— Вы действительно сильный человек?

Отвечая на эти слова Азаки, Тау покачал головой.

— Не в такой степени. Ваш Ламбрило сильный колдун, хотя я и остановил его. И вы ощутили результаты.

— Не отрицаю. То, что мы видели, не ходило по этому миру.

Тау подтянул лямку заплечного вещмешка на плече.

— Когда-то люди вашей расы, от которых произошли вы, охотились на слонов, брали их бивни для своих сокровищ, ели мясо, но они и погибали под ударами их ног, когда им не везло или когда они были неосторожны. Это внутри вас, и память об этом может снова проснуться. И тогда вы можете увидеть его, увидеть таким — вожаком стада, который не боится ничего, кроме копий и хитростей маленьких слабых людей. Ламбрило просто пробуждает наши умы и вы видите то, что он хочет, чтобы вы видели.

— Как он это делает? — резко спросил Азаки. — То, из-за чего мы видим не Ламбрило, а льва, это магия?

— Он сопровождает свои заклинания звуками барабанов, танцами, и, как я предполагаю, таким образом его разум навязывает нам свою волю. Но, создав у вас нужную ему иллюзию, он не может удержать ее, если из древней родовой памяти поднимается другая иллюзия. Я просто использовал методы Ламбрило, чтобы доказать то, что когда-то хорошо знали ваши предки.

— И, сделав так, вы нажили себе врага, — сказал Азаки, стоя перед полкой с очень современным оружием. Наконец он сделал свой выбор и взял серебряную трубку со стволом, закругляющимся к плечу, чем обеспечивалось плотное прилегание. — Ламбрило этого не забудет.

— Да, — Тау коротко усмехнулся, — но я просто сделал то, что вы желали, разве не так? Я сфокусировал не себе его враждебность, враждебность опасного человека, и теперь вы надеетесь, что я буду вынужден в целях самозащиты убрать его с вашей дороги.

Хатканец медленно повернулся, держа оружие поперек плеча.

— Я не отрицаю этого, космонавт.

— Тогда дело, здесь на самом деле серьезное…

— Оно настолько серьезно, — прервал его Азаки, обращаясь не только к Тау, но и к другим землянам, — что то, что происходит сейчас, может означать конец той Хатки, которую я знаю. Ламбрило — наиболее опасная фигура из всех тех, с которыми я сталкивался здесь в своей охотничьей жизни. Или мы вырвем его клыки, или все, над чем я здесь трудился, будет смято. Чтобы предотвратить это, я готов воспользоваться любым оружием.

— И теперь я — ваше оружие, и вы надеетесь, что я буду столь же полезен, как и игольчатое ружье, которое вы держите. — Тау снова засмеялся, но смех его был невеселым. — Будем надеяться, что я докажу свою эффективность.

Джелико выдвинулся из тени. Весь этот разговор происходил сразу после рассвета, и сумрак исчезающей ночи все еще держался в углах арсенала. Он направился прямо к оружейным полкам и выбрал для себя короткоствольный бластер. Только когда его приклад оказался в его руке, капитан посмотрел на Азаки.

— Мы приехали погостить, Азаки. Мы ели хлеб и соль под твоей крышей.

— Они из моего тела и из моей крови, — мрачно ответил хатканец. — Если понадобится, я спущусь в темноту Сабры перед вами, если силы смерти против вас. Я буду впереди, между вами и тьмой, капитан. Но помните также: то, что я теперь делаю, для меня важнее жизни любого человека. Ламбрило и стоящие за ним должны быть уничтожены. И в моем приглашении не было обмана.

Они стояли лицом к лицу, равные по росту, по авторитету и по тому неопределенному, что делало их обоих хозяевами в своих столь различных мирах. Затем рука Джелико опустилась, и кончик его пальца скользнул по рукоятке ножа.

— Обмана не было, — уступил он. — Я знал, что необходимость в нас велика, когда вы пришли на «Королеву».

Так как капитан и Тау нашли, казалось, ситуацию приемлемой, Дэйн приготовился следовать за ними, хотя ничего не понимал. И с этой минуты у него не осталось выбора. Предстояло посещение заповедника Зобору.

Азаки, один из его охотников-пилотов и трое с «Королевы» прошли к флиттеру и, поднявшись на нем над краем гор, находившихся за укрепленным двориком, помчались на север. На востоке поднималось солнце, подобно пылающему шару. Внизу виднелась голая местность — скалы, вершины и розовые тени, укрывающие расщелины. Но все это быстро оказалось позади, и они очутились над морем зелени, в которой можно было различить множество оттенков зеленого с желтым, синим и даже красным цветом, врезавшимся в общий зеленый ковер вершин деревьев. Другая цепь возвышенностей и за ней открытая земля, болотистые низины с высокой травой, уже выжженной до желтизны палящим солнцем… Тут текла река — буйный, извивающийся поток, временами поворачивающий почти в обратную сторону. Попадалось много разломов земли, созданных доисторическими вулканическими силами. Азаки указал на восток на черную заплату, расширявшуюся в обширный клин.

— Болото Мигра. Оно еще не исследовано.

— Вы же можете скартографировать его с воздуха… — начал Тау.

Главный лесничий нахмурился.

— При такой попытке было потеряно четыре Флиттера. Пересекают гребень этой последней горы на востоке, и сообщения перестают приходить. Тут какой-то вид воздействия, которого мы еще не понимаем. Мигра является местом смерти. Позднее мы Сможем путешествовать вдоль его края, и тогда вы сами увидите. А теперь…

Он заговорил с пилотом Флиттера на своем языке, и тот направил машину вверх под таким углом, как будто они хотели подняться на самую высочайшую вершину, которую они видели в этой горной стране. И наконец перед ними появилась обширная травянистая местность с пятнами небольших лесных массивов.

— Зобору? — одобрительно кивнул Джелико.

— Зобору, — подтвердил Азаки. Мы движемся к северному концу заповедника, я хочу показать вам гнездо фасталов. Сейчас у них сезон высиживания, и это зрелище надолго запоминается. Но сначала мы отправимся на восток — я должен попутно проверить два лесничества.

После посещения второго лесничества флиттер полетел еще дальше на восток, снова поднимаясь над цепью возвышенностей. Решено было осмотреть одно из вновь открытых чудес — кратерное озеро, о котором сообщили работники второго лесничества. Подлетев к озеру, флиттер спланировал вниз поперек зеркала воды, светящейся глубоким изумрудным цветом. Вода заполняла кратер от одной скалистой стены до другой, не оставляя места для пляжа у подножия отвесных утесов. Когда машина начала подниматься, чтобы они смогли яснее осмотреть противоположную стену, Дэйн насторожился.

Одной из его обязанностей на «Королеве» было пилотирование Флиттера при путешествиях на планетах, и, хотя этим утром они были пассажирами и летели с хатканским пилотом, он все же подсознательно следил за каждым изменением в управлении. И теперь он почувствовал, что медленная реакция Флиттера на сигнал к подъему требует корректив со стороны пилота, и инстинктивно протянул руку для регулирования рычага мощности. Они поднялись немного выше опасной скалистой стены, но машина рёагировала неважно. Дэйну не надо было следить за быстро двигающимися руками пилота, чтобы понять, что они в опасности. И его легкое беспокойство перешло В нечто другое, когда нос машины снова наклонился вниз. Капитан Джелико беспокойно пошевелился, и Дэйн понял, что тот тоже встревожен.

Пилот перевел регулятор мощности на приборной доске в верхнее положение, но флиттер на это не среагировал. Он продолжал снижаться, как будто нос Флиттера был перегружен или притягивался, словно магнитом, скалами внизу. Отчаянные попытки пилота приостановить падение не давали результата.

Они приближались к земле, и все, что пилот, мог сделать, это на время оттянуть неизбежный удар. Хатканец, чтобы избежать падения на скалы, лежащие внизу, повернул машину к северу. Здесь подножие горы охватывал длинный рукав Мигры. В то время, как пилот продолжал бороться с силой, тащившей их вниз, главный лесничий говорил что-то в микрофон передатчика. Маленькая машина теперь была уже ниже края вулканической вершины, являвшейся вместилищем озера, и гора лежала между ними и заповедником. Азаки издал приглушенное восклицание, стукнул рукой по передатчику и заговорил в микрофон более резким тоном, но он, очевидно, не добился желаемого ответа, так как быстро огляделся и рявкнул приказ:

— Пристегнитесь!

Все застегнули широкие плетеные ремни, предназначенные для смягчения удара при падении. Дэйн увидел, как пилот нажал кнопку, освобождающую амортизирующиё подушки. Несмотря на громко бьющееся сердце, он частью своего сознания отметил искусство хатканца, удерживающего флиттер на курсе, приводившем их на относительно ровный участок из песка и гравия. Дэйн поднял голову из-под сложенных рук и огляделся. Главный лесничий хлопотал над пилотом, лежавшим без сознания на приборной доске. Капитан Джелико и Тау уже поднялись и возились с пряжками своих защитных ремней. Но один взгляд на переднюю часть флиттера сказал Дэйну, что машина не способна подняться в воздух без серьезного ремонта. Ее нос задрался вверх и назад, полностью закрывая обзор спереди. Однако пилот совершил удивительно отличную посадку для данной местности. Через десять минут, Когда пилот пришел в себя, они провели военный совет, предварительно перевязав рану на голове пилота.

— Связи не было, и я никому не смог сообщить о случившемся. — Азаки без прикрас обрисовал создавшееся положение.

— Наши исследовательские партии еще не нанесли на карту эту часть лесничества, так как из-за болот у, нее плохая репутация. Джелико, смирившись с положением, смерил взглядом горы на западе.

— Посмотрим, как нам перебраться.

— Не здесь, — поправил его главный лесничий. — Тут, в районе кратерного озера, нет прохода. Мы должны пройти к югу вдоль края горной области, пока не найдем подходящую дорогу в район заповедника.

— Вы, кажется, убеждены в том, что мы погибнем, если останемся здесь, — констатировал Тау. — Почему?

— Потому, что начинаю верить, что, любой флиттер, который попытается добраться до нас, может попасть в такую же аварию.

К тому же они не имеют пеленга. Пройдет по меньшей мере день или два, прежде чем нас начнут считать пропавшими. А затем нужно; будет организовать прочесывание всей северной части заповедника, а людей для этого недостаточно. Я могу привести вам, врач, еще множество доводов.

— Одним из которых может быть диверсия? — спросил Джелико.

— Возможно, — пожал плечами Азаки, — меня не любят в некоторых лесничествах, но в этом месте может быть что-то фатальное для флиттеров, как и над Мигрой. Мы считали, что район кратерного озера свободен от влияния болота, но, может быть, это и не так.

«Но вы, в отличие от нас, не против путешествия по этому району, это ясно», — подумал Дэйн, не сказав этого вслух.

Было ли это еще одной попыткой втянуть их в личные неприятности главного лесничего? Хотя оставить всех без транспорта в этой дикой местности и вывести из строя флиттер — слишком решительный шаг для главного лесничего.

Азаки начал сгружать с Флиттера аварийные запасы и их вещевые мешки. Однако когда пилот, пошатываясь, вытащил спасо-пояса, а Джелико начал распутывать их, главный лесничий с сомнением покачал головой.

— Без энергетического луча, который отрезан горами, боюсь, это не будет, работать.

Джелико набросил один из поясов на искореженный нос Флиттера и нажал на его кнопку острием игольчатого ружья. Затем он бросил в свисающий пояс камень. Сбив с пояса широкую защитную ленту, камень вместе с ней упал на землю. Защитное поле, которое должно было отбросить камень, не сработало.

— О, прекрасно! — воскликнул Тау и открыл свой вещевой мешок, чтобы упаковать концентраты, после чего криво усмехнулся. — Мы не получили лицензии на право охоты в заповеднике, сэр. Заплатите ли вы наши штрафы, если мы будем вынуждены сделать отверстие в каком-нибудь животном, которое будет оспаривать наше право на жизнь?

К удивлению Дэйна, главный лесничий рассмеялся.

— Мы теперь вне заповедника, врач Тау, и можно предположить, что мы уже сегодня до наступления темноты поохотимся в пещерах.

— Львы? — спросил Джелико.

Вспомнив черно-белую бестию, показанную им Ламбрило, Дэйн не обрадовался такой возможности. Они располагали — его взгляд проверил оружие, переходя от человека к человеку, — игольчатым ружьем Азаки, другим таким же на плече у пилота, капитан и Тау были вооружены бластерами, а у него самого были лучевое ружье и силовое лезвие. Эти последние считались легким оружием, но были достаточно мощными для того, чтобы даже у львов притупить охотничий энтузиазм.

— Львы, грасы, скальные обезьяны, — перечислял Азаки, закрепляя клапан своего вещмешка, — все они охотники или убийцы. Грасы достаточно велики и значительны, чтобы не иметь врагов, и достаточно умны, так как высылают разведчиков. Львы охотятся с большим искусством… Скальные обезьяны опасны, но, к счастью, не могут соблюдать тишину, когда чуют добычу, и этим предупреждают об опасности.

Через некоторое время, когда они уже поднимались по склону, Дэйн оглянулся назад на оставшийся внизу флиттер и понял, что, вероятно, Азаки был прав, что им лучше попытаться выбраться отсюда самим, чем ждать помощи.

— Даже оставляя в стороне возможность новой неприятности, когда мы снова направимся на запад, — Джелико опустил бинокль, и он свободно закачался на шнурке, висевшем у него на шее, — если мы не случайно потерпели аварию, — его рот сжался так, что старый шрам от бластера на его коже натянулся и стал ясно виден до самой челюсти, — то кое-кому придется ответить на множество вопросов — и очень скоро!

— Главному лесничему, сэр?

— Не знаю. Я еще не знаю! — проворчал капитан и, поправив вещмешок, пошел вперед.

Если раньше им удача изменяла, то теперь им она улыбнулась. Азаки перед заходом солнца обнаружил пещеру, расположенную вблизи горного потока. Лесничий понюхал воздух перед этим темным отверстием, а его спутник, сбросив снаряжение, на корточках пополз вперед. Голова его поднялась, и он, раздувая ноздри, тоже изучал запахи из пещеры.

Запахи? Это было, скорее, зловоние, и достаточно густое, чтобы вывернуть наизнанку желудок любому инопланетянину. Но охотник поглядел через плечо и успокаивающе кивнул.

— Лев. Не старый. Его здесь нет, по крайней мере, пять дней.

— Неплохо. Даже старый запах льва будет удерживать на расстоянии скальных обезьян. Мы тут немного почистим и тогда сможем отдохнуть в безопасности. — Таков был комментарий его начальника.

Очистка не составила трудов. Хрупкая подстилка из сухого папоротника и травы быстро сгорела, огнем и дымом освободив пещеру. Когда они выгребли ветками золу, Азаки и Нумани принесли охапки листьев, размяли их и разбросали по полу. От листьев распространялся ароматный запах, заглушающий большую часть вони. Дэйн направился к ручью, чтобы заполнить канистры, и по дороге наткнулся на маленький прудик, дно которого оказалось покрыто слоем гладкого желтого песка. Хорошо зная об опасных ловушках, в которые можно попасть в чужом мире, он тщательно обследовал прудик, взболтав его палкой. Не видя ни водяных насекомых, ни опасных рыб, он снял ботинки, закатил бриджи и перешел его вброд. Вода была прохладной и освежающей, хотя он и не отважился бы пить ее без добавки дезинфекторов. Затем, наполнив канистры и связав их ремнями, Дэйн надел ботинки и направился к пещере, где его ждал Тау с дезинфицирующими таблетками.

Через полчаса Дэйн, скрестив ноги, сидел у огня, поворачивая над ним шампур с тремя небольшими птичками, принесенными Азаки. Ближайшую к огню ногу начало жечь, и он снял ботинок. Пальцы на ноге, сведенные судорогой, опухли и раздулись чуть ли не вдвое. От неожиданности он широко раскрытыми глазами уставился на эти пальцы — опухшие, красные и зудящие при прикосновении. Нумани — пилот — присел перед ним на корточки, внимательно осмотрел его ногу и приказал снять другой ботинок.

— Что это? — спросил Дэйн, обнаруживая, что снять второй ботинок все равно, что перенести пытку.

Нумани срезал с палки небольшие лучинки не толще иглы.

— Песчаный червь… Откладывает яйца в тело. Надо выжечь их, или вашей ноге будет плохо.

— «Выжечь их»! — повторил Дэйн и проглотил слюну, наблюдая за тем, как Нумани сует лучинки в огонь.

— Выжечь их, — твердо повторил хатканец, — выжечь вечером. Как можно скорее. Не выжечь — очень плохо.

Полный сожаления, угрюмо глядя на свои больные ноги, Дэйн приготовился оплатить последствия первой стычки с неприятными сюрпризами, приготовленными для них Хаткой. Действия Нумани, орудовавшего горящими лучинками возле ног Дэйна, переносить было тяжело, но Дэйн вытерпел все, не опозорив свой народ перед хатканцами. Последние отнеслись к этому, как к простому дорожному инциденту. Тау наложил мазь, облегчающую дальнейшие страдания, и землянин получил время подумать о собственной глупости и о том, что он теперь может быть тормозом для отряда.

— Страшно…

Дэйн оторвался от созерцания собственного несчастья и увидел, что врач стоит на коленях перед рядом канистр. В руках он держал пузырек с дезинфектором воды, повернув его к огню таким образом, чтобы лучше рассмотреть содержимое.

— В чем дело?

— Мы, должно быть, очень сильно грохнулись. Некоторые из таблеток превратились в порошок! Приходится приблизительно определять порцию, которую нужно добавлять в воду. — Кончиком ножа Тау выскреб небольшое количество раскрошившихся таблеток для каждой из канистр. — Вроде бы так. Но если вода будет иметь горьковатый привкус, пусть это вас не беспокоит.

«Горькая вода, — подумал Дэйн, пытаясь согнуть свои распухшие пальцы, — это, вероятно, наименьшая из неприятностей сегодняшнего дня. Но завтра на рассвете, — решил Дэйн, — я пойду, чего бы это ни стоило».

Утром, вскоре после рассвета, они отправились в путь, предполагая проделать большой путь до наступления жаркого времени дня, когда придется отдыхать. Дорога оказалась трудной, и, хотя ноги Дэйна еще были чувствительны к прикосновениям, он все же мог ковылять в хвосте процессии, а Нумани позади него выполнял функцию замыкающего. Вскоре начались джунгли, и они взялись за ножи, расчищая себе дорогу. Дэйн работал наравне с остальными и был доволен тем, что скорость их продвижения в этой зеленой массе замедлилась до такой степени, что он мог выдержать этот темп.

Но песчаные черви были не единственной неприятностью, которую можно было ожидать от Хатки. Через час капитан Джелико стоял, обливаясь потом, и ругался на туземных языках пяти различных планет, пока Тау и Нумани слаженно работали над ним ножами. Но они не свежевали космонавта, а вытаскивали из него древесные шипы. Капитану не повезло: он оступился и при падении попал в не очень дружелюбные объятия куста.

Прежде чем сесть на упавшее дерево, Дэйн обследовал его, ища признаки мелкой дикой жизни, потом положил на ствол одеяло. Эти деревья были не вздымающимися гигантами настоящих лесов, а, скорее, переросшими кустами, которые, будучи переплетены лианами, образовали живые стены. Бриллиантовые вспышки цветов казались яркими пятнами, и сопутствующие им насекомые тоже были пестрыми, яркими. Дэйн попытался определить, насколько эффективны прививки, сделанные ему для иммунитета, и решил, что надо надеяться на лучшее. В то же время он удивлялся, почему так много желающих посетить Хатку и платящих астрономические суммы за эту привилегию. Хотя наверняка, сообразил он, роскошные сафари, устраиваемые для богатых клиентов, происходят в совершенно других условиях, чем их собственный поход.

Как может лесничий находить дорогу через все это? Да еще при компасе, вытворяющем жуткие трюки. Однако Джелико, зная, что компас вышел из строя, следовал за Азаки без вопросов. Значит, и он должен доверять лесничему. Но все же Дэйну хотелось, чтобы они снова поскорее оказались на открытых горных склонах. Время не имело значения в этом лесном мраке, но пока они пробивались через джунгли, солнце успело миновать зенит, так что к скалам им удалось выбраться только во второй половине дня. Под свисающими ветвями одного из крайних деревьев они остановились на отдых.

— Поразительно! — Джелико с перевязанной рукой и в повязке поперек груди спустился со скалы; откуда обозревал в бинокль окрестности. — Мы прошли по прямой через джунгли, и это на протяжении всех десяти миль нашего маршрута. Я думал, что при отказавших компасах это вряд ли возможно. Но теперь я верю всему, что Слышал о способностях ваших людей не терять направления в таких местах, сэр!

— Капитан, — рассмеялся Азаки, — я не ставлю под сомнение вашу способность перелетать от одного мира к другому или ваши знания о торговле с людьми и с негуманоидами. Каждому свое. На Хатке каждый мальчик, прежде чем стать мужчиной, должен научиться ориентироваться в джунглях без помощи всяких инструментов, только по окружающему его лесу. — Он потрогал пальцем подбородок. — Наши предки на протяжении многих поколений развивали у себя инстинкт отыскания дома. Те, у которых он отсутствовал, обычно не доживали до того, чтобы стать отцами. И теперь мы, переселенцы, имеем внутри себя нечто лучшее, чем компас. Мы как собаки, которые могут бежать за добычей по слёду, не видя ее.

— Теперь мы снова начнем подниматься? — Тау критически осматривал предстоящую дорогу.

— Не сейчас. В это Время солнце так накаляет камни, что можно обжечься, прислонившись к скале. Надо подождать…

Ожидание для хатканцев стало лишней возможностью поспать. Расположившись на своих легких одеялах, они вскоре заснули. Однако трое космонавтов были неспокойны. Дэйн собирался снять ботинки, но опасался, что не сможет потом их надеть. Джелико, судя по позе, чувствовал себя тоже не лучшим образом. Тау сидел спокойно и смотрел, как казалось Дэйну, в никуда, если только не на скалу, торчащую из склона, как палец, указывающий в небо.

— Какого цвета эта скала? — вдруг спросил он.

Удивленный, Дэйн взглянул на каменный палец более внимательно. Для него была скала такого же цвета, как и другие скалы, — черного. Но при определенном освещении она, казалось, имела какой-то коричневый оттенок.

— Черная или, может быть, темно-коричневая.

После этого Тау посмотрел на Джелико.

— Я согласен с этим, — крякнул капитан.

Тау сложил руки козырьком над глазами, и его губы задвигались, как будто он считал. Затем он убрал руки и опять уставился на склон.

— Только чёрная или коричневая? — снова спросил он.

— Да, — ответил Джелико, держа больную руку на коленях, наклонясь вперед к упомянутой скале, как будто ожидал нападения чего-то поразительного.

— Странно, — сказал сам себе Тау и затем громко добавил:

— Вы, конечно, правы. Видимо, это солнце шутит с моими глазами.

Дэйн продолжал следить за скалой-пальцем. Возможно, сильный солнечный свет может шутить, но он все же не видел ничего странного в этой грубой глыбе. И так как капитан не задавал Тау никаких вопросов, то и он не стал этого делать. Через полчаса врач с капитаном успокоились и, поддавшись действию жары и собственной усталости, задремали. Дэйн продолжал сидеть, бездумно уставившись на скалу-палец. Боль в его ногах усилилась, и, кроме этого, ничто не занимало его. Но вдруг он заметил какое-то движение вверх по склону.

Было ли это то же, что раньше увидел Тау? Такое же быстрое движение у каменного столба? Но если это так, то к чему вопрос о цвете? Вот опять! И теперь, сосредоточив все свое внимание на подозрительном месте, землянин выделил очертания головы, настолько гротескной, что она скорее походила на колдовское творение Ламбрило. Бели бы Дэйн не видел в книгах капитана Джелико нечто подобное, то он решил бы, что у него с глазами что-то происходит. Эта голова по форме напоминала пулю, украшенную выступающими шипообразными ушами, верхушка которых, с пучками волос, сильно выступала вверх. Над впалыми щеками глубоко сидели круглые глаза. Рот напоминал свиное рыло, из которого высовывался розовый язык. Окраска этой фантастической головы очень походила по цвету на саму скалу.

Это, была, вне сомнений, скальная обезьяна, которая следила за их маленьким лагерем. Дэйн слышал истории об этих полуразумных животных — самых разумных из всех туземных существ Хатки. Во всех историях говорилось об их исключительно агрессивном поведении. Дэйн испугался — эта обезьяна могла быть передовым разведчиком целой стаи, а стая скальных обезьян, если она появляется неожиданно, — опасный враг.

Азаки зашевелился и сел, а эта круглая голова наверху повернулась, следя за каждым движением главного лесничего.

— Выше… у скалы-пальца… справа… — сказал Дэйн почти шепотом.

Мускулы на плечах хатканца напряглись, и Дэйн понял, что Азаки услышал его и понял. Только если Азаки и заметил скальную обезьяну, то ничем не выдал этого. Он легко поднялся на ноги и при этом незаметно дотронулся до Нумани, после чего тренированный хатканец мгновенно проснулся. Дэйн скользнул рукой вдоль ствола дерева и коснулся Джелико, серые глаза которого моментально открылись. Азаки нагнулся за своим игольчатым ружьем, а затем повернулся и выстрелил. Это был самый быстрый выстрел из всех, которые когда-либо видел Дэйн. Фантастическая голова, в какой-то степени непристойная в своем сходстве с человеческой, от этого выстрела вскинулась, и мертвая обезьяна, безвольно кувыркаясь, упала со скалы.

Хотя скальная обезьяна и не успела крикнуть, сверху раздался крик — кашляющее, горловое сплевывание, и по крутому склону запрыгал круглый белый шар. Докатившись до мертвой обезьяны, он взлетел в воздух и, упав через несколько футов на землю, развалился.

— Назад! — одной рукой Азаки послал Джелико, своего ближайшего соседа, обратно в джунгли, а затем полил остатки шара потоком игольчатых лучей.

Послышался резкий звук, и красные пылинки, яркие, как литая медь, поднялись в воздух на крыльях, машущих слишком быстро, чтобы быть видимыми. Это оказались огненные осы. Соломки гнезда сгорели без остатка, но никакой игольчатый луч не мог остановить вышедшую из гнезда ядовитую армию, жаждущую добраться до любого теплокровного существа. Люди, натирая влажной землей свои тела, забились в кусты, стараясь спрятаться в густой растительности. Как будто горячий огонь, куда худший, чем при пытке лучинками, перенесенной Дэйном прошлой ночью, вонзился в его плечи. Он перекатился на спину, извиваясь всем телом, чтобы убить огненных ос и охладить землей ужаленные места. Крики боли сообщили ему, что он был не единственным страдальцем. Все копали руками влажную землю и натирали ею лица и головы.

— Обезьяны!

Этот предостерегающий крик привел в чувство людей, катающихся от боли по земле. Верные своей природе, скальные обезьяны спускались по склону, выкашливая свой вызов, объявляя этим о своей атаке. И только это предупреждение помогло спастись их предполагаемым жертвам.

Обезьяны приближались неуклюжим бегом в полувыпрямленном положении. Первые две особи, громадины ростом почти в шесть футов, упали под огнем игольчатого ружья Азаки, но третья, отклонившись влево, избежала их участи и очутилась прямо перед Дэйном. Тот выхватил свое силовое лезвие. Свиное рыло обезьяны широко открылось, показывая зеленоватые клыки. От ужасного зловония, исходящего от тела животного, Дэйн чуть не задохнулся. Когтистая лапа нетерпеливо царапнула его, скользнув по покрытому грязью телу, как раз тогда, когда он поднял силовое лезвие. Вонючее дыхание коснулось его лица. Дэйн отступил, когда тяжелое тело обезьяны, разрубленное пополам силовым лезвием, навалилось на него.

Откатившись от разрубленного тела и кое-как встав на ноги, Дэйн с ужасом и отвращением увидел, что челюсти чудовища все еще продолжают скрежетать, а лапы двигаться, как бы пытаясь схватить его. Рев бластеров — двух бластеров — заглушил крики обезьян и людей. Дэйн поднял лучевое ружье, уперся спиной в ствол дерева и приготовился к сражению. Завидя бегущее с воплем вниз по склону проворное животное, он открыл огонь. Вскоре ни одной из нападавших обезьян не осталось на ногах, хотя некоторые из них все еще ползли вперед, стараясь добраться до людей.

Дэйн смахнул осу со своей ноги. Он был рад опоре в виде дерева за спиной, так как вид разрубленной обезьяны, запах ее крови, в которой он вымазался по шею, вызывали у него тошноту. Справившись с ней, он выпрямился. К своему удовлетворению, Дэйн увидел, что все остальные находятся на ногах и, очевидно, не ранены, но Тау, бросив взгляд на Дэйна, открыл от изумления рот и направился к нему.

— Дэйн, что они с тобой сделали?

Его младший товарищ несколько истерически рассмеялся.

— Не моя… — сказал он и, вытерев пучком травы свои окровавленные бриджи, вышел на освещенное солнцем место.

Нумани привел их к небольшому горному потоку. Чуть пониже миниатюрного водопада нашлось место, где быстрое течение не давало укрытия песчаным червям. Быстро раздевшись, они вымылись сами и выстирали свою грязную одежду, после чего Тау помог им вытащить жала огненных ос. Он мало что мог сделать, чтобы облегчить боль и предотвратить опухание, пока Азаки не принес местное тростниковоподобное растение. Будучи разделенным на части, оно давало липкую розовую жидкость, похожую на смолу-камедь. Втерев это туземное лекарство себе в кожу и заклеив пластырем раны, они почувствовали себя лучше. Затем измазанные и обклеенные, они, отойдя от потока, нашли для себя расщелину между двумя наклонными скалами, пригодную для ночлега. Здесь, конечно, было не так уютно, как в пещере, но все же оно могло служить укрытием.

— А денежные мешки с других планет платят целые состояния за такое времяпрепровождение, — с горечью констатировал Тау, стараясь устроиться так, чтобы искусанные части тела не касались скалы под ним.

— Вряд ли за это, — откликнулся Джелико, и Дэйн увидел, что Нумани улыбается только одной стороной рта, другая щека хатканца вздулась и стала розовой.

— Мы не всегда встречаем в один день и обезьян, и огненных ос, — сказал главный лесничий. — К тому же в заповедниках гости носят спасо-пояса.

— Не думаю, — фыркнул Джелико, — что ваши клиенты захотели бы повторить свой визит, окажись они на нашем месте. Что мы встретим завтра? Стадо грасов, бегущее в панике, или что-то более миниатюрное, но более убийственное?

Нумани встал и отошел немного в сторону. Он смотрел вниз по склону, и Дэйн заметил, что его ноздри раздуваются так же, как это уже случилось при исследовании пещеры.

— Там что-то есть, — медленно сказал он. — Что-то очень большое. Или…

Азаки сделал большой шаг вперед и, оказавшись рядом с ним, резко кивнул головой. Нумани заскользил по склону.

— Что это? — спросил Джелико.

— Тут может быть несколько вариантов, в том числе и такие, которых, надеюсь, мы не встретим, — несколько уклончиво ответил главный лесничий. — Я пока поохочусь на лаббу, у ручья есть свежий след.

Через полчаса Азаки вернулся с добычей, перекинутой через плечо. Он сдирал с нее шкуру, когда вернулся Нумани.

— Ну что?

— Западня, — сообщил охотник.

— Браконьеры? — поинтересовался Джелико.

Нумани кивнул. Азаки продолжал работу, со сноровкой специалиста разделывая добычу. В его глазах появился блеск. Затем он посмотрел на тени, простиравшиеся позади скал.

— Я бы тоже посмотрел, — сказал он Нумани.

Джелико также встал, и заинтересованный Дэйн последовал за ним. Через пять минут каждому из них не понадобилась особая острота чувств, чтобы унюхать впереди источник вони. В душном воздухе запах гниения стал почти осязаемым и становился все сильнее по мере их продвижения. Когда они подошли к краю западни, Дэйн, едва взглянув вниз, поспешил отойти назад. Тут был такой же кошмар, как и на поле битвы со скальными обезьянами. Но капитан и два хатканца стояли спокойно, оценивая добычу, оставленную скрывшимися браконьерами.

— Глем, грае, худра, — комментировал Джелико, — клыки и шкуры, полный набор товара для торговли.

Азаки с мрачным выражением лица отошел от западни.

— Однодневные телята, старики, самцы — все подряд. Они бессмысленно убивают всех, в том числе и тех, кто им не нужен.

— След, — Нумани указал на восток, — ведет в болота Мигра.

— В болото?! — Азаки был поражен. — Они, наверное, сошли с ума!

— Или знают о нем больше, чем ваши люди, — поправил его Джелико.

— Но если браконьеры действительно ушли в Мигру, то мы можем последовать за ними, — сказал Азаки.

«Но не сейчас», — запротестовал про себя Дэйн.

Ведь главный лесничий сам назвал именно это болото местом неисследованных смертельных ловушек, и, конечно же, как надеялся Дэйн, он не поведет их туда вслед за нарушителями закона.