стороны, синтетические страдания поддельных животных совершенно не волновали Милта Борогова или их шефа Ганнибала Слоута. «Видимо, дело во мне, — решил Джон. — Вероятно, когда личность деградирует, как это случилось со мной… когда она погружается в могильный мир, мир специалов… что ж, в таком случае лучше вообще оставить эту мысль и не развивать ее дальше». Такие моменты, когда ему приходилось раздумывать о собственных способностях, особенно подавляюще действовали на Джона Исидора.

С каждым днем он терял очередную порцию жизненной энергии. Он и тысячи других специалов по всей Земле с каждым годом все быстрее превращались в живой мусор.

Чтобы скрасить одиночество, он щелкнул клавишей радио и настроился на радиопредставление Бастера Дружби, которое, подобно телевизионной версии, продолжалось двадцать три непрерывных часа в сутки. Последний час был посвящен религиозному воспитанию. Затем следовал десятиминутный перерыв, а потом все начиналось снова.

— Я рад снова видеть тебя здесь, — говорил Бастер Дружби. — Итак, Аманда, прошло уже целых два дня с тех пор, как ты в последний раз побывала у нас в гостях. Ты работаешь над новой лентой, дорогая?

— Да, я собиралась начать ленту еще вчера, но только они сказали, что мы начнем в семь…

— В семь часов утра? — вмешался Бастер.

— Да, именно! В семь утра!

Аманда Вернер засмеялась своим знаменитым смехом, почти таким же искусственным, как и смех Бастера. Аманда Вернер и несколько других прекрасных леди с большими коническими грудями да еще несколько так называемых юмористов составляли стандартный набор гостей в представлениях Бастера Дружби. Женщины, подобные Аманде, никогда не снимались в фильмах, не появлялись на театральных подмостках. Они жили в призрачном, странном мире передач Бастера, в его бесконечном шоу, появляясь на телеэкранах, как отметил про себя Исидор, по семьдесят часов в неделю.

Каким образом Бастер находил время записывать все свои теле–и ра–диошоу?

Эта мысль озадачила Исидора.

Каким образом Аманде удается быть у Бастера в гостях чуть ли не каждый день месяц за месяцем, из года в год?

Как удается им часами разговаривать без перерыва? Они никогда не повторялись, во всяком случае, насколько Исидор был способен определить. Их реплики, всегда остроумные, всегда свежие, не были заучены заранее. Волосы Аманды блестели, глаза сияли, зубы сверкали. Ни Аманда, ни Бастер никогда не задерживались с ответом, никогда не казались усталыми, легко шутили, острили. Шоу Бастера Дружби, передаваемое через спутник на всю территорию Земли, также изливалось и на эмигрантов в колониях на остальных планетах.

Была произведена попытка осуществить эту передачу для Проксимы Центавра на случай, если колонизация успешно распространится в такую даль. Если бы «Саландер–3» достиг своей цели, то путешественники на борту корабля обнаружили бы, что Бастер Дружби уже поджидает их, и они были бы очень довольны и рады.

Но кое–что в Бастере Дружби раздражало Исидора. Одна деталь. Очень тонко, почти незаметно Бастер высмеивал тех, кто пользовался генераторами эмпатии. Он делал это постоянно, а не от случая к случаю. Собственно, и сейчас он этим занимался.

— …камешки в меня не швыряют, — сообщал Бастер Аманде Вер–нер. — И если я отправлюсь вверх по горному склону, то обязательно захвачу пару бутылочек пива, лучше всего «будвайзер».

Зрители в студии засмеялись. Исидор услышал аплодисменты.

— Потом я сообщу вам наконец про мою грандиозную новость. То, что произойдет ровно через десять часов.

— И я тоже, дорогой, — выдохнула Аманда. — И когда они швырнут в тебя камнем, я тебя заслоню!

Аудитория снова восторженно завыла, и Джон Исидор ощутил, как затылок и шея его деревенеют от гнева.

— Почему Бастер постоянно подкалывает Сострадающего? Как будто никто не замечает этого! Ведь Органы правосудия в Америке и в восточном полушарии публично заявили, что сострадание способствует снижению преступности, делая человека более озабоченным судьбой ближнего своего. Человечеству требуется как можно больше сострадания и сочувствия, так сказал Титус Корнинг, генеральный секретарь ООН. И он неоднократно это повторял. Наверное, Бастер завидует Вилбуру Сострадающему, они конкурируют. Но зачем? — разговаривал Исидор сам с собой.

«Для того, чтобы влиять на ваше сознание, — решил Исидор. — Они сражаются за контроль над нашими психологическими сущностями. С одной стороны — генераторы эмпатии, с другой — Бастер Дружби со своим ржанием и импровизированными остротами. Нужно будет сказать об этом Ганнибалу Слоуту и спросить его, верно ли это. Он должен знать наверняка».

Когда Исидор припарковал фургон на крыше лечебницы Ван Несса, то быстро спустился вниз, в кабинет Ганнибала Слоута, захватив пластмассовый футляр с неподвижным электрическим котом.

Мистер Слоут оторвал взгляд от страницы, которую читал. Его серое, изрезанное морщинами лицо исказилось. Ганнибал Слоут был слишком стар, чтобы эмигрировать, и его обрекли провести остаток дней на Земле, хотя специалом он не являлся. За все эти годы пыль сильно подействовала на него, словно едкая ржавчина, и мысли его и черты лица приобрели серый оттенок. Он сильно осунулся, ноги его превратились в спицы, походка стала неуверенной. Слоут смотрел на мир сквозь стекла, в буквальном смысле слова, запорошенные пылью. По какой–то причине Ганнибал Слоут никогда не протирал очков. Как будто он сдался. Он принял радиоактивную грязь, как неизбежное зло, и уже многие годы она делала свое дело, постепенно погребая его. Зрачки его уже сейчас словно затуманились.

В последующие годы пыль лишит его и остальных связей с внешним миром, пока останется только его птичий, высокий голос. А потом замолчит и он.

— Что там у тебя? — спросил мистер Слоут.

— Кот. У него короткое замыкание в системе питания.

Исидор поставил футляр с котом на стол шефа, заваленный бумагами, документами, бланками и брошюрами.

— Зачем ты его мне притащил? — недовольно поинтересовался мистер Слоут. — Неси его вниз, в мастерскую к Милту.

Тем не менее он задумчиво открыл коробку и вытащил испорченное животное.

Когда–то он сам был очень хорошим мастером по ремонту.

— Мне кажется, — проговорил Исидор, — что Бастер и Сострадающий сражаются за власть над нашей психикой.

— Если это так, — высказал мнение Слоут, — то Бастер побеждает.

Он осматривал кота.

— Он побеждает в данный момент, — уточнил Исидор, — но в конечном счете он проиграет.

Слоут поднял голову и пристально посмотрел на него.

— Почему?

— Потому что Вилбур Сострадающий постепенно возрождается. Он вечен. С вершины холма его низвергают, он погружается в могильный мир, но он все равно поднимается опять наверх, это неизбежно. И с ним поднимаемся мы. Поэтому мы тоже вечные.

Исидору было очень приятно, что он так легко рассуждает. Обычно в присутствии мистера Слоута он смущался.

— Бастер тоже бессмертен, как и Сострадающий. Тут нет разницы.

— Как это так? Ведь он просто человек.

— Не знаю, — сказал Слоут, — но это так. Конечно, об этом не говорят.

— Значит, поэтому Бастеру Дружби удается записывать сорок шесть часов передач каждый день?

— Верно, — согласился Слоут.

— А Аманда Вернер и все остальные?

— И они бессмертны.

— Кто же они — высшая форма жизни из другой системы?

— Мне до сих пор не удалось этого выяснить точно, — буркнул мистер Слоут.

Он продолжал осматривать кота. Слоут снял очки и теперь невооруженными глазами рассматривал полуоткрытую пасть кота.

— Так же, как и в случае с Вилбуром, — закончил он почти неслышно.

Потом он выругался, извергнув длинную цепочку сквернословии.

— Этот кот, — сообщил Слоут наконец, — настоящий. Я знал, что когда–нибудь такое случится. Он мертв.

Слоут посмотрел на трупик кота и снова выругался.

В дверях кабинета появился Милт Ворогов, дородный мужчина, но тоже с седоватой кожей. На нем был его обычный фартук из голубой парусины.

— Что такое? — поинтересовался он.

Увидев кота, он подошел и поднял животное.

— Этот недоумок, — объяснил Слоут, — привез кота.

Он впервые употребил этот термин в присутствии Исидора.

— Если бы он был еще жив, — размышлял Милт, — мы могли бы отправить его к настоящему ветеринару. Интересно, сколько он стоил? У кого–нибудь есть каталог Сидни?

— Ведь ваша страховка покрывает такие случаи? — спросил Исидор Слоута.

Ноги Джона вдруг ослабели, и он почувствовал, что все предметы в комнате начинают приобретать мрачный темно–вишневый оттенок с зелеными искрами.

— Да, — сказал после паузы Слоут. — Просто мне жалко кота. Еще одно живое существо. Неужели ты не мог отличить его от подделки, Исидор? Ты что, не заметил разницы?

— Я думал, что это просто очень хорошая работа, — выдавил Исидор, — такая хорошая, что кажется… то есть кот, как живой… Я думал, это модель такая.

— Я думаю, что Исидор не смог бы заметить разницы, — мягко заметил Милт. — Для него они все живые, в том числе и электрический. Он, наверное, пытался спасти его.

Милт повернулся к Исидору.

— Что ты делал — хотел перезарядить батарею или обнаружить замыкание?

— Да, — признался Исидор.

— Наверное, кота все равно уже не удалось бы спасти, — резюмировал Милт. — Недоумок не виноват. Наоборот, он по–своему прав. Новые электроживотные становятся чертовски похожими на настоящих, со всеми этими фальсификаторами болезней, которые в них встраиваются. А настоящие животные действительно умирают. Это риск, на который идут их владельцы Мы к этому просто не привыкли, потому что только и видим, что подделки.

— Еще одно настоящее животное, — повторил Слоут.

— Как говорит Сострадающий, — вставил слово Исидор, — все живое возвращается. Это замкнутый цикл. И для животных тоже. То есть с ним вместе мы все поднимаемся, восходим, потом умираем и…

— Расскажи это владельцу кота, — посоветовал Слоут.

Исидор, не понимая, серьезно ли говорит шеф, уточнил:

— В смысле, я должен позвонить ему? Но вы всегда сами делали это.

Звонить по видеотелефону — это то, что он не любил больше всего. А позвать незнакомого человека к аппарату для Исидора было практически невозможно.

Мистер Слоут, конечно, это знал

— Не заставляй его, — попросил Милт. — Я сам позвоню.

Он протянул руку к трубке.

— Какой номер?

— Сейчас. Он где–то здесь, — Исидор рылся в бумагах, хранящихся в карманах его рабочего халата.

— Я хочу, чтобы позвонил недоумок, — настаивал Слоут.

— Я не могу звонить по видеотелефону, — запротестовал Исидор.

Он ощутил громкие удары своего сердца.

— Я такой заросший, грязный, сутулый, и зубы у меня с дырками. И от радиации я скоро умру. Я чувствую себя все хуже и хуже.

Милт улыбнулся и проговорил:

— Если бы я так думал, то я тоже не стал бы пользоваться видеотелефоном. Ну, Исидор, поторапливайся. Если ты не дашь мне номер телефона владельца кота, я не смогу позвонить и беседовать с ним придется тебе.

Он ободряюще протянул Исидору руку ладонью вверх.

— Звонить будет недоумок, — снова повторил Слоут, — или я его вышвырну.

Он не смотрел ни на Исидора, ни на Милта.

Взгляд его был неподвижно устремлен вперед.

— Ну, брось, — проронил Милт.

— Я не люблю, когда меня называют недоумком. Пыль на вас тоже подействовала, хотя, может, и не в такой степени, как на меня.

«Я уверен, — подумал Исидор, — что не могу звонить». Потом он неожиданно вспомнил, что владелец кота умчался на работу. Дома никого не будет.

— Кажется, я могу вызвать его, — решился Исидор.

Он выудил из кармана бирку с информацией о владельце кота.

— Видишь? — сказал мистер Слоут Милту. — Он может, если его прижать.

Усевшись перед видеофоном и подняв трубку, Исидор набирал номер.

— Ага, — согласился Милт. — Но его не стоит принуждать. Он прав — пыль сильно и на тебя подействовала. Ты уже почти ничего не видишь, а через пару лет и слышать перестанешь.

— До тебя пыльца тоже добралась, Ворогов, — усмехнулся Слоут. — Кожа у тебя цвета собачьего дерьма.

На экране появилось обыкновенное среднеевропейское женское лицо, ставшее очень настороженным. Волосы женщины были стянуты в тугой узел.

— Да? — произнесла она.

— Миссис Пильзен? — спросил Исидор.

Он погрузился в пучину ужаса. Конечно, он об этом не подумал, но у владельца есть жена, которая, естественно, оказалась дома.

— Я хочу поговорить с вами о вашем… — Исидор замолчал и потер подбородок. — О вашем коте.

— Да, вы увезли Горация, — откликнулась она. — Это действительно была пневмония? Мистер Пильзен в этом уверен.

— Ваш кот умер, — сообщил Исидор.

— О, боже, нет!

— Мы заменим его, — сказал Исидор. — У нас есть страховка.

Он бросил взгляд на мистера Слоута, который, кажется, был согласен.

— Владелец нашей фирмы, мистер Ганнибал Слоут…

Исидор замялся.

— Лично…

— Нет, — прервал его Слоут. — Мы выпишем чек. Цена по каталогу Сидни.

— Он лично выберет кота взамен погибшего, — услышал Исидор собственный голос.

Начав невыносимый разговор, Исидор обнаружил, что не в силах остановиться. Ворогов и Слоут уставились на него.

— Мы хотели бы знать ваши особые, пожелания: цвет, пол, разновидность — персидский, абиссинский, сиамский…

— Гораций умер, — повторила миссис Пильзен.

— У него была пневмония, — подтвердил Исидор. — Он умер по дороге в госпиталь. Наш старший терапевт–ветеринар, мистер Ганнибал Слоут, выразил определенное мнение, что в таком состоянии его уже нельзя было спасти. Но разве это не замечательно, что мы заменим его? Разве я не прав?

Миссис Пильзен, на глазах которой появились слезы, проговорила:

— Другого такого кота, как Гораций, больше нет. Он, когда еще был котенком, любил смотреть на нас, будто что–то спрашивал. Мы никогда не могли понять, что он хотел спросить. Наверное, теперь он знает ответ. А может, и мы все когда–нибудь его узнаем.

На Исидора снизошло вдохновение.

— А что бы вы сказали о точной электрокопии вашего кота? Мы могли снабдить вас великолепной моделью фирмы Видбрайта и Карпентера, которая соответствовала бы оригиналу во всех, даже мельчайших деталях.

— О, это ужасно! — запротестовала миссис Пильзен. — О чем вы говорите! Боже мой, только не предлагайте этого Эду, он с ума сойдет! Он любил Горация, как никого другого, а у него с детства всегда были коты.

Взяв трубку из рук Исидора, Милт сказал:

— Мы можем выписать чек на сумму по каталогу Сидни или, как предлагал мистер Исидор, выбрать для вас нового кота самостоятельно. Нам очень жаль, что ваш кот умер. Но, как отметил мистер Исидор, у него было воспаление легких, а для кота это почти всегда летальный исход.

Голос его звучал с профессиональной уверенностью и легкостью. Из них троих Милт лучше всех умел разговаривать с клиентами.

— Но как я это все расскажу мужу? — спросила миссис Пильзен.

— Хорошо, мэм, — согласился Милт, — мы его сами вызовем.

Он слегка поморщился.

— Не могли бы вы дать нам номер его рабочего видеотелефона?

Он пошарил рукой в поисках блокнота и ручки. Мистер Слоут передал их ему.

— Послушайте, — начала миссис Пильзен.

Она, кажется, снова овладела собой.

— Возможно тот джентльмен был прав. Наверное, мне следует заказать электродубликат Горация, но только, чтобы Эд ничего не знал. Можно ли сделать такую копию, чтобы мой муж не смог ничего заметить?

Милт сказал с сомнением:

— Да, если хотите. Но по опыту нам известно, что владельца животного никогда не удается провести. Разницы не замечают лишь случайные наблюдатели, соседи, например. Понимаете, если как следует присмотреться…

— Эд никогда много и не возился с Горацием, хотя очень его любил. Это я о нем заботилась — меняла песок и так далее. Я думаю, что стоит попробовать сделать электрокота, а если ничего не выйдет, тогда мы купим настоящего взамен Горация. Но я только не хочу, чтобы муж знал об этом. Он этого не перенесет. Он поэтому–то никогда с ним очень близко и не общался… он боялся. Когда Гораций заболел, Эд начал паниковать и долго вас не вызывал, слишком долго. Я знала, что произойдет, задолго до того, как вы позвонили. Я знала…

Она кивнула, на этот раз успешно сдержав слезы.

— Сколько понадобится времени?

Милт прикинул.

— Будет готово через десять дней, доставим копию днем, ваш муж уйдет на службу.

Милт попрощался и повесил трубку.

— Он догадается, — проронил он, — через пять секунд, но она этого и хочет.

— Владельцам, которые по–настоящему полюбили своих животных, — мрачно констатировал Слоут, — приходится очень нелегко, поэтому я рад, что мы не имеем дела с настоящими животными. Ты понимаешь, что настоящему ветеринару постоянно приходится звонить по подобным случаям.

Он посмотрел на Исидора.

— Иногда, Джон Исидор, ты не так уж глуп. Ты неплохо справился с этим звонком, хотя Милту и пришлось прийти к тебе на помощь.

— Он справился отлично, — улыбнулся Милт. — Боже, ну и денек! Он поднял со стола мертвого кота Горация.

— Я отнесу его вниз, в мастерскую. Позвони Видбрайту и Карпентеру. Пусть пришлют своего человека и сфотографируют Горация. Я намерен лично сравнить потом копию с оригиналом.

— Я думаю, что звонить следует Исидору, — решил Слоут. — Он все это начал, ему и завершать дело.

— Только не позволяй им забирать оригинал, — попросил Милт Исидора. — Они будут настаивать, потому, что им так в сто раз легче работать. Твердо стой на своем.

— Гм, — хмыкнул Исидор, мигая. — Ладно, идет. Видимо, нужно вызвать их сейчас же, пока не началось разложение. Ведь трупы разлагаются, правильно?

Он чувствовал необыкновенный подъем.