Глава семнадцатая
– Он умер, княже… – сказал сухо и печально волхв. – Прикажи готовить погребальный костер. Глашатный Сташко до последнего издыхания был верным тебе человеком. Он в своей верности пережил твоего деда и твоего отца. Достойно служил трем князьям верой и правдой. Таких сейчас не много встретишь. Проводить его нужно будет с почестями.
Годослав стоял перед распахнутыми двойными дверьми, украшенными затейливой резьбой из растительного симметричного орнамента. За его спиной затаил дыхание, не понимая, что происходит, посланец князя Бравлина мудрый тысяцкий князь Куденя. После того, как три с половиной года назад князь-воевода Дражко вместе с княгиней Рогнельдой разгромил боярский мятеж, княжество бодричей, казалось, жило в спокойной уверенности и безмятежности, и вне обычных интриг, происходящих внутри любого княжества. Это было впечатление от взгляда со стороны. Правда, в княжестве вагров тоже было давно уже спокойно, и власть Бравлина Второго выглядела непоколебимой среди вагров, хотя в годы молодости Бравлина тому пришлось подавить несколько мятежей знати, тяготеющей с одной стороны к данам, с другой с закатным соседям, часто не близким. И поэтому, тем более, удивлялся тысяцкий, столкнувшись с таким кровавым убийством прямо у княжеских дверей Годослава.
– Работай, Ставр! – сурово приказал Дражко. – Ты лучше меня знаешь, как творить сыск.
Волхв медленно выпрямился, но к двери пошел быстро, хотя со стороны его походка казалась совершенно обыденной. Просто необычайно длинные ноги Ставра совершали один шаг там, где любому нормальному человеку требовалось совершить три. И потому двигался он быстрее, чем кто-то другой.
Едва Ставр скрылся за дальней дверью коридора, закрыв ее за собой так же неслышно, как и открывал, князь-воевода резко повернулся к Годославу, и сказал, не очень стесняясь тысяцкого Куденю, представляющего соседнее государство, и не опасаясь того, что странные события станут обсуждаемыми соседями, что вообще-то само по себе бывает обычно неприятно…
– Ой, княже, не нравится мне что-то у нас в княжестве, ой, не нравится… За время моего отсутствия многое здесь кардинально изменилось. Словно цвет неба стал иным. Так изменилось, что не знаешь, чего завтра ждать. Чего сегодня вечером ждать – не знаешь! На меня готовят покушение, на мой дом нападают. Это еще ладно, хотя я тоже не последний человек среди приближенных к тебе людей. Но когда убивают верных князю служителей прямо в княжеском доме, это уже становится похожим на порядки двора твоего кузена конунга Готфрида. Лично мне такое положение вещей совсем не по нутру, княже. Надо срочно принимать меры, и наводить порядок. Жесткие меры! Беспощадные! Чтобы другим неповадно стало. Иначе распустятся все. Тогда беда за каждым углом сидеть будет. А у нас бед и без того хватает.
– Да, мне это тоже не нравится, – сказал Годослав, склонив густую гриву своих светлых и заметно вьющихся волос. – И меры придется принимать срочные и весьма жесткие, как ты верно заметил. Но давай дождемся сначала Ставра. Что он скажет. Я пока даже не предполагаю, против кого нам следует предпринимать меры. Вернемся в приемный зал, уважаемый Куденя, и закончим наш разговор.
– Может быть, стоит говорить здесь? – предложил князь-воевода. – Здесь, по крайней мере, видно в две стороны, и здесь никто не подслушает.
– Нет уж! Никто не заставит меня в моем собственном доме, всего-то из-за боязни шпионов, нарушать приличия в приеме послов уважаемого мной соседа и государя. Я бы попросил тебя, Дражко, кликнуть стражу, и поставить у двери часового, который не запустит к нам никого, кроме Ставра, и не позволит никому подслушивать под дверью. А мы пока с уважаемым послом, чтобы не беседовать без тебя, отведаем нашего меда. Я знаю, что в вашем княжестве меду предпочитают пиво. Наверное, на ваших обычаях сказывается влияние соседей-саксов, а они известные «пивные бочки». Нас с саксами все-таки река разделяет, а у вас граница сухопутная. И влияние посуху легко к вам приходит. Но пивом посол будет угощать меня, когда я приеду в Старгород. А здесь я предпочту угостить его нашим медом. Он у нас знаменит на всю Европу. Даже король Карл заказывал у меня несколько бочонков для своего двора, и, помнится, хотел отправить что-то в подарок ко двору Римского папы.
Дражко, согласно кивнул, качнув усами, как птица размашистыми крыльями, и, топая, как всякий военный, поспешил за стражником. Годослав не закрыл дверь, и увидел, как несколько стражников вошли в коридор до того, как князь-воевода успел выйти за наружные двери. Должно быть, из прислал Ставр. И, судя по озабоченным серьезным лицам, стражники уже знали о случившемся. Дражко, остановившись, отдал несколько конкретных распоряжений, словно разделил между стражниками обязанности. После чего двое из пришедших сразу подняли глашатного на руки, и понесли тело старика к выходу. Еще трое остались у дверей, загородив собой и тяжелыми бердышами весь проход. Но, прежде, чем князь-воевода вернулся в парадный зал, снова открылась дальняя дверь, и теперь вошел Ставр. В этот раз было деже заметно, что волхв спешил, хотя обычно он всегда выглядел неторопливым. Сейчас даже его широкий шаг стал быстрым, стремительным, и, как казалось, чуть не семенящим, хотя семенить с такими длинными ногами было сложно. Дражко дождался волхва, пропустил мимо себя, и тут же, сказав что-то строгое стражникам, закрыл дверь изнутри.
Волхв Ставр начал говорить, только когда князь-воевода приблизился к Годославу и Кудене, и тоже, как они, взял в руки большую берестяную кружку с медом. Волхв хмельной мед не пил никогда, и потому князь, хорошо знающий привычки Ставра, даже не предлагал ему. От волнения у князя-воеводы, наверное, в глотке пересохло, и кружка оказалась пустой, как только он опрокинул ее. Зная привычки кузена, Годослав своей рукой снова наполнил кружку. И во второй раз она опорожнилась так же стремительно. И только третью, снова наполненную князем, Дражко просто поставил себе на колено, когда сел в кресло, и рукой придержал, чтобы не пролить.
– Ставр… – требовательно сказал Годослав.
Волхв понимал, что от него требуется.
– Времени мало прошло, княже, чтобы что-то узнать. Я успел только опросить стражу и поговорил с десятником стражи Углешей. И дал своим людям поручения. Как что-то узнают, придут сюда с докладом. Стражников я предупредил. Извини, княже, что они допустят сюда моих людей. Срочность того требует.
– Это нормально, Ставр. Что-то ты успел все же узнать?
– Из тех новых стражников… Один человек пропал. Во дворце его недавно видели. Но никто не видел, чтобы он выходил. В последний раз его видели во дворе. Мог просто через забор перебраться, и убежать.
– Разве через наш частокол легко перебраться? – поинтересовался Годослав.
– С улицы перебраться невозможно без лестницы. Но весь частокол под присмотром угловой стражи. А изнутри наружу – просто. Нужно только забраться на крышу какого-нибудь строения, выбрать момент, когда стражник с поста будет смотреть в другую сторону или за угол зайдет, спрыгнуть, и сразу убежать в ближайшую улицу. Пять шагов преодолеть не долго… Это все сделать не сложно.
– Да. Наверное, – согласился князь. – И что это за человек пропал?
– Сотника стражи Белояра сейчас нет во дворце. Он своих людей знает лучше всех. Больше спросить не с кого. Есть еще десятник Углеша, который говорит, что сотнику Белояру навязал этого стражника аббат Феофан, когда набирали новых людей. Пропавшего зовут Тихорад. Он бодрич, но христианин. Раньше у нас в страже не было христиан. Да их и в городе не много. Но Феофан сказал сотнику Белояру, что князь согласился взять на службу этого человека. Так Белояр Углеше говорил. Обманул аббат?
Годослав наморщил высокий лоб.
– Феофан не обманул, хотя действовал как-то скользко. Да, помню, давно был разговор. Наверное, с полгода тому как. Аббат обратился ко мне, чтобы я взял на службу в свой дом какого-то христианина из бодричей, время от времени помогающего Феофану на церковной службе. Не монаха, а простого горожанина. Семейный человек не может стать монахом. Якобы, это просьба самого короля Карла Каролинга, переданная через Феофана. Я даже, помню, сказал, что не возражаю против королевской просьбы. Но конкретно ни о какой службе мы тогда не договорились. И даже имя человека не прозвучало. Я, говоря честно, подразумевал что-нибудь вроде должности конюха или уборщика во дворе. Значит, аббат подсунул Тихорада в дворцовую стражу. И где сейчас этот человек?
Ставр кивнул, подтверждая слова Годослава, и стал выкладывать, что ему удалось узнать за такое короткое время:
– На службе он был вчера. Сегодня отдыхает. Стражникам не запрещается покидать Дворец Сокола, если они не заняты на службе. У большинства в городе жены и дети. Я не могу с точностью сказать, этот ли человек убил Сташко, поскольку не видел убийцу, и не видел, как все происходило. Я только послал своих людей найти этого стражника в его городском доме. Если он дома, его приведут, и будем с ним разговаривать. Я только попрошу тебя, княже, не допускать до разговора встречи стражника с аббатом Феофаном. Если аббат прибредет, пусть посидит внизу в обнимку со своим реликтарием.
– А где сейчас сам Феофан?
– Должен быть у себя в монастыре. Если там, то, наверное, как всегда, скучает. И ест один за всю несуществующую монашескую братию. По списку, который он послал королю, у него сорок два монаха. В действительности, он сумел заманить к себе только восемь человек, но трое вскоре стены монастыря покинули, и вернулись в наши храмы. Да еще самого Феофана обсмеяли, сказали, что разницы не видят в Вере, значит, и нет причин старое предавать. Карл посылает денежное довольствие монастырю. Чтобы аббат смог прокормить свои сорок монахов. Этих денег Феофану хватает, чтобы набить свое брюха под завязку. За монастырем сейчас тоже мои люди присматривают. На случай, если наш стражник туда побежит прятаться. Тогда его и…
Договорить Ставру не позволил стук в дверь Стучал, видимо, стражник своим тяжелым бердышем, потому что дверь тут же открылась, и, не слишком робея в княжеском Дворце, вошел человек небольшого роста, остролицый и худенький, но в руках у человека не было ничего такого, чем он мог бы постучать в дверь так громко. И вообще громкие звуки были, видимо, с этим человеком несовместимы, поскольку даже скользящих шагов его слышно не было.
– Сфирка… – узнал вошедшего князь-воевода. – Давненько я тебя уже не видел. Заходи.
Сфирка был одним из лучших разведчиков в подчинении Ставра, и ему часто приходилось встречаться с Дражко, и даже несколько раз с самим князем Годославом, которому необходимо было докладывать самые срочные и важные вести, когда во дворце не было ни Ставра, ни Дражко. А такое случалось не редко.
– Узнал что-то? – спросил Годослав.
– Сфирка без вестей не является, княже, – сказал волхв. – Говори, Сфирка…
– Мы не застали Тихорада дома. Но Годион, а он никогда и ничего не стесняется, начал дома у него искать, и вещи перерывать, и нашел спрятанный под корзину с тряпьем кафтан с окровавленным рукавом. Кровь свежая. Годион кафтан захватил с собой.
– А что домашние? Жена Тихорада… Разрешила искать? – поинтересовался князь-воевода.
– Как же. Женщины Рарога не робкого племени. Попыталась криком наших людей запугать. Хотела соседей позвать. Но Далимил-плеточник своим бичом один раз ее пониже спины огрел, сразу замолчала. А тут и кафтан нашелся. После этого женщина испугалась, что ее в сообщничестве убийце обвинять, и уткнулась.
– И что дальше? – спросил князь-воевода.
– А потом нам сказали, что Тихорад в монастырь заходил.
– Надеюсь, Далимил не бил аббата пониже спины? – спросил Годослав. – Король простил Ставру удар посохом по лбу Феофана, но тогда Феофан был простым пьяницей-монахом. Сейчас у него иное положение. Карл может обидеться.
– Далимил не постеснялся бы. Но он не успел, княже. Нам сообщили, что раньше, чем мы смогли все ворота монастыря взять под контроль, Тихорад покинул монастырь верхом, а потом и из города выехал. И сразу погнал лошадь в сторону переправы в княжестве вагров. За ним, конечно, погнались. Но я сомневаюсь, что догонят. Если только лошадь Тихорада ногу не сломает. Я так думаю, что этот стражник подслушал важный разговор, и по требованию аббата Феофана поскакал докладывать Карлу.
Годослав нахмурился, и посмотрел на тысяцкого князя Куденю, проверяя его реакцию на сообщение разведчика. Тот голову опустил, понимая, что случай этот в состоянии отобрать у него успех в переговорах, потому что жестко против воли Карла, отстаивая частично свои интересы, но больше интересы не всегда дружественных соседей, Годослав выступить еще не готов. Он готов только на небольшие шажки, похожие на недоразумения, которые возможно устранить простым разговором между государем франков и князем бодричей или даже встречей послов. Об этом еще сам князь Бравлин своему послу накануне говорил.
– Из всего сказанного можно сделать вывод, – серьезно и почти торжественно сказал князь-воевода Дражко, – что аббат Феофан послан к нам в княжество не только в качестве проповедника христианства, но и в качестве шпиона. И при этом развращает наших соплеменников, втягивая их в свои делишки.
– Все обстоит именно так, – согласился Годослав. – Я знаю, что он еженедельно отсылает донесения Карлу, и раз в месяц королевскому дядюшке месье Бернару. У Карла и у Бернара у каждого собственная разведка, хотя разведчики у них часто одни и те же. Я вот только сомневаюсь, что донесения к одному повторяют донесения к другому. Аббат человек достаточно хитрый, и понимает кто и что хочет от него услышать. И именно это сообщает. При этом мне достаточно трудно изгнать Феофана из княжества. По крайней мере, раньше было сложно, хотя сейчас, если личность убийцы подтвердится, это можно будет сделать легче. И я надеюсь, что Ставр поможет мне в этом. Необходимо будет собрать абсолютно доказательные факты, чтобы представить их королю. А с Феофаном мы разберемся сами. Но это вопрос не столь отдаленного, однако, будущего. А сейчас нам предстоит решить вопрос более насущный. Не зря же к нам пожаловал князь Куденя. Сфирка, ты свободен, продолжай порученное тебе дело.
Разведчик приложил руку к груди, с достоинством поклонился князю, пятиться, как делают это бояре-советники, не стал, а просто повернулся, и вышел. Дверь за Сфиркой закрылась без скрипа и без стука, но плотно. Ставр, подумав недолго, вдруг заспешил за своим человеком, словно хотел что-то ему напомнить.
– Итак, мы закончили на том, что князь Бравлин сделал нам предложение о воссоздании бодричского союза племен, – сказал Годослав, но лицо его уже не сияло прежним энтузиазмом, как в момент, когда князь Куденя впервые сказал ему о предложении Бравлина.
– Да, княже, – склонил голову тысяцкий. – Но у нас слишком мало времени, чтобы обговаривать здесь все тонкости договора. Войска Карла уже выступили в сторону Старгорода. В такое время, как ты сам, должно быть, понимаешь, мой князь Бравлин Второй не может оставить город даже на одни сутки. И потому он просит тебя приехать к нему. Бравлин уже подготовит текст договора. Вы текст обсудите, подпишите, и скрепите его своими печатями. Карл, возможно, уже подойдет к тому времени к стенам Старгорода. И остановить его своим влиянием сможешь только ты, княже. Влиянием и еще вопросом о том, по какой причине король франков пытается завоевать земли своего вассала…
– Да. Я поеду к Бравлину, – согласился, и сразу принял решение князь Годослав.
– Я поеду с тобой, – сказал Дражко. – Пусть не такое влияние, как ты, но и я на Карла имею. И буду теле полезен.
– Нет, брат. Я поеду один. Если не возражаешь, сопровождать меня будет Ставр со своими людьми, и отряд стражи. У князя Кудени тоже с собой отряд стражи. Этого нам хватит. А ты должен отвезти Войномира в Аркону. Это дело тоже не терпит отлагательств. Ставр говорил, что там много вопросов. В Арконе слишком много горячих голов, которые считают, что смогут прожить одни, без княжества бодричей. Если Войномир приедет без тебя просто с моим указом, его примут не так, как с тобой. Рарогчане люди сложные, и сами, порой, в своей вольности путаются. А у тебя там авторитет не меньше, чем здесь. Где, кстати, Войномир?
– Пишет письмо, чтобы отправить с гонцом к своему доверенному воеводе. Тот приведет с собой полк, на который Войномир может положиться. Ладно. Как он отправит гонца, мы сразу и поедем. Гонца ему обещал выделить Ставр. Настоящего рарогчанина, надежного и верного.
– Хорошо. Удачи, Дражко, тебе и моему племяннику. Не давай его никому в обиду.
– Он сам, судя по словам Гостомысла, себя в обиду никому не даст…
– Да, князь Куденя, что там у вас слышно про здоровье княжича Гостомысла? – спросил Годослав. – Его забрал с собой Веслав…
– Я знаю эту историю с чужих слов, – сказал тысяцкий. – Княжич был ранен отравленной стрелой. Его отвезли к жалтонеса Рунальду. Есть в наших землях такой лекарь со странностями. Говорят, он всегда носит за пазухой несколько страшно ядовитых змей, которые его не трогают, но служат ему, как собаки. Смог ли жалтонес помочь, я не знаю. Но, думаю, если не смог бы, и случись что с Гостомыслом, князю Бравлину сразу доложили бы. Из этого я могу сделать только логический вывод, что Гостомыслу полегчало, и жалтонес поставит его на ноги. Других вестей у меня нет. Я сам с княжичем не знаком, и потому специально его делами не интересовался. Думаю, когда мы приедем, вести уже будет в Старгороде, если там не будет самого Гостомысла.
– Главное, чтобы вы не застали в Старгороде короля Карла, – сказал князь-воевода.
Но кого они могут застать в столице Вагрии сейчас предположить никто не брался…
* * *
Отпустив князя Куденю отдохнуть перед обратной дорогой в отведенной ему комнате, Годослав задумался, как и каким образом ему объявиться перед королем так, чтобы Карл остался доволен встречей. В дворцовом коридоре навстречу князю попался видящий отрок Власко, который словно специально Годослава дожидался, и ловил его взгляд.
– Ты что-то хочешь сказать, Власко?
– Да, княже. Прости меня. Я без твоей просьбы смотрел в воду. Нехорошо вмешиваться в чужие дела, но я просто хотел понять твои заботы, и помочь тебе, если смогу.
– Ты всегда давал хорошие советы. Что ты посоветуешь мне в этот раз?
– Поезжай к Карлу Каролингу. Но долго у него в гостях не оставайся. На следующий день возвращайся.
– Да. Я и сам решил поехать к королю, – сказал Годослав.
– Сейчас король на тебя сердит. И ты должен размягчить его сердце, княже.
– Как?
– Сделай ему подарок.
– Что я могу подарить пресыщенному королю! – даже с горечью ответил князь. – Я уже думал об этом. У Карла есть все, что он хочет.
– У него нет собак, которых привезли тебе с Руяна. А он очень хочет иметь таких.
– Собак?
– Да. Карл – заядлый охотник.
Годослав вспомнил, что на пиру, устроенном королем после окончания Хаммабургского турнира, перед столами вертелась целая свора свирепых королевских волкодавов. Да, король слыл заядлым охотником, и князь знал это. Но его волкодавы, хотя были и крупными, все же являлись простыми пиренейскими пастушьими собаками, и, как Годослав прекрасно понимал, не шли ни в какое сравнение с ирландскими волкодавами, привезенными с Руяна. Князь сам успел только мельком глянуть на этих статных громадных животных, самых крупных представителей собачьей породы, когда прибыл в свой Дворец с охоты, и, перед встречей с князем Куденей, заглянул на короткое время на свою псарню. Собак как раз только-только привезли.
– Спасибо, Власко. Я так и сделаю…
– Спрашивай меня чаще, княже. Я смогу тебе во многом быть полезным.
– Договорились.
Годослав вернулся в зал для приемов, некоторое время в задумчивости просидел молча, потом постучал по подлокотнику своего кресла. Это было известным сигналом. Открылась дверь, и вошел стражник.
– Где сейчас лесной смотритель?
– Вратко, княже?
– У нас только один лесной смотритель. Вратко. Не видел его?
– Он был у входных дверей. Разговаривал с боярами.
– А что, бояр много внизу?
– Как с охоты вернулись, так и не расходятся. Говорят, ждут, когда ты, княже, позовешь. Знают про посла. Обсуждают, зачем посол пожаловал.
– Позови Вратко. С ним поговорю. Бояр звать не надо. Если прибудет аббат Феофан, не пускай его ко мне. Пусть внизу у двери посидит. Пить захочет, есть захочет, и уйдет. И даже меду ему не вели подавать. И чтобы на лестницу ни ногой. Пожестче с ним. Ежели что, так и говори, что я запретил. Иди…
Стражник ушел. И уже вскоре в коридоре послышались торопливые старческие шаги лесного смотрителя Вратко. В дверь опять, как при появлении Сфирки, постучал стражник, а потом вошел и сам лесной смотритель. Годослав сделал Вратко знак, приглашая к гостевому столу, уже освобожденному и князем-воеводой Дражко, и князем Куденей. И сразу налил ему берестяную кружку меда из большой баклажки, стоящей на столе. Сама баклажка была берестяная, а крышка на ней серебряная и серебряные же ободы держали у баклажки серебряную ручку. Серебро отличалось тончайшей чеканкой, изображающей охоту Свентовита на диких туров. И помогали богу в этой охоте закованные в броню полканы. Резьба по бересте была выполнена мастерами-бодричами, у которых работа с берестой была всегда в почете. А чеканку по серебру делали вагры, издавна славящиеся этим своим умением, и распространившим его на многие страны Европы и Скандинавию. Эта баклажка с чеканенным серебром еще раз напомнила Годославу о судьбе соседнего княжества, и о том, что ему самому следует поторопиться, чтобы успеть оказать помощь князю Бравлину, и, одновременно, о будущем своего княжества побеспокоиться.
– Я посмотрел собак. Они мне понравились. Как их перевозили сюда?
– Это смирные собаки. Мы везли их, как их доставили нам руяне – в больших клетках из гибкого тальника. Простую деревянную клетку они могут просто разломать. Собаки эти очень сильные. Железная клетка собак только лишку разозлит своим холодом, к тому же они могут повредить о прутья зубы. А клетка из тальника – гибкая и прочная. Конечно, следует хорошенько смотреть за собаками. Они могут перекусить тальник, и вырваться. Но они по характеру достаточно мирные, если их не злить и не обижать. Я сам выгуливал их на простой цепи сразу всех. Слушаются команду, и не сильно тянут. Сразу бегут на обычный свист. Собака – это не пардус. Она уже множество веков живет с человеком. А дозволь спросить, княже, ты куда-то собрался отвозить этих собак?
– Да. Я хочу принести их в дар королю франков Карлу Каролингу.
– Это будет достойный подарок. Хотя мне лично собак отдавать жалко.
– Это будет достойный подарок. А ты займись как можно быстрее клетками для собак.
– Когда, княже, собираешься ехать?
– Сегодня. Как только собаки будут готовы. Клетки на чем везли?
– Специально сделали длинный воз, чтобы все вместе поместились. Собаки большие, и клетки им требуются соответствующие. Воз и сейчас стоит в твоем дворе. Загрузить его снова будет не сложно. Меня с собой возьмешь, княже?
– Нет. Ты занимайся пока своими делами. Я позже приглашу короля на охоту с пардусами. Он с такой охотой не знаком. Думаю, ему понравится. Постарайся подыскать нам достойную дичь. Самых крупных вепрей в моем лесу…