Глава 3
Для сотрудников Телеинформациона, расположившихся в холле возле кабинета Майрона Мэвиса, рабочий день подошел к концу. Здание ТИ имело форму полого куба. Пустое пространство в середине использовалось для работы с аппаратурой, предназначенной для улицы. Теперь все уже выключили, потому что было уже пять часов тридцать минут и народ уходил с работы.
Аллан Перселл позвонил жене по телефону-автомату.
— Я не успею к обеду.
— У тебя… все в порядке?
— У меня все отлично, — сказал он. — Не жди меня, поешь. Великие свершения, крупный кризис в агентстве. Я перехвачу что-нибудь прямо тут, в Телеинформационе.
— Ты долго там пробудешь? — с тревогой спросила Дженет.
— Может статься, очень долго, — отвётил он и повесил трубку.
Когда Аллан подошел к Сью Фрост, та спросила:
— Сколько времени проработал у вас Ладди?
— Он пришел к нам, когда я открыл агентство.
Три хода назад: внезапное осознание этого факта подействовало отрезвляюще. Через некоторое время Аллан добавил:
— Ладди — единственный сотрудник, с которым мне пришлось распрощаться.
Майрон Мэвис, стоявший в глубине кабинета, вручал закрепленному за Комитетом курьеру дубликаты сегодняшней продукции. Эти дубликаты поступят на вечное хранение в архив, чтобы можно было изучить материалы в случае расследования.
Молодой курьер держался чопорно, миссис Фрост обратилась к нему со словами:
— Не уходите, я сейчас поеду обратно, можете отправиться вместе со мной.
Молодой человек тактично отошел в сторону, держа в руках металлические коробки с пленками. На нем была форма тускло-защитного цвета — такую носили бойцы Когорты майора Стрейтера, элитного войскового соединения, набранного из потомков основателя общества МОРСа.
— Родственник, — объяснила миссис Фрост. — Весьма дальний родственник по линии моего отца. — Она кивнула на молодого человека, чье лицо, бесцветное словно песок, ничего не выражало. — Ральф Хадлер. Мне нравится, когда он поблизости. — Она заговорила громче. — Ральф, пойди отыщи бронеход. Он на стоянке, где-то сзади.
При встрече с бойцами Когорты, с одним или с целой группой, Аллану становилось не по себе: они отличались бесстрастием и праведностью автоматов; при всей своей немногочисленности они казались вездесущими. Воображение рисовало ему бойцов Когорты в постоянном движении, казалось, каждый из них проделывает за день многомильный переход, словно муравей в поисках пищи.
— Вы тоже поедете, — сказала миссис Фрост Мэвису.
— Естественно, — пробормотал Мэвис. Он принялся расчищать стол, заваленный необработанными материалами. Мэвис являл собой унылое зрелище: этот вечно взвинченный, снедаемый тревогой человек в мятой рубашке и мешковатых неглаженых брюках терял всякое самообладание, сталкиваясь с чем-либо, выходящим за пределы его понимания. Аллану припомнились долгие путаные переговоры, так что, если Мэвис отправится с ними, покоя в ближайшие несколько часов не видать.
— Встретимся около бронехода, — сказала ему миссис Фрост. — Разберитесь сначала здесь. Мы подождем.
Они с Алланом пошли через холл.
— Какое большое предприятие, — заметил Аллан.
Его поражало то, что какая-то организация — пусть даже государственная — занимает целое здание. И значительная ее часть расположена под землей. Телеинформацион по опрятности и значительности уступал только самому Богу, следующие ступеньки занимали секретари и Комитет.
— Большое, — согласилась миссис Фрост, размашистым шагом пересекая холл, обеими руками она прижимала к груди папку из манильской бумаги. — Только вот не знаю…
— Не знаете чего?
Слова ее прозвучали загадочно:
— Может, лучше бы ему стать поменьше. Вспомните, что случилось с гигантскими пресмыкающимися.
— Вы полагаете, что его деятельность нужно сократить? — Он попытался представить себе, какой вакуум возникнет при этом. — А что взамен?
— Иногда я подумываю о том, чтобы расчленить ТИ на ряд подразделений, которые взаимодействовали бы друг с другом, но имели бы собственное правление. Я не уверена, что одному человеку по плечу ответственность за всю организацию в целом; едва ли следует столько на него взваливать.
— Пожалуй, — согласился Аллан, думая о Мэвисе, — поскольку это сокращает годы его жизни.
— Майрон провел на посту директора ТИ восемь лет. Ему сорок два года, а выглядит он на восемьдесят. У него отрезана половина желудка. Иногда мне кажется, что однажды я позвоню ему и тут выяснится, что он окопался в Санатории и управляет делами оттуда. Или из Иного Мира, как они называют свою психушку.
— И то, и другое, — сказал Аллан, — далеко отсюда.
Они подошли к выходу, и миссис Фрост остановилась.
— У вас была возможность понаблюдать за деятельностью ТИ. Скажите мне честно: он работает эффективно?
— В той части, которую я видел, — да.
— А как насчет продукции? ТИ приобретает ваши пакеты и обрабатывает их для средств массового вещания. Какого вы мнения о конечных результатах? Не искажается ли в процессе идея МОРСа? Как вам кажется, сохраняются в передачах ваши мысли?
Аллан попытался вспомнить, когда ему в последний раз довелось посмотреть стряпню ТИ от начала до конца. Согласно заведенному порядку в агентстве следили за показом и собирали дубликаты программ, разработанных на основе их пакетов.
— Я смотрел телепередачу на прошлой неделе.
Седые брови его собеседницы насмешливо изогнулись.
— Полчаса? Или целый час?
— Эта программа была рассчитана на час, но мы не видели ее целиком. Мы с Дженет играли в «фокусника» в гостях у друзей и решили немного передохнуть, закончив партию.
— Уж не хотите ли вы уверить меня, будто у вас нет телевизора?
— Согласно принципу «домино» от людей, живущих под нами, зависит, когда повалятся все остальные костяшки в нашей секции. Очевидно, заложенные в пакетах идеи достигают цели.
Они вышли на улицу и забрались в бронеход. Аллан прикинул: эта зона относится к самому нижнему диапазону арендной шкалы, между 1 и 14. Особой тесноты здесь не наблюдается.
— Вы одобряете применение принципа «домино»? — спросила миссис Фрост, пока они ждали Мэвиса.
— Весьма выгодно экономически.
— Но у вас есть оговорки.
— Применение принципа «домино» основано на предположении, что каждый человек придерживается тех же убеждений, что и вся группа в целом, не более и не менее того. Система дает сбой, стоит только появиться неформалу. Человеку, у которого возникают собственные идеи, которые он не заимствует у других костяшек из данной секции.
— Как любопытно. Идеи из ниоткуда, — заинтересовалась миссис Фрост.
— Идеи из отдельного человеческого сознания, — пояснил Аллан, отдавая себе отчет в том, что поступает недипломатично, но в то же время чувствуя, что миссис Фрост относится к нему с уважением и хочет выслушать его доводы. — Ситуация редкая, — признал Аллан, — но может случиться и такое.
За стенками бронехода послышался шум. Прибыл Майрон Мэвис с разбухшим портфелем под мышкой и вместе с ним — боец Когорты майора Стрейтера — суровое молодое лицо, курьерский пакет прикован цепочкой к ремню на поясе.
— Я про вас чуть не забыла, — сказала миссис Фрост своему родственнику, когда мужчины забрались в машину.
Бронеход был маленький, они едва в него поместились. Хадлер сел за руль. Он завел мотор, который работал на пару под давлением, и машина начала осторожно продвигаться по дорожке. Они встретили всего три бронехода на пути к зданию Комитета.
— Мистер Перселл подверг критике применение принципа «домино», — сказала миссис Фрост, обращаясь к Майрону Мэвису.
Мэвис прокряхтел что-то нечленораздельное, заморгал — у него сильно полопались сосуды в глазах — и встрепенулся.
— Угу, — пробормотал он, — прекрасно. — И принялся рыться в бумагах, запиханных в карман. — Вернемся, пожалуй, к передачам-пятиминуткам. Давай грузи.
Молодой человек, Хадлер, сидел за рулем, выставив подбородок вперед, выпрямившись и застыв, как по стойке «смирно». Впереди кто-то переходил через дорожку, и Хадлер схватился за рычаг. Бронеход передвигался уже на скорости двадцать миль в час, и всем четверым стало не по себе.
— Надо либо летать, — скрипучим голосом проговорил Мэвис, — либо ходить пешком. А так — ни то ни се. Не хватает пары бутылок пива, чтобы все стало как в прежние времена.
— Мистер Перселл верит в уникальность отдельного индивидуума, — продолжала миссис Фрост.
Мэвис пожаловал Аллана взглядом.
— В Санатории тоже об этом размышляют. Дни и ночи напролет, мания у них такая.
— Я всегда считала, что это лишь красивая вывеска, — сказала миссис Фрост. — Чтобы переманить людей на свою сторону.
— Люди переходят на их сторону, когда становятся невропами, — заявил Мэвис.
«Невроп» — пренебрежительная кличка, сокращение от слова невропат. Аллану она не нравилась. От нее веяло слепой жестокостью, напоминавшей ему о старинных словечках, в которых прорывалась ненависть, — «ниггер» или «жид».
— Это слабаки и неудачники, которым реальность не по силам. У них в характере отсутствует моральная основа, поэтому им здесь не продержаться; они — как дети: им хочется удовольствий, шипучки и сладкого. Комиксов, которые даст добрый папаша Санаторий.
Глубокая горечь проступила в лице Мэвиса. Эта горечь, как растворитель, проела складки увядшей плоти и обнажила костяк. Никогда еще Аллан не видел Мэвиса таким усталым и разочарованным.
— Что ж, — сказала миссис Фрост, подметив то же самое, — невропы нам все равно ни к чему. Даже хорошо, что они уходят.
— Я иногда задаю себе вопрос: что там делают со всеми этими людьми, — сказал Аллан.
Никто не располагал точными данными о количестве ренегатов, сбежавших в Санаторий: опасаясь неприятностей, родственники склонны были утверждать, будто пропавший человек отправился в одну из колоний. Ведь в конечном счете колонист — всего лишь неудачник, а невроп — добровольный изгнанник, заявивший о себе как о противнике нравственной цивилизации.
— Мне доводилось слышать, — поддерживая разговор, проговорила миссис Фрост, — будто вновь прибывших просителей направляют на работу в большие лагеря рабского труда. Или так поступали коммунисты?
— И те и другие, — уточнил Аллан. — Стремясь завладеть вселенной, Санаторий использует приток людей для создания обширной империи за пределами Земли. Да еще огромную армию роботов. Лица женского пола, подавшие прошение… — Он запнулся и отрывисто завершил рассказ, — подвергаются дурному обращению.
Сидевший за рулем бронехода Ральф Хадлер вдруг сказал:
— Миссис Фрост, за нами движется машина, она пытается нас обогнать. Что мне делать?
— Пропустите ее. — Все обернулись назад. Бронеход, такой же как у них, только с надписью «Лига незагрязненных продуктов и лекарств», пытался осторожно обойти слева. Непредвиденная дилемма повергла Хадлера в панику, и его машина бессмысленно заметалась из стороны в сторону.
— Прижмитесь к обочине и остановитесь, — посоветовал ему Аллан.
— Прибавьте скорость, — бросил Мэвис; он сидел, обернувшись назад, и вызывающе глядел в заднее окошко. — Эта дорожка им не принадлежит.
Бронеход Лиги незагрязненных продуктов и лекарств продолжал надвигаться, хотя чувствовал себя так же неуверенно. Когда Хадлер взял правее, он тут же попытался воспользоваться открывшейся возможностью и ринулся вперед. Рычаг заскользил в руках Хадлера, и машины с отчаянным скрежетом столкнулись бамперами.
Бронеход застыл, и Мэвис, дрожа, выбрался наружу. Миссис Фрост последовала за ним, а Хадлер с Алланом вылезли через дверцу с другой стороны. В машине Лиги незагрязненных продуктов и лекарств работал на холостом ходу мотор, а водитель — больше в кабине никого не было — высунулся и изумленно моргал глазами. Это был джентльмен средних лет, очевидно, завершающий долгий трудовой день.
— Может, нам удастся подать назад, — сказала миссис Фрост, зачем-то державшая в руках папку из манильской бумаги. Мэвис, испытывая полное бессилие, ходил кругами около бронеходов и тыкал в них носком ботинка. Хадлера словно отлили в бронзе: он стоял неподвижно и не выказывал никаких чувств.
Машины сцепились бамперами, теперь одну из них придется поднимать домкратом. Аллан осмотрел место повреждения, обратил внимание на угол, под которым столкнулись два куска металла, и в конце концов сдался.
— У них есть тягачи для буксировки, — сказал он миссис Фрост. — Попросите Ральфа позвонить в Транспортное объединение. — Он огляделся по сторонам: до здания Комитета уже недалеко. — Отсюда мы сможем добраться и пешком.
Миссис Фрост не стала возражать и пошла вперед, Аллан последовал за ней.
— А как же я? — спросил Мэвис и поспешно сделал несколько шагов.
— Вы можете остаться у машины, — сказала миссис Фрост. Хадлер уже шел к телефонной будке, расположенной возле здания, а Мэвис оказался один на один с джентльменом из Лиги незагрязненных продуктов и лекарств. — Расскажите полиции о происшедшем.
В их сторону уже направлялся полицейский. Чуть позади него появился недомерок, которого привлекло стечение народа.
— Неловко получилось, что да, то да, — проговорила через некоторое время миссис Фрост, шагая к зданию Комитета.
— По-видимому, Ральфу придется отчитываться перед секционным надзирателем. — В мозгу Аллана возник образ миссис Бирмингэм, ему припомнилась прикрывающаяся любезностью злобная тварь, сидящая за столом и сеющая кругом себя неприятности.
— У Когорты есть своя следственная комиссия, — заметила миссис Фрост.
Они подошли к главному входу, и она задумчиво проговорила:
— Мэвис вконец выдохся. Пасует перед любой ситуацией. За несколько месяцев не принял ни одного решения.
Аллан никак не откликнулся. Его это не касается.
— Может, и хорошо, что он там остался, — развивала мысль миссис Фрост. — Меня даже радует, что он не поплетется следом за нами на встречу с миссис Хойт.
Она впервые упомянула о встрече с Идой Пиз Хойт. Аллан остановился:
— Может быть, вам стоило бы объяснить мне, каковы ваши намерения.
— По-моему, вы и так догадались, каковы они, — сказала она и пошла дальше.
Он, разумеется, догадался.
