Дэйн проснулся среди ночи и, усевшись, уставился широко открытыми глазами в темноту. Центром их лагеря, окруженного скалами, была пригоршня пылающих углей. Он нагнулся к ним, едва понимая, зачем это делает. Его руки дрожали, по коже, мокрой от испарины, бегали мурашки. Хотя Дэйн уже полностью проснулся, он не мог вспомнить кошмар, от которого только что очнулся. Однако у него осталось гнетущее впечатление опасности, источник которой он не мог определить. Что подкрадывалось к нему из темноты? Слушало, шпионило, ждало?

Дэйн наполовину поднялся на ноги, когда заметил силуэт, двигающийся в тусклом свете костра. Вглядевшись, он узнал Тау. Врач обратился к нему с отрезвляющей настойчивостью:

— Плохой сон, да?

Дэйн ответил ему кивком почти против своей воли.

— Что ж, ты не один. Помните что-нибудь из него?

Стараясь восстановить хоть что-нибудь в памяти, Дэйн посмотрел в окружающую темноту. Казалось, страх, заставивший его проснуться, теперь воплотился и скрывается там. Он потер смыкавшиеся глаза.

— Нет, не помню.

— И я не помню, — заметил Тау. — Но эти сны, очевидно, были кем-то внушены.

— Ну, думаю, после вчерашнего можно было ожидать ночных кошмаров, — предложил Дэйн логическое объяснение случившемуся.

Но в то же самое время что-то глубоко внутри него протестовало против каждого собственного слова. У него и прежде случались кошмары, но ни один из них не оставлял такого осадка, настолько плохого, что Дэйну больше не захотелось этой ночью ложиться спать. Дойдя до груды дров, он подбросил в огонь несколько поленьев и уселся вместе с Тау у костра.

— Здесь что-то другое… — начал Тау, но затем замолчал.

Молодой человек не стал нарушать молчания. Он был слишком занят собой, борясь с желанием вскочить и послать огненный луч в темноту, где, как он чувствовал, что-то таится. Что-то прячущееся, крадущееся и ожидающее своего часа, что-то такое, что надо было уничтожить, пока не поздно. Несмотря на все старания, Дэйн все же задремал и проспал до утра. Утром, чувствуя себя неотдохнувшим, он так и не смог, к своему разочарованию, объяснить себе свой ночной страх перед окружающей местностью.

Азаки, как выяснилось, и не думал вести их следом за браконьерами в топи болота Мигра. Вместо этого главный лесничий намеревался поскорее добраться до заповедника, находящегося в противоположном от болота направлении. Там он собирался быстро собрать карательную команду, которая и займется нарушителями закона. Поэтому они начали подъем вверх, который уводил их от влажной духоты низин к раскаленным скалам наверху. Солнце было ярким, слишком ярким, и почти не давало тени. Дэйн шел, изредка останавливаясь, чтобы сделать глоток воды из фляжки, и никак не мог избавиться от чувства, что на него направлен чей-то взгляд, что за ним следит кто-то чужой. Но кто? Скальные обезьяны? Но как ни хитры были эти существа, все же следить в полной тишине в течение длительного времени они не в состоянии. Может, лев?

Азаки и Нумани шли сзади и, сменяя друг друга, охраняли их маленький отряд. Дэйн заметил, что каждый из них был настороже, однако шли они как люди, хорошо отдохнувшие и выспавшиеся, чего нельзя было сказать о Дэйне.

Они упорно продолжали подниматься вверх по склону. В этой местности ручьев не встречалось и пополнить запасы воды им было негде, но, имея опыт путешествий по диким местам, они тратили лишь глоток воды, пройдя значительное расстояние.

— Стоп!

Они застыли, взяв оружие наизготовку. Скальная обезьяна, огромное тело которой ясно виднелось, прыгала, кашляя и ворча. Азаки выстрелил с бедра, и обезьяна завопила, заскребла лапами грудь и бросилась на них. Нумани еще одним выстрелом свалил чудовище, и все напряженно застыли, ожидая атаки стаи зверей, которая должна была последовать за неудачным нападением их разведчика. Но ничего не произошло — ни звука, ни движения.

От того, что последовало за этим, всех моментально обдало холодом.

Разрубленное тело обезьяны снова начало двигаться, собралось вместе и поползло по направлению к ним. Любое животное, получив такие раны, не могло бы оставаться в живых. Дэйн знал, что это невозможно. Но все же чудовище двигалось вперед, его голова с невидящими глазами смотрела прямо на солнце. И оно ползло, ползло прямо к людям, которых не могло видеть.

— Демон! — закричал Нумани и, выронив игольчатое ружье, отпрянул обратно к скалам.

Пока существо приближалось, на глазах путешественников произошло невозможное — пылающие раны на его теле закрылись, голова выпрямилась и из свиного рыла потекла слюна. Джелико подхватил брошенное Нумани игольчатое ружье и прицелился. Со спокойствием, которому позавидовал Дэйн, капитан выстрелил, и обезьяна, разорванная на клочки, вторично упала. Нумани застонал, а Дэйн попытался сдержать испуганный, протестующий крик. Мертвое существо ожило и во второй раз. Сначала ползком, потом кое-как встав на ноги, оно, залечив раны, пошло прямо на них. Азаки с бледно-зеленым лицом медленно отступал назад так, словно каждый шаг был для него пыткой и давался с трудом. Он выронил свое игольчатое ружье и схватил камень величиной с собственную голову. Подняв этот импровизированный снаряд над головой и размахнувшись так, что мускулы на его руках выступили, словно канаты, он швырнул камень в чудовище. Дэйн увидел, что камень попал в цель, и скальная обезьяна упала в третий раз. Когда одна из когтистых лап начала двигаться, Нумани сломался. Он закричал от ужаса и побежал. Под его удаляющиеся крики существо, голова которого как кровавая маска болталась из стороны в сторону, поднялось, шатаясь, и сделало несколько шагов. Охваченный ужасом Дэйн, если бы нош подчинялись ему, последовал бы за Нумани. Из последних сил он поднял лучемет и прицелился в неуклюжее животное.

Но вдруг Тау пошел вперед. Лицо врача исказилось, и тот же ужас, что и у остальных, застыл в глазах. Он наткнулся на канистру, но это не остановило движения врача вперед к чудовищу. На земле между врачом и обезьяной появилось пятно тени, сгустилось и стало вещественным. Перед скалистой обезьяной, низко согнувшись, с ногами, готовыми к смертельному прыжку, сузив зеленые глаза, сосредоточенные на жертве, стоял черный леопард. Движения его тела вперед и назад усилились, и он прыгнул вперед, сбив обезьяну с ног. Спутанный клубок слившихся в борьбе тел покатился поперек склона — и исчез!

Руки Азаки дрожали, когда он отнял их от просветлевшего лица. Джелико механически вставлял запасную обойму в игольчатое ружье. Тау вдруг закачался, и Дэйн прыгнул вперед, чтобы поддержать его. Только на мгновение врач повис на руках у Дэйна, а затем все же заставил себя стоять прямо.

— Магия? — спросил Джелико, и его голос в наступившей тишине звучал так же спокойно, как и всегда.

— Массовая галлюцинация, — ответил Тау, — но очень сильная.

— Как… — Азаки сглотнул и начал снова: — Как это было сделано?

— Не обычными методами, — покачал головой врач, — это точно. Не было никаких попыток гипнотического внушения — ни барабанов, ни пения, и все же это подействовало на нас всех, включая и меня. Я этого не понимаю!

Дэйн с трудом верил этому. Джелико прошел туда, куда покатился клубок борющихся бестий, но следов сражения не нашел. И Дэйн понял, что они должны принять объяснение Тау, как единственно возможное и разумное. Черты Азаки внезапно исказились столь сильной яростью, что Дэйн понял, насколько внешним и непрочным было влияние с таким трудом выстроенного здания цивилизации Хатки на главного лесничего.

— Ламбрило! — Азаки сделал из этого имени проклятие, затем, заметным усилием взяв под контроль свои эмоции, подошел к Тау и остановился перед ним с почти угрожающим видом. — Как? — потребовал он во второй раз.

— Не знаю.

— Он снова попытаётся?

— Вероятно, но вряд ли то же самое…

Но Азаки уже оценил положение.

— Мы не будем знать, — прошептал он, — что реально, а что нет.

— Это так, — согласился Тау и предостерег: — Но того, кто верит, нереальное может убивать так же верно, как и реальное.

— Это я хорошо знаю, такое уже случалось в прошлом много раз. Здесь нет барабанов, нет пения — ничего нет, что могло бы ослабить разум человека и что он обычно использует при вызывании демонов. Итак, без Ламбрило, без его колдовских методов как можно заставить нас видеть то, чего нет?

— Это мы должны понять, и как можно скорее. Иначе мы потеряемся среди реального и нереального.

— Но вы же владеете силой, вы можете защитить нас! — запротестовал Азаки.

Тау провел рукой по лицу, тонкие и подвижные черты которого еще не приобрели нормального цвета. Он продолжал опираться на руку Дэйна, поддерживающего его.

— Человек может сделать только, то, что в его силах. Сражаться с Ламбрило на его собственной территории для меня слишком утомительно, и я не могу слишком часто это делать.

— Но разве он так же не истощается?

— Сомневаюсь… — Тау уставился на голую землю позади хатканца, где исчезли леопард и скальная обезьяна. Видите ли, эта магия — хитрая вещь. Он строится и питается на собственном воображении человека и его внутренних страхах. Поэтому для Ламбрило нет надобности очень стараться. Он просто позволяет нам самим понимать из подсознания, то, что потом нападет на нас.

— Наркотики? — спросил Джелико.

Тау выпрямился, освобождаясь от поддержки Дэйна. Его рука потянулась к пакету первой помощи, который был его особой заботой. Он с удивлением осмотрел его и затем резко выпрямился.

— Капитан, мы дезинфицировали у вас уколы, от шипов… Торсон, ваша кожная мазь… Но я не использовал чего-либо…

— Вы, Крэйг, забыли, что мы все имели царапины после сражения с обезьянами.

Тау сел на землю и с лихорадочной поспешностью стал распаковывать свои медикаменты. Он достал контейнеры с лекарствами, и осторожно исследовал содержимое на цвет, вкус и запах. Когда все это было сделано, он покачал головой.

— Если здесь что-то и подмешано, то без лабораторных исследований и анализов я не смогу этого обнаружить. И я не верю, что Ламбрило сумел бы так хитро скрыть следы своей работы. Или он бывал вне планеты и имел дело с инопланетянами?

— Из-за его положения ему запрещены межпланетные путешествия и посторонние контакты. Не думаю, врач, что он выбрал ваши лекарства для своих целей. Слишком мало шансов, чтобы таким способом добиться успеха. Хотя при путешествиях бывает часто необходима первая помощь, он не мог быть уверенным, что она нам понадобится и мы воспользуемся лекарствами.

— А Ламбрило уверен. Он угрожал нам чем-то вроде того, что произошло, — напомнил Джелико.

— Значит, это должно быть что-то, что мы все используем, от чего мы зависим.

— Вода? — Дэйн держал свою фляжку, готовый глотнуть, когда это возможное объяснение пришло ему в голову. Он осторожно понюхал находившуюся во фляжке воду, но не смог обнаружить какого-либо запаха. Но он хорошо помнил, что удивляло Тау во время их первого привала по поводу рассыпавшихся в порошок дезинфицирующих таблеток.

— Вот именно! — Тау вытащил Пузырек с порошком и зернистыми кусками. Насыпав немного порошка на ладонь, он понюхал его и попробовал кончиком языка. — Дезинфектор и еще что-то, — сообщил он. — Это может быть какой-нибудь из известных наркотиков или какое-то местное наркотическое вещество, которое нам неизвестно.

— Правильно. Мы здесь нашли наркотики, — хмуро кивнул Азаки на зеленую чащу джунглей. — Итак, наша вода отравлена!

— Вы не всегда дезинфицируете? — спросил Тау главного лесничего. — Я уверен, что в течение веков, прошедших с момента приземления ваших предков на Хатку, вы должны были приспособиться к местной воде, иначе вы не смогли бы выжить. Мы должны использовать дезинфектор, но должны ли это делать вы?

— Да, мы пьем из источников на другой стороне гор, — сказал Азаки, потрусил свою фляжку и, услышав на дне бульканье, нахмурился еще сильнее. — Но здесь, вблизи болота Мигра, мы так не делаем.

— Как вы думаете, не в буквальном ли смысле слова мы теперь отравлены? — прямо задал Джелико интересующий всех вопрос.

— Никто из нас не пил слишком много, — задумчиво заметил Тау, — и я не верю, что Ламбрило задумал прямое убийство. Сколько же будет действовать Наркотик, я не могу сказать.

— Если мы увидели одну скальную обезьяну, — удивился Дэйн, — то почему не увидели других? И почему здесь и теперь?

— А вот почему, — и Тау указал на скалу впереди.

Дэйн сначала ничего примечательного не увидел, а затем обнаружил скалу-палец. По очертаниям она была похожа на то скальное образование, из-за которого вчера перед ними появилась скальная обезьяна. Азаки что-то воскликнул на своем языке и хлопнул рукой по стволу игольчатого ружья.

— Мы увидели ее, вспомнили вчерашнее и поэтому на нас снова напала обезьяна! Если бы вчера нас атаковали грае или лев, то сегодня мы столкнулись бы с ними!

Капитан Джелико издал саркастический смешок.

— Достаточно умно. Он просто предоставил нам возможность в подходящем месте выбирать себе галлюцинацию, которая должна потом повториться. Не знаю, как много скал той же формы, что и эта, имеется в горах? И как долго из-за каждой такой скалы, встреченной нами, будет выскакивать скальная обезьяна?

— Кто знает? Но пока мы пьем эту воду, у нас будут продолжаться неприятности, с уверенностью обещаю вам это, — ответил Тау и поставил пузырек с дезинфектором в медицинский ящик. — Главной проблемой теперь стало то, как долго мы сможем обойтись без воды?

— Может, и станет проблемой, — мягко сказал Азаки, — но на Хатке воду можно найти не только в ручьях.

— Фрукты? — спросил Тау.

— Нет, деревья. Ламбрило не охотник и поэтому не может знать, где и когда сработает его магия, если авария Флиттера не подстроена. Это львиная страна, и между ручьями здесь большие расстояния. Но над нами джунгли, а там есть деревья с водой, которой, думаю, мы можем пользоваться без опасений. Но сначала мне нужно найти Нумани и доказать ему, что скальная обезьяна — галлюцинация, а не демон. — Он повернулся и чуть ли не бегом направился вниз по склону, куда скрылся Нумани.

— Что это за вода в деревьях? — обратился Дэйн к капитану Джелико.

— Здесь есть не слишком распространенные деревья с утолщенным стволом. Они, чтобы не погибнуть во время сухого сезона, в течение всего дождливого периода запасают воду. Так как недавно закончился сезон дождей, то мы можем, если удастся, найти хотя бы одно такое дерево. Как насчет этого, Тау? Сможем ли мы пить ее без дезинфектора?

— Вероятно. Тут надо выбирать из двух зол. Если мы и заболеем, то у нас есть лекарства. Лично я предпочитаю бороться с болезнью, чем пить воду с одурманивающим наркотиком… А пока мы можем немного пройти без воды…

— Мне бы хотелось немного поговорить с Ламбрило, — мягко заметил Джелико, но тон его никого не обманул.

— Я тоже собираюсь это сделать, когда мы снова встретимся! — поддержал его Тау.

Дэйн закрыл пробкой свою фляжку. У него стало вдвое суше во рту с тех пор, как он узнал, что вода во фляжке отравлена и ее нельзя пить.

— Каковы наши шансы? — спросил он.

— Не знаю. То, что произошло, это только игрушки, — ответил Тау, запечатывая аптечку. — Хорошо бы найти одно из этих деревьев до захода солнца. Что-то у меня нет желания увидеть сегодня еще одну скалу-палец.

— Но почему леопард? — задумчиво спросил Джелико. — Еще один случай использования внушения для борьбы с галлюцинацией? Но здесь не было Ламбрило и его внушения, которое можно было подавить. — Тау подпер рукой подбородок.

— Право, не знаю, сэр. Возможно, я смог бы заставить обезьяну исчезнуть без противодействующей проекции, но я так не думаю. С этими галлюцинациями лучше всего бороться, противопоставляя одно видение другому в пользу последнему. Я даже не могу вам сказать, почему выбрал именно леопарда. Просто он пришел мне в голову как наиболее ловкий и сильный зверь из тех, которых я вспомнил в этот момент.

— Вам лучше иметь в запасе побольше таких зверей, — сказал Джелико, демонстрируя свой мрачный юмор. — Если нужно, то я могу добавить вам еще несколько. Но я разделяю вашу надежду, что мы больше не увидим скал, напоминающих палец. А вот и Азаки возвращается со своим сбежавшим парнем.

Главный лесничий шел, поддерживая Нумани, который, казалось, еще не совсем пришел в себя. Тау поспешно встал, надо было торопиться. Ведь могло оказаться, что поиски водяного дерева затянутся, и, возможно, надолго.