Книга: Специалист по джунглям. Стальная мечта
Назад: Адольф Гитлер ВОЖДЬ ПОД СВАСТИКОЙ Научно-фантастический роман
Дальше: Глава 8

Глава 4

Тихий прохладный вечер опустился на Изумрудный лес. Однако здесь, возле паробуса, царило нечто, напоминавшее преддверие ада. Отсвечивал бликами полированный металл, оглушительно ревели двигатели, окрестности заволокло черным дымом нефтяных выхлопов. Феррик направился следом за Штепке к его моторциклу.
Машина Штепке своим внешним видом и габаритами вполне соответствовала его высокому положению в орде. Двигатель был больше, чем на других моторциклах; его хромированная сталь была отполирована до зеркального блеска. Руль, сверкающий хромом, был изогнут наподобие бараньих рогов. Столь могуч и широк он был, что Штепке, запрыгнувшему в седло моторцикла, пришлось вытянуть руки во всю длину, чтобы достать до рукояток, находившихся на уровне его лица. Рама моторцикла сверкала черным лаком, с обеих сторон обтекателя, тоже черного, сияли хромированной сталью черепа близнецы того, что висел у Штепке на шее. Черным был и нефтебак со сдвоенными алыми молниями по бокам. Черное кожаное сиденье было столь просторно, что оставляло место не только для Феррика, но и для его баула. Сзади у моторцикла находились сдвоенные закрылки, видом напоминавшие сложенные крылья орла. Над передним колесом нависала металлическая орлиная голова с открытым, будто в клекоте, клювом. Из клюва бил слепящий электрический свет, пронизывая пространство на несколько метров.
Стоило Феррику очутиться у Штепке за спиной, как тот завел двигатель, ударив подкованным сталью каблуком по рычагу стартера. Сквозь сиденье Феррик почувствовал восхитительную вибрацию двигателя.
Штепке обернулся. На лице у него сияла волчья ухмылка.
— Ну держись, — прохрипел он. И, обращаясь к своим, крикнул, перекрывая рев моторов: — Поехали!
Старт был ошеломляющим. Моторцикл рванулся вперед так, что Феррик еле удержался в седле. Штепке тут же дал крутой вираж, почти положив машину набок, и, развернувшись, помчался в сторону каньона, который Феррик еще столь недавно миновал, нежась в мягком кресле «Изумрудного зефира». С момента старта прошло мгновенье, а моторцикл уже развил скорость за сорок миль в час. Что за машина! Что за водитель! Какой потрясающий штурмовой отряд получился бы из этих Мстителей!
Феррик обернулся, насколько позволяла шея, и увидел, что остальные моторциклисты сплошным потоком металла несутся вслед за Штепке. На ближайшей машине за спиной водителя сидел, судорожно вцепившись в сиденье, Богель, с мертвенно-бледным лицом, с зажмуренными глазами. От ощущения бешеной скорости, от полноты жизни Феррик не выдержал и дико расхохотался. Как прекрасны эти машины в их неудержимом напоре, особенно когда вот так, бок о бок, мчатся, подобно стальному шквалу! Эх, если бы сюда еще единую униформу и порядок!
Достигнув ложбины, что отходила от дороги в сторону леса, Штепке, не задумываясь, почти не снижая скорости, свернул с бетонированного шоссе на еле заметную лесную тропу и понесся по петляющим лесным коридорам. Остальные Мстители следовали за ним, не отставая.
Это была потрясающая дикая гонка сквозь ночной лес. Феррик даже и вообразить себе не мог, что такое возможно. Штепке гнал машину, как безумный, бросая ее в мелькающие тени между деревьями, сминая кустарник. Вне всякого сомнения, Штепке сейчас руководили здоровые инстинкты и жажда штурма и натиска. Похоже, само Провидение гнало сейчас этот мотоцикл через лес. Видимо, и Штепке инстинктивно осознавал — машина, ездок и пассажир сейчас нечто иное, как колесница Судьбы, стремительно и неотвратимо несется она.
И хотя ежесекундно казалось, что в следующее мгновение моторцикл разлетится на куски, налетев на дерево или валун, либо же перевернется, угодив передним колесом в рытвину или в крупный корень, торчащий из-под земли, — Феррик все же сумел расслабиться и сполна насладиться ощущением неудержимой силы, несущей тебя, и близкой опасности. Ветер в лицо, рев мотора под седалищем — просто восхитительно!
Так что Феррик невольно почувствовал легкое сожаление, когда, после часа совершенно демонической езды, Штепке вывернул на укатанную колею, которая через несколько минут вывела к безлесной лощине между двумя поросшими деревьями холмами. Здесь, очевидно, располагалось стойбище Мстителей.
По поляне в совершенном беспорядке был разбросан десяток хижин жалких и убогих строений. Лишь некоторые из них могли похвастаться наличием худо-бедно приделанной дверцы или окна. Ясное дело, стекла для окон и двери были позаимствованы с разбитых паробусов и газомобилей. Одна из хижин заметно выделялась среди прочих.
Сразу за хижинами виднелся вход в пещеру. Ведущая туда утоптанная тропа и разбросанный у входа хлам красноречиво свидетельствовали о том, что она служила местом человеческого обитания. Общий вид лагеря указывал на крайне примитивное владение строительными навыками.
Штепке на своем ревущем моторцикле влетел прямо на середину стойбища и лихо затормозил, выставив могучую правую ногу и развернув машину поперек пути, одновременно глуша мотор. Следом за ним, точно таким же манером, притормозили и остальные Мстители.
Феррик грациозно выскочил из седла, опередив Штепке. Сам Штепке, похоже, не придал этому значения. Штепке просто слез с моторцикла, упер руки в бока и обвел горящим взором своих подчиненных. Те тоже послезали с машин и теперь стояли полукругом перед вожаком. Дрожащий, насмерть перепуганный Богель кинулся от них к Феррику, словно слуга в поисках защиты у своего господина.
— Это безумие, Феррик! — восклицал он звенящим шепотом. — Теперь эти дикари точно нас прикончат, а потом съедят! Ты только посмотри на них. Это же звери! А что за гонка — жуть! И зачем ты с ними связался? Тоже мне, нашел товарищей. Волкам они товарищи!
Феррик выразительно глянул на Богеля, и тот замолк. Теперь он стоял и молча трясся. Начисто лишен тактических способностей. Иногда молчание куда более мощное оружие, чем слова. Сейчас как раз такой случай. А Богелю не мешает развить в себе побольше выдержки.
— Ну? — грозно рявкнул Штепке. — Что стоите, как пни? Готовьте все к обряду посвящения. И пошевеливайтесь!
Черные Мстители тут же развили бурную деятельность. Несколько человек отправились в лес. Двое Мстителей нырнули в большую хижину и выкатили оттуда огромную деревянную бочку. Остальные принялись таскать из своих лачуг длинные, футов десять в длину, заостренные колы, обмотанные просмоленной ветошью. Угомонились они лишь тогда, когда посреди площадки оказалось по меньшей мере несколько десятков факелов. К этому времени из леса вернулись их товарищи, таща с собой охапки хвороста и сучьев. Не мешкая, они принялись сооружать огромный костер. Тем временем бочка была поставлена на попа, крышка сбита. Внутри плескался темный, пенящийся эль. Радостные вопли огласили воздух. Мстители обступили бочку. Деревянные кубки-рога погружались в пенящийся напиток и возвращались, полные до краев, с тем чтобы уместиться в одном могучем глотке и снова вернуться к бочке. Каждый пил, сколько влезет.
Укрепив таким образом силы, Мстители с энтузиазмом вернулись к прерванной работе. Теперь они разбирали сваленные в кучу факелы и втыкали их в землю на равном расстоянии друг от друга. Образовался огромный круг со сложенным в центре костром. Неподалеку от костра остались несколько лишних факелов.
Пока его подчиненные были заняты работой, Штепке молча стоял в стороне, горделиво взирая на происходящее. Рядом с ним стояли Феррик с Богелем. Как и подобает вожаку, Штепке держался особняком. Наконец, когда все было готово, он не спеша направился к своему моторциклу, вскочил в седло и завел мотор. Направив свою машину вперед, в середину круга, Штепке на ходу наклонился и подхватил один из лежавших на земле факелов. Затем, опять-таки на ходу, он ухитрился запалить факел от своей зажигалки. После чего, с горящим факелом в руке, Штепке стал разъезжать по кругу, поджигая один за другим остальные факелы, пока площадка не оказалась окружена огненным кольцом. Пламя металось на ветру. Искры уносились в ночное небо. Подпалив своим жупелом последний факел, Штепке направил машину прямо на костер, но в последний миг резко затормозил, развернув моторцикл вокруг правой ноги, и воткнул пылающий факел в сухие ветки. В следующий миг мотор взревел, и моторцикл бросило вперед. Но умело сложенный костер уже запылал. Ревущее пламя охватило сухие сучья в взметнулось к небу. Штепке повторил свой коронный номер на бис, на этот раз возле бочки с элем. Заглушив мотор, он соскочил с седла и сунул голову прямо в бочку. Почти с минуту голова Штепке скрывалась под слоем пены. Наконец он выпрямился, утирая губы.
— А ну в круг, канальи! — прорычал он. — Сегодня ночью судьба нам что-нибудь да подарит. Или свежий труп, или еще одного Мстителя.
Мстители послушно собрались внутри огненного круга и теперь не спускали глаз со своего вожака. За спиной Штепке бушевало пламя. Когда Феррик повел Богеля в огненный круг, тот скорчил гримасу и с горьким вздохом выдавил:
— М-да, если уж и суждено мне сегодня умереть, то воистину в сиянии славы. А, Феррик?
Тот ободряюще похлопал Богеля по плечу. Все же Богель, несмотря на хлипкость и безволие, в душе своей правильный парень.
Они приблизились к Штепке. Тот ждал, положив руки на булаву, упертую черепом в землю.
— Ну что же, Феррик Яггер, — громко сказал он, — все очень просто. Ты стоишь в огненном круге. Отсюда ты или выйдешь Мстителем, или тебя вынесут вперед ногами. Если останешься в живых, что тебе вряд ли удастся, получишь право вызвать меня на поединок. Правила такие: ты должен пройти Испытание Водой, Испытание Огнем и Испытание Сталью. Итак, начнем. Тащите сюда большой рог.
Тотчас здоровенный светлобородый верзила в чёрной безрукавке, расшитой багровыми свастиками, вышел из круга. Через пару минут он вернулся, держа перед собой рог воистину героических пропорций. Рог был сделан из цельного куска ствола темного дерева и украшен диковинной резьбой — оленьи рога, орлиные головы и крылья, свастики и извивающиеся змеи.
Штепке торжественно принял рог, окунул его в эль и вынул до краев наполненный пенящейся влагой. Простирая его перед собой на вытянутых руках, он воскликнул:
— Никто не может стать Мстителем, если не способен осушить этот рог, не переводя дыхания.
С этими словами он протянул рог Феррику. Рог был столь тяжел, что Феррику пришлось держать его обеими руками, чтобы не опрокинуть.
— Выпей его, Феррик Яггер, — и ты пройдешь Испытание Водой, — сказал Штепке. И, выхватив из-за пояса пистолет, он взвел курок и приставил ствол к виску Феррика. — Но помни: стоит тебе перевести дыхание, прежде чем рог будет осушен, — и ты немедленно умрешь.
Феррик бесшабашно улыбнулся:
— Должен признаться, что у меня и вправду в горле пересохло. Так что благодарю вас за великодушие и гостеприимство.
Сказав такие слова, Феррик набрал в легкие побольше воз духа и поднес рог к губам. Раскрыв рот пошире, он стал лить эль прямо в глотку. Когда рот заполнился до отказа, Феррик сделал глотательное движение, пропустив эль дальше в пищевод, и влил в рот новую порцию. За вторым глотком последовал третий — итак далее, все быстрее и быстрее. Под конец эль лился через рот и пищевод в желудок сплошным потоком.
Глотать крепкую хмельную жидкость с каждой секундой становилось все труднее. В груди нарастала боль, а ствол пистолета давил на висок все сильнее. Голова начала кружиться, в коленях появилась слабость из-за нехватки воздуха и в силу пьянящего воздействия напитка. Однако Феррик собрал волю в кулак и героически терпел боль в груди и жжение в горле, заставляя себя удерживаться на ногах. Каждый глоток давался вес тяжелее. Феррику казалось, что через него протекают целые океаны эля. Наконец, когда минула целая вечность, а боль в груди и горле стала нестерпимой, эль в роге кончился.
Выдохнув застоявшийся в легких воздух и переведя дыхание, Феррик перевернул рог, показывая, что тот пуст, и бросил его стоящим Мстителям. Те разразились приветственными возгласами. Штепке убрал пистолет. Во взгляде, которым он одарил Феррика, сейчас ясно читалось невольное уважение.
Феррик же ощущал, как с каждым глотком свежего воздуха силы возвращаются к нему. Колени вновь обрели железную твердость Костер за спиной Штепке выстреливал искрами вверх, будто бросая вызов ночному небу.
— Славное пивко, — сказал Феррик Штепке, как только дыхание восстановилось окончательно. — Может быть, тоже отведаешь?
Мстители заревели вне себя от восторга и тут же бросили Феррику рог. Штепке молчал, но было ясно видно, что он вне себя от злобы. Феррик наполнил рог до краев и, улыбаясь, подал его Штепке.
Штепке буквально вырвал рог у Феррика из рук, поднял его и поднес к разинутому рту. Глубоко вздохнув, он стал лить в себя эль. Феррик видел, как ходуном ходил его кадык под вызывающе торчащей бородой, проталкивая в штепковский желудок огромные порции эля. Под конец Штепке пил уже совсем неэстетично, громко давясь, икая и рыгая. Но тем не менее он ни разу не перевел дыхание, пока не выпил все до последней капли.
Отбросив прочь пустой рог, Штепке повернулся к Феррику. Сейчас, освещаемый пламенем, он был похож на загнанного в угол хищника. В хмельном взгляде его не было ничего, кроме бешеной злобы.
— Ладно. Еще не конец, — выговорил он хмельным голосом. — Тебе понравился наш эль, Феррик Яггер? Посмотрим, по вкусу ли тебе придется жаровня. Эй, вы, ротозеи, чего встали! Готовьте огненный коридор! Дайте ему моторцикл! Испытание Огнем!
Тотчас же Мстители кинулись к воткнутым в землю факелам. Выдернув их из земли, Мстители выстроились двумя рядами, человек по двадцать в ряд, лицом друг к другу. Каждый выставил перед собой пылающий факел, почти касаясь факела Мстителя, стоящего напротив; между горящими концами факелов оставалось не больше ярда. Образовался настоящий огненный коридор, наполненный дымом и искрами.
Где-то в темноте взревел мотор, и, спустя мгновение, у самого входа в огненный коридор, возле Феррика и Штепке остановился темно-красный моторцикл, разрисованный черными свастиками в белых кругах. На водителе была кожаная безрукавка, усеянная темно-красными кругами с белыми свастиками. Мститель слез, поставил моторцикл на упор, однако двигатель глушить не стал.
— Я буду стоять в другом конце, — громко заявил Штепке, — а ты, Яггер, на моторцикле Зигмарка должен будешь проехать через огненный коридор. Любой из Мстителей может сделать это. Любое пламя, кроме небесного огня древних, нам нипочем.
Феррик не спеша подошел к моторциклу. Казалось, стальная машина звала его ревом двигателя, приглашая оседлать ее. На другом конце огненного коридора виден был Штепке. По раскрасневшемуся от эля лицу вожака Мстителей блуждала пьяная, бессмысленная ухмылка. Казалось, он бросал вызов мужеству Феррика. Это лишь укрепило Феррика в решимости преодолеть это испытание. Штепке неотесанный, но правильный парень. Нужно только указать ему, где его место.
Мститель по имени Зигмарк наскоро показал Феррику, как управлять моторциклом. Нажимаешь педаль под левой ногой и переключаешь передачи. Рукоять газа — под правой рукой. Рядом с правой рукой и под правой ногой рычаги. Это тормоза, передний и задний, соответственно. Левая рукоять сцепление. На первый раз этого вполне достаточно.
Феррик сел в седло и крепко ухватился за руль. Он выжал газ — и двигатель дико взревел. Феррик чувствовал его мощь каждой клеточкой своего тела. Казалось, между ним и машиной мгновенно установилась теснейшая связь: машина стала частью его плоти, а невероятная мощь двигателя воплощала в жизнь устремления его, Феррика, души. В этот момент на Феррика снизошла непоколебимая уверенность, что металлический конь сможет пронести его невредимым сквозь пламя. Феррик уже заранее знал: он сможет пройти испытание. Испытание не столько физических возможностей, сколько героизма. И Феррик в душе восславил мудрость тех, кто придумал такое испытание. Его придумали люди со здоровыми инстинктами.
И, не колеблясь более, Феррик снял моторцикл с упора. Пригнувшись к нефтебаку так низко, насколько это было возможно, Феррик повернул ручку газа, выжав из мотора потрясающий рык, решительно упер кованый каблук на рычаг передач и отпустил сцепление.
Веер земли вылетел из-под заднего колеса. Моторцикл, словно конь, привстал на дыбы, а затем понесся вперед. Слившись с машиной в единое целое, насыщая ее своей психоэнергией, Феррик нацелил моторцикл в огненный коридор. Он не чувствовал никакого страха. Лишь истинно героическое возбуждение огнем разливалось по жилам, в то время как стальной конь мчал Феррика навстречу пламени.
И вот он нырнул в эту вселенную огня. Жар, огонь и скорость — и ничего кроме. Все остальное перестало существовать. Единственная мысль — удержать моторцикл в узком пространстве огненного коридора. Прошло лишь мгновение и огненный коридор остался позади, а он, Феррик, — жив и невредим. Мстители завертели над головами горящими факелами и восторженно заулюлюкали, когда Феррик, описав круг, подъехал к Штепке.
Со своей стороны, Феррик отнюдь не считал, что игра закончена. Ведь полного удовлетворения он еще не получил.
Поэтому, поравнявшись с вожаком Мстителей и притормозив, он крикнул:
— Ну что, Штепке, прокатишься со мной обратно? Или струсил?
Целый пантеон эмоций сменился последовательно на пьяной физиономии Штепке: гнев, страх, ярость, бешенство.
— Ну же, Штепке, давай, пока огонь не погас! Или ты не мужчина?
С хриплым ревом Штепке прыгнул в седло, позади Феррика. И, прежде чем вожак Мстителей успел еще как-либо проявить свой героизм, Феррик дал газу и погнал моторцикл в огонь.
И снова неповторимые ощущения, когда нет ничего, кроме огня, жара, скорости и веры в себя. И снова стальной конь вынес своих седоков невредимыми.
Сломав строй, Мстители пустились в дикий каннибальский танец вокруг остановившегося моторцикла, истошно и радостно вопя и крутя пылающими факелами над головами.
Они со Штепке слезли с моторцикла. Феррик заглушил двигатель и поставил машину на упор.
Во взгляде Штепке ярость теперь мало-помалу уступала место почтительному уважению. Вне всякого сомнения, он ясно отдавал себе отчет, что ввязался в состязание с человеком, чьи воля и героизм ничуть не уступали его, Штепке, силам. Если не сказать большего. Менее амбициозный человек, осознав свершившийся факт, тут же разрядил бы ситуацию дружеским жестом, чем не понес бы особого ущерба своей чести.
Но не таков был Штепке. Он шел напролом, не желая поступаться ничем, готовый на все, лишь бы отстоять собственное превосходство.
— Последнее, что проходит посвящаемый, — это Испытание Сталью, заявил он во всеуслышание. — Обычно мы устраиваем бой на булавах. На самом-то деле, конечно, я просто играю с новичком, как кошка с мышью, ибо равного мне во владении этим оружием нет. Если я нахожу, что посвящаемый достоин нашего братства, я просто останавливаю бой и объявляю его принятым в ряды Мстителей. Если нет — я убиваю его.
Штепке сделал паузу и посмотрел на Феррика. В его льдисто-голубых глазах за коварством, смешанным с неподдельным восхищением, отчетливо читалась непоколебимая решимость. Что-то в психической ауре, витавшей над состязанием двух героев, заставило Мстителей прекратить гам. Сейчас они стояли, молча наблюдая, как подходит к решающей стадии борьба между их вожаком и его неустрашимым соперником.
— Но мы с тобой, Яггер, — продолжал Штепке, — сделаем иначе. Вместо того, чтобы царапать друг друга, будто играющие лесные кошки, мы будем биться до смертельного исхода на стальных булавах. Наградой победителю станет жизнь.
Вокруг царила гробовая тишина. Здоровое, грубоватое веселье, обычно сопровождавшее обряд посвящения, бесследно исчезло, едва лишь до Мстителей дошло, что их дальнейшая судьба отныне целиком зависит от дуэли, которая вот-вот должна начаться.
Что до Феррика, то ему не надо было объяснять, что он, победив прежнего вожака, автоматически сам становится во главе орды. Не было и никакой возможности сохранить жизнь Штепке. Ибо таков закон: победитель убивает побежденного. Первичный закон природы. Он записан в генах любого существа со здоровым генотипом. Возможно, это один из базовых законов живой протоплазмы. Закон эволюции — правит сильнейший.
Повернувшись к Богедю, Феррик встретил его холодный и яростный взгляд. В нем явственно читались полное понимание ситуации и абсолютная вера в него, в Феррика.
— Принесите оружие, — приказал Штепке. — И принесите Стального Командира.
Семеро самых кряжистых Мстителей исчезли во мраке обступившей костер ночи. Один вернулся почти тотчас же, со старой, видавшей виды булавой вполне приемлемой длины и толщины. Сие почтенное оружие Мститель и вручил Феррику. Булава была из нержавеющей стали, потускневшей от времени, и покрыта бесчисленными отметинами от ударов. Тщательно осмотрев ее, Феррик обнаружил, что когда-то рукоять булавы покрывал узор в виде переплетенных змей, а набалдашник, который на первый взгляд казался просто стальным шаром, был покрыт эмалью и походил на вынутый из черепа человеческий глаз. Феррик взвесил оружие в руке. Легче, чем хотелось бы, но ничего. Булава была хорошо сбалансирована и имела почти ярд в длину. Феррик взмахнул ею. Булава со свистом рассекла воздух. Подходяще. Такой булавой вполне можно разнести вдребезги кости врагу.
Штепке тоже поднял свое устрашающее орудие убийства и несколько раз крутнул им над головой. Теперь Феррик пригляделся повнимательней к штепковской булаве. Истинно героическое оружие. Булава Штепке была дюймов на шесть длиннее и, судя по тому, как Штепке ею орудовал, на четверть тяжелее. Толстая стальная рукоять сверкала хромом. Набалдашник в виде черепа (похоже, очень нравились Штепке черепа). Было понятно, что Феррик со своей булавой ставится в неравное со Штепке положение. Однако протестовать в данной ситуации означало бы проявить трусость, не подобающую герою. Поэтому Феррик смолчал.
Когда оба противника изготовились к бою, из темноты донеслось тяжелое кряхтение. Шестеро Мстителей вышли к свету костра, сгибаясь под тяжестью деревянных носилок, которые покоились на их могучих плечах.
Они поставили носилки между Ферриком и Штепке, мерявших друг друга взглядами, помахивая булавами. Феррик невольно бросил взгляд на носилки, любопытствуя, что же такое они принесли. От увиденного Феррик судорожно втянул в себя воздух. Он все понял.
На носилках, покрытых угольно-черным бархатом, возлежала Громовая Палица Шталя Хелда, утерянный символ королевской власти, легендарный скипетр, Стальной Командир!
От одного вида Громовой Палицы захватывало дыхание. Ручка была вырезана из какого-то загадочного молочно-белого материала. (Феррик припомнил, что в древних хрониках этот материал именовался слоновой костью.) Поверх слоновой кости спиралью была навита лента из какой-то неведомой субстанции, прозрачной и рубиново-красной. Такова была ручка. Выше ручки шла рукоять — сверкающий стебель из неизвестного металлического сплава, длиной в четыре фута и толщиной с предплечье взрослого и сильного мужчины. По стеблю извивались кроваво-красные полосы, нанесенные с таким искусством, что создавалось полное впечатление крови, стекающей по рукояти. Увенчивалась рукоять металлическим набалдашником в виде сжатого кулака. И воистину это был кулак героя — судя по размерам. На среднем пальце сжатой в кулак руки находился перстень-печатка с изображением черной свастики на белом фоне в багрово-красном круге, цвета зарева далекого пожара. Краски были столь ярки, что, казалось, их нанесли лишь вчера. Будто и не минула за Стальным Командиром нескончаемая череда столетий.
Феррик стоял и изумленно взирал на мистическое оружие. Наконец он выдавил:
— Вы хоть понимаете, что это такое?
Штепке мрачно усмехнулся. Но даже на его лице, сквозь свирепость, проступило глубочайшее почтение, смешанное со священным ужасом, когда он заговорил:
— Это Стальной Командир. Когда-то древние хеддонские короли черпали из него свою силу. Сейчас это собственность Черных Мстителей.
— Это собственность всего Хелдона! — возопил Феррик.
— Мы нашли его в лесу, в пещере, после того, как вы, черви, решили, что он утерян навеки! — рявкнул Штепке. В голосе его звучал неприкрытый вызов. — Теперь он наш! — Штепке саркастически усмехнулся. — Если тебе он так нужен, Феррик Яггер, почему бы тебе не взять да унести его с собой?
Столпившиеся вокруг Мстители засмеялись при этих словах. Но смех их был несколько натянутым; их простые, но правильные инстинкты подсказывали им, что Стальной Командир и страшные древние искусства, создавшие это мистическое оружие, не совсем подходящая тема для шуток.
Со своей стороны, Феррик вполне оценил иронию, заключавшуюся в словах Штепке. Может быть, даже более глубоко, чем на это рассчитывал сам Штепке. Легенда гласила, что Шталь Хелд приказал изготовить Громовую Палицу тайной общине пленных волшебников, которые еще сохраняли потаенное знание Доогненных времен. После того как оружие было изготовлено, Шталь Хелд убил этих волшебников, всех до одного. Какими-то одним им ведомыми способами волшебники наделили священное оружие удивительным свойством: лишь прямые потомки Шталя Хелда, унаследовавшие его генотип, могли поднять Громовую Палицу. И так продолжалось из века в век. Загадочный сплав придавал Громовой Палице такой вес, что ни один человек не мог ее поднять. Но стоило тому, в чьих жилах текла кровь хелдонских королей, коснуться Громовой Палицы, как та волшебным образом высвобождала некие скрытые силы в человеке, наделяя руку невероятной мощью. Неподъемная для других, в руках носителей королевских генов она была не тяжелее ивового прутика, тогда как на головы противников она рушилась тяжестью небольшой горы. Таким образом, Громовая Палица служила не только символом королевской власти, но и самым убедительным доказательством безупречности родословной. Бытовало мнение, что все напасти, обрушившиеся на Хелд он во время Гражданской войны, являлись результатом правления людей, не имеющих право на власть. С этой точки зрения, Зигмарк Четвертый оставался последним законным правителем Хелдона. В чем и заключался смысл реплики, брошенной Штепке: тот, кто смог бы унести в одиночку Стального Командира, заявил бы тем самым свое историческое право на власть надо всем Хелдоном. Отсюда и сарказм Штепке.
Однако на миг в душе Феррика родилось безумное желание попробовать. Даже не желание, а мимолетный импульс. Стальной Командир будоражил. Феррик смотрел на него и чувствовал, как в крови просыпается что-то очень глубокое, потаенное, наполняющее все его существо какой-то безмерно величественной, почти космической вибрацией. Вне всякого сомнения, многие люди чувствовали то же самое и задолго до него, Феррика. Ходило немало историй о героях, пытавшихся совладать с Громовой Палицей и неминуемо терпевших крах из-за своей необоримой гордыни.
— Ну ладно, хорош пялиться на оружие, которое тебе в жизни не поднять. Никому его не поднять! — раздался голос Штепке, вернувший Феррика к действительности. — У тебя в руке булава, у меня — булава. Так какого же хрена еще нужно таким людям, как мы с тобой! Защищайся, Яггер!
И с этими словами Штепке бросился на Феррика. Высоко над головой взметнулась его булава и опустилась. Такой удар мог бы разнести череп, словно скорлупу яйца.
Но Феррик метнулся вправо, и удар Штепке пришелся в пустоту. Инерция массивного оружия чуть было не вырвала булаву из рук вожака Мстителей. И тут же последовал ответный удар Феррика. Его булава ударила в рукоятку булавы Штепке, чуть не размозжив тому пальцы. Звон стали о сталь нарушил мистический транс, в котором пребывали Мстители. Теперь они разразились истерическими воплями, размахивая в воздухе факелами.
Быстроте реакции Штепке можно было позавидовать. Снова взметнулась вверх его булава, готовая поразить цель. Булава Феррика описала длинную дугу, подбираясь к колену Штепке. Тот отскочил, уходя от удара, но Феррик всё же сумел задеть брюхо противника набалдашником своей булавы. Штепке это явно не доставило особого удовольствия.
Но в следующий момент булава Штепке обрушилась на набалдашник ферриковской. Удар чувствительно отдался у Феррика в руках, наглядно показав, что перед ним серьезный и многоопытный противник.
Оба одновременно сделали по шагу назад, повернулись — и синхронно попытались обрушить на голову друг друга сокрушительный удар. В результате булавы оглушительно грохнули друг о друга. Мстители громко взревели, выражая свое восхищение. Ни разу не доводилось видеть им столь славной битвы. А ведь ни один противник еще не получил ни малейшего повреждения, не считая отбитых рук.
И новая попытка — и снова бойцы действовали совершенно синхронно. Разве что удары теперь были нацелены по ребрам. И снова безрезультатно. Правда, инерция повалила обоих на землю. Но противники тут же вскочили на ноги.
Штепке быстро отступил на пять шагов, а затем кинулся на Феррика, нанося целую серию ударов. Первый — в голову — был парирован, второй — в ребра — снова приняла на себя рукоять ферриковской булавы. И тут последовал третий удар — снова по ребрам, но с другой стороны. Вспышка боли в руке заставила Феррика опустить оружие.
Феррик, мгновенно оценив обстановку, пошел на хитрость. Всем своим видом изображая, что боль куда сильнее, чем она была на самомом деле, Феррик попятился, имитируя панику. Трюк сработал. Штепке бросился вперед, занося булаву для последнего, смертельного удара. Но тут Феррик резко подался вперед, ушел вбок, развернулся и, оказавшись у Штепке за спиной, нанес низкий удар по ноге. Штёпке спасло только проворство. Удар пришелся в ягодицу. Штепке взвыл от боли, что, однако, не помешало ему; ц свою очередь, нанести сокрушительный удар сверху вниз. Подняв булаву, Феррик из нижней позиция сумел парировать удар.
Удар штепкинской булавы пришелся точно в середину рукояти булавы Феррика.
И тут вместо звонкого удара стали о сталь раздался треск. Металл старой булавы не выдержал чудовищной силы удара, и оружие разлетелось вдребезги. Теперь в руке Феррика оставался бесполезный зазубренный обломок.
На лице Штепке появилась волчья ухмылка. Он позволил Феррику вскочить на ноги. Медленно, осторожно, выставив булаву на уровне груди, Штепке начал обходить Феррика кругами, вынуждая того все время поворачиваться.
Штепке, ясное дело, считал, что самой Судьбе было угодно лишить Феррика оружия, а щадить Феррика в таком случае — значило идти против Судьбы. Чтож, по-своему Штепке был прав. Но если Феррику суждено погибнуть именно здесь, кто мешает ему умереть героически, борясь до последнего, используя все, что подвернется под руку. В крайнем случае — собственные кулаки и зубы.
Штепке нанес удар, метя Феррику в голову. Феррик отскочил назад. Новый удар. На сей раз Штепке целил в ребра. Феррику едва удалось парировать удар жалким обломком своей булавы. Однако он чуть было не потерял равновесие. Штепке воспользовался замешательством соперника и занес свою булаву, чтобы обрушить ее Феррику на голову. И снова Феррик сумел парировать удар. Но на этот раз обломок оружия был выбит у него из рук — такова оказалась сила удара. Теперь Феррик остался совершенно безоружным.
Со страшным звериным ревом Штепке бросился вперед. Взмах — Штепке метил в колени, — и Феррик еле успел отпрыгнуть назад. Но теперь нога Феррика зацепилась за что-то — камень или корень, — и Феррик грянулся оземь. Опять взметнулась вверх штепкинская булава в поисках головы Феррика — но он откатился, и набалдашник глубоко ушел в землю совсем рядом с виском. Новая попытка — и снова Феррику удалось откатиться. Снова и снова взлетает в воздух булава — Феррику едва удается избежать смерти, перекатываясь по земле. И каждый раз Штепке наносит удар, прежде чем Феррик успевает вскочить на ноги.
Вот снова падает череп — и опять Феррик успевает откатиться. Похоже, это удалось ему в последний раз — в бок уперлось дерево носилок, на которых покоился Стальной Командир. Феррик, в пылу боя, совершенно забыл о нем. Видя, что противник в ловушке, Штепке дико взревел и высоко поднял свою булаву.
Совершенно машинально Феррик схватился за ручку Стального Командира. В последний миг, когда штепкинская булава уже опускалась, из невыгодной позиции Феррик сумел парировать удар. Булава Штепке ударилась об сияющую рукоять легендарного оружия и разлетелась на куски.
Невероятный вопль вырвался из грудей Мстителей, в нем не было почти ничего человеческого — низкий, протяжный стон, который тут же оборвался. Воцарилась полная тишина. Штепке отступил на несколько шагов, затем выронил обломки булавы и опустился на колени, покаянно свесив голову. Остальные Мстители тотчас последовали примеру своего предводителя и также встали на колени, приняв позу, выражающую полную покорность, продолжая держать пылающие факелы вертикально перед собой. Даже Богель, уж на что он был ошеломлен всем происходящим, присоединился к ним перед лицом такого исторического момента.
Сам Феррик в этот миг едва ли осознавал всю грандиозность свершившегося. В его руке был Стальной Командир, Громовая Палица, символ королевской власти, и весил он не больше, чем простая палка. Казалось, из Стального Командира в тело вливалась ни с чем не сравнимая по мощи энергия, наполняя и пропитывая каждую клеточку плоти. Правду говорили легенды: Громовая Палица и в самом деле была источником силы, а не только символом власти. И тут, сквозь пелену безмерного изумления, до Феррика начала доходить во всей своей кристальной ясности истина — в нем, в Феррике Ягтере, заложены гены древних хелдонских королей. Впрочем, что же тут удивительного. Сколько столетий прошло с тех пор, как исчез последний представитель королевской династии. Почему бы королевскому генотипу не проявиться вдруг в общественном генофонде Хелдона? Ибо то, что он, Феррик, держал в своих руках Стального Командира, красноречивейшим образом подтверждало подобное предположение.
Медленно, очень медленно Феррик поднялся на ноги, держа Стального Командира над головой. Свет от костра плясал на металле рукояти.
Прямо перед Ферриком стоял коленопреклоненный Штепке. Весь его облик выражал глубочайшим образом прочувствованную и осмысленную покорность.
— Моя жизнь в твоих руках, Повелитель. Будет так, как ты пожелаешь, глухо пробормотал он, не поднимая глаз.
И тут до Феррика наконец полностью дошла вся грандиозность случившегося. И озарение снизошло на него. Судьба вела его в Ульмгарн, Судьба столкнула его с Богелем для того, чтобы Феррик сел в паробус на Вальдер и повстречался с этими благородными варварами. Сквозь время и пространство Судьба вела его сюда, чтобы вложить ему в руку Громовую Палицу. Смысл ясен: отныне он полноправный и законный правитель всего Хелдона, а доказательство правомочности его притязаний у него в руке — на всеобщее обозрение. Громовая Палица наделяет силой — сила пригодится, чтобы добиться подобающего ему положения. Таково предназначение Феррика, такова его Судьба, таков смысл его миссии — весь Хелдон держать в своей руке, точно так же, как держит он сейчас Стального Командира, оружие, данное ему Судьбой, чтобы изгнать с родной земли всех мутантов и доминаторов, а затем провозгласить абсолютное право истинно человеческого генотипа на каждую пядь годной для обитания земли этой планеты. Таков его священный долг. Он может и обязан это сделать.
Озаряемый пламенем костра, в самом сердце Изумрудного леса, исконной хелдонской территории, Феррик Яггер триумфально воздел к огню руку со Стальным Командиром, а затем повернулся к коленопреклоненным фигурам. Нет никакого сомнения — до самой смерти эти люди останутся самыми фанатичными его последователями. Ради него они пойдут на все. Преданность их отныне безгранична.
Опустив Стального Командира и выставив его горизонтально на уровне чресел, Феррик приблизился к стоящему на коленях Стягу Штепке.
— Встань, — произнес Феррик.
Штепке поднял глаза и посмотрел на набалдашник Стального Командира, поднесенный к его лицу, — громадный металлический кулак, на среднем пальце кольцо, сияющее свастикой. Штепке начал было вставать, подчиняясь приказу, но вдруг помедлил, прикоснулся губами к свастике на набалдашнике и лишь затем поднялся на ноги.
Глубоко тронутый этим спонтанным проявлением верноподданнического настроения, Феррик позволил сперва Богелю, а потом и всем остальным поцеловать свастическую эмблему на конце его героического оружия. Один за другим люди свершали этот акт выражения покорности и поднимались на ноги, вертикально держа перед собой горящие факелы. В свете костра их глаза светились, точно раскаленные угли.
Когда все прошли через церемонию и выстроились перед ним, гордые и счастливые, Феррик спросил:
— Готовы ли вы следовать за мной? Согласны ли вы беззаветно отдаться священному делу защиты генетической чистоты и интересов Хелдона? Готовы ли вы пойти на смерть, если я вам прикажу?
Ответом послужил утвердительный рев. Это были отличные парни, великолепный материал для создания штурмовых отрядов, которые понадобятся в самом ближайшем будущем.
— Отлично! — воскликнул Феррик. — Отныне вы больше не Черные Мстители. Нарекаю вас новым именем, право носить которое вы еще должны заслужить. Смотрите же не запятнайте его.
Феррик наставил Стального Командира на подданных — могучий кулак, а на нем свастика в красном круге, подобная восходящему солнцу.
— Отныне вы — Рыцари Свастики! — прокричал Феррик. Он вскинул свободную руку на уровень глаз в древнем королевском приветствии, — Хайль Хелдон! — вскричал он. — Хайль Свастика! Хайль Победа!
В ответ перед Ферриком вскинулся целый лес рук; и первый штурмовой отряд огласил окрестности ревом:
— Хайль Яггер! Хайль Яггер! Хайль Яггер!
Тело Феррика напряглось от гордости и решимости. Здесь, в самом сердце исконно хелдонских земель, стоял он — живое воплощение благородной решимости, которая больше чем жизнь, трансцендентный герой на фоне багрового пламени.

Глава 5

Негоже законному наследнику древнего королевского рода являться в Вальдер точно заурядному путешественнику. Нет, его, Феррика, въезд в город должен быть обставлен соответствующим образом: геральдическое оформление, цветы и прочее.
Но для этого следует упрочить свои позиции. Следует раз и навсегда показать партийцам, кто их вождь. Затем — провести кое-какие кадровые перестановки, после чего резко изменить стиль партийной работы. Кроме того, не мешало бы подумать и о Рыцарях Свастики. Нужно разработать для них особую форму. Моторциклы должны выглядеть одинаково. Как — это еще предстоит решить. С бардаком и анархией пора кончать. Только когда все будет налажено, он, Феррик, торжественно въедет в Вальдер впереди отряда Рыцарей Свастики.
Поэтому первое, что сделал Феррик после той исторической ночи, послал Богеля подыскать подходящее место для встречи с партийным руководством. Богелю поручалось снять помещение достаточно просторное и в относительно безлюдной местности. Со своей задачей Богель справился блестяще, сняв пустующую охотничью ложу на плоской вершине горы недалеко от северной границы Изумрудного леса. Дальше начиналась холмистая равнина, посреди которой раскинулся Вальдер. От города до ложи было порядка двух часов езды на паробусе. Но это еще не все. Кроме поездки партийным руководителям еще предстояло долгое восхождение к вершине горы по грунтовой дороге через густые рощи и дикие ущелья. Тем самым путь к ложе сам по себе приобретал некую психологическую значимость. Сама охотничья ложа являла из себя простое, но внушительное одноэтажное строение из гранитных глыб, чей фасад выходил на обширный, немощеный двор. Изгороди не было, дорога из долины заканчивалась одиноко стоящими воротами. Очевидно, назначение ворот было чисто символическим. Если у самых ворот оглянуться назад, то взору открывался дивный вид, чарующий глаз и успокаивающий душу, — бескрайний, уходящий за горизонт зеленый океан Изумрудного леса.
Войдя внутрь, путник оказывался в громадном пиршественном зале. По левую и по правую руку от зала тянулись ряды дверей, ведущих в спальные помещения. Здесь могли заночевать несколько десятков человек.
Эта пустующая в межсезонье охотничья ложа идеально соответствовала планам Феррика. Отсюда было достаточно близко до Вальдера, что облегчало все необходимые приготовления, которые легко сохранить в секрете: вокруг ни души. К тому же необходимость тащиться в глушь должна ясно дать партийцам понять, что первейшее и главнейшее требование нового вождя беспрекословная покорность. Кроме того, непривычная обстановка лишит их психологического преимущества. Железную дисциплину следует установить с самого начала.
Феррик решил встретить партийных руководителей в большом пиршественном зале. Стены громадного помещения были выложены из неотёсанного камня, пол выстелен досками. Темный сводчатый потолок уходил вверх, исчезая во мраке. По стенам горели, потрескивая, факелы. При дневном свете пламя их было почти незаметным. Пылало пламя и в большом камине. На стенах — оленьи головы, винтовки, луки, копья, булавы и прочие предметы охотничьего быта.
В центре зала располагался длинный дубовый стол, покрытый красным бархатом. На бархате в своем сияющем великолепии лежала Громовая Палица. Вдоль стола тянулись деревянные сиденья. Сам Феррик восседал во главе стола, лицом ко входу в зал. Его стул был несколько выше остальных. За его спиной находились двери на балкон, настежь распахнутые. Оттуда открывался захватывающий вид: северная кромка леса, а за ней — холмистая равнина, аккуратно расчерченная клеточками полей. На самом горизонте, в дрожащем мареве, виднелось крошечное пятнышко — Вальдер.
Двенадцать Рыцарей Свастики, еще не сменивших прежнего варварского обличья, заняли стратегические точки по всему залу, едва лишь со стороны двора донесся шум паробуса. Богель, Штепке и шестеро самых дюжих экс-Мстителей вышли во двор встречать прибывших. Феррик облачился в коричневое охотничье одеяние, чья вопиющая простота должна была выгодно выделяться на фоне одежд новоприбывших, подчеркивая тем самым крайнее пренебрежение вождя партии ко всяческим украшениям.
Ну вот, теперь, кажется, все готово.
Штепке, как ему было приказано, трижды громко ударил во входную дверь, церемониально испрашивая позволения войти. Феррик отдал приказ, и один из Рыцарей настежь распахнул двери. В движениях его было много энтузиазма и мало отточенности. Этому предстояло еще научиться доблестным Рыцарям. Богель и Штепке вошли в зал. Вслед за ними высыпала горстка каких-то бледных и невзрачных людишек средних лет, числом же всего шесть.
И это руководители Партии Человеческого Возрождения, цвет нации? Хорошо еще, что генотип у них явно беспримесный. Рядом со Штепке и шестью крепкими, преисполненными воодушевления экс-Мстителями, замыкающими группу, партийные руководители являли собой крайне жалкое зрелище.
Когда они приблизились, Феррик ощутил тоскливое раздражение: из такого материала ему предстояло создавать передовой отряд человечества.
Но его настроение тут же улучшилось, едва только Штепке, остановившись возле стола, резким движением сдвинув каблуки, выбросил вперед руку в древнем королевском салюте и проревел:
— Хайль Яггер!
Отлично. Если бы еще не излишне фамильярная ухмылка на лице бывшего предводителя Мстителей, было бы и вовсе великолепно.
Остальные Мстители тотчас же повторили жест Штепке, и восемнадцать луженых глоток проорали приветствие. Им не хватило еще выучки, этим славным парням, но все с лихвой возмещалось энтузиазмом.
Несколько мгновений партийные лидеры с недоумением взирали на происходящее. Очевидно, они не понимали, что от них требуется. Тогда стоявший рядом с ними Богель выбросил руку в салюте и выкрикнул:
— Хайль Яггер!
Голос его был чист, звонок и преисполнен слепой веры. Как-то нерешительно, вяло и вразнобой это сборище клеркоподобных заморышей собезьянничало мужественный жест салюта и кое-как выдавило из себя приветствие. Впрочем, на первый раз большего от них ожидать и не приходилось.
Богель произнес вступительную речь, восхитительную по своей краткости и простоте:
— Истинные! Вот наш новый вождь — Феррик Яггер.
— Я приветствую вас, — объявил Феррик. — Вам только что был продемонстрирован наш новый партийный салют. Не сомневаюсь, что вскоре вы разовьете в себе необходимые качества духа, чтобы проделывать это надлежащим образом. Но сейчас нас ждут более важные дела. Прошу садиться.
Богель и Штепке заняли ближайшие к Феррику места: Богель слева, Штепке справа. Затем расселись партийные чины, украдкой бросая взгляды на Громовую Палицу и, вне всякого сомнения, гадая — в самом ли деле их новый вождь, как утверждал Богель, способен ее поднять. Хрен с ними. В надлежащее время их сомнения будут рассеяны, а пока пускай открыто выражают свои сомнения проявляют себя.
Богель начал по очереди представлять всех руководителей, хотя, конечно же, Феррик загодя ознакомился с их историями и родословными.
Отриг Хаульман, процветающий содержатель таверны. Партийный казначей. Несколько хитрожоп, но всецело предан делу защиты генетической чистоты. Лояльность свою доказал, пожертвовав партии собственные сбережения. Тавус Маркер, специалист по коммерческой рекламе. В партии занимает должность секретаря по связи с общественностью. Хлипкий, нездорового вида человечек, вместе с тем известный как совершенно неутомимый труженик. Хеермарк Блут и Барм Декер. Первый — мясник, второй — мелкий полицейский чин. Наряду с Богелем основные партийные ораторы. Манреед Пармероб, в прошлом преподаватель истории, главный идеолог партии. Зигмарк Дугель, секретарь президиума. Сомнительная должность, учитывая тот факт, что в настоящее время партия едва насчитывает триста членов. Бригадир в отставке, имеющий связи в высших военных кругах, Дугель, вне всякого сомнения, в один прекрасный день очень пригодится. Вот и все. Вряд ли эту публику назовешь цветом нации, но все же народ не без потенциала.
Более того. Присутствие Штепке и его молодчиков, казалось, каким-то образом подбадривает эту публику, насыщая ее здоровой энергией. Ибо перед их глазами был пример людей, способных действовать не задумываясь, готовых на что угодно, если понадобится, и, совершенно очевидно, преданных Феррику беззаветно.
Уже сейчас становилось очевидным, что Феррику удалось встряхнуть эту сонную партию, привнеся в нее воинский дух и новое понятие о том, каким должен быть образцовый партиец. То, что партийцы присоединились к новому салюту, служило достаточным доказательством этого факта.
— Не будем терять времени, Истинные, — начал Феррик. — Я изучил текущее состояние дел в Партии Возрождения Человечества и пришел к выводу о необходимости безотлагательных изменений. Начнем с названия. Оно никуда не годится. В сознании простых людей оно ассоциируется с бесконечной болтовней по тавернам о патриотическом долге, а отнюдь не с сильной и решительной группой патриотов. Я думаю, подойдет что-нибудь вроде «Сынов Свастики». Со Времени Огня свастика является символом расовой чистоты. Тем самым упоминание свастики в названии уже заключает в себе понятие о наших целях. Причем теперь самый тупоголовый с легкостью нас поймет. Скажу больше: подобное название даст нам определенное преимущество в деле практической пропаганды, что станет очевидным несколько позднее.
— Вот он, почерк гения! — восхищенно воскликнул Маркер. — Наша цель и название партии теперь могут быть выражены одним лишь визуальным символом, и его легко поймет и расшифрует даже безграмотный. Ни у одной другой партии нет такого мощного инструмента для привлечения голосов избирателей.
На Феррика произвела впечатление сообразительность Маркера. О многом говорило и воодушевление, которым были пронизаны его слова. Открытие в подчиненном такого качества на столь раннем этапе знакомства само по себе было многообещающим. Может, все не так уж и плохо, как показалось вначале. Возможно, и из остальных хилятиков выйдет толк.
Остальные в ответ на реплику Маркера что-то забормотали себе под нос, кивая головами. Кроме теоретика Пармероба, который явно был не согласен. Наконец он не выдержал:
— Название «Партия Возрождения Человечества» возникло не вдруг: оно является результатом кропотливого интеллектуального труда. Оно одобрено большинством и точно отражает изначальные позиции нашей партии.
— Точность и сила — вещи разные, — заметил Феррик. — Название партии должно быть таким, чтобы его с ходу мог выговорить сержант-майор.
Пармероб начал заводиться.
— Я лично сформулировал в свое время название и платформу нашей партии, — заявил он. — Мы выступаем за чистоту истинно человеческого генотипа, за усиление жесткости законов об охране генетической чистоты, за изгнание навеют всех мутантов со священной земли Хелдона, за распространение хелдонского правления над новыми территориями и за очищение генофонда вновь приобретенных территорий настолько, насколько это возможно. Такова наша формула возрождения расы истинных людей; отсюда и название Партия Возрождения Человечества.
Феррик медленно поднялся со своего места и словно бы невзначай положил правую руку на Громовую Палицу. Взоры всех присутствующих были обращены на него. Подходящий ли это момент показать, что Стальной Командир повинуется его руке? В зале воцарилась тишина. Слышно было, как трещат поленья в камине.
Наконец в тишине раздался голос Феррика:
— Беретесь ли вы утверждать, что символ свастики не содержит в себе всего того, о чем вы говорили только что?
Неожиданно лицо Пармероба расплылось в улыбке.
— Конечно же, вы правы, — торопливо сказал он. — Предложенное вами название для партии несравненно лучше старого. В самом деле, кто мы, как не Сыны Свастики?
Феррик снова сел, не снимая руки с Громовой Палицы.
— Отлично, — сказал он. — С первым вопросом разобрались. Я разработал партийный флаг, нарукавные повязки, а также прочую эмблематику на свастические мотивы. Я также разработал форму для Рыцарей Свастики, ударной силы нашего движения. Люди, которых вы видите здесь, составляют ядро этой силы; в настоящий момент Рыцарей Свастики всего двадцать человек. Но я планирую довести их количество в ближайшем будущем минимум до пяти тысяч.
— Генералы Звездоносной Армии вряд ли потерпят существование такого частного войска, — заметил Дугель.
Феррик улыбнулся.
— Я ни на мгновение не сомневаюсь в фанатическом патриотизме офицерского корпуса, — сказал он. — У нас с армией общая цель, у нас сходное понятие о средствах, поэтому я убежден в том, что мы сумеем найти общий язык со Звездоносной Армией. Вне всякого сомнения, и ваш опыт кадрового военного будет для нас в связи с этим совершенно бесценным.
Дугель, похоже, остался удовлетворен ответом, хотя на лице его еще оставалось скептическое выражение. Что до остальных, то Хаульман еще никак не проявил себя, в то время как оба партийных оратора, — Блут и Декер, источали откровенную враждебность. Пармероб же и Маркер, казалось, поняли, к чему все клонится, и уже воспылали энтузиазмом. О преданности Богеля говорить не приходилось; что до Штепке, то его рвение в готовности служить и повиноваться по силе и чистоте можно было сравнить только с младенческим. Так что, при нынешнем раскладе, к тому же, имея за спиной Рыцарей, Феррик мог с легкостью избавиться от любых враждебных элементов внутри партии, стоило ему захотеть. Впрочем, куда лучшим выходом было бы именно сейчас, в самом начале, добиться собачьей преданности остальных партийных руководителей.
— Остался последний вопрос. Как организовать нашу первую массовую демонстрацию? — продолжал Феррик.
Тут его громко и несколько вызывающе перебил Хеермарк Блут.
— Что у нас с вопросом о лидерстве? — спросил он. — Мы еще не голосовали по этому поводу. В настоящее время генеральным секретарем и признанным главой партии является Богель. Что до вас, Истинный Яггер, то вы — пока никто, уважаемый.
— Я настоятельно предлагаю передать титул генерального секретаря Феррику, — заявил Богель. — Я бы удовлетворился должностью исполнительного секретаря под его руководством.
— Но мы не избирали Яггера нашим вождем, — настаивал Блут. — Я требую голосования.
Феррик взвесил ситуацию. Богель, Пармероб и Маркер несомненно проголосуют в его пользу. Блут и Декер, видимо, будут голосовать против. Позиции Хаульмана и Дугеля неясны. Хотя, скорее всего, Феррик может рассчитывать на голос отставного бригадира. Более того, у него остается право собственного голоса и, что немаловажно, за него несомненно проголосует Штепке. Так что голосование он выиграет.
Однако если он позволит ставить вопрос о его лидерстве на голосование — это несомненно повредит его абсолютной власти. Допускать такое — более чем неосмотрительно. Право на власть дано Феррику самой судьбой; оно отнюдь не должно зависеть от настроения каких-то жалких людишек.
— Должность генсека останется за тобой, Богель, — сказал он. — Тебе это больше подходит, чем мне. Со своей стороны, я предпочитаю оставаться просто Командиром.
Смысл вызова был ясен. Феррик претендовал на титул Командира Сынов Свастики на основании своего врожденного права, а не по результатам выборов. Видно было, что Блут страшно возбужден; у Декера же, казалось, вот-вот пена пойдет изо рта. Богель, Маркер, Пармероб и Штепке, очевидно, были согласны, в то время как Хаульман, похоже, колебался. Что до Зигмарка Дугеля, то старому вояке, похоже, по душе армейское звучание нового титула, а на остальное ему наплевать — подразумевает этот титул абсолютную власть или нет.
Декер наконец задал вопрос, которого Феррик ждал давно и с нетерпением:
— А по какому праву вы претендуете на руководство в партии, не дожидаясь итогов голосования?
И снова Феррик медленно, не спеша, встал, продолжая держать руку на Громовой Палице. Порыв ветра донёсся из-за открытой балконной двери, заставив бешено заплясать пламя факелов и огонь в камине. За спиной Феррика глубокая голубизна вечернего неба уже окрашивались оранжевым светом заката, а вдали простиралась великая центральная равнина Хелдона. На фоне этого величественного пейзажа, освещенный светом факелов, с рукой, возлежащей на древнем державном скипетре хелдонской нации, Феррик казался живым воплощением легендарных героев седого прошлого, и даже на лицах Блута и Декера отразилось нечто, напоминающее священный ужас.
— Тот, кто владеет Громовой Палицей, является истинным правителем всего Хелдона. По праву своих генов — праву, которое превыше любой партийной доктрины и любого государственного закона, — проговорил Феррик. Я спрашиваю, есть ли среди собравшихся здесь хоть один, кто считает, что в состоянии поднять Громовую Палицу?
Все вокруг пристыженно молчали.
Тогда медленно и торжественно Феррик взялся за рукоять мистического оружия и легко, как былинку, взметнул Стального Командира над своей головой.
А затем обрушил его на тяжелую дубовую столешницу, разнося ее в щепки.
Первым вскочил из-за стола Блут. Он взметнул руку в четком салюте и завопил:
— Хайль Яггер!

Глава 6

Над равниной разносился оглушительный рев. В сторону Вальдера неслась диковинная процессия. От одного только вида, звука и цвета захватывало дух, а сердце, казалось, пело в груди: две длинных колонны моторциклов мчались по дороге со скоростью пятьдесят миль в час, а впереди летел длинный черный газомобиль. В прошлое кануло варварское многообразие одеяний Черных Мстителей, уступив место коричневой кожаной униформе Рыцарей Свастики. На голове у каждого Рыцаря находилась фуражка с высоким околышем. На фуражке бронзовая эмблема — новый партийный символ: орел, несущий щит со свастикой. За каждым моторциклистом бился на ветру красный плащ с черной свастикой в снежно-белом круге. Этот же мотив повторялся в нарукавной повязке на правой руке. Изображения на плащах и повязках в миниатюре повторяли символику четырех больших красно-черно-белых партийных флагов, развевающихся в голове и хвосте каждой из двух колонн. В центре хлопающих по ветру кроваво-красных полотнищ звала к борьбе угольно-черная свастика в снежно-белом круге; бронзовые древки венчались щитами с партийной символикой. Общая мелодия этой величественной героической симфонии звучала и в облике самих моторциклов, отныне раскрашенных в три партийных цвета: рамы были ярко-красными, на нефтебаках красовались изображения партийных флагов, обтекатели ослепительно сверкали хромом, хромом же сияли и закрылки, выполненные в виде молний. Феррик совершенно правильно рассчитал эффект: зрелище будоражило дух и пленяло глаз любого истинного хелдонца.
Черный флагманский газомобиль, напротив, был лишен каких-либо украшений, за исключением маленьких партийных флажков над каждым колесом. В кабине находились два Рыцаря Свастики в униформе: водитель — слева, сбоку штурмовик, посаженный туда для симметрии. На переднем сиденье открытой кабины сидели Сеф Богель и Зигмарк Дугель. За их спинами восседал Феррик. На Богеле, Дугеле и Феррике была форма, специально разработанная Ферриком для партийного руководства: черная кожанка, простая, нарочито жестковатая, сверкающая хромированными заклепками, с нашивками на воротнике — красные полосы с черной свастикой в белом круге. Нарукавные повязки и плащи — точно такие же, как у Рыцарей Свастики, но фуражки были менее высокими, с узкими хромированными козырьками и серебряной партийной эмблемой на околыше.
На поясе у Феррика на широкой кожаной перевязи с хромированными заклепками висел державный скипетр, отполированный до зеркального блеска.
Именно таким и виделся Феррику Яггеру въезд во второй по величине город Хелдона — во главе несущегося штурмового отряда, в вихре симфонии звука, цвета, мощи, созданной от начала и до конца его руками, призванной пленить душу любого, удостоенного счастья лицезреть.
Так оно и вышло, ибо процессию уже сопровождало некоторое количество моторциклов, газомобилей и даже велосипедов, наездники которых изо всех сил жали на педали, пытаясь угнаться за колонной. Достигнув южных окраин Вальдера, процессия сбросила скорость до тридцати миль в час.
Феррик понимал, что этих людей куда в большей степени привлекает вид людей в форме, несущихся по дороге, а отнюдь не симпатия к Партии, поскольку новые партийные цвета открылись миру впервые. А люди, всем сердцем отзывавшиеся на это зрелище, по всей видимости, являлись носителями истинно хелдонского духа.
Видимо, движимые древним инстинктом и отчасти — оглушительном рокотом двигателей, что, подобно герольду, несся впереди колонны, жители Вальдера начали сбегаться к дороге, едва лишь мимо машины Феррика замелькали опрятные кирпичные дома предместий. Чистые бетонированные улицы, яркие дома с их крылечками и цветочными клумбами, простой рабочий люд в опрятных синих, серых и коричневых блузах, продавцы в белых фартуках со всевозможными нашивками, здоровые краснощекие дети — все это представало восхитительным зрелищем для глаз Феррика, в то время как он несся мимо запруженных народом тротуаров. Все это красноречивейшим образом свидетельствовало о чистоте хелдонского генофонда и о здоровом образе жизни горожан. Отрадно было видеть такое количество чистопородных людей в столь опрятном окружении.
По мере того как колонна углублялась в город, народ все больше наводнял тротуары. На смену маленьким частным домикам постепенно приходили четырех- и пятиэтажные многоквартирные жилища. Они тоже были сложены из кирпича, большей частью глазурованного, отличались яркими и многообразными цветами, украшались каждый на свой манер искусно вырезанными деревянными фасадами и балкончиками. Деревья и кусты давали тень и освежали воздух. Местный народ казался менее зажиточным, нежели в пригородах, судя по одежде и витринам магазинов. Тем не менее все выглядело достаточно аккуратно и являло собою, по мнению Феррика, достойный пример для подражания.
Улицы здесь были шире, движение оживленнее: масса велосипедистов, порой попадались газомобили и моторциклы, а также всевозможные паровые локомотивы. Время от времени процессия обгоняла муниципальные паробусы. Весь этот транспорт стремился убраться с дороги моторизованного парада, но все же несколько раз колонна была вынуждена объезжать особенно громоздкие и неповоротливые экипажи, которые не успевали вовремя очистить дорогу. Объезд совершался без снижения скорости, и маневр всякий раз проделывался с непревзойденным изяществом, вызывая восторженные вопли зевак, тонувшие в реве моторциклов. Разномастная армия велосипедистов и всевозможных моторизованных средств передвижения следовала за штурмовым отрядом, тщетно пытаясь угнаться за ним.
Размеры и великолепие магазинов и зданий все увеличивались по мере того, как парад приближался к центру города. Здания становились все более высокими и внушительными. Многие достигали десяти и даже пятнадцати этажей в высоту, частью кирпичные, частью — бетонные; фасады богато украшены мрамором, бронзой, резным камнем. На первых этажах зданий располагались магазины с витринами, заваленными всевозможным товаром — пищей, одеждой, бытовой паротехникой, мебелью, товарами для дома, картинами, статуями, настенными украшениями. Здесь были даже индивидуальные газомобили — для тех, кто мог позволить себе такую роскошь. Судя по шуму станков, доносившемуся сверху, по силуэтам рабочих, мелькавших за окнами, Феррик предположил, что верхние этажи огромных зданий занимали фабрики. Вне всякого сомнения, большинство товаров, выставляемых на продажу внизу, производились именно на верхних этажах.
Воздух здесь был несколько загазован, что указывало на интенсивную промышленную жизнь, однако же улицы и здесь сияли чистотой. Тротуары поддерживались в восхитительном состоянии, так и зазывая ступить на них. Насколько не похоже на забитые всевозможным дерьмом клоаки Гормонда! Феррик буквально чувствовал, как бьется могучий пульс огромного города. Вне сомнений, расовый генотип, способный строить такие города, был неизмеримо выше любой другой разумной расы на Земле. Логикой эволюционного процесса Хелдону была уготована власть над миром.
Здесь, в коммерческом центре города, невиданное зрелище блестящего парада производило необычайно сильное впечатление. Многие из горожан, не в силах удержаться, выкрикивали вслед приветствия, которые рвались у них из груди. Хотя вряд ли кто из них имел хоть малейшее представление, по какому случаю парад и что за героя везут в шикарном газомобиле, Феррик почувствовал себя обязанным пойти навстречу неосознанному желанию масс и время от времени приветствовал вальдерцев скромным партийным салютом. Уже недолго осталось ждать этим славным людям, скоро они уяснят смысл его жеста. От толпы исходил могучий дух энтузиазма, который настоятельно требовал ответа; кроме того, и самому этому патриотическому порыву надлежало придать определенное оформление.
Сердце Феррика ликовало при виде толп, приветствовавших мотоколонну, когда она свернула на Изумрудный бульвар, проходивший через культурный и правительственный центр города. Здесь размеры толпы соответствовали героическому масштабу официальной архитектуры.
Вот они — крупнейшие и наиболее впечатляющие доказательства превосходства хелдонской цивилизации. Горсовет, массивное беломраморное здание с роскошной парадной лестницей и героическим фасадом, состоящим из пьедесталов, на каждом из которых высилась бронзовая фигура одного из исторических деятелей Хелдона. Надо всем этим господствовал громадный купол из позеленевшей от времени бронзы.
Каждый из восьми входов Муниципального Театра имел свой подъезд с изящными каменными колоннами, что поддерживали фронтон с барельефами, придавая массивному зданию легкость воздушного торта.
Музей Изящных Искусств был низким трехэтажным зданием, спроектированным как бесконечное количество крыльев, расходящихся во все стороны. Здание словно бы разрасталось вширь. Каждое крыло этой сокровищницы искусств гостеприимно распахивалось перед взором, будто приглашая зайти, и каждое было выполнено из особого материала. Архитектурный стиль слегка менялся от крыла к крылу. Крыши каждого из крыльев украшали скульптуры, созданные в различные периоды развития искусства, так что в целом внешний вид здания отражал многообразие духовных сокровищ, хранящихся внутри.
Окружающие общественные здания лишь немногим уступали по размерам; их фасады украшали героические статуи, бронза, резной камень, мрамор и металл. Перед каждым из зданий имелась открытая площадка, что в целом создавало эффект большого пространства и поистине героического масштаба.
Феррик подумал о том недалеком дне, когда партийные парады заполнят широченный бульвар от тротуара до тротуара, растягиваясь в длину на целые мили, а над ними будет реять алый лес партийных флагов; и будут они маршировать под звуки партийной музыки, распевая патриотические песни. Скоро придет тот день, но и теперь соединенный рев множества моторциклетных двигателей, яркие полосы флагов стремительно проносящихся мимо, сверкание стали, заставляли этот бульвар буквально вибрировать от энергии, а рабочих и чиновников — высыпать из зданий, чтобы полюбоваться на великолепное зрелище.
Колонна пронеслась через Изумрудный бульвар; подобно хвосту кометы, за ней тянулся плотный разрастающийся шлейф велосипедистов и прочих. Затем они свернули от центра города на северо-запад. Солнце уже начало садиться. В планы Феррика входило совершить въезд через западные районы города с тем, чтобы затем в сумерках вернуться в центр, в место, назначенное для первого выступления перед массами, где кровавый героический закат явился бы самой подходящей декорацией. Теперь процессия мчалась через очередной, кипящий жизнью коммерческий район. Затем снова потянулись опрятные многоквартирные дома, мало-помалу переходящие в пригород, где архитектура жилищ была сходной, но дома уже требовали ремонта, стены были облезлыми, уличная растительность — неухоженной, а тротуары завалены мусором. Встречные люди были одеты в грязное и рваное, как правило, мрачных расцветок. Судя по всему, местные обыватели располагали массой свободного времени, поэтому они молча глазели с тротуаров на несущуюся мимо процессию. Являли они собою весьма нездоровое и убогое зрелище напоминая Феррику Боргравию. Тренированные ноздри Феррика улавливали явственный дух доминаторов. Здесь он был особенно густ и тяжек. Феррик наклонился вперед и спросил Богеля, что это за место. Богель повернулся, чтобы ответить. Гримаса отвращения исказила тонкие черты его лица.
— Грязная дыра Люмпендорф. Оплот универсалистов. Большинство населения находится под влиянием Зинда. Данный околоток, можно сказать, задница города, то и дело раздувает мятежи и выставляет абсурдные требования: открыть границы или обратиться к мракобесам Зинда с тем, чтобы они помогли дам вывести породу рабов-недочеловеков. Я не советовал бы сюда соваться.
— Напротив, — заявил Феррик, — в самом ближайшем будущем наши штурмовые отряды должны прочесать этот район и истребить скрывающихся здесь доминаторов, ответственных за издевательство над истинными людьми.
— До сих пор никому не удавалось выполоть всех доминаторов на этой грядке. Они везде и нигде, — ответил Богель.
— Тогда мы просто должны сокрушать здесь головы всем подряд до тех пор, пока общее оздоровление ситуации не покажет, что мы истребили всех врагов до единого. Это единственный способ. В борьбе с доминаторами нет места соплежуйству.
Когда колонна мчалась по грязным улицам, мимо неухоженных садов и обшарпанных зданий, Феррик поклялся себе спасти как можно больше этих бедолаг, вырвав их из лап доминаторов и вернув цвету нации. А что до тех, кто слишком глубоко увяз в доминаторской ауре власти, то смерть для них окажется лишь благодеянием, учитывая их нынешнее унизительное положение.
Когда последние лучи заходящего солнца, садившегося за грядой холмов на западе, окрасили мир в пурпурные и оранжевые тона и в городе зажглись огни, машина Феррика во главе моторизованной колонны свернула на широкий проспект, заканчивающийся Браммер-парком. Здесь, на плоской вершине невысокого холма, в южной части парка, Феррику суждено будет впервые обратиться к массам от имени Сынов Свастики.
Уже сейчас в конце проспекта были ясно различимы и склон холма, и пылающая на его вершине двадцатифутовая свастика в полукруге огромных десятиметровых пылающих факелов. Когда до парка оставалось всего несколько кварталов, острый глаз Феррика выхватил из полумрака низкую трибуну, по обеим сторонам которой развевались на ветру гигантские алые флаги со свастикой. По правую руку от трибуны стояли партийцы в черной форме, а по левую — Рыцари. Похоже, все готово.
Оглянувшись назад, Феррик увидел две колонны моторциклов. Алые флаги и плащи со свастиками реяли по ветру, подобно красному лесному пожару. Земля содрогалась от рева моторов, который, казалось, заставлял трепетать каждую молекулу воздуха. А дальше, за штурмовым отрядом, катилась лавина паровых локомотивов, газомобилей, паробусов и велосипедов, занимая проспект на всю ширину от тротуара до тротуара. За ними бежала толпа горожан, спешивших не упустить начало спектакля, который вот-вот должен был разыграться. Воистину, поворотный момент истории близился! Когда машина Феррика приблизилась к основанию холма, Рыцари Свастики синхронно и четко выполнили хитрый маневр: две колонны моторциклов ушли вперед, в то время как водитель флагманского газомобиля снизил скорость. Теперь газомобиль двигался окруженный стройными рядами штурмовиков. Когда же вся процессия достигла наконец основания холма, на вершине которого пламенела гигантская свастика, колонна перестроилась вновь. Головные моторциклисты, мчавшиеся впереди обеих колонн, сблизились с газомобилем. Алые флаги подчеркивали благородную черноту флагманской машины, в то же время охраняя ее. Одновременно обе мотоколонны рванулись вперед, обогнав машину с ее почетной охраной, и устремились вверх по склону холма навстречу свастике. Когда два головных моторцикла находились всего в десяти ярдах от трибуны, водители резко остановились, выставив ногу и лихо развернув машины поперек движения. Остальные мгновенно повторили этот манёвр и замерли на склоне, не заглушая, однако, двигателей. Образовался почетный коридор из двух колонн ревущих моторциклов, ведущий от основания холма к вершине. Машина Феррика и почетная охрана остановились у начала этого коридора, поджидая, пока основная масса народа, заполнившего улицы, не подойдет поближе. Отсюда, с этого места, Феррик ясно различал Блута, Хаульмана, Декера и Пармероба, стоявших бок о бок по правую руку от трибуны в восхитительно черных, сверкающих хромом мундирах. В нескольких ярдах от них высилась могучая фигура Штепке в коричневой рыцарской форме.
Прошло буквально несколько минут — и все пространство проспекта позади машины Феррика превратилось в веселый пандемониум. Сперва подъехали экипажи, высадив своих пассажиров, потом подоспели велосипедисты и, наконец, — пешеходы, которых насчитывалось, по меньшей мере, тысяч десять. Они заполнили каждый дюйм свободного пространства. Все кричали, шумели, обсуждая происходящее друг с другом и строя всевозможные предположения. Шум и галдеж стояли неимоверные. Однако никто не осмелился ступить на пустое пространство внутри коридора, образованного двумя колоннами моторизованных Рыцарей, замерших в седлах своих машин и время от времени выжимавших газ, будто ножом прорезая ревом двигателей гомон толпы.
Когда Феррик почувствовал, что психологически подходящий момент настал, он слегка хлопнул Богеля по плечу. Богель в свою очередь хлопнул по плечу Рыцаря, сидевшего рядом с водителем, — и тот выбросил руку в партийном салюте. Тотчас же оркестр на вершине холма заиграл военный марш, а оба почетных стража с флагами тронулись с места и поехали вверх по склону сквозь почетный коридор. Вслед за ними тронулась с места и машина Феррика. Каждая пара Рыцарей, стоило машине Феррика поравняться с ней, выбрасывала руку в партийном салюте. К тому моменту, когда почетная стража достигла вершины, развернулась и остановилась лицом к флагманской машине, обе колонны Рыцарей пришли в движение и через минуту образовали на склоне холма нижний полукруг, отгородив трибуну от толпы, которая уже затопила склон.
Богель с Дугелем вышли из машины и присоединились возле трибуны к остальным партийным функционерам. Феррик же оставался в машине до тех пор, пока толпа не обступила пикет моторциклов.
Затем он медленно и торжественно сошел из машины на землю. В тот момент, когда его нога коснулась почвы, все до единого партийцы и Рыцари выбросили руки в партийном салюте и дружный рев «Хайль Яггер!» огласил воздух. Приветствие оглашалось непрерывно, сопровождая Феррика к трибуне. Командирская машина меж тем заехала за горящую свастику, чтобы не портить вида. Еще не поднявшись на трибуну, Феррик повернулся к громадной толпе, заполонившей склон холма. Аудитория была достаточно велика. Он выдержал драматическую паузу, как бы испытуя народные массы, бушующие у его ног, затем резко выбросил руку в партийном салюте. — Ответом ему послужил рев множества глоток «Хайль Яггер!», щелканье каблуков и салют, после чего руки Рыцарей и партийных функционеров резко вернулись на свое место.
Феррик стоял возле трибуны, правая рука его ласкала рукоятку Стального Командира, глаза решительно смотрели на восторженную толпу, бушевавшую за пикетом. Богель тем временем поднялся на трибуну и произнес короткую вступительную речь:
— Сегодня я говорю с вами не как вождь Партии Возрождения Человечества, ибо такой партии больше не существует. Подобно легендарному Фениксу, ныне восстанет из пепла нечто куда более великое и славное последнее и абсолютное выражение расовой воли Хелдона, новая партия — Сыны Свастики! Сыны Свастики — новый крестовый поход, новая цель — Сыны Свастики! И возглавит эту могучую новую силу наш новый вождь, новый человек, совершеннейший герой. Я представляю вам Командира Сынов Свастики Феррика Яггера!
Речь Богеля завершили щелканье каблуков и очередной партийный салют. Рыцари и партийцы отозвались дружным воплем: «Хайль Яггер!» Более того, все три сотни членов Партии, находящиеся среди толпы в стратегически важных точках, проделали то же самое, вызвав некоторое количество спонтанных приветствий среди зрителей. И пусть приветствиям этим недоставало единства и слаженности, исходили они из самого сердца.
После того, как гул приветствий стих, Богель покинул трибуну. Выждав нужное время, Феррик подал рукой сигнал, и чистый голос труб огласил окрестности. После чего Феррик наконец взошел на трибуну. За его спиной на фоне ночною неба пылала двадцатиметровая свастика. Феррик будто купался в ее героическом красном огне, что озарял окрестности и отсвечивал на хромированных заклепках его одежды.
Он почти кожей ощущал напряженное молчание, повисшее над громадной толпой. Повсюду, насколько хватало глаз, тысячи людей сдвинулись плечом к плечу. Тысячи глаз были сфокусированы сейчас на нем и только на нем в ожидании. Он ощущал, как великая сила струится сквозь его тело, смешиваясь с безмерной мощью его сверхчеловеческой воли. Он был воплощением величайшего расового стремления, живым символом расовой воли, и он чувствовал, что множество людей у его ног сознают это. Он был выразителем Воли Хелдона. Он не мог и не должен был проиграть.
Слова пришли сами.
— Более тысячи лет прошло со Времени Огня, но до сих пор мутанты попирают землю, оскверняя человеческий генофонд своими смрадными уродливыми генами. Кто может отрицать тот факт, что Хелдон — единственный бастион расовой чистоты в зараженном мире? К югу от нас лежит Боргравия, страна с богатым генетическим потенциалом. Уже в силу этого она является законной зоной наших интересов. Но в настоящее время Боргравией заправляют злобные и коварные мутанты и ублюдки. Движимые чувством расовой неполноценности, они делают все от них зависящее, чтобы искоренить истинно человеческий генотип на их территории. К западу от нас находятся Ветония и Гусак — страны, до краев наполненные генетическим дерьмом, страны, где истинно человеческий генотип преследуется и истребляется. За этими политическими химерами простираются совершеннейшие генетические клоаки — Крессия, Арбонна и Кармат с их сателлитами. Единственное, что можно сделать с генофондом этих стран, — полностью его уничтожить, ибо оздоровить его невозможно. Дальше за ними нет ничего, кроме радиоактивных пустынь. Все эти мутанты и ублюдки являются нашими непримиримыми расовыми врагами. Но это, я вам скажу, не самое худшее. — Феррик сделал драматическую паузу и в тот же миг был буквально затоплен чудовищной волной психического отклика от десяти тысяч слушателей, чьи глаза в свете горящей свастики сияли во мраке, подобно раскаленным углям. Феррик буквально осязал их неутоленный голод по правде. Хелдонский народ истосковался по неприкрашенной правде, которой был столь долго лишен. Глядя на лица этих людей, Феррик понимал: они с ним.
— Но и это — не самое худшее! — проревел Феррик. — На востоке, скрываясь за опереточными государствами, такими, как Волак и Малакс, на невообразимых просторах раскинулась страшная рабская держава — Зинд! Гигантские ресурсы и громадное население пребывают под властью грязных доминаторов, чье величайшее желание — полностью стереть последние драгоценные остатки истинно человеческой расы с лица земли, с тем, чтобы вечно и безраздельно править бездушными рабами! Но и это не самое худшее!
И снова Феррик сделал паузу. И снова его затопила энергия толпы. Он разбудил в людях дремавшие доселе расовые инстинкты, он зажег в их сердцах пламя священной ярости. Бросив им в лицо правду, он заставил их души пылать.
— Хуже всего дела обстоят здесь, в Хелдоне, — продолжал он. — Здесь мы имеем правительство трусов и слабаков, согласных на выведение безмозглых рабов и ослабление законов о генетической чистоте, лишь бы ублажить всевозможную сволочь. Таким образом они надеются защитить свои бесценные задницы и отдалить день горестного осознания. В Хелдоне, этом последнем оплоте истинно человеческого генотипа, нами правят имбецилы, флиртующие с вонючими универсалистами, прекрасно зная при этом, что универсализм — это не что иное, как циничное детище доминаторов Зинда. В Хелдоне, нашем с вами фатерлянде, сейчас находятся и активно действуют неизвестно сколько законспирированных доминаторов, фанатично мечтающих о полном уничтожении истинных людей!
На сей раз, стоило Феррику замолкнуть, как над толпой загудел рассерженный гомон голосов. Целый лес кулаков поднялся в воздух. Воздух огласился ревом толпы, в котором ярость смешивалась с одобрением. Потаенные расовые инстинкты наконец-то очнулись от летаргического сна, в который были коварно погружены доселе. Воздух кипел энергией. Народ жаждал крови доминаторов.
— Даешь фанатичную решимость в деле защиты расовой чистоты Хелдона! Даешь железную власть, которая огнем и сталью очистит Хелдон от последнего доминатора и от последнего зараженного гена! Даешь внешнюю политику, всецело направленную на полное и окончательное завоевание всех пригодных для обитания территорий! Земля — истинно человеческой расе! Даешь новую партию героев, всецело преданных благородному делу! Партию, способную сместить нынешнее руководство и отправить этот сброд в самое подходящее для него место — в выгребную яму истории! Даешь руководство, способное повести хелдонский народ к окончательной победе над доминаторами, мутантами и ублюдками! Даешь полную и беззаветную поддержку Хелдону, веру всех истинных людей в наше дело, в дело Сынов Свастики!
Оглушительный восторженный рев пронесся над толпой. Десятки тысяч рук вскидывались снова и снова в непроизвольном салюте. Феррик замолчал, позволяя народу выплеснуть свои чувства, и замер на фоне оранжевого пламени — воплощение крайней решимости на фоне огненной свастики.
Затем, когда драматическое напряжение достигло предела, он достал державный скипетр — Стального Командира — и воздел сияющее оружие перед собой в партийном салюте, как бы вонзая его в замершую в ожидании податливую плоть толпы.
Тысячеголосый стон пронесся над толпой, когда люди поняли, что перед ними легендарное оружие — Стальной Командир. Затем воцарилась абсолютная тишина, тянувшаяся минуту или две.
Набалдашник, в котором отражался свет пламенной свастики, сиял, подобно миниатюрному солнцу, когда Феррик воздел оружие высоко над головой.
Героическим был его голос, когда он обратился к народу:
— В моей руке Громовая Палица хелдонских королей. И посему я заявляю свое единственное неотъемлемое право на власть в Хелдоне и во всем остальном мире. Я заявляю его не во имя собственных интересов, не для себя, но во имя Свастики! Я посвящаю себя, я посвящаю Сынов Свастики, я посвящаю это священное оружие великому делу очищения Хелдона железом и кровью и распространению хелдонского правления, правления истинных людей, на всю территорию нашей планеты! Я клянусь, что мы не остановимся до тех пор, пока последний мутированный ген не исчезнет с лица Земли!
И случилось чудо. Вся гигантская толпа, как один человек, выбросила вперед правую руку и начала скандировать: «Хайль Яггер! Хайль Яггер! Хайль Яггер!!!» Единодушный рев десятка тысяч глоток, казалось, расколол небеса, распугав богов. Вне себя от восторга, Феррик сунул Стального Командира за пояс и вернул толпе салют. Крик, который, казалось, был уже на пределе возможного, стал в два раза громче. «Хайль Яггер! — бесновалась толпа. Хайль Яггер!.. Хайль Яггер!!!»
Никогда не думал Феррик, что такое возможно. Восторг вознес его душу на немыслимые высоты расовой славы. Подумать только, десять с лишним тысяч хелдонцев разом стали фанатичными последователями Партии! Подобно факелу, что зажег огромную свастику, пылающую за его спиной, его слова, его воля воспламенили огонь свастики в душе каждого честного хелдонца. И подобно тому, как огненная свастика выбросила яркие языки пламени в ночное небо, свастика в душах хелдонцев своим сиянием разгоняла тьму, царившую доселе в их душах.
Знак Новой Эры вставал над землей.

Глава 7

Штаб-квартира Сынов Свастики расположилась на четвертом этаже десятиэтажного здания. Съемщиками на остальных этажах были торговцы, врачи, мелкие предприниматели и тому подобный разношерстный люд. Феррик приказал Хаульману найти помещение, в котором домохозяин надлежащим образом мог оценить нового арендатора, сознавая, кто ему покровительствует. Хаульман блестяще справился с заданием, отыскав домохозяина-алкоголика, по уши увязшего в долгах. Поэтому, несмотря на то, что Партия занимала всего один этаж из десяти, Феррику удалось потребовать перекраски фасада здания, выложенного черным камнем.
Верхние шесть этажей были выкрашены в красный цвет, и на этом огромном красном поле красовалась соответствующих размеров черная свастика в белом круге. Таким образом, верхняя половина фасада была превращена в гигантский партийный флаг. Над входом висела громадная бронзовая доска с гордой надписью: «Национальная штаб-квартира Сынов Свастики». По обе стороны от доски торчали два больших партийных флага.
Поскольку штаб-квартира Партии в буквальном смысле слова представляла собой гигантский красный флаг прямо под носом у универсалистов, были приняты необходимые меры предосторожности на случай возможных провокаций. Отделение Рыцарей, вооруженных пистолетами и булавами, днем и ночью охраняло подъезд к дому. Еще четверо, сменяясь на посту, стояли в карауле у входа в здание. На крыше были установлены четыре пулеметных точки. Они контролировали пространство перед зданием и часть улицы. Здесь также было установлено круглосуточное дежурство. Патруль из шести Рыцарей регулярно, через короткие промежутки времени, совершал обход здания. Все десять этажей неусыпно патрулировались вооруженными Рыцарями. На четвертый этаж можно было попасть лишь по двум лестницам, каждая из которых находилась под прицелом пулеметчиков.
На противоположной стороне улицы располагался пустырь. Теперь он был обнесен колючей проволокой с пропущенным по ней электрическим током. Ток вырабатывало паровое устройство внутри периметра. Там же, за ограждением, ночевали Рыцари, в чью обязанность входила охрана штаб-квартиры. Для этой цели внутри периметра были сооружены низкие деревянные бараки. Эти же бараки служили базой для моторциклистов с их стальными конями. В случае атаки нападающий сброд оказался бы зажатым между Рыцарями в здании и моторизованным отрядом штурмовиков и уничтожен до последнего человека. Позиция была выбрана настолько удачно, что могла бы в случае необходимости долгое время выстоять против атак регулярных правительственных частей.
Четвертый этаж здания, где, собственно, и находилась штаб-квартира, был теперь разделен на ряд кабинетов, гостиных и спален. В то время как Стяг Штепке вместе со своими парнями ютился в бараке за колючей проволокой, а прочие партийные чины наслаждались домашним уютом, — у каждого из них в Вальдере был собственный дом, — Феррик спал в небольшой комнатке, примыкающей к его кабинету. Точно такая же комнатка, соединяющаяся с кабинетом, была у Богеля. И еще один человек устроился аналогичным образом — Лудольф Бест, молодой смышленый парнишка. Бест был фанатично предан делу Партии и самому Феррику. Именно это, да еще острый ум, сделало его идеальным личным секретарем. Бест тоже ночевал в штаб-квартире, чтобы в любую минуту оказаться у Феррика под рукой.
Кабинет Феррика считался самым просторным в штаб-квартире. Вместе с тем обстановка в нем была самая что ни есть спартанская. Тесаные деревянные стены, как в солдатской казарме. Оштукатуренный потолок, паркетный пол. И то и другое выкрашено в красный цвет. На полу и на потолке — огромная черная свастика в белом круге. Простой письменный стол из дома. Перед столом скамьи в несколько рядов, так что Феррик при необходимости мог созывать летучки, не вставая из-за стола. На столе, на подносе, покрытом черным бархатом, — Стальной Командир. Позади стола, на стене — большой партийный флаг и огромная картина маслом, изображающая Роостинское сражение. На окнах — плотные черные шторы.
По настоянию Богеля Партия пошла на еще большие траты и приобрела частный телевизионный приемник. Это чудо техники представляло собой простой стальной ящик со стеклянным экраном, установленный в одном из углов кабинета. Сейчас Феррик с Богелем, сидя бок о бок на скамье, в первый раз опробовали дорогостоящий механизм.
— Вот увидишь, Феррик, эта штука себя оправдает, — раз в десятый уже повторял Богель. — С таким приемником мы сможем отсматривать все передачи общественного телевидения, собирая ценную информацию.
Феррик с некоторым сомнением созерцал изображение министра финансов, которое нудным голосом зачитывало отчет по отдельным отраслям экономики в дневном выпуске новостей. Для Феррика все еще оставалось непонятным — зачем Богелю приспичило приобретать телеприемник. Ведь общественное телевидение полностью контролировалось нынешним гнилым режимом. И, совершенно очевидно, телевидение являлось невероятно мощным инструментом пропаганды, поскольку передачи принимались общественными телеприемниками — громадными экранами, установленными на каждой большой площади в хелдонских городах.
И тут в телевизоре Феррик вдруг увидел себя самого, на фоне пылающей свастики. Правда, вместо пламенной речи донесся лишь голос официального комментатора: «…Это третье за последние несколько недель массовое выступление Сынов Свастики вылилось в кровавую трагедию…»
На экране появился Изумрудный бульвар, до отказа заполненный толпами. Сплоченным строем выступали горожане, у всех на руках были повязки со свастикой, многие несли горящие факелы. Над головами демонстрантов триумфально реяли десятки красных флагов со свастикой.
— Знаешь, Богель, меня поражает идиотизм правящего режима! — не удержался Феррик. — Дай этим кретинам лопаты — и они с восторгом начнут копать себе могилу.
— Как им кажется, они просто пытаются предупредить народ о нависшей над страной опасности, — отозвался Богель. — А по большому счету — они делают все, чтобы оповестить весь Хелдон о нашем существовании.
Телевизионный приемник теперь показывал Рыцарей на неописуемо живописных моторциклах во главе многотысячного шествия. В коричневой форме они смотрелись восхитительно.
«… относительно мирно до тех пор, пока демонстранты не достигли Бубенштрассе, где были встречены вконец распоясавшимися универсалистскими хулиганами…»
На экране возникли угрюмые дома Люмпендорфа. Сыны Свастики медленно продвигались по грязным улицам. Внезапно какие-то оборванцы, с размалеванными рожами, вооруженные ножами и дубинками, выбежали из узких боковых улочек и набросились на безоружных демонстрантов. Тотчас же десяток-другой Рыцарей покинули свое место во главе колонны и, лихо развернув свои машины, атаковали бесчинствующую сволочь. Было видно, как взлетают и падают стальные булавы. Прошло не более минуты — и те немногие универсалисты, что не остались неподвижно лежать на мостовой, обратились в паническое бегство, отчаянно вопя и хватаясь за окровавленные головы.
Правительственный комментатор трещал, не умолкая, о кровавой разборке, учиненной ультрапатриотами Свастики и универсалистскими хулиганами на почве политических разногласий. Феррик прекрасно понимал, что рядовые хелдонцы по всей стране, наблюдая этот спектакль на экране общественного телеприемника, верят своим глазам, а не официозным словесным вывертам. А видят они не что иное, как триумф Свастики. Насколько же далеко зашел процесс распада у расовых предателей, коль скоро, сами того не сознавая, они занимаются пропагандой дела Свастики. Ведь зрелище колонн, марширующих вслед за партийными знаменами, равно как и Рыцарей, торжествующих над вырожденцами, заставляет сердце веселее биться в груди, в то время как откровенная ахинея, которую несет комментатор, вызывает лишь раздражение.
— Надо подумать, как заставить этих евнухов работать на нас, задумчиво произнес Феррик. — Была бы у нас возможность вести собственную телепропаганду, транслируя ее в каждый уголок Хелдона — и эти дегенераты тут же слетели бы со своих кресел и отправились прямиком на свалку, которая по ним давно уже плачет.
— Но мы и сейчас можем обеспечить себе постоянное место в ежедневных выпусках новостей, — заметил Богель.
Феррик ухмыльнулся и кивнул:
— Несколько мертвых универсалистов после массового мероприятия — и место в новостях нам обеспечено!
Богель выключил телеприемник. Тотчас в кабинет вошел Лудольф Бест, стройный, подтянутый светловолосый юноша, отличный образчик истинно человеческого генотипа. В черной партийной кожанке, с алым плащом за спиной — он смотрелся просто великолепно. Бест направился прямо к Феррику, щелкнул каблуками, резко выбросил вперед правую руку, отрывисто произнес приветствие и замер, дожидаясь, когда к нему обратятся.
— Что там у нас, Бест?
— Мой Командир, бригадир Лар Ваффинг просит срочной аудиенции.
— Богель, тебе известно что-нибудь об этом Ваффинге? — спросил Феррик.
— Заметная фигура, — отозвался Богель. — Командир воздушных дредноутов во время войны. Настоящий юный герой. Несмотря на то, что родом он из довольно богатой семьи, после войны остался в армии, дослужившись до бригадира. От звания отказался в знак протеста против мягкотелой политики правящего режима. Судя по всему, этот Ваффинг — настоящий патриот, человек воистину великий духом. Но главное другое. Бригадир, вне всякого сомнения, пользуется большим влиянием не только в военных, но и в экономических кругах.
— Пригласи его, Бест, — молвил Феррик, встал со скамьи, пересек комнату и уселся за письменный стол. Ваффинга лучше принять вот так, за письменным столом.
У человека, которого Бест ввел в кабинет, была экстравагантная, почти комическая внешность. Высокий рост и правильные черты лица говорили об исключительной чистоте породы, открытый и мужественный взгляд свидетельствовал об отваге и прямоте. И, наряду с этим, — чрезвычайная тучность, что как-то не вязалось с представлением о воздушном асе. На Ваффинге была серая военная форма, расшитая золотом, и ярко-голубой плащ. На любом другом подобный наряд смотрелся бы безвкусно и напыщенно, но не на Ваффинге — от этого человека так и веяло волей и мужественностью.
К удивлению и радости Феррика, Ваффинг присоединился к партийному салюту, отданному Вестом, причем сделал это от всего сердца. Только энтузиаст мог так азартно выкрикнуть «Хайль Яггер!».
Приветливо улыбнувшись, Феррик ответил им партийным приветствием и, отослав Беста, жестом пригласил Ваффинга присаживаться на скамье, рядом с Богелем. Ваффинг сразу понравился Феррику. И дело даже не в том, насколько полезным мог оказаться такой человек для Партии, нет. Инстинкты подсказывали Феррику, что этого человека надо приблизить к себе.
— Феррик Яггер, я вижу в тебе парня, с которым можно быть откровенным, — произнес Ваффинг. У него был низкий, приятного тембра голос. Голос настоящего мужчины. — Такому человеку как я чертовски по душе то, что делаете вы. Тысячу раз я говорил: к чему цацкаться с расовыми врагами? Разнести вдребезги их поганые черепа — вот и весь разговор. Я безмерно рад, что в Хелдоне наконец нашлась такая партия. Мне нравится, что ты проповедуешь, Яггер, я могу подписаться под любым твоим словом. Но я не умею так складно говорить, и, кроме того, знаешь, неохота влезать во всю эту возню с предвыборной компанией. Но ты пошел иным путем. Твои Сыны Свастики стали выразителями расовой воли нации, а не сборищем трепачей. Короче, я был бы счастлив предложить тебе свои услуги.
Феррик был глубоко тронут. Еще бы, услышать слова поддержки и одобрения от человека такого калибра. Честность и прямота Ваффинга подкупали, тем более что за ними не скрывалось ни на йоту ложной скромности. Нужно быть чистопородным до мозга костей человеком, полностью сознающим героичность собственной натуры, чтобы в твоих устах слова неприкрашенной правды не звучали бы вызывающе или, наоборот, льстиво и приниженно.
— Так в чем дело, бригадир Ваффинг? — доброжелательно спросил Феррик. — Мы будем только рады видеть тебя в рядах нашей Партии.
— Ну с этим-то будь спокоен, — добродушно хохотнул Ваффинг. — Речь о другом. Из того, что я знаю о вашей партии — а знаю я немало, уж поверь, поскольку имею доступ к материалам армейской разведки, — вам позарез нужен человек, способный принять на себя военное руководство. Штепке не в счет, он просто неотесанный болван, жлоб и хам.
— Но со своими обязанностями Штепке справляется неплохо, — осторожно заметил Феррик. — Расколотые черепа универсалистов — по-моему, вполне достаточное свидетельство эффективности и мощи Рыцарей Свастики, находящихся под его командованием.
Ваффинг широко улыбнулся.
— Несомненно, несомненно, — радостно отозвался он. — Я и не спорю, что сейчас Штепке вполне неплохо управляется со своей горсточкой людей. Но неужели ты всерьез мыслишь его на посту командующего настоящей армией?
Феррик почувствовал, что Ваффинг куда-то гнет.
— Рыцарей Свастики едва ли можно назвать армией. Это, скорее, частная охранная организация. Или партийные силы самообороны, если тебе так больше нравится.
— Ладно, не стану ходить вокруг да около, — заявил Ваффинг. — Буду откровенен. Большинство военных симпатизирует Сынам Свастики, однако вряд ли армия допустит усиление Рыцарей при их нынешнем руководстве.
— При их нынешнем руководстве?
— Послушай, Феррик, ты же не настолько наивен: Звездоносная Армия не потерпит у себя под боком силу, возглавляемую таким молодчиком, как ваш Штепке. С другой стороны, если бы ваши штурмовые отряды возглавил человек, пользующийся доверием со стороны верховного командования, то в штабе армии на Рыцарей Свастики стали бы смотреть как на союзников.
Феррик не смог удержаться от ехидного смешка.
— Под «человеком, пользующимся доверием» ты разумеешь себя, не так ли? — спросил он Ваффинга.
Тот расплылся в широченной ухмылке.
— Я в самом деле имею опыт командования и пользуюсь большим влиянием в Звездоносной Армии. А что до моей квалификации, то об этом, Феррик Яггер, думаю, слухи уже дошли.
— Ты здесь по поручению генштаба, верно?
Ваффинг ответил не раздумывая. Ответ был предельно откровенен. Речь дышала внутренним огнем. Так мог говорить только фанатик.
— Я всецело предан тебе, мой Командир, и делу Сынов Свастики! воскликнул он. Глаза его сияли верой, — Прикажи, и я отправлюсь чистить сортиры, если так надо для дела Свастики! Командование Звездоносной Армии и не подозревает, что я здесь. Я просто обрисовал тебе реальное положение и предложил решение.
Ситуация была совершенно ясна. Пока Рыцарями командует Штепке, над ними постоянно висит угроза со стороны армии. Если же во главе Рыцарей встанет Ваффинг, армия примет их с распростертыми объятиями, тем более, что среди военных немало настоящих патриотов, истинных сынов Хелдона. С другой стороны ядро Рыцарей Свастики состоит из бывших Мстителей и примкнувших к ним решительных парней, которые доверяют лишь Штепке и Феррику. Никакого другого командира они не потерпят. Так что Ваффингом Штепке не заменишь. Щекотливая ситуация.
— Поступим следующим образом, — сказал Феррик Ваффингу. — Я создаю еще одну охранную структуру, Эскадрон Свастики. Это будет элитарная организация, набираемая из людей, доказавших свою фанатическую преданность нашему делу, наиболее сообразительных и физически выносливых, отличающихся особо чистым генотипом. Ты не будешь непосредственно командовать ни Рыцарями, ни Эскадроном. Я предлагаю тебе должность секретаря по вопросам безопасности. На этом посту ты будешь осуществлять общее командование двумя штурмовыми отрядами. Командование Звездоносной Армии такое решение также должно устроить.
Ваффинг был вне себя от восторга.
— Черт возьми, вот он — настоящий почерк гения! — воскликнул он. — Я сам бы не смог придумать лучшего! — И он снова добродушно засмеялся. Когда мы с тобой познакомимся поближе, ты поймешь, что Лар Ваффинг таких слов на ветер не швыряет!
Тут даже Богель не выдержал и радостно хохотнул. Феррик — и тот не смог удержаться от улыбки.
Наконец настал долгожданный момент — и Феррик смог созвать первое заседание Круга Свастики — так отныне называлось руководящее звено полностью реорганизованной и переименованной Партии. Радостью наполнялось сердце Феррика, когда лицезрел он дело рук своих. Канули в прошлое аляповатые и крикливые прежние названия руководящих партийных должностей; на смену им пришли новые — гордо звучащие, преисполненные достоинства и внутренней силы; их целью было сделать внутрипартийную иерархию предельно ясной и понятной. Исчезла, словно дурной сон, базарная пестрота в одежде высших партийных чинов; на всех, кто занял сегодня свои места за простым круглым столом в конференц-зале, были черные кожанки партийной элиты единого образца. Лишь на Штепке была коричневая форма Рыцарей Свастики.
Круг Свастики полностью отражал волю Феррика. Богель отныне стал командир-выразителем общественной воли; в его обязанности входило формулирование задач Партии на текущий момент и согласование этих задач с чаяниями народных масс Хелдона. Таким образом Богель взял на себя функции, которые в прежней Партии исполняли Пармероб и Маркер, ныне выведенные из высших партийных кругов. Хаульман по-прежнему оставался партийным казначеем, но уже без звания верховного командующего. Этот шаг позволил предельно четко провести грань между соображениями экономической необходимости и политикой, проводимой Партией. Ваффинг был назначен командующим силами безопасности. Штепке сохранил свою должность: он продолжал оставаться командующим Рыцарями Свастики. На этом посту он оказывался в подчинении у Ваффинга, но тем не менее сохранял за собой место в Круге Свастики. Аналогичной привилегией пользовался и Боре Ремлер, командующий только что сформированной Светозарной Свастикой, который также был введен в Круг, чтобы придать новой структуре должную симметричность. Дабы подчеркнуть свою абсолютную власть на посту верховного главнокомандующего, Феррик создал промежуточную должность — пост главнокомандующего Кругом Свастики, — на который поставил Беста, хотя это славный парнишка начисто был лишен командирских способностей. Что касается Блута и Декера, то сохранять в составе партийного руководства столь ничтожных людишек казалось нецелесообразным.
Феррик открыл заседание без излишних формальностей: у Круга Свастики не оставалось времени на церемонии. Нужно было безотлагательно обсудить боевую стратегию Партии.
— Наша основная цель — истребление всех квази-человеческих видов и восстановление власти истинно человеческой расы над всем пригодным для обитания пространством Земли. Первым шагом в этом направлении я вижу захват Свастикой абсолютной власти в Хелдоне. А сейчас нам следует обсудить комплекс практических действий, которые приведут нас к тотальной власти.
Это вступительное слово собравшиеся встретили с энтузиазмом. Ремлер тот прямо-таки горел огнем фанатизма; Феррик буквально осязал жаркие волны патриотического рвения, исходящие от Ремлера. Льдисто-голубые глаза молодого человека горели холодным огнем решимости, грудь бурно вздымалась, тонкие черты нордического типа лица выражали крайнюю степень волнения. Ремлер буквально умирал от патриотизма, затопившего все его существо.
— Дайте мне пятьсот моторциклистов и пять тысяч штурмовиков — и в течение дня я возьму Вальдер, — заявил Штепке. — А с тысячей моторциклистов и десятью тысячами штурмовиков мы сможем пойти на Хельдхайм и разнести к свиньям всех тамошних каналий. Их черепа захрустят под каблуками наших сапогов.
— Все не так-то просто, — заметил Ваффинг. Голос у него был ровный; Ваффинг ничем не выказывал свой гнев. — Если Рыцари возьмут Вальдер или пойдут на столицу, правительство двинет против нас армию и мы будем раздавлены, а дело, которому мы служим, погибнет. Звездоносная Армия сейчас сильнее нас. Даже если мы развяжем гражданскую войну, нам не устоять против регулярных войск.
— Лично я предпочитаю путь выборов, — высказался Богель. — Скоро начнутся выборы в Верховный Совет. Переизбираться будет весь состав — все девять народных представителей. Я уверен, что нам удастся, как минимум, провести в Верховный Совет Феррика. А если Феррик войдет в состав правительства, то на следующих выборах, через каких-то пять лет, нам обеспечены еще четыре места в Совете.
Чеканный лик Ремлера полыхнул огнем ярости.
— Мы не можем, черт подери, ждать целых пять лет, чтобы взять власть! — вскричал он. — Подумай, сколько здоровых генов погибнет за это время! Ты говоришь «пять лет» — и забываешь, что все это время доминаторский червь будет точить белое тело Хелдона! А универсалистская сволочь — представь, насколько она расплодится и усилится за пять лет! Мое мнение — нужно как можно быстрее брать власть. Любая задержка — это преступление против народа! Помните о расовом долге, камрады!
— Отлично сказано! — воскликнул Феррик. Как, однако, правильно он поступил, остановив свой выбор на Ремлере, в качестве главы СС. Это парень — блестящий образчик истинного идеалиста. Правда, идеалиста ультрапрагматичного, но ничего. Главное, парнишка верно понимает моральный императив. Сдвоенные алые молнии — знак, придуманный самолично Ферриком для СС, — отлично подходят Ремлеру, полностью соответствуя его молодцеватой выправке и стилю деятельности. Ремлер — образец для подражания; он как никто другой достоин командовать Рыцарями — парнями с кристально чистым генотипом и безукоризненной родословной.
Речь Ремлера только подтверждала, что план, который Феррик уже сформулировал для себя, безукоризнен с любой точки зрения — и в том, что касается морали, и с точки зрения прагматический ценности. Действовать по правилам декадентского избирательного легализма значило бы замарать Партию грязью с ног до головы. Это равносильно плевку в лицо священному делу защиты генетической чистоты. Однако предвыборная компания таила в себе другие, скрытые возможности, которыми Партии, вне всякого сомнения, следовало воспользоваться. А именно: каждому кандидату, согласно действующему законодательству, в течение недели предоставлялся час эфирного времени на общественном телевидении. Такую возможность нельзя было упускать.
— Я уже обдумал наши действия на ближайшее время, — заговорил Феррик. — Я и только я выставлю свою кандидатуру на выборах. И вот почему. Каждому из кандидатов в течение недели ежедневно предоставляется час времени на общественном телевидении для обращения к избирателям. Мы используем этот ежедневный час для нашей пропаганды. И, конечно же, наша пропаганда не ограничится рамками избирательной кампании. Главное — мы получаем возможность говорить. В течение всей кампании мы будем устраивать массовые митинги и парады, демонстрируя наши силы. Кулаками и стальными булавами мы будем неустанно очищать городские улицы от универсалистов. Наша задача накалить атмосферу, сделать так, чтобы и традиционалисты и прогрессисты начали ощущать, как припекает их грязные, жирные задницы. Посему я говорю: наша цель — не столько победить на выборах, сколько продемонстрировать всем хелдонским патриотам нашу решимость и познакомить их с нашей идеологией, показать им, что наши задачи целиком совпадают с их чаяниями. Мы будем делать все, чтобы вызвать на себя ярость универсалистов. Нам позарез нужны враждебные действия с их стороны. Тогда мы с полным на то основанием сможем продемонстрировать добрую стальную булаву, опускающуюся на череп расового дегенерата. Это привлечет к нам новых сторонников. Мы не станем использовать Партию как средство для победы на выборах; наоборот, пусть выборы станут инструментом, который расчистит дорогу Партии. Я сказал.
Тут даже непримиримый идеалист Ремлер не удержался и присоединился к общим аплодисментам. Плевать на средства, главное — победа.
Хельдхаймский муниципальный стадион представлял из себя гигантскую бетонную чашу; он запросто мог вместить сто тысяч человек. Но сегодня вечером здесь яблоку негде было упасть. Первое массовое выступление Сынов Свастики в столице привлекло всех истинных детей человеческой расы. Верхняя кромка гигантского стадиона, равно как и ограждения арены, была украшена партийными флагами: контрастное сочетание красного, белого и черного цветов призвано было раздувать в гражданах патриотизм, доводя чувства и инстинкты до исступления.
Точно по центру арены возвышалась трибуна: простой десятифутовый куб, выкрашенный в белый цвет. Отсюда оратор был виден с любой точки стадиона.
Вокруг трибуны по всей арене плескалось море униформ и огня. Восемь тысяч Рыцарей Свастики в коричневой форме стояли в ожидании, держа над головой горящие факелы. Среди них были расставлены две тысячи бравых парней из СС в черных кожанках и черных фуражках; они стояли так, чтобы образовывать на арене гигантскую черную свастику, в центре которой возвышалась ослепительно белая трибуна. Поскольку эсэсовцы были без факелов, их ряды с верхних трибун стадиона, где были установлены телевизионные камеры общественного телевидения, образовывали огромную черную свастику на огненном поле. Снежно-белая платформа высилась в центре этой величественной свастики, словно вселенский пул.
Феррик стоял на трибуне бок о бок с Ларом Ваффингом в ожидании начала действа. Необычайное возбуждение владело Ферриком. Массовый митинг, которым сопровождалось выдвижение его кандидатуры на предстоящих выборах, должен был стать достойным завершением первой недели, проведенной Ферриком в фатерлянде.
Хельдхайм с его героической архитектурой и передовыми технологиями был велик сам по себе. Даже не учитывая того, что именно сюда сходились незримые нити власти над всем Хелдоном. Ведь здесь заседал Верховный Совет, здесь располагались все министерства и главные правительственные учреждения, здесь размещалась штаб-квартира Звездоносной Армии, здесь находились центральные офисы всех крупнейших промышленных концернов Верховной Республики. В Хельдхайме била ключом передовая научная хелдонская мысль, и именно на здешнем рынке появлялись все новинки, которые дарил миру инженерный гений Хелдона. Воистину, поводья власти находились здесь; оставалось только схватить их.
Ваффинг к этому времени уже ввел Феррика в высшие экономические круги, познакомил его и с ключевыми фигурами в командовании Звездоносной Армии. Многие промышленники охотно открыли свои кошельки для партийных нужд, а среди генералов нашлось немало таких, кто открыто выражал свою враждебность к универсалистам и доминаторам, заявляя, что ждет не дождется того дня, когда будет отдан приказ раздавить эту сволочь. Со своей стороны, Феррик дал торжественное обещание, овладев штурвалом власти, пойти навстречу заветным чаяниям военных. Они получат все, о чем только могут мечтать, даже гораздо больше.
Слава Феррика шла впереди него. Когда он въезжал в город во главе своих моторизованных колонн, повсюду на улицах собирались толпы жаждущих выразить ему свою симпатию. Офицеры, которых он в жизни не видал, с энтузиазмом приветствовали его партийным салютом. Во время посещения театра зрители единодушно поднялись с мест и устроили ему трехминутную овацию.
Посему сейчас, в ожидании начала митинга, его переполняла вера в себя.
Как только были включены камеры общественного телевидения, Лар Ваффинг, имевший весьма впечатляющий вид в своей черной партийной форме, с красным плащом, украшенным свастикой, помахал Феррику рукой, а затем буквально взлетел по деревянной лесенке, появившись на трибуне в шквале приветственных возгласов. Наконец он настал, долгожданный час! Час, отмеченный Судьбой! Почти в каждом уголке Хелдона, в городах и деревнях, сейчас ждали наготове партийцы, чтобы устроить факельное действо, едва лишь общественные телеприемники начнут транслировать речь Феррика. По заранее утвержденному плану, в Вальдере это должен был организовать Богель, дождавшись момента, когда тысячи горожан соберутся у громадных телеэкранов на Арнской площади.
Ваффинг шагнул к микрофонам и жестом призвал народ к молчанию. Мгновение — и над стадионом воцарилась напряженная тишина. Вступительная речь Ваффинга была на удивление краткой и конкретной:
— Сыны Свастики! Патриоты, друзья, истинные хелдонцы, где бы вы сейчас ни находились! Я представляю вам верховного главнокомандующего Сынами Свастики, нашего великого и славного вождя Феррика Яггера!
Тишина взорвалась оглушительным ревом восторга. На какое-то время на хельдхаймском стадионе воцарился сущий бедлам. Вся чудовищная масса собравшихся людей, казалось, поставила перед собой одну задачу: надорвать глотки; в то время как над ареной качался целый лес горящих факелов, а люди из СС, построившиеся громадной черной свастикой, снова и снова, отточенным движением, все, как один, выбрасывали руку в партийном салюте. Медленно и торжественно, Феррик поднялся по ступенькам и вышел навстречу исступленным приветствиям, океану света и морю звуков. При виде его героической фигуры, туго затянутой в сверкающую лакированной кожей и хромом кожанку, с развевающимся по ветру красным плащом, украшенным свастикой, с Громовой Палицей на поясе, со сдвоенными алыми молниями на голенищах высоких черных сапог, энтузиазм зрителей дошел до апогея.
Феррик хлопнул Ваффинга по плечу, давая понять, что пора удалиться, и остался на трибуне один — на снежно-белой трибуне в центре живой черной свастики, купающейся в море огня. Со всех сторон, куда ни повернись, он видел руки, выброшенные в салюте, и рты, раскрытые в крике; души тысяч людей были сейчас обращены к нему, раскрыты навстречу ему. Он находился в фокусе внимания толпы, страстно жаждущей услышать наконец слово правды, которое должно разнестись по долам и весям родимой Отчизны. По своей мощи, по своему величию рев толпы был подобен легендарному рукотворному грому, что сопровождал низведение древними небесного огня на Землю. Феррик чувствовал себя сейчас на равных с мифическими героями седой старины.
Стоя здесь, в этой точке пространства и времени, где сейчас творилась история, чувствуя, как его душу омывает океан патриотического пламени, Феррик ощущал, как сквозь его тело протекают токи космическрй энергии, наполняя все его существо расовой волей хелдонского народа. В самом прямом смысле слова он был сейчас острием меча, имя которому — эволюционный процесс. От того, что он скажет и сделает, будет зависеть, куда пойдет эволюция истинно человеческой расы. И его задача — распахнуть перед развивающимся истинным человечеством новые горизонты. Его устами сейчас заговорит коллективный голос истинной человеческой расы. Сейчас он уже не Феррик Яггер, нет, он — Партия, он — Расовая Воля. Он — Хелдон!
На пике овации Феррик вскинул руку в партийном салюте, и в тот же миг, подчиняясь его жесту, все сто с лишним тысяч человек смолкли, с нетерпением ожидая первого слова.
— Хелдонцы, други мои, — сказал он просто. Эхо его голоса отразилось от каменных стен стадиона. — Я пришел сегодня к вам с тем, чтобы заявить: я выдвигаю свою кандидатуру в Верховный Совет. Я стою здесь один, как знаменосец… знаменосец Сынов Свастики. Я баллотируюсь в Совет не для того, чтобы принять участие в грязном упадочническом фарсе, именуемом «выборами». Я баллотируюсь в Совет не с тем, чтобы осесть там мертвым грузом на равных с расовыми изменниками. Нет! Моя задача — помочь хелдонскому народу, помочь всем истинным патриотам сбросить позорное ярмо трусов с насквозь прогнившими душонками, раздавить сапогом этих гадин и отправить их на свалку истории. Даже если бы Сынам Свастики удалось по итогам голосования получить численный перевес в Верховном Совете, это не спасло бы нацию от угрожающей ей опасности. Да посадите вы хоть во все девять кресел Совета Сынов Свастики — это не улучшит вашего положения. Нынешний государственный механизм — дерьмо! И вот что я вам скажу: героические задачи надо решать героически!
Феррик демонстративно возложил ладонь на рукоять Стального Командира.
— Когда-то эта Громовая Палица была державным скипетром древних хелдонских королей, знаком королевской власти. Сейчас владею им я. Но это не означает, что я претендую на королевский титул. Нет, отныне эта Громовая Палица — инструмент нашей расовой воли. Я принимаю участие в этих унизительных выборах только для того, чтобы расовая воля хелдонского народа получила наконец выражение в акте избрания меня в Верховный Совет! Будучи избранным в состав правительства, я отдам все свои силы не на установление и поддержание диктата какого-то абстрактного численного большинства, не на поддержку насквозь прогнившего и изначально выморочного псевдодемократического легализма, а на беззаветное служение принципам расового волеизъявления и священному делу охраны генетической чистоты Хелдона. Я клянусь отдать все свои силы и способности священной борьбе за окончательное торжество истинного человечества над всеми и всяческими мутантами и ублюдками во всем мире!
При этих словах стадион опять разразился громовой овацией, а эсэсовцы снова и снова выбрасывали руку в партийном салюте, причем с невероятным совершенством и фанатической решимостью.
Феррик убрал руку со Стального Командира и жестом призвал стадион к тишине. Тотчас воцарилось молчание. Шестым чувством Феррик ощущал, как замерли в этот миг сердца миллионов хелдонцев по всей стране, ибо вся нация в этот час сплотилась в мистическом единении расового волеизъявления.
Феррик заговорил вновь. Теперь он говорил медленно, с расстановкой, заставляя каждое слово бить набатом во всякой честной, патриотической хелдонской груди.
— Сегодня я призываю каждого истинного хелдонца, каждого патриота, каждого носителя истинно человеческого генотипа, каждого гражданина этой великой страны, ходящего на двух ногах, как подобает человеку, подняться в священной ярости, подобно древним героям, сплотиться вокруг нас и поддержать Сынов Свастики, этих носителей расовой воли, этих беззаветных служителей делу разумной эволюции в их самоотверженной борьбе за полную и окончательную победу!
И снова правая рука Феррика легла на Стального Командира.
— Я не буду просить вас голосовать за меня, как это делают буржуазные политиканы! — прокричал он. — Я не хочу пользоваться вашими голосами как каким-то капиталом. Я не хочу уподобляться гнусным универсалистам, что улавливают людские души и тем самым покупают милость у бездушных выродков доминаторов. Как живое воплощение расовой воли нации я приказываю этой сволочи — прочь! Более того! Я приказываю каждому истинному сыну хелдонского Отечества выйти сегодня ночью на улицы. На улицы, сыны Хелдона! Родина в опасности! Сегодня ночью я сам поведу вас. Мы сотрем в порошок все, что вздумает встать у нас на дороге. Мы сокрушим все препятствия на пути к полной и окончательной победе! Настала пора разобраться с универсалистской мерзостью. Доколе мы будем терпеть это дерьмо у себя под носом? Сегодня ночью мы размозжим их черепа, а их тела каблуки добротных хелдонских сапог размажут по мостовой. А что до остальных партий, то пришло время показать им на деле, кто они и с кем они! Сегодня ночью мы отделим зерна от плевел! Пусть же силы Свастики пройдут сегодня Хелдон от края до края навстречу утренней заре! Отберем у беспородной мрази наши улицы!
И с этими словами Феррик выхватил из-за пояса Громовую Палицу и взметнул ее к звездам. Свет тысяч факелов отразился в отполированном до зеркального блеска металле рукояти; набалдашник сиял, словно средоточие расовой воли, что переполняла сейчас стадион и расходилась через телеэфир по всему Хелдону.
Повинуясь этому сигналу, тысячи Рыцарей и эсэсовцев начали парадный обход трибуны, наполняя чашу стадиона слаженным грохотом подкованных сталью сапог. Сверху, с того места, где располагались телевизионные камеры, факелы в руках Рыцарей сливались в сплошное огненное море, в волнах которого безостановочно, подобно грозному колесу судьбы, все вращалась и вращалась вокруг трибуны черная эсэсовская свастика.
Феррику казалось, будто ось мира проходит через него, будто весь Хелдон вращается у его ног. Расовое волеизъявление буквально сотрясало все его существо, когда он произносил заключительные слова.
— Хайль Хелдон!!! — воскликнул он, вложив в крик все без остатка свои физические и умственные силы. — Хайль Свастика!!! Хайль окончательная победа!!!
В центре гигантской вращающейся свастики, в кипящей лаве извергшейся наконец национальной воли, на трибуне, содрогающейся от тяжкого грохота десяти тысяч пар марширующих ног, Феррик испытывал чувство полнейшего единения со своим народом; каждый честный хелдонец в фатерлянде был с ним сейчас един — плотью и духом.
Из ста тысяч глоток на стадионе, из миллионов глоток новых фанатичных последователей Свастики по всей стране вырвался наконец столь долго сдерживаемый утробный крик, громоподобно раскатившийся над Хелдоном, крик, в котором ныне вольно и беспрепятственно звучал расовый голос нации. «Хайль Яггер!!! Хайль Яггер!!! Хайль Яггер!!!»
Назад: Адольф Гитлер ВОЖДЬ ПОД СВАСТИКОЙ Научно-фантастический роман
Дальше: Глава 8