Глава 38
Когда «корвет» медленно съезжал с предпоследней горы, приближаясь к прибрежному шоссе, изумрудное солнце, заходящее за горизонт, все еще светило довольно ярко, так что можно было видеть пляж — как старый, так и новый, который тянулся, пожалуй, километра на два, до самой линии спокойного моря. Хантер показал на море и улыбнулся. Ему захотелось обернуться к Хиксону и закричать во все горло:
— Что я говорил! Я оказался прав, что будет большой отлив! Ты только посмотри!
— Смотри, мамочка! — произнесла Анна, невольно обрывая мысли Хантера. — На дороге растет виноград.
Хантер понимал, что этого не может быть, наверняка это какая-то ветка, занесенная на дорогу вчерашним вихрем. Когда они проехали горы и начали движение по прибрежному шоссе, машину сразу же стало вести в сторону. Однако Хантер сумел справиться с этим и слегка притормозил. Он сделал это почти инстинктивно, потому что так же, как и все остальные, онемев, смотрел на то, что предстало перед его глазами. Куда ни кинь взгляд, повсюду расстилалось морское дно, правда, воды не было — очевидно, большой прилив отошел, обнажив землю с кучей оставшихся водорослей и сдохшей рыбы. Вечер был безветренным, и, если бы не звук двух работающих автомашин, вокруг царила бы идеальная тишина.
— Я не помню этого разбитого домика, — с раздумьем произнесла Рама Джоан, указывая на остатки пляжного двухэтажного дома, заброшенного водой к самому шоссе.
— А я не помню этого старого судна, — усмехнулся Хантер, показывая на поле.
— Посмотрите! Чайки что-то клюют вон там, на холме! — закричала Анна. — О, их так много.
Хантера охватил ужас — окружающий пейзаж постепенно обещал превратиться в кошмар. Его разум отказывался подчиниться, словно не хотел принимать к сведению столь очевидного факта. Сзади Хиксон нажимал на клаксон. Неужели этот глупец хочет его обогнать? Раз, два, три, четыре, четыре? Четыре сигнала что-то означают, но что? Хантер никак не мог вспомнить…
Марго тронула его за плечо и крикнула, чтобы он остановился. Хантер пришел в себя и очень осторожно нажал на тормоз. Сначала автомобиль почти совсем не замедлил ход, потом, вращаясь вокруг своей оси, несмотря на то что Хантер пытался управлять им, остановился. Остановился, поскольку колеса толкали перед собой кучи ила, который прикрывал шоссе гладким слоем, толщиной в три или даже больше сантиметров.
У Хантера перед глазами теперь была дорога, по которой они только что проехали, просто потому, что автомобиль повернулся на сто восемьдесят градусов. В двадцати метрах перед собой он увидел фургончик, зеленый в свете последних лучей солнца. Уцепившиеся в руль руки тряслись, сердце билось, словно молот.
Наконец Рама Джоан облекла в слова ужасающий в своей очевидности факт:
— Пожалуй, нам надо торопиться…
Дальше Хантер уже не мог ее слушать: он внезапно осознал, что через несколько часов начнется новый прилив, возможно, даже больший, чем этот. А был он, по всей видимости, ужасным, если смог добраться до первой гряды холмов — на высоту не менее нескольких десятков метров. Хиксон, Додд, Войтович и Макхит вышли из фургончика и направились к нему. Они выглядели странно, поскольку передвигались на деревянно-выпрямленных ногах с отведенными от тела локтями.
Хиксон и Додд остановились рядом с ним, остальные прошли немного дальше.
— Это… — начал Додд, глядя на море, но у него явно не хватало слов, чтобы выразить то, что было у него на уме.
Исчез последний краешек зеленого солнца, но небо оставалось зеленым — на западе светлое, словно прозрачные волны, на востоке — темное, словно лес.
Хантер лихорадочно обдумывал дальнейший план действий. Войтович и Макхит вернулись. Брюки у Гарри были мокрыми, а на сапогах — большие куски грязи.
— Там мы не сможем проехать, — заявил он весело. — Слой ила становится толще.
Войтович энергично кивнул.
— Гарри ходил значительно дальше, — сказал он. — И только посмотрите на него.
— Это все вода вынесла только за время трех приливов, — сказал Додд и недоверчиво покачал головой. — Невероятно!
— Похоже, что у нас нет выбора, — заявил Хантер. — Мы должны вернуться и ехать по той дороге, на которой была табличка «В Вандерберг». Ты был прав, — добавил он, посмотрев на Хиксона.
Тот кивнул и стукнул носком ботинка по скатам «корвета».
— Пожалуй, мне удастся вас вытащить, — сказал он. — У меня есть буксировочный трос, да и слой грязи у фургончика меньше и она почти сухая. Колеса не должны буксовать. В случае чего, у меня есть цепи.
— Это хорошо, — заметил тут же Додд, — но не забывайте о банде малолетних преступников из Долины!
Хиксон пожал плечами.
— Мы должны рискнуть. У нас осталась только эта дорога. Будем надеяться, что скальный затор Росса их остановил и направил в Малибу. Я принесу трос.
— До Вандерберга только шесть километров, — сказала Хантеру Марго. — Почему бы нам не отправиться пешком? Даже если всю дорогу мы будем брести по грязи, это заняло бы у нас максимум несколько часов.
— Не говори глупостей, — буркнул Хантер. — Через несколько часов шоссе будет под водой. Даже в том месте, где мы стоим, вода будет достигать высоты метров в двадцать или больше.
— Об этом я как-то не подумала, — устало вздохнула девушка. — Жаль, что… — начала она, но не закончила.
— Тебя уже не забавляет самостоятельность и эта прекрасная новая действительность? — саркастически спросил Хантер, перебивая ее.
— Ты прав, Росс, — призналась Марго. — Меня это уже совершенно не забавляет.
— Если бы мы пошли пешком, — вмешался Додд, — то вынуждены были бы нести Ханкса. Ему становится все хуже, Росс. Я дал ему столько барбитуратов, сколько считал безопасным. Он заснул, когда мы остановились, но, как только мы отправимся в путь, он наверняка снова проснется, ему очень больно.
Дед, хромая, приблизился к ним.
— Прошу прощения, господа, — сказал он, обращаясь ко всем собравшимся. Повернувшись к Хантеру, он сказал: — Я уже больше не выдержу в этом фургончике, я не могу там даже распрямить кости.
У Хантера уже вертелся на языке резкий ответ, но Ида опередила его:
— Я могу поменяться с вами местами. Вам тогда придется заботиться о больном. Согласны?
Старик промычал что-то нечленораздельное.
Хиксон бросил им конец троса.
— Прикрепи его спереди, — сказал он Хантеру. — Сможешь?
— Это сделаю я, — сказал Войтович, хватая трос.
— Пожалуй, у вас кончается бензин, — заметил Додд.
— Да, сэр, — ответила ему Анна, которая стояла рядом с Рамой. — Я наблюдала за стрелкой. Она была на нуле.
— Я сейчас принесу запасную канистру, — кивнул Додд.
Хантер почувствовал себя взбешенным. Все самостоятельно принимали решения! Брехт в подобных обстоятельствах сказал бы что-то смешное, но он не был Брехтом. Росс посмотрел на Марго, смотрящую на далекое море, и почувствовал, что гнев перерастает в желание.
Салли и Джейк закутались в одеяла и для большей безопасности оперлись локтями о низкое ограждение крыши. В неполном метре под ними небольшие волны сверкали в свете Странника, диск которого выглядел сейчас, как игольное ушко. Джейк дал собственные названия разным видам планеты, и «свернувшуюся змею» на диске называл «когтистой лапой», а «треснувшее яйцо» — «небесной лепешкой».
— А мы думали, что нам удастся написать об этом пьесу, — тихо вздохнула Салли.
— Да, — прошептал Джейк. — Это был бы фантастический спектакль. Но тогда мы сидели в квартире…
Салли посмотрела на черную воду над Манхэттеном и на некоторые немногочисленные небоскребы, кое-где торчащие из воды.
— Посмотри, в некоторых окнах еще горит свет, — сказала она.
— Наверное, на чердаке у них собственные генераторы, — предположил Джейк. — А может быть, аккумуляторы.
— Как ты думаешь, что там за здание? Синчер Билдинг или Ирвинг Трест?
— Какая, разница?
— Я хочу все точно запомнить… и, если это уже конец, то, по крайней мере, знать сейчас.
— Оставь! Посмотри, у меня есть бутылка «Наполеона». Хочешь глоток?
— Ты очень милый, — сказала она, легко прикасаясь к его холодной руке. У нее самой руки были не намного теплее. Через мгновение она тихо начала напевать, словно боялась, что может своим пением испугать поднимающуюся все выше воду:
Я девушка в Ноевом Ковчеге,
Ты же мой король, потерпевший крушение,
Ну так что ж,
Наша любовь меньше, чем зернышко мака,
Тоньше, чем волосок норки…
Но ты все же остался со мной и дал мне коньяку,
Мы любим друг друга, и все тут!
Ричард Хиллери и Вера Карлсдайль лежали на свежем сене на определенном расстоянии друг от друга — сено они взяли из небольшого стога, который стоял на более высоком месте холмов Мальверн. «Вчера была солома, — думал Ричард, не в силах заснуть, — а сегодня уже сено. Солома — сухая и колкая, как сама смерть, сено — кисло-сладкое, как жизнь».
С запада на них посматривал Странник, диск которого снова представлял собой раздутый «X». Эта планета стала им так же хорошо знакома, словно это был циферблат часов. Примерно с час тому назад Вера сказала:
— Смотри, двадцать пять минут после «Д». — Ричард недоуменно посмотрел на нее, и девушка, рассмеявшись, объяснила, что она имела в виду.
Вечер был теплым. С юго-востока был теплый ветер — странный, необычный, возбуждающий ветер.
Казалось бы, что вид огромного водяного вала из Северна, заливающего долину, и его рев, похожий на грохот при срыве восьмой печати в Апокалипсисе, может совершенно притупить у человека чувства. Но как Ричард только что убедился — чувства действуют по совершенно иному принципу. Даже наиболее невероятные явления обостряют их и побуждают к деятельности.
А может быть, это все из-за того, что они устали и измучились? Может быть, они не могут заснуть именно поэтому?
В пути Вера рассказала Ричарду о себе. Во время второго прилива ее спасли с крыши лондонского оффиса, в котором она работала машинисткой, и, когда Ричард маршировал по болотистой равнине, когда его время от времени подвозили попутные машины, она сидела в небольшой моторной лодке, которая плыла в сторону долины Северн по залитой водой местности. Однако возле Дирхаста водяной вал разбил лодку и, как она подозревала, спаслась только одна.
Несколько позже Ричард попросил ее, чтобы она рассказала ему это более подробно, но она отказалась, объясняя это тем, что она очень устала. В течение некоторого времени она слушала радио, передававшее одни помехи.
— Выбрось это! — наконец не выдержал Ричард.
Она не послушалась, но все же выключила радио. И теперь, лежа на сене, она повторяла:
— Не могу заснуть… я уже больше никогда не смогу уснуть. У меня в голове все кружится и кружится…
Ричард повернулся, осторожно обнял ее, но неожиданно заколебался.
— Ну, чего ты ждешь? — спросила она, смотря на него со странно горькой улыбкой. — А может быть, у тебя есть снотворное?
Ричард немного подумал, после чего ответил торжественным тоном:
— Даже если бы и было, я все равно не отказался бы от тебя.
Вера фыркнула от смеха.
— Ты такой серьезный, — сказала она. Он прижал ее к себе и поцеловал.
— Вера… — шепнул Ричард и снова поцеловал девушку в губы. — Я буду называть тебя Вероникой… нет, лучше… Веронал…
Она снова засмеялась, и Ричард подумал, что она смеется над ним, а не над его остротой. Но тут почувствовал, что она робко ответила на его поцелуй. Он сжал ее сильнее и тут же почувствовал, как пальцы Веры впились в его спину.
— Ну… чего ты ждешь? — шепнула она ему на ухо. — Я прекрасное снотворное.
Сначала Барбара была недовольна, что единственная каюта на «Альбатросе» такая низкая и узкая. Однако постепенно она начала оценивать ее достоинства, поскольку каждый раз, когда лодка начинала раскачиваться или сильно наклоняться, можно было за что-то схватиться. Она чувствовала себя значительно уверенней под этой слегка выгнутой, низкой крышей, особенно тогда, когда ее заливала очередная бушующая, гневная волна.
В каюте царил египетский мрак, и только время от времени, когда, например, Барбара включала фонарик или когда через четыре маленьких иллюминатора попадал свет молнии, внутри становилось немного светлее.
Старый ККК лежал, привязанный одеялами к небольшой койке. Рядом с ним сидела Эстер, держа на руках найденного ребенка. Елена, которую тошнило, лежала, постанывая, на соседней койке. Барбара села в ногах старого ККК, напротив Эстер. Через определенные промежутки времени она засовывала руку в отверстие в полу, проверяя, не протекает ли обшивка «Альбатроса». Пока все было в порядке.
Вода залила бы яхту, если бы первая мчавшаяся волна не освободила ее от сплетения черных ветвей мангровых деревьев. Потом высокое дерево чуть не перевернуло парусник. Однако путешествие было не так уж неприятно до тех пор, пока не разбушевались огромные волны, которые вынудили всех, кроме Бенджи, отправиться в каюту под палубой.
После длительного молчания, когда был слышен только плач ребенка, скрип досок, плеск волн и вой ветра, Барбара спросила:
— Как себя чувствует мистер Кеттеринг, Эстер?
— Он уже отмучился, мисс Барбара, — прошептала негритянка. — Тихо, маленький, не плачь, я ведь давала тебе недавно молочка из банки.
Короткое время Барбара думала о том, что узнала от Эстер, после чего снова обратилась к ней:
— Давай завернем его во что-нибудь и положим там, у стены, там как раз хватает места. Тогда ты смогла бы лечь на койку.
— Нет, мисс Барбара, — покачала головой Эстер. — Я не хочу, чтобы у старого ККК снова лопнула бедренная кость или чтобы с ним произошло что-то другое. Сейчас он в хорошем состоянии, разве что только мертвый. И если он будет лежать на койке, то, может, будет спокойно думать, что с ним все в порядке. Мы сможем доказать, что заботились о нем так хорошо, как могли.
— О, боже! Труп в каюте! — закричала Елена, вскакивая с койки. — Я сейчас же ухожу отсюда!
— Ложись, идиотка! — приказала Эстер. — Задержите ее, мисс Барбара!
Однако этого не потребовалось, поскольку девушку опять одолела тошнота.
Минутой позже волны стали слабее. Вода перестала заливать крышу каюты.
— Я отнесу Бенджи кофе, — сказала Барбара.
— Не ходите туда, мисс, — тут же отозвалась Эстер.
— Нет, я пойду!
Когда Барбара осторожно открыла маленький люк в задней части каюты и высунула голову, то первым, кого она увидела, был Бенджи, который, широко расставив ноги, стоял на коленях у руля. Тучи немного рассеялись, и на небе светил Странник, на котором четко проступала голова быка.
Барбара выползла из каюты. Со стороны носа яхты дул ветер, однако он не был слишком сильным, поэтому девушка закрыла за собой люк и подползла к негру.
Бенджи выпил кофе из маленького термоса, который она протянула ему, и поблагодарил ее кивком.
Она посмотрела на корму яхты и увидела огромные волны.
— Я думала, что вода успокоилась! — закричала она, пытаясь перекричать вой ветра.
Бенджи указал головой на нос парусника.
— Я нашел матрац! — крикнул он. — Я прикрепил его тросом к носу и бросил в воду! Благодаря этому лодка постоянно повернута носом к ветру и волне.
Барбара вспомнила профессиональное название такого устройства — дрейф-якорь.
— Как ты считаешь, Бенджи, где мы? — спросила она.
Смех молодого человека был заглушен воем ветра.
— Не знаю, мисс Барбара, может быть, в Атлантике, а может быть, в Мексиканском заливе. Не имею никакого понятия! Но, во всяком случае, мы еще на поверхности!
Салли и Джейк сползли с крыши. Они все еще дрожали от холода. Волны за поручнями опали так быстро, что скорость их убывания была видна невооруженным глазом.
Салли заглянула в салон, освещенный Странником, диск которого представлял сейчас собой морду неизвестного хищника.
— Что за балаган! — возмутилась она, показывая это Джейку. — Вся мебель перевернута! Фортепиано лежит на боку! Черный ковер заляпан грязью, а портьеры обвисли, как в мертвецкой! Давай что-нибудь быстро разломаем и разведем огонь. Мне ужасно холодно.
