Шесть
Телевизор грохотал. Спускаясь по покрытой многолетней пылью лестнице огромного пустынного дома, Джон Исидор слышал голос так хорошо знакомого ему Бастера Дружби, который просто сочился весельем. Бастер болтал со своей широчайшей Бессистемной аудиторией зрителей.
— Ха–ха, парни! Стук–стук! А теперь пора сделать краткую сводку прогноза погоды на завтра Сначала восточное побережье США. Спутник «Мангуста» сообщает, что осадки станут особенно сильными к полудню, потом они уменьшатся Поэтому вам, ребятки, придется подождать, если вы собрались выйти прогуляться около полудня. Кстати, насчет того, чтобы подождать. Осталось всего десять часов до того момента, когда я сообщу вам чрезвычайную новость. Это мой сюрприз. Возможно, вы думаете, что как всегда…
Как только Исидор постучал в дверь квартиры, телевизор тут же замолчал, канув в небытие. Он не просто замолчал, он перестал существовать, до смерти перепуганный стуком Исидора
Но через открытую дверь Исидор чувствовал присутствие другой жизни. Он убедил себя, что физически ощущает страх, безгласный испуг, притаившийся за дверью квартиры и пятившийся теперь, будто кто–то пытался забиться в самый дальний угол, стремясь избежать встречи с Исидором.
— Эй, — позвал Исидор. — Я живу на верхнем этаже. Я услышал, что у вас работает телевизор. Давайте познакомимся. Идет?
Он подождал, прислушиваясь. Не последовало ни звука, ни шороха, ни движения.
— Я принес вам пачку маргарина, — сообщил он.
Исидор подошел вплотную к двери и, стараясь чтобы его голос проник сквозь ее толщу, прокричал:
— Меня зовут Джон Исидор, я работаю у известного ветеринара мистера Ганнибала Слоута, вы ведь слышали о нем. Я вполне приличный человек. У меня есть работа. Я вожу фургон мистера Слоута.
Дверь робко приоткрылась, и Исидор заметил внутри квартиры силуэт девушки, которая, пытаясь не попасть на глаза Исидору, не выпускала дверь, будто та помогала ей держаться на ногах.
Страх исказил ее лицо. Девушка выглядела так, словно кто–то сломал ее, а потом злобно, кое–как слепил.
Ее неподвижные огромные глаза смотрели на Исидора, а губы пытались улыбнуться.
Внезапно осознав, что случилось, он проговорил:
— Вы думали, что в этом доме никого больше нет, что он пуст?
Кивнув, девушка прошептала:
— Да.
— Но, — проронил Исидор, — всегда приятно иметь соседей. Пока не появились вы, у меня вообще не было никаких соседей, а это невесело, бог свидетель.
— Так вы здесь один? — уточнила девушка. — В этом здании, кроме меня, вы один?
Теперь она казалась менее робкой.
Тело ее выпрямилось. Она провела ладонью по волосам, поправляя их. Теперь Исидор увидел, что у девушки прелестная фигура, хотя и миниатюрная, а глаза притенены длинными черными ресницами. Застигнутая врасплох, она была одета только в пижамные брюки. Больше на ней ничего не было.
Глядя мимо нее, Исидор разглядел, что в комнате царит беспорядок — разбросаны открытые чемоданы, содержимое которых вывалилось на пол, пыльный и грязный. Но это было совершенно естественно, ведь она только что приехала.
— Я здесь один, — подтвердил Исидор, — я не стану вам мешать.
Он почувствовал себя подавленным.
Его гостинец, напоминавший о старом обычае довоенных времен, не был принят. Девушка, кажется, вообще не понимала, зачем он принес ей маргарин, или даже не заметила, что он что–то держит в руках.
У него возникло такое ощущение, что девушка совершенно растеряна. Она беспомощно барахталась в той волне страха, которая охватила ее.
— Старина Бастер вам нравится? — спросил Исидор.
Он старался снять напряжение.
— Я смотрю его передачи каждое утро и вечером тоже, когда возвращаюсь с работы. Смотрю, пока ужинаю, а потом до самого вечера, пока не ложусь спать. То есть так было до сих пор, пока не сломался мой телевизор.
— Кто… — начала девушка.
Она оборвала фразу, прикусив губы, словно страшно рассердившись, очевидно, на себя.
— Бастер Дружби, — объяснил Исидор.
Ему показалось странным, что девушка никогда не слышала о самом великом комике на Земле.
— А вы откуда приехали? — поинтересовался Исидор.
— Какая разница?
Она бросила на него быстрый взгляд снизу вверх и заметила нечто такое, что сразу уменьшило ее страх. Тело ее заметно расслабилось.
— Я буду рада вашему обществу, — объявила она, — но позже, когда немного освоюсь. Сейчас об этом не может быть и речи.
— Почему?
Он терялся в догадках. Эта девушка явно ставила его в тупик. «Возможно, — подумал он, — я слишком долго прожил в одиночестве. Я изменился, стал не такой, как все». Эта мысль еще более усилила его подавленность.
— Я мог бы помочь вам распаковать вещи, — решился, наконец, Исидор.
Дверь почти захлопнулась прямо перед его носом.
— И мебель…
— У меня нет мебели, — объяснила девушка.
Она показала на комнату.
— Все эти вещи уже были здесь.
— Они вам не подойдут, — сказал Исидор.
Он сразу определил, что мебель никуда не годится. Стулья, ковер, столы — все сгнило, погрузилось в братскую могилу вещей, поглощенных деспотической властью времени. И заброшенности. В этой квартире никто не жил много лет, она превратилась в руины. Он не представлял, как собиралась эта девушка существовать в таких условиях.
— Слушайте, — предложил он искренне, — если мы обыщем дом, то, может быть, найдем кое–что получше. В одной квартире лампу, в другой — стол, и так далее.
— Я так и сделаю, — согласилась девушка. — Сама. Спасибо.
— Вы одна пойдете по всем этим пустым квартирам?
Он не мог поверить.
— Почему бы нет?
Она снова нервно вздрогнула, поняв, что сказала что–то не то.
— Я попробовал однажды побродить здесь в одиночестве, и теперь стараюсь сразу же возвращаться к себе и не вспоминать обо всем этом доме. Сотни пустых квартир, и там еще полно вещей, которые остались после людей, живших в них. Те, кто умерли, ничего не могли с собой взять, а те, кто эмигрировали, не захотели. Весь этот дом, кроме моей квартиры, совершенно пришел в упадок.
— Как?
Она не поняла.
— Ну, это я так называю. Всюду мусор, бесполезные предметы вроде старых конвертов или спичечных коробок, оберток от жевательной резинки, вчерашние газеты. Когда поблизости нет людей, мусор начинает размножаться, воспроизводить сам себя. Например, если вы ложитесь спать, оставляя в комнате некоторое количество мусора, то утром это количество увеличится в два раза. Его становится все больше и больше.
— Я понимаю, — кивнула головой девушка.
Она неуверенно смотрела на него, не зная, верить его словам или нет, серьезно ли он все это говорит.
— Имеется Первый закон мусоризации, — объяснил Исидор. — Мусор вытесняет не–мусор. А в тех квартирах уже давно никто не живет, и некому было воевать с мусором.
— И он победил, — закончила за него девушка. — Теперь я понимаю.
— Эта ваша комната, вернее, квартира, которую вы выбрали, слишком мусоризирована, чтобы в ней можно было жить. Но мы сумеем исправить положение. Мы можем, как я уже говорил, поискать в других квартирах. Но…
Он замолчал.
— Но?
— Но мы никогда не победим, — констатировал Джон Исидор.
— Почему?
Девушка вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Сложив руки и прикрыв тем самым свои маленькие, высоко посаженные груди, она стояла прямо перед Исидором, всем своим видом выражая стремление понять все, что он говорил.
По крайней мере, она умела слушать.
— Никто не победит мусоризацию, — объяснил Исидор. — Выигрыш бывает только временным и в каком–то отдельном месте, как в моей квартире, где мне удалось создать своего рода подвижное равновесие между мусором и не–мусором. Но ведь в конечном итоге я или умру, или уеду, и мусор возьмет свое. Это универсальный закон. Он действует во всей вселенной. Вся наша Вселенная движется к полной мусоризации, не считая, конечно, Вилбура Сострадающего и его пути наверх.
Девушка недоумевающе смотрела на него.
— Не вижу связи.
— Но в этом весь смысл сострадания.
Он снова был озадачен.
— Разве вы не участвуете в сопереживании, и у вас нет генератора эмпатии?
Девушка осторожно проговорила после паузы:
— Я не взяла его с собой. Я предполагала, что найду свободный аппарат здесь.
— Но ведь эмпати–генератор, — горячился Исидор, — это необходимая вещь, которая должна быть у каждого человека! Это продолжение вашего тела, это способ, с помощью которого вы соприкасаетесь с эмоциями других людей и не страдаете от одиночества. Хотя вы это знаете, все это знают. Сострадатели позволяют даже таким, как я…
Исидор замолчал, но было поздно.
Он уже выдал себя, и по вспыхнувшему на ее лице внезапному отвращению он понял, что она его разгадала.
— Я почти прошел этот тест, — объяснил он, — на умственные способности,
Голос его дрожал.
— Я умственный специал, совсем не такой, как остальные. И Сострадающему это все равно.
— Что касается меня, — проронила девушка, — то я считаю это главным недостатком сострадающих.
Исидор понял, что она объяснила ему свое отношение к недоумкам.
— Я пойду обратно к себе, — Исидор повернулся.
Он направился к лестнице, сжимая в руке пачку маргарина. Тепло его руки растопило маргарин.
Девушка смотрела, как он уходит, но вдруг бесстрастное выражение ее лица изменилось. Она позвала:
— Подождите!
— Зачем? — спросил Исидор.
Он повернулся.
— Вы мне нужны. Надо подыскать соответствующую мебель в других квартирах, как вы предложили.
Она гордо подошла к нему. Обнаженная верхняя часть ее тела свидетельствовала об отсутствии даже грамма лишнего жира.
— В какое время вы возвращаетесь с работы? Вы могли бы мне помочь.
— А вы не могли бы приготовить ужин для нас двоих, если я принесу кое–что из продуктов? — поинтересовался Исидор.
— Нет, у меня слишком много дел.
Девушка отмахнулась от предложения, даже не вникая в него.
Теперь, когда исчез ее страх, в поведении девушки появилось что–то другое, нечто очень странное. Какая–то отстраненность, холодность сквозили в каждом ее поступке, слове. По крайней мере, так показалось Исидору. Дело было не в том, что она говорила или делала, а в том, чего она не делала и не говорила.
— Как–нибудь в другой раз, — предложила девушка.
Она направилась к своей квартире.
— Вы не забыли, как меня зовут? — спросил ее Исидор. — Джон Исидор. Я работаю…
— Вы уже говорили мне, где вы работаете.
Она на минуту остановилась у двери, открыла ее и тихо произнесла:
— У какого–то невероятного типа по имени Ганнибал Слоут, но мне кажется, что он существует только в вашем воображении. Меня зовут Рейчел Розен.
Она бросила на него последний холодный взгляд.
— Вы из ассоциации Розена? — уточнил Исидор. — Самого крупного производителя гуманоидных роботов, которых он делает для осуществления программы колонизации?
Странное, непонятное выражение вдруг промелькнуло на ее лице и исчезло.
— Нет, — объявила она. — Я об этой компании не слышала и ничего о ней не знаю. Еще одна ваша недоумочная фантазия, надо полагать, Джон Исидор и его персональный генератор эмпатии. Бедняжка мистер Исидор.
— Но, судя по вашему имени…
— Мое имя, — проговорила девушка, — Прис Страттон. Это мое имя по мужу, и я пользуюсь только им. Можете называть меня Прис.
Она подумала и предложила:
— Нет, лучше обращайтесь ко мне «миссис Страттон», потому что мы друг друга почти не знаем. По крайней мере, я вас не знаю.
Дверь за ней захлопнулась, и Исидор остался один в пыльном коридоре, погруженном в полумрак.
