Книга: Специалист по джунглям. Стальная мечта
Назад: Стальная мечта
Дальше: Глава 4

Адольф Гитлер
ВОЖДЬ ПОД СВАСТИКОЙ
Научно-фантастический роман

Глава 1

С тяжким стоном натруженного металла, в облаках пара прибыл в мрачное депо Порми паробус из Гормонда, запоздав на какие-то три часа, что по местным обычаям считалось удачей. Уродливые, человекоподобные твари нестройной толпой повалили наружу, демонстрируя характерное для боргравийского сброда многообразие оттенков кожи и телесных форм. Крошки от непрерывной жратвы, которой мутанты предавались в течение всех двадцати часов поездки, обильно усеивали их рваные и грязные одежды. Тяжелым, мерзостным духом разило во все стороны от этих ублюдков, бредущих и ковыляющих в сторону унылого бетонного строения, служившего здесь вокзалом.
Тем неожиданнее оказался облик того, кто последним сошел из кабины локомотива на землю; на фоне сброда благородство, излучаемое им, прямо-таки ошарашивало: высокий, атлетического сложения представитель человеческой расы в расцвете сил. Волосы цвета соломы, безупречно белая кожа, голубые сияющие глаза. Мускулатура, конституция, внешность — все в нем было гармонично и совершенно. Одеянием ему служила безупречно чистая и опрятная голубая туника.
Каждый квадратный дюйм внешности Феррика Яггера обличал в нем носителя чистого и беспримесного человеческого генотипа, челдон, собственно, и являлся. Лишь чистота породы и помогла ему уцелеть в течение столь долгого времени в дебрях биологической помойки Боргравии: квази-люди за версту чуяли чистый генотип. Внешний облик Феррика быстро ставил мутантов и ублюдков на место. И редко случалось, чтобы кто-нибудь из них осмелился хоть пикнуть против него.
Феррик сошел на землю и легко вскинул на плечо кожаный баул, в котором умещались все его пожитки. Ему не нужно будет толкаться на выдаче багажа среди вонючего сброда. Он прямиком направится в сторону Ульм-авеню, которая кратчайшим путем выведет его через грязный и убогий приграничный городишко к мосту. Феррик рассчитывал уже сегодня покинуть тошнотворные пределы Боргравии. Сегодня наконелдон сможет заявить свои права, принадлежащие ему как генотипически чистому представителю человеческой расы и как хелдонцу, чья незапятнанная родословная прослеживается на двадцать поколений.
Весь в думах о будущем, Феррик шел, почти не замечая того гнусного спектакля, что разворачивался вокруг него. Боргравийская действительность яростно осаждала его глаза, его уши, его ноздри в то время, как он уверенно шагал по утоптанному бульвара в сторону реки. Критическому взору Ульм-авеню представлялась пересохшей сточной канавой, стиснутой меж двумя рядами лачуг, неряшливо сколоченных из неструганых досок, листов кровельного железа и строительного мусора. Этот, с позволения сказать, бульвар являлся, очевидно, предметом особой любви и гордости жителей Порми. На каждом фасаде красовались корявые доски вывесок, с которых бездарная мазня зазывала прохожих внутрь, вовсю расхваливая убогий ассортимент. В качестве товара предлагалась продукция местного производства, а также подобранные с помойки артефакты высшей цивилизации, чьи владения раскинулись за рекой. Но торговле было тесно внутри лавчонок. Местами Феррику приходилось пробираться между лотками, которые хозяева выносили на середину улицы, навязывая прохожим гнусные на вид овощи, подгнившие фрукты и засиженные мухами сласти; все это расхваливалось пронзительными, визгливыми голосами, которые сливались с голосами прохожих, то и дело вступавших с хозяевами в перебранку, пытаясь сбить бессовестно завышенные цены.
Вонь, гам, толкотня и в целом нездоровая атмосфера этого места напомнили Феррику о большом рынке Гормонда, столицы Боргравии, города, где судьбе было угодно продержать его столько лет. Ребенком он был надежно защищен от соприкосновения с реалиями квартала, в котором родился и рос. Юношелдон глубоко скорбел, глядя на окружавший его мир. Теперь он старался по возможности избегать подобных мест. К чему изнурять себя ненужным унынием? Непрактично. Со временем в нем все больше крепло желание поскорее вырваться из Боргравии.
Взять хотя бы мутантов. Конечно, в Гормонде это досадное зрелище представало глазам неминуемо. Мутанты кишмя кишели повсюду, они лезли из каждой щели, из каждого закоулка. Не было в Гормонде места, свободного от мутантов. Здешний генофонд уродов, судя по всему, был немногим беднее столичного. Внешность местного сброда в Порми свидетельствовала о том, что и здесь скрещивание разных мутированных форм идет полным ходом. Как и повсюду в Боргравии, мутанты были представлены здесь четырьмя основными группами: синюшники, ящеромордые, арлекины и краснорылые. По крайней мере, в отношении некоторых из мутантов можно было утверждать, что в рамках своей группы они чистопородны. Но преобладали все-таки смешанные типы. Например, ящеромордые с синей или пурпурной, а не типично зеленой чешуей. Или синюшник с узором арлекина. Или приземистый жабоид ярко-красного цвета.
Скрещивание вело к новым мутациям, тут уж ничего не попишешь. Две генетические катастрофы в одном существе — явление слишком частое, чтобы не стать устойчивой тенденцией. Появлялись нежизнеспособные, узкоспециализированные формы. Взять хотя бы здешних пормийских лавочников: большинство из них карлики. Причем горбатые, заросшие густым черным волосом, с покатыми лбами, многие с признаками вторичной мутации кожных покровов — они были уже попросту неспособны к любой другой, требующей физических усилий, работе. В больших боргравийских городах можно повстречать немало типов и более причудливых форм. Впрочем, и в этой заштатной дыре Феррик заметил, прокладывая себе путь в вонючей толпе, троицу яйцеголовых. Их голые хитиновые черепа отливали красным в солнечном свете. Яйцеголовые отвлекли внимание Феррика, и он налетел на попугаеклювого. Тот резко повернулся и угрожающе щелкнул на Феррика своим огромным хайлом. И лишь затем до монстра дошло, кто перед ним.
Произошло то, что и должно было произойти. Попугаеклювый отвел в сторону вялый взгляд склеротика и обнажил безнадежно деформированные мутацией зубы.
— Простите, Истинный, — пробормотал он смиренно.
Феррик не удостоил его ответом, он молча проследовал дальше, не желая задерживаться в этой клоаке.
Но не прошло и минуты, как знакомое ощущение завладело его мозгом. Феррик замедлил шаг. Психическая аура указывала на то, что где-то рядом присутствует доминатор. Феррик безошибочно различал психоизлучение силы.
Вдоль небольшой улочки выстроились в ряд пять лотков. Заправляли там двое уродов: синюшно-жабоидный гибрид с бородавчатой голубой кожей и ящеромордый. Обращал на себя внимание остекленевший взгляд этих существ, характерный для мутантов, долгое время пребывающих под воздействием ауры власти. Яства на лотках находились в таком состоянии, что даже по невзыскательным боргравийским стандартам у них не было ни малейших шансов найти покупателя. Тем не менее мутанты и ублюдки кидались на эту тухлятину словно очумелые, скупая все по безбожно вздутым ценам.
Это могло объясняться лишь присутствием доминатора. В Гормонде такое случалось часто. В силу своей природы доминаторы предпочитали крупные города, где жертв для них находилось в достатке. Тот факт, что даже такой маленький городишко оказался зараженным, неоспоримо указывал, что власть Зинда над Боргравией была сильнее, чем представлялось Феррику.
Первым побуждением было остановиться, выявить доминатора, а затем свернуть отвратительному монстру шею. Однако Феррик немедленно взял себя в руки, рассудив, что ради освобождения нескольких ничтожных тварей от морока доминатора не стоит отдалять тот долгожданный миг, когда Боргравия со всеми ее мерзостями останется позади. Посему он спокойно продолжил свой путь.
Мало-помалу белдонечно петлявшая улица перешла в простую тропу, пересекавшую замусоренную рощу чахлых сосенок с болезненно искривленными стволами и порыжелой хвоей. Язык не поворачивался назвать это место усладительным для взора; однако для жителей Порми оно, похоже, служило местом отдыха, составляя разительный контраст со зловонной помойкой, которую являл из себя город. Еще один поворот — и роща осталась позади. Теперь тропа бежала вдоль южного берега Ульма.
Выйдя к реке, Феррик невольно остановился. Взор его был обращен на северный берег Ульма — в направлении границы между безнадежно больной и разлагающейся Боргравией и Верховной Республикой Хелдон.
По ту сторону реки зеленел Изумрудный лес. Могучие, генетически здоровые красавцы дубы выстроились стройными рядами на берегу. Для Феррика эти прекрасные деревья с безукоризненным генотипом, растущие на плодородном и незараженном черноземе Хелдона, воплощали в себе все то, ради чего и стояла в неприступном одиночестве на выродившейся и деградировавшей Земле Верховная Республика. Как Изумрудный лес был лесом генетически здоровых деревьев, так и сам Хелдон являлся лесом генетически здоровых людей, крепостью, о которую разбивались волны мутационного шторма, несущие генетический мусор. Все вокруг вырождалось, принимая все более и более чудовищные формы; Хелдон же стоял величавым и неприступным оплотом человеческой породы.
Тропа уходила к мосту через Ульм, великолепному мосту, грациозной аркой соединившему два берега. Уже на подходе к нему, Феррик не мог не восхититься несокрушимостью каменных опор, маслянистым отблеском нержавеющей стали. Мост яснее всяких слов говорил о колоссальном превосходстве Хелдона, являя собой очевидный продукт высшей цивилизации. Феррик невольно ускорил шаг и вскоре с величайшим удовлетворением для себя отметил, что Хелдон и здесь смог показать жалким квази-людям, кто есть кто в этом мире. Ибо хелдонский контрольно-пропускной пункт стоял у входа на мост, простирая, таким образом, власть Хелдона на боргравийскую территорию.
Черно-красно-белое здание КПП красноречиво свидетельствовало, что Верховная Республика Хелдон не уступит мутантам и пяди здоровой и плодородной земли. До тех пор пока Хелдон сохраняет в неприкосновенной чистоте свой генофонд, до тех пор пока расовые законы Верховной Республики служат надежной преградой генетической скверне — до тех пор в сердцах истинных людей будет жить надежда, что когда-нибудь вся планета окажется свободной от нечисти и станет, как и прежде, планетой людей.
Несколько троп с разных сторон сходились к зданию КПП. Перед входом, охраняемым чисто символическим отрядом хелдонских пограничников, вооруженных стальными дубинками — табельным оружием, — выстроился в очередь целый паноптикум квази-людей и мутантов. Это несказанно удивило Феррика, ибо ни у одного из этих жалких ублюдков не было ни малейшего шанса пройти жесткий экзамен на право стать гражданином Верховной Республики. На что надеялись эти несчастные? Или они вообразили себе, что в здании КПП сидят слепцы? Внешность недочеловеков говорила сама за себя. Взять любого из этих, с позволения сказать, «соискателей». Вон стоит явный ящеромордый, а следом за ним — квази-человек, уповающий на то, что лишний сустав его нижних конечностей останется незамеченным. За ним томится в очереди синюшник, за ним — пара горбатых карликов-гномов, дальше — яйцеголовый. И так вся очередь — представители почти всех отклонений, типичных для Боргравии. И все же на что надеялись эти убогие? Недоумевая, Феррик встал в очередь за довольно опрятно одетым боргравийцем без внешне выраженных генетических дефектов.
Феррик был готов к предстоящей генетической проверке, без которой нечего и думать о получении хелдонского гражданства. Проверка должна окончательно подтвердить чистоту его генотипа. Сам Феррик от всей души приветствовал грядущее испытание, мечтая лишь об одном: чтобы испытание это оказалось как можно более трудным, даже мучительным.
Ибо душа Феррика Яггера жаждала определенности. Незадолго до этого он прошел генетическую проверку в Боргравии, несмотря на все трудности и большие расходы. Проверка показала стопроцентную чистоту его генотипа, что, собственно говоря, и следовало ожидать при родословной Феррика — десять поколений истинных людей. Но сомнения по-прежнему одолевали юношу. Ибо немногого стоит проверка на чистоту породы в стране, где большинство населения составляют ублюдки и квази-люди, где сами аналитики являются мутантами. Пусть даже у обоих его родителей имелись хелдонские сертификаты о чистоте генотипа, пусть лишь так называемые военные преступления отца обрекли того на ссылку, а его, Феррика, — на рождение в боргравийской помойке. Убедительное доказательство того, что он является истинным представителем человеческой породы, Феррик мог получить только здесь, на боргравийско-хелдонской границе. А выводы о его чистоте, преподнесенные боргравийской наукой, в глазах Феррика не стоили ломаного гроша. Лишь получение гражданства Верховной Республики Хелдон — этого единственного бастиона истинно человеческого генотипа — могло послужить подтверждением его, Феррика, расовой чистоты.
Чего же в таком случае столь терпеливо дожидаются местные ублюдки? На что они рассчитывают? Ведь генетическую грязь не скроешь. Боргравиец, стоявший перед Ферриком, был тому превосходным подтверждением. Внешне он ничем не отличался от нормального человека, но его выдавал едкий запах, источаемый кожными покровами, — явное указание на измененную соматику, что является типичным признаком мутаций. Настоящий генетик-хелдонец определил бы это мгновенно, не прибегая к анализам, — по одному только запаху. Боргравийские генетики, понятное дело, не могли заметить вони, по той причине, что сами были мутантами. И вновь Феррик задавался вопросом: что же, в самом деле, заставляет этих несчастных, убогих ублюдков искать хелдонского гражданства?
Кармакское соглашение вынудило в свое время Хелдон открыть границы но только для истинных людей, чья чистота подтверждена хелдонским сертификатом. Возможно, здесь и крылся ответ. Быть может, этими жалкими ублюдками двигало бессознательное желание приобщиться к братству истинных людей.
Очередь двигалась быстро. Все новые и новые мутанты-соискатели появлялись у дверей КПП и скрывались за ними. Несомненно, большинство квази-людей тут же отбраковывалось строгой комиссией. Прошло совсем немного времени — и вот Феррик, миновав охрану у входа, первый раз в своей жизни ступил на территорию Верховной Республики Хелдон.
Интерьер КПП был чисто хелдонским. Пол, выложенный красными, черными и белыми плитками из мрамора. Добротные дубовые стены с черно-красно-белыми государственными флагами Хелдона. Помещение было ярко освещено электрическим светом от матово-белых шаров под потолком. Какой контраст с убогой обстановкой боргравийских жилищ, где волей судьбы пришлось провести свою жизнь Феррику, где он вырос и возмужал — среди голых стен, при скудном свете самодельных светильников, смрадных сальных свечей, — таков был интерьер боргравийских общественных зданий.
Пограничник, которому по мнению Феррика, следовало бы побольше обращать внимание на свой внешний вид, разделял очередь на два потока. Явные мутанты и нелюди — а такие составляли большинство — сразу же направлялись к дальней двери, через которую выпроваживались вон. Те же немногие счастливчики, которые не несли в своем облике явных признаков дегенеративности, выстраивались в очередь к другим дверям, за которыми работала комиссия. Феррик в душе одобрил подобную организацию работы КПП: незачем генетикам тратить время на безнадежных. Любой пограничник-хелдонец с ходу выявит типичные формы мутации. Впрочем, Феррик находил, что пограничник пропускает к дверям комиссии слишком уж много в высшей степени подозрительных экземпляров. Взять хотя бы смердящего квази-человека соседа Феррика по очереди. Ясно как день — генетик его отбракует.
Однако, приблизившись к пограничнику, Феррик отметил некоторые странности в его поведении. Порой он едва заметно кивал некоторым из отбракованных. Более того, сами отбракованные вели себя на диво сговорчиво, будто были посвящены в какую-то общую с пограничником тайну.
Может быть, эти несчастные дегенераты настолько утратили человеческий облик, что их скудного разумения не хватает даже на то, чтобы осознать крушение своих надежд? Или они изо дня в день становятся в эту очередь с тем, чтобы в очередной раз потерпеть неудачу? Феррику приходилось слышать, что подобное поведение мутантов — обычное явление в Крессии и Арбонне, где процесс деградации зашел так далеко, что мутация принимала немыслимо чудовищные формы. Однако в Боргравии генофонд постоянно обогащался и облагораживался за счет изгнанников из соседнего Хелдона, и здесь Феррик ни с чем подобным еще не встречался. Боргравийцы все же стояли неизмеримо ближе к истинным людям, нежели монстры из Арбонны или Зинда.
Когда настала очередь Феррика, пограничник равнодушно спросил:
— Дневной пропуск или соискание гражданства? — Голос его был усталым.
— Соискание гражданства, — четко и ясно ответил Феррик. Он недоумевал. Лишь официальный сертификат о генетической чистоте позволял ступить на благословенную землю Хелдона. Либо ты уже имеешь хелдонский сертификат, либо проходишь освидетельствование и получаешь сертификат — в противном случае все дороги для тебя закрыты. Тогда что означают эти загадочные дневные пропуска? Феррик слышал о них впервые.
Пограничник лениво мотнул головой, указывая Феррику место в очереди на комиссию. Беспокойство Феррика росло. Что-то здесь было не так. Где знаменитая хелдонская четкость? Нет ее и в помине. Пограничник едва ли не спит на ходу. В воздухе висит оцепенение. Может быть, на истинных хелдонцев так губительно действуют гнусные миазмы Боргравии?
Погруженный в свои мысли и сомнения, Феррик и не заметил, как миновал заветные двери и очутился в длинном узком помещении, стены которого были обшиты светлыми сосновыми досками, покрытыми искусной резьбой по дереву. На барельефе были искусно запечатлены сцены охоты в Изумрудном лесу. Вдоль помещения тянулся барьер из полированного черного камня, чей благородный цвет подчеркивали накладки из нержавеющей стали. Барьер отделял очередь от четырех таможенных офицеров-хелдонцев. Несмотря на то, что все четверо офицеров являли собой великолепные образчики истинно человеческого генотипа, в их форме Феррик заметил ту же небрежность, что и у пограничника в соседнем помещении. Офицерам определенно не хватало и выправки. Они стояли за барьером сутулясь, выпятив животы, с расстегнутыми воротниками мундиров, со сбившейся портупеей и больше напоминали клерков в монетном депозитарии, нежели облеченных властью охранников цитадели истинно человеческого генофонда — Верховной Республики Хелдон.
Беспокойство Феррика значительно усилилось после того, как давешний смердящий боргравиец после краткого собеседования с первым из таможенников, который снял у него отпечатки пальцев, оттер палец от чернил довольно-таки захватанной тряпицей, небрежно бросил ее таможеннику и проследовал к следующему из офицеров. Двери в дальнем конце комнаты были распахнуты, и за ними виднелся Ульмский мост, уводящий к Хелдону. В крайнем беспокойстве Феррик заметил, как за дверями охранник, вооруженный дубинкой, с кобурой на поясе, явно собирается поднять шлагбаум перед целой толпой боргравийского сброда весьма подозрительного вида.
Первый из таможенных офицеров оказался молодым и светловолосым хелдонцем. Все обличало в нем носителя беспримесного человеческого генотипа. Несмотря на то, что и от него веяло той же странной оцепенелостью, его мундир был, по крайней мере, отутюжен, а пуговицы и пряжка — начищены. Перед офицером лежала стопка бланков, чернильница с воткнутой в нее ручкой, пресс-папье, чернильная подушечка и кучка тряпиц не первой свежести, предназначенных для вытирания пальцев.
Офицер уставился на Феррика.
— У вас есть сертификат, выданный Верховной Республикой Хелдон, подтверждающий чистоту вашего генотипа?
Феррик отметил странный взгляд офицера. Будто таможенник смотрел сквозь него, куда-то вдаль.
— Я ходатайствую о выдаче мне сертификата и о получении хелдонского гражданства, — с достоинством ответил Феррик.
— Хорошо, — протянул офицер неопределенным тоном. Не глядя он взял ручку и пустой бланк и лишь после этого, будто с трудом, отвел взгляд своих голубых глаз от Феррика. — Тогда уладим формальности. Имя?
— Феррик Яггер, — гордо ответствовал Феррик, в глубине души надеясь, что офицеру фамилия Яггер что-нибудь да скажет. Хотя во времена заключения Кармакского соглашения Хеермарк Яггер был лишь одной из второстепенных фигур при правящем кабинете, в фатерлянде наверняка еще живы те, кто помнит имена кармакских мучеников. Но офицеру это имя, похоже, ничего не говорило — он просто занес его в бланк, к тому же, как показалось Феррику, несколько нетвердой рукой.
— Место рождения? — продолжал офицер.
— Гормону Боргравия.
— Кем являетесь в настоящий момент?
Феррик поморщился и через силу выговорил:
— Боргравийцем.
— Однако, — поспешил добавить Феррик, — мои родители — урожденные хелдонцы. Чистота их генотипа подтверждена хелдонскими сертификатами. Моим отцом был Хеермарк Яггер. Во время Великой Войны он служил унтер-секретарем генетической службы.
— Надеюсь, вы понимаете, что даже самая блестящая родословная не может заменить сертификат о чистоте.
Феррик побагровел.
— Я лишь хотел заметить, что мой отец стал изгнанником не вследствие нарушения расовых законов, но вследствие его преданности отечеству Верховной Республике Хелдон. Подобно многим честным хелдонцам, он стал жертвой предательского Кармакского соглашения.
— Это меня не касается, — отрезал офицер. — Дайте руку. — Он снял у Феррика отпечатки пальцев. — Я не очень-то интересуюсь политикой.
— Вопросы, связанные с сохранением генетической чистоты, прямо касаются выживания человечества! — отчеканил Феррик.
— Наверное, вы правы, — вяло отозвался, офицер и подал Феррику грязную тряпицу. Феррик брезгливо взял тряпку, которой до него воспользовалось неведомо сколько мутантов и недочеловеков и, найдя маленький уголок, оставшийся относительно чистым, тщательно вытер пальцы. Офицер тем временем передал бланк второму таможеннику, сидевшему по правую руку от него.
Это был уже немолодой хелдонец с седыми висками и величественными усами; очевидно, в годы своей молодости он числился в списках первых красавцев. На плече офицера виднелась нашивка в виде красного кадуцея, зажатого в черном кулаке, — эмблема генетической службы. Генетик заглянул в переданный ему бланк и неуверенно проговорил, не поднимая глаз:
— Истинный по фамилии Яггер. Меня зовут доктор Хаймат. Прежде чем выдать вам сертификат, подтверждающий чистоту генотипа, я должен подвергнуть вас тестированию.
Феррик едва верил своим ушам. И это хелдонский офицер-генетик? Он чуть ли не извиняется перед неизвестным ему соискателем за то, что вынужден, видите ли, подвергнуть того само собой разумеющейся процедуре тестирования. Более того, еще не выяснив, кто перед ним, награждает соискателя почетным титулом «Истинный». В чем же причина столь странного поведения таможенников? Что творится на КПП?
Хаймат передал бумаги Феррика следующему офицеру, молодому человеку, приятной наружности, несколько хрупкого сложения, с нашивками писаря на рукаве мундира. Когда Хаймат, не глядя, сунул ему бумаги, Феррик машинально бросил взгляд на писаря — и содрогнулся от ужаса.
Внешне писарь ничем не отличался от чистопородного человека. Нужна была крайняя чувствительность и наметанный глаз Феррика Яггера, чтобы распознать за человечьей личиной истинную природу данного существа. Это был доминатор!
Феррик не смог бы определить, что именно в облике молодого офицера выдавало в нем ужасающего монстра, но от «писаря» исходило нечто такое, что заставляло все органы чувств Феррика буквально вопить мозгу: «Берегись! Это — доминатор!»
Может, причиной здесь был некий особенный блеск в глазах «писаря» или же нечто другое, не передаваемое словами: некое самодовольство, источаемое всем его обликом? Или же совокупность мельчайших признаков, отмечаемая лишь на подсознательном уровне? Скажем, какой-то особый, лишь доминаторам присущий запах, на который отреагировала подкорка мозга Феррика. А может быть, от обостренного восприятия Феррика не укрылся повышенный уровень электромагнитной активности — явный признак присутствия доминатора, — пусть даже гипнотическая аура власти чудища и не была в настоящий момент сфокусирована на Феррике.
Не важно. Главное — присутствие доминатора элементарно объясняло всю ту чертовщину, что творилась на этом КПП. Офицеры-пограничники, эти славные хелдонцы, привыкшие к здоровой атмосфере Верховной Республики, конечно же не имели и представления о доминаторах, и поэтому легко попали в плен грязной твари. Но не таков Феррик Яггер — человек, выросший среди мутантов и квази-людей и сызмальства привыкший в любой момент противопоставить несокрушимую волю истинного человека гипнотическому воздействию монстров, наводнявших боргравийские города. Не раз и не два пытались эти чудовища уловить Истинного в свои сети, но каждый раз победа оставалась за Ферриком, хотя порой ему приходилось напрягать всю свою волю, чтобы разорвать паутину ауры власти, которой укрывшийся неподалеку монстр пытался его опутать.
Вместе с тем суровая борьба за существование до крайности обострила его чувствительность. Особенно это касалось доминаторов, их электромагнитного психоизлучения. От умения вовремя обнаружить присутствие доминатора зачастую зависела жизнь. Сверхчеловеческая чувствительность Феррика еще ни разу не подводила его. Так случилось и на этот раз.
С ручкой и бланком, в форме хелдонского пограничника, плечом к плечу с хелдонским офицером-генетиком стояло самое страшное чудовище из тех, что когда-либо населяли нашу многострадальную планету.
Теперь ситуация прояснилась. Весь здешний гарнизон — кто в большей, кто в меньшей степени — подпал под ауру власти доминатора, действующего под видом самого обычного писаря. Несомненно, монстр внедрился сюда давно, медленно и исподволь распространяя щупальца своего зловещего воздействия, пока в конце-концов все пограничники-хелдонцы не оказались в его власти.
Чудовищно! Но что можно сделать в подобной ситуации? Как убедить людей, оказавшихся в паутине доминатора, в том, что в их ряды прокрался монстр?
Хаймат тем временем доставал приборы и инструменты для генетического анализа. Но сколь скуден был их набор!!! Любой неполноценный доктор-генетик в Гормонде мог похвалиться куда более богатым инструментарием, чем Хаймат, на которого была возложена великая миссия — сохранение в неприкосновенной чистоте генофонда Верховной Республики.
Доктор Хаймат тем временем протянул Феррику большой голубой баллон.
— Будьте любезны подуть туда, — сказал он. — Это биохимический анализ выдыхаемого вами воздуха. Выдох носителя истинно человеческого генотипа окрасит стенки баллона в зеленый цвет.
Феррику этот тест был отлично знаком — один из базовых тестов генетического анализа. Бесчисленное количество недо-людей с легкостью прошли бы через этот тест, не говоря уже о том, что близкое присутствие доминатора сводило на нет всю его эффективность.
Как и следовало ожидать, баллон тут же изменил свой цвет на ярко-зеленый.
— Анализ выдоха. Результат положительный, — громко сказал Хаймат, и писарь-доминатор тут же сделал отметку в соответствующей графе.
Генетик подал Феррику стеклянный широкогорлый сосуд.
— Не откажите в любезности, Истинный, плюньте сюда. Это тест на химический состав вашей слюны.
Феррик сделал, что от него требовалось, от души желая, чтобы перед ним оказалась не плевательница, а лицо доминатора, который, оторвавшись от бумаг, смотрел теперь на Феррика издевательски спокойным взором.
Доктор Хаймат тем временем разбавил слюну водой, как следует размешал, а потом, вооружившись пипеткой, перенес содержимое плевательницы в десять стеклянных колбочек, после чего долил в каждую из колбочек различные химикаты. Содержимое колбочек тут же окрасилось в разные цвета: черный, ультрамариновый, желтый, красновато-оранжевый, снова ультрамариновый, красный, снова желтый, снова ультрамариновый и, наконец, сиреневый. Содержимое последней, десятой колбочки химикат сделал непрозрачным и молочно-белым.
— Анализ слюны стопроцентно положительный, — возгласил доктор Хаймат и пояснил Феррику: — Этот тест позволяет произвести анализ человеческой слюны по десяти отдельным показателям. По сравнению с базовым биохимическим тестом слюны он дает неизмеримо более точные результаты. Однако существует множество устойчивых мутационных форм среди квази-людей, для которых этот тест оказывается неэффективным — квази-люди с легкостью проходят его. В частности он совершенно непригоден для доминаторов. Поэтому стандартный генетический анализ, проводимый хелдонскими специалистами, как правило, включает в себя помимо соматических тестов и другие.
Феррик бросил взгляд на доминатора. Сейчас ему хотелось одного — чтобы монстр сконцентрировал свой волевой поток на нем. Тогда столкнулись бы две воли, и он, Феррик, сумел бы показать остальным, что за чудовище скрывается здесь, в святыне КПП, под личиной неприметного писаря. Но увы, грязные потоки психической энергии «писаря» хлестали мимо Феррика. Это и понятно. Какой смысл монстру рисковать, когда все и так идет как надо. Остается только поскорее пропустить Феррика через тестирование.
Доктор Хаймат тем временем прикрепил к ладони правой руки Феррика два электрода, смазанных какой-то клейкой массой. Электроды вели к потенциометру и связанному с ним самописцу, который должен был регистрировать изменение биотоков Феррика и их интенсивность, определяя тем самым психическую мощь индивида. Этот тест считался особенно эффективным для выявления доминаторов, хотя существовало немало скептиков, оспаривавших точность результатов подобного тестирования. Скептики совершенно справедливо указывали на то, что испытуемый доминатор может управлять своими биопотенциалами, имитируя психическую реакцию истинного человека.
Более того, никому еще не удавалось доказать, что доминатор не может воздействовать на электромагнитный механизм самописца, заставляя прибор вычерчивать идеальную кривую носителя беспримесного человеческого генотипа.
— Сейчас я сделаю несколько заявлений и зафиксирую ваши ответные импульсы, — сказал Хаймат Феррику. — Вслух отвечать не нужно. Приборы будут отмечать вашу бессознательную реакцию.
После чего доктор Хаймат взял листок бумаги и бесцветным голосом стал монотонно зачитывать:
— «Человеческая раса обречена на вымирание… Человеческий генотип на настоящий момент является высшим достижением эволюционного процесса…
Генетический материал не смог избежать заражения во Время Огня…
Высшим инстинктом любой разумной расы является господство над прочими разумными расами…
Любовь есть сублимация естественного сексуального влечения в рамках той или иной культуры…
Я пожертвовал бы жизнью ради друга или Возлюбленной…»
И так далее — пространный список психостимулов, выявлявших представителей неполноценных рас, включая доминаторов.
Феррику эффективность данного теста представлялась весьма сомнительной, главным образом в отношении доминаторов. Овладев мозгом тестирующего, они с легкостью могли предвидеть нужные ответы или же попросту имитировать психические реакции истинного человека электромагнитным воздействием на потенциометр. Подобный тест мог принести ощутимую пользу лишь в комплексе с другими, более серьезными испытаниями. В противном случае, тест этот, по мнению Феррика, не защищал общество истинных людей от проникновения доминаторов и прочих квази-людей, близко стоявших к людям по психосоматическим показателям.
Окончив читать, Хаймат обвел взглядом кривую, вычерченную самописцем.
— Результат положителен, — громко возгласил он. «Писарь» передал генетику заполненный бланк. Тот поставил свою подпись и, обратясь к Феррику, торжественно произнес:
— Истинный Яггер. Сим сертификатом я, доктор Хаймат, генетик Верховной Республики Хелдон, удостоверяю, что вы являетесь носителем беспримесного человеческого генотипа. Данной мне властью я подтверждаю ваше право на обладание гражданством Верховной Республики.
Феррик был ошеломлен.
— И это — все?! — воскликнул он. — Неужели трех идиотских тестов достаточно, чтобы выдать мне сертификат о расовой полноценности? Это же прямое оскорбление! Добрая четверть мутированного сброда из гноилища Зинда с легкостью пройдет эту пародию на тестирование!
Произнося эту речь, Феррик внезапно ощутил слабое, но отчетливое давление на свое сознание, направленный поток психической энергии, нацеленный на его, Феррика, волевой центр. И тут же, словно подсказка свыше, пришло осознание того, сколь глупо он, Истинный, ведет себя и сколь бессмысленно; сколь тщетны его попытки что-либо изменить, сколь несостоятельны его подозрения. Не должно так поступать человеку разумному, внушал рассудок, ибо бессмыслен бунт одиночки против всего мира. Напротив, нужно затушить в себе огонь злобы и, приняв в себя бесконечное многообразие окружающего мира, слиться с великим потоком, именуемым Судьбой, что течет бесконечно по Космосу. И бессмысленно сопротивление…
Но как только психополе доминатора начало обволакивать центр воли, мозг Феррика забил тревогу. Долгий опыт научил Феррика безошибочно вычленять это ощущение из потока прочих — приятную, сладостную безвольность, — верный признак того, что доминатор пытается опутать тебя своей паутиной.
Инстинкты сработали мгновенно — защитные инстинкты истинного сына своей расы. Стоило лишь незримым щупальцам доминатора, пробравшись сквозь интеллектуальные наслоения, приблизиться к заветным подкорковым центрам, как из глубин мозга Феррика, навстречу чужеродной мерзости, ударило всеочищающее пламя священной ярости. И ныне весь мозг Феррика был как факел. Праведный гнев душил нашего героя — гнев против бездушных тварей, осмелившихся посягнуть на право владычества истинных людей над миром, против неполноценных выродков, стремившихся истребить высшую расу и заполнить мир ублюдками собственного производства.
Внешне «писарь» по-прежнему сохранял непроницаемо-спокойный вид, ничем не выдавая своих намерений. Между тем именно в эти мгновения их с Ферриком схватка достигла наивысшего накала.
С удовлетворением Феррик ощутил, как враг начал отступать. Даже чудовищная мощь психоизлучения доминатора оказалась бессильной против стальной воли и священной ярости истинного человека. Куда исчезла сладкая истома и вялое безволие? Сейчас каждая клеточка тела Феррика жаждала борьбы.
— Вы что же, молодой человек, собираетесь оспаривать мнение специалиста-генетика? Или сомневаетесь в моем профессионализме? Неужели вы считаете, что власти Верховной Республики поставят на этот ответственнейший пост кого попало? — услышал Феррик слова доктора Хаймата.
Почтенный офицер-генетик заговорил лишь после того, как он, Феррик, дал достойный отпор доминатору. Случайно ли это?
— Но ведь невозможно подтвердить расовую чистоту с помощью всего лишь трех тестов! — воскликнул Феррик. — Для вынесения подобного вердикта требуется, по крайней мере, несколько десятков побочных, независимых тестов, включая анализы тканей, крови, мочи, слез, кала и спермы.
— Подобная проверка потребует слишком много времени. Для массового применения она не годится. Тем более для отбраковки особей с зараженным генетическим материалом достаточно и простейших тестов. Ну а те, кто прошел данное тестирование, вполне могут считаться настоящими людьми, потому что практически во всех ситуациях они проявляют чисто человеческие реакции. Не так ли?
Феррик почувствовал, что больше сдерживаться он не в состоянии.
— Офицер!.. Существо, что стоит рядом с вами, — доминатор! Я узнал его! — выкрикнул он. — Вы все под воздействием ауры власти доминатора, слышите! Вы же истинные люди, хелдонцы, — взывал Феррик. — Мобилизуйте свою волю и станьте свободными!.. Сбросьте гнусные путы, которыми вас оплел враг!..
При этих словах на лицах таможенников-хелдонцев за барьером отразилась тревога. Даже явные мутанты из очереди соискателей — и те вздрогнули, услышав страшное слово.
Но прошло мгновение — и на лица всех присутствующих вернулось выражение отрешенной безмятежности. Доминатор тоже не дремал.
— Эк вы, батенька, хватили, — произнес доктор Хаймат. Сейчас он говорил с Ферриком как-то неестественно, сюсюкающим тоном, что странно не вязалось с его мужественной внешностью ветерана. — Капрал Морк наичистопороднейший из людей, что, кстати, и сертификатиком потверждается, да-с… Да что там сертификат — вы посмотрите, во что одет капрал. Правильно, в военную форму-с. А откуда, спрашивается, у мутанта возьмется хелдонская военная форма? То-то и оно. Неоткуда ей у мутанта взяться…
— Позволю себе заметить, что у Истинного Яггера, вероятно, не было доселе возможности как следует познакомиться с хелдонскими обычаями, сэр? мягко прервал излияния доктора Хаймата Морк.
Монстр явно наслаждался ситуацией. Еще бы. Из всех присутствующих лишь Феррик знал о его мрачной тайне. Знал — и был бессилен что-либо предпринять.
— И знаете, я могу понять этого молодого человека, доктор, — продолжал Морк. — В самом деле, встаньте на его место. Всякий из нас вел бы себя точно так же. Лично я бы именно так себя и вел. Подумать только — вырасти среди мутантов, ублюдков и прочей нечисти. Тут поневоле начнешь в каждом встречном видеть доминатора.
При этом Морк победоносно посмотрел на Феррика. По губам его змеей проскользнула усмешка. Феррик почти физически ощущал спазмы сатанинской радости, сотрясающие внутренности мерзкого отродья.
Пока Морк говорил, доктор Хаймат стоял как истукан, с широкой и глупой, будто приклеенной к лицу, улыбкой. Но тут он вдруг ожил и сунул бумаги Феррика назад, Морку. Движения почтенного генетика сейчас более всего напоминали движения манекена.
Морк же небрежным жестом передал их следующему (и последнему) из офицеров, не преминув при этом одарить Феррика очередной усмешкой, потом выжидающе глянул на доктора Хаймата.
Тот, будто повинуясь незримой команде, заговорил:
— Итак, заключение нашей комиссии. Феррик Яггер, Верховная Республика Хелдон в нашем лице признает вас носителем истинно человеческого генотипа, независимо от вашего отношения к использованным методам тестирования. Отныне вы вправе принять новое, хелдонское гражданство или же сохранить за собой старое, боргравийское. Независимо от вашего решения, официальными организациями Верховной Республики с настоящего времени вы рассматриваетесь как чистокровный представитель человеческой породы.
Феррик был вне себя от гнева. Вместе с тем он отчетливо сознавал, что говорить о чем-либо с доктором Хайматом сейчас бесполезно — мерзкое чудовище намертво контролировало ситуацию. Поэтому Феррик молча перешел к следующему таможеннику. Это был крепко сбитый мужчина, немолодой, суровой внешности, чьи виски тронула стального цвета седина, удачно дополняемая короткой седой бородкой. Нашивки на его форме тут же сказали наметанному взгляду Феррика, что перед ним не гражданский чиновник, а старый солдат, немало отличившийся в Великой Войне и тем самым заслуживший право представлять Верховную Республику на этом ответственнейшем посту. Но тем печальнее было лицезреть его безвольно поникшие плечи и пустые, лишенные всякого выражения глаза — верный признак того, что и этот ветеран, оплот нации, не избежал коварно расставленных сетей врага. Тем не менее Феррик сразу почувствовал, что старый вояка — единственный из присутствующих здесь хелдонцев, кто смог бы в два счета сбросить мерзкие путы доминатора. Надо только открыть офицеру глаза на происходящее, пробудить его волю, поднять на борьбу. И тогда…
— Послушайте, сэр, — решительным тоном сказал Феррик, — вам не кажется, что с вами не все в порядке? Прислушайтесь к себе. Неужели вы не чувствуете этого пугающего безволия? Прислушайтесь к себе, доблестный ветеран, защитник Отечества. Я знаю, вы изнываете от желания отдаться. Отдаться чужой воле, последовать естественному течению вещей. Вы чувствуете это в себе, я знаю. Сэр, неужели вас это не настораживает? Сэр, старый солдат вроде вас просто не может не заметить, что в гарнизоне творится черт те что!!! — Феррик сорвался на крик.
Казалось, офицер не слышал обращенных к нему слов. С минуту он изучал невидящим взором бумаги Феррика, сунутые ему под нос Морком, затем вложил их в приемник дупликатора.
— Будьте добры, смотрите на красную точку над объективом, — глухо проговорил он.
Феррик машинально подчинился. Офицер нагнулся и дернул ручку рубильника. Последовала ослепительно яркая вспышка света, затем устройство издало мягкое урчание.
— Вы квалифицируетесь отныне как носитель подлинно человеческого генотипа, Истинный Яггер, — пробубнил старый ветеран. — Сейчас вам будет вручен сертификат. Этот документ вы обязаны предъявлять по первому требованию представителя государственных учреждений. Далее, по хелдонскому законодательству, любой торговец вправе отказать вам в приобретении того или иного товара в случае вашего отказа предъявить данный документ. Вопросы есть?
— Черт подери, это было бы просто смешно, если бы не было так серьезно!!! — заорал Феррик. — Люди! Хелдонцы! Истинные!!! Вы что — не видите, что через этот КПП течет в священный фатерлянд мутный поток мутированных генов…
— Вы принимаете хелдонское гражданство? — как ни в чем не бывало спросил седой офицер.
— Конечно, принимаю!.. Хелдонцы!!! Враг рядом!.. Враг коварен!.. Враг завлек вас в свою паутину!.. Люди, истинно говорю я вам: вы под воздействием доминатора!!!
На мгновение взгляд седого офицера встретился со взглядом голубых глаз Феррика Яггера. Нельзя было терять ни секунды. Всю свою волю, вплоть до последней унции, вложил Феррик в этот взгляд. Казалось, два электрических разряда, ударили из его глаз и уперлись в зрачки офицера-хелдонца, насыщая того жизненной энергией. И…
— Нет… нет… — мучительно выдавил офицер. — Н-не может быть… Вы уверены?..
В этот момент со стороны дупликатора раздался звонок, и на приемный поднос выпал сертификат Феррика. Это отвлекло седого офицера, и Феррик почувствовал, что установившийся контакт безнадежно нарушен.
Офицер взял сертификат и подал его Феррику.
— Вместе с этим сертификатом, Истинный по имени Яггер, — произнес он, — к вам переходят все права и обязанности гражданина Верховной Республики Хелдон. Принимая этот документ, вы тем самым принимаете на себя и тяжкий груз ответственности — быть достойным представителем своей породы истинных людей, носителей беспримесного генотипа. Как полноправный гражданин Хелдона, вы имеете право участвовать в общественной жизни Республики, голосовать, занимать выборные должности, обладать собственностью, создавать предприятия, служить в Вооруженных Силах Верховной Республики, а также проживать как в самом фатерлянде, так и за его пределами — по вашему усмотрению. Вы вольны в любое время менять место жительства. Вы не имеете права, под страхом смертной казни, вступать в брак, а также заниматься политической пропагандой, не имея на то письменного разрешения Министерства Генетической Чистоты. Приняв все это к сведению и на основании вашего свободного волеизъявления, согласны ли вы принять гражданство Верховной Республики Хелдон?..
Торжественность, с которой седой офицер произнес эту длинную тираду, разительно не вязалась с обмякшей фигурой и пустым взглядом человека, подпавшего под ауру власти доминатора.
Феррик смотрел на сертификат у себя в руке. Твердый и гладкий, он отсвечивал глянцем в свете ярких ламп. Сразу видно — продукт высшей цивилизации. Благодаря тщательно продуманным размеру и форме документ приятно было держать в руке. На чистой пластиковой поверхности с величайшим искусством были выгравированы его, Феррика, имя, рядом с датой выдачи сертификата, а ниже — отпечатки пальцев и цветная фотография. Еще ниже подпись доктора Хаймата. По краю сертификат был обрамлен красно-черной рамкой, образованной орнаментом из свастик, что придавало всему документу строгую элегантность.
Сколько лет, проведенных среди мерзостей боргравийской действительности, мечтал Феррик об этом великом моменте — когда в руку ему ляжет наконец сей священный документ! Как грезил о долгожданном мгновении еще ребенком! И потом — когда вырос — как вожделел его!.. А теперь? Вот стоит он, Феррик, и держит в руках свой сертификат. Хелдонский сертификат. И что же? Радости как не бывало. Гнусный мутант лишил его этой радости. Лишил счастья претерпеть тяжкие испытания на пути к признанию его, Феррика, носителем беспримесного генотипа. Лишил счастья с честью выдержать тестирование, какое проходят лишь единицы, — истинно хелдонское тестирование на чистоту породы. А без всего этого вожделенный сертификат становился бессмысленным кусочком цветного пластика, пусть и красивым…
— Надеюсь, что вы не откажетесь от хелдонского гражданства из-за вашего несогласия с методиками тестирования? — несколько обеспокоейно спросил Феррика седой офицер, впервые проявив хоть какое-то подобие истинно человеческих эмоций.
— Я принимаю гражданство, — пробормотал Феррик. И с этими словами аккуратно вложил сертификат в бумажник. Направляясь к выходу, к шлагбауму, открывавшему выход на мост, Феррик утешался мыслью, что для него, Феррика Яггера, быть гражданином Хелдона значит нечто большее, чем для тех подозрительного вида существ, что были удостоены хелдонского гражданства у него на глазах. И Феррик дал себе торжественную клятву отдать всего себя без остатка служению фатерлянду — Верховной Республике Хелдон. А проклятой расе доминаторов за украденную радость, за сегодняшнее унижение он отомстит. Тысячекратно. Миллионократно.

Глава 2

Прохладный бриз затрепетал под просторным голубым плащом Феррика, стоило ему, миновав шлагбаум, выйти на мост. Добротный, крепкий мост, ничего не скажешь. Истинно хелдонский мост. Проезжая часть из мощеного камня, а по обеим сторонам — деревянные пешеходные дорожки. И дерево и камень отполированы чуть не до блеска бесчисленными латексными шинами и кожаными подошвами.
Ветер дул со стороны Хелдона, донося до ноздрей Феррика чарующие ароматы Изумрудного леса, будто омывая его от вони КПП, а заодно и от всей боргравийской скверны, оставшейся за спиной. Широко и уверенно шагал Феррик по мосту над водами Ульма навстречу своей судьбе, ожидавшей его впереди. В Верховной Республике Хелдон.
Было торжественно-тихо. Пешеходы почти не попадались. Лишь впереди, в сотне ярдов, виднелись несколько фигур. Феррик мог сполна насладиться одиночеством, размышляя о том, что ждет его впереди, на другой стороне моста.
А там начиналось то единственное, ради чего стоило жить в этом мире: Верховная Республика Хелдон, место, где ныне пребывало будущее истинно человеческой расы, если только у истинно человеческой расы было будущее. Страны, с которыми граничил фатерлянд, также обладали сравнительно большими ресурсами здоровых генов. Однако в этих странах большинство населения составляли мутанты и недочеловеки, они же задавали тон и в правительствах. Отчаянная попытка Хелдона помочь населению порабощенных стран освободиться от ига неполноценных ублюдков, так называемая Великая Война, окончилась неудачей. Поэтому на сегодняшний день вероятность того, что в сопредельных с Верховной Республикой странах будут приняты жесткие генетические законы, без которых невозможно оздоровление нации, практически равнялась нулю.
А ведь даже Хелдону понадобилось несколько столетий жесточайшего генетического отбора, для того чтобы привести генофонд нации к его нынешнему состоянию. И это при том, что Хелдон начал свои долгосрочные генетические программы, уже располагая относительно чистым генофондом. Тогда как в пограничных странах на сегодняшний день едва ли нашлась бы и горсточка неоскверненных генов. А что говорить о таких удаленных от Хелдона странах, как, скажем, Арбонна или Крессия, — это же настоящий биологический ад, где даже мутированные формы нестабильны и не сохраняются на протяжении хотя бы двух поколений. Или о лежащих дальше на восток обширных пространствах Зинда — крае, безнадежно погубленном доминаторами. А дальше пустота. Во всех направлениях простирается радиоактивная пустыня, где счетчик Гейгера буквально захлебывается от треска, где не может выжить ни одно живое существо, кроме тошнотворно омерзительных тварей, более всего напоминающих гигантские раковые опухоли. Предки этих существ некогда были людьми или животными, но с тех пор настолько мутировали за пределы земных форм жизни, что невозможно было определить, чем они являются.
Да, Хелдон на сегодняшний день оставался единственным бастионом истинно человеческой расы. И если миру суждено когда-нибудь вновь стать генетически чистым, то лишь с помощью хелдонской армии и хелдонского оружия:
Какое же место уготовано ему, Феррику, в истории человеческой расы? Кем суждено стать ему в фатерлянде? Чем надлежит заняться?
Подобные мысли теснились в голове у Феррика Яггера, в то время как кованые подошвы его сапог грохотали, чеканя шаг, по дощатому тротуару.
Еще в дни юности своей, в Боргравии, Феррик прилежно и методично занимался самообразованием, готовя себя к будущей жизни. В первую очередь следовало овладеть тем, что будет обеспечивать тебя хлебом насущным. Поэтому для начала Феррик обратился к мотивационной механике — основе основ. За ней последовали наука составления лозунгов, затем искусство внешней и внутренней выправки, далее — искусство внешнего имиджа, премудрости науки об обмундировании и, наконец, памфлетика — искусство создания политического памфлета. Надо заметить, что Феррик с легкостью овладел начатками этих дисциплин, приличествующих истинному сыну своей расы. Правильность его выбора доказала сама жизнь. Даже в Боргравии находился спрос на эти знания, что обеспечивало Феррику вполне безбедное существование. Однако Феррик не остановился на достигнутом. Движимый патриотическими чувствами и побуждаемый отцом, Феррик занялся историей, генетикой и военным искусством, сделав немалые успехи в этих, казалось бы, совершенно ненужных в повседневной жизни науках. Но именно эти побочные дисциплины расширили его кругозор.
Сейчас Феррик был твердо уверен, что человек, столь всесторонне образованный, не пропадет и всегда сумеет найти приложение своим силам и способностям.
Феррик вовсе не стремился к личному обогащению. Нет и еще раз нет! Превыше всего было желание послужить истинному человечеству, отдав себя всего, без остатка, этому благородному делу.
Возникал вопрос: с чего начать?
Напрашивались два решения. Первое — попытаться сделать военную карьеру. Второе — заняться политикой. Выбор, что и говорить, непростой. С одной стороны, став военным, он, Феррик, сразу же получает возможность в полной мере проявить свою любовь к фатерлянду, причем проявить практическими действиями. Тем более самым благородным способом — в борьбе с врагом, отстаивая интересы высшей расы. Но — при условии, что государственная политика Хелдона предоставит такие возможности. Ибо в этой ситуации направлять действия будет не сам Феррик, а правящий кабинет. С другой стороны, лишь занятия политикой могли привести Феррика в узкий круг лиц, определяющих курс проводимой Верховной Республикой политики. Именно здесь принимаются решения, которые Феррику, если он станет военным, надлежит беспрекословно исполнять. Но буквально с души воротило от одной мысли о всех этих пошлых дипломатических церемониях, вечных компромиссах и интригах, которые занимают почти все время любого политика.
Ладно, к чему спешить, утешил себя Феррик. Никто не требует от него сейчас срочного выбора. Будем следовать предначертанному. А когда Провидению будет угодно направить его, Феррика Яггера, оно недвусмысленно покажет, как и чем надлежит заняться. Такова жизнь.
Погруженный в мысли о делах государственных и о собственном будущем, Феррик и не заметил, как почти догнал маячивших впереди пешеходов. Лишь когда до них оставалось лишь несколько ярдов, Феррик невольно обратил на них внимание. Обратил — и челюсть у него отвисла от изумления, смешанного с откровенным ужасом.
Ибо прямо перед ним, по охраняемому мосту, по хелдонской территории, по направлению к последнему на этой планете оплоту генетической чистоты, перло совершенно невообразимое скопище самых отъявленных мутантов, каких только можно было себе вообразить. Был среди них и попугаеклювый, чьи деформированные мутацией зубы образовывали самый настоящий клюв. Рядом с ним тащилась самка синюшника. Ковыляли два горбатых гнома. Был и жабоид. А бок о бок с яйцеголовым гордо вышагивала гнусная пародия на человека, в ногах которого имелось по два добавочных сустава.
На вонючей боргравийской улице эта компания смотрелась бы совершенно естественно, как неотъемлемая часть окружающей действительности. Здесь же, на мосту, гордо перекинувшемся через Ульм, на исконно хелдонской территории, это скопище мутантов представлялось жутким до невозможности фантазмом, от которого леденило кровь.
Вне себя от бешенства, Феррик бросился вперед и, в мгновение ока догнав уродов, яростно крикнул:
— Что это значит?!
Мутанты тут же замерли и, испуганно повернувшись, уставились на Феррика в немом страхе. На тупых мордах был написан ужас вперемешку с рабской покорностью. Но Феррик буквально кожей чувствовал за этой маской страха тщательно скрываемую торжествующую насмешку.
— Наше почтение, Истинный, — прокаркал попугаеклювый. Действительно ли в грубом и хриплом голосе твари сквозил беспримесный ужас? Не ощущался ли в нем оттенок злорадства?
— Что вы забыли здесь, на хелдонском мосту?
Квази-человек вытаращился на Феррика. На морде у него было написано самое искреннее недоумение.
— Мы направляемся в город Ульмгарн, — осмелилась подать голос самка синюшника.
Неужели эти ублюдки не в состоянии понять абсурдности ситуации?
— Кто допустил вас на мост? — грозно вопросил Феррик. — Только не рассказывайте мне, что вы граждане Хелдона!
— У нас есть дневные пропуска, Истинный, — уверенно протарахтел попугаеклювый.
— Дневные пропуска? — невольно переспросил Феррик.
Значит, они и в самом деле выдают суточные пропуска мутантам? Какое неслыханное предательство интересов человеческой расы! Подумать только, к чему это может привести!
— Покажите-ка мне пропуск, — приказал Феррик.
Яйцеголовый порылся в засаленном кожаном мешочке, висевшем у него на груди, и извлек оттуда красную карточку, которую почтительно подал Феррику. В отличие от сертификата самого Феррика карточка яйцеголового была не пластиковой, а бумажной. Тем не менее на ней стояла официальная хелдонская печать, а весь пропуск был в обрамлении крохотных свастик — знак того, что документ выдан министерством по надзору за генетической чистотой. В целом карточка была куда проще, нежели сертификат Феррика, да и оформлена не столь изящно. Но тем не менее в поданной яйцеголовым бумажке значилось: «Дневной пропуск. Срок пребывания в Ульмгарне — десять часов. Действителен лишь 14 мая 1142 г.п.о. Пребывание на территории Хелдона вне указанных сроков карается смертной казнью».
Потрясенный до глубины души, Феррик отдал яйцеголовому его пропуск.
— Насколько я понимаю, вы не впервые пользуетесь дневными пропусками? — спросил он.
— Мы выполняем в Хелдоне работу, недостойную таких как вы, Истинный, вставил один из гномов.
Так вот оно что! Феррику уже приходилось слышать, что универсализм находит себе все больше сторонников в Верховной Республике. Но он и не представлял себе, что дело может зайти так далеко. Теперь ясно, кто стоит за универсализмом — доминаторы. Кто еще способен подсунуть политике доктрину, яд которой за считанные годы ослабил основу основ хелдонского строя — суровость законов о генетической чистоте.
Универсалисты требовали выведения особой породы безмозглых рабов для грязной работы, недостойной, по их мнению, истинных людей. Подобное извращенное использование генофонда практиковалось доминаторами в Зинде. В настоящее время универсалисты еще не были сильны настолько, чтобы принудить правительство Верховной Республики к этому гнуснейшему попранию естества. Однако влияние универсалистов росло и уже на сегодняшний день представляло собой силу, с которой приходилось считаться. В частности, универсалистам удалось, ловко манипулируя наиболее инертной частью населения, вынудить правительство пойти на уступку и узаконить особым распоряжением наемный труд мутантов на территории Верховной Республики.
— Какая мерзость! — прошептал Феррик. И быстрым шагом пошел прочь, оставив свору мутантов тащиться позади. Все виденное им сегодня оставило глубокий след в его душе. Не успел он еще, собственно говоря, ступить на благословенную землю фатерлянда, как налюбовался и на таможенников, подпавших под ауру власти доминатора, и на неслыханное нарушение законов о генетической чистоте, ответственность за которое можно было с полным правом возложить на универсалистов.
И невольно Феррик задался вопросом: ужель и по всей Республике так беззастенчиво попирается все святое? Или подобное творится только здесь, на границе? Но как бы то ни было, его долг, долг истинного человека, и его дальнейшее призвание высветились перед ним, будто в свете фотовспышки. Отныне все свои силы, все свои способности он отдаст восстановлению законов о генетической чистоте во всей их первоначальной суровости. Он, Феррик, отныне станет стражем этих законов от любого посягательства со стороны. И этому благороднейшему делу будет посвящена вся его жизнь.
Исполненный решимости, едва справляясь с дыханием, которое перехватывало от осознания величия его грядущей миссии, Феррик буквально пробежал остаток моста навстречу раскрывающему свои объятия фатердянду и наконец-то ступил на благословенную землю Верховной Республики Хелдон.
Прямо от Ульмского моста начиналась главная улица Ульмгарна. Стройный, как юная дева, ручной ковки железный столб с табличкой уведомил Феррика, что улица эта именуется бульваром имени Ульмского Моста.
Феррик невольно остановился, оглядываясь, — столь чарующим было все вокруг. Он чувствовал, как согревается, оттаивая, его душа после всех тех леденящих кровь ужасов, с которыми ему сегодня довелось столкнуться. Первый раз за свою жизнь Феррик имел возможность узреть город, построенный истинными людьми на незараженной земле, город, населенный здоровыми чистопородными людьми, чье понимание прекрасного не было замутнено расовой неполноценностью. Насколько же здесь все отличалось от Гормонда, где царили убожество и разложение.
В Гормонде улицы были неряшливо вымощены необработанными валунами и прочей гниющей и смердящей дрянью. Все это вбивалось в раскисшую землю грубыми деревянными кувалдами. Здесь же, в Ульмгарне, даже боковые улочки, отходящие от бульвара имени Ульмского Моста, были залиты ровным слоем первоклассного бетона. И как ровно залиты — хоть линейку прикладывай. На тротуарах же в бетон были вмазаны изразцовые плитки — желтые, золотистые и зеленые. Плитки были точно подогнаны одна к другой — ни щербинки, находясь на точно вымеренном расстоянии друг от друга.
В Гормонде типичным строением был барак, наскоро сколоченый из досок и кровельного железа. Лишь несколько особо крупных административных зданий могли похвастаться стенами из неотделанного низкосортного бетона. Здесь же, в Ульмгарне, обычные, рядовые дома были сложены из глазурованного кирпича всевозможных цветов. Причем ни один из домов не повторял цвета соседнего. Все эти дома, вытянувшиеся вдоль бульвара, как один, имели симпатичные деревянные крылечки. В оформлении фасада тоже широко использовалось дерево: резные наличники, коньки и прочее. Часто попадались и более крупные строения, скорее всего, административные здания. Здесь уже был стиль построже — темный полированный камень с бронзовыми украшениями по фасаду и — как правило — со статуей героического вида у входа.
А взять, к примеру, население. Кривые улочки Гормонда кишмя кишели всевозможными ублюдками. Куда ни плюнь — всюду попугаеклювые, яйцеголовые, синюшники, жабоиды и черт знает кто еще. Грязь, вонь, толчея, гвалт. Все орут, толкаются, жрут, пакостят. Все одеты в какое-то рванье, кишащее паразитами. Здесь же все спокойно и благочинно. Идешь спокойно, не опасаясь, что взгляд твой будет оскорблен видом какой-нибудь мутированной мрази, ибо вокруг лишь носители истинно человеческого генотипа — высокие и красивые мужчины со светлыми либо каштановыми волосами, сине-или зеленоглазые, подтянутые и опрятные. Женщины — под стать мужчинам, благородно-сдержанные. Одежды — кожа, нейлон, полотно и шелк, меха и бархат. Украшения — золото, серебро и драгоценные камни, — все изумительно тонкой работы хелдонских ювелиров.
И надо всем витает аура психического, генетического и соматического здоровья, все вокруг пронизано духом расовой чистоты и высочайшей цивилизованности.
Феррик шел и чувствовал, как ликует его душа, как его сердце наполняется гордостью за свою расу и счастьем осознания, что и он истинный человек. Ибо здесь, в Ульмгарне, воочию видно, что именно носитель истинно человеческого генотипа является венцом творения. А он, Феррик, тоже ведь носитель!
Расправив плечи, Феррик свернул на одну из боковых улиц. Первым делом он намеревался перекусить, а затем отправиться на станцию паробусов. Феррик не собирался задерживаться в Ульмгарне. Для начала он рассчитывал добраться до Вальдера, второго по величине города Хелдона, что находился на юге, за Изумрудным лесом. Там он собирался пробыть некоторое время, а затем отправиться в столицу, в Хелдхайм, расположенный в самом сердце индустриального края. Феррик не сомневался, что его место там — в одной из крупных хелдонских метрополий, — а не в приграничных городах вроде Ульмгарна.
Феррик миновал несколько магазинов, предлагающих различные товары: дары плодородной хелдонской земли или повседневную одежду. Вдоль бульвара имени Ульмского Моста тоже тянулись магазины, но товар, предлагаемый ими, был иного рода — плоды научного и инженерного гения Хелдона, призванные сделать жизнь граждан еще более комфортабельной: всевозможные технические диковины, работающие на пару или на электричестве, стиральные машины, деревообрабатывающие станки, мельницы, насосы, всевозможные домкраты и лебедки — словом, все необходимое для плодотворного труда и разумного отдыха. В других магазинах, расположенных на бульваре, были выставлены предметы роскоши: картины, ювелирные изделия, богатые одежды. Своей обширностью ассортимент мог удовлетворить самый прихотливый вкус. Не говоря уже о качестве товаров — все только наивысшего качества. Аптеки предлагали широчайший выбор знаменитых хелдонских лекарств, знаменитых во всем мире своей сокрушительной мощью.
На своем пути Феррик миновал несколько таверн — симпатичных домиков веселых расцветок, из раскрытых дверей которых доносились соблазнительные запахи. Всякий раз Феррик останавливался, обоняя доносившиеся с кухни ароматы и приглядываясь к завсегдатаям. В конце-концов выбор его остановился на большой таверне под названием «Орлиное гнездо». Таверна представляла собой добротное здание из красного кирпича. Фасад был украшен росписью: орел в гнезде на заснеженной горной вершине, а на заднем плане Голубые горы. Двери таверны были распахнуты настежь, изнутри доносились аппетитные запахи и гул голосов. Судя по всему, в таверне разгорелся жаркий спор. К чувству голода у Феррика прибавилось и любопытство. Феррик решил остановить свой выбор на этой таверне.
Войдя внутрь, Феррик очутился в обширном сводчатом помещении, уставленном деревянными столами и скамьями. Посетителей было человек сорок, они ели сосиски и потягивали пиво из больших глиняных кружек. На каждой кружке был рисунок, повторяющий роспись на фасаде: орел в своем гнезде. Внимание доброй половины посетителей было сосредоточено на щуплом невысоком юноше, который взобрался на стол, придвинутый к стене. Несколько человек подошли поближе, чтобы послушать. Остальные же мирно беседовали о своем или в одиночестве отдыхали за кружкой доброго пива после дневных трудов, не обращая на оратора внимания.
Феррик выбрал свободное место неподалеку от оратора, но в стороне, чтобы не смешиваться с толпой. Стоило Феррику сесть, как к его столику подошел официант в коричневой униформе с красной нашивкой.
— Нынешнее руководство Верховной Республики, а точнее — сборище тупоголовых кретинов и раззяв, пачкающих своими грязными задницами правительственные кресла, даже и отдаленно не представляет себе опасности, угрожающей нации, — говорил юноша. Он стоял на столе, прислонившись спиной к стене. Очертания его рта придавали лицу презрительное выражение, в голосе слышалась скрытая насмешка. Однако было в его облике — особенно в темных горящих глазах — нечто, привлекшее внимание Феррика. Юноша решительно был симпатичен…
— Чего изволите, Истинный? — спросил официант.
— Кружку пива и салат из латука, моркови, огурцов, помидоров, лука и… В общем, из всех овощей, которые у вас есть. Только чтобы все было свежим и в сыром виде.
Официант бросил на Феррика косой взгляд и удалился. Мясо — в Хелдоне, как и везде, традиционно считалось одним из основных продуктов питания. Феррик, надо сказать, тоже время от времени позволял себе мясо, так как считал фанатичную приверженность к вегетарианскому образу жизни непрактичной, да и, пожалуй, даже вредной. Тем не менее Феррик отдавал себе отчет в том, что в мясе концентрируются радиоактивные элементы, попадающие туда из растительной массы, идущей на корм скоту. Поэтому Феррик по возможности старался ограничивать себя в употреблении мяса. Качество генов — это не та штука, которой можно рисковать, следуя на поводу у аппетита. Ведь в каком-то смысле его, Феррика, гены принадлежат не ему, а являются достоянием истинно человеческой расы и посему их должно охранять, как народное достояние. Что значит косой взгляд официанта в сравнении с расовым долгом.
— Эй, Богель! Уж твоя-то задница наверняка подойдет для правительственного кресла, а? — проорал здоровенный бугай, с лицом красным от чрезмерного количества принятого внутрь пива. Его приятели поддержали эту реплику грубым, но добродушным ржанием.
Несколько мгновений оратор по имени Богель, казалось, придумывал, как бы побойчее ответить. Наконец выдал:
— Для себя я власти не ищу. Однако я был бы неблагодарной скотиной, если бы отказался от того, что ты предлагаешь мне от всего сердца. Ведь я правильно тебя понял, а?
Феррик отметил про себя основную ошибку оратора. С людьми надо говорить не так, если хочешь их увлечь за собой. Надо иначе. Надо, чтобы твои врожденные инстинкты говорили с их инстинктами. Тогда люди пойдут за тобой. А у Богеля все идет от ума. Холодная и механистическая интеллектуализация.
Ответная реплика Богеля вызвала несколько отдельных смешков. И все. Люди, обступившие стол с оратором, явно ждали от Богеля чего-то. Феррик внимательно наблюдал. Похоже, слушатели Богеля подразделялись сейчас на две условные группы. Первую группу составляли жадно внимавшие оратору и, судя по всему, согласные с каждым его словом. Таких было немного. Большинство же слушателей образовывали вторую группу. По всему видно, что Богель, с его горящими глазами и тонкими сумрачными чертами лица, был в общем-то симпатичен им. Хотя все происходящее слушатели этой группы рассматривали скорее как попытку их развлечь. При этом люди, составляющие обе группы, чем-то походили друг на друга. Это были простые честные труженики, уже немолодые, любившие посидеть за кружкой-другой доброго пивка ремесленники, торговцы, фермеры. Ясно, что от них вряд ли стрит ожидать тонкого понимания государственных дел. Богель же этого, кажется, не видит, пытаясь внести в атмосферу таверны свой интеллектуальный сарказм.
— Клянусь честью, так мог бы сказать доминатор! — выкрикнул один парень. Аудитория вновь разразилась смехом. Но теперь этот смех едва ли можно было назвать добродушным.
В глазах у Богеля загорелся огонек. В первый раз за все время.
— А вот так мог бы ответить сочувствующий универсалистам. Или тот, кто подпал под ауру, власти доминатора, — выкрикнул он. — Партия Возрождения Человечества — смертельный враг доминаторов и их прихвостней и лакеев универсалистов. Это известно всем. Следовательно, любые выпады против партии или ее руководства надо рассматривать как прямое пособничество доминаторам. И вообще, откуда мы можем знать, что эти слова, уважаемый, не нашептал тебе твой хозяин домичатор.
И Богель презрительно усмехнулся, давая понять оппоненту, что сейчас его ход. Однако тот не желал вникать в полемические тонкости.
Феррик почувствовал, как атмосфера в таверне начала накаляться. Богель умен, но начисто лишен инстинктивного понимания того, что ожидает от тебя толпа. Оратор должен уметь переключать внимание людей. Богель этого не умеет.
— Ах ты, шлюха сладкоголосая! Ты что, смеешь утверждать, что я доминаторская марионетка?!
Богель был растерян, это видно сразу. Конечно, в его планы вовсе не входило вызывать на себя гнев толпы. Но чего иного можно ожидать, столь неосмотрительно бросаясь подобными обвинениями?
В этот самый момент вернулся официант с заказанным салатом и пивом. Изрядно проголодавшийся Феррик набросился на еду, не переставая со все возрастающим интересом наблюдать за развертывающимся по соседству любопытным действом, которое вот-вот грозило принять драматический оттенок. Богель попытался выдавить слабое подобие улыбки.
— Ну что ты, друг, в самом деле, — выдавил он. — Не принимай так близко к сердцу. Уверяю, у меня и в мыслях не было обвинять тебя или кого-либо из здесь присутствующих в одержимости доминаторами… Хотя, по совести сказать, кто в нынешнее время может поручиться, что мысли и действия его не направляет исподволь коварный и злобный враг?.. Правильно, никто не может. Кто ныне может доверять ближнему? Вы сами знаете ответ никто. Страх лишает нас свободы. Страх замораживает наши души. Это врожденный страх. Он у нас у всех в крови. Он разобщает нас. Вы знаете, о чем я говорю. До тех пор, пока остается малейшая возможность пребывания на территории Хелдона хотя бы одного из этих гнусных ублюдков, именуемых доминаторами, — до тех пор никогда между нами — честными людьми — не будет ни доверия, ни единства!
Эта тирада, похоже, несколько смягчила гнев толпы. Выждав короткую паузу, Богель продолжал свою речь:
— Вы только что были свидетелями примера разногласия в наших рядах. На что указывает этот пример? А указывает он — притом красноречивейшим образом — на то, сколь низко пал Хелдон при нынешнем режиме плутократов. Я готов поклясться жизнью, среди вас не найдется ни одного, кто с радостью бы не свернул шею доминатору, попадись эта тварь ему в руки. Ведь так, а, ребята? Так отчего бы вам не поддержать партию, которая ставит своей главной и единственной целью очистить страну от доминаторской заразы? Люди, послушайте! Что сделает любой из вас, если узнает, что его чадо сошлось с мутантом или квази-человеком? Да любой из вас, не задумываясь, убьет свое чадо, ведь так? Так какого же черта вы поддаетесь на речевую демагогию политиканов? Правящий кабинет под давлением универсалистов пошел на ослабление законов о генетической чистоте. А как это было подано, вдумайтесь. Дескать, негоже вам, истинным людям, заниматься грязной работой. Пусть ее делают мутанты. И вы съели это, и на референдуме проголосовали за разрешение допуска мутантов на земли Хелдона. Вас облапошили, истинные, говорю я вам.
Богель перевел дыхание, затем продолжил:
— Рядом граница. За рекой — Боргравия, мерзостная клоака. Жизнь здесь не похожа на столичную. Здесь нельзя расслабляться. Настоящий хелдонец в пограничных городах, таких, как ваш Ульмгарн, должен был предельно требователен к себе и к другим. Я уверен, никому в Верховной Республике программа нашей партии не близка так, как вам, суровым ребятам, живущим близ границы. Друзья, объединяйтесь под знаменем Партии Возрождения Человечества! Наше дело правое! Долой соплежуев и доминаторских прихвостней из правительства! Чистота расы должна защищаться не на словах, а на деле! Партия Возрождения Человечества настаивает на первостепенной значимости законов о генетической чистоте. Эти законы должны соблюдаться неукоснительно!..
— Хорошо сказано! — не удержался Феррик. Впрочем, слова его были заглушены бурными овациями. В какой-то момент Богелю удалось задеть за живое своих слушателей. В их простых и честных душах еще жило здоровое и благородное чувство расовой гордости. Теперь внимание всех посетителей таверны было приковано к хрупкой фигурке темноволосого юноши-оратора.
— Однако, — вновь заговорил Богель, едва утихли рукоплескания, — как наивен я был, когда решил направиться из Вальдера сюда, в приграничные земли. — В голосе его появились саркастические нотки. — Как наивен я был, надеясь обрести здесь новых сторонников нашего благородного движения. Ибо, вместо благородного негодования действиями продажного правительства, что я здесь обнаружил? Да ничего, кроме кучки ничтожных бездельников, для которых обещание облегчить их жизнь значит все, а расовый долг — ровным счетом ничего. А еще нашел я здесь оболваненных простофиль, поверивших брехне ослов и расовых евнухов из правящего кабинета, что, дескать, никаких доминаторов в Хелдоне и в помине нет.
Феррик почувствовал, что больше не в силах сдерживаться. Этот парнишка Богель, несомненно, говорит, как истинный патриот. То, к чему он призывал, было достойно всяческой поддержки. И, вне всякого сомнения, он умел зажигать сердца своих слушателей. Но не ему управлять энергией толпы. Вот и на этот раз, нужный момент оказался упущен. Если ты полностью завладел вниманием аудитории — предложи слушателям какую-нибудь небольшую акцию. А Богель вместо этого начинает издеваться над ними. И теперь толпа снова настроена враждебно. Юноша недурной оратор, но в качестве политического агитатора он никуда не годится… Впрочем… кажется, ситуацию еще можно спасти…
Феррик вскочил со своего места и прокричал, обращаясь к Богелю:
— Это ты, брат, зря. Не все тут простофили и бездельники!
Нехитрая манипуляция с накопившимся раздражением слушателей. Выразив Богелю неосознанный протест аудитории, Феррик тем самым сконцентрировал на себе всеобщее внимание. Богель, похоже, раскусил замысел Феррика и не пытался перехватывать инициативу; темноволосый юноша обладал достаточно острым умом, чтобы в считанные доли секунды понять, что происходит и из какой передряги ему помогают с честью выпутаться.
Итак, все внимание, как уже говорилось, было сосредоточено на Феррике. Все с нетерпением ждали, как поведет себя этот атлетически сложенный незнакомец — возглавит атаку на оратора или же встанет на его сторону.
— Знай, брат, есть люди, для которых твои слова — не пустой звук! продолжал Феррик, попутно отметив, как заблестели глаза Богеля, как тонкие губы юноши раздвинула улыбка. — Есть среди нас такие, кто не в силах сдерживаться, видя, как грязные мутанты каждым мигом своего присутствия оскверняют священную землю Хелдона! Есть среди нас те, кто зубами готов рвать доминаторов, эту ходячую падаль. Есть такие среди нас, брат, кто готов на это, поверь! Это истинные люди. Это — носители беспримесного генотипа. Это — мы. И не только о сохранении расовой чистоты в пределах Верховной Республики надо заботиться — нет! Бери шире, брат. Распространение абсолютной власти истинных людей на любой годный для обитания утолок нашей несчастной, многострадальной Земли — вот какую надо ставить цель! Ибо в сердце самого ничтожного слизняка живет герой, чьи руки тянутся к оружию, когда вопрос заходит о расовой чистоте. Вот что такое беспримесный генотип! Не мы — сами гены наши вопиют к небесам! Долой мутантов с нашей земли! Вперед — и гнать эту шваль перед собой! Встретил доминатора — убей доминатора!..
Толпа прервала Феррика одобрительным ревом. Взгляды всех собравшихся были прикованы к Феррику. Психоэнергетические линии от всех без исключения слушателей сходились к нему, к Феррику Яггеру. Он был центром. Энергия толпы передавалась ему, Феррику, а от него, усиленная колоссальной мощью его волевого центра, возвращалась к каждому слушателю, заряжая его новой энергией. И снова — от каждого к Феррику. Это было восхитительно! Психоэнергетический резонанс.
И открылись неведомые доселе этим простым честным людям энергетические резервы, что таились в них от рождения. Массированная сила расового самовыражения — вот что просилось наружу, вот что объединяло сейчас слушателей Феррика в едином порыве.
И тут Феррика озарило. Вот оно — направление, по которому надо направить ту колоссальную силу, что была сейчас в его распоряжении. Вот она — цель!
— Эй, вы думаете, доминатор далеко? Это не так. Доминатор у вас под боком, истинные! — вскричал Феррик, когда гул голосов начал было утихать. Да, это истинная правда! Доминатор среди вас! Ваши кулаки могут дотянуться до него, стоит вам захотеть! Слышите!!! Я скажу вам, где он!
Воцарившуюся тишину нарушил голос Богеля:
— Партии нужны такие люди, как ты, Истинный! Скажи нам, где этот доминатор. Клянусь головой, здесь не найдется никого, чьи руки сейчас не чешутся разорвать монстра в клочья, а, парни?
Феррик про себя отметил, что Богель очень точно уловил момент, когда ему надо было заговорить. Молодец парень. И цели у него благородные, цели истинного носителя человеческой породы.
Феррик решил, что старания Богеля заслуживают награды.
— В это трудно поверить, люди, но послушайте, что я вам скажу. Доминатор выбрал самое уязвимое место — таможню. Доминатор находится в здании КПП на том конце Ульмского моста. Все сотрудники таможни подпали под его ауру власти. А ведь именно они призваны стоять на страже расовой чистоты!
Исполненные неподдельным ужасом голоса послужили Феррику откликом. Он продолжал:
— Вдумайтесь в кошмар ситуации, хелдонцы! Это чудовище замаскировалось под писаря, помощника офицера-генетика, в чьем ведении находится выдача сертификатов о чистоте генотипа. КПП — эта преграда на пути мутированных генов — находится в руках доминатора. Подумайте, какая зараза хлещет через эту якобы таможню. Подумайте о мутантах с сертификатами, о мутантах и квази-людях обоих полов, наводняющих наш милый фатерлянд! А теперь вспомните о своих сыновьях и дочерях! Подумали? А сейчас послушайте, что я вам скажу: никто из таможенников не в состоянии вырваться из-под власти чудовища и позвать на помощь!
Гневные возгласы огласили таверну. Еще бы. В этих людях властно заявил о себе самый глубокий из инстинктов — расовый, — инстинкт сохранения своего вида. Да, пламя, которое загорелось теперь в сердцах этих честных тружеников, могло быть затушено лишь кровью доминатора.
— Так чего же мы ждем? — громко возгласил Феррик. — Наши руки при нас, а у некоторых, как я погляжу, есть и дубинки! Пойдем на мост и освободим наших камрадов-хелдонцев! Смерть доминатору!!!
И, проговорив это, Феррик быстро протолкался к Богелю. Могучими ручищами он как пушинку снял юношу со стола, на котором тот продолжал стоять. Поставив его рядом с собой, Феррик обнял его за плечи и заревел:
— Смерть доминатору! Айда на мост!
Толпа отозвалась восторженным ревом. Феррик, а за ним Богель решительно двинулись прочь из таверны. Не оглядываясь, ибо и так знали: все, кто был в таверне, шли за ними. Толпа была перевозбуждена. Люди буквально изнемогали от желания, чтобы их куда-нибудь вели.
Вниз по бульвару имени Ульмского Моста, будто неудержимая лавина, неслась толпа. Подобно ангелам возмездия широко печатали шаг тридцать или сорок хелдонских мужчин. Истинных людей. Впереди шли Феррик с Богелем. Прохожие останавливались и изумленно взирали на это захватывающее зрелище. Иные, наиболее решительные, присоединялись к толпе.
Вскоре они вступили на мост. Феррик шел посреди проезжей части. Следом шагали, плечом к плечу, шеренги кряжистых как дубы мужчин, надежно перекрывая движение во всю ширину моста.
— Слушай, друг… уж не знаю, как тебя величать… но оратор ты потрясающий, — пропыхтел Феррику Богель, с трудом приноравливая свой шаг к размашистой героической поступи Феррика. — Партии Возрождения Человечества нужны такие, как ты… Из меня-то… как видишь… агитатор никакой.
— Ты должен мне поподробнее рассказать о вашей партии, когда мы покончим с этим делом, — отозвался Феррик.
— С удовольствием. Но как ты рассчитываешь расхлебать эту кашу? Совершенно не понимаю, какова твоя цель.
— Моя цель — проще некуда, — сказал Феррик. — Смерть доминатора, засевшего на КПП, — вот моя цель. Пойми, приятель, если хочешь добиться фанатичной преданности толпы — дай ей кровавое крещение.
И так шагали они по мосту, колонной, по пять человек в ряд. И свершилось чудо, ибо была это уже не беспорядочная толпа завсегдатаев таверны, а штурмовой отряд, беспрекословно подчиняющийся воле лидера.
Неизведанное прежде наслаждение владело сейчас Ферриком. О небеса, до чего же это здорово — вот так маршировать во главе колонны! Когда Феррик думал о военной карьере, он всегда представлял себя именно в такой роли командир, ведущий в бой солдат. Но теперь мечты блекли в сравнении с действительностью.
И стоило беспорядочной массе людей организоваться в отряд, как их соединенный волевой импульс естественным образом сфокусировался в их командире — в нем, в Феррике, наполнив его ощущением абсолютной веры в собственное предназначение. Да, он лидер. Когда он заговорит, эти люди будут его слушать. Когда он прикажет, они выполнят приказ. И это безо всякой муштры, без разных там званий или титулов. Ибо он лидер. Прирожденный. Это качество нельзя в себе развить. Оно в генах. У него, у Феррика Яггера, оно есть. И подобно тому, как волки в стае или дикие кони идут за сильнейшим, признавая в нем естественного лидера, так и эти люди безропотно пошли за ним, пусть и видели его в первый раз. Ибо глубинные, природные инстинкты безошибочно подсказали им: перед ними — лидер.
Итак, он вождь. Но он — только орудие. Сейчас в его руках великая сила. Однако сила эта может быть обращена лишь на достижение высших патриотических идеалов. Ибо именно в самом благородстве поставленных им целей источник его силы.
Лишь абсолютное самоотречение во имя достижения высшей генетической чистоты и окончательного триумфа истинно человеческой расы во всем мире наделяет истинного вождя той сверхчеловеческой волей, сокрушающей любые преграды, которая и делает вождя вождем.
Немного времени понадобилось хелдонцам, чтобы добраться до таможни. Когда Феррик со своими людьми приблизился, солдат, охраняющий вход, предостерегающе выставил вперед свою дубинку. Но в глазах у пограничника был страх, а в голосе дрожь, когда он выкрикнул:
— Стойте! Что это значит?
Вместо ответа из толпы хелдонцев выдвинулся краснолицый белокурый верзила и с размаху опустил пивную кружку на голову стражу. Тот схватился за голову и грузно осел на землю. Кто-то выхватил у него дубинку и с ревом бросился внутрь КПП. Остальные устремились следом.
Разъяренные хелдонцы ворвались в помещение, где выдавались сертификаты. Толпящийся в помещении сброд, так называемые «соискатели» — те в панике кинулись назад, на боргравийскую сторону. Несколько добрых пинков придали резвости зазевавшимся.
За барьером черного камня по-прежнему стояли те же таможенники. На лицах трех истинных людей читалось удивление и страх, меж тем как злокозненный Морк хранил непроницаемое спокойствие: ни один мускул не дрогнул на его лице при виде столь бесцеремонного вторжения. Из всех присутствующих лишь Феррик своим до крайности обостренным чутьем ощущал, какие титанические усилия прикладывает сейчас доминатор, чтобы подавить источники явно враждебной воли.
— Что означает это вторжение? — рявкнул седой офицер, тот, что с бородкой. — Сейчас же убирайтесь отсюда!
Феррик ощутил, как решимость толпы стремительно пошла на убыль. Еще бы. Даже долгое пребывание в поле ауры власти доминатора не могло лишить голос старого вояки привычной твердости и властности. А вдобавок и Морк с каждой секундой все больше усиливает психическое давление.
Нельзя было терять ни секунды. Феррик решительно протолкался к барьеру и, перегнувшись через него, своей могучей ручищей схватил Морка за тощую шею. Лицо «писца» побагровело от недостатка кислорода, и Феррик с удовлетворением ощутил, как ослабевает психическое давление монстра.
— Вот оно, это говно! — вскричал Феррик, вытаскивая писаря из-за барьера. — Смотрите на него, люди! Вот он, монстр, державший под своим контролем всю таможню!
— Чтоб тебе самому утонуть в собственном дерьме!.. — прохрипел, лежа грудью на барьере, Морк, видя, что его песенка спета. Феррик покрепче сжал горло чудовища, и поток проклятий перешел в неразборчивый хрип, тут же заглушенный ревом взбешенной толпы. Десятки рук протянулись к «капралу», схватили Морка за плечи, за волосы, за руки, перетащили, наконец, через барьер и бросили на пол.
Полузадушенная гадина медленно шевелилась на полу, пытаясь отдышаться. Серьезной опасности он в подобном состоянии не представлял. Да и не будь он столь основательно помят, разве смог бы он, раскрыв свою чудовищную сущность, противостоять соединенной воле стольких чистопородных людей, к тому же одержимых священной яростью? Конечно же нет.
— Настанет день — и вы все склонитесь перед Зиндом, никчемные твари! прохрипел доминатор, делая слабую попытку подняться на ноги.
Это было уже слишком. По крайней мере десяток ног, обутых в тяжелые рабочие сапоги, обрушился одновременно на грудную клетку чудовища, круша ребра. Еще один удар, на этот раз в голову, — и доминатор, потеряв сознание, оседает назад, на пол. В этот самый миг страшный рев вырвался разом из множества глоток — и тело чудовища исчезло за мельтешением ног, кулаков и импровизированных дубинок.
Через минуту или две от Морка осталась лишь бесформенная кровавая масса, что лежала отвратительной кучей на каменном полу КПП.
Теперь внимание Феррика обратилось на троих хелдонских офицеров, по-прежнему молча стоявших за барьером. Мало-помалу отрешенное выражение их лиц превратилось в маски беспредельного ужаса.
Первым в себя пришел самый молодой из таможенников.
— У меня ощущение, будто бы мне снился кошмарный сон и я только что проснулся, — пробормотал он. — Я снова чувствую себя человеком. Что это было?
— Доминатор — вот что это было, Рупп, — проворчал старый бравый вояка.
Он вышел из-за барьера и положил руку Феррику на плечо.
— Вы были правы, Истинный Яггер! — воскликнул он. — Теперь, когда гнусный червь раздавлен, когда аура его власти уже не довлеет над нами, только теперь я начинаю понимать, каким говном мы были с тех пор, как эта гадина проникла сюда. Вы нас снова сделали людьми, Истинный! Мы ваши должники!
— Так употребите свою энергию на процветание истинно человеческой расы, и тем самым вы отдадите долг, Истинный! — ответил ему Феррик. Он повернулся к горожанам. — Пусть это послужит хорошим уроком для нас всех, воскликнул он. — Вы сами видели, как даже таможенники, опытнейшие профессионалы — и те попали в сеть, расставленную коварным врагом. Доминаторы везде и нигде, их трудно увидеть и трудно ощутить. Но, попав в их сети, вряд ли вам удастся из них самостоятельно выпутаться. Вы спросите, что же делать? Я вам отвечу. Будьте бдительны! Будьте внимательны друг к другу. Наблюдайте друг за другом. И если чье-то поведение вдруг покажется вам подозрительным, ищите поблизости доминатора. Помните, вы легко можете освободить другого от доминаторских пут. Точно так же, как мы сейчас освободили этих славных хелдонцев. Вы только что убедились, что прикончить доминатора не многим труднее, чем свернуть шею цыпленку. Люди! Хелдонцы! Мы все братья по расе! Так пусть же крепнет наше расовое братство! Сегодня мы одержали победу. Маленькую, но победу. Так пусть же память об этой победе и впредь горит в наших сердцах! Смерть доминаторам!
Да здравствует Хелдон! Хороший доминатор — мертвый доминатор! Всю планету — истинным людям! Утопим доминаторов и прочих ублюдков в море их поганой крови!
Слушатели ответили восторженным ревом. Феррик вдруг почувствовал, что сильные руки поднимают его в воздух. И когда он сообразил, что произошло, то обнаружил себя на плечах ликующих хелдонцев, вознесенным над толпой, которая, растянувшись в триумфальное шествие, двигалась назад по мосту, в Ульмгарн.
Второй раз за сегодняшний день входил Феррик Яггер в пределы Хелдона. Первый раз как никому не известный свежеиспеченный гражданин. И второй как триумфатор, как герой, на плечах восторженных последователей.

Глава 3

После того, как горожане, отпраздновав вчерашнюю победу, разошлись с просветленными душами по своим делам, Феррик, вняв настояниям Богеля, отправился с ним в гостиницу, именуемую «Охотничьим домиком». В дополнение к большому залу, точно такому же как и в «Орлином гнезде», это заведение предоставляло к услугам более солидных и респектабельных гостей три небольших зальчика, где в уютной обстановке можно было спокойно поговорить.
Стены помещения, куда метрдотель в зеленой егерской форме ввел Феррика с Богелем, были обшиты панелями из дуба. Низкий сводчатый потолок из красного кирпича. С каждого стола изливали электрический свет искусно стилизованные под настоящие факелы светильники. Сами столы были вырезаны из цельных кусков гранита. Деревянные скамьи с очень высокими спинками совершенно отделяли каждый стол от соседнего, разбивая таким образом все помещение на несколько кабинок. Обстановка располагала к неспешной приватной беседе. А поговорить Феррику с Богелем было о чем.
Богель заказал бутылку белого вина и блюдо сосисок с савойской капустой. Феррик не возражал. Бывают в жизни моменты, когда честный человек может со всей определенностью заявить: да, я заслужил сегодня право отведать мяса. Вот и на этот раз Феррик счел, что вправе побаловать свой желудок после вчерашнего столь блистательного начала.
— Ну что ж, Феррик Яггер, — произнес Богель, едва лишь метрдотель с заказом удалился, — давай поговорим по душам. Расскажи мне, кто ты, чем намерен заниматься и куда направляешься.
И Феррик поведал ему о всей своей жизни, вплоть до нынешнего дня. По правде сказать, история его не заняла много времени. Поэтому, когда появился официант с заказом, Феррик как раз заканчивал свое повествование. В довершение он сказал Богелю, что не собирается задерживаться здесь, а хочет по возможности скорее перебраться в Вальдер. Что до целей, коим он намеревался посвятить себя, — тут все было куда сложнее. Ибо только сейчас, в разговоре, Феррик неожиданно осознал всю воистину космическую грандиозность миссии, возложенной на него судьбой. Вчерашние события будто пробудили его от спячки, в которой он пребывал доселе, открыв ему глаза на собственную избранность. Лишь вчера, на мосту, шагая во главе людей, слепо верящих ему, уверовал он наконец в собственные возможности, постиг в мгновенном озарении собственное величие во всей полноте и ощутил безмерную мощь сверхчеловеческой воли, являющейся — сейчас он отчетливо понимал это выражением особой чистоты его, Феррика Яггера, расового генотипа.
Конечно, ему и раньше приходилось задумываться о своей миссии в этом мире. Но раньше все казалось очень простым: по мере сил и возможностей бороться за сохранение расовой чистоты и тем самым способствовать процветанию расы и крепить мощь своего государства. Еще вчера утром весь вопрос сводился лишь к тому, каким образом с максимальной эффективностью использовать данные ему от природы способности в этом благородном служении. Но прошло несколько часов — и Провидение властно вмешалось в его жизнь. Сейчас у Феррика дух захватывало от масштабов и сложности поставленных перед ним задач. Но вместе с тем каким-то шестым чувством Феррик отчетливо ощущал, что эти задачи ему по плечу, что именно он и избран для этого героического деяния.
Что и пытался он сейчас донести до Богеля. Тот слушал, понимающе кивал, и на тонких бескровных губах блуждала неуловимая улыбка. Будто бы слова Феррика лишь подтверждали мысль, что уже давно выкристаллизовалась в его мозгу.
— Да, — тихо проговорил он, — ты прав. Я тоже ощущаю в тебе ауру избранничества. И тем отчетливее чувствую это, чем яснее осознаю, что сам я напрочь этого лишен. Послушай, Феррик, мы служим одному благородному делу. Мы оба изнемогаем от патриотизма. Давай работать вместе. Ты — прирожденный лидер, а меня судьба не обделила умом. Я льщу себя надеждой, что когда ты станешь вождем, то не откажешься от моих услуг в качестве советника. Я тебе больше скажу. Мне удалось сколотить группу единомышленников, которые видят во мне вожака. Но тут на моем пути встречаешься ты, друг Феррик. Я видел, как ты говоришь и как побуждаешь людей к действию. По сравнению с тобой я как лидер — ничто. Послушай меня. Если Партия Возрождения Человечества будет иметь тебя в качестве генерального секретаря — о большем нельзя и мечтать. Да, я могу планировать, теоретизироватъ, организовывать, друг Феррик, но на мне нет той печати избранничества, что так ослепительно сияет на твоём челе. Вдвоем мы явим собой отличную пару. Я знаю науку властвовать, ты же наделен способностью зажигать сердца.
Феррик внимательно слушал. Богель и представить себе не мог, насколько внимательно.
Богель, спору нет, парень смышленый. Но его основная проблема в том, что он переоценивает собственный интеллект. Потаенный смысл его слов ясен как день: Богель метит на роль тайного лидера, широким жестом предлагая ему, Феррику, трибуну генсека. Но Богель, видать, плохо учил историю. Человек может править, не будучи настоящим лидером. Однако если ты лидер по природе, то ты инстинктивно будешь стремиться свести к минимуму угрозу своей власти со стороны кого бы то ни было. И тем более не потерпишь возле себя теневых лидеров. Впрочем, ничего удивительного в том, что Богелю этого не понять, — этот славный паренек, увы, не лидер.
Да, именно так. Чем больше смотрел Феррик на Богеля, чем больше слушал, тем больше понимал: в их с Ферриком взаимоотношениях Богель всегда будет вассалом, и никогда наоборот.
А как вассал Богель несомненно будет полезен. Пожалуй, даже полезно будет ему сейчас подыграть.
— Так ты предлагаешь мне возглавить вашу партию, Сеф Богель? — спросил Феррик с притворным недоверием в голосе — Мне, человеку, с которым ты лишь вчера познакомился в какой-то харчевне? Ты что же, думаешь, я в бирюльки играю, уважаемый? За кого ты меня принимаешь?! И что же это за партия такая, где пост генсека предлагается по тавернам?
Богель улыбнулся и пригубил вина.
— Сказать по правде, я понимаю твое недоверие, мой друг. — В голосе у него появились извинительные нотки. — Партия Возрождения Человечества и в самом деле невелика. В ее рядах едва ли наберется триста человек по всей стране.
— Ты меня разыгрываешь? Или… погоди, ты хочешь сказать, что ваша партия объединяет цвет нации, ее элиту?
— Буду откровенен. Наша партия состоит почти исключительно из простых работяг, фермеров, да сезонных рабочих. Ну и пара-другая военных и полицейских.
— Знаешь, уважаемый, это уже граничит с наглостью! — рявкнул Феррик. Теперь он был по-настоящему заинтригован. Как-то не вяжется одно с другим. Сначала этот тип просит, умоляет его возглавить партию, а минуту спустя признается, что партия эта — не что иное, как жалкий фарс.
Но тут Богель внезапно посерьезнел.
— Вдумайся в реально существующую ситуацию. Сегодня Хелдон находится в руках людей, для которых Великая Война — это просто туманное воспоминание. Людей, для которых наши границы — только линии на карте. Людей, которые готовы пожертвовать основой основ — принципами расовой чистоты, лишь бы ублажить вконец обленившийся люмпен-пролетариат. Большинство населения в больших городах вконец оболванено популистскими лозунгами. Наш прославленный фанатический идеализм, всегда выручавший хелдонцев, ныне выродился в самого гнусного пошиба индивидуализм. Будто и не было столетий борьбы не на жизнь, а на смерть со внутренним и внешним врагами. Где ныне самоотверженная преданность идеалам? Где знаменитая хелдонская железная решимость? Ничего нет! Люди стали подобны слизнякам! Особенно правящая верхушка, эти так называемые лучшие сыны нации, это бездарное и трусливое дерьмо, упорно не желающее видеть нависшей над фатерляндом опасности. И только горсточка людей — простых, замечу, людей, — честных тружеников, еще способных расслышать голос расовых инстинктов, — только они видят весь ужас ситуации. Эти-то люди и составляют Партию Возрождения Человечества… Вот. Я рассказал тебе все, как есть. Родина в опасности! Неужели и на это тебе наплевать? Неужели кровь не закипает у тебя в жилах?
Богель говорил и говорил, со страстным выражением на лице. Замолчав, он чуть повернул голову — и неожиданно игра светотени на миг превратила его лицо в страдальческую маску. В глубине души у Феррика что-то шевельнулось.
— Что значит — не закипает?! Конечно закипает! — с горячностью воскликнул он. — Но какое отношение это имеет к вашей маленькой партии?
— Поставь себя на мое место, — в голосе Богеля слышалась нескрываемая горечь, — на место человека, который ясно видит смертельную опасность, угрожающую Хелдону. На место человека, готового отдать свою жизнь ради спасения искормившей его расы. Поставь себя на место человека, осознающего, что всех его лидерских способностей едва хватило, чтобы сколотить крошечную партию из трехсот человек. Поставь себя на мое место!
Феррика глубоко тронули слова молодого патриота, и он был вынужден признать, что недооценил всю глубину идеализма этого человека. Хотя чудовищную амбициозность в Богеле он разглядел сразу, это бесспорно. Ну что ж. Когда личные амбиции объединяются с фанатичным идеализмом в деле достижения великой цели, ничто не может устоять перед таким союзом. История дает тому множество доказательств. А Богель в качестве вассала просто идеален.
— Я тебя понимаю, — только и сказал Феррик.
— Вместе мы повернем колесницу Истории на новый путь! — горячо воскликнул Богель. — Мы оба в полной мере осознаем опасность, мы оба признаем, что Верховной Республике, как воздух, нужна сильная личность, которая могла бы принять на себя всю полноту власти и правила бы решительной, железной рукой. Стране нужен вождь, сознающий, как справиться с насущной задачей — полностью стереть расу доминаторов с лица Земли. Вождь, который указал бы квази-человекам их место и каленым железом выжег бы мутационную заразу. Товарищ! Я создал ядро общенациональной организации, которое ныне почтительно кладу к твоим стопам. Примешь ли ты его? Поведешь ли Хелдон к победе, Феррик Яггер?
Феррик не мог удержаться от улыбки. Уж слишком напыщенна была тирада Богеля. Будто бы преподносил он Феррику сам Державный Скипетр, древнюю легендарную палицу Хелда, знак высшей власти, а не место генсека карликовой партии.
Кроме того Феррика не покидало чувство, что Богелем все-таки движут корыстные интересы. Хотя держится он так, что не подкопаешься. А на призыв его просто невозможно не откликнуться. Если, конечно, ты — истинный человек с безупречным генотипом.
Ну да ладно. Все великие дела начинаются с малого. Для начала неплохо. В Ульмгарн Феррик вошел один-одинешенек, не имея ни друзей, ни знакомых. Зато в Вальделдон уже прибудет как лидер хоть небольшой, но партии, оставив здесь, в Ульмгарне, своих сторонников.
Надо быть слепцом, чтобы не разглядеть за всем происходящим руку самой Судьбы.
— Отлично, — наконец проговорил Феррик. — Я согласен. Завтра утром вместе сядем на паробус до Вальдера.
Богель просиял. На парня было приятно посмотреть. Он так и сиял, точно ребенок, которому подарили новую игрушку.
— Вот и отлично! — воскликнул он. — Я сегодня же радиотелеграфирую в нашу вальдерскую штаб-квартиру, чтобы там все подготовили для твоего прибытия. Сегодня начинается новая эра для Хелдона и всего прочего мира. Я чувствую это.
На следующий день, спозаранку, Феррик с Богелем поднялись в пассажирский салон паробуса, следующего к Вальдеру. Было чудесное утро. Небо сияло голубизной. Ульмгарн пробуждался к новому трудовому дню. Настроение у Феррика было отличным. Он отлично выспался и чувствовал себя полным сил и энергии. Кроме того поездка, — а дорога до Вальдера занимала два дня, — в отличие от сравнительно недолгого, но такого утомительного переезда из Гормонда в Порми, обещала превратиться в незабываемое и комфортное путешествие.
Взять хоть сам паробус. Боргравийский паробус представлял из себя неуклюжего железного монстра, буквально разваливающегося от старости. Путешествие в нем было сущей пыткой.
И ладно бы все неудобства ограничивались оглушительным лязганьем и выматывающей тряской — колеса, которые лишь с большой натяжкой можно, было назвать круглыми, да отвратительная дорога, — вся в ухабах, и колдобинах. Но это было еще полбеды. Омерзительное соседство вечно что-то жрущих, сорящих и пакостящих мутантов и прочих ублюдков всех мыслимых видов и разновидностей — вот что было самым страшным. И еще омерзительная вонь. Ощущение такое, будто едешь в гигантской выгребной яме.
И насколько же разительно отличался от боргравийского паробуса «Изумрудный зефир», курсирующий по маршруту Вальдер — Ульмгарн. Это была сверкающая металлом новенькая машина на пневматических шинах, с отличной амортизацией. В Боргравии пневматические шины не имели смысла — уже через час езды они превратились бы в лохмотья. Для пневматических шин требовалось легендарное совершенство хелдонских дорог — лишь в этой стране использование латекса на колесах становилось практичным.
Снаружи паробус был окрашен в приятный для глаза зеленый цвет, который уместно подчеркивала коричневая полоса вдоль всего салона. Паровой котел и кабина водителя сверкали начищенным металлом — нигде ни пятнышка ржавчины.
Изнутри стены салона были с большим вкусом отделаны светлой сосной. Стекла в окнах чисты и прозрачны, как горный хрусталь. Вдоль салона, по обе стороны от центрального прохода, тянулись мягкие сиденья, обитые темно-красным плюшем, — ровным счетом пятьдесят, притом добрая половина оставалась свободными. Пассажиры тоже, в подавляющей своей массе, производили приятное впечатление — отличные экземпляры человеческой расы.
Казалось, весь научно-технический хелдонский гений нашел свое окончательное воплощение в этом великолепном паробусе.
К тому же поездка обещала быть не только комфортной. Ведь большая часть пути пролегала по живописнейшим долинам и тенистым дубовым рощам Изумрудного леса. А это означало, что все дня два они проведут среди чудеснейших в мире пейзажей.
И вдобавок ко всему у Феррика была еще один повод для радости. Ведь эти два дня ему предстоит провести не в толпе галдящих и кривляющихся, косноязычных и смердящих мутантов, а среди представителей собственной расы — в частности, в обществе его нового протеже и вассала Сефа Богеля, который, похоже, был отличным собеседником.
В общем, путешествие обещало быть отличным!
По совету Богеля они заняли сиденья в середине салона. Шум двигателя, по словам многоопытного Богеля, был здесь не так слышен. Опять-таки, в конце салона несколько укачивало. К тому же Богель заверил Феррика, что места в начале и в конце салона обычно занимают сезонные рабочие. Юноша был настолько галантен и предупредителен, что уступил новому вождю партии место у окна. Феррик в глубине души был тронут.
Когда все пассажиры заняли свои места, из небольшого помещения, отделяющего пассажирский салон от топки, вышла красивая и статная молодая женщина, представившаяся как Дама — Истинная Грата, их стюардесса, в чьи задачи входила забота о пассажирах во время пути. После чего она прошла вдоль салона и раздала желающим мягкие подушки под голову и пледы.
Дверь салона закрылась, в шипении пара от колес отошли тормозные колодки, затем по полу прошла мягкая дрожь от заработавшего мощного двигателя. Толчок — и паробус медленно тронулся с места, выезжая со станционного двора.
Все время, пока они ехали по улицам Ульмгарна, паробус медленно и неуклонно набирал скорость. К тому времени когда они миновали городские окраины и выехали на шоссе, скорость паробуса составляла уже добрых тридцать пять миль в час и продолжала расти. Ничто в Боргравии не могло двигаться с такой скоростью. Поэтому Феррик поначалу полностью отдался новому для него ощущению быстрой езды. «Изумрудный зефир» продолжал наращивать скорость, пока не довел ее до пятидесяти миль в час, несясь по прямому как стрела шоссе. За окнами мелькали фермы и аккуратно возделанные поля, а впереди уже отчеливо виднелась, приближаясь с каждой минутой, сплошная зеленая стена — гранила основного массива Изумрудного леса.
— Взгляни-ка лучше на это! — вдруг воскликнул Богель, толкнув в бок Феррика, который сидел, совершенно завороженный невиданной красотой ландшафта.
Обернувшись к Богелю, Феррик увидел, что тот показывает на что-то маячившее на шоссе позади паробуса. Привстав, чтобы не мешала высокая спинка сиденья, Феррик с изумлением увидел сквозь заднее стекло удивительную машину, несущуюся по шоссе с невероятной скоростью и догоняющую паробус.
— Газомобиль! — крикнул Феррику Богель. — Бьюсь об заклад, в Боргравии ты ничего подобного не видел!
Феррику и в самом деле ни разу не доводилось видеть газомобиль, хотя он уже слыхал об этом техническом чуде. В отличие от паробуса, чей паровой котел работал на дровах, двигатель газомобиля был основан совершенно на ином принципе. Феррик даже припомнил, что устройство, приводящее в движение газомобиль, называется двигателем внутреннего сгорания, а в качестве топлива в нем используется нефть. Стоила эта нефть баснословных денег, так как приходилось снаряжать конвои военных кораблей, чтобы доставить ее из диких южных земель или же, что еще хуже, покупать ее в Зинде.
Говорят, что на шоссе газомобиль без труда развивает совершенно невероятную скорость. Где-то миль под сто в час. Но уж слишком дорого стоило горючее. Поэтому в Боргравии, где жил Феррик, газомобили имели лишь местные аристократы, которые могли позволить себе подобное удовольствие. Изредка пользовались этим техническим совершенством и высшие правительственные чиновники. Еще в бытность свою в Боргравии Феррику приходилось слышать, что в Хелдоне, этом оплоте высшей цивилизации, газомобили встречались на дорогах куда чаще. Но даже вступив на землю Хелдона, он не очень-то надеялся в ближайшем будущем узреть такую диковину собственными глазами.
Всего несколько мгновении понадобилось газомобилю, чтобы поравняться с паробусом и без усилий обогнать его. Тем не менее Феррик успел разглядеть эту редкостную машину. В длину она была вчетверо короче «Изумрудного зефира», в три раза уступала ему в высоте и в два раза — в ширине. В передней части газомобиля, очевидно, располагался двигатель, закрытый кожухом. За ним в открытой кабине восседал водитель в серо-черной форме правительственного служащего. За спиной у водителя находилась закрытая пассажирская кабина, в которой умещалось всего шесть человек, — зоркие глаза Феррика не упустили и этой подробности. Корпус машины был ярко-красного цвета с черными полосами. Одним словом, зрелище газомобиль являл величественное. Особенно когда, поравнявшись с рейсовым паробусом, водитель громко протрубил в рожок, после чего газомобиль резко прибавил скорости и, вырвавшись вперед, вскоре исчез из виду под зеленым пологом Изумрудного леса, куда уводило шоссе.
— В ближайшем будущем нам следует обзавестись подобным средством передвижения, — заявил Феррик Богелю. — Именно так надлежит ездить вождю скорость, шик, класс! На самом деле так надлежит путешествовать любой элитной группе.
— Но нефть ведь чудовищно дорога, — печально заметил Богель. — При нынешнем состоянии дел вся партийная казна уйдет на горючее для газомобиля меньше чем за год.
— Отнюдь нет, если контролировать нефтяные разработки в юго-западном Зинде, — задумчиво пробормотал Феррик.
— Что-о?!
Феррик улыбнулся:
— Я просто размышляю о нашем будущем, дружище Богель. О том будущем, когда первоклассные магистрали свяжут воедино все районы Хелдона, когда даже хелдонец среднего достатка сможет себе позволить такой вот газомобиль. О том недалеком будущем, когда гигантские нефтяные месторождения юго-западного Зинда будут принадлежать нашей стране, и только ей.
Богель судорожно перевел дыхание.
— Твои мечты прекрасны, Феррик Яггер, но это только мечты, — выдавил он.
И вот что ответил ему на это Феррик:
— Действительность, которую несет с собой Новая Эра, далеко превзойдет самые смелые мечты, друг Богель. Это будет героическая действительность. А чтобы претворить мечты в жизнь, мы должны, мы просто обязаны стать расой героев. И когда мы достигнем этого, мы будем жить так, как подобает жить полубогам.
Вскоре и паробус, вслед за умчавшимся вперед газомобилем, въехал под зеленые своды Изумрудного леса. Дорога здесь шла по правому берегу быстрой и чистой речки, чье русло петляло по лесным низинам. Водитель был вынужден снизить скорость примерно до тридцати миль в час, так как дорога теперь изобиловала довольно-таки крутыми поворотами.
Феррик жадно смотрел в окно. Наконец-то он видит вблизи легендарный древний лес.
Никто не мог бы точно определить возраст этих могучих деревьев, что медленно и величаво проплывали за окном паробуса. Могучие, кряжистые стволы возносили вверх раскидистые темно-зеленые кроны. Каждое дерево стояло особняком, на значительном удалении друг от друга. Самым же удивительным было то, что все деревья отстояли друг от друга на почти одинаковое расстояние, нигде лес не редел и не становился гуще. По этому лесу можно было идти в жаркий летний полдень, почти все время оставаясь под сенью крон. Подлесок здесь состоял из невысокого кустарника, то и дело перемежаемого лужайками и участками мягкого зеленого мха. То и дело острый глаз Феррика примечал грибы, росшие здесь в изобилии.
Как не похоже это было на страшные радиоактивные джунгли, покрывающие значительную часть Боргравии и населенные столь чудовищно мутировавшими тварями, что даже у сильного человека при одном их виде выворачивало желудок.
Деревья Изумрудного леса были генетически чистыми. Неведомым образом местный лес в целости и сохранности пережил Время Огня. Радиоактивные осадки не осквернили его почву. Никто не ведал, сколько лет Изумрудному лесу. Он был куда старше Хелдона. Вполне возможно, и его нынешний вид сохранился с доисторических времен — времен, когда истинный человеческий генотип был еще не выяснен. Кстати, согласно некоторым преданиям, человеческая раса зародилась именно в этом лесу.
Хотя, возможно, это только легенда. Но тем не менее во Время Огня именно здесь, в Изумрудном лесу, нашли себе приют и убежище небольшие и разрозненные отряды истинных людей. Изумрудный лес стал их домом. И они охраняли его, истребляя любых мутантов, которым взбрело в голову сунуться сюда. Впоследствии Шталь Хелд — Стальной Герой — объединил отдельные племена истинных людей в королевство Хелдон. Поколения сменялись поколениями, Хелдон непрерывно расширял свои территории, пока постепенно не вышел за пределы Изумрудного леса, очищая прилегающие земли от мутантов и утвердившись в конце-концов в границах, близких к современным. Впоследствии именно сюда, в исконный край своих предков, бежал во время Гражданской войны Зигмарк Четвертый — последний из хелдонских королей. Легенды гласили, что именно здесь он спрятал Громовую Палицу — символ власти хелдонских королей. Согласно тем же легендам, Громовой Палице суждено быть скрытой от людских глаз до тех пор, пока великий воин с чистейшим генотипом, прямой потомок хелдонских королей не найдет вновь это легендарное оружие и заявит свои права на королевский трон.
Сам же Зигмарк Четвертый, скрыв от мира Громовую Палицу, бесследно исчез вместе со своим двором. Тогда же, в седой древности, затерялся и след королевской родословной.
Вообще об Изумрудном лесе ходило великое множество легенд, причем некоторые из них повествовали о мифических временах и народах, существовавших прежде Огня. В хелдонской истории и хелдонском фольклоре Изумрудному лесу отводилось едва ли не центральное место.
Стоит ли удивляться, что Феррик, столько времени отдавший изучению истории фатерлянда, замер в кресле, точно завороженный. Все связанное с Изумрудным лесом: легенды, былины, предания, вперемешку с сухими историческими фактами, — все это проносилось у Феррика в голове.
Подумать только! Ведь они едут через единственный уцелевший островок того мира, что был до Огня! Генетически чистого мира. Какая же колоссальная мистическая энергия должна быть у этого места, если в течение веков оно продолжало оставаться эталоном генетической чистоты. Все, что было сейчас на Земле чистого и здорового, шло отсюда, только отсюда. Сам Хелдон вышел отсюда. А Изумрудный лес как стоял, так и продолжает стоять, служа живым доказательством того, что когда-нибудь и весь остальной мир станет генетически чистым.
— Величественное зрелище, не правда ли? — шепнул ему на ухо Богель.
У Феррика не было слов, чтобы выразить все то, что теснилось в груди. Поэтому он ответил молчаливым кивком. А паробус все больше углублялся в священный лес.
Вскоре после того, как солнце миновало точку полудня, стюардесса разнесла пассажирам бортпаек, состоявший из черного хлеба, холодной колбасы и пива. К этому времени «Изумрудный зефир» уже приближался к самому сердцу леса. Ландшафт за окном сменился, местность стала холмистой, и дорога петляла вдоль подножий заросших лесом холмов. То и дело перед глазами подкрепляющихся пассажиров возникали заяц или красавец олень, стремглав уносящийся прочь, под сень деревьев. Пассажиры, надо отметить, вели себя сдержанно. Никто не вопил, никто не кидался к окнам при виде лесного жителя. За все время пути никто из попутчиков так и не заговорил ни с ним, ни с Богелем. Очевидно, в Хелдоне не принято было докучать незнакомцам. Как не похоже это было на горластых боргравийцев, с их вечным галдежом и непрестанными ссорами, с их вечными приставаниями. Они так и рвались доложить о каждом очередном идиотизме, пришедшем в их слабоумные головы.
Основную массу пассажиров «Изумрудного зефира» составляли представители средних классов, степенные, люди, очевидно, с достатком. Среди них Феррик заметил несколько крестьянских семей, должно быть, на отдыхе. Одеты они были просто, но исключительно чисто и опрятно. Расцветка одежд традиционная для сельчан — сочетание белого, красного, желтого и голубого. На глаза Феррику попались и несколько человек, одетых побогаче. Это были торговцы, путешествующие вместе со своими женами. В дополнение к ним, в паробусе находились еще несколько респектабельного вида людей, мужчин и женщин, чей род занятий Феррик так и не смог определить.
В салоне царило торжественное молчание, лишь изредка нарушаемое приглушенными и несколько торжественными возгласами. Должно быть, лес навевал это настроение, обступая со всех сторон дорогу, по которой бежал паробус. Все вокруг было пропитано флюидами первобытной мощной жизненной энергии; все так и дышало седой и славной стариной.
Только мутант или бездушный доминатор мог бы решиться разрушить мистическую атмосферу этого места громкой болтовней.
— Знаешь, Богель, я чуть ли не телом ощущаю, сколь великая сила исходит от этих мест, — тихо проговорил Феррик. — Здесь я явственно испытываю, сколь неотъемлемо я связан со славной историей нашей расы… Я буквально слышу голос своих генов, и он, этот голос, поет мне саги о наших генетических предках.
— Да, странные леса, — согласился Богель. — И люди, доныне живущие здесь, — они тоже странные — охотники, кочующие с места на место, собиратели грибов и трав, разбойники. А если верить старинным преданиям, среди них встречаются и адепты Черного Искусства, что дошло еще с Доогненных времен.
Феррик ухмыльнулся:
— Ты что, боишься лесных колдунов и троллей, а, Богель?
— Во всю эту сверхъестественную чушь я не верю, — отозвался Богель. Однако горсточка древних выжила в древних лесах во время Огня — это исторический факт. К тому же они жили здесь достаточно долго, чтобы успеть изготовить Громовую Палицу для Шталя Хелда. А ведь тот жил много поколений спустя после Огня. Так что, уважаемый генсек, вынужден признать, мне что-то не по себе делается при мысли о том, что где-то в этих глухих местах сидят сейчас дальние потомки древних кудесников, изыскивая способы вновь ввергнуть мир в Огонь. И это при том, что я прекрасно понимаю, что никаких злых волшебников не существует.
На это Феррику возразить было нечего. Ни один человек даже помыслить не мог о том, что может вернуться время Огня. Ведь за несколько дней Огня, за которыми последовали мрачные века, в мир явились главное зло: генетическое осквернение человеческой расы. От тех дней остались обширные радиоактивные пустыни, занимавшие основную часть планеты; от них вели начало своего существования доминаторы. Старый мир умер во Время Огня, народившийся же новый был жалким подобием старого. Посему любой Истинный проклинает и будет проклинать Время Огня до тех пор, пока жива человеческая раса.
Но в один прекрасный день, который несомненно случится в жизни Феррика Яггера, истинные люди повернут колесницу Истории и направят ее по новому пути — к Золотому Веку. Такую клятву молча дал себе Феррик, сидя в паробусе, мчащемся на север сквозь Изумрудный лес.
Когда солнце начало садиться за горизонт, от деревьев пролегли длинные черные тени. Ночь еще не наступила, но здесь, под пологом древних дубов, уже было темно. Изумрудный лес готовился ко сну. С заходом солнца лес вовсе не проигрывал в красоте, напротив, он стал еще величественнее. Но теперь в облике его было нечто устрашающее. Атмосфера тайны, витающая над лесом, сгустилась еще более.
«Изумрудный зефир» теперь двигался через древний лес, как чужеродный предмет, абсолютно изолированный в пространстве и времени. Но когда «Изумрудный зефир» притормозил перед очередным, особенно крутым поворотом, это ощущение мистической отстраненности было внезапно и бесповоротно нарушено самым грубым образом.
Возле дороги виднелся тот самый красный газомобиль, что обогнал «Изумрудный зефир» сегодня утром. Теперь машина лежала вверх днищем, напоминая гигантского мертвого жука. Корпус ее был сильно покорежен. Во многих местах виднелись пулевые отверстия. Ни живых людей, ни трупов поблизости не было.
Сдержанный гул голосов наполнил салон, когда водитель осадил паробус возле перевернутого газомобиля. Впрочем, голоса тут же стихли, как только стало ясно, что никто из пассажиров газомобиля не пережил аварию. Воцарилась напряженная тишина.
— Очевидно, дело рук бандитов, — заметил Богель — В этих местах такое нередко случается.
— Ты всерьез считаешь, что они решатся нас атаковать? — спросил Феррик. Страха он не ощущал, но им овладело какое-то странное и необъяснимое возбуждение.
— Трудно сказать, — откликнулся Богель — Атаковать небольшой газомобиль это одно дело, а вот попытаться остановить целый паробус совершенно другое. Такое по плечу только Черным Мстителям с их моторциклами, а их, как я понимаю, главным образом интересует нефть. Так что вряд ли они станут атаковать паробус.
Водитель «Изумрудного зефира» не решился выходить наружу. Вместо этого он ограничился кратким осмотром места происшествия с высоты паробуса. Ибо он отвечал за безопасность пассажиров, а злоумышленники вполне могли затаиться где-нибудь поблизости. Убедившись, что ни в разбитой машине, ни возле нее нет никого, кто нуждался бы в помощи, он отпустил тормоза. Паробус с оглушительным шипением закутался в облако пара и тронулся с места. В салоне все сочувственно молчали, но, как и подобает благовоспитанным хелдонцам, старались ничем не проявлять своих эмоций.
Следующие полчаса прошли в относительном спокойствии. По мере того как «Изумрудный зефир» отдалялся от места происшествия, напряжение, охватившее пассажиров, мало-помалу начало их отпускать.
Дорога сейчас шла между двумя большими холмами. Когда-то здесь протекала река, промывшая своего рода миниатюрный каньон.
Лишь только паробус вынырнул из каньона навстречу последним лучам садящегося солнца, совершенно невероятные звуки вдруг огласили окрестности, заглушив мерный рокот парового двигателя, — целая серия отрывистых взрывов, которые тут же слились в сплошной, оглушительный рев, заставляющий, кажется, вибрировать каждую молекулу воздуха.
И тут из за ближайших деревьев на невероятной скорости вылетела целая стая фантастических машин, сминая низкорослый кустарник. Грязь и камни вперемешку с мелким валежником и палой листвой летели из-под колес во все стороны. И оглушительный рев летел впереди машин, подобно герольду.
Каждая из этих удивительных машин представляла из себя два больших колеса в обрамлении стальных труб. Заднее колесо соединялось цепной передачей с хромированным, страшно ревущим двигателем внутреннего сгорания, который, помещаясь между ног всадника, сотрясался в страшном реве. Переднее, направляющее колесо крепилось в стальной вилке, жестко соединенной с высоким рулем. Двурогий руль был богато отделан всевозможными металлическими украшениями. Всадник держал руль за рога, снабженные двумя рукоятками.
Всего их было около двадцати — моторциклов со всадниками, мчавшихся по бездорожью к паробусу. И ни одна из машин не походила на другую — каждый моторцикл был разрисован и украшен по своему. Машины сияли эмалью, сверкали хромированными щитами, горели бронзой украшений. Громадные, высокие седла у одних были обиты плюшем, у других — кожей. Особенно впечатляюще смотрелись защитные кожухи над задними колесами — они далеко выпирали из машин, имитируя птичьи либо рыбьи хвосты.
Глазам Феррика предстало поистине восхитительное зрелище — мощь, металл, напор, блеск, класс, шик.
И эмблемы — эмблемы всех видов. Чаше всего — свастика. Свастик было много. Всех цветов и форм.
И мгновения не прошло, как вся эта орава сверкающих машин оказалась возле паробуса. «Изумрудный зефир» теперь шел в сопровождении моторциклов. Точнее, он шел под конвоем, так как моторциклы были и спереди, и сзади, и с боков.
Со своего места у окна Феррик ясно мог различить, какого сорта люди мчатся на стальных скакунах, выкованных для героев.
Воистину это были люди, достойные своих великолепных машин! Превосходные экземпляры человеческой породы! В седлах ревущих машин восседали высокие, могучие парни, в черных и коричневых кожаных одеяниях. На плечах каждого развевался на ветру короткий, яркий плащ. Плащи были расшиты свастиками, черепами, молниями и прочими знаками мужского достоинства. Одежда пестрела всевозможными украшениями: цепями, металлическими пластинами, медальонами… За широкими поясами были заткнуты пистолеты и кинжалы, устрашающего вида булавы. На головах красовались шлемы из хромированной или никелированной стали, из-под которых выбивались и летели по ветру длинные белокурые локоны.
— Черные Мстители! — выдавил Богель.
— Потрясающе! — воскликнул Феррик.
Феррик не мог понять, отчего так перепуганы пассажиры. Богель тоже побелел как полотно и заметно нервничал. Впрочем, Феррик мог понять его. Правда, умом, а не душой. Все-таки в Черных Мстителях было что-то, действующее на обычных людей. Мощь. Напор. Сила. И дикость. Ведь это настоящие варвары. Но какие великолепные варвары!
Когда паробус начал слегка притормаживать перед очередным поворотом, несколько Черных Мстителей, из тех, что ехали впереди, выхватили пистолеты и разрядили их в воздух. Смысл действий Мстителей был совершенно ясен: водителю предлагалось остановиться. Не имея другого выбора и болея душой за безопасность пассажиров, машинист нажал на тормоза, спустил пар и, свернув на край дороги, остановился. Сюда же подрулили и Черные Мстители, окружив паробус кольцом. Часть из них остались в седлах машин, покручивая слегка рукоятки на руле и заставляя моторциклы периодически взревывать. Однако с десяток Мстителей заглушили двигатели своих машин и покинули седла, поставив своих железных коней на особые упоры, не дающие им упасть. После чего направились к паробусу, поигрывая пистолетами и булавами.
Подойдя, они оглушительно заколотили в дверцу, после чего могучий хриплый голос проревел:
— Открывайте Мстителям, не то мы голыми руками разнесем вашу консервную банку и сожрем всех заживо!
Пассажиры, сидевшие ближе к выходу, вскочили с мест и по пытались разом протиснуться в дверь, ведущую в помещение стюардессы. Сама же Дама Истинная Грата трясущимися руками силилась открыть наружную дверцу, борясь с задвижкой.
Феррик с сочувствием подумал о Мстителях: «Бедняги. Такое представление устроили, а здесь его даже оценить некому».
Входная дверца наконец распахнулась, и в салон ворвался громадный детина. Ростом он был никак не ниже Феррика, и пожалуй, даже покрепче. На детине была черная безрукавка, открывающая на всеобщее обозрение татуировку в виде двух змей, обвивающих сверху донизу его бугрящиеся бицепсами могучие ручищи. На шее у Мстителя болтался на массивной серебряной цепи скалящийся череп из хромированной стали, почти в натуральную величину. За поясом был заткнут пистолет. Пряжка пояса тоже была чудовищных размеров и украшена кроваво-красной свастикой. В руке детина сжимал хромированную булаву устрашающей толщины и длиной в целый ярд. На конце булавы, в качестве набалдашника, сиял еще один стальной череп. Копна спутанных волос цвета соломы и нечесаная льняная борода придавали его облику очарование совершенного троглодита. Мочку правого уха оттягивала массивная золотая серьга в виде растопыренной руки. Льдисто-голубые глаза смотрели честно и прямо. На плечи детины был небрежно наброшен короткий черный плащ с вышитыми по нему двумя параллельными алыми молниями.
Оказавшись в салоне, белокурый верзила первым делом ущипнул за зад Даму — Истинную Грату, после чего влепил ей сочный поцелуй прямо в губы, заставив молодую женщину зардеться от смущения. В это время следом за ним в кабину набилось еще с десяток варваров. Все они, и обликом и манерой одеваться, в целом походили на первого, разве что украшал себя каждый по-своему. И все как один производили впечатление славных и прямодушных ребят. У многих виднелись татуировки. Всевозможные украшения из золота, серебра и нержавеющей стали, похоже, также пользовались здесь неослабевающим спросом. И всем эти варварам настоятельно требовалась хорошая помывка — салон вмиг наполнился запахом крепкого мужского пота. Потными были и лица Мстителей — пот вперемешку с дорожной пылью оставил на них разводы грязи.
Поприветствовав стюардессу в своей добродушно-грубоватой варварской манере, верзила повернулся к пассажирам, сбившимся в задней части салона. Выражение его лица тут же стало кислым.
— По-моему, все эти галантерейщики обдристались со страху, а, Штепке? — прохрипел из-за его спины Мститель с длинной гривой сальных каштановых волос и здоровенным серебряным кольцом в ухе. Бороды у него не было. Видно, этот варвар успел побриться нынешним утром.
— Проверим, — коротко бросил первый.
— Мне кажется, тут до хрена кандидатов в мутанты.
— И это проверим.
И, повернувшись к безбородому, вожак по имени Штепке добавил:
— Когда мне понадобится твое мнение, Карм, я тебя спрошу, понял? Или ты забыл, кто здесь командир?
Лицо Карма сделалось пунцовым, остальные варвары громко заржали.
Совершенно ясно, что у Штепке были задатки лидера. Хотя ему мешала некоторая неотесанность.
— Ну ладно, канальи, — бросил, Штепке пассажирам. — Для начала познакомимся. Меня зовут Стяг Штепке. Для тех, кто ни хрена не понимает, объясню. Мы — Черные Мстители. Четыре вещи обожаем мы: мчаться наперегонки с ветром на наших машинах, ужираться в хлам, трахаться до усрачки, драться друг с другом и убивать мутантов и болтунов. На все остальное нам насрать. Но четырех вещей мы не любим особенно: вранья, мутантов, полиции и доминаторов. Если нам кто не по душе — мы вбиваем его в землю по уши. Как видите, жизнь наша проста и праведна.
Речь Штепке лилась словно бальзам на душу Феррика. Этот варвар походил на бойкого мальчугана, которому необходимо лишь одно — строгий, но справедливый мудрый отец, который направил бы здоровые природные наклонности отрока в правильное русло.
И насколько же выигрышнее смотрелись эти варвары рядом с пассажирами, сбившимися в задней части паробуса.
— Я, канальи, вот что хочу донести до ваших дурацких мозгов, продолжал тем временем Штепке, — мы тут все тоже идеалисты и патриоты, только по-своему. Когда мы видим в ком-нибудь вонючего мутанта, мы убиваем его на месте. Таким образом мы очищаем здешние леса от генетического говна. И тем самым работаем на общество. А коли так, то справедливо будет, если общество станет платить нам за такую грязную работу. Я вот к чему клоню: гоните сюда ваши сбережения.
Ропот, в котором слышались ужас и гнев, донесся со стороны сгрудившихся пассажиров. Но стоило Штепке и его парням сделать два шага в их сторону, как на пол салона дождем посыпались кошельки и бумажники.
Даже Богель потянулся было за бумажником и, вне всякого сомнения, последовал бы примеру остальных, если бы не встретился с твердым и волевым взглядом Феррика. Рука Богеля замерла на полпути.
Феррик со скорбью в душе подумал о пассажирах. И это хелдонцы? Да каждый из них не стоит и волоса любого из этих варваров. Трусливое дерьмо!
В то время как его люди подбирали кошельки и бумажники, Штепке подошел к месту, где сидели в гордом одиночестве Феррик с Богелем. Штепке сверкнул глазами на Богеля и со значением помахал своей страшной булавой.
— А тебе что, особое приглашение требуется, червяк? Э, да ты, кажись, смахиваешь на мутанта, а может, и на доминатора! Знаешь, что мы делаем с дрминаторами? Мы отрываем им руки и ноги. Причем заживо. Перед тем, как зажарить и сожрать, гы-гы-гы! — искренне рассмеялся Стяг Щтепке.
Богель побелел как снег и замер, не в силах пошевелиться. И тут раздался громкий и твердый голос Феррика:
— Этот человек находится под моим покровительством. Более того, даю тебе мое честное слово, что его родословная безупречна.
— А это еще кто такой выискался?! — взревел Штепке, нависнув над сидящим Ферриком, словно пытаясь пригвоздить его к креслу свирепым взглядом. — Еще раз разинешь пасть — и тут же испробуешь мою булаву на своей башке.
Медленно, не отводя твердого как сталь взора от голубых глаз Штепке, Феррик выпрямился во весь свой рост. Теперь два гиганта сверлили друг друга глазами, над съежившимся в кресле Богелем. Надо отдать варвару должное, Штепке держался довольно долго, хотя Феррик вложил во взгляд всю свою сверхчеловеческую волю до последнего грамма. Наконец Штепке не выдержал и отвел взгляд, сразу как-то обмякнув.
И тут Феррик произнес:
— Я — Феррик Яггер.
Успевший прийти в себя Штепке рявкнул:
— Ну так где же твои сбережения, Истинный Яггер?
Однако в голосе его уже не было первоначальной железной твердости.
— Мои сбережения останутся там, где они были, — при мне, — спокойно отвечал ему Феррик. Голос его был ровен, будто ничего особенного не произошло.
— Я, кажется, говорил тебе, какую пользу мы приносим обществу… начал Штепке и поднял над головой булаву. — Если ты не хочешь оплатить наш труд, значит — ты мутант или недочеловек, а таких мы уничтожаем. Так что давай гони сюда, что у тебя заныкано, а не то познакомишься с нашими методами борьбы с мутантами.
— Прежде всего позволь мне выразить самое искреннее восхищение. Что до меня, то не далее как вчера я самолично освободил мир от одного доминатора. И я и ты — мы служим одному и тому же благородному делу. В тебе я вижу человека, близкого мне по духу, беззаветно преданного святому делу защиты генетической чистоты Хелдона. И ты и я — мы оба готовы огнем и сталью истреблять мутационную мразь.
Похоже, что слова Феррика что-то задели в душе Штепке; он долго и как-то нерешительно вглядывался в лицо Феррика, будто стремясь прочитать в нем что-то. Однако подручные Штепке к этому времени уже успели собрать добычу и теперь переминались с ноги на ногу, начиная выражать явные признаки нетерпения.
— Кончай, Штепке, с ним валандаться. Врежь ему по роже и дошли отсюда!
— Точно, Штепке, уделай-ка эту трепливую сволочь.
Тут Штепке в бешенстве обернулся к своим и угрожающе крутанул над головой своей ужасной булавой, которая с гудением рассекла воздух.
— Если хоть одна падла еще раз вякнет, то подавится собственными зубами!
Уж на что могучими и отважными парнями выглядели Черные Мстители, но даже они спасовали перед яростью их предводителя.
А тот снова все свое внимание сосредоточил на Феррике, медленно отходя от приступа ярости; лицо его еще было багровым, в глазах медленно и неохотно притухало пламя гнева.
— Ладно, Яггер, ты мне кажешься меньшим говном, по сравнению с теми, он мотнул головой в сторону остальных пассажиров. — В общем, я не испытываю особого желания размазывать тебя по стенам. Но никто не смеет перечить Стягу Штепке, понял? Так что давай выкладывай по-хорошему свое добро — и разойдемся с миром.
Феррик не торопился с ответом. Слишком многое зависело от того, как он себя сейчас поведет. Как всегда, Феррик решил всецело положиться на голос своих инстинктов. Предложение Штепке заманчиво, спору нет, оно позволяет с честью выйти из деликатного положения. Вместе с тем, отдай он Мстителям свои сбережения — и имидж человека с несокрушимой волей будет непоправимо разрушен в их глазах. А Феррик чувствовал: Судьба свела его с этими людьми не случайно. Каким-то образом они связаны с его великой миссией. С другой стороны, откажись он расстаться с деньгами — и ему придется в одиночку сразиться со всей этой ордой. В таком случае он несомненно будет убит. Да и Богель сейчас настолько напуган, что вряд ли поможет мудрым советом. Однако делать нечего, придется играть ва-банк.
И, окинув Штепке презрительным взором, Феррик сказал со всем возможным достоинством:
— Никогда бы не подумал, что столь крутой парень, как ты, Штепке, может оказаться жалким трусом.
Лицо Штепке побагровело, он судорожно заскрипел зубами, а на ручищах у него вздулись чудовищные бугры мускулов.
— Ты только потому смеешь угрожать мне, что в руке у тебя булава, а за спиной свора приспешников, тогда как я стою перед тобой безоружным, продолжал Феррик, не давая Штепке раскрыть рта. — Ведь ты отлично понимаешь, что в открытой схватке, один на один, тебе меня не одолеть.
Страшным, звериным воем откликнулись на это люди Штепке. Впрочем, вой тут же перешел в издевательский хохот. Штепке круто обернулся и буквально испепелил Мстителей пылающим взглядом. Но, увы, это не возымело должного действия. Орда Мстителей была организована по принципу волчьей стаи: вожаку подчинялись лишь до тех пор, пока не появлялся равный ему соперник. Вот и сейчас, стоило Феррику бросить Штепке вызов, как люди вышли из-под контроля. По крайней мере, до тех пор, пока дело не будет улажено. Штепке со своей стороны отлично понимал ситуацию, по крайней мере, подсознательно. Поэтому, когда Штепке снова повернулся к Феррику, глаза у него опасно сощурились, как у зверя, готового к прыжку.
— Ты смеешь бросать вызов Штепке? — проревел он так, что стекла в окнах паробуса задрожали. — Только Мститель имеет право вызывать на поединок своего вожака, потому что мы все равны. Я предоставляю тебе выбирать, Яггер: или ты сейчас же и без лишних слов гонишь монету, как вон те говнюки, или мы размазываем тебя по стенам этого корыта. Или третье — ты проходишь обряд посвящения. Если ты выживешь, тогда ты станешь Мстителем и мы с тобой сможем наконец выяснить отношения, один на один. Выбирай.
Феррик широко и радостно улыбнулся. Именно на это он и рассчитывал.
— Я выбираю третье, Штепке, — сказал он спокойно. — Я пройду ваш обряд посвящения. Что-то я засиделся в мягком кресле. Думаю, несколько легких физических упражнений на свежем воздухе мне не повредят.
Мстители громкими воплями дали понять, что оценили слова Феррика. Нет, что ни говори, а эти варвары были отличным материалом. Нужна только твердая рука, впечатляющий пример и ясная цель, чтобы орда превратилась в первоклассное ударное соединение.
— Ну раз так, поедешь с нами! — приказал Штепке. Феррику показалось, что у того даже голос чуть-чуть подобрел. Наверное, чувства Штепке были сродни тому восхищению, которое испытывают друг к другу два матерых волка, перед тем как вцепиться друг другу в глотки.
— Мой друг тоже поедет с нами, — заявил Феррик, указывая на Богеля. Он, правда, хлипковат, ну да ничего. Свежий воздух пойдет ему только на пользу.
И опять Мстители не удержались от добродушного гогота. Даже Штепке невольно усмехнулся. Весь вид Богеля свидетельствовал о том, что он с радостью отдал бы все сокровища на свете, лишь бы оказаться подальше отсюда.
— Ладно, хрен с тобой, забирай с собой свою болонку, коль без нее не можешь, — махнул рукой Штепке. — Он поедет с Кармом. А ты, Яггер, поедешь со мной.
И с этими словами Штепке со своими людьми грубо вытолкал Феррика и Богеля наружу, в вечерний холод, где на ревущих моторциклах ожидали вожака остальные Мстители.
Назад: Стальная мечта
Дальше: Глава 4