Глава 13
Магазины Денвера оказались современными и шикарными. Одежда, как показалось Юлиане, была потрясающе дорогой, но Джо не обращал на это внимания. Он просто платил за все, что она выбирала, и они спешили в следующий магазин.
Ее главное приобретение — после многих примерок и длительного размышления — было сделано к концу дня: светло–голубое платье итальянского производства с короткими рукавами–буфами и глубоким декольте.
Она увидела его на манекене в модном европейском магазине. Считалось, что это лучшая модель сезона, и обошлось оно Джо почти в двести долларов.
Теперь к платью были необходимы три пары туфель, несколько пар нейлоновых чулок, несколько шляп и новая черпая кожаная сумка ручной работы. Кроме того, выяснилось, что декольте итальянского платья требует нового бюстгальтера, который прикрывал бы только нижнюю половину груди. Оглядев себя с головы до ног в зеркале, Юлиана почувствовала себя полуголой, выставленной напоказ в витрине магазина. Она поняла, что нагибаться ей небезопасно. Но продавщица заверила ее, что этот полубюстгальтер прочно сидит на положенном ему месте, несмотря на отсутствие шлеек.
«Только соски и прикрывает, — подумала Юлиана, глядя на себя в уединение примерочной, — ни миллиметром выше. А обошелся недешево».
Продавщица объяснила, что бюстгальтер тоже импортный и тоже ручной работы. Потом продавщица показала ей спортивную одежду, шорты, купальные костюмы и махровый пляжный костюм, но тут Джо забеспокоился, и они пошли дальше.
Когда Джо грузил пакеты и сумки в машину, Юлиана спросила:
— Правда, я буду выглядеть потрясающе?
— Да, — ответил он рассеянно, — особенно в этом голубом платье. Вот его и наденешь, когда мы пойдем туда, к Абендсену. Поняла?
Последнее слово он произнес отрывисто, так, будто это был приказ. Его тон удивил ее.
— У меня двенадцатый–четырнадцатый размер, предупредила она, когда они вошли в следующий магазинчик.
Продавщица любезно улыбнулась и проводила ее к стойке с платьями. «Чего же мне еще? — размышляла Юлиана. — Лучше, пока можно, взять побольше». Глаза ее тут же разбежались: кофты, свитера, спортивные брюки, пальто.
— Джо, — попросила она, — мне нужно длинное пальто, но очень легкое.
Они сошлись на легкой синтетической шубке немецкого производства более ноской, чем натуральная, и не такой дорогой. Тем не менее у Джо возникла легкая досада, и, чтобы утешиться, Юлиана принялась рассматривать ювелирные изделия. На прилавке лежала отчаянно скучная, заурядная дрянь, сделанная без малейшего намека на воображение или оригинальность.
— Мне нужны кое–какие украшения, — объяснила она Джо. — Хотя бы серьги или заколки для этого голубого платья.
Она вела его по тротуару к ювелирному магазину.
— Да, еще твой костюм! — вспомнила она виновато. — Надо же и тобой заняться.
Пока она рассматривала украшения, Джо зашел в парикмахерскую. Когда он через полчаса вышел оттуда, Юлиана была ошеломлена: он не только остриг волосы как можно короче, но еще и покрасил их. Она едва узнала его: теперь он был блондином. «Боже мой, — подумала она, глядя на него. — А это–то для чего?»
Пожав плечами, Джо сказал:
— Надоело мне быть макаронником.
Этим он ограничил свои объяснения. Теперь они зашли в магазин мужской одежды.
Первый покупкой здесь стал отлично сшитый костюм из нового синтетического материала фирмы «Дюпон» — дакрона, затем новые носки, белье и пара стильных остроносых туфель.
«Что еще? — подумала Юлиана. — Сорочки и галстуки». Она вместе с приказчиком выбрала две белые сорочки с французскими манжетами, несколько английских галстуков и пару серебряных запонок. Все это заняло минут сорок.
Юлиана удивилась, насколько быстрее они управились с гардеробом Джо.
Костюм еще нужно было подогнать, но Джо опять забеспокоился и торопливо оплатил счет банкнотами Рейхсбанка, достав их из кармана. «Вот что нужно еще, — поняла Юлиана, — новый бумажник». И она с помощью продавца выбрала для него черный, крокодиловой кожи бумажник и на этом удовлетворилась. Они покинули магазин и вернулись к машине. Было уже четыре тридцать.
— Ты не хочешь, чтобы тебе чуть заузили пиджак в талии? — спросила Юлиана, когда их автомобиль влился в общее движение.
— Нет.
Голос его, резкий и безразличный, ее озадачил.
— Что–нибудь не так? Может, я слишком много накупила? «Конечно же, — объяснила она себе, — я потратила многовато».
— Я могла бы вернуть несколько юбок…
— Давай пообедаем, — предложил Джо.
— Боже мой! Ты знаешь, о чем я забыла? О пижамах! Он свирепо взглянул на нее.
— Ты что, не хочешь купить мне пару новых пижам? — поинтересовалась Юлиана. — Чтобы я всегда была свежей и…
— Нет.
Она покачала головой.
— И кончим на этом, лучше смотри, где нам лучше поесть. Нетвердым голосом Юлиана предложила:
— Пойдем сначала в гостиницу и снимем номер, чтобы переодеться, а потом уж поедим.
«Лучше, если это окажется по–настоящему хорошая гостиница, — решила она. — Иначе все будет зря. Пока еще не поздно. А уж в гостинице мы спросим, где в Денвере лучшее место, где можно поесть. И как называется хороший ночной клуб, где можно хоть раз за всю жизнь увидеть не какие–нибудь местные таланты, а крупных звезд из Европы, вроде Элеоноры Перез или Вилли Бека. Я знаю, что знаменитости из студии «Уфа» заезжают в Денвер, я слышала об этом в объявлениях по радио. И ни на что меньшее я не согласна».
Пока они искали гостиницу, Юлиана не переставала разглядывать своего партнера. Теперь, коротко остриженный, со светлыми волосами, в новом костюме, он был совсем не похож на того Джо, каким был раньше.
«Нравится ли больше он такой мне? Трудно сказать. Я и сама, когда сделаю себе новую прическу, становлюсь совершенно другим человеком. Мы сделаны из ничего или, скорее, из денег. Но я обязательно должна причесаться».
Большой роскошный отель они нашли в самом центре Денвера. У входа стоял швейцар в ливрее, взявший на себя заботу об устройстве машины на стоянке. Это было как раз то, что хотела Юлиана. Коридорный — фактически взрослый мужчина, хотя и одетый в идиотскую форму мальчика–рассыльного — быстро подскочил к ним и забрал все пакеты и багаж, оставляя им только возможность подняться по широкой, покрытой ковром лестнице, пройти подиум под тентом через стеклянную дверь в раме красного дерева и попасть в вестибюль.
По всему вестибюлю были разбросаны киоск — цветочные, сувенирные, кондитерские, стояли столы для телеграмм, работало окошко авиакассы.
Суетливые толпы гостей в холлах и у лифтов; огромные растения в горшках; ковры под ногами, толстые и пушистые, — во всем ощущалась роскошь отеля, весомость его постояльцев, важность их деятельности. Неоновые указатели обозначали ресторан, коктейль–холл, небольшую закусочную. Юлиана с трудом переваривала все это, пока они пересекали вестибюль, идя к стойке дежурного администратора.
Здесь был даже книжный киоск.
Пока Джо заполнял бланк, она извинилась и поспешила к книжному киоску, посмотреть, есть ли там «Саранча». Да, книга продавалась, внушительная стопка экземпляров. Реклама на витрине сообщала, как популярна эта книга, и конечно же о том, что она запрещена на всех подконтрольных Германии территориях. Юлиану приветствовала улыбающаяся женщина средних лет. Книга стоила четыре доллара, что показалось Юлиане ужасно дорого, но она все же заплатила за нее крупной купюрой Рейхсбанка вынув ее из своей новой сумки, а затем вприпрыжку пустилась назад, к Джо.
Коридорный, подхватив багаж, пошел впереди них к лифту, который поднял их на третий этаж, где они прошли по тихому, покрытому коридору в свой первоклассный номер, поражавший воображение номер. Коридорный отпер дверь, занес внутрь вещи, подошел к окну и приоткрыл занавески. Джо дал ему на чай, и тот отправился восвояси, прикрыв за собой дверь.
Все складывалось именно так, как хотела Юлиана.
— Сколько мы пробудем в Денвере? — спросила она Джо.
Джо стал разворачивать на кровати пакеты с покупками.
— Потом ведь нам в Шайенн?
Он не ответил: его совершенно захватило содержимое саквояжа.
— День или два? — настаивала Юлиана.
Она сняла свою новую шубку.
— А может, стоит остаться здесь и на три дня, как ты считаешь?
Подняв голову, Джо ответил:
— Мы отправимся туда сегодня вечером.
Сначала она не поняла, но когда осознала его слова, то не могла поверить своим ушам. Она глядела на него во все глаза, а он ответил на этот взгляд насмешливой, почти зловещей ухмылкой. Лицо его приняло теперь настолько сосредоточенно–напряженное выражение, какого ей не приходилось видеть еще ни у одного мужчины за всю свою прошлую жизнь. Он не двигался, казалось, он был прикован к месту параличом, хотя держал в руках новую, только что извлеченную из саквояжа одежду.
— После того, как пообедаем, — добавил он.
Юлиана лишилась дара речи. Ни одна мысль не шла ей на ум.
— Так что надевай то голубое платье, которое так дорого стоит, — продолжал Джо, — и которое тебе так понравилось. Нет, правда, прекрасное платье. Согласна?
Он расстегнул рубашку.
— Я собираюсь побриться и принять горячий душ.
В его голосе звучало что–то механическое, будто он говорил откуда–то издалека, с помощью какого–то устройства. Повернувшись, Джо прошел в ванную, рывками передвигая негнущиеся ноги.
С большим трудом ей удалось вымолвить:
— Сегодня уже слишком поздно.
— Нет. Мы пообедаем где–то часам к шести, а до Шайенна можно добраться за два, допустим, два с половиной часа. Это получается только восемь тридцать, ну, самое позднее, девять. Мы можем отсюда позвонить Абендсену, предупредить его, что мы едем, и объяснить ситуацию. Это ведь произведет впечатление — междугородный разговор. Скажем, что летим на Западное побережье, в Денвере остановились только на одну ночь и что нас так увлекла эта книга, что мы решили заехать в Шайенн и вернуться обратно среди ночи, только ради того, чтобы…
— Зачем? — перебила Юлиана.
На глазах ее выступили слезы, она сжала руки в кулачки, как когда–то в детстве.
Она чувствовала, как дрожит у нее челюсть, и когда заговорила, голос ее едва слышался.
— Я не хочу ехать к нему сегодня, не собираюсь. И вообще не хочу, даже завтра. Мне только хочется посмотреть здесь что–нибудь интересное. Ты же обещал мне!
Пока она говорила, страх снова сдавил ей грудь. Неожиданная слепая паника, которая почти не покидала Юлиану даже в самые яркие мгновения общения с Джо. Паника и страх заполняли все ее существо и подчинили ее себе. Юлиана чувствовала, как от страха мелкой дрожью трясет ее лицо, как он выпирает отовсюду так, что его можно заметить без особого труда.
— Вот вернемся, устроим кутеж. Все злачные места объедем.
Он говорил рассудительно, но тем не менее с непреклонной твердостью, как будто отвечал хорошо выученный урок.
— Нет, — ответила она.
— Надень голубое платье.
Он принялся рыться в пакетах, пока не нашел платье, бережно разложил его на кровати: казалось, он не спешил.
— Ну? Как? Ты будешь в нем сногсшибательной. Слушай, купим бутылку дорогого шотландского виски и возьмем с собой.
«Френк, — подумала она, — помоги мне. Я влипла во что–то, чего не понимаю».
— Шайенн гораздо дальше, чем ты думаешь, — пояснила Юлиана. — Я смотрела по карте. Будет на самом деле поздно, когда мы доберемся туда, скорее всего часов одиннадцать. Если не все двенадцать.
— Надень платье, — приказал Джо, — или я тебя убью!
Закрыв глаза, она нервно засмеялась.
«Моя тренировка, — вспомнила она. — Значит, в конце концов все это было не зря. Ну что ж. посмотрим, успеет ли он убить меня до того, как я сдавлю нерв на его спине и искалечу его на всю жизнь? Но он ведь дрался с теми британскими коммандос? Он уже прошел через все это много лет назад».
— Я знаю, что ты, вероятно, сможешь швырнуть меня хорошенько, — проговорил Джо, — а может, и нет?
— Нет, на пол я тебя швырять не стану, я просто навсегда оставлю тебя калекой. Я сделаю это. Я жила на Западном побережье. Японцы научили меня этому еще в Сиэтле. Так что можешь сам ехать в Шайенн, если тебе так приспичило, а меня оставь в покое. И не пытайся меня принуждать. Я тебя боюсь и способна на что угодно.
Голос ее сломался.
— Я могу слишком резко обойтись с тобой при первой же попытке приблизиться.
— Ну, заладила! Да надень же это чертово платье! К чему все это? Ты что, чокнулась? Плетешь невесть что! Убью, изувечу! Из–за чего? Только из–за того, что я хочу посадите тебя в автомобиль и прокатить по автостраде, чтобы повидать того малого, который написал книгу, которую ты…
Раздался стук в дверь.
Джо бросился открывать. Рассыльный в форме проговорил:
— Гладильная служба, сэр. Вы справлялись у администратора, сэр.
— Да.
Джо шагнул к кровати, сгреб все белье, новые сорочки и отнес рассыльному.
— Вы сможете вернуть их через полчаса?
— В том случае, если только складки разгладятся, — пояснил рассыльный.
Он внимательно их осмотрел.
— Не стирая. Да, я уверен, что сможем, сэр.
Когда Джо закрыл за ним дверь, Юлиана спросила:
— Откуда тебе известно, что новую белую сорочку нельзя надевать, не выгладив?
Он ничего не ответил, только пожал плечами.
— Я–то совсем забыла, — продолжала Юлиана. — Женщине следовало бы помнить, что, когда вынимаешь их из целлофана, они все в морщинках и складках.
— Когда я был помоложе, я любил хорошо приодеться и погулять.
— А как же ты узнал, что в отеле есть гладильная служба? Я этого не знала. А ты в самом деле подстригся и покрасился? Я вдруг решила, что твои волосы всегда были светлыми и что ты носил парик. Разве нет?
Он снова пожал плечами.
— Ты, должно быть, эсэсовец, — продолжила Юлиана, — выдающий себя за шофера–итальянца. Ты никогда не дрался в Северной Африке? Да? Тебе нужно было сюда приехать, чтобы убить Абендсена, разве не так? Я уверена, что именно так, хотя и признаюсь, что я ужасно глупая.
Она выдохлась и чувствовала себя опустошенной.
Подождав, Джо произнес:
— В Северной Африке я действительно сражался. Ну, не в артиллерийской части под командой Парди, конечно. В дивизии «Бранденбург».
Затем добавил:
— Я был немецким разведчиком, проникал в английские штабы. Не вижу тут ничего такого: в любом случае у нас было дел по горло. И я был под Каиром. Там я заслужил медаль и повышение по службе. Чин капрала.
— Та авторучка — какое–то оружие?
Он не ответил.
— Бомба, — неожиданно поняла Юлиана, произнося это слово вслух. — Что–то вроде бомбы–ловушки, которая настраивается так, что взрывается, когда кто–то до нее дотрагивается.
— Нет, то, что ты видела, это двухваттный приемопередатчик, чтобы я мог поддерживать связь. На тот случай, если произойдут изменения в первоначальном плане, прежде всего в связи с нынешней политической ситуацией в Берлине.
— Ты свяжешься с ними в последний момент, перед тем, как это сделать? Для уверенности?
Он кивнул.
— Ты не итальянец, ты немец.
— Швейцарец.
— Мой муж еврей! — выпалила Юлиана.
— Мне безразлично, кто твой муж. Все, чего я хочу от тебя, — это, чтобы ты надела платье и привела себя в порядок, чтобы мы могли пообедать. Сделай что–нибудь с волосами, мне бы хотелось, чтобы ты сходила в парикмахерскую. Может, салон при отеле еще открыт? Ты могла бы сделать прическу, пока я жду сорочки и принимаю душ,
— Каким же образом ты собираешься его убить?
— Пожалуйста, надень новое платье, Юлиана. Я позвоню вниз и спрошу насчет парикмахерской.
Он направился к телефону.
— Зачем я тебе нужна?
Набирая номер, Джо объяснил:
— У нас заведено дело на Абендсена, и, похоже, что его влечет к определенному типу смуглых, чувственных девушек, особенно к девушкам ближневосточного или средиземноморского типа.
Пока он разговаривал с кем–то из персонала отеля, Юлиана подошла к кровати и легла, закрыв глаза и прикрыв лицо руками.
— У них есть парикмахерская, — объявил Джо.
Он положил трубку.
— Там могут заняться тобой прямо сейчас. Спустись в салон, на второй этаж.
Он что–то сунул ей в руку. Открыв глаза, она увидела банкноты Рейхсбанка.
— Оставь меня в покое. Дай мне полежать здесь, пожалуйста.
Он бросил на нее взгляд, полный досады и огорчения.
— Сиэтл был похож на Сан–Франциско, — вспомнила Юлиана, — если бы в Сан–Франциско не произошел большой пожар. Настоящие старые деревянные дома и немного кирпичных. Такие же, как и там, холмы. Японцы селились в нем еще задолго до войны. У них был целый деловой квартал, дома, магазины, и все это было очень старым. Там есть порт. Пока я жила в Сиэтле, я брала уроки у Минору Ихоясу, маленького пожилого японца, который носил жилетку и галстук. Он был очень толстым и круглым, занимались мы на верхнем этаже одной японской конторы, на двери была старомодная медная табличка, а приемная напоминала кабинет дантиста. В приемной лежали журналы «Нейшнл Джеографик».
Наклонившись над нею, Джо потянул ее за руки и посадил, придерживая в таком положении.
— В чем дело? Ты ведешь себя как больная.
Он пытливо заглянул ей в лицо.
— Я умираю, — проронила Юлиана.
— Это просто приступ неуверенности. Она тебя все время преследует. Сейчас найдем аптечку и дадим тебе успокоительного. Как насчет фенобарбитала? Да ты еще и голодная с утра. Все будет в порядке. Когда мы доберемся до Абендсена, тебе ничего не придется делать. Действовать буду я. Только улыбайся, и все. Если почувствуешь, что он хочет уйти, заговори с ним, тогда он останется. Как только он тебя разглядит, я уверен, он нас впустит, особенно если увидит это декольте на твоем платье. Будь я на его месте, я непременно впустил бы тебя.
— Позволь мне пройти в ванную, — взмолилась Юлиана. — Меня мутит. Пожалуйста. Она стала вырываться из его рук. — Мне очень нехорошо, пусти меня.
Джо отпустил ее, и она бросилась в ванную, захлопнув за собой дверь.
«Я могу это сделать», — решила она.
Она щелкнула выключателем, свет ослепил ее.
На умывальнике лежала пачка лезвий для безопасной бритвы, мыло, зубная паста. Она открыла начатую пачку: да, только одна сторона острая. Она развернула новое, еще покрытое смазкой, иссиня–черное лезвие.
Из душа текла вода. Она вошла под струю — боже! — прямо в одежде. Все испорчено.
Платье прилипло к телу. Волосы распрямились.
Ужаснувшись, она споткнулась, едва не упала, пытаясь на ощупь выйти из–под душа. Вода мелкими струйками текла по чулкам.
Она начала плакать.
Ворвавшись в ванную, Джо обнаружил ее возле умывальника. Она сняла с себя промокший костюм и стояла обнаженная, одной рукой держась за раковину, склонившись над ней, как бы желая набраться сил.
— О господи Иисусе, — воскликнула Юлиана, сообразив, что он здесь. Что делать? Костюм испорчен, это не шерсть. Он увидел груду промокшей одежды.
Очень спокойно, несмотря на то что лицо его было перекошено от злости, Джо произнес:
— Что же, тебе все равно не пришлось бы это надевать.
Белым мохнатым полотенцем он вытер ее и повел из ванной назад в комнату.
— Надень на себя белье, надень что–нибудь. Я велю парикмахерше подняться прямо сюда.
Джо снова подошел к телефону и набрал номер.
— Какие пилюли ты мне предлагал? — поинтересовалась Юлиана, когда Джо закончил разговор.
— Я и забыл. Сейчас позвоню в аптечный киоск. Нет, подожди, у меня что–то есть. Нембутал или какая–то другая дрянь.
Он бросился к своему саквояжу и стал рыться в нем.
Когда он протянул ей две желтые капсулы, она спросила:
— А они меня не доконают? — и неловко взяла их в руку.
— Что?
Лицо его нервно подергивалось.
— «Сгинет мое лоно, — процитировала она, — высохнет плоть». Я хочу спросить, не отупею ли я от них?
— Нет. Это сделано фирмой «АГ Хемис», дома продается повсюду. Когда мне не спится, я всегда пользуюсь этим. Сейчас я дам тебе воды.
Он поспешил в ванную.
«Лезвие, — подумала она, — я проглотила его, теперь оно режет мне плоть. Наказание за то, что я, будучи замужем за евреем, якшаюсь с гестаповским убийцей. — Она снова ощутила на глазах слезы, боль сжигала ее сердце. — За все, что я совершила. Полный крах».
Юлиана выпрямились.
— Но ты же не одета!
Он отвел ее в комнату, усадил и тщетно принялся натягивать на нее трусики.
— Нужно, чтобы тебе привели в порядок голову, — объяснил он жалобно. — Где же эта женщина?
Она медленно, с трудом выговорила:
— Из волос нужно сделать швабру, которой можно отмыть пятна с голого тела. Как ни беги от крючка, он всегда найдет тебя. Крючок господа Бога.
«Пилюли разъедают меня, — решила Юлиана. — В них, наверное, скипидар или какая–нибудь кислота. Буду гнить заживо до конца моих дней».
Джо взглянул на нее и побледнел, «Должно быть, он читает мои мысли, — поняла она, — с помощью какого–то своего устройства, которого я не смогла обнаружить».
— Эти пилюли, — промямлила Юлиана. — От них какая–то слабость, голова кружится.
— Но ты же не приняла их!
Он указал на ее сжатый кулак, капсулы были все еще там.
— У тебя что–то с головой? — заметил Джо.
Он казался ей каким–то тяжелым, медлительным, как некая инертная масса.
— Ты очень больна. Мы не можем ехать.
— Не нужно доктора, — попросила Юлиана. — Сейчас все будет в порядке.
Она с усилием улыбнулась, глядя на него, пытаясь по выражению его глаз понять, как ей это удалось.
— Я не могу взять тебя к Абендсену, — заключил Джо. — Во всяком случае, сейчас. Завтра, может, тебе станет лучше. Попробуем завтра. Мы должны.
— Можно мне опять в ванную?
Он кивнул, едва ее слушая. Она вернулась в ванную и снова закрыла за собой дверь.
Еще одно лезвие она зажала в руке и снова вышла в. комнату.
— Бай–бай, — проговорила она.
Когда она открыла дверь в коридор, он взревел и кинулся за ней.
Вжик!
— Это ужасно, — вымолвила она. — Они режутся, мне следовало это знать.
«Защита от тех, кто вырывает сумки, от разных ночных бродяг. Теперь я определенно могу с ними управиться. А этот куда запропастился? Хватает себя за шею, исполняя дикий танец…»
— Пропустил бы меня, — попросила она. — Не стой на дороге, если не хочешь получить еще один урок. Хотя и от женщины.
Высоко подняв лезвие, она подошла к двери и открыла ее. Джо сидел на полу, прижав ладони к горлу.
— Гуд бай, — улыбнулась она, и закрыла за собой дверь.
Устланный ковром коридор. Женщина в белом халате, что–то напевая под нос, катила тележку от двери к двери время от времени осматриваясь. Она оказалась перед Юлианой. Женщина подняла голову и глаза ее вылезли из орбит, а рот от удивления открылся.
— Ну, конфетка… — проговорила она, — ты просто пьяная, тебе парикмахер не поможет. А ну, вернись–ка в номер и надень что–нибудь, пока тебя не вышвырнули из этого отеля. Боже милосердный!
Она открыла перед Юлианой дверь.
— Вели своему приятелю, чтобы он привел тебя в чувство, а я скажу горничной, чтобы она принесла горячий кофе. Ну, скорее, прошу тебя, иди к себе.
Она затолкнула Юлиану в номер, захлопнула за ней дверь и покатила тележку прочь.
Юлиана наконец догадалась, что это парикмахерша. Оглядев себя, она увидела, что на ней и вправду ничего нет. Женщина была права.
— Джо, — сказала она, — они меня не выпустят.
Она обошла кровать, нашла свой саквояж, открыла его и вывалила одежду. Белье, затем кофта и юбка, пара туфель на низком каблуке.
— В таком виде уже можно, — решила она.
Найдя гребень, Юпиана быстро причесала волосы. Затем уложила их.
— Представляю себе. Эта парикмахерша была права, когда чуть не свалилась с ног.
Она встала и пошла искать зеркало.
— Да, так лучше.
Зеркало оказалось на дверце гардероба. Подойдя к нему, она внимательно оглядела себя, поворачиваясь из стороны в сторону на носках.
— Я так растерялась, — произнесла она. Она поискала взглядом Джо.
— Вряд ли я соображала, что делала. Ты, наверное, что–то не то мне дал. Что бы это ни было, вместо того, чтобы помочь мне, оно только меня доконало.
Продолжая сидеть на полу, прижимая одну сторону шеи, Джо хрипел:
— Послушай Ну и хороша ты. Перерезала мне аорту, артерию на шее.
Хихикнув, она хлопнула себя рукой по губам.
— Боже, какой ты чудак. Ты умудряешься все говорить шиворот–навыворот. Аорта у тебя в груди. А ты имеешь в виду сонную артерию?
— Если я встану, — пояснил Джо, — я истеку кровью за две минуты. Пойми это. Так что окажи мне хоть какую–то помощь, пришли врача или вызови «скорую». Ты понимаешь, о чем я говорю? Ты сделаешь это? Ну, конечно, сделаешь. Договорились: ты позвонишь или сбегаешь за кем–нибудь?
Чуть поразмыслив, она согласилась:
— Хорошо, попробую.
— Приведи кого–нибудь ради моего спасения.
— Сходи сам.
— Да рана же не закрылась.
Кровь сочилась сквозь его пальцы, Юлиана это видела. На полу образовалась лужа.
— Я боюсь двинуться.
Юлиана надела свою новую шубу, закрыла новую кожаную сумку, подхватила саквояж и пакеты, принадлежащие ей, сколько могла унести. Особенно тщательно она уложила большую коробку с голубым итальянским платьем. Открывая дверь в коридор, Юлиана обернулась:
— Может, я смогу пригласить администратора. Там, внизу.
— Да, — с надеждой отозвался Джо.
— Очень хорошо. Я скажу им. И не ищи меня в Канон–Сити, потому что я туда не собираюсь возвращаться. Ведь при мне почти все ассигнации Рейхсбанка, так что я, несмотря ни на что, в выигрыше. Прощай.
Возле лифта ей помогли хорошо одетый пожилой бизнесмен и его жена: они взяли у нее пакеты и передали их внизу в вестибюле коридорному.
— Спасибо, — поблагодарила их Юлиана.
Коридорный понес вещи через вестибюль перед отелем, а она нашла служащего, который объяснил ей, как добраться до автомобиля. Вскоре она уже стояла в прохладном бетонном подземном гараже, ожидая, пока служащий выведет наружу ее «студебеккер». Юлиана вынула из сумки горсть мелочи, дала служителю на чай и через мгновение уже выезжала по тускло освещенному пандусу на темную улицу, блестящую от света фар автомобилей и неоновой рекламы.
Швейцар в ливрее лично уложил ее сумку и пакеты в багажник и улыбнулся ей так чистосердечно, что она, прежде чем уехать, дала ему огромные чаевые. Никто не пытался ее остановить, и это даже удивило ее. Никто даже бровью не повел.
Она решила, что они, наверное, думают, что заплатит Джо, а может быть, он уже заплатил, когда брал номер.
Ожидая у светофора в ряду других машин, Юлиана вспомнила, что не сказала администратору, что Джо нуждается в помощи врача, что он ждет и будет ждать до скончания века или до тех пор, пока утром не появится уборщица. «Лучше мне вернуться — решила она, — или позвонить. Остановлюсь около телефона–автомата. Но ведь это так глупо, — размышляла она, выискивая место, где бы остановится. — Кто бы мог подумать всего лишь час назад, когда мы регистрировались в отеле, когда поднимались в номер. Мы уже собрались было идти обедать. Мы, возможно, даже выбрались бы в ночной клуб».
Слезы снова выступили на ее глазах, но она продолжала ехать.
«Очень плохо, что я не посоветовалась с оракулом, он–то знал бы все и предупредил меня. И почему я этого не сделала? В любое время я могла бы у него спросить. В любом месте во время поездки и даже перед отъездом». Она невольно застонала. Эти звуки — какое–то завывание, никогда прежде ею не издаваемое — ужаснули ее, но Юлиана не могла сдержаться, несмотря на то что сцепила зубы. Жуткое монотонные звуки, стенания, исторгались из ее груди.
Она остановилась у обочины и долго сидела, не выключая мотора, вся дрожа, засунув руки в карманы пальто. «Господи, — говорила она себе, — как все это ужасно. Ну что ж, а иначе никак и не могло получиться». Она вышла из машины и вытащила из багажника свой саквояж, открыла его на заднем сиденье и принялась рыться в нем, пока в руках у нее оказались два черных тома оракула.
Здесь, на заднем сиденье машины с включенным мотором, она начала бросать три монеты Средне–Западных Штатов. Единственным источником света служила витрина крупного магазина. «Что должна сделать? — это был ее вопрос оракулу. — Скажи мне, что мне делать, пожалуйста».
Гексаграмма номер сорок два с бегущей строкой, переходящей на гексаграмму сорок три. Прорыв. Она жадно набросилась на строчки гексаграммы, последовательно улавливая их скрытый смысл, постигая их значение. Гексаграмма точно описывала создавшееся положение — еще одно чудо.
Все, что произошло, здесь представало перед ее взором схематично, в виде наброска:
«Это содействует вопрошающему предпринять что–либо. Это способствует пересечь великие водные пространства».
«Значит, надо ехать дальше и совершить нечто такое, что важно для меня, ни в коем случае не останавливаясь здесь. А теперь строчки, сопутствующие гексаграмме». Она читала их, шевеля губами:
«Десять пар черепах не устоят перед ним. Непреклонное упорство приносит удачу. Король представляет его ногу».
Теперь шестая строчка на третьей полосе. Когда она прочла ее, у нее закружилась голова.
«Несчастья ведут к обогащению. Не следует порицать это, если ты искренен и стараешься идти прямо, а также никому не открываешься и только в тайном послании сообщаешь обо всем правителю».
Правитель — имеется в виду Абендсен.
Тайное послание — это новенький экземпляр его книги. Несчастья! Оракулу известно обо всем, что с ней произошло, о тех ужасах, которые она пережила, общаясь с Джо или как бы его ни звали по–настоящему. Юлиана прочла и шестую строчку на четвертой полосе:
«Если будешь идти прямо и сообщать обо всем правителю, он выслушает тебя».
Она поняла, что должна туда отправиться, даже если Джо станет ее преследовать. С такой же жадностью она набросилась на последнюю бегущую девятую строку.
«Он никому не позволит возвыситься. Кто–то даже ударит его. Ему не удастся сохранить свое сердце в покое. Случится беда».
Она подумала, что речь идет об убийце, о людях из гестапо, о том, что Джо или кто–то такой же, как он, все–таки доберутся до Абендсена.
Она быстро пробежала последнюю, оставшуюся часть гексаграммы сорок три. Заключение.
«Абсолютно необходимо изложить суть дела перед троном короля. Во всеуслышание выложить всю правду. Несмотря на опасность, нужно уведомить свой собственный город. Не следует больше уповать только на оружие. Нужно предпринимать решительные шаги».
Значит, нет смысла возвращаться в гостиницу и думать о судьбе Джо. Это бесполезно. Если не он, так будут посланы другие. Снова оракул еще более настойчиво наставляет, что нужно ехать в Шайенн и предупредить Абендсена, не обращая внимания на опасность. «Я обязана открыть ему правду».
Юлиана закрыла книгу.
Снова усевшись за руль, она дала задний ход и влилась в поток автомобилей.
Она быстро сообразила, как выехать из центра Денвера на главное шоссе, ведущее на Север.
Она ехала так быстро, как только позволял ее автомобиль. Мотор ревел и трясся так, что временами ей казалось, что руль вырывается из рук, а сиденье ускользает из–под нее.
«Спасибо доктору Тодту и его автотрассам», — говорила она себе, мчась сквозь тьму, озаряемую только светом ее фар, и видя только разграничительные линии на шоссе.
К десяти часам вечера, из–за прокола колеса, пришлось свернуть со скоростной магистрали и начать поиски места для ночлега.
На дорожном знаке впереди было написано: «Грили. Пять миль». Медленно проезжая по главной улице Грили, Юлиана решила, что завтра утром она отправится в путь Светящиеся табло отелей возвещали, что здесь есть свободные места, поэтому остановиться в одном из них не было проблемой. Юлиана решила, что нужно позвонить Абендсену и предупредить о своем приезде.
Припарковавшись, она устало выбралась из машины и маконец–то разогнула ноги.
Весь день с восьми утра она была в пути. Невдалеке виднелась дежурная аптека. Сунув руки в карманы пальто, Юлиана приблизилась к ней и вскоре уже оказалась в закрытой телефонной будке и попросила соединить ее со справочной в Шайенне.
Слава богу, телефон писателя был в телефонной книге. Она бросила монету в двадцать пять центов, и телефонистка набрала номер Абендсена.
— Алло, — отозвался вскоре энергичный женский голос, приятный голос молодой женщины, примерно того же возраста, что и сама Юлиана.
— Миссис Абендсен? — спросила Юлиана. — Можно мне поговорить с мистером Абендсеном?
— Кто это, будьте любезны?
— Я прочла его книгу, — объяснила Юлиана, — и весь день ехала в машине из Канон–Сити, штата Колорадо. Сейчас я нахожусь в Грили. Мне казалось, что я успею в ваш город еще до ночи, но мне не удалось, и поэтому хотелось бы узнать, смогу ли я увидеть мистера Абендсена завтра, в любое удобное для него время.
После некоторой паузы миссис Абендсен ответила все тем же приятным голосом:
— Сейчас уже поздновато, мы довольно рано ложимся спать. У вас какая–нибудь особая причина встретиться с моим мужем? Как раз сейчас у него особенно много работы.
— Я хотела бы с ним серьезно побеседовать, — объявила Юлиана.
Ее совершенный голос звучал как–то безжизненно. Она глядела на стенку кабинки, не в состоянии произнести ничего другого. У нее ныло все тело, во рту было сухо и гадко. За стеклом будки аптекарь за стойкой с соками готовил молочный коктейль для четырех подростков. Она страстно пожелала оказаться там и едва обращала внимание на то, что говорила миссис Абендсен Ей ужасно захотелось чего–нибудь освежающего, холодного, и еще бы хорошо сандвич с рубленым цыпленком.
— Готорн работает каждый день по–разному. — Миссис Абендсен говорила оживленно и отрывисто. — Если вы приедете завтра, я ничего конкретного вам не смогу обещать, потому что он будет занят целый день. Но если вы поймете это, прежде чем отправиться сюда…
— Да, — прервала ее Юлиана.
— Я уверена, что он будет рад поболтать с вами несколько минут, если удастся освободиться, — продолжала миссис Абендсен. — Но, пожалуйста, не огорчайтесь, если по какой–либо причине он не сумеет выкроить время для разговора, а может, даже и для встречи с вами.
— Мы прочли его книгу, и она очень мне понравилась, — пояснила Юлиана еще раз. — Она у меня с собой.
— Понимаю, — добродушно усмехнулась миссис Абендсен.
— Мы остановились в Денвере и занялись покупками, а на это ушло слишком много времени.
«Нет, — подумала Юлиана, — теперь все запуталось».
— Послушайте, — заметила Юлиана. — О том, что мне надо ехать в Шайенн, сказал оракул.
— Боже мой! — воскликнула миссис Абендсен, словно ей было известно об этом, но тем не менее она не принимала ситуацию всерьез.
— Я могу прочесть вам строчки.
Юлиана внесла в кабинку том. Положив его на полку под аппаратом, она стала лихорадочно перелистывать страницы.
— Минуточку, — попросила она.
Найдя нужную страницу, Юлиана прочла сначала заключение, а потом предшествовавшие строки. Когда она дошла до девятой строки в вершине гексаграммы, она услышала, как миссис Абендсен вскрикнула.
— Простите? — Юлиана остановилась.
— Продолжайте, — ответила миссис Абендсен.
В голосе ее теперь звучала тревога, нечто резкое появилось в нем.
После того, как Юлиана почла заключение гексаграммы сорок три, содержащее слово «опасность», наступило молчание. Ни миссис Абендсен, ни Юлиана не были в состоянии нарушить его.
— Что ж, тогда завтра ждем встречи с вами, — в конце концов раздался голос в трубке. — Назовите, пожалуйста, свое имя.
— Юлиана Фринк, — ответила Юлиана. — Большое, огромное вам спасибо, миссис Абендсен.
В этот момент телефонистка весьма бесцеремонно объявила, что время разговора вышло, и поэтому Юлиана повесила трубку. Она вышла из кабины и направилась к стойке с соками. Заказала сандвич, кока–колу и, закуривая сигарету, вдруг с ужасом осознала, что ничего не было сказано об этом человеке из гестапо или СД или черт еще знает откуда, об этом Джо Чинаделла, оставленном ею в номере гостиницы в Денвере. «Как же я забыла? Он же совершенно выскочил у меня из головы. Как это могло случиться? Я, должно быть, чокнутая. Наверное, я совсем рехнулась, тронулась или сошла с ума».
Какое–то время она рылась в сумке, стараясь найти мелочь для нового разговора.
«Нет, — решила она, уже поднявшись было со стула, я не могу звонить им снова ночью. Пусть так и будет. Сейчас уже чертовски поздно. Я так устала, да и они, наверное, спят уже».
Она съела сандвич с рубленым цыпленком, запила его кока–колой и поехала в ближайший мотель, где сняла комнату и, дрожа, забралась в кровать.
