Глава восемнадцатая
Князь Годослав, возвращаясь к себе в малую горницу вместе с князем Войномиром, напрасно дважды оборачивался в коридоре второго этажа, словно ждал кого-то, кто должен его догнать. Естественно, этим человеком должен был быть князь-воевода. Однако Дражко не пошёл за ними.
Котёнок Гайяны, которого до этого Годослав держал на коленях, сделал посреди горницы новую основательную лужу, и князь позвал слугу, чтобы тот привёл пол в порядок. Сам уселся за стол, показав молодому князю на место против себя.
– Я думаю, что тебе, племянник, следует выехать на Руян сразу после большой охоты, но в сопровождающие, наверное, придётся взять князя-воеводу Дражко, чтобы он представил тебя арконской дружине, арконским волхвам, и местной знати.
– Я намеревался было выехать немедленно, но, думаю, ты, княже, прав. Представление со стороны князя-воеводы будет выглядеть серьёзнее, чем простое моё прибытие. Кто сейчас там командует?
– Руянский воевода минувшим летом погиб… Хороший и умный был ратай, но лавры разудалых викингов давно уже покоя ему не давали. Вольницы хотелось. Отправился вместе с норвегами на трёх драккарах и двух ладьях в набег, и попал недалеко от Англии в жестокий шторм. Волной смыло с палубы прямо в кольчуге. А в кольчуге много не поплаваешь. Это судьба. Он ведь не боялся самого тяжёлого и самого острого меча, но волна оказалась куда как сильнее, страшнее и коварнее металла. И другим его спутникам не позавидуешь. Ладья тем же штормом была разбита о прибрежные скалы, и многие храбрые вои, не успев скинуть тяжёлый доспех, утонули.
Войномир сочувственно закивал, словно выразил соболезнование, и в голосе его почувствовалось беспокойство.
– Выходит, сейчас остров без воеводы?
– Почему же… Совсем без воеводы никак нельзя. Я временно, исходя из обстоятельств, поставил воеводой первого попавшегося на память надёжного человека. Его зовут Оскол. Он был до этого сотником, хорошо зарекомендовал себя, но – только, как сотник. Большие силы ему доверить, как говорят, трудно. Он не создан для того, чтобы думать, когда ведёт полки. Прекрасный вой, и предан княжеству, но руководить многими дружинами, рассчитывать, куда и кого поставить, кого в первую очередь отправить в сечу, а кому дать до времени отсидеться в засаде, и даже вообще с умом поставить засаду – это не его стихия. Хотя, я опираюсь в своих утверждениях только на чужое мнение, поскольку под моим командованием Оскол не воевал даже сотником. Во время прошлой войны с Данией три с половиной года назад он показал себя великолепно, и очень оскорбил короля Готфрида. Так оскорбил, что тот – представляешь, племянник! – требовал принести ему голову Оскола в мешке, наполненным его же кровью…
– За что такая яростная немилость? – Войномир поморщился, поскольку сам никогда кровожадным не был, и не одобрял таких методов.
– Когда данские полки вступили на нашу территорию, Оскол, по приказу князя-воеводы, всего с пятью сотнями ступил в отместку на территорию Дании, и за два дня превратил в пустыню всю приграничную землю. То есть, ответил данам тем же словом, которое первыми произнесли они. И перерезал, кстати, все пути обеспечения двух данских армий, которые остались без фуража и провизии. Готфрида не так задело поражение двух армий, разбитых Дражко, как неуважение к датской земле со стороны сотника Оскола. Готфрид слишком привык, что его до дрожи боятся все соседи, и не понимает, как кто-то другой заставляет бояться жителей его королевства, сидящих при этом у себя дома. И в другом тоже дело… Кто-то высказал королю мысль, что сама власть Готфрида сильно пострадала оттого, что он не смог защитить свои рубежи. Вот король и взбрыкнул… Но этот поход Оскола, при всей его небывалой по нынешним временам храбрости, открыл нам другую сторону этой войны и, возможно, войн будущих, которые предстоит вести и тебе, в том числе…
– Какую же? – князя Войномира живо интересовало всё, что касалось его будущей жизни.
– Унеси котёнка в охотничий домик, – дал Годослав распоряжение слуге, который закончил работу по уборке, а князь снова повернулся к племяннику. – Даны совершенно не готовы к вторжению на свою территорию. Они просто не верят, что кто-то на это решится. Оскол с пятью сотнями практически не встретил сопротивления, с ходу захватил даже две крепости, оставленные почти без гарнизона, и силой заставил жителей ближайших деревень проломить стены этих крепостей. Главное, что мы теперь знаем, порядка и устойчивой, продуманной обороны по ту сторону границы нет. Может быть, порядок другой на границе с саксами, где может вторгнуться армия Карла Каролинга. Но на нашей границе – нет его. Готфрид всегда готов к войне, но он представляет себе войну только на чужой территории. Он по натуре хищник, и любит преследовать добычу. И не понимает, что на любого хищника всегда находится или хищник более коварный или более сильный, или же просто охотник с более совершенным оружием. То есть, Готфрид желает действовать в государственной политике только, как викинг. И потому его легко бить на его собственной территории. Запомни, племянник, урок. Возможно, это сгодится тебе в будущем. С данами мы воевали всегда, и нам предстоит воевать с ними всегда – так уж мир устроен. Мы отсекаем их от Европы, и они не хотят с этим мириться ни в какую. Но раньше у них был помимо нас маленький выход через Старгород, который, правда, в результате, вёл или снова к нам, или к Карлу, если не считать возможности плавания по Лабе. Но теперь, когда Карл Каролинг решил со Старгородом окончательно покончить, даны лишатся и этого выхода, и потеряют возможность отправлять в Византию и Хозарию караваны рабов, пригнанных викингами со всей Европы. И некуда им будет девать награбленное добро. Только морем отправлять куда-нибудь к ляхам. А ляхи сами не промах поживиться. И на всем стараются заработать. А положение Готфрида на троне не так и устойчиво, как со стороны кажется. Знатные конунги воспользуются любым недовольством среди народа и, особенно, среди викингов, чтобы лишить короля головы, и самим занять трон.
– А Карл с Бравлином действительно может нынешней зимой покончить?
Войномир проявил сомнение, как человек, прибывший в самом деле издалека, и не знающий настоящего положения вещей и действительной силы противостоящих сторон. Но эти силы слишком хорошо знал Годослав.
– Каролинг известен тем, что не отступает от начатого. Если он ставит перед собой задачу, то упрямо, несмотря ни на что, выполняет её. Исключение составили только мы, но это исключение стоило княжеству слишком дорого – мы приобрели вассальную зависимость, которая только на бумаге называется ограниченной, а в действительности Карл год от года старается оказывать на нас всё большее влияние, и ведёт себя всё более жёстко. Мне иногда кажется, что Карл считает меня своим бароном, и против этого вскоре придётся, по всей видимости, бороться с оружием в руках. Кроме того, мы чётко оговорили в договоре условия, согласно которым христианство проникает в наши земли постепенно, и никак при этом не ущемляет древних верований. В действительности старания аббата Феофана значительно выходят из рамок договора. Пока я это терплю, но думаю, что вскоре настанет момент, когда терпение моё тоже лопнет. Только к этому времени следует основательно подготовиться, чтобы не попасть впросак.
– Но у Карла к тебе, дядюшка, я слышал, совсем особое отношение. По крайней мере, такие слухи ходят в наших землях. Ты привлек к себе его любовь победой на турнире.
– Иное отношение… – Годослав сердито поморщился, отчего стал похожим на льва, приготовившегося предупреждающе зарычать. – Это только следствие впечатления, которое я произвёл при собственном представлении, когда стал победителем небезызвестного и тебе, как я вижу, Хаммабургского турнира. Поверь мне, такое впечатление действует не слишком долго. А выиграть следующий турнир, даже если Карл устроит его, с тем же эффектом будет трудно. Я не слышал про рыцарей, которые все турниры выигрывают… Кроме того, может быть, самое главное – необходимы обстоятельства, сопутствующие эффекту. Сейчас таких обстоятельств не предвидится. Но мы отвлеклись от темы. Тебя должен больше Карла волновать Готфрид и дела острова. Если Карл будет точить оружие на Рарог, тебе, конечно, придется его защищать. А пока Готфрид точит свои шакальи зубы на Аркону, и тебе следует этим озаботиться. Итак, на что тебе следует в первую очередь обратить внимание по прибытию на остров…
Князь Войномир, перебивая князя Годослава, поспешил лёгким баском высказать своё мнение, причём высказывал его не сомневаясь, авторитетно, подчёркивая этим, что он человек самостоятельный, и знающий себе цену:
– Я думал бы начать с покроя дружины по своему образцу. Некоторый опыт в Бьярмии я накопил, и хотел бы его использовать. А для этого думал бы, с твоего, князь, разрешения, вызвать себе в помощники воеводу Славера из Бьярмии. Мне без него сложно, да и ему без меня, думаю, тоже не по себе. Он воспитывал меня с детства, и мы привыкли друг к другу. Когда человека понимаешь без слов, по взгляду, по движению – это очень помогает в трудную минуту.
Годослав согласно кивнул, словно не замечая уверенного тона племянника или даже одобряя его, потому что любил иметь в подчинении людей самостоятельных, не ждущих подсказки для принятия решения, и всегда готовых взять на себя ответственность. Князь обычно легко различал тонкую грань между ложной скромностью и робостью, предпочитая иметь дело с людьми, себя уважающими.
– Можешь вызвать хоть всю свою дружину, я буду это только приветствовать, и даже постараюсь найти средства для её первоначального обеспечения… То, что ты задумал, обязательно предстоит сделать, и, признаться, я сам на это сильно рассчитываю, но совсем не это первое и главное. На Руяне ты – не захватчик и не наёмник, а правитель, мудрый, справедливый, и только потом уже – сильный глава сильной рати. Запомни. Ты туда едешь не воеводой, но князем. Следовательно, ты теперь должен быть не только воином, но и политиком… А для того, чтобы стать политиком, тебе следует знать, с чего начинать… И я хочу дать тебе несколько советов… С одним волхвом Вандалом, как сам рассказывал, ты познакомился по пути сюда – хорошее, надо заметить, предзнаменование. Теперь тебе предстоит познакомиться со вторым, а это, доложу я тебе, очень сложный человек, к которому не каждый сможет подобрать ключи, но ты это сделать обязан, иначе получишь скрытую войну…
Войномир коротко, без беспокойства улыбнулся.
– Ещё один Вандал? Это старинное имя становится популярным…
– Вандал – главный волхв храма Свентовита в Арконе… Он сам мечтал бы стать правителем острова, и с этой целью ищет среди Руян своих почитателей – где лестью, где подкупом, где послаблением или подачками… Но при этом откровенно опасается, что я такого не одобрю, и он вынужден будет воевать за отделение. А, в случае удачной войны, отделившись от княжества, останется беспомощным перед Данией. Слава Свентовиту, рассудка у него для правильной оценки хватает, он совсем не князь Додон, и сильно обострять отношения со мной Вандал не желает. Ещё одна особенность верховного волхва, с которой тебе придётся считаться – его небывалая жадность. Возможно, именно она толкает его к мысли о самостоятельном правлении. Он очень любит и золото, и серебро, не чурается торговли, на свои средства снаряжает экспедиции викингов, даёт деньги в рост… По богатству с этим храмом ни один другой храм в княжестве сравниться не может. Может быть, и не только в нашем княжестве… Разве что, храм в Ретре у лютичей… Я сам часто прибегаю к услугам Вандала, когда мне срочно требуются средства. По всей вероятности, и тебе придётся частенько прибегать к этому же, особенно в первое время, до того, как ты отладишь работу своей управы.
– Там разве нет княжеской управы?
– Управа есть – моя управа, сидят там бояре-советники, и ведут свои порядки. И какие-то деньги даже перечисляет в мою казну, но, мне сдаётся, и так говорят многие, что вместо десятины они пересылают мне десятину от десятины, а остальное забирают себе. Это – одна из причин, по которой я решил поставить в Аркону князя, хотя мой отец упразднил там княжество, опасаясь дальнейшего дробления страны. Так вот, создав свою управу, ты должен навести жёсткий порядок. Порядками бояре-советники руководят, каждый своим, и стараются держать порядок бесконтрольно. А ты должен взять всё под свой контроль. Вообще, не давай боярам сесть себе на голову. Сразу с ними пожестче. Я наделил тебя правом первой власти на острове, значит, в твоих руках и кара, и милость. Не увлекайся ни тем, ни другим, но совмещай это разумно, тогда дела у тебя пойдут. Ты, кстати, будешь на острове и судебной властью. Думаю, ты сам знаешь, как важна здесь справедливость. От твоих решений будет зависеть поддержка тебя на княжеском столе со стороны простых жителей острова. Но все они, говоря честно, не простые. Они собрались там из разных стран, и привезли свои порядки, и опираются часто на свои законы. Но ты должен установить один закон, закон княжества.
– Княже, ты просто пугаешь меня множеством забот… Хватит ли моих сил, чтобы справиться… Я ведь по своей сущности простой вой, и лучше всего чувствую себя в сече…
– А твои силы здесь и не очень нужны. Твои силы нужны в другом – ты должен найти надёжных людей, которые будут служить тебе по Прави, которую ты должен на острове установить. Тогда дела пойдут сами собой. И деньги потекут в казну, и дружину будет на что держать. Есть ещё некоторые мысли. На потом, когда освоишься. Порт Арконы велик, и каждый проходящий корабль ищет там прибежища и спасения от данских, свенских и норвегских викингов. Мой тебе совет… Когда-то, в пору, когда я был отроком, наше княжество, по своему положению такое удобное для купеческих путей, стало вдруг царством разбойников, за которыми без конца гонялись дружинники моего отца, не знающие где и кого искать и ловить. То же самое, что сейчас у ляхов происходит… Вешали одних, на их место сразу же приходили другие… Тогда мой отец отменил несколько мелких налогов, но ввёл новый налог на каждую деревню, обязав все селения выставлять для охраны купеческих путей вооружённые отряды. Мы этих людей зовём варагайчами. Каждый отряд отвечает за свой участок дороги. За охрану купцы платят пошлину, как только пересекают границу княжества… С тех пор купцов у нас стало втрое больше, а пошлина намного перекрыла отменённые налоги…
– Но на Арконе, как я понимаю, купцы не задерживаются…
– В том-то и дело… Сам Свентовит сделал этот остров нашим морским оплотом. Если построить несколько боевых лодей, снарядить добрую морскую дружину для охраны купеческих судов или даже караванов судов, то сразу прибавится и количество судов, заходящих в порт, и возрастёт пошлина. Ты понимаешь, о чём я говорю?
– Дело не новое, что ж не понять, княже… Мой отец, как я говорил, занимался тем же делом, только на суше и на реках… Я могу и людей отца вызвать из Русы. Они помогли бы мне такую охрану организовать…
– А когда купцы почувствуют свою безопасность, они могут сделать остров местом своих торгов. С восхода и с заката сходятся, и не дальше на торги плывут, а в самой Арконе торгуют друг с другом. Это моя давняя мечта, но пока она видится дальней… Если сможешь её осуществить, мы все заживём иначе.
– Я чувствую, княже, что у меня времени и на сон не будет. Но я постараюсь доказать, что племянник достоин дядюшки. Можешь на меня положиться.
– Вот и хорошо… Мы ещё вернёмся к этому разговору. Но я слышу шаги, и узнаю их… Идёт пропавший куда-то князь-воевода… Он Руян знает, как свою комнату, и тебя наставит в деле укрепления острова лучше любого другого, и вообще во всём, что касается дел ратных, лучше обращаться напрямую к Дражко. Усы у него грозные, но сам он добрый и отзывчивый, всегда поможет другу и брату…
Дверь, в самом деле, раскрылась, и вошёл, задумчиво покручивая грозный ус, князь-воевода Дражко, и посмотрел на князя с племянником довольно рассеянно, словно никак не мог оторваться от собственных дум, держащих его где-то далеко от Дворца Сокола.
– Куда ты пропал, брат-воевода? – спросил Годослав. – Мы с племянником уже хотели послать за тобой, а пока начали обсуждать первоочередные меры, кои ему следует принять по прибытию в Аркону. Ты же сам понимаешь, что ему там отдохнуть придётся не скоро…
– Я только сегодня в княжество прибыл… – Дражко резко мотнул головой, отгоняя прежние думы, и всё же вернулся в действительность, и потому присел на лавку сбоку от стола. – Думаю, что от моих советов будет больше пользы, когда я вместе с Войномиром прибуду в Аркону сам. Там, на месте, всегда виднее. Прежде, чем что-то посоветовать, надо посмотреть, как там обстоят дела. Что там воевода Оскол делает? Из сотников в воеводы… Не зазнался он? Я давно не получал с острова никаких вестей. И мне, видимо, придётся немного там задержаться, чтобы помочь такому молодому правителю, имеющему уже славный ратный опыт, но не имеющему опыта государственного. Впрочем, я сам такого опыта почти не имею, но помочь попытаюсь. Помню, когда ты, княже, уехал в Хаммабург, и оставил меня одного править, я поперву даже растерялся, и тогда только понял, что такое управление. Хорошо хоть, война подоспела, и я не успел по своей несообразительности опозориться. А в Арконе мы двумя головами подумаем, это всегда лучше, нежели одной…
– Пусть так будет, – согласился Годослав. – Где ты потерялся?
– Я увидел, что к Ставру пришёл Сфирка…
– Это тот остроносый проныра?
– Это лучший разведчик Ставра…
– Его, помнится, Ставр приставил к Власко и к твоим дружинникам, чтобы учинить следствие по поводу покушения.
– В следствии вои ни на что не годятся. Там одних Сфирки и Власко за глаза хватит. И даже одного Сфирки, потому что Власко больше в лесу живёт, и в городе плохо приспосабливается…
– А Сфирка приспособился?
– Приспособился быстро, потому что везде, вплоть до двора Карла Каролинга, имеет своих осведомителей. Он пришёл к Ставру, когда все поздравляли князя Войномира с назначением. Я случайно его увидел, и потому поспешил не сюда, а к Ставру, поскольку Сфирка, если его куда посылают, обычно без новостей не возвращается…
– Хорошо иметь под рукой такого человека. И что там? Говори, не томи… – Годослав начал сердиться, еще раз вспомнив, видимо, про покушение.
– Ставр говорит, что Сфирка кое-кого нашёл – и не одного человека, но пока ещё этих людей трогать рано, хотя присмотр за ними учинить след…
– Рано – это, значит, дать им возможность во второй раз пустить в тебя отравленную стрелу? – рассердился Годослав.
– Нет. Рано – это, значит, есть необходимость выяснить, чего они хотят. Иначе и смысла нет затевать большой поиск. Сфирка уверен, что моя жизнь их интересует мало, а цель они себе ставят совсем иную. И, не выяснив цели, можно всё дело провалить в самом начале, и ждать в скором будущем повторения. Не знаю, какого уж повторения… Покушения на меня, или ещё какого-то заговора…
– Значит, заговор существует? – категорично спросил Годослав.
– Существует. Только Ставр ещё не знает, против кого он направлен. Это всё, что я смог узнать… Вернее, что смог узнать Сфирка…
Годослав встал, и прошёлся по горнице, измеряя её длинными ногами.
– Вот, племянник, привыкай… Княжеская жизнь не бывает без заговоров. И плетутся они, как правило, людьми, которых ты считаешь преданными и верными. Или хотя бы говорят чаще других о своей преданности и верности. Что Сфирка сказал про князя Додона?
– Ставр специально для меня спросил. Сфирка не имеет никакого понятия о сношениях заговорщиков с князем Додоном, но это вовсе не говорит о том, что таких сношений нет, и не может быть. Но в одном, княже, ты не прав… В данном случае заговор устраивают не ближние люди, а иностранцы. Причём, иностранцы разные… И хозары, и аварцы, и иудеи, и саксы, и греки… Купцы, одним словом, вроде бы и отношения друг к другу не имеющие…
– Всё равно кто-то из ближних людей должен быть в этом замешан, в противном случае они ничего не добьются… Это закон…
– Должно быть, так… – согласился Дражко. – Иначе они никак не могли бы узнать, что завтра у нас готовится большая охота!
– Вот как! Они и это знают? И что говорит Ставр?
– Говорит, чтобы мы спокойно продолжали заниматься своими делами, а он, не менее спокойно, будет продолжать заниматься своими, и утром, перед охотой, доложит нам… Я к тому времени уже тоже вернусь в город…
– Будем ждать утра, и… И готовиться к охоте… – сердито решил Годослав. – Пойдёмте в охотничий домик, проведаем Гайяну. Она кормит малышей, и ей завтра будет трудно бегать…