Они выбрали «Супермаркет Счастливцев», расположенный на окраине Балтимора.

— Прошу пачку «Пэлл Мэлла», — стоя у прилавка, сказал Эл компьютерному автомату.

— Мне больше нравится «Вингс», — возразил Джо.

— «Вингс» снят с производства, — раздраженно заметил Эл. — Много лет назад.

— А вот и нет, — сообщил Джо, — просто их не рекламируют. Великолепные сигареты, радость настоящих курильщиков. Прошу «Вингс» вместо «Пэлл Мэлла», — обратился он к автоматическому продавцу.

Пачка сигарет скользнула по лотку на прилавок.

— Девяносто пять центов, — сообщил электронный субъект.

— Вот банкнот стоимостью в десять поскредов. — Эл вложил деньги в аппарат, анализаторы которого, негромко урча, подвергли его обследованию.

— Ваша сдача, сэр, — сказал автомат, выкладывая перед Элом аккуратненькую стопочку монет и банкнотов. — Продвигайтесь вперед, пожалуйста.

— Значит, деньги Ранкитера все-таки имеют ценность, — произнес Эл, освобождая место следующему покупателю — полной пожилой даме в плаще черничного цвета, сжимающей в руке плетеную из веревки мексиканскую хозяйственную сумку.

Он осторожно распечатал пачку. Сигареты рассыпались у него в пальцах.

— Будь это пачка «Пэлл Мэлла», — сказал Эл, — тогда бы это что-то доказывало. Я снова становлюсь в очередь. — Он подошел к аппарату и услышал, что полная пожилая дама в темном плаще яростно переругивается с автоматом.

— Она уже была мертвой, когда я принесла ее домой. Можете ее забрать. — Она поставила на прилавок горшочек, в котором Эл заметил какое-то завядшее растение. Наверное, при жизни это была азалия — в таком состоянии ее трудно было узнать.

— Я не могу возвратить вам ваши деньги, — возразил продавец-кибер. — Продаваемые нами растения не снабжены гарантией. Наш принцип гласит: «Покупатель, смотри в оба!» Следующий, прошу вас.

— А номер «Сэтедей Ивенинг Пост», — не успокаивалась дама, — который я взяла на вашем столике? Прошлогодняя газета. Что тут у вас творится? А обед из марсианских личинок…

— Следующий покупатель, прошу вас, — сказало устройство, не обращая внимания.

Эл прошел мимо контрольного устройства. Осматриваясь, он ходил по магазину, пока не обнаружил груду сигарет всевозможных марок.

— Возьми что-нибудь в картонной упаковке, — посоветовал он Джо.

— «Домина», — предложил Джо. — Стоят столько же, сколько и «Вингс».

— Господи, да не бери ты какие-то незнакомые марки! Возьми «Уинстон», «Кул» или что-нибудь такое. Вот. — Эл вытащил пачку из одного блока и помахал ею. — Пустая. По весу чувствую. — И все-таки что-то легонькое трепетало внутри коробочки. Он содрал упаковку и заглянул внутрь.

Это был небольшой листок бумаги, весь исписанный от руки. Оба они хорошо знали этот почерк. Эл вытащил листок из пачки, и они принялись читать:

— Значит, он знает о Венде, — констатировал Эл. — Что ж, может быть, это означает, что никому из нас ничего такого не грозит.

— Наобум взятая пачка сигарет, — сказал Джо, — в случайном магазине, по приезде в выбранный наугад город. И тут мы получаем предназначенную для нас записку от Глена Ранкитера. А что в других пачках? Такие же записочки? — Он вытащил из кипы коробок блок «ЛМ», потряс им, потом сорвал упаковку. Десять пачек сигарет, под ними еще десять пачек — все нормально.

«Нормально ли?» — подумал Эл. Он взял одну из пачек.

— Разве ты не видишь? Здесь все в порядке, — сказал Джо. Он извлек из груды еще один блок. — Этот тоже полон. — Не распечатывая его, он потянулся за следующим. Потом еще за одним… Во всех лежали пачки сигарет. И все они рассыпались в прах в руках Эла.

— Я прикидываю, откуда он мог знать, что мы придем именно сюда, — сказал Эл. — И как он догадался, что мы станем проверять именно этот блок.

Казалось, в этом не было никакого смысла. Но и тут, однако, действовали две противоположные силы. И во всем мире то же самое, может, даже во всей вселенной. «Не исключено, что солнце погаснет, — продолжал размышлять Эл, — и Глен Ранкитер поместит на его место какое-нибудь следующее светило. Если окажется в состоянии это сделать.

Вот именно, — подумал он. — В этом весь вопрос: на что способен Ранкитер? Иначе говоря, как далеко может зайти процесс разложения».

— Попробуем что-нибудь другое, — сказал Эл.

Мимо банок, пачек и коробок он прошел в отдел технических товаров. Там он наугад выбрал дорогой немецкий магнитофон.

— Выглядит солидно, — сказал он Джо, который шел за ним. Эл подумал и взял в руки другой магнитофон — в упаковке. — Купим этот и заберем его с собой в Нью-Йорк.

— Ты не хочешь его распаковать и проверить, прежде чем покупать? — спросил Джо.

— Я уже наверняка знаю, что покажет проверка, — ответил Эл. — Мы не в состоянии устроить полную проверку тут, на месте.

С магнитофоном в руках он направился в сторону кассы.

Вернувшись в Нью-Йорк, они передали магнитофон в мастерские фирмы.

Четверть часа спустя начальник мастерской, успевший за это время разобрать весь механизм, сообщил им итог:

— Все подвижные части лентопротяжного механизма изношены. Резиновый валик местами стерт; внутри корпуса полно кусочков изоляции. Тормозные прокладки, необходимые при быстрой перемотке ленты, практически полностью стерты. Весь магнитофон нуждается в чистке и смазке; по сути дела, требовалось бы провести капитальный ремонт и поставить новые пассики.

— Из этого следует, что магнитофону уже много лет? — спросил Эл.

— Возможно. Давно он у вас?

— Купил его только сегодня, — ответил Эл.

— Это исключено, — заявил начальник мастерских. — А если в самом деле так, значит, вам продали…

— Я знаю, что мне продали, — ответил Эл. — Я это знал, покупая его и даже еще не сняв упаковки. — Он повернулся к Джо. — Новый, только что с завода магнитофон — и полностью изношен. Куплен на ненастоящие деньги, которые магазин согласился принять. За деньги, не имеющие ценности, куплена вещь, тоже ценности не имеющая; в этом есть своя логика.

— Сегодня вообще какой-то плохой день, — заметил начальник мастерских. — Когда я утром проснулся, то обнаружил, что мой попугай умер.

— И от чего? — спросил Джо.

— Не знаю. Просто умер. Лежал жесткий, как кусок дерева. — Начальник мастерских вытянул в сторону Эла костлявый палец. — Я вам скажу еще кое-что, чего вы не знаете о своем магнитофоне. Он не только подержанный, он устарел лет на сорок. Теперь не применяются ни резиновые пружинные ролики, ни пассики. Эта дьявольская машина уже антик, так что выкиньте ее и забудьте о ней. Вам нигде не раздобыть запчастей, разве что кто-нибудь сделает их для вас вручную. А это дорого.

— Вы правы, — сказал Эл. — Этого я не знал. — Вслед за Джо он вышел из мастерских в коридор. — Теперь мы имеем дело с чем-то большим, чем процесс распада, это уже новая проблема. Возникают сложности с питанием — где нам раздобыть хоть что-нибудь, подходящее для еды. Какие пищевые продукты, продающиеся в супермаркетах, будут свежими через столько лет?

— Консервы, — ответил Джо. — Я видел множество консервов в том магазине в Балтиморе.

— И теперь мы уже знаем, почему. Сорок лет назад в супермаркетах продавалось гораздо больше консервов, чем замороженных продуктов. Ты прав, это может оказаться нашим единственным источником питания. — Хэммонд задумался. — Но поскольку за один день этот процесс сдвинулся с двух лет до сорока, к завтрашнему утру, может, пройдет уже сто лет. А ни один пищевой продукт не годится к употреблению через сто лет — безразлично, в банке он или без.

— Китайские яйца, — сообщил Джо. — Яйца тысячелетней давности, которые там закапывают в землю.

— И все это не коснулось лишь нас самих, — продолжал Эл. — Помнишь женщину в Балтиморе? Эта сила повлияла даже на ее покупки — ее азалии погибли. — «Неужели всему миру придется страдать из-за взрыва бомбы на Луне? — подумал он. — Почему это сказывается на всех, а не только на нас?»

— Ты идешь… — начал Джо.

— Помолчи секундочку, дай подумать. Может быть, Балтимор существует лишь тогда, когда там находится один из нас? А этот «Супермаркет Счастливцев» — может, он исчез с лица Земли, как только мы из него вышли? Однако не исключено, что такое ждет только нас, тех, кто побывал на Луне.

— Это философская проблема, лишенная значения и смысла, — заявил Джо. — Вдобавок не существует возможности установить, так это или нет.

— Хотя это имело бы некоторое значение для той старой дамы в плаще цвета черники, — ехидно сказал Эл. — И для всех остальных тоже.

— Сюда идет начальник мастерских, — обратил его внимание Джо.

— Я пролистал инструкцию по использованию, которая находилась в коробке с вашим магнитофоном, — сказал механик. Со странным выражением лица он вручил Элу небольшую книжечку и тут же вырвал ее обратно. — Я избавлю вас от просмотра всей инструкции. Вот, посмотрите сюда, на последнюю страницу, здесь указывается, кто изготовил это свинство и куда его следует отослать для ремонта.

— «Изготовлено фирмой Ранкитера в Цюрихе»… — прочитал вслух Эл. — Здесь также адрес гарантийной мастерской на территории Североамериканской Федерации. В Дес Мойнес. Адрес тот же, что и на спичечной коробке. — Он протянул инструкцию Джо и предложил: — Поедем в Дес Мойнес. Эта книжечка — первое доказательство связи между обоими местами. — «Интересно, почему именно Дес Мойнес? — задумался Эл».

— Припомни-ка, — обратился он к Джо, — что связывает Ранкитера с Дес Мойнес?

— Ранкитер там родился, — сказал Джо, — и провел первые пятнадцать лет своей жизни. Время от времени он вспоминал об этом.

— Значит, теперь, после смерти, он вернулся туда. Тем или иным способом. — «Теперь Ранкитер одновременно находится в Дес Мойнес и в Цюрихе, — думал он. — В Цюрихе, в Моратории Возлюбленных Собратьев, в его мозгу были обнаружены явления метаболизма и, несмотря на это, с ним не удается установить контакт. В Дес Мойнес в физическом смысле его нет, и тем не менее там можно с наибольшей вероятностью наладить с ним контакт. По сути дела, при помощи инструкции по использованию магнитофона контакт уже налажен, по крайней мере с одной стороны — от него к нам. Тем временем, — продолжал он свои размышления, — наш мир замирает, откатывается в собственное прошлое, Демонстрируя реалии прошедших этапов своего развития. Быть может, проснувшись в конце недели, мы увидим, как по Пятой авеню проезжают, перезваниваясь, трамваи. «Троллей Доджерс», — подумал он, пытаясь понять, что означают эти слова. Забытое название из прошлого появилось в его мозгу — туманное воспоминание, вытесняющее реальную действительность. Под воздействием этого неясного ощущения он почувствовал себя не в своей тарелке, такого с ним еще не случалось — прошлое неожиданно сделалось слишком материальным.

— «Троллей Доджерс», — произнес он вслух. — Название по меньшей мере столетней давности подсознательно отпечаталось в его сознании — он не мог забыть его.

— Откуда вы знаете это название? — удивился начальник мастерских. — Его уже никто не помнит. Так называлась некогда бруклинская команда. — Он подозрительно посмотрел на Эла.

— Пойдем-ка лучше наверх, — сказал Джо. — Надо убедиться, что ни с кем ничего не случилось. А потом отправимся в Дес Мойнес.

— Если мы не отправимся туда сейчас же, — сказал Эл, — может случиться, что путешествие займет у нас день или два.

«Средства сообщения будут становиться все более примитивными, — подумал он. — Ракетопланы сменятся реактивными самолетами, которые в свою очередь уступят место аппаратам с двигателями внутреннего сгорания. А позже — передвижение по железной дороге, когда паровоз, работающий на угле, тащит за собой поезд, конные экипажи… Нет, невозможно, чтобы нас отшвырнуло так далеко, — сказал он сам себе. — И, однако, вот у меня в руках магнитофон сорокалетней давности, который приводится в действие резиновыми пассиками и таким же роликом. Значит, может дойти и до этого».

Вместе с Джо они быстро направились к лифту. Джо нажал кнопку. Они молча ждали, взволнованные, погруженные в свои размышления.

Лифт появился с грохотом, который вывел Эла из состояния задумчивости. Он машинально распахнул железную раздвижную дверь. И обнаружил, что стоит перед открытой кабиной, висящей на стальном канате и разукрашенной медальонами из полированной латуни. Скучающий лифтер в ливрее сидит на стульчике, держа руку на кнопке и безразлично поглядывая на них. Но то, что почувствовал Эл, никак нельзя было назвать безразличием.

— Не входи, — сказал он, придерживая Джо. — Посмотри и сосредоточься, попробуй вспомнить лифт, на котором мы ехали сегодня, совсем недавно: гидравлический привод, оборудование, автоматика, полная бесшумность…

Внезапно он замолчал. Шумная машина исчезла, и на ее месте появился знакомый ему лифт. Однако он продолжал ощущать присутствие той, старой кабины, она притаилась где-то на краю его поля зрения, словно готовая выпрыгнуть, как только он и Джо забудут о ней. «Она хочет вернуться, — подумал он. — Она намерена появиться снова. Мы можем задержать этот момент на какое-то время, самое большее, наверное, на несколько часов. Процесс смещения во времени набирает силу; архаические объекты врываются в наш мир быстрее, чем нам это казалось. Теперь каждый скачок равен веку. Лифту, который мы видели, никак не менее ста лет. И все-таки, — думал он, — мне кажется, что мы можем в определенной степени контролировать это явление. Мы вспомнили привычный современный лифт, и он заново появился. Если бы все мы держались вместе, если бы мы действовали как одно существо, состоящее из двенадцати личностей, а не двух…»

— Что ты там такое увидел? — спросил Джо. — Почему ты не позволил мне войти в лифт?

— Ты не видел старого лифта? Открытой кабины с латунной отделкой образца года 1910? И лифтера, сидящего на стульчике?

— Нет, — ответил Джо.

— Но что-то ты видел?

— Да, — ответил Джо, — обычный лифт, который я каждый день вижу у нас в конторе. Видел то же, что и всегда, то же самое, что и сейчас. — Он вошел в кабину, повернулся и, застыв, посмотрел на Эла.

«Значит, наше восприятие действительно начинает различаться, — понял он. — Что бы это могло значить?»

Это ему совсем не нравилось. Более того, ему показалось, что это наиболее катастрофическая перемена из всех, какие произошли с момента смерти Ранкитера. Значит, их уже не просто смещало во времени, но смещало с неодинаковой скоростью. У него появилась интуитивная уверенность, что то же самое почувствовала перед смертью Венда Райт.

Он попробовал представить, сколько времени осталось ему самому.

Вдруг он осознал, что чувствует жуткий пронизывающий холод, который уже давно — он не помнил, с какого момента, — вошел в его тело. Холод этот охватывал не только его — весь мир. Это напомнило ему последние минуты, проведенные на Луне. Холод искажал очертания предметов, искривлялся в форме раздувшихся пещер, которые лопались с ужасающим треском. Мороз проникал во все щели, добирался до сердцевины предметов, до стрежня, который был источником их жизни. Эл видел теперь что-то вроде оледеневшей пустыни, из которой выпирали обнаженные скалы. Окружающее его пространство превратилось в плоскую равнину, выдуваемую ледяным ветром. Ледовый покров становился все толще, скал почти не было видно. На границе его поля зрения стала скапливаться тьма…

«Прочь! — заставил он сказать себе. — Прочь! Все это существует только в моем воображении. Мир вовсе не исчез под воздействием ветра, льда и тьмы; все это происходит внутри меня, но мне кажется, что именно это я вижу вокруг себя. Странно, — думал он. — Неужели во мне заключен весь мир? Ограничен моей телесной оболочкой? Когда это случилось? Должно быть, это симптомы, сопутствующие смерти, — понял он. — Эта неуверенность, которую я ощущаю, приторможение всех функций, ведущее к полной энтропии, — тот самый процесс распада. Лед же, который я вижу, — символ этого процесса. Когда я сомкну глаза, — решил он, — весь мир исчезнет. Однако где же новые миры, ведь я должен их посетить — новые миры, ведущие к новому лону? Где, в частности, туманный красный свет, который символизирует наступление агонии? А темный красный свет, являющийся символом звериной алчности? Где они? Я чувствую лишь полное исчезновение тела, вижу подступающую тьму, замерзающую равнину под угасшим солнцем.

Это не обычная смерть, — сказал он себе. — Это нечто неестественное; естественный процесс умирания, благодаря воздействию какого-то непонятного фактора, оказался бесцеремонно нарушенным.

Может быть, я нахожусь еще только на пороге смерти и смогу понять, что происходит, если лягу и отдохну, — думал он, — если достаточно энергии, чтобы задуматься над этим».

— Что случилось? — спросил Джо. Они все еще поднимались на лифте.

— Ничего, — коротко ответил Эл и подумал: «Им может еще повезти, мне — уже нет».

Лифт поднимался в полной тишине.

Входя в конференц-зал, Джо заметил, что Эла с ним нет. Выглянув в коридор, он увидел, что Эл стоит в одиночестве, не трогаясь с места.

— Что-нибудь случилось? — снова спросил он. Эл не шевельнулся.

— Что произошло? — Джо направился в его сторону.

— Я устал, — ответил Эл.

— Ты плохо выглядишь, — в тревоге сказал Джо.

— Пойду в туалет. А ты иди к ним, убедись, что с ними все в порядке. Я сейчас. — Он неуверенно, словно плохо ориентируясь в знакомом коридоре, пошел вперед.

— Я с тобой, — заявил Джо. — Хочу быть уверенным, что ты доберешься.

— Может быть, если я ополосну лицо теплой водой… — сказал Эл. Он отыскал бесплатную дверь в туалет, с помощью Джо открыл ее и исчез внутри.

Джо остался ждать его. «Что с ним происходит? — думал он. — Он переменился, увидев этот старый лифт». Он попытался понять причину этого явления.

Эл снова возник перед ним.

— В чем дело? — спросил Джо, заметив странное выражение его лица.

— Посмотри-ка, — сказал Эл, втягивая в туалет за собой Джо и показывая на противоположную стену. — Надпись, которую всегда можно найти в подобных местах. Читай.

Надпись, сделанная то ли мелом, то ли красным фломастером, гласила:

— Разве это не почерк Ранкитера? — спросил Эл. — Ты его узнаешь?

— Да, — кивнул Джо. — Это его почерк.

— Значит, теперь мы знаем правду, — заявил Эл.

— Но разве это правда?

— Конечно, — сказал Эл. — Теперь это совершенно ясно.

— И мы узнаем об этом вот таким способом. Из надписи на стене в мужском туалете. — Щемящая жалость возобладала в нем над всеми другими чувствами.

— Эта надпись на стене однозначна. Мы могли бы месяцами — до конца существования — пялиться в телевизор, листать домашние газеты, слушать видеофоны и ни о чем не догадываться.

— Но мы же не умерли. Никто, кроме Вейды, — сказал Джо.

— Мы все — в состоянии полужизни. И перешли в это состояние еще на борту ракетоплана «Пратфалл II», вероятнее всего, после взрыва на Луне, который убил нас, нас, а не Ранкитера. Он же пробует уловить от нас поток протофазонов. До сих пор этого ему не удавалось, никакие сигналы из нашего мира не проникают туда, где он находится. Но ему удалось войти с нами в контакт. Как символы, мы существуем везде, даже в местах, которые мы выбираем наугад. На каждом шагу мы сталкиваемся с его присутствием. С им и только с им, поскольку он единственный человек, который пытается…

— С ним и только с ним, — прервал его Джо. — А не так, как ты сказал: «с им и только с им».

— Мне нехорошо, — ответил Эл.

Он отвернул кран и принялся ополаскивать лицо водой. Вода была на удивление холодной. Джо заметил, как со звоном распадаются в ней кристаллики льда.

— Возвращайся в конференц-зал, — попросил Эл. — Я туда приду, как только мне станет лучше, если вообще станет.

— Я думаю, мне надо остаться с тобой, — сказал Джо.

— Да нет же, черт тебя побрал, убирайся отсюда! — Эл подпихнул его к двери туалета и выпроводил в коридор. На посеревшем лице Джо была написана растерянность. — Иди посмотри, как там они?

Согнувшись, он вернулся в туалет, закрыв глаза ладонями. Дверь с треском захлопнулась, отрезав его от Джо.

— Ладно, — сказал Джо после некоторого колебания. — Я пойду в конференц-зал. — Он еще постоял, прислушиваясь, но ни один звук не донесся до него. — Эл! — крикнул он и подумал: «Господи, как страшно! С ним и в самом деле что-то творится». — Я хочу убедиться, что с тобой все в порядке, — сказал он, наваливаясь на дверь.

— Уже поздно, Джо, — тихо и спокойно ответил Эл. — Не смотри на меня.

В туалете было темно. Очевидно, Элу удалось выключить свет.

— Ты мне ничем не можешь помочь — Он полностью сохранял самообладание, хотя говорил слабым, едва слышным голосом. — Мы не должны были отрываться от остальных — именно из-за этого погибла Венда. Тебе удастся сохранить жизнь — по крайней мере, на какое-то время, — если ты будешь с ними… Расскажи им об этом, постарайся, чтобы они все это поняли. Ясно?

Джо потянулся рукой в сторону выключателя.

Слабый, легкий удар обрушился во тьме на его руку. Он испуганно отшатнулся, изумленный бессилием Эла. Да, смотреть не было необходимости.

— Я пошел к остальным, — сказал он. — Я все понял. Это страшно? После минутного молчания он разобрал беззвучный шепот:

— Нет, не страшно… Это просто… Голос замолк, снова наступила тишина.

— Может быть, когда-нибудь мы увидимся снова, — сказал Джо. Он знал, что не должен так говорить, он сам поразился, услышав эту бессмысленность. Но ни на что большее он не был способен. — Тогда все будет иначе, — говорил он, хотя и чувствовал, что Эл его не слышит. — Надеюсь, тебе станет лучше. Я приду посмотреть, что с тобой, как только расскажу остальным о надписи на стене. Я им скажу, чтобы они не ходили смотреть на нее, так как… — Он замолк, пытаясь подобрать нужные слова: — Они могли бы помешать тебе, — закончил он.

Ответом ему было молчание.

— Ну, до свидания, — сказал Джо, выходя из темного туалета.

Неверным шагом он направился в конференц-зал. У входа в зал остановился, набрал побольше воздуха и энергичным жестом распахнул дверь.

Телевизор у противоположной стены шумно рекламировал какой-то стиральный порошок. На огромном цветном экране телевизора марки «Д-Д» какая-то домохозяйка критически присматривалась к кухонному полотенцу из искусственного меха выдры, вещая при этом пронзительным голосом, что ничего похожего не должно быть в ее ванне. Следом за этим камера продемонстрировала содержимое ванной, попутно скользнув по надписи на стене. Она была выполнена тем же знакомым почерком и на этот раз гласила:

Но только один человек смотрел на телеэкран в огромном конференц-зале. Джо одиноко стоял в опустевшей комнате. Все остальные члены группы исчезли.

Он попытался сообразить, где они могут быть. И хватит ли ему жизни, чтобы успеть найти их. И то и другое показалось ему маловероятным.