— Мистер Тагами, к вам мистер Ятабе.

Секретарь отошел в угол кабинета. Вперед выступил хрупкий пожилой джентльмен.

— Рад встретиться с вами лично, сэр, — приветствовал мистер Тагами, пожимая легкую сухую старческую ладонь.

«Надеюсь, ничего не сломано», — подумал Тагоми. Он вгляделся в лицо пожилого джентльмена и нашел его весьма приятным: прямой ясный и открытый взор. Весь облик являет сильную личность, — воспитанную в духе стойких древних традиций.

Неожиданно старик скинул пальто, и Тагоми обнаружил, что стоит лицо к лицу с генералом.

— Генерал, — Тагоми отвесил низкий поклон.

— Где же третья сторона? — поинтересовался генерал Тедеки, бывший глава имперского генерального штаба.

— Сейчас прибудет, — поспешил ответить мистер Тагоми. — Он проинформирован лично мной.

В голове у него шумело. Он сделал несколько шагов назад, согнулся и вряд ли был в состоянии снова выпрямиться.

Генерал сел. Мистер Рамсей, все еще не ведая истинного имени старика, услужливо помог ему сесть, но не выказывая особого почтения. Мистер Тагоми нерешительно уселся в кресло напротив генерала.

— Теряем время, — заметил генерал. — Очень жаль. Прошло десять минут. Никто из них не заговаривал.

— Простите меня, сэр, — в конце концов обеспокоенно промолвил мистер Рамсей. — Я пойду, если во мне нет необходимости.

Мистер Тагоми кивнул, и секретарь вышел из кабинета.

— Чаю, генерал, — предложил Тагоми.

— Нет, сэр.

— Сэр, мне страшно, — признался Тагоми. — Что–то жуткое я ожидаю от этой встречи.

Генерал выжидательно склонил голову.

— Мистер Бейнес, которого я принял, — продолжал Тагоми, — и которого приглашал к себе домой, заявил, что он швед. Однако, при ближайшем рассмотрении, я убедился, что на самом деле это в некотором роде высокопоставленный немец. Я сообщаю об этом, потому что…

— Продолжайте, пожалуйста.

— Спасибо, генерал. Его лихорадочное сознание, связанное с этой встречей, побуждает меня сделать вывод о том, что это связано с политическими сдвигами в Рейхе.

Мистер Тагоми не стал упоминать о другом факте: что ему известно, почему генерал не смог прибыть в заранее установленное время.

— Сэр, — отозвался генерал, — не стоит строить догадки. Информация устарела.

Глаза его отечески светились. В них не было никакой злобы.

Мистер Тагоми проглотил упрек.

— Сэр, мое присутствие на этой встрече — простая формальность? Чтобы сбить с толку нацистских шишек?

— Естественно, — подтвердил генерал. — Мы заинтересованы в поддержании определенной легенды. Мистер Бейнес — представитель одной из стокгольмских фирм, чисто деловой человек. А я — Синиро Ятабе.

Мистер Тагоми подумал: «А я — мистер Тагоми. Такова моя участь».

— Несомненно, наци следят за всеми перемещениями мистера Бейнеса, — предположил генерал.

Он положил руки на колени и сидел совершенно прямо… будто бы принюхиваясь к едва уловимому запаху гари.

— Но чтобы разоблачить его, они должны пользоваться законными методами. Вы понимаете, что, например, для того, чтобы задержать мистера Бейнеса, им придется сделать больше, чем просто пристрелить его. Они могли бы это сделать, если бы он прибыл сюда, ну, скажем, безо всякого прикрытия.

— Понимаю, — сказал мистер Тагоми.

«Похоже на игру, — решил он, — ибо склад мышления наци известен. Значит, предполагается, что я буду полезен».

На столе зажужжал интерком. Раздался голос мистера Рамсея:

— Сэр, мистер Бейнес здесь. Пригласить его к вам?

— Да! — в нетерпении прокричал мистер Тагоми.

Дверь открылась, и вошел мистер Бейнес, изысканно одетый, отутюженный, весь с иголочки. Лицо решительное, сосредоточенное.

Генерал Тедеки встал и повернулся к нему. Мистер Тагоми тоже поднялся. Все трое раскланялись.

— Сэр, — обратился мистер Бейнес к генералу. — Я — капитан Рудольф Вегенер из военно–морской контрразведки Рейха. Вы должны понять, что я здесь никого не представляю, кроме себя лично и, некоторых анонимных лиц. Не представляю я также никакого ведомства или бюро правительства Рейха.

— Герр Вегенер, — ответил генерал, — я понимаю, что вы никоим образом не можете приписать себе представительство любого из подразделений правительства Рейха. Я сам здесь неофициально, благодаря прежнему положению в императорской армии, можно сказать, имея доступ к тем кругам в Токио, которые хотели бы услышать то, что вы сочтете необходимым сообщить.

«Удивительный разговор, — подумал мистер Тагоми, — но отнюдь не неприятный, в нем есть даже что–то музыкальное, некая легкость».

Все сели.

— Без всяких предисловий, — сказал мистер Бейнес, — мне хотелось бы проинформировать вас и тех, к кому вы имеете доступ, что в Рейхе в стадии развития существует некая программа под названием «Левензани». «Одуванчик».

— Да, — подтвердил генерал.

Он кивнул, будто уже знал об этом, однако мистер Тагоми подумал, что он с нетерпением ждет продолжения рассказа мистера Бейнеса.

— «Одуванчик» прежде всего включает в себя пограничное столкновение между Средне–Западными и Тихоокеанскими Штатами

Генерал кивнул, чуть–чуть улыбнувшись.

— Войска США будут атакованы и перейдут в контрнаступление, нарушив границу и вызывая на себя наступление регулярных войск Среднего запада, расположенных поблизости. Войска Соединенных Штатов располагают подробными картами, где указано расположение войск Средне–Западной армии. Это шаг первый. Шаг второй включает в себя заявление Германии относительно этого конфликта. На помощь Америке будет послан отряд парашютистов–добровольцев. Однако все это — только маскировка.

— Так, — кивнул генерал, захваченный рассказом.

— Основной целью операции «Одуванчик», — продолжал мистер Бейнес, — является грандиозное атомное нападение на японские острова без какого–либо предварительного предупреждения.

Сказав это, он многозначительно помолчал.

— С целью уничтожения императорской семьи, сил самообороны, большей части имперского флота, гражданского населения, промышленности, естественных ресурсов, — продолжил генерал Тедеки, — после чего заморские владения будут поглощены Рейхом?

Мистер Бейнес молчал.

— Что еще? — спросил генерал

Казалось, что мистер Бейнес потерял дар речи.

— Дата, сэр? — потребовал генерал.

— Все может измениться, — сказал мистер Бейнес, — вследствие смерти Мартина Бормана. По крайней мере, я так предполагаю. У меня нет сейчас связи с Абвером.

Немного помедлив, генерал проговорил:

— Продолжайте, герр Вегенер.

— Что мы рекомендуем, так это трезвый шаг правительства Японии в связи с ситуацией, создавшейся в Рейхе. Я могу сообщить следующее. Определенные группировки в Берлине склоняются к осуществлению операции «Одуванчик», некоторые не разделяют этих планов. Существовала надежда, что те, кто с нами, могли бы прийти к власти после смерти канцлера Бормана.

— Но пока вы были здесь, — объявил генерал, — герр Борман умер, и политическая ситуация получила свое разрешение. Рейхсканцлер теперь — доктор Геббельс. Переход власти завершился.

Он сделал паузу.

— А как эта группировка рассматривает операцию «Одуванчик»?

— Доктор Геббельс, — заметил мистер Бейнес, — выступает за эту операцию.

Позабытый всеми мистер Тагоми закрыл глаза.

— А кто же выступит против нее? — поинтересовался генерал Тедеки.

— Генерал СС Гейдрих.

— Вы меня изумили! — генерал, казалось, был застигнут врасплох. — Я очень подозрительный человек. Скажите, это точная информация или точка зрения, которой придерживаетесь вы и ваши коллеги?

— Административное управление Востоком, то есть территориями, ныне занимаемыми Японией, будет осуществляться министерством иностранных дел, людьми Розенберга, работающими непосредственно под началом рейхсканцелярии. Об этом шли горячие споры на многих совещаниях руководства в прошлом году. У меня имеются фотокопии сделанных записей. Полиция требовала власти, но была отвергнута. Ей поручили осуществление колонизации космоса, Марса, Луны, Венеры. Это и должно стать ее сферой деятельности. Как только произошло разделение сфер влияния, полиция приложила все свои силы к осуществлению космической программы и стала выступать против операции «Одуванчик».

— Соперники, — сказал генерал Тедеки. — Одна группировка против другой. Это устраивает вождя. Именно поэтому его власть никем не оспаривалась.

— Верно, — согласился мистер Бейнес. — Вот почему я был послан сюда с просьбой о вашем вмешательстве Возможность содействия все еще существует. Положение еще до конца не ясное. Пройдет не один месяц, пока доктор Геббельс упрочит свою власть. Ему придется преодолеть сопротивление полиции, возможно, даже убрать Гейдриха и других высших руководителей СС и СД. Как только это будет сделано..

— Мы, значит, должны оказать всемерную поддержку СД, — перебил его генерал Тедеки. — Наиболее злокачественной части немецкого общества?

— Да, это так, — согласился Бейнес

— Император ни за что не допустит такой политики. Он рассматривает отборные войска Рейха в качестве носителей зла, как бы они ни назывались и во что бы ни рядились, в черную ли форму с мертвой головой.

«Зла… — мысленно повторил мистер Тагоми. — И все–таки это правда. И мы должны им помогать в борьбе за власть, чтобы спасти свои жизни? Не в этом ли парадокс? Я не могу разрешить эту дилемму. Человек не должен поступать столь двусмысленно. Здесь все пути ведут в тупик, все перепуталось, все представляет собой хаотическое нагромождение света и тьмы».

— Вермахт, военные, являются единственными в Рейхе обладателями водородной бомбы, — заявил мистер Бейнес. — Когда ее использовали чернорубашечники, то делали это только под надзором армии. Рейхсканцелярия при Бормане никогда не допускала никакой передачи ядерных вооружений в руки полиции. Операция «Одуванчик» вся будет осуществляться ОКВ. Верховным армейским командованием.

— Это мне ясно, — сказал генерал Тедеки.

— То, что творят чернорубашечники, своей жестокостью превосходит действия Вермахта. Но у них нет власти. Нам следует отталкиваться от реальной обстановки фактической власти, а не от этических норм.

— Да, мы должны быть реалистами, — вслух сказал мистер Тагами. Оба — и мистер Бейнес, и генерал Тедеки — одновременно повернулись к нему. И снова продолжили.

Обращаясь к мистеру Бейнесу, генерал проговорил:

— Что вы предлагаете конкретно? Следует ни нам установить связь с СД здесь, в Тихоокеанских Штатах? Вступить в переговоры непосредственно с… Не знаю, кто здесь является шефом СД. Какой–нибудь мерзавец, я думаю?

— Местная СД ничего не знает, — возразил Бейнес. — Местный шеф — Бруно Краус фон Меер, партийный бонза прежних времен. Айн альтпартайгеноссе. Дурак, каких мало. Никто в Берлине и не подумает о том, чтобы сообщить ему хоть что–нибудь. Он просто выполняет текущие поручения.

— Что же вы предлагаете? — Голос генерала звучал уже сердито. — Консул здесь или посол Рейха в Токио?

«Эти переговоры завершатся провалом, — понял мистер Тагоми. — Вне зависимости от того, что стоит на карте. Мы не можем погрязнуть в чудовищном шизофреническом болоте междоусобных интриг нацистов. Наш разум просто не допустит этого. Он не сумеет к этому приспособиться».

— Все должно быть сделано чисто, — убеждал Бейнес. — Через цепь посредников, через кого–то близкого к Гейдриху, который бы находился бы вне Рейха, в нейтральной стране. Или кого–нибудь, кто часто курсирует из Токио в Берлин и обратно.

— У вас есть кто–нибудь на примете?

— Итальянский министр иностранных дел граф Чиано. Интеллигентный, заслуживающий доверия, очень смелый человек, всецело преданный идее международного взаимопонимания. Однако у него нет никаких контактов с аппаратом СД. Но он мог бы действовать через кого–то в Германии, например, через таких промышленников, как Крупп, или генералов, как Шпейдель, или даже через лиц из флотской СС. Флотские эсэсовцы наименее фанатичны и в большей степени соответствуют духу немецкого общества.

— А ваше учреждение, Абвер? Наверное, бесполезны попытки подобраться к Гейдриху через вас?

— Чернорубашечники на каждом шагу оскорбляют нас. Они уже двадцать лет пытаются заполучить одобрение партии на ликвидацию нас вообще.

— Не подвергаете ли вы сейчас себя излишней опасности? — спросил генерал. — Насколько мне известно, здесь, на Тихоокеанском побережье, они весьма активны.

— Активны, но неумелы, — заметил мистер Бейнес. — Представитель же министерства иностранных дел Рейсс весьма способен, но противится СД.

Он пожал плечами.

— Мне хотелось бы получить ваши фотокопии, — попросил генерал Тедеки, — чтобы передать их моему правительству. Любые материалы, которыми вы располагаете, имеющие отношения к этим спорам в Германии. И… — Он задумался. — Доказательства объективного характера.

— Конечно, — согласился мистер Бейнес.

Он сунул руку в пиджак и вытащил плоский серебряный портсигар.

— В каждой сигарете вы найдете полный контейнер с микрофильмом.

Он передал портсигар генералу.

— А как же быть с самим портсигаром? — поинтересовался генерал, осматривая вещь. — Он выглядит слишком дорого для подарка, — сказал генерал, осторожно вынимая сигареты.

Мистер Бейнес улыбнулся:

— Портсигар тоже.

— Спасибо, — довольный генерал положил портсигар во внутренний кармам пиджака.

На столе зажужжал интерком. Все услышали тревожный, но сдержанный голос секретаря:

— Сэр, на нижней лестнице в вестибюле группа людей из СД. Они пытаются захватить здание. Охранники с ними дерутся.

Откуда–то издалека послышался звук сирены.

— Военная полиция уже спешит сюда, да еще Кемпетай Сан–Франциско.

— Благодарю вас, мистер Рамсей, — произнес мистер Тагоми. — Вы поступили благородно, столь четко сообщив нам обо всем этом.

Мистер Бейнес и генерал Тедеки, выслушав информацию, застыли в решительных позах.

— Господа, — обратился к ним мистер Тагоми. — Мы, несомненно, перестреляем этих головорезов из СД прежде, чем они доберутся до нашего этажа.

Вызвав мистера Рамсея, он приказал:

— Отключите электропитание лифтов.

— Слушаюсь, мистер Тагоми.

— Мы подождем, — продолжал мистер Тагоми.

Он распахнул одну из створок стола и извлек ящичек красного дерева. Отперев его, он вытащил прекрасно сохранившийся кольт сорок четвертого калибра образца тысяча восемьсот шестидесятого года, реликвию времен Гражданской войны США, бесценное сокровище для любого коллекционера. Внутри ящичка была коробка, из которой он достал порох, пули и гильзы и стал заряжать револьвер. Мистер Бейнес и генерал Тедеки следили за его действиями, широко раскрыв глаза.

— Это из моей личной коллекции, — пояснил мистер Тагоми. — Много времени потрачено зря в тщеславных попытках быстро подготовить это оружие к стрельбе. Конечно, в свободное от работы время. Признаюсь честно, что добился неплохих результатов в в сравнении с другими энтузиастами: мы соревновались на время. Но до сих пор использование этих навыков откладывалось за ненадобностью.

Держа револьвер по всем правилам, он направил его ствол в сторону двери и стал, сидя, ждать.

***

Френк Фринк работал за верстаком в своей мастерской. Он зачищал серебряную серьгу. От вращающегося с шумом круга, на который была наклеена полоса из хлопчатобумажной ткани, сыпались искры на его очки и почерневшие руки.

Серьга в форме раковины от трения стала горячей, но Фринк упорно еще сильнее прижимал ее к кругу.

— Зачем тебе, чтоб она уж слишком сверкала? — вмешался Эд Мак–Карти. — Просто подровняй выступы, а впадины можешь оставить, как они есть.

Френк Фринк что–то буркнул.

— Серебро покупают лучше, когда оно не очень сильно отполировано, — не унимался Эд. — Серебряные вещи должны иметь такой вид, будто они старинные.

«Рынок сбыта», — подумал Фринк, вздыхая.

Они ничего не продали. Если не считать сдачи на комиссию в «Американские художественные промыслы», никто больше ничего у них не взял, хотя они побывали в пяти магазинах.

«Мы еще ничего не заработали, — задумался Фринк. — Делаем все больше вещей, а они порой скапливаются вокруг нас».

Застежка серьги зацепилась за колесо, серьга выскочила из рук Фринка и полетела сначала на полировочный круг, а затем упала на пол. Он выключил мотор.

— Смотри, не теряй эти штуки, — предупредил Мак–Карти, не отрываясь от паяльной лампы.

— Господи, она же не больше горошины, в руку не захватишь.

— И все–таки как–нибудь подцепи ее.

«Черт с нею», — решил Фринк.

— В чем дело? — спросил Мак–Карти, видя, что он не пошевелился.

— Мы выбрасываем деньги на ветер, — сорвался Фринк.

— Мы может продать только то, что произведем.

— Пока что мы ничего не можем продать, — отозвался Фринк.

— Пять магазинов — это капля в море.

— Но какова перспектива! — воскликнул Фринк. — Пяти магазинов достаточно, чтобы ее понять.

— Не обманывай себя.

— Я себя не обманываю, — буркнул Фринк.

— Так что же ты имеешь в виду?

— А то, что самое время поискать, кому продать этот металлолом.

— Хорошо, — согласился Мак–Карти. — Значит, ты выходишь из игры?

— А куда деваться?

— Я буду продолжать один.

Мак–Карти снова включил лампу.

— А как мы поделим барахло?

— Не знаю. Что–нибудь придумаем.

— Выкупи мою долю, — предложил Фринк.

— Черта с два!

— Выплати мне шестьсот долларов, — подсчитал Фринк.

— Нет, бери половину чего угодно.

— Половину электродвигателя?

Оба на какое–то время замолчали.

— Еще три магазина, — проговорил Мак–Карти, — а тогда поговорим.

Опустив на лицо щиток, он начал припаивать секцию из меди к браслету.

Френк Фринк встал из–за стола. Он отыскал серьгу, валявшуюся на полу, и положил ее в коробку с недоделанными изделиями,

— Выйду покурить, — сказал он и направился к лестнице, ведущей из подвала. Секундой позже он стоял на тротуаре, держа между пальцами сигарету с марихуаной.

«Всему этому конец, — убеждал он себя. — Чтобы понять это, мне не нужен оракул. Я знаю, какой сейчас момент. Чувствуется запах разложения. В сущности, даже трудно объяснить, почему. Может быть, по логике вещей, мы могли бы и продолжить. Магазин за магазином, другие города. Но что–то здесь не так. Все эти попытки и ухищрения не изменят сути дела. Хотел бы я знать, почему. Но я никогда не узнаю. Что же мне делать? Чем заняться взамен? Мы выбрали не тот момент, воспротивились Тао, двинулись против течения. И теперь — конец, распад. «Джин» захватил нас. Свет показал нам свою задницу и куда–то исчез. Теперь остается только подчиняться».

Стоял так под карнизом здания, часто затягиваясь марихуаной и тупо глядя на уличное движение, он не заметил, как к нему приблизился совершенно заурядный на вид человек средних лет.

— Мистер Фринк? Френк Фринк?

— Совершенно верно, — машинально ответил Фринк.

Человек достал удостоверение.

— Полиция Сан–Франциско. Я уполномочен арестовать вас.

Рука Фринка оказалась крепко стиснутой в черной руке. Все произошло очень быстро.

— За что? — не мог прийти в себя Фринк.

— За обман мистера Чилдана из «Американских художественных промыслов».

Полицейский с силой потянул Фринка за собой. К ним присоединился еще один переодетый фараон, зашедший к Фринку с другой стороны.

Вдвоем они быстро затолкали Фринка в стоявший у тротуара ничем не примечательный автомобиль.

«Вот чего требует от нас время», — понял Фринк, бухнувшись на заднее сиденье между двумя полицейскими. Дверь захлопнулась, автомобиль, за рулем которого сидел третий полицейский, в форме, влился в уличный поток.

«Мы вынуждены подчиняться этим сукиным детям».

— У вас есть адвокат? — спросил один из фараонов.

— Нет, — ответил Фринк.

— Вам дадут в участке список.

— Спасибо.

— Что вы сделали с деньгами? — допрашивали Фринка.

Машина въехала в гараж полицейского участка на Керни–стрит.

— Я их истратил.

— Все?

Фринк промолчал.

Один из полицейских покачал головой и рассмеялся.

Выходя из машины, он обратился к Фринку:

— Ваша настоящая фамилия Фринк?

Фринк похолодел от ужаса.

— Фринк? — повторил шпик. — Вы — обманщик.

Он показал большую папку.

— Вы беженец из Европы.

— Я родился в Нью–Йорке, — возразил Френк.

— Вы смылись от наци, — пояснил полицейский. — И вам известно, что это значит.

Френк Фринк вырвался и побежал через гараж, но у ворот дорогу ему перегородил полицейский автомобиль. Сидевшие в автомобиле засмеялись, один из полицейских, вытащив пистолет, выскочил из машины и щелкнул наручниками, тонкий металл врезался в руку, казалось, до самой кости. Фараон повел его назад по тому же пути, которым Фринк только что бежал.

— Назад, в Германию, — уточнил полицейский.

Он смерил его взглядом.

— Я — американец, — повторил Френк Фринк.

— Ты — еврей, — сказал фараон.

Когда его вели наверх, кто–то поинтересовался:

— Его здесь пустят в расход?

— Нет. Мы подождем германского консула. Они хотят поступить с ним в соответствии с германскими законами.

Списка адвокатов, разумеется, не было.

***

Тагоми ждал, не двигаясь, за своим столом в течение двадцати минут, направив дуло своего револьвера на дверь. Бейнес нервно вышагивал по кабинету. Старый генерал после некоторого раздумья поднял трубку и позвонил в японское посольство в Сан–Франциско. Однако ему не удалось пробиться к барону Калемакуле: посол, как сообщил ему чиновник посольства, был за пределами города.

Генерал Тедеки заказал переговор с Токио.

— Я посовещаюсь с руководством военной академии, — объяснил он мистеру Бейнесу. — Они свяжутся с имперским военными подразделениями, расквартированными в ТША.

Внешне он оставался совершенно невозмутимым.

«Значит, нас освободят через несколько часов, — сказал себе мистер Тагоми. — Может быть, японская морская пехота с одного из авианосцев, вооруженная автоматами и гранатометами.

Действовать по официальным каналам в высшей степени эффективно, если иметь в виду конечный результат, но при этом неизбежна прискорбная задержка во времени. Внизу же мародеры–чернорубашечники заняты избиением секретарш и клерков.

Тем не менее лично он не мог предложить ничего большего.

— Интересно, стоит ли связываться с германским консулом? — спросил мистер Бейнес.

Тотчас же перед мысленным взором мистера Тагоми возникла картина: он вызывает миссис Эфрикян с ее неразлучным диктофоном и наговаривает срочный протест герру Гуго Рейссу.

— Я могу позвонить герру Рейссу, — предложил мистер Тагоми, — по другому телефону.

— Пожалуйста, — согласился мистер Бейнес.

Не выпуская из рук своего драгоценного кольта сорок четвертого калибра, предел мечтания каждого коллекционера, мистер Тагоми нажал на кнопку и на столе, появился незарегистрированный телефон, специально установленный для тайных переговоров.

Он набрал номер германского консульства.

— Добрый день. Кто у телефона? — раздался резкий официальный голос, скорее всего какого–нибудь клерка.

— Пожалуйста, его превосходительство герра Рейсса, — попросил мистер Тагоми. — Срочно. Это мистер Тагоми, руководитель главного имперского торгового представительства.

Голос его звучал уверенно и жестко.

— Да, сэр. Извольте подождать один момент.

Слишком затянувшийся момент. Из телефона не доносилось ни звука, не трещало.

Тагоми решил, что чиновник просто стоит неподвижно с трубкой в руке, уклоняясь с типично нордической хитростью.

— От меня, естественно, отделываются, — пояснил он мистеру Бейне–су, меряющему шагами кабинет, и генералу Тедеки, ждавшему у другого телефона.

Наконец раздался голос дежурного на другом конце линии.

— Извините за то, что заставили вас ждать, мистер Тагоми.

— Ничего.

— Консул на совещании. Однако…

Мистер Тагоми опустил трубку.

— Пустая трата сил, если не сказать большего, — вымолвил он.

Он почувствовал себя неловко.

Кому же еще позвонить? В Токкоку уже сообщили, так же как и в портовую военную полицию. Второй раз туда не следует. Позвонить непосредственно в Берлин рейхсканцлеру Геббельсу? Или на военный аэродром с просьбой о высылке вертолетного десанта?

— Я позвоню шефу СД Краусу фон Мееру, — проговорил он, — и начну горько жаловаться, а потом бранить его высокомерно и шумно.

Он набрал номер, официально зарегистрированный в телефонной книге как телефон охраны военных отправлений аэровокзала Люфтганзы, и добавил:

— Попробую подпустить истерики.

— Удачи, — пожелал генерал Тедеки. Он улыбнулся.

— Кто это? — послышался голос с явно выраженным немецким акцентом. — Поживее.

Мистер Тагоми закричал изо всех сил:

— Я приказываю арестовать и отдать под суд вашу банду головорезов и дегенератов, этих обезумевших светловолосых бестий, не поддающихся никакому описанию! Вы меня знаете? Это Тагоми, советник имперского правительства. Даю вам пять секунд, или я наплюю на все законы и велю морским пехотинцам забросать ваших людей фосфорными бомбами. Какой позор для цивилизации!

На другом конце провода стали что–то бессвязно лепетать. Тагоми подмигнул Бейнесу.

— Мы ничего не знаем, — голос был как у студента, провалившегося на экзамене.

— Лжец! — загремел мистер Тагоми. — Значит, у нас нет выбора.

Он швырнул трубку.

— Несомненно, это просто жест, — сказал он, обращаясь к Бейнесу и Тедеки. — Но в любом случае вреда от этого не прибавится. Всегда есть возможность вызвать нервозность даже у СД.

Генерал Тедеки начал что–то говорить по другому телефону, но в этот момент раздался чудовищный удар в дверь кабинета. Тедеки замолчал. В ту же секунду дверь распахнулась.

Два дюжих белокурых молодчика, оба вооруженные пистолетами с глушителями, бросились к мистеру Бейнесу.

— Даст ист эр, — произнес один из них.

Мистер Тагоми, упершись в стол, прицелился своим допотопным кольтом сорок четвертого калибра, предметом вожделений многих коллекционеров, и нажал на спуск. Один из эсэсовцев упал на пол, другой мгновенно повернулся в сторону мистера Тагоми и выстрелил в ответ. Мистер Тагоми не услышал выстрела, только увидел тонкий дымок из глушителя и услышал свист пролетевшей рядом пули. С затмевавшей все рекорды скоростью он оттягивал курок своего револьвера однократного действия и стрелял снова и снова.

Эсэсовцу разворотило челюсть. Куски кости, частицы плоти, осколки зубов разлетелись в разные стороны. Мистер Тагоми понял, что попал в рот. Ужасно уязвимое место, особенно пуля на взлете.

В глазах челюсти эсэсовца все еще теплилась какая–то искорка жизни. «Он все еще воспринимает меня», — подумал мистер Тагоми. Затем глаза потускнели, и эсэсовец рухнул на пол, выпустив из рук пистолет издавая нечеловеческие захлебывающиеся звуки.

— Меня тошнит, — промямлили мистер Тагоми.

Другие эсэсовцы не появлялись в открытой двери.

— По–видимому, все кончено, — сказал генерал Тедеки, немного обождав.

Мистер Тагоми, занятый утомительной трехминутной операцией по перезарядке, приостановился и нажал кнопку интеркома.

— Вызовите «скорую помощь», — распорядился он. — Здесь тяжело раненный бандит.

Ответа не было, только ровное гудение.

Наклонившись, мистер Бейнес подобрал оба принадлежащих немцам пистолета.

Один из них он протянул генералу, а другой оставил себе.

— Теперь мы и вовсе задавим их, — обрадовался мистер Тагоми,

Он снова уселся за стол, как и прежде, с кольтом сорок четвертого калибра в руке.

Из приемной послышался голос:

— Немецкие бандиты, сдавайтесь!

— О них уже позаботились, — отозвался мистер Тагоми. — Они валяются мертвыми или умирающими. Входите и удостоверьтесь.

Робко появилась группа служащих «Ниппон Тайм». У некоторых в руках было оружие: топоры, гранаты со слезоточивым газом.

— Весьма благопристойный повод, — иронизировал мистер Тагоми, — чтобы правительство ТША в Сакраменто могло без колебаний объявить войну Рейху.

Он оттянул затвор своего кольта.

— И все же с этим покончено.

— Они будут отрицать свою причастность, — предупредил мистер Бейнес. — Стандартная, отработанная техника, применявшаяся бессчетное число раз.

Он положил оснащенный глушителем пистолет на стол мистера Тагоми.

— Сделано в Японии.

Он вовсе не шутил. Это был действительно великолепный японский спортивный пистолет.

Мистер Тагоми проверил его.

— И не немцы по национальности, — добавил мистер Бейнес.

Он достал бумажник одного из белых, того, который уже был уже мертв.

— Гражданин ТША, проживает в Сан–Хосе. Ничто с СД его не связывает. Фамилия Джек Сандерс.

Он отшвырнул бумажник.

— Просто бандитский налет, — подтвердил мистер Тагоми. — Мотив — наш запертый подвал, нисколько не связанный с политикой.

«В любом случае попытка убийства или похищения со стороны СД провалилась, по крайней мере, первая. Но совершенно ясно, что им известно, кем является мистер Бейнес и та цель, ради которой он сюда прибыл».

— Прогноз, — сказал мистер Тагоми, — весьма удручающий.

В этот момент он подумал о том, какая польза была бы сейчас от оракула. Возможно, он смог бы защитить их, предупредить и прикрыть своим советом.

Едва справляясь с нервной дрожью, он начал вытаскивать сорок девять стебельков тысячелистника. Тагоми решил, что в целом положение неясное и ненормальное. Человеческому мозгу его расшифровать не дано, только объединенный разум пяти тысяч лет способен на это. Немецкое тоталитарное общество напоминает какую–то ошибочную форму жизни, намного худшую, чем естественные формы. Худшую во всех отношениях, сплошное попурри бессмысленности.

Тагоми подумал, что здесь местные агенты действуют как слепые инструменты политики, полностью не соответствующей намерениям головы в Берлине. В чем смысл этого сложного существа? Чем в действительности является Германия? Чем она была? Разлагающаяся на части кошмарная пародия на проблемы, с которыми обычно сталкиваются в процессе существования.

Оракул поможет разобраться и в этом. Даже в таком сверхъестественном отродье, как фашистская Германия, нет ничего непостижимого для «Книги перемен».

Мистер Бейнес, видя, как отрешенно мистер Тагоми манипулирует с горстью стебельков, понял, насколько, глубоко душевное потрясение этого человека. «Для него, — решил мистер Бейнес, — это событие. Ведь ему пришлось убить одного и искалечить другого человека. Для него это не только ужасно, для него это непостижимо. Чем я могу утешить его? Он стрелял ради меня, следовательно, на мне лежит моральная ответственность за эти две жизни, и я беру ее на себя. Так себе я это представляю».

Подойдя вплотную к Бейнесу, генерал Тедеки тихо произнес:

— Вы сейчас являетесь свидетелем отчаяния этого человека. Он, вы должны это понять, несомненно, воспитан в буддистском духе. Даже если это не проявляется внешне, влияние буддизма налицо. Религия, в соответствии с которой никакую жизнь нельзя отнимать, все живое священно, полностью овладела мистером Тагоми.

Мистер Бейнес склонил голову.

— Он восстановит душевное равновесие, — продолжал генерал Тедеки, — со временем. Сейчас ему еще не за что зацепиться, дабы оценить свой поступок и постичь его. Эта книга поможет ему, потому что даст ему внешнюю шкалу отсчета.

— Понимаю, — кивнул мистер Бейнес.

«Другой системой эталонов, которая могла бы ему помочь, — сообразил он, — была бы доктрина изначального, первородного греха. Интересно, слышал ли он о ней? Мы все обречены на то, чтобы совершать акты жестокости, насилия и даже злодейства. Это наша судьба, уготованная нам издревле. Наша кара. Чтобы спасти одну жизнь, мистер Тагоми был вынужден отнять две. Логический, уравновешенный разум не может найти смысла в этом. Добряк вроде мистера Тагоми должен сойти с ума от соприкосновения с такой реальностью. Тем не менее критическая, решающая точка таится не в настоящем времени и даже не в моменте моей смерти или смерти этих двух эсэсовцев. Она находится — гипотетически — в будущем. То, что произошло здесь, оправданно или неоправданно только с точки зрения того, что случится позже. Сможем ли мы спасти жизнь миллионов, по сути, всю Японию? Но человек, который сейчас манипулирует стебельками растений, не в силах подумать об этом в данный момент. Настоящее, окружающая его действительность захлестнули его. Из его мыслей не выкинуть так просто и мертвого и умирающего немцев на полу его кабинета. Генерал Тедеки прав: только время может вернуть к реальности мистера Тагоми. Если же этого не случится, то он, вероятно, отступит в тень душевной болезни, отвратит навсегда свой взор от окружающей жизни, ошеломленный охватившей его безнадежностью. И фактически мы совсем не так уж отличаемся друг от друга. Мы сталкиваемся с одними и теми же трудностями. И поэтому, к несчастью, мы не можем оказать помощь мистеру Тагоми. Нам остается только ждать, надеясь, что в конце концов он найдет силы и сам воспрянет духом, и не поддастся ужасным мыслям».