Глава 9
После двух недель непрестанной работы фирма «Эд–Френк» наконец выпустила первую партию своих товаров. Изделия лежали на двух листах фанеры, оклеенных черным бархатом. Рядом стояли квадратные плетеные корзинки японского производства. Кроме этого, Эд Мак–Карти и Френк Фринк изготовили визитные карточки.
Для этого они использовали ластик из искусственной резины, на котором вырезали свои фамилии. Затем они сделали отпечаток красного цвета на бумаге для высококачественных рождественских открыток с помощью простого типографского пресса, найденного среди разного хлама. Эффект был потрясаюшим.
Самая тщательная проверка их ювелирных изделий, этикеток и упаковок свидетельствовала об отсутствии чисто любительского подхода. Френк Фринк подумал, что иначе и быть не могло, ведь они всегда были профессиональными умельцами, если не в ювелирном деле, то в производстве разных подделок и высокосложных деталей.
На фанерных стендах покоились самые разнообразные вещи.
Здесь были браслеты из меди, бронзы, латуни, даже из искусно обработанного железа. Кулоны, подвески, в основном из меди с небольшим количеством серебра. Серебряные серый, заколки из меди и серебра. Серебро им обходилось далеко не дешево. Даже серебряный припой резко увеличивал себестоимость изделий.
Они купили несколько полудрагоценных камней для того, чтобы вставить их в булавки: причудливые жемчужины, нефриты, осколки огненного опала. А если дела пойдут в гору, они попробуют изготовить что–нибудь из золота с небольшими бриллиантами.
Только золото могло обеспечить им настоящую прибыль. Они уже начали поиски источника золотого лома — старинных предметов, украшений не имеющих художественной ценности. Их переплавка обошлась бы намного дешевле, чем покупка слитков золота.
Но даже в этом случае требовались громадные средства. Тем не менее одна золотая булавка могла принести доход больший, чем сорок латунных. Они могли бы назначить практически любую цену за оригинальную по форме и современную по исполнению золотую булавку, при условии, как подчеркнул Френк, что их изделия вообще станут покупать.
Пока они еще не делали попыток продавать свой товар. Они разделались с тем, что, как им казалось, являлось главными техническими проблемами: у них был верстак с электрическим проводом, навивочный станок, набор шлифовальных и полирующих кругов. По существу, у них был полный комплект доводочных инструментов, начиная от жестких стальных щеток и кончая полировочными ремнями из различных материалов. И, конечно, у них имелся ацетиленовый сварочный аппарат с емкостями для карбида, шлангами, кислородными баллонами, горелками, темными очками, и. разумеется, они приобрели прекрасный набор ювелирных инструментов: щипцы из Германии и Франции, микрометры, алмазные сверла, ножовочные полотна, клещи, пинцеты, паяльники, тиски, фетровые круги, ножницы, небольшие молоточки, откованные вручную, всякого рода точный инструмент.
В качестве сырья они приобрели различные металлические прутья, листы, проволоку, цепочки, заколки, замочки.
Уже была истрачена добрая половина из имевшихся у них двух тысяч долларов. На банковском счету фирмы «Эд–Френк» оставалось всего двести пятьдесят долларов, но зато они устроили мастерскую на законных основаниях.
Они даже приобрели лицензию на продажу на территории ТША. Осталось только одно — реализация изделий.
Френк подумал, что ни один розничный торговец, приобретая коллекцию ювелирных изделий, не станет столь скрупулезно изучать их продукцию, как они сами. А вещи и в самом деле выглядели здорово. Их собственный контроль качества был намного жестче, чем у платных оценщиков, работавших в различных металлообрабатывающих мастерских. Было достаточно ничтожного помутнения поверхности или царапины от металлической щетки для того, чтобы изделие вновь возвращалось на верстак. «Мы не можем себе позволить показывать грубую или неоконченную работу: одна оставшаяся незамеченной черная крапинка на серебряном ожерелье — и все наши труды пойдут прахом».
Магазин Роберта Чилдана значился первым в их списке. Но только Эд мог пойти туда: хозяин магазина, безусловно, хорошо запомнил Френка.
— Фактически продавать придется в основном тебе, — предупредил Эд.
Но он примирился с тем, что переговоры с Чилданом придется вести ему.
Он купил приличный костюм, галстук, белую рубаху — все для того, чтобы произвести хорошее впечатление. Тем не менее он испытывал неловкость.
— Я уверен, что у нас получится, — не переставал повторять Эд. — Но чем черт не шутит?
Большинство изделий были выполнены в абстрактном стиле: спирали из проволоки, петли. Форма многих предметов напоминала свободное стечение тонкой струйки расплавленного металла. Некоторые вещи получились воздушными и утонченными, подобие паутины. Другие, наоборот, казались массивными, первобытно тяжеловесными и примитивными.
Здесь было поразительное разнообразие форм, особенно если учесть, что на бархатном панно расположилось, в общем–то, не так уж много предметов.
«В принципе, — подумал Френк, — один магазин мог бы купить все, что мы здесь выложили. Если нам не удастся продать все в одном магазине, мы заглянем в другие, но если дела пойдут хорошо и наши изделия станут пользоваться спросом, то нам придется выполнять заказы всю оставшуюся жизнь».
Вместе они загрузили бархатные дощечки в плетеную корзину.
«Мы могли бы кое–что вернуть, продав металл, — подумал Френк, — если случится худшее. За металлом пойдут инструменты и оборудование. Появятся, естественно, некоторые потери, но во всяком случае что–нибудь да получим».
Самый подходящий момент обратиться за советом к оракулу, спросить, что получится из этой первой попытки реализации продукции, но Френк сейчас слишком нервничал. Оракул может дать плохой прогноз, а он не способен смело встретить его. В любом случае все мосты были сожжены: мастерская открыта — что бы ни болтала по этому поводу «Книга перемен».
«Разве она может продавать за нас наши ювелирные изделия? Она не сумеет принести нам пользу в прямом смысле этого слова».
— Я попытаюсь первым делом убедить Чилдана, — сказал Эд. — Хотя с таким же успехом мог бы начать и с кого–нибудь другого, а потом и ты попробуешь в других магазинах. Ты поедешь со мной, не так ли? В грузовичке. Я поставлю его за углом.
Когда они тащили плетеную корзину в кузов пикапа, Френк понял, что одному БОГУ ИЗВЕСТНО, является ли Эд, а в равной степени и он хорошими продавцами.
Чилдану можно что–нибудь продать, но, похоже, что было неплохо сначала поставить ему магарыч, как принято говорить среди торгового люда.
«Будь здесь Юлиана, — вообразил Френк, — она могла бы пойти туда и все сделать ie моргнув глазом. Она красивая, она может заговорить любого, и она — женщина. Ведь в конце–то концов, это женская бижутерия. Она могла бы в магазине показать эти вещи на себе».
Закрыв глаза, Френк попытался представить, как бы Юлиана выглядела, надев тот или иной браслет, то или иное ожерелье. Как бы это все подошло к ее черным волосам и бледно–матовой коже, меланхоличному изучающему взгляду. Юлиана, в сером свитере из джерси, чуть тесноватом, с серебром на верхней части груди, которая поднималась бы и опускалась при каждом вздохе и выдохе, была бы прекрасна.
Боже, он так ярко представил себе ее как раз в эту минуту! Вот она своими сильными тонкими пальцами поднимает каждый из сделанных им предметов, осматривает, откидывает назад голову, подняв вещь повыше, чтобы взглянуть на нее получше. Она, с ее хорошим вкусом, могла бы даже подсказать, что нужно делать.
Больше всего к лицу ей были бы серьги, сверкающие, свободно висящие, особенно из красивой меди. Волосы, скрепленные сзади заколкой или коротко подстриженные, чтобы были видны шея и уши. «Мы могли бы использовать ее фотографии и для рекламы, и для показа своей продукции». Они уже как–то раз обсуждали с Эдом, как устроить рекламу, чтобы можно было посылать проспекты по почте в магазины в других районах мира.
Юлиана выглядела бы потрясающе: у нее отличная, очень здоровая кожа, без пятнышек и морщинок, прекрасного цвета. «Согласилась бы она, если бы мне удалось ее разыскать? Неважно, что бы она обо мне подумала. Наши личные взаимоотношения не должны иметь никакого значения, это были бы чисто деловые отношения. Черт, зачем мне фотографировать ее самому? Мы бы наняли профессионала фотографа. Это бы ей весьма польстило. Она всегда была чересчур тщеславна. Ей всегда нравилось, когда люди глядели на нее, восхищаясь ею. Все, кто угодно. Я полагаю, таковы почти все женщины. Они всегда жаждут, чтобы на них обратили внимание. Тут они, как дети».
Он хорошо помнил, что Юлиана не терпела одиночества. Она заставляла Френка постоянно быть возле нее, делать ей комплименты. Маленькие дети ведут себя точно так же. Они чувствуют, что если их родители не следят за ними, значит, то, что они делают, не важно. Несомненно, она подцепила себе какого–нибудь парня, который сейчас любуется ею, говорит ей, какая она красивая, какие у нее ноги, гладкий, ровный живот…
— Что с тобой?
Эд смотрел на него.
— Ты нервничаешь?
— Нет, — ответил Фринк.
— Я не собираюсь стоять там как чурбан, — заметил Эд. — У меня есть пара неплохих мыслишек. Меня совсем не страшит это людное место и то, что я должен был надеть этот изысканный костюм. Признаюсь, я не люблю этикета и чувствую себя не очень–то удобно, но все это не имеет никакого значения. Я все же пойду туда и наверняка продам свой товар этому простофиле.
— Дай–то бог, — пожелал Фринк.
— Черт, вот если бы ты мог пойти туда, как в тот раз, — проговорил Эд, — и представиться ему как доверенное лицо японского адмирала, который ищет произведения современных американских ремесленников, я мог бы рассказать ему, что это на самом деле оригинальное творчество, ювелирные изделия ручной работы. Да, именно ручной работы. Да, я пойду туда и не уйду от него, пока он не получит полного удовольствия за свои деньги. Ему следует купить это. Если он этого не сделает, он чокнутый. Я хорошенько все взвесил: ничего подобного нет в продаже ни в одном магазине. Боже, да стоит мне подумать о том, что он взглянет на это и не купит — это приводит меня в такое бешенство, что я не знаю, что с собой поделать.
— Обязательно объясни ему, что это не гальваническое покрытие, — предупредил Фринк, — что медные изделия сделаны из настоящей цельной меди, так же как латунные — из цельной латуни.
— Позвольте мне самому выбрать подходящую линию поведения, — прервал его Эд. — У меня есть и в самом деле несколько хороших идей.
«Что я могу сделать, — подумал Френк, — так это взять пару предметов — он возражать не станет — уложить в посылку и отослать Юлиане, чтобы она знала, чем я сейчас занимаюсь. Почтовые чиновники разыщут ее. Я вышлю по последнему адресу, известному мне. Интересно, что скажет она, открыв посылку? Нужно положить в нее записку с объяснениями, что это сделал я сам, что я один из партнеров по новому бизнесу, связанному с изготовлением оригинальных ювелирных украшений. Я распалю ее воображение, намеками заставлю ее захотеть узнать больше. Я наговорю о драгоценностях и благородных металлах, расскажу о местах, куда мы посылаем свои вещи, о роскошных магазинах».
— Он, кажется, где–то здесь? — спросил Эд, снижая скорость.
Вокруг было оживленное уличное движение. Высокие дома загораживали небо.
— Наверное, лучше поставить машину здесь?
— Через пять кварталов, — бросил Фринк.
— Дай мне сигаретку с марихуаной, — попросил Эд. — Она мне поможет. Нужно немного успокоиться.
Фринк передал ему пачку «Небесной музыки». К этому сорту он пристрастился во время работы в корпорации Уиндема–Матсона.
«Уверен, что она живет с каким–нибудь парнем, — размышлял он, — спит с ним, как будто она его жена. Я помню Юлиану, иначе ей не выжить. Я знаю, что творится с нею, когда приходит ночь, когда становится холодно и темно и все сидят по домам. Возможно, что этот парень и неплохой, какой–нибудь застенчивый студент, которого она заарканила: она очень подходящая женщина для какого–нибудь желторотого парня, у которого не хватает смелости в обращении с женщинами. Она не грубая и не циничная. Она может дать ему немало хорошего. Я очень надеюсь, что этот ее парень не намного ее старше. Этого я не смог бы перенести. Знать, что она с каким–то опытным подлецом, У которого вечно из угла рта торчит зубочистка и который помыкает ей как хочет…»
Он почувствовал, что дышать стало тяжело. Представив себе какого–нибудь мясистого волосатого малого, который прижал Юлиану, сделав ее жизнь жалкой и несчастной, Френк расстроился.
«Я уверен, что в конце концов она кончит тем, что убьет себя, — подумал он. — У нее это на роду написано. Если она не найдет себе какого–нибудь подходящего мужчину, то есть нежного, чувствительного, доброго студента или аспиранта, который в состоянии оценить ее по достоинству. Я был для нее слишком груб. Однако я не такой уж плохой. Есть чертовски много мужчин хуже меня. Я всегда мог представить себе, чего она хочет, о чем она думает, когда она чувствует себя одинокой, когда ей худо, когда она угнетена и подавлена. Я тратил много времени, заботясь о ней и суетясь вокруг нее. Но этого оказалось недостаточно. Она заслуживала большего, она заслуживала многого».
— Стоп, — Эд нашел свободное место и дал задний ход, обернувшись через плечо.
— Послушай, — поинтересовался Фринк, — могу ли я послать парочку вещей своей жене?
— Я и не знал, что ты женат, — удивился Эд и, поглощенный парковкой машины, ответил, ему не задумываясь: — Конечно, если только они не из серебра.
Выключив двигатель, он заключил:
— Приехали.
Сделав несколько затяжек марихуаны, он погасил окурок о крыло автомобиля, уронив пепел на пол кабины.
— Пожелай мне удачи.
— Ни пуха ни пера, — проговорил Френк Фринк.
— К черту. О, смотри, здесь одно из этих японских «вака» — стихотворений на задней стороне пачки сигарет.
И Эд прочел стихотворение вслух, перекрывая гул уличного движения:
Услышав крик кукушки,
Я посмотрел в направлении,
Откуда пришел звук.
Что же я увидел?
Только бледную луну
На зардевшемся небе.
Затем он вернул пачку Фринку, хлопнув его по спине, улыбнулся, открыл дверцу, подхватил плетеную корзину и спрыгнул с подножки на тротуар.
— Я разрешаю тебе бросить в счетчик десятицентовик. — проронил он, отходя от машины.
Через мгновение фигура его исчезла среди прохожих.
«Юлиана…, Может быть, она так же одинока, как и я? — С этой мыслью Фринк вылез из пикапа и бросил десятицентовик в прорезь счетчика на стоянке. — Странно. Вся эта авантюра с ювелирным делом… А если ничего не получится? Если нас ждет неудача? Именно на это намекал оракул. Стенания, слезы, разбитые черепки. Человек должен смело встречать темные стороны своей жизни. На пути к могиле. Будь Юлиана здесь, все это не было бы так печально, было бы не так уж плохо. Я боюсь. А вдруг Эд ничего не продаст, вдруг нас засмеют? Что тогда?..»
***
На простыне, постеленной прямо на полу, повернувшись лицом к Джо Чинаделла, лежала Юлиана Фринк. В комнате было жарко от послеполуденного солнца. Их тела были покрыты испариной.
Джо не шевелился. Дыхание его стало спокойным, медленным, размеренным.
— Ну как на этот раз? — спросила она.
Он пробормотал, что все было о’кей.
«Я тоже так думаю, — решила Юлиана, — и могу об этом сказать».
Джо приподнялся.
— Ты встаешь? — Юлиана крепко стиснула его обеими руками. — Не надо. Еще.
— Тебе не нужно идти в зал?
«Я не собираюсь идти в зал, — убедила себя Юлиана. — Разве ты не понимаешь этого? Мы поедем куда–нибудь. Здесь больше оставаться нельзя. Это будет такое место, где мы еще не были. Самое время».
Джо отодвинулся, встал на колени, ее руки соскользнули с его спины. Потом она услышала, как он пошел, шлепая по полу босыми ногами, в ванную. Принимать душ, разумеется.
«Вот и все. Как было хорошо». — Юлиана вздохнула.
— Я слышу, ты стонешь, — раздался голос Джо из ванной. — Чувствуешь себя брошенной, да? Беспокойство, страх и подозрения относительно меня и всего мира?
Он на секунду показался в дверях ванной. С него капала мыльная пена, лицо его сияло.
— Ты бы хотела немного прокатиться?
Ее пульс участился.
— Куда?
— В какой–нибудь большой город. Как насчет Севера, в Денвер? Я вытащу тебя отсюда, куплю билеты в театр, пойдем в хороший ресторан, наймем такси, достанем тебе вечернее платье и все, что понадобиться. О’кей?
Она вряд ли могла поверить ему, но пыталась, старалась изо всех сил.
— Твой «студебеккер» потянет? — донесся голос Джо.
— Конечно, — ответила Юлиана.
— Мы оба раздобудем хорошую одежду, — пообещал он, — и понаслаждаемся жизнью, может, в первый раз за все наше существование. Я поддержу тебя, чтобы ты не сломалась.
— Где мы возьмем деньги?
— У меня есть, — сказал Джо. — Посмотри в моем чемоданчике. Он закрыл дверь ванной. Шум воды заглушил его голос.
Открыв гардероб, Юлиана вытащила продавленный засаленный саквояж. В углу она обнаружила конверт. В нем были банкноты Рейхсбанка крупного достоинства, которые имели хождение повсюду. «Значит, — дошло до нее, — мы можем уехать. Может, он все же водит меня за нос. Как бы я хотела забраться к нему в башку и увидеть, что там». Она пересчитала деньги.
Под конвертом она обнаружила массивную цилиндрическую авторучку. Во всяком случае, ей показалось, что это авторучка, у нее был зажим. Но она была такая тяжелая. Она проворно вынула ее и открутила колпачок. Да, с золотым пером, но…
— Что это? — спросила она, когда Джо вышел из ванной.
Он взял авторучку и положил ее на место в саквояж. С какой осторожностью он обращался с нею… Она заметила это, задумалась и растерялась.
— Опять страхи? — спросил Джо.
Он казался беззаботным. Такой беспечности она еще не видела у него, с тех пор как они повстречались. С восторженным возгласом он обхватил ее за талию и поднял высоко вверх, затем опустил и, пристально глядя ей в лицо, с такой силой стиснул ее, что она взмолилась.
— Нет, — еле отдышалась она. — Я просто тяжелая на подъем.
«И все же я побаиваюсь тебя, — подумала она. — Так напугана, что не отваживаюсь сказать об этом».
— Вперед, через окно! — закричал Джо.
Он прошел через всю комнату, держа ее на руках.
— Вот отсюда мы и выйдем.
— Пожалуйста, — усмехнулась она.
— Шучу, — остановился Джо. — Слушай, мы совершим набег, вроде похода на Рим. Помнишь? Дуче вел их, моего дядю Карло, например. Теперь у нас будет небольшой марш–бросок, пусть не такой важный, о нем умолчат учебники истории. Верно?
Наклонив голову, он поцеловал ее в губы так сильно, что зубы их стукнулись.
— Как здорово мы будем выглядеть в новой одежде. И ты объяснишь мне, что в таких случаях принято говорить и как держать себя. Да? Поучишь меня хорошим манерам. Да?
— Ты и так очень хорошо говоришь, даже лучше, чем я, — призналась Юлиана.
— Нет, — Он сразу стал серьезным. — Я разговариваю неправильно. У меня действительно очень сильный акцент макаронника. Разве ты не заметила этого, когда впервые встретила меня в кафе?
— Вроде, — проронила она. — Но это совсем не имело значения.
— Только женщина знает все светские условности, — заявил Джо, шутливо, с грохотом уронив ее на диван. — Без женщин мы бы только обсуждали гоночные автомобили, лошадей и несли вслух всякую похабщину, как дикари.
«У тебя было какое–то странное настроение, — подумала Юлиана, — беспокойное и грустное до тех пор, пока ты не решил куда–то двинуться. После этого ты начинаешь прыгать, как ненормальный. А нужна ли я тебе? Ты можешь выбросить меня в канаву, оставить меня здесь, такое уже случалось прежде. И я могла бы вышвырнуть тебя, если бы мне не было нужно куда–то уехать».
— Значит, это твой заработок? — спросила она, пока он одевался. — Ты долго собирал их? Здесь так много. Конечно, на Востоке денег куры не клюют. Я что–то не припоминаю, чтобы у других водителей, которых я встречала, были такие деньги.
— Ты считаешь меня водителем? — оборвал ее Джо. — Послушай, я езжу в этом рыдване не как водитель, а для охраны от бандитов, выгляжу как второй шофер, похрапывающий в кабине.
Плюхнувшись в кресло в углу комнаты, он откинулся назад, притворяясь спящим, челюсть его отвисла, тело расслабилось.
— Видишь?
Сначала она ничего не разобрала, но потом поняла, что в руке у него был нож с тонким, как жало, лезвием. Ну и ну! Откуда это он вытащил его? Из рукава, что ли? Или прямо из воздуха?
— Вот зачем меня наняли служащие фирмы «Фольксваген» благодаря моему послужному списку. Мы сумели защититься от Хазельдена с его коммандос. Он был их предводителем.
Черные глаза Джо заблестели. Он улыбнулся Юлиане.
— Догадайся, кто прихватил полковника, когда все кончилось? Когда мы поймали их на берегу Нила — его и еще четверых из его группы в пустыне, через несколько месяцев после окончания битвы за Каир. Как–то ночью они налетели на нас, чтобы добыть бензин. Я стоял на часах. Хазельден подкрался, весь вымазанный сажей — и лицо, и даже руки. В тот раз у них не было проволоки, только гранаты и автоматы, очень шумное оружие. Он пытался перебить мне гортань, но я его прикончил.
Смеясь, он одним прыжком перемахнул расстояние от кресла до дивана.
— Давай собираться. Скажи в гимнастическом зале, что ты берешь отпуск на несколько дней. Позвони туда.
Его рассказ вовсе не убедил Юлиану. Возможно, он никогда не был в Северной Африке, даже не сражался в войне на стороне Оси и вообще не воевал.
Какие бандиты? Это изумило ее. Насколько ей было известно, ни один грузовик, проезжающий Канон–Сити с восточного побережья, не охранялся вооруженными профессионалами–наемниками. Возможно, Джо даже не жил в Соединенных Штатах Америки, все врал с самого начала, плел для того, чтобы заманить ее, заинтриговав, придав себе налет романтичности.
«Может, он — сумасшедший, — предположила Юлиана. — Какая ирония… Я могла бы на самом деле сделать то, на что столько раз подталкивала других: использовать приемы дзюдо для самозащиты, чтобы уберечь свою жизнь. Но, скорее всего, он просто какой–то бедный итальянец из низов, всю жизнь месивший грязь, утешая себя им самим же выдуманной легендой. Он хочет устроить грандиозный кутеж, промотать все свои сбережения, прожить их и потом снова вернуться к своему нудному существованию. А для полноты счастья ему нужна девушка».
— Хорошо, — ответила она. — Я позвоню на работу.
Выходя в прихожую, она подумала: «Он купит мне дорогие платья и поселит в каком–нибудь роскошном отеле. Каждый мужчина жаждет иметь по–настоящему хорошо одетую женщину… Даже если ему самому придется покупать ей наряды. Этот кутеж, возможно, цель всей жизни Джо Чинандела. Но какой он проницательный, я перед ним как на ладони. Я всегда нервничаю в присутствии мужчин. Френк знал об этом. Вот почему мы и порвали, вот почему меня охватило сейчас беспокойство и недоверие.
Когда Юлиана, позвонив, вернулась в комнату, она увидела, что Джо погрузился в чтение «Саранчи», время от времени издавая нечленораздельные звуки и ничего вокруг не замечая.
— Ты же собирался дать мне почитать эту книгу?
— Может, пока я буду вести машину, — пообещал Джо, не отрываясь от романа
— Ты сам собираешься вести? — удивилась Юлиана. — Но это же моя машина!
Джо ничего не ответил, продолжая чтение.
***
Роберт Чилдан стоял возле кассового аппарата, когда высокий, тощий мужчина вошел в магазин. На мужчине был немного вышедший из моды костюм, в руках он держал плетеную корзину. Мелкий торговец? А где же добродушная улыбка? Совсем наоборот, на его жестком лице застыло печальное, даже угрюмое выражение. Он скорее напоминал водопроводчика или электрика.
Рассчитавшись с покупателями, Чилдан обратился к вошедшему:
— Вы от кого?
— Я представляю фирму «Ювелирные изделия Эд–Френк», — пробурчал посетитель и поставил свою корзину на один из прилавков.
— Не слышал о ней, — подойдя ближе, заметил Чилдан. Мужчина засуетился, расстегивая крышку корзины.
— Все ручной работы, каждый предмет уникален, выполнен по оригинальным эскизам. Медь, латунь, серебро. Даже вороненое железо.
Чилдан заглянул в корзину. Специфический блеск металла на черном бархате.
— Спасибо, это не по моей части.
— Эти предметы превосходно представляют американское художественное ремесло. Современное.
Отрицательно мотнув головой, Чилдан вернулся к кассовому аппарату. Некоторое время посетитель неуклюже возился у корзины. Было непонятно, го ли он вытаскивал содержимое, то ли укладывал назад. Казалось, что он потерял голову. Скрестив руки, Чилдан наблюдал за ним, размышляя о различных сиюминутных делах. В два часа у него свидание, где он должен показать несколько старинных часов. Затем в три принесут еще одну партию изделий из лаборатории Калифорнийского университета, где проверялась их подлинность. В последние две недели он не прекращал передавать различные изделия на проверку. С того самого злополучного происшествия с кольтом сорок четвертого калибра.
— Все эти ваши вещи изготовлены без напыления или гальваники, — не унимался посетитель с плетеной корзиной, извлекая из нее ручной браслет. — Цельная латунь.
Чилдан кивнул, не отвечая. Чудак еще немного поторчит здесь, перетасовывая свои образцы, но в конце концов уйдет.
Зазвонил телефон. Чилдан поднял трубку.
Один из его покупателей справлялся о старинном кресле–качалке, очень дорогом, которое Чилдан взялся отремонтировать. Работа еще не была закончена, и Чилдану пришлось на ходу выдумывать какую–то убедительную причину. Он успокаивал и заверял клиента.
Вся эта заварушка с кольтом сорок четвертого калибра основательно выбила его из колеи. Чилдан уже больше не взирал на свои товары с прежней гордостью. Инцидент теперь долго не выветрится из памяти. Здесь была замешана не только история Соединенных Штатов Америки, но и события личной жизни, — размышлял Чилдан. — Как если бы возник вопрос о подлинности свидетельства о рождении. Или воспоминания о наших делах. Может, я, например, не помню на самом деле Франклина Делано Рузвельта. Однако сложился обобщенный образ из обрывков подслушанных разговоров, так или иначе дополнявших друг друга. Это миф, внушенный сознанию, вплетенный в ткань мозга, подобно легенде о Гайавате, о Чиппендейле или событию вроде того, что вот здесь обедал Авраам Линкольн, пользовался этими стаканами, старинными ложками, вилками, ножами. Этого нельзя увидеть, но факт остается фактом.
У другого прилавка, все еще неуклюже копаясь в корзине, посетитель проговорил:
— Мы можем делать изделия по заказу, если кто–нибудь из ваших покупателей имеет свои собственные идеи.
Его голос был сдавленным от волнения. Он бросал взгляд то на Чилдана, то на какое–то изделие, которое держал в руках, явно не зная, как уйти из магазина.
Чилдан молча улыбался.
«Это меня не касается. Его дело — собраться и уйти отсюда. Пусть ковыряется сколько угодно. Такая неуклюжесть. Ему не следовало быть коммивояжером. Мы все страдаем в этой жизни. Даже если посмотреть на меня. Целый день мне достается от таких япошек, как мистер Тагоми. Просто изменив букву в моей фамилии, он может всегда щелкнуть меня по носу, дать понять, насколько ничтожна моя жизнь».
Вдруг ему в голову пришла идея.
«Этот парень, очевидно, неопытный. Надо присмотреться к нему. Может, я смогу взять что–нибудь из его побрякушек на комиссию. Стоит попытаться».
— Эй, — позвал Чилдан.
Торговец быстро поднял глаза.
Подойдя к нему со все еще скрещенными на груди руками, Чилдан проговорил:
— Похоже, что вы здесь уже добрых полчаса. Я ничего не обещаю, но вы могли бы выложить некоторые из своих вещей. Перестаньте мучиться с крышкой этой корзины.
Кивнув, мужчина освободил себе место на одном из прилавков. На этот раз ему удалось без всяких препятствий открыть корзину и вынуть бархатную подставку.
Чилдан представил, как он будет кропотливо расставлять свой товар в течение следующего часа, суетиться и перекладывать вещи с места на место, надеясь, тайно молясь, наблюдая краем глаза, не проявит ли хозяин магазина хоть какой–нибудь интерес.
— Когда вы все это разложите и если я не буду слишком занят, то попытаюсь взглянуть, что у вас есть, — снисходительно заметил Чилдан.
Посетитель лихорадочно задвигался, будто его ужалили.
В магазин вошли несколько покупателей, и Чилдан приветствовал их. Теперь все его внимание было приковано к ним, и он, казалось, забыл о присутствии Эда, который уже оценил создавшуюся ситуацию и немного успокоился, обрел уверенность.
Чилдан продал кружку для бритья, вязаный коврик и получил залог за афганский ковер. Время шло. Наконец магазин опустел, в нем остались только хозяин и Эд, который уже завершил раскладку своего товара. Весь набор ювелирных изделий был разложен на черном бархате.
Роберт Чилдан лениво подошел к прилавку и стал молча покачиваться на пятках, попыхивая сигареткой.
Эд не заставил себя ждать.
— Вот хороший экземпляр. Вы не найдете на нем ни малейшей царапины от металлической щетки. Все отполировано и не скоро потускнеет. Все изделия покрыты таким лаком, что их блеск будет сохраняться в течение многих лет. Это лучший из лаков, которые только можно изготовить.
Чилдан понимающе кивнул.
— Что мы сделали, — продолжал ювелир, — так это приспособили испытанные промышленные технологии для производства ювелирных изделий. Насколько мне известно, прежде это никому не удавалось. Здесь нет литья в формы, только металл к металлу, сварка и плазменная обработка.
Он остановился.
— С обратной стороны некоторых образцов применена пайка твердыми сплавами.
Чилдан взял в руки два браслета, затем булавку, затем еще одну. Он подержал их какое–то время и отложил в сторону.
В глазах продавца засветилась надежда. Проверив ярлычок на ожерелье, Чилдан спросил:
— Это цена?..
— Розничная. Вы платите только пятьдесят процентов от нее. Если вы сделаете закупку, ну, скажем, долларов на сто, то мы сделаем вам скидку еще на два процента.
Одну за другой Чилдан отложил в сторону еще несколько вещей. Продавец становился все более оживленным, говорил все быстрее и быстрее и в конце концов стал повторяться и заговариваться. «Он на самом деле думает, что ему удастся что–нибудь продать», — догадался Чилдан, но выражение его лица осталось бесстрастным. Он продолжал игру.
— Это особенно хороший экземпляр, — не удержался от похвалы продавец, когда Чилдан извлек большую подвеску. — У вас на самом деле хороший вкус.
Глаза его быстро бегали по отобранным предметам. Он прикидывал в уме стоимость всей партии.
— Наша политика в отношении неопробованных товаров состоит в принятии их на комиссию, — заметил Чилдан.
Эд в течение нескольких секунд не мог понять, о чем идет речь. Он молчал, стараясь вникнуть в смысл сказанного. Чилдан ободряюще усмехнулся.
— На комиссию? — наконец, как эхо, отозвался торговец.
— Вы предпочитаете не оставлять? — спросил Чилдан.
Заикаясь, Эд, наконец, произнес:
— Вы имеете в виду, что я оставлю товар здесь, а вы произведете оплату позже, когда…
— Вы получите две трети от вырученной суммы, когда вещи будут проданы. Таким образом вы заработаете гораздо больше. Вам, конечно, придется подождать, но… — Чилдан развел руками. — Дело ваше. Я могу предоставить один из моих застекленных прилавков. Если товар пойдет, тогда, возможно, через месяц–другой, при следующем заказе, мы, может быть, и договоримся о непосредственной сделке.
Чилдан понял, что человек, проведший в его магазине больше часа, выставляя свой товар, сейчас выложил абсолютно все. Все его изделия в беспорядке были разбросаны по прилавку. Для того, чтобы привести все в надлежащий вид и показать еще кому–нибудь, потребуется не меньше часа работы.
— Те образцы, которые вы отложили в сторону, вы хотите оставить? — робко поинтересовался торговец.
— Да. Я разрешаю оставить их у меня.
Чилдан направился в подсобку.
— Я выпишу квитанцию, так что вы будете знать, что вы оставили у меня.
Когда он вернулся с квитанцией, то добавил:
— Предупреждаю, когда товары остаются на комиссионной основе, магазин не берет на себя ответственность в случае кражи или повреждения.
Он протянул торговцу небольшой бланк с отпечатанным на гектографе текстом: магазину не нужно полностью рассчитываться за отдельные предметы; при возвращении нераспроданной продукции, в случае недостачи, некомплектности будет считаться, что вещи украдены.
Так. решил для себя Чилдан. В магазине часто случаются кражи, особенно ювелирных изделий.
Роберт Чилдан ничего не терял, принимая изделия на комиссию. Он не должен платить за побрякушки этого человека. Ему не нужно покупать какой–либо инвентарь, необходимый для их продажи. Если что–то и будет продано, то он получит прибыль, а если нет — он просто вернет им все или оставшееся нераскупленным в какой–нибудь туманный, отдаленный срок.
Чилдан оставил опись оставленных на комиссию вещей, подписал ее и копию передал торговцу.
— Вы можете позвонить мне через месяц и узнать, как идут дела. Взяв с собой те ювелирные изделия, которые ему понравились, он вышел в подсобку, дав торговцу время собрать и уложить оставшийся товар.
«Не думаю, что он заинтересовался и доволен условиями, — решил Чилдан, — но определенно сказать трудно. Вот почему всегда не грех попробовать».
Когда хозяин появился вновь, торговец уже был готов. Плетеная корзина была у него в руках, а прилавок свободен. Но он задержался, что–то протягивая.
— Да? — отозвался Чилдан, приготовившийся посмотреть корреспонденцию.
— Я хочу оставить нашу визитную карточку, — мужчина положил на стол Чилдана какой–то странный на вид квадратик. — «Ювелирные изделия фирмы «Эд–Френк». Здесь наш адрес и номер на случай, если вам захочется связаться с нами.
Чилдан поклонился, мягко улыбнулся и принялся за почту.
В магазине было пусто. Чилдан подошел к автомату, опустил в него монету в пять центов и через минуту уже медленно потягивал растворимый кофе, размышляя:
«Интересно, как эти изделия будут покупаться? Не похоже, что хорошо. Никто не видел ничего подобного».
Он осмотрел одну из булавок. «Очень оригинальная штучка. Работа явно не любительская… Я поменяю ярлыки, поставлю гораздо большие цены и сделаю упор на то, что это ручная работа. Уникальность и оригинальность исполнения — вот главное. Ювелирное искусство. Дорогое произведение на вашем лацкане или запястье».
Одна мысль все больше захватывала Роберта Чилдана. «С этими изделиями не будет проблем. Подлинные — не подлинные, а ведь этот вопрос может когда–нибудь стать основным. Вот где кроется причина краха индустрии, производящей исторические американские раритеты.
Не стоит ставить весь капитал на одну карту. Этот визит еврейского мошенника, возможно, предвестник грядущего краха рынка. Если я тихонько запасусь современными изделиями, не имеющими исторической ценности — реальной или воображаемой, то я, возможно, обойду конкурентов, и это мне обойдется дешево».
Откинувшись, в кресле так, что оно уперлось в стену, Чилдан расслабился.
«Времена меняются. Нужно быть готовым измениться вместе с ними либо каким–то другим образом выйти сухим из воды, приспособиться».
«Закон выживания, — подумал он. — Ищи, откуда ветер дует. Учись жить на потребу дня, изучай запросы, всегда делай нужное в нужное время».
Неожиданно его осенило. Поймал двух зайцев. Да… В возбуждении он вскочил.
«Лучшие побрякушки заверну поизящнее, естественно, сняв ярлыки. Булавку, подвеску или браслет. Все равно, что–нибудь поприличнее. Затем — раз нужно оставить магазин, закрою его в два часа, как обычно, и прогуляюсь–ка я к дому, где живут Казоура. Мистер Казоура, Пол, конечно будет на работе, но миссис Казоура, Бетти, скорее всего дома. Сделаю ей подарок — новое оригинальное произведение американского художественного творчества. Набью цену. Вот так и возникает новая мода. Разве это не прелестная вещица? В магазине целая подборка ей подобных. Потом нечаянно уронить вещицу и так далее. Вот, пожалуйста, это для вас, Бетти».
Он затрепетал. «Среди дня только она и я в квартире! Муж на работе, Все одно к одному — великолепный предлог. На свободу!»
Найдя небольшую коробочку, оберточную бумагу и цветные ленточки, Роберт Чилдан принялся готовить подарок для миссис Казоура. Смуглая, очаровательная женщина, такая изящная в своем шелковом восточном одеянии, на высоких каблуках. А может, сегодня голубая хлопчатобумажная пижама, вроде тех, которые носят кули, очень тонкая и удобная, такая свободная, но не скрывающая ничего под собой.
А может, все это слишком? Пол будет раздражен, разнюхает и отомстит. Может, лучше притормозить: вручить подарок ему в его конторе, с той же историей, но лично ему. Потом пусть Пол передаст подарок Бетти — подозрение может и не возникнуть. «А тогда–то, — решил Чилдан, — я и позвоню ей по телефону через день–два. Надо же выяснить ее отношение к подарку. Свободу!»
***
Когда Френк Фринк увидел своего компаньона, он сразу понял, что радоваться нечему.
— Что стряслось? — спросил он, забирая у Эда корзину и закидывая ее в кузов пикапа. — Где ты торчал добрых полтора часа? Господи Иисусе, ему что, нужно было так много времени, чтобы сказать «нет»?
— Он не сказал «нет».
Эд был совершенно измочален, когда забрался в кабину и сел.
— И что же тогда он сказал?
Френк открыл корзину и увидел, что многих их вещиц в ней уже не было, причем лучших.
— Эй, он забрал порядочно. В чем тогда дело?
— Он взял на комиссию.
— И ты ему разрешил?
Френк не мог этому поверить.
— Мы же договорились…
— Сам не знаю, как это получилось.
— О, боже! — простонал Фринк.
— Извини меня. Он так смотрел, будто собирался купить их. Он набрал много вещей. Я и подумал, что он покупает…
Молча они долго сидели в кабине пикапа.
