Тела сфотографировали и отправили на холодное хранение. Каюту опечатали. Корабль гудел сплетнями, и Фарр обнаружил, что случай с Эндервью не так–то просто сохранить в тайне.

Земля росла, приближалась. Особых опасений Фарр не испытывал, но беспокойство и ощущение таинственности оставалось: почему Эндервью не кому–нибудь, а именно ему устраивали ловушки?

Будет ли и на Земле существовать опасность? Он начинал злиться. Эти интриги — не его дело. Он не желал в них участвовать. Но неприятное убеждение давило на подсознание: он вовлечен, как бы стойко он ни отрицал эту мысль. У него хватило работы, чтобы отогнать навязчивые мысли: занятия, тезисы, подготовка стерео, которое он надеялся продать одной из широковещательных сетей.

Но оставалось что–то еще, странная безотлагательность, воздействие — что–то следовало сделать. Это встревожило Фарра, внесло в его душу неудовлетворенность. Словно в мозгу оставалась неясная извилина, где–то глубоко–глубоко. Это не было связано с Эндервью, с их убийством, не было связано с происходящим. Что–то следовало сделать, о чем он забыл… или не знал никогда?

Омен Безхд заговорил с ним лишь однажды, подойдя к комнате отдыха:

— Вы должны знать, что находитесь лицом к лицу с угрозой. На Земле я буду бессилен вам помочь.

Негодование Фарра еще не прошло.

— На Земле вы, возможно, понесете наказание за убийство.

— Нет, Эйли Фарр–сайах, мою причастность не докажут.

Фарр вгляделся в бледное узкое лицо. Исцик и землянин, имея различное происхождение, после долгой эволюции подошли к одному гуманоидному организму «обезьяноподобной амфибии». Но между двумя расами никогда не существовало контакта или симпатии.

Фарр с любопытством спросил:

— Вы их не убивали?

— Разумеется, человеку с интеллектом Эйли Фарра нет необходимости повторять очевидное.

— Не стесняйтесь, повторяйте. Повторяйте и переповторяйте. Я глуп. Вы их убили?

— С вашей стороны глупо требовать ответа на такой вопрос.

— Очень хорошо, не отвечайте. Но зачем вы пытались свалить его на меня, это убийство? Вы знаете, что я этого не делал. Что вы против меня имеете?

Тонкий рот Омена Безхда растянулся в улыбке:

— Совершенно ничего. Преступление, если преступление было совершено, никогда бы не приписали вам. Следствие доказало бы вашу невиновность в два или три дня, а вместе с тем вывело бы на поверхность еще кое–какие факты и детали.

— Почему вы сняли свои обвинения?

— Я увидел, что сделал ошибку. Я человечен — далек от непогрешимости.

Внезапно Фарра охватил гнев:

— Почему вы говорите намеками и недомолвками? Почему не говорите прямо и открыто, если есть, что сказать?

— Фарр–сайах сам утверждает за меня. Мне ничего не известно и нечего сказать. Сообщение, которое я должен сделать, я сделал. Он не должен ожидать, что я буду кривить душой.

Фарр кивнул и ухмыльнулся:

— В одном вы должны быть уверены: если я найду способ сорвать вам игру, я это обязательно сделаю…

С каждым часом солнце становилось ярче: с каждым часом Фарр становился ближе и ближе к дому. Он не мог заснуть. В желудке образовался кислый комок. Негодование, замешательство, беспокойство привели к психическому недомоганию. Вдобавок шрам на голове никак не заживал: он болел и чесался. Фарр опасался, что на Исзме в его рану попала инфекция. Он встревожился — рисовалась картина выпадения волос и приобретения кожей молочно–белого, как у исциков, оттенка. Не исчезла также таинственная внутренняя неудовлетворенность. Он порылся в памяти, просмотрел ее день за днем, месяц за месяцем, стараясь выделять и подчеркивать, обобщать и проверять — но без успеха. Он скомкал проблему, все вопросы и загадки в один гневный ком и отшвырнул его.

Но наконец, после самого долгого, самого изводящего из путешествий, которые совершал Фарр, КК «Андрей Саймак» вошел в Солнечную систему…