Глава 6
Попрощавшись с хозяевами источника, Элит направилась в лес. Она знала всего одно существо, которое могло бы помочь ей сейчас. Клиона Белых Холмов – богиня-покровительница и душа острова, названного ее именем, подательница благ и хозяйка судеб всех живущих на нем. Каждая из королевских дочерей считается новым воплощением богини-покровительницы, именно поэтому только брак с ней дает право называться королем. Но Элит Элга отличалась от прочих наследниц тем, что богиня Клиона на самом деле была ее матерью. Двадцать лет назад она явилась старшему сыну рига Миада, Форгалу Быстрооружному, стала его женой и целый год прожила в его доме, наполняя его чудесами, красотой и изобилием. После этого она вернулась в свой мир, где за этот время не прошло и мгновения, а сам Форгал, покинутый чудесной супругой, вскоре погиб, оставив дитя этого священного союза на попечение своего отца и братьев. Благодаря этому Элит росла не просто наследницей королевской власти, но живой богиней своего острова.
Она шла долго, не выбирая дороги, – в какую сторону идти, в таких случаях безразлично. Но вот перед ней открылась поляна, а на ней – старый дуб, поистине огромный, как гора, достающий вершиной до облаков. На одной из нижних веток висел серебряный треугольник. Подойдя, Элит ударила в него своим золотым браслетом – по лесу раскатился звон. Утомленная Элит опустилась на траву возле корней исполинского дерева и стала ждать.
С этим местом она была знакома очень давно. Под этим дубом ее будущий отец, Форгал мак Миад, гнавшийся за белой ланью с красными ушами, увидел женщину, прявшую нить из солнечных лучей. Здесь же год спустя Форгал навсегда простился с ней, и здесь же, у дуба, нашел привязанной белую корову с красными ушами, чтобы кормить его ребенка, рожденного богиней.
Сюда иногда приходила повзрослевшая Элит, чтобы повидаться со своей матерью. Только она одна могла найти через лес дорогу к дубу – никому другому из смертных за последние двадцать лет, за исключением Форгала, который пленил ее своей красотой и доблестью, не открывала богиня этот путь.
Думая об этом, Элит замечала, что невыносимая тяжесть покидает ее сердце. Думая о Клионе, она уже вошла душой в ее мир, где все заботы земли имеют так мало значения. Год в земном мире – лишь краткий миг там, за гранью, где нет ни печали, ни старости, а только радость без огорчения и изобилие без отказа. Но можно прожить там целый год, проводя время в непрерывных пирах, которые нет нужды готовить, и забавах, которые никогда не прискучат, а потом вернуться в земной мир – в тот самый миг, который покинул, так что никто не заметит твоего отсутствия. Таков он, Иной мир, законы которого и постоянны, и изменчивы, как волны морские. И Элит, его родная дочь, хорошо знала эти законы, которые так трудно изложить в словах и которые так строго нужно соблюдать, если хочешь приобрести в общении с Иным миром благо, а не зло.
Собрав цветы на поляне, она плела венок, сидя возле корней дуба и даже напевая, словно девушка, не знающая горестей, перед Праздником Костров. В тишине леса раздался легкий серебряный звон, и Элит поднялась на ноги. Из-за огромного ствола показался белый конь с серебряной уздой, на которой висели серебряные бубенчики. Увидев девушку, конь опустил голову, приветствуя ее, и его белая расчесанная грива, украшенная цветами и лентами, коснулась земли. Элит погладила его по морде, потом, встав на выступающий корень дуба, взобралась в седло. И конь сам повез ее в глубь леса, обогнув древесного стража.
Элит много раз бывала в Ином мире, но никогда не могла заметить границы – и в этом тоже проявляется один из его законов. Разница поначалу не ощущается – такой же точно лес, но того места, откуда тронулся в путь, увидеть уже нельзя – ты сделал всего пару шагов, но уже перенесся так далеко, что дорогу не одолеть и за год. Такой же лес стоял вокруг, так же пели птицы – и что-то неуловимо изменилось. Солнце светило здесь ярче, и солнечные лучи, пронзая ветви и падая на палую листву, казались осязаемы, будто золотая ткань. Порыв ветра ласково тронул ветви, пропела свирель где-то вдали, и колокольчики цветов, качаясь на ветерке, звенели, как серебряные. Пахнуло свежим запахом дивных трав, что не растут на лугах острова Клионн, прошелестели нежные крылья тех белых птиц, что сидят на плечах Великой Королевы, и на миг даже померещилось, что сейчас покажется она сама – прекрасная обнаженная женщина с двумя птицами на плечах. О ней мечтают все смертные мужчины и бессмертные боги, но только тому удается ее увидеть, кого сама она изберет.
Конь шел шагом, и Элит не торопила его, зная, что они успеют вовремя. Здесь нельзя опоздать, нельзя и прийти слишком рано – тот, кто ждет тебя, выйдет навстречу именно тогда, когда нужно. Любуясь лесом, слушая пение ветра и птиц, она совсем забыла о своих горестях.
И вдруг конь встал. Элит подняла глаза, ожидая увидеть зеленый холм, и дверь на склоне, с косяками из белой бронзы, и свою мать на пороге… Но вместо этого увидела совсем другое.
Он стоял в трех шагах перед ней, поднятой ладонью преграждая дорогу белому коню. Рослый, статный мужчина, одетый в ярчайший красный шелк, пламенеющий, как заходящее солнце. Трудно было сказать, сколько ему лет, – весь облик его дышал силой и зрелостью, но лицо выглядело совсем молодым и свежим. Длинные ярко-рыжие волосы рассыпались по его плечам, сияя, как начищенная медь, и глаза, пристально смотревшие на Элит, были совершенно красными, как рубины. Червонным золотом сверкал его пояс, и ножны меча, украшенного ярким красным самоцветом, и ожерелья на груди, и браслеты на руках.
– Приветствую тебя, о Дева Тысячи Заклинаний! – с улыбкой сказал он ей. – Не дашь ли ты мне цветок из твоего венка?
Элит не сразу сумела ответить. Она узнала его – хоть до того они никогда не встречались, облик этого существа всякий знает по сказаниям.
– Ты скорее похож на того, кто может сам одарить, чем на того, кто нуждается в подарках, – стараясь сохранять спокойствие, ответила Элит. Во рту пересохло: эта встреча грозила смертельной опасностью, но она хорошо помнила правила. Ничего ему не давать. Ничего, даже самую безделицу, если он попросит. И хотя избежать его сетей, если он действительно хочет тобой завладеть, почти невозможно, все же надо бороться. Она не была бы собой, дочь Форгала Быстрооружного и Клионы Белых Холмов, если бы не стала бороться. – Кто ты?
– Я тот, кто пришел сюда ради встречи с тобой! – Он шагнул ближе, и конь тревожно переступил ногами, но остался на месте, скованный невидимой сетью его чар.
– Видно, издалека тебе пришлось идти, – произнесла Элит.
Второе правило: попытаться его заговорить. Поговорить он любит, а чем дольше длится беседа, тем больше надежд дождаться помощи – когда есть от кого ее ждать. А ведь ее мать, приславшая белого коня, знает о том, что ее дочь уже здесь, в этом лесу.
– Верно, пришел я издалека, – согласился мужчина. – Семь пылающих дверей я прошел: дверь огня и дверь воды, дверь вечерних сумерек и дверь утренней зари, дверь весеннего снега, дверь оленя и дверь тумана. Но ведь и ты похожа на тех, кто ходит через эти двери. Ибо красота твоя достойна королевы холмов!
– О каких холмах ты ведешь речь?
– Об истинных холмах! О тех, что ведут в мир, оставшийся под моей властью, о тех, что станут воротами, когда я задумаю вернуться во внешний мир. И в этом поможет мне твоя красота – ты, рожденная на пороге дома и на пороге нового дня, ты, дитя человеческого рода и бессмертной богини земли! Ты соединяешь в себе силы смертных и бессмертных, ты и есть – Пылающая Дверь между мирами, и ты будешь принадлежать мне, чтобы я мог пройти через тебя и завладеть тем миром, откуда был принужден уйти! И ты будешь вечно моей королевой, когда под властью моей окажутся оба мира и род людской будет изгнан оттуда, как дети богини Дану были прежде изгнаны им!
– Нет доступа к этой двери тому, кто ломится в нее силой… о Красный Король Холмов, – тихо произнесла Элит.
Не отвечая, Красный Король Холмов – ибо именно так именовали предания верховного бога сидов – приблизился к ней и взял за руку. Рука его показалась Элит и горячей, как нагревшийся на солнце камень, и прохладной, как лесная земля в тени под ветвями, нежной и притом сильной. Пристально глядя на нее своими рубиновыми глазами, отчего сама душа, казалось, начинала тлеть и плавиться, он снял Элит с седла, но, оказавшись на земле, она отступила и прижалась спиной к конскому боку.
– Проклятье наложено на землю Клионн именем Каладболга, – продолжал он. – Меч Девяти Богов в моих руках, и лишь я могу снять проклятье – я и тот, кто наложил его. И он, смертный, и я, Повелитель Котла Возрождения, желаем твоей любви, и ты можешь выбрать между нами. Но разве может любовь какого-то смертного сравниться с моей? Подумай, зачем тебе оставаться здесь? Люди из-за моря, вооруженные острым железом, уже стоят на пороге твоей земли, черный дракон вот-вот покажет из волн морских свою уродливую морду, и тебе нечем отразить его удар. Только я могу спасти от разорения твою землю – ибо со мной тягаться ему не по силам. Ничто другое не убережет вас. А я сделаю это во имя моей любви к тебе.
– Но откуда могла взяться твоя любовь, если прежде мы не встречались?
– О, я видел тебя тысячи раз! – с воодушевлением воскликнул Боадаг, и сердце Элит невольно затрепетало. Ни одна женщина не может устоять перед ним, потому что он дает ей именно ту искреннюю любовь, в которой она нуждается. – Каждый раз, как ты смотрела в воду и отражение твое появлялось в ее светлой поверхности, каждый раз, как ты сидела у огня и тень твоя падала на землю. Я слушал твой голос тысячами тысяч зеленых листьев, я ласкал тебя зелеными руками трав, я целовал тебя нежными губами цветочных лепестков, когда ты проходила по весеннему лугу, прекрасная, как сама богиня Птиц. Твои глаза – словно капля неба на вершине цветущего деревца, твои волосы – как струи ручья, напоенного солнцем, твои руки белее и мягче лебединого пуха, а губы ярче цветов шиповника. Ты достойна быть новой богиней этого мира. За твоей любовью, белая лань, пришел я в эту рощу, и ты подаришь ее мне!
Элит старалась не смотреть в его глаза и не слушать его речей, но это было свыше ее сил. Его низкий мягкий голос обволакивал и проникал в сердце, от него успокаивался страх, гасли тревожные мысли, душу и тело наполняло блаженство, вязкое и сладкое, будто мед. Это правда: уже тысячи раз она слышала этот голос, проходя по лесу и лугу, тысячи раз встречала этот пылающий взгляд, глядя в огонь очага. Он был везде – Боадаг, Красный Король Холмов, отец-прародитель и верховный бог загадочного племени сидов.
– Будь со мной, и ты станешь богиней, – шептал он, и Элит уже ничего не видела, кроме его сияющих пламенных глаз.
И уже казалось, что бороться не нужно, хотелось раствориться в этом пламени, подчинится его воле… Мир перед глазами словно разделился на две половины: в одной были зеленые холмы и равнины, а в другой – голубой туман иномирья, и обе эти половины лежали перед ней, ожидая, когда она возьмет их. Красный Король Холмов отдавал ей в свадебный дар обе половины мира, которыми мог завладеть с ее помощью. Чего еще она может желать – она, рожденная смертной, но достойная стать богиней?
– Если твоя мать, Клиона Белых Холмов, удостоила своей любви простого смертного, то неужели ты, смертная, отвергнешь меня, короля сидов? Сильный твоей любовью, буду я вечно править обоими мирами.
Да, все это правда. Даже сам Боадаг не имеет сил заставить богиню любить, если она не хочет, но ее смертную дочь он подчинить может. Он выпьет ее силу, пройдет через Пылающую Дверь, соединяющую миры, и если она погибнет, выпитая до дна, его, обольстительного, но бессердечного Короля Холмов, это уже не огорчит…
Не открывая глаз, Элит еще покорно позволила Красному Королю увлечь себя на траву у подножия дерева, но уже стряхнула шелковую сеть его чар.
– Ты устал, друг мой, ведь пройти через семь дверей нелегко, – заговорила она, стараясь, чтобы голос ее звучал так же нежно и чарующе. – Отдохни в моих объятиях, ведь отныне они будут твоим ложем каждую ночь.
С дрожью и отвагой, словно ей предстояло обнять сам огонь, Элит обвила руками Красного Короля Холмов и привлекла его голову к себе на плечо. Он не противился, обнимая ее и веря, что добыча от него не уйдет.
Теперь, когда он на нее не смотрел, ей стало легче и она яснее осознала как ужас своего положения, так и необходимость во что бы то ни стало выбираться. Нет на свете никого опаснее, чем Красный Король Холмов; даже дикий зверь может только растерзать тело, он же возьмет в рабство душу и заставит служить себе, пока не выпьет до дна. И вырваться из-под его власти, однажды с ним повстречавшись, нет почти никакой надежды.
Но ведь она – дочь богини Клионы, матери этой земли, на которой даже сам Боадаг – пришелец, нуждающийся в позволении хозяйки, чтобы остаться. Но если изгнать сидов совсем, однажды дав им позволение поселиться здесь, Клиона уже не могла, во власти ее было обуздать их. И эту силу унаследовала ее дочь.
Нежно перебирая его пылающие красные волосы, Элит запела:
Тихая песня трех птиц
Пусть прогонит заботы,
Сияющих белых птиц,
Летящих с той стороны рассвета.
Пусть склоняются к нам
Зеленые косы берез,
Охраняя покой травы,
Охраняя шепот цветов,
В ясный день лета,
День перед Солнцестоянием.
Спокоен твой сон под сенью березы,
Спокойна вода в озерах забвения,
Струится к потоку дух беспокойный,
И гаснет – там, где нет беспокойства.
Где радость блаженных царит беспрестанно,
Где белые лошади вздымают гривы,
Над синими водами, над кровлею дома
Тонн Третхан – Хозяйки Волны…
И чем дальше она пела, тем слабее делались опутавшие ее невидимые шелковые петли. Красный Король Холмов поразил себя своим же оружием: почти насильно внушая, вкладывая в ее душу любовь к себе, он уже не мог не расслабиться и не заснуть в объятиях той, что любила его. Любовь богини этой земли, которую он ощущал когда-то лишь краткий миг, по меркам его бесконечного века, запомнилась ему как непрерывное блаженство. Ощутив сейчас в объятиях Элит лишь призрак, лишь тень того блаженства, он утратил волю и забылся, отдаваясь в ее власть.
Элит, прилагая все силы, бережно опустила его голову на траву, и он не пошевелился. Он дышал ровно, пылающие глаза закрылись – Красный Король Холмов спал и видел сладкие сны.
Крадучись, стараясь не шуршать травой, Элит обошла его и снова уселась в седло. А потом тронула коня, и тот помчался в чащу. Понимая, какая опасность осталась позади, тоже освобожденный от сковывающих чар, он бежал, как не бегала и та белая лань с красными ушами, спасаясь от охотника. Едва касаясь травы подковами из белой бронзы, он летел под ветвями в такой яростной жажде спасения, словно Гончие Псы с бешеным лаем рвутся к нему изо всех семи дверей.
Элит очнулась на поляне священного источника Двух Богов, откуда начала свой путь. Это ее не удивило: священное место служило одним из наиболее легкодоступных проходов между мирами, открытым еще далекими-далекими предками обитателей острова. Проходов таких было немало. На Зеленых островах с незапамятных времен добывали в шахтах соль, обменивая ее на золото, и такое изобилие соли и золота, священных веществ, родственных между собой и с самим солнцем, сделали земли островов совершенно особым, ни на что не похожим местом. Соль и золото притягивали сюда Иной мир и его обитателей. Недаром именно сюда явились когда-то дети богини Дану, ведомые Старым Красным Мудрецом Эохайдом Оллатиром, и не пожелали покинуть эти земли, даже проиграв войну беспокойному людскому племени. Соль и золото позволяли им и сейчас легко проникать через ткань межмирья и выходить в тот мир, который они утратили. И сейчас, когда проклятье Даохана разрушило защиту Клионна и сделало его открытым для любых враждебных влияний, Красный Король Холмов, Боадаг, король Иного мира и его бог, немедленно сделал шаг к своей неизменной цели – вернуть Зеленые острова под свою власть.
И именно сейчас, когда Клионну угрожают сэвейги! Элит в отчаянии заломила руки: сейчас никто ее не видел и она могла дать волю своим чувствам. Будь проклят риг Брикрен, объявивший Поход Каменного Трона и всколыхнувший в душах честолюбивые помыслы! А может, и не одно честолюбие его влекло, но и соляные шахты прочих островов, с которых ард-риг будет собирать дань. Ведь Торвард конунг не первый из вождей Морского Пути, пришедший на Зеленые острова за добычей, и уже немало его богатств – золотых украшений, соли, рабов, скота и прочего – увезли отсюда большие деревянные корабли со звериными мордами на штевнях. И чем меньше остается, тем более ожесточенно будут биться друг с другом уладские риги, добиваясь верховной власти. И тем более ослабят себя перед лицом врага, который, приходя малым числом, наносит точные и быстрые удары, одерживая победы над разрозненными уладскими отрядами. А иные, как хитрый глупец Даохан мак Минид, еще заключают с ними союзы, надеясь добыть власть и богатства чужими руками. Они воображают, что держат дракона на веревочке и заставляют исполнять их желания, а на самом деле дракон своим мнимым дружелюбием лишь усыпляет бдительность одних, чтобы они не объединились с другими и дали ему возможность перебить всех по очереди!
Но что же делать? Даже ради объединения сил уступить притязаниям Даохана Элит никак не могла, особенно теперь, когда он оскорбил ее, пытаясь принудить силой проклятья, и нанес такой вред ее земле. Банба и Снатха исполняют волю Торварда конунга, остров Голуг разорен Брикреном – ждать помощи осталось только от острова Ивленн. Но на тамошних королей Элит не надеялась. Значит, осталось справляться самим.
Вернувшись домой, Элит, уже вполне владея собой, объявила обитателям бруга удручающие новости:
– Король Лохланна, Торвард конунг, Дракон Восточного Моря, уже готов обрушить на нашу землю всю мощь своего боевого искусства. Об этом ясно сказали мне… боги нашей земли.
О своей встрече с Боадагом Элит предпочла умолчать. В борьбе с ним ей едва ли кто-то смог бы помочь, и она не хотела пугать людей известием, что в это тяжелое время у них есть еще и такой враг. Эту борьбу ей придется целиком принять на себя, и не будет в ней иных союзников, кроме ее матери, Клионы Белых Холмов.
Но и на помощь матери Элит не позволяла себе надеяться. Она не сумела пройти к ней, встретив вместо этого Боадага – тот уже набрался силы, чтобы преградить ей путь к богине острова.
Но с обычным земным врагом можно было бороться человеческими руками. Риг Миад немедленно объявил о созыве войска. Каждый знатный человек должен был явиться к нему во главе своей дружины. Риг-фенид Сенлойх мак Миад взялся за свой Рог Сбора, и быстроногие гонцы побежали вдоль побережий, созывая фениев на скорую битву.
Но Бьярни не хотел ждать, пока соберется все войско. Он лучше других знал конунга фьяллей и понимал, с каким суровым и опасным врагом предстоит столкнуться Клионну. Сильный, опытный и неустрашимый воин, вожак многочисленной, хорошо выученной и хорошо вооруженной дружины, тот мог быть как стремительным и непредсказуемым, так и беспощадным. Промедление перед лицом Дракона Восточного моря могло дорого обойтись. Сейчас Бьярни жалел, что при первых известиях о появлении Торварда конунга на Зеленых островах позволил деду и сестре уговорить себя остаться дома. Если бы в тот день, когда риг Брикрен звал сынов Клионна выступить вместе, Бьярни поддержал его и настоял на своем решении, то Клионн и уцелевшее войско Брикрена, объединившись, могли бы разом покончить с общим врагом. Ведь усиление Брикрена, уже связанного обетами мира, ничем не грозило роду Миада! Но они не проявили дальновидности, и вот – войско Брикрена перестало существовать и жив ли теперь он сам, неизвестно. А Дракон Восточного моря жив и снова полон сил! Наверное, правду говорили его люди в тот страшный йольский вечер в Винденэсе, когда погиб Вемунд, растерзанный этим чудовищем хладнокровно и безжалостно: он неуязвим для железа, защищенный чарами своей матери-колдуньи. Да и человек ли он вообще?
Но теперь Бьярни больше не дал бы себя уговорить подождать. Приказав своей дружине собираться, он уже на следующее утро выступил из бруга Айлестар и на десятке куррахов двинулся вниз по Клионе. Он просто не смог бы спокойно есть или спать, воображая, как в это самое мгновение фьялли прыгают с бортов кораблей и бегут через волны прибоя, держа оружие над головой, к беззащитной земле Клионн… По крайней мере, когда они покажутся возле берегов, он, Бьярни, узнает об этом первым! Его дружина пополнилась за счет уладов из приближенных рига Миада – тех, кто охотно перенимал оружие и приемы сэвейгов, и теперь у Бьярни снова было более сорока человек, как и в тот день, когда он впервые высадился на Зеленых островах.
Прибыв на побережье уже в тот же день – благо вниз по течению этот путь можно было проделать быстрее и легче, – Бьярни понял, что не ошибся в предположениях. Расспросив рыбаков в двух прибрежных деревнях, он узнал, что близкого нашествия здесь ожидали еще до того, как риг Миад объявил о сборе войска. Рыбаки, часто переезжающие с одного острова на другой, знали, что лохланнцы, захватившие Снатху, собираются в новый поход. Нетрудно было догадаться, куда те двинутся. У Торварда конунга оставались только два сильных противника: Клионн и Ивленн. Но едва ли конунг фьяллей двинется на завоевание далекого Ивленна, оставив у себя за спиной непокоренный Клионн.
В первую ночь на побережье Бьярни не мог уснуть, несмотря на усталость после речного путешествия. Ему казалось, что стоит лишь закрыть глаза, как враги пойдут прямо из моря – как нашествие морского воинства самого Мананнана Мак Ллира. Или что сам Торвард конунг выползет из волн в облике черного дракона. Поэтому он просидел на прибрежном холме до рассвета, вглядываясь в темное море и прислушиваясь к шуму волн, и лишь на заре его сморил наконец вязкий сон.
Ожидалось, что сэвейги придут с востока, то есть с той стороны, где лежал остров Снатха, но где именно они предпочтут высадиться? Возможно, что в устье Клионы, где это наиболее удобно и откуда открывается прямой путь в сердце острова. Однако на месте фьяллей Бьярни высадился бы в каком-нибудь более укромном месте, где их не ждут и высадке не помешают, и уж оттуда по берегу подобрался бы поближе и обрушился на головы ничего не подозревающих защитников. Предсказать поведение Торварда конунга он не брался и поэтому решил держать под присмотром как можно более протяженный участок берега с восточной стороны Клионна. В этом ему должны были помочь фении, хорошо знающие местность и умеющие быстро передвигаться, а также на значительные расстояния передавать сигналы звуками рога. Бьярни и его кварги, с их более тяжелым снаряжением, так быстро перемещаться не могли, однако Бьярни всей душой стремился не опоздать к тому долгожданному часу, когда «Ушастый Дракон» вспенит носом волны у берегов.
Расспросив фениев о наиболее удобных для высадки местах, Бьярни за второй и третий день обошел их все. Фении провожали его дружину, указывая дорогу и прислушиваясь, не позовут ли их братья на помощь звуками рога. К этому времени Киан и Катайре уже почти привыкли к мысли, что Бьярни – их брат, хотя стать для них совсем своим он, человек иного воспитания и душевного склада, едва ли когда смог бы. Но хотя бы они убедились, что прав на Элит он имеет не больше, чем они сами, а он, дружелюбный и чистосердечный, уже вскоре начал им нравиться. За время совместного путешествия Бьярни немало рассказал им о своей родине, пытаясь научить уладов хоть немного понимать сэвейгов, что непременно пригодится в грядущей войне. Они ему рассказывали меньше: он уже знал все их родовые и племенные предания благодаря своей матери, и эта осведомленность Бьярни в том, что составляло саму их душу, постепенно убедило братьев-фениев, что пришелец из далекой страны, так похожий на врагов-сэвейгов, на самом деле для них свой.
Второй день пришлось посвятить охоте – съестные припасы заканчивались, а местные жители, чьи хозяйства пострадали от недавнего урагана, не могли ничем помочь. Бьярни просил Киана не удаляться по возможности от побережья, чтобы, увлекшись преследованием четвероногих, самим не стать дичью под мечами и копьями фьяллей. Киан пообещал, но, разумеется, вскоре впал в охотничий азарт и умчался в чащу вслед за оленем. Его спутники Катайре и Кайрилл с воплями и свистом унеслись за ним, и Бьярни ничуть не сомневался, что они и без лошадей загонят беднягу оленя. Но кварги такой прытью не обладали. Более того – Бьярни сильно сомневался, что сам сумеет вывести дружину назад к побережью. Оставалось искать дорогу по солнцу, но день оказался пасмурным, небо затянули облака, и сквозь верхушки деревьев солнце не удавалось разглядеть.
– Море на востоке, – рассуждал Бьярни. – Значит, мы должны идти на восток. И побыстрее, пока не начало темнеть.
Кварги двинулись через чащу. Если бы попалась хоть одна звериная тропа, она могла бы привести к водопою, то есть к берегу Клионы, а там любой без труда смог бы пройти вдоль нее к устью. Довольно часто впереди мелькали просветы, стволы редели, и ободренные кварги прибавляли шагу – но каждый раз небольшая поляна заканчивалась новой чащей. Хирдманы, в полном снаряжении, с копьями и большими круглыми щитами, закинутыми за плечи, продирались сквозь нее с трудом, поминая всех троллей, великанов, хюльдр, а заодно быстроногих, но безголовых фениев, рожденных, должно быть, от союза всех вышеперечисленных существ, причем в самых противоестественных сочетаниях.
– У самих башки на голове нету, – ворчал Ульв, бредущий позади Бьярни, – а все туда же…
Кварги ругались, но терпели, а вот Бьярни все сильнее овладевало беспокойство. Не подавая виду, он все больше тревожился: за такое время они обязательно должны были выйти к побережью, если бы двигались в нужную сторону. Но вокруг по-прежнему тянулся лес, и громкие крики, издаваемые время от времени, не приносили отклика. Бьярни боялся, что они ходят по кругу. Хорош же он будет, гуляя по лесу с целой дружиной, которая, может быть, уже сейчас очень нужна на побережье!
– Давай передохнем! – наконец воззвал Ульв. – Я, похоже, подошву обо что-то рассадил.
Бьярни покорно остановился. Людям надо было отдохнуть, а ему подумать.
С облегчением сбрасывая наземь щиты и заплечные короба, кварги уселись на траву, Ульв занялся своим башмаком. Бьярни огляделся и увидел совсем рядом высокий бук – совершенно прямой серый ствол уходил, казалось, в самое небо. Может, взобраться? Сверху должно быть видно далеко. Раньше можно было сообразить, но ведь казалось, что опушка, а за ней побережье уже совсем рядом.
Нижние ветки находились довольно высоко, и Бьярни оглянулся, выискивая, кто бы мог его подсадить. Он даже открыл было рот, чтобы попросить Альрика и Стейна поднять его на щите, – да так и замер.
Из сумрака чащи выскользнула светлая женская фигурка, и у Бьярни сердце подпрыгнуло от радости. Он сразу узнал Элит, и все в нем запело, сразу стало легко. Она здесь – а уж она-то поможет, выведет из любой самой дремучей чащи так же просто, как сама богиня острова, для которой этот лес – лишь ее собственные косы, что расчесывает она золотым гребнем, отлитым из солнечных лучей.
– Элит! – Бьярни бросился к сестре. – Откуда ты здесь взялась?
– Мое сердце подсказало, что ты, мой возлюбленный брат, нуждаешься в помощи. – Элит улыбнулась и нежно поцеловала его в щеку.
И у Бьярни закружилась голова: ощущение ее теплых губ, исходящий от нее запах цветов волновал его, как в первый день, и он снова был вынужден напоминать себе об их родстве, чтобы не поддаваться этим чувствам.
– Мы ходили охотиться и заблудились. – Он кивнул на свою дружину. – Ты не встречала наших дорогих братьев – Киана и Катайре? С ними еще такой паренек, Кайрилл, сын Конна, если не ошибаюсь. Они гнали оленя, да так быстро, что хоть ни одна прядь их волос не распустилась, мы их сразу потеряли из виду. Боюсь, не из Иного ли мира послан тот олень!
– И это возможно! – Элит тоже улыбнулась. – Но теперь-то вам не составит труда выбраться из чащи. Идемте, я отведу вас туда, где вы найдете приют.
Ободренные кварги без возражений поднялись и пошли следом за Элит и Бьярни. И чаща, как по волшебству, закончилась даже раньше, чем они ожидали, показалась широкая утоптанная дорога, которая вскоре вывела их в долину. Посреди долины, там, где дорога пересекалась с другой, стоял довольно большой дом.
Только увидев его, Бьярни оторопел; сзади послышались изумленные восклицания спутников. Даже он, видевший бруг Айлестар, был потрясен видом этого жилья. Квадратный дом весь сверкал чистым серебром, а кровля его была покрыта белыми птичьими крыльями. По бокам от входа росло девять ореховых кустов, и у корней их бил источник с прозрачной водой. Пять ручьев, звонко и мелодично журча, убегали из него в разные стороны. В источнике плавали крупные лососи; они ловко хватали падающие с ветвей прямо в воду орехи, резвились, играли, показывая серебряные бока и красное брюхо.
– Что это? – в изумлении спросил Бьярни.
– Это – Источник Знания, а пять ручьев, бегущих из него, есть пять чувств, с помощью которых обретается знание, – с улыбкой ответила девушка. – И не будет никаких знаний у того, кто не выпьет из источника или из ручьев. Растет над источником орешник искусства поэзии и вдохновения мудрости. В один час появляются его плоды, листья и цветы, а потом падают в источник. Тогда съедают орехи лососи, и сок орехов проступает у них на красном брюхе.
Нельзя сказать, чтобы Бьярни что-то понял; впрочем, у всех его спутников дела обстояли не лучше. Только Ульв щелкал зубами, пожирая глазами крупную рыбу: ни о чем, кроме еды, он сейчас думать не мог. А девушка уже пригласила их войти, не дав как следует разглядеть источник и лососей.
– Что это за дом? – Бьярни удивился, поскольку не раз проходил здесь, но не видел подобных строений и даже не слышал о них. – Это ведь долина Клуайн-Слиг?
– Да, хотя, возможно, немного иная! – Элит улыбнулась ему, обернувшись на ходу. – А этот дом – Бруиден-Бенселлах. Здесь живет Бенселлах мак Диамир, мой приемный отец. Он всегда рад гостям, особенно тем, кто дорог мне.
Что такое бруиден, Бьярни знал – так назывались дома людей, на которых лежал зарок оказывать гостеприимство всем, кто в нем нуждается. Такие люди нарочно ставили большие дома на перекрестках дорог, в устьях рек и прочих местах, часто посещаемых путниками. Иные, не желая особо хлопотать и нести расходы, селились, наоборот, в глухих чащах, где путников не бывает годами, но такое поведение не делало им чести, а честь свою улады ценят дороже и удобств, и имущества. Так что с этим было все понятно. Непонятно другое: Бьярни впервые слышал имя Бенселлаха мак Диамира, как и вообще о том, что у Элит имелся какой-то приемный отец. Возможно, до четырнадцати лет она воспитывалась у этого Бенселлаха, как это в обычае у знатных уладов? Тогда почему она только сейчас о нем впервые упомянула? Бьярни казалось, что сестра уже рассказала ему о себе все, что только стоило знать. Выходит, он ошибался. И тайны этой загадочной девы еще далеко не исчерпаны.
В лучах закатного солнца бруиден выглядел так таинственно, что у Бьярни мелькнула мысль, не снится ли ему все это. Охота, блуждание в лесу, неожиданное появление Элит, дом на перекрестке дорог… И человек, вышедший к дверям встречать гостей, был одет в ярко-красную одежду – будто сошел прямо с этого закатного неба.
– Да будет вам дан привет и гостеприимство, радость и веселье, изобилие и наслаждение под моим кровом! – сказал он им, приглашая войти.
Кварги вошли. Снаружи дом выглядел довольно большим, но все же не предназначенным для приема сразу сорока гостей, – однако, когда все оказались внутри, каждый с удобством разместился на свеженарезанном тростнике, и никому не было тесно. Его опорные столбы и потолочные балки были сделаны из узорной бронзы, и на каждом столбе висело по большому золотому кольцу, пылавшему так ярко, что другого освещения и не требовалось. На низких столиках перед каждым появилась чаша, а в ней пиво, и, хотя хозяин все время находился рядом, никто не заметил, когда он успел все это подать. Потом на блюдах появилась жареная свинина, и кварги, уставшие и оголодавшие, с охотой набросились на еду.
Элит подошла и села рядом с Бьярни.
– Так ты воспитывалась у этого человека? – спросил Бьярни. – Моя мать рассказывала, что она тоже воспитывалась не дома, а у некоего Эремона мак Амаргена. Она покинула его дом и вернулась к отцу всего за год до того, как на Клионн пришел какой-то из «морских конунгов» и она попала в плен.
Он задумался: какой-то из вождей, имени которого Дельбхаэм так и не узнала, увез ее из дома, и вот другой такой же вождь стоял на пороге, угрожая пленом и рабством другой дочери Дома Клионн. А ведь Дельбхаэм была в то время такой же наследницей королевской власти Клионна, как сейчас Элит, – Красным Пивом Власти, воплощением богини, и все уладские герои состязались в доблести и подвигах, надеясь привлечь ее благосклонный взгляд. И она, такая красивая, сильная, умная женщина, безусловно, все это заслуживала. Но увы – вместо чести и королевского трона ей досталось место на кухне и в хлеву усадьбы Камберг. Бьярни не хотел, да и при всем желании не смог бы вообразить в таком же положении Элит – ее, живую богиню острова, служанкой, рабыней какого-нибудь… Эрлинга сына Халльгрима или хоть Торгрима бонда из усадьбы Боярышник. Впрочем, Торгрим бонд и не сможет выложить за рабыню целых три марки серебра.
– О чем ты грустишь? – Элит ласково провела ладонью по его щеке. – В этом доме нет грусти и печали, здесь только мир без раздора, справедливость без утесненья и изобилие во всем без изъяна. Здесь обретешь ты счастье и ликование своего сердца.
– Ах если бы! – Бьярни вздохнул. – Никакое ликование мне не суждено, пока жив Торвард конунг. Пока я не отомстил ему за моих братьев и не отогнал его от Зеленых островов настолько далеко, чтобы быть уверенным, что он не вернется. И лучше всего отправить его к Хель – она-то своих гостей не выпускает.
– А кто такая Хель? – Элит удивилась. – Что это за женщина? Она живет так далеко? Или это колдунья?
– Хель? – теперь удивился Бьярни. – Это не женщина, я говорю о хозяйке мира мертвых. Ты забыла? Я же рассказывал тебе.
– Ах да! Тогда пусть. А я подумала, что не годится тебе упоминать других женщин, когда рядом я. Скажи, разве ты можешь думать о других, видя меня рядом с собой?
– О чем ты говоришь? – Бьярни смотрел на нее, удивляясь все больше.
В этом странном доме сама Элит казалась непохожей на себя. В ней что-то неуловимо изменилось: то ли голос звучал как-то по-другому, то ли говорила она как-то иначе, иначе двигалась… И в глазах ее, как всегда прекрасных, появилось какое-то чуждое выражение. Они были полны ласки и обещания, но в то же время смотрели будто бы из недостижимой дали. У Бьярни вдруг появилось ощущение, что перед ним совершенно незнакомое существо – даже более незнакомое, чем в тот день, когда он впервые увидел Элит в бруге Айлестар. Эта девушка была изменчива и неуловима, как тень облаков на воде, волнуемой ветром. А ведь ему уже казалось, что они близки, как брат и сестра, выросшие вместе, что он знает ее… А оказалось, что совсем не знает, и в каждый миг отражение на воде могло перемениться. Да есть ли у нее вообще простая человеческая душа, которую можно узнать?
– Я говорю лишь о том, что вижу в твоих глазах, о том, что чуткий слух мой улавливает в недрах твоей души, – глубоким певучим голосом ответила Элит.
И теперь Бьярни явственно слышал что-то совсем новое в ее речи. Та Элит, которую он знал, могла говорить торжественно или просто, но почти всегда в ней сквозило милое лукавство, составлявшее одну из главных ее прелестей. Сейчас же она была как старинный поминальный камень, вдруг обретший голос.
– Когда взор твой впервые погрузился в глубину моих глаз, сердце твое затрепетало, как зайчонок, схваченный сильной рукой охотника, – продолжала она. Бьярни смотрел в ее сияющие глаза и не мог пошевелиться, скованный струящимся из них волшебством. – И с тех пор не можешь ты не повернуть головы, если прохожу я мимо, не можешь смириться с мыслью, что другому достанутся все сокровища моей любви. Но ты можешь завладеть ими когда пожелаешь. Для тебя – моя красота, к тебе устремляются мои желания, как Клиона стремится к Мананнану Мак Ллиру, соединяя воды прелести своей с волнами его мощи…
Ее руки легли на его плечи, лицо приблизилось, губы коснулись губ… Запах цветов охватил Бьярни, но вместо блаженства пришел ужас. Однажды Элит уже пыталась обольстить его – в ту первую его ночь в бруге Айлестар, пока он еще не объявил о своем родстве с Домом Клионна и она хотела заставить его признаться в этом. Или убедиться, что он, не способный справиться со своими желаниями и не помнящий о чести, недостоин называться ее братом. Тогда Бьярни выдержал испытание, и больше Элит никогда не говорила с ним так. Почему же она опять взялась за прежнее?
– Что с тобой? – Бьярни с усилием взял себя в руки и отстранился. – Элит! Опомнись! Ведь я твой брат!
– Нет братьев и сестер в нашей стране блаженства, есть лишь мужчины и женщины, – шептала она, пытаясь снова прильнуть к нему, и Бьярни похолодел от ужасной догадки.
Нет, он не подумал, будто Элит сошла с ума. Он просто понял, что перед ним не Элит! Пусть она похожа на дочь Клионы, как ее собственное отражение, но это совсем другая женщина. Да и женщина ли это? Под прекрасным обликом Элит могло скрываться какое угодно чуждое существо. Истинное чудовище. И если он только позволит ему приблизиться, то может лишиться жизни, даже не заметив, как это произойдет.
– Сгинь, ведьма! – Бьярни схватился за нож на поясе и выставил перед собой железный клинок.
Женщина замерла в шаге перед ним, приподняв руку, будто желая прикоснуться к клинку и не смея. Лицо ее застыло и вместо упоения страсти выражало теперь настороженность.
– Ты не Элит, – сказал Бьярни, не сводя с нее такого же настороженного взгляда. – Я знаю. И я не позволю тебе подойти.
Окинув беглым взглядом дом, он увидел, что все его спутники спят, лежа на тростниковом полу. Хозяина нигде не было видно, но огонь в очаге ярко пылал, будто невидимые руки постоянно подбрасывали в него лучшее топливо.
– Не тревожься ни о чем, – сказала женщина. Теперь она выглядела почти спокойной, но, несмотря на ее полное внешнее сходство с Элит, несходство внутреннее стало настолько очевидным, что Бьярни даже удивился, как мог поначалу принимать ее за свою сестру. Она словно бы перестала притворяться, и ее собственная сущность ясно проступила во всем: в голосе, в движении, в выражении глаз. – Я не причиню вреда тебе и твоим спутникам. Зла нет в моих мыслях. Я могла бы принести тебе наслаждение и благо… – Лицо ее немного смягчилось, она сделала легкое движение, будто хотела подойти к Бьярни, но не решилась, в голосе ее прозвучало сожаление. – Но если нет на то твоего желания, я ограничусь малым, хотя могла бы сделать больше. В этом доме вам ничего не грозит. Опасность подстерегает тебя, лишь если ты выйдешь за порог. А пока отдохни, подкрепи свои силы сном. Возможно, настанет день, и ты поймешь – лишь любовь движет мной, но не вражда.
Она слегка взмахнула рукой, и с потолочной балки слетела белая птица. Не похожая ни на одну из тех, что Бьярни встречал в лесах дома или здесь, небольшая птичка с пушистыми перьями защебетала, запела так звонко, мягко и сладостно, что тревога в душе мигом начала таять. Бьярни понимал, что это снова колдовство, но на него вдруг навалилась такая усталость, что не было сил даже беспокоиться о себе. Он снова сел на тростник, с которого было вскочил, и с наслаждением понял, что наконец-то можно расслабиться.
Птица все пела, но девушки в облике Элит уже не было в доме. Успокоенный ее отсутствием, Бьярни поддался истоме, позволил слипающимся глазам закрыться и с таким блаженством опустил голову на жесткий тростник, пахнущий речной влагой, словно это была самая мягкая подушка на самом роскошном королевском ложе со столбами из позолоченной бронзы.
Спускаясь по лестнице из грианана, Элит вдруг увидела Бьярни, входящего со двора.
– Это ты! – Она пробежала по ступенькам вниз и бросилась ему навстречу. – Ну, говори! Что было? Они пришли? Ты видел их?
– О ком ты говоришь? – Бьярни удивился. – Сестра моя, радость моего сердца, Водяной Гиацинт! – Он взял обе руки Элит в свои и прижал к груди. – Почему ты даже не поздороваешься со мной? Разве ты не скучала по мне?
– Конечно скучала. – Несколько удивленная Элит дала себя обнять. – Но я не ждала, что ты так быстро вернешься. Я думала, что ты останешься на побережье до самой битвы. Или ты получил какие-то новые известия? Скорее говори!
Вокруг них уже собрались любопытные обитатели бруга, и все ждали, какие новости принес им королевский внук.
– Кто там прибыл? Это Бьярни? – подал голос со своего высокого трона риг Миад. – Это ты, мой сын? Подойди, расскажи, с чем ты приехал.
Бьярни огляделся, словно был вовсе не рад такому пристальному вниманию.
– То, с чем я приехал, должна услышать ты одна, – шепнул он Элит, не выпуская ее руки.
– Но подойди к ригу, поприветствуй его, а после мы сможем побеседовать. Я буду ждать тебя наверху.
Однако, когда Бьярни приблизился к королевскому трону, Элит не ушла, а продолжала стоять, глядя ему в спину. Казалось, встреча с дедом, которого он всегда глубоко почитал и любил, сейчас не доставила Бьярни ни малейшего удовольствия, и подходил он неохотно, будто бы движимый одной учтивостью. Неужели его новости настолько плохи?
И где, кстати, его дружина? Элит оглянулась, но не увидела ни Ивара хельда, ни его сына Ульва, ни Кари Трески, ни других знакомых ей кваргов. Она даже сделала несколько шагов к дверям, потом послала служанку во двор – посмотреть, где все кварги.
– Их там нет. – Вернувшись, Соиль развела руками. – Никого из лохланнцев нет. Похоже, наш Бьярни вернулся один.
Элит забеспокоилась еще сильнее. Неужели вся его дружина погибла? Да нет, не может быть! Не так бы выглядел ее брат и не так бы держался, если бы пришел с такой ужасной новостью, оставшись один из всей дружины! Не спрашивал бы, скучала ли она по нему! Нет, нет, здесь что-то другое. Конечно, он оставил своих людей на побережье, там они гораздо нужнее.
Риг Миад именно в это время спросил внука о дружине – и Бьярни, подтвердив догадку Элит, сказал, что оставил своих людей присматривать за побережьем. Риг одобрил его решение – хоть дружина Бьярни значительно уступала числом ожидавшемуся войску, однако, тоже будучи сэвейгами и зная привычки и приемы сынов Морского Пути, его люди могли принести много пользы.
– Я даже надеюсь на то, что ты сможешь вызвать на поединок короля лохланнцев, уговорившись, чтобы каждый имел рядом с собою не более сорока мужей, – добавил риг Миад. – Тогда их преимущество в числе не будет иметь значения и ты победишь. Ведь с тобой – благословение Клионы Белых Холмов.
– Вот только сама Клиона Белых Холмов сейчас слаба и бессильна под грузом проклятья, – ответил на это Бьярни, и Элит с изумлением услышала в его голосе не столько сожаление, сколько злорадство. – И едва ли от ее благословения сейчас кому-то будет толк.
Но Элит была уже на верхней площадке грианана и могла плохо расслышать. Что же все-таки случилось?
Беседа с ригом, видимо, не затянулась, потому что Бьярни пришел к ней очень скоро. Элит поднялась с ложа, на которое было присела, снова взявшись за свое вышивание, и отложила работу. Бьярни оглядел помещение. Он бывал здесь довольно часто – пользуясь особой благосклонностью своей сестры, он имел право приходить к ней когда угодно. Он уже не раз видел и широкое ложе с резными столбами, большие лари, тоже резного дерева, украшенные полосками литой узорной бронзы, ткацкий стан, маленькие станочки для бахромы и тесьмы, посуду, светильники и прочее. Однако сейчас он окинул все это каким-то странным настороженным взглядом – будто проверял, не затаился ли за ложем или за ткацким станом коварный враг.
Но тут же он перевел глаза на Элит и улыбнулся. Улыбка вышла странная: нежная, многозначительная, но какая-то загадочная, словно ее хозяину было что скрывать. Она совершенно не напоминала прежнюю улыбку Бьярни, открытую и искреннюю, словно освещавшую все лицо.
– Я рад приветствовать тебя еще раз, моя дорогая сестра, нежная белая лань! – Бьярни подошел к ней и снова взял за руки. – Дни без тебя показались мне долгими, как годы, и мое сердце едва дождалось этого сладкого мига, когда я снова могу погрузить мой тоскующий взор в самую глубину твоих манящих глаз…
Он склонился к ее лицу, и у Элит закружилась голова. Дрогнул пол под ногами, все тело охватила истома, а мысли стали вязкими.
Чуткая, как настоящая лесная лань, она тут же с усилием стряхнула наваждение и отстранилась. Да что это с ней?
– Но расскажи мне наконец, что привело тебя снова в бруг, почему ты оставил дружину? Почему ушел с побережья? – снова спросила она. – Ты получил какие-то вести?
– Нет, – ответил Бьярни, и его лицо вдруг стало жестким. – И получить вести мне было бы нелегко. Фении отказались повиноваться мне. Они сказали, что не доверяют чужаку, который по крови близок всем прочим лохланнцам, и не могут идти в бой со мной в одном строю. Они не желают слушать моих приказов, поскольку своевольны и думают только о собственной славе.
– Неужели! – горестно воскликнула Элит. Ничего удивительного в этом не было – она прекрасно знала своих братьев, как и вообще настрой уладских героев. – И что же, Сенлойх, Киан, Катайре и другие братья тоже это говорили?
– Сенлойх и Киан выступали зачинщиками.
– Но они же сами слышали, как риг поручил тебе…
– Они до сих пор не могут простить мне то, что ты предпочла меня им всем. – Бьярни вдруг мягко положил руки на ее талию, словно хотел обнять. – Ревность и зависть гложут их сердца. Ты не знаешь, как погиб твой брат Конал, – в той битве, где мы разбили войско Брикрена, он пытался убить меня, чтобы навсегда избавиться от опасного соперника.
– Это правда? – ужаснулась Элит.
– Клянусь Котлом Возрождения! Клянусь копьем Луга и мечом Нуады! Он пытался убить меня и сам сказал, что ненавидит меня. Если бы не один из моих верных людей, сейчас не я, а Конал стоял бы возле тебя в этом солнечном покое!
– Но что же делать! – Элит всплеснула руками. – Это так не вовремя! Сейчас, когда у нас столько сильных врагов! Сейчас все уладские герои, риги всех островов должны забыть все прежние обиды, не поминать, кто у кого отбил право делить кабана на пиру пять лет назад, забыть ревность к чужим подвигам и совершать свои на поле борьбы с нашим общим врагом! А они продолжают проливать кровь друг друга на радость врагу! И даже внутри нашего собственного рода! Это просто проклятье какое-то! Ах, да… – Она бессильно опустила руки. – И в самом деле проклятье…
– Не печалься, моя нежная лань. – Бьярни обнял ее и привлек к груди. – Пока я с тобой, никакая печаль не коснется твоего сердца. Я сумею защитить тебя от любого врага. Только доверься мне…
Он склонился, желая ее поцеловать, но Элит прижалась щекой к его плечу, подставив ему только затылок. Она чувствовала все более сильную тревогу. Трудно было понять, в чем дело, но ее брат был каким-то не таким. Он был заботлив, даже нежен – но нежен и заботлив как-то совсем по-другому. Он говорил какие-то другие слова, и не так держался, и думал, похоже, о чем-то совсем другом. Его занимали совсем иные заботы, и выражал он их иначе.
– Я знаю один верный способ, как прекратить эти распри и заставить строптивых фениев сосредоточить усилия на борьбе, – продолжал он, не выпуская ее из объятий. – Ты должна объявить всем, что избираешь меня своим супругом и королем Клионна. Мать твоего отца, мудрая Финдабайр Солнечные Кудри, давно умерла, и ее муж только потому сохраняет свое место на престоле, что ты, единственная законная королева, до сих пор не избрала супруга. Риг Миад уже стар и немощен, его внуки только и мечтают о том, чтобы сбросить власть старика. Если же я стану королем, моей власти никто не посмеет противиться.
– Ты хочешь этого? – Элит повернулась и в изумлении посмотрела на него.
В этой речи было сразу много непонятного. Того властолюбия, которое сейчас отразилось на лице ее собеседника, она никогда не замечала за Бьярни. Более того, она знала его мысли об этом предмете. Некоторые люди стремятся к власти, потому что считают ее средством удовлетворять все свои потребности за чужой счет, пользоваться почестями и прятаться от любой опасности за чужими спинами. Другие же избегают власти, потому что понимают: кто правит, тот и отвечает за все. Власть можно доверить только вторым, но именно они-то всеми средствами уклоняются от этой чести. И Бьярни был как раз из таких.
Кроме того, для Элит не было тайной то, что Бьярни до сих пор не свыкся с мыслью об их близком родстве и не научиться видеть в ней только сестру, не женщину. Знала она и о том, что он сам запретил себе даже думать о подобном и старательно душит в себе малейшие побуждения, не согласные с родственными отношениями. И нет такого блага, ради которого он, Бьярни, пошел бы на кровосмешение. Элит знала его недавно, но убедилась в глубочайшей порядочности Бьярни, составлявшей самую суть его души. Не нужно было даже происходить от богини, держащей в руках нити судеб, чтобы разгадать основную его черту, так ясно написанную на открытом лице. И вот…
Но теперь перед ней было совсем иное лицо. Те же самые остались черты, но ни искренним, ни открытым, ни порядочным его назвать не хотелось. Бьярни сейчас показался Элит настолько некрасивым, что она ужаснулась. Добрая, открытая, честная душа ранее освещала это лицо и наполняла его красотой, а теперь его озаряло какое-то иное пламя – темное, чуждое…
– Разве я могу не хотеть этого? – взволнованно отвечал Бьярни, пожирая ее страстным взглядом и придвигаясь ближе. Элит попятилась. – Когда увидел я тебя впервые, сердце мое затрепетало, как зайчонок, схваченный сильной рукой охотника. С тех пор не могу я не повернуть головы, когда проходишь ты мимо, и горько мне думать о том, что все сокровища красоты твоей достанутся другому. Избери меня, и тогда под моей властью снова зацветет земля Клионн, ибо я владею средством, чтобы снять с нее проклятье.
– Что? – Элит шагнула ближе. Этот странный новый Бьярни говорил о том, что для нее было важнее всего на свете. Где он сумел побывать, что там узнал? – Средство?
– Это ты, о дева, чей взор подобен капле неба на вершине цветущего деревца…
Вскрикнув от пронзительной догадки, Элит хотела отпрянуть, но она подошла слишком близко – тот, кто скрывался под обликом Бьярни, стремительно схватил ее в объятия и поцеловал в губы.
И грианан словно провалился куда-то в пустоту и растаял – вспыхнул вокруг ослепительный свет, повеяло ветром, и вот уже шелестят над головой деревья и поют где-то рядом невидимые птицы… Теряя сознание, Элит последним усилием воли попыталась вырваться, услышала рядом негодующий крик…
* * *
Очнувшись, Элит обнаружила себя лежащей прямо на траве. Вокруг шумел лес. Подняв голову и стараясь прийти в себя, Элит обнаружила, что сильно изменилась – само тело ощущало себя как-то не так. Глянув на себя, она попыталась ахнуть, но из горла вырвался какой-то странный звук.
Где ее прежнее тело? Она видела длинные тонкие ноги, покрытые светлой шерстью и украшенные маленькими черными копытцами. У нее было тело белой лани и голова, видимо, тоже – Элит ощущала, как против ее воли сами собой дергаются уши, чего она вовсе не умела делать, пока была человеком.
Но больше она не человек! Элит чуть не заплакала от горя и досады, поняв, что произошло. Боадаг, Красный Король Холмов, обманул ее. Он принял облик Бьярни, чтобы она безбоязненно позволила ему подойти, проник в ее дом, прикасался к ней, держал в объятиях! Она была настороже все эти дни, прекрасно зная, что король Иного мира может принять любой облик. Если бы к ней сейчас явился незнакомый герой, то она не позволила бы ему приблизиться к себе, пусть бы он был красив и доблестен, как сам Светлый Луг. Но Бьярни, ее любимый брат, которого она ждала с таким беспокойством и нетерпением! Увидев его наконец, она не подумала ни о чем дурном. И даже удивляясь его странному поведению и странным речам, не заподозрила правды – пока не стало поздно!
С трудом справляясь с непривычными конечностями, белая лань кое-как поднялась на ноги. Пошатываясь, опустила голову, потом подняла. Взмахнула хвостом. Нужно что-то делать, как-то выбираться. Боадаг превратил ее в лань – но кто-то ведь может вернуть ей человеческий облик! Кто?
Элит сделала несколько неуверенных шагов, привыкая к своему новому телу. Вокруг густой стеной стоял непотревоженный лес, пронизанный солнцем. Пели птицы, ветерок шевелил ветви, дрожащая кружевная тень падала на траву и цветы. Элит потянулась мордой к пучку травы и в ужасе остановилась. Теперь она должна есть траву? И вновь отчаяние охватило ее. Если она не сумеет вернуть себе человеческий облик, то останется ланью навсегда! Как героини тех сказаний, которых она знала так много. Как один доблестный герой гнался по лесу за оленихой, догнал и хотел убить, но она смотрела на него человеческими глазами и плакала. И он пожалел ее, не стал убивать… Даже… в сказании говорилось, что олениха стала его женой и родила сына, а уж потом только был изыскан способ вернуть женщине из рода сидов человеческий облик. И где же она, Элит, теперь найдет героя, который пожелает… соединиться с ланью? Она не хочет триста лет бегать по лесу на четырех ногах, ожидая, пока этот герой родится и возмужает. Она не может столько ждать! Ведь на ее землю наложено проклятье и могущественные враги стоят у порога!
За деревьями мелькнуло что-то большое, белое. Элит вздрогнула, хрупкое тело напряглось и безотчетно метнулась в сторону. А из-за стволов показался огромный белый олень – настоящий красавец, прекрасный, будто солнце, заплутавшее в лесной чаще, с целым кустом золотых рогов и с красными, как угли, глазами.
Не давая себе времени его разглядывать, Элит бросилась в чащу и понеслась что было сил. Это он – Боадаг. Превратив ее в лань, он сам принял облик оленя, чтобы побыстрее овладеть ею. И уж тогда он, может быть, и вернет ей человеческий облик. Хотя уж ему-то поистине все равно, в каком облике он, а в каком его возлюбленная. Если есть на Зеленых островах существо без предрассудков, то это он!
Но Элит не собиралась сдаваться. Если Боадаг овладеет ею, он вместе с тем получит выход в мир людей. Она – та Пылающая Дверь между мирами, в которую он стремится пройти, но она не позволит ему этого сделать. Элит неслась, благословляя свои легкие ноги, свою новую прыть и быстроту, и всей шкурой ощущала, как тяжело топает сзади ее преследователь. Мощные копыта гулко грохотали по лесной земле, и этот грохот отражался от стволов и гремел, будто тысячи белых оленей мчатся по ветвям над головой, загоняют ее, как сами Гончие Аннуна. Могучий и быстрый, белый олень скоро нагнал бы ее, но его роскошные рога цеплялись за все вокруг, а Элит нарочно петляла, ныряла в кусты и под низкие ветви, чтобы заставить его потерять скорость. Только бы не споткнуться… Тогда – конец.
Она сама не знала, куда бежит, как вдруг впереди показалась поляна, а на ней – большой дом. В дверях стояла женщина – и Элит чуть не закричала от облегчения, узнав ее. Женщина шагнула вперед, пошире открыла дверь дома – белая лань стрелой ворвалась внутрь, и женщина, войдя следом, плотно прикрыла дверь.
Белая лань упала на пол перед очагом, тяжело дыша. Ей хотелось заплакать, но из горла вырывались чуждые странные звуки, похожие на мычание, и от этого отчаяние, не находя выхода, становилось совсем нестерпимым.
– Ах, дорогая моя! – Клиона Белых Холмов опустилась на колени и прижала к себе голову тяжело дышащей лани. – Не бойся, здесь он тебя не достанет.
Этого Элит не боялась: войдя в дом своей матери, она перенеслась в другой мир, где Красный Король Холмов не имел власти. Но сама она еще находилась под властью его чар и оттого не могла даже говорить.
Клиона вытянула руку, и в ладони ее вдруг откуда-то сам собой появился тонкий рябиновый прут.
– Властью, данной мне Великой Богиней, я, Клиона Белых Холмов, освобождаю тебя от чар Боадага и возвращаю тебе человеческий облик! – сказала она и ударила прутом по белой шкурке дрожащей лани. – Предстань передо мной снова в истинном облике, Элит Элга, дочь Форгала!
Ослепительный белый свет охватил все существо Элит, мир дрогнул и вывернулся наизнанку. Только один миг длилось это жуткое ощущение пустоты – и она опять увидела очаг, тростник, на котором лежала, потолочные балки с резьбой… Взглянув на себя, Элит снова увидела собственные руки и ноги, дрожащие от напряжения и усталости, – и наконец-то разрыдалась, почти с наслаждением снова слыша свой настоящий голос.
– Дорогое мое дитя! – Клиона обняла сотрясающиеся от рыдании плечи своей дочери. – Какое счастье, что боги верно направили тебя! Я благословляю деревья, что расступались перед тобой, ветки, что цеплялись за рога твоего преследователя, корни, что попадались ему под ноги. Я знала, что Красный Король попытается овладеть тобой. Ты спаслась, но он придет за тобой снова, ибо нет на свете существа более упрямого и более настойчивого в своих желаниях. Он был моим отцом, ибо Каладболгом создана земля Клионн. Но он не создал меня, а лишь привлек единый малый лепесток от силы Единой Изначальной Богини, которая превыше всех земель и народов. Он вдохнул меня в новорожденную землю Клионн, посадил меня в добрую почву, как человек, что приносит желудь и сажает его. Но я выросла и разрослась, как разрастается дуб, опуская могучие корни глубоко в землю, а крону вздымая превыше всех деревьев, и Боадаг утратил власть надо мной – как уже не властен тот, кто принес и посадил желудь, вырыть из земли и унести взрослый дуб. Он был моим мужем, ибо первым вступил на эту землю и первым завладел ею. Но я отвергла его, отдала свое сердце людям и передала власть над землей Клионн роду человеческому. Он не может простить мне этого и сделает все, чтобы завладеть мною вновь. И для этого ему нужна ты – соединяющая в себе кровь смертных и бессмертных, обладающая властью над земным миром и миром бессмертных. И тебе понадобятся все твои силы, чтобы избегнуть его власти.
– Да, я знаю. – Элит вспомнила, как Красный Король Холмов встретил ее в лесу в облике мужчины, и зажмурилась. Даже в воспоминании его красные глаза вдруг взглянули ей прямо в душу, и она всем существом ощутила, что в этот самый миг Боадаг, где бы он ни был, вздрогнул и обернулся, пытаясь увидеть, нащупать, учуять ее сквозь ткань межмирья. – Он уже пытался обольстить меня своей красотой и сладкими речами. Но я не поддамся ему.
– Не знаю, удастся ли устоять перед ним даже тебе, ибо такова судьба всякой женщины! – Клиона покачала головой. – У всякой женщины, знатного она рода или простого, красива она или нет, замужем или нет – всегда есть возлюбленный в Ином мире. Каждой он является в снах, что забываются поутру, каждую неясная память об этих снах томит и тревожит, вселяет в сердце беспокойство и тоску, толкает на поиски. В лицах всех мужчин она ищет его черты – и счастлива, если находит сходство или думает, что находит. Страдая и причиняя страдания, претерпевая разочарования, она ищет всю жизнь, не зная, что истинная ее любовь живет не в этом мире. Лишь к одной из тысяч и тысяч женщин ее бог приходит в облике смертного мужа. Большинство лишь под конец жизни понимает, что только за гранью он выйдет навстречу к ней с улыбкой на устах и любовью в сердце – там, где она сбросит груз лет и разочарований и вновь станет юной и прекрасной, как Дева Бельтана.
– Но я еще не прожила свой земной срок и мне рано жаждать встречи с возлюбленным с Другой стороны! – отвечала Элит.
Подняв лицо, она вытерла слезы и наконец взглянула на свою мать. И снова ужаснулась. Прежде Клиона всегда выглядела юной девой, не старше собственной дочери, но теперь ее лицо увяло, возле глаз появились морщины, а в уголках губ залегли складки. От нее исходил запах, какой бывает в лесу осенью, – тонкий, влажный, пронзительный запах прели, по-своему прекрасный, и тревожный, пробуждающий в душе тоску по ушедшему лету, и умиротворяющий, обещающий скорый зимний покой. Хоть тысячелетний опыт человечества и говорит о том, что вслед за зимой придет новая весна, но душа не верит и прощается с каждым летом так, будто этот прекрасный теплый мир гибнет навсегда, безвозвратно уходит в черную тьму небытия, тонет в бездне. И сейчас, когда Элит увидела эти признаки старения на лице своей вечно юной матери, ее сердце пронзил ужас: этот мир гибнет действительно навсегда, ибо кто же принесет на Клионн новую весну, если сама душа его состарилась?
– Ты заметила? – богиня острова грустно улыбнулась и поправила прядь, в которой тревожно блестели серебряные нити седины. – Да, я увядаю. В моем лесу наступила осень, и виной тому – проклятье Каладболга. Если оно не будет снято, мне суждено стареть и дряхлеть, сделаться бессильной и отвратительной для взора, пока кости мои не истлеют и я не обращусь в горсть праха. А вскоре после того погибнет земля Клионн – как не живет тело без души, так и остров без меня снова погрузится в пучины моря, откуда однажды вышел.
– Нет, нет, этого не будет! – Элит в отчаянии схватила ее за руки – мягкие, покрытые морщинами, – не в силах поверить, что это зло уже не отвратить. – Не может быть, чтобы ты, часть души Великой Богини, не знала средства спасти себя и землю Клионн! Избавить меня от Боадага! Уберечь остров от его возвращения! Ах, лучше бы он сам задумался об этом – зачем ему умирающая земля Клионн?
– Через землю Клионн он снова выйдет в мир людей и завладеет Зелеными островами. Ты ведь знаешь его силу – он едва не обольстил даже тебя, и все королевы островов падут легкими жертвами его чар. Ведь каждая из них знает о том, что где-то в Ином мире ее ждет страстный и нежный возлюбленный, каждая охотно пойдет ему навстречу, желая еще в земном мире соединиться со своим божеством. Ведь с тех пор, как Боадаг был изгнан с Зеленых островов и на него был наложен зарок появляться здесь в своем истинном облике, он приходил к своим священным супругам только в облике белого оленя… или белого коня. Все королевы знают об этом и помнят о древних обрядах, которым больше нет здесь места, и будут рады увидеть его в том облике, который наиболее желанен сердцу. Он завладеет всеми островами, и тогда Клионн будет ему уже не нужен.
– Но что же делать? Проклятье как-то можно снять?
– Проклятье, наложенное Каладболгом, можно снять самим Каладболгом. Но сейчас им владеет Боадаг. Если бы другому человеку удалось завладеть Мечом Девяти Богов, он мог бы снять проклятье.
– Это возможно? – неуверенно спросила Элит, пытаясь вспомнить подходящий случай из преданий.
– Вспомни, как Фиахайд Тысячи Побед сотворил остров Снатху. В руке его был Каладболг, и не думаешь же ты, что Боадаг по доброй воле отдал свое священное оружие смертному.
– Конечно нет.
– Фиахайд сумел привлечь к себе силу Девяти Богов, и меч в его руке стал Каладболгом. Потому сумел он поднять Снатху из волн морских, и там же, на Снатхе, находятся ворота в Иной мир, к Каладболгу, – Крепость Теней. Там можно увидеть Созидающего Земли, но не взять в руки. Однако сделанное однажды может быть повторено. Нужно лишь, чтобы нашелся человек, не ведающий страха в душе своей.
– А может быть, брат мой Бьярни… – начала Элит.
– Нет, дитя мое! – богиня острова покачала головой. – Твой брат отважен и честен, но он слишком привязан к миру людей, ему есть что терять, и потому он не сможет отрешиться от всего земного, чтобы шагнуть в Иной мир по собственной воле. Есть другой человек, которому это уже почти удалось.
– О ком ты говоришь?
– Я говорю о том, кого вы называете Драконом Восточного моря.
– Король Лохланна? – Элит в изумлении вскинула глаза. – Торвард конунг? Наш враг? Как это возможно? Как возможно, чтобы чужак, пришедший сюда, чтобы убивать твоих детей и захватывать их богатства…
– Не так уж важно, что он чужак, и он не настолько чужд Зеленым островам, как ты думаешь. Мне ведом его род. По матери он происходит от властительниц Дома Круитне, который на Козьих островах сохранил свою кровь и свой язык в чистоте. В течение сотен поколений матерями его рода были верховные жрицы, живые воплощения богинь, – и его, Торварда, можно без преувеличения назвать сыном тысячи богинь. По отцовскому же роду он происходит от Эохайда Оллатира, Старого Красного Мудреца, которого в землях Лохланна называют Один, иначе Альфедр, и от которого ведут свой род все короли Лохланна. В нем соединились и слились две реки, текущие с небес, две ветви божественного древа. Он сам совсем недавно узнал об этом и еще не осознал в полной мере, какие возможности в нем сокрыты. А они уже дали о себе знать. Его небесный покровитель помог ему одолеть на поединке сестру мою Банбу. Он сам пролил кровь сестры моей Снатхи. Сила их обеих перешла к нему, и в Ином мире он может завладеть ею. Он просто еще об этом не знает. А он мог бы догадаться – ведь меч в его руке уже однажды стал Каладболгом!
– Что? – Элит слушала и не верила, хотя понимала, что богиня острова не обманет ее. – Стал Каладболгом?
– Да. Ты же слышала о том, как он сражался с ригом Брикреном. Дракон Восточного моря ждал его на вершине Крепости Теней в одеждах Красного Короля Холмов, держа в руке меч, точь-в-точь схожий с Каладболгом, который он перед этим видел внутри священного кургана. Он видел облик Каладболга и слышал его голос. Он хотел лишь обмануть Брикрена и смутить его зрелищем иномирного воинства. Но Каладболг откликнулся на зов древней крови и вошел в его руку! Он сам не знал, что держит Каладболг, почти не использовал его в поединке до тех пор, пока не получил тяжелую рану и смерть не взглянула в его глаза. Только тогда он догадался призвать на помощь Меч Девяти Богов, и тот помог ему выстоять. Сила девяти богов помогла ему выжить и так скоро вновь обрести силы. Это действительно мощный и опасный враг, дочь моя. Но ты можешь использовать его мощь на пользу себе.
– Каким образом?
Элит сидела, сжав руки на коленях и глядя в пространство. Голос матери звучал в ее ушах, но самой Клионы она уже не видела. Сам дом, в котором они находились, подернулся туманной дымкой и почти растаял, но это Элит не тревожило. Сама богиня острова и ее жилище принимали привычный для человека образ, лишь когда встречались с кем-то из смертных. Сейчас дочери Клионы не нужно было их видеть – она старалась лишь не упустить ни слова из речи богини и как следует уложить в голове эти поразительные обстоятельства. Она уже почти забыла о Боадаге. Дракон Восточного моря, которого ждали на Клионне со дня на день, вставал в ее воображении во весь исполинский рост и казался полным почти такой же божественной силы. Кровь Дома Круитне! Кровь Альфедра, Старого Красного Мудреца! Каким чудом это вышло – ведь Дом Круитне бережет, как величайшее сокровище, каждую из своих дочерей и никогда не отдает их мужьям со стороны. Каждая из них, достигнув надлежащего возраста, сама берет себе в мужья того, на кого укажут ей боги, чтобы иметь дочерей, продолжательниц рода, и сыновей, способных защитить их. Правда, и Козьи острова, где уже не первую тысячу лет оберегает свои тайны Дом Круитне, в последние десятилетия подвергается разорительным набегам все тех же лохланнцев. И вполне возможно, что одна из священных дочерей Круитне, пусть и против воли, стала женой потомка Альфедра.
Неудивительно, что их сын нашел в себе силы одолеть двух богинь, Банбу и Снатху! И что Каладболг откликнулся даже на неосознанный призыв. И что же будет, если Дракон Восточного моря узнает о том, что в нем сокрыто!
– Но есть способ остановить его, – продолжал шептать голос Клионы, ставший почти бесплотным, похожим на сон. – Есть способ завладеть его силой. Руки женщины не могут взять Каладболг, ибо он – символ мужской силы, противоположной нашей сути. Но ты, моя дочь, мое земное воплощение, можешь получить право распоряжаться этой силой и отдать ее тому, кого посчитаешь достойным. Для этого ты должна пролить кровь Дракона на клинок Каладболга и заклясть его на послушание тебе. И после этого передать его в руки другого мужчины – того, что обратит его мощь на пользу тебе, снимет с меня проклятье, вернет мне юность и красоту, вернет плодородие и процветание моему телу, прогонит прочь саму память о твоих врагах. Но это можешь сделать только ты. Дракон Восточного моря был проклят Богиней на земле, владычицей острова Туаль. И если бы не его сила, если бы не смягчила проклятье его мать, от которой он получил кровь круитне, жизнь его после этого продлилась бы недолго. Но он проклят именем, властью и силой Богини. Связь с Богиней в его душе и его судьбе нарушена, драгоценнейшие дары Богини для него утрачены, и ее сердце для него закрыто. Он утратил Богиню внутри себя, ее голос умолк в его сердце. Он сам знает, как это страшно, и неустанно ищет ее, зовет, хочет пробудить ее в своей душе, искупить свою вину и примириться с ней. А поскольку Богиня живет в душе каждой женщины, то и судьба его сейчас в руках женщин. Женщина может и благословить, и проклясть его, погубить его и спасти от гибели. И он погибнет от слабой женской руки, если будет на то воля Богини.
Слушая это, Элит снова поднимала голову с той пленительной гордостью, которая отдавала в ее власть не только смертных, но даже Красного Короля Холмов. Не нужно долго искать женщину, способную одолеть конунга фьяллей, когда рядом она! Его судьба отдана во власть Богини, и нет на земле другой смертной женщины, в которой Богиня так явно проявляла бы себя! Такой прекрасной и мудрой, чистой, как прозрачный ручей, и страстной, как бурное пламя!
– Я сделаю это! – говорила она самой себе и улыбалась, снова ощущая надежду, вкус и радость жизни. – Я одержу победу над тобой, черный дракон Восточного моря! Я – земля, я – волна, я – капля росы, дорога к небу! Нет на свете мужчины, будь он смертный или бессмертный, что одолел бы меня, ибо на мне он стоит и я – его единственная точка опоры. Я – белая лань, я – пылающая дверь, я – твой самый сладкий сон, я – тепло очага. Я та бездна, из которой ты вышел, я – тот свет, к которому ты вечно стремишься, чтобы снова влиться в бездну! Я – жизнь, и я – твоя смерть! Но сначала я должна найти моего брата. – Вспомнив о Бьярни, Элит опустила голову. – Если Боадаг приходил ко мне в его обличии, то где же он сам?
– Я укажу тебе путь к нему. – Клиона Белых Холмов снова появилась перед ней в человеческом облике, и снова Элит поразилась тому, как быстро стареет богиня острова. – Это нетрудно. Труднее тебе будет избегнуть сетей Боадага, ведь именно в его доме находится сейчас твой брат.
– Вот как?
– Да. Его завлекли туда чарами и обманом. Но я помогу тебе. Вот, возьми. – Клиона отколола со своей груди золотую застежку для плаща и вложила ее в руку Элит. – Прикрепи это на свой плащ и не снимай, пока опасность не минет. Она сделает тебя невидимой для существ Иного мира, как сами сиды невидимы для людей, кроме тех, кому пожелают показаться. Будь осторожна. У тебя так много врагов, дитя мое! – Клиона обняла Элит, как всякая мать, видящая, сколько опасностей угрожает ее порождению. – И я мало чем смогу помочь тебе, пока не снято мое проклятье. Сейчас я жду помощи от тебя. Так суждено, что люди, слабые смертные существа, способные соединять миры, иной раз оказываются более свободны и сильны, чем сами боги. Ты поможешь мне, и я снова расцвету. А пока я отдаю тебе все остатки моей силы – слишком малые для того, чтобы помочь мне самой. Я отдаю тебе все благо, что осталось у меня, и ты приумножишь его, как золотое зерно стократно приумножается в черной земле. Ибо женщина и есть земля, принимающая солнечное семя и рожающая новую жизнь во вселенной. А теперь – снова беги!
Богиня Клиона положила руку ей на голову – и перед ней опять очутилась белая лань с красными ушами, прекрасная, как белая звезда среди зелени листвы.
– Беги так быстро, чтобы он тебя не догнал, лети как ветер! – напутствовала ее богиня, подняв руки в прощальном приветствии. – Вижу я в мыслях моих семь дочерей моря, что плетут нити долгой жизни! Пусть три смерти будут от тебя взяты, пусть три жизни будут тебе даны! Пусть семь волн судьбы на тебя прольются, пусть не повредит тебе зло на твоем пути! Благословение мое оденет тебя доспехом сверкающим без изъяна, и славы твоей не коснется смерть! Время я жалую тебе с твердостью белой бронзы, пусть позолотится твой облик, пусть освободится твое право, пусть возвеличится твоя сила! И да будет истинным твой путь!
И белая лань летела через чащу, обгоняя стремительный летний ветер. Давно остался позади зеленый холм, где на пороге из белой бронзы стояла Клиона Белых Холмов, а в ушах Элит все еще звенел голос, голос самой судьбы:
Я – неприступная крепость,
Я – неподвижная скала,
Я – драгоценный камень,
Я – знак семи сокровищ…
И Пылающая Дверь открылась перед ней, готовая принять и провести ту, что обладала властью над обоими мирами; Элит летела на потоках невидимого ветра, не зная и не думая, каков ее облик теперь – лани, человека, птицы, древесного листа, капли росы? Ибо сказано: я был многим, прежде чем стал собой. Но чего же мне бояться? Разве, умирая, я когда-нибудь становился меньше? Но даже став божеством, я должен буду идти дальше…
Проснувшись, Бьярни сразу вспомнил все, что с ним случилось – или приснилось ему, – и поспешно открыл глаза.
Он был готов к тому, что обнаружит себя в бруге Айлестар, или возле того прибрежного холма, где устроил стан для своей дружины, или в лесу на поляне возле высокого бука. Уж не свалился ли он с этого бука вниз головой, из-за чего ему примерещилось столько странных вещей?
Однако перед собой он увидел незнакомый дом, широкий очаг, резные столбы. На потолочной балке спала белая пушистая птичка, спрятав голову под крыло. На тростнике, устилавшем пол, лежали все его товарищи-кварги и сладко спали, судя по разнообразному храпу и сопению. А тростник был совершенно свежим, не подсохшим, будто его срезали вот только что и каким-то чудесным образом подложили под тела спящих, не потревожив их.
Бьярни сел, провел рукой по волосам, потер лицо. Потом поднялся. Чувствовал он себя вполне здоровым, только где-то внутри бродили странные ощущения – как будто он сидит на тростниковом полу и одновременно плывет по волнам теплой, ласковой реки, которая сама его держит, и ему не приходится прилагать никаких усилий к тому, чтобы не пойти ко дну. Наверное, остатки позабытого сна…
А это что? Бьярни снова посмотрел на потолочные балки из узорной бронзы, на белую птицу, которая тоже проснулась и чистила перышки. В очаге по-прежнему пылал огонь, будто неусыпные стражи поддерживали его всю ночь, а дым послушно уходил в отверстие в крыше, не повисал под кровлей душным облаком, не лез в глаза и в нос. На низких столиках снова стояли красивые серебряные чаши, полные пива, молоко в глиняных расписных сосудах, на больших бронзовых блюдах красовались куски поджаренной свинины, хлеб, мед. Скажете, это – не сон?
Бьярни встал на ноги и задумчиво посмотрел на разложенное угощение. Есть хотелось, будто и не ужинали вчера, но брало сомнение: а стоит ли это есть? Рассказывают про одну женщину, которая колдовством превращала камни и папоротник в свинину, то есть это людям казалось, будто они едят свинину, а на самом деле это были камни и папоротник. Здешняя хозяйка, как ее успел вчера понять Бьярни, если и не та самая колдунья, то уж точно ее родная сестра. И есть в ее доме ничего не следует.
Но как и когда он отсюда выберется? Что она вчера говорила: здесь безопасно, а вот за порогом дома ему грозит беда. Так что же теперь – оставаться здесь навечно?
– Ивар хельд! Ульв! Альрик! – Бьярни стал тормошить своих спутников. – Просыпайтесь.
К его большому облегчению, те и правда проснулись, позевывая, принялись подниматься. Они как будто не видели ничего необычного в этом доме, и Бьярни не хотел пугать их раньше времени. Он подозвал только Ивара хельда.
– Я сейчас выгляну и посмотрю, что там снаружи, – вполголоса сказал Бьярни. – А ты стой рядом и…
– Что – и? – не понял Ивар. – Ты хочешь посмотреть, хорошая ли погода? Или боишься, что фьялли окружили этот дом, пока мы спали? И чего ждешь от меня?
– Если бы я знал! – воскликнул Бьярни. – В этом доме слишком много колдовства. Я сам не знаю, чего ждать. Поэтому просто будь внимателен.
– Но ведь нас привела сюда твоя сестра!
– Она…
Бьярни не успел договорить – дверь открылась, и на пороге из белой бронзы показалась Элит.
– Бьярни! – Увидев его, она шагнула вперед, и он попятился.
Он ждал, что перед ним снова предстанет вчерашняя обманщица, и не собирался больше кидаться в ее объятия. Однако сейчас она не только внешностью была похожа на настоящую Элит, но и всеми мелочами – голосом, движениями, выражением лица. Но Бьярни не спешил радоваться – колдунья ведь могла исправить свои вчерашние ошибки.
И девушка тоже смотрела на него настороженно, почти враждебно. В первый миг вроде бы обрадовавшись, она затем как-то погасла и отступила, вернулась на порог, словно была готова каждый миг снова исчезнуть.
– Это опять ты? – настороженно спросил Бьярни.
– Ты видишь меня? – таким же странным вопросом ответила Элит, пристально глядя на него.
– Конечно. Я же не слепой.
– Что я сейчас делаю? – Она подняла руку и поправила прядь волос, обвитую вокруг головы.
– Поправляешь волосы.
– А теперь?
– Расправляешь плащ. Еще спроси, сколько пальцев ты показываешь.
– И сколько?
– Три. Правой рукой. А теперь объясни, зачем этот дурацкий допрос и что тебе теперь от меня нужно?
– Теперь?
– Да. Вчера ты привела меня в этот бруиден и пыталась… лучше мы не будем при людях говорить, чего ты хотела. Но не надейся, я на это не пойду никогда – ни в обличии моей сестры, ни в своем собственном ты ничего такого от меня не добьешься.
– Бьярни, теперь я тебя узнаю. – Девушка вдруг расслабилась от этой суровой речи, и даже Бьярни как-то сразу понял, что теперь перед ним и правда настоящая его сестра. – Знал бы ты… Знал бы ты, кто вчера приходил ко мне в твоем обличии и чего пытался от меня добиться!
– И кто же? – Бьярни переменился в лице, наконец сообразив, что перед ним действительно сама Элит. – Элит! – Он бросился к ней и схватил за руку. – Это ты, я теперь вижу! Но как ты сюда попала? И где мы? Отсюда можно выбраться?
– Отсюда… – начала Элит и вдруг замолкла на полуслове, глядя куда-то ему за спину.
Бьярни обернулся, невольно постаравшись загородить ее собой от неведомой опасности. И увидел… самого себя!
Еще один Бьярни, точь-в-точь похожий на отражение, которое он наблюдал в лоханке для умывания или в ручье, стоял на пороге другой двери, за которой виднелась убегающая вдаль дорога через долину. Такая же, как и за той дверью, где стояла Элит, – бруиден располагался на перекрестке дорог, которые встречались непосредственно под его очагом. И сейчас Бьярни понял, что дороги эти являются путями в Иной мир и в мир людей. А бруиден – ворота перехода. Выйти отсюда можно в оба мира. Главное – не перепутать двери.
– Элит, сестра моя, не слушай его! – закричал второй Бьярни. – Он обманывает тебя! Это он, Боадаг! Он снова принял мое обличие, чтобы обмануть и обольстить тебя!
– Неправда! – возмущенно воскликнул Бьярни – тот, который был совершенно уверен, что сам и является единственным на свете сыном Сигмунда хевдинга и Дельбхаэм. Его безмерно возмутило то, что какое-то иное существо посмело присвоить его имя и облик, а его-то и обвиняет в краже, и он даже не подумал, что это за существо и насколько опасно с ним спорить. – Это я – Бьярни! А ты – подлый обманщик!
– Это ты обманщик! – Второй Бьярни глянул на него с такой злобой, какой первый Бьярни за собой никогда не замечал. – Ты хочешь похитить мою сестру! Но я тебе не позволю этого!
Элит, замерев на пороге, бросала тревожные взгляды то на одного, то на другого. На лице ее отражалось полное смятение. Сейчас, когда она видела перед собой двух одинаковых Бьярни и в полутьме дома не могла рассмотреть выражение глаз, она сама уже не была уверена, с которым из них говорила вчера в бруге Айлестар, а с которым – здесь и сейчас.
– Моя дорогая! – Один из них повернулся к ней и протянул руки. – Иди ко мне!
– Не подходи к нему! – крикнул второй.
Элит сделала ему быстрый знак: тише! Бесшумно она сошла с порога и прижалась к стене. Тот Бьярни, который звал ее, все так же шел к дверям с распростертыми объятиями, все так же смотрел в пустой проем, с улыбкой на устах и выражением нежной любви во взоре.
У Бьярни мороз пробежал по спине. Этот, второй, похоже, ее не видел. Как мертвец, не способный увидеть живого, пока его не позовут. Вот он подошел к двери, протянул руки и попытался заключить в объятия пустоту в проеме. И понял, что там никого нет.
– Элит! Любимая моя! – Он повернулся внутрь дома, окинул его взглядом, зацепившись только за ошарашенное лицо Бьярни.
Все кварги замерли кто где стоял. Все понимали, что происходит нечто ужасное. У них образовалось как бы два вожака, и один из них явно был порождением злых чар. Но который?
Бьярни посмотрел на Элит, прижавшуюся к стене. Его двойник мгновенно повернулся в ту же сторону и сделал шаг вперед.
– Элит! – Он снова протянул руки и пошел к ней.
А Бьярни, поняв, что наделал, кинулся ему наперерез.
– Стой! – Он встал между соперником и Элит, и она неслышно скользнула в сторону, снова переметнувшись к порогу открытой двери. – Она не там, вон же она! – И он указал на противоположную дверь – ту, из которой появился сам поддельный Бьярни.
И тут у Бьярни-настоящего волосы шевельнулись на голове. Недолго было вообразить, что он сам вдруг овладел колдовской силой. Ибо по его слову во втором дверном проеме мгновенно появилась вторая Элит – точно такая же, как первая!
Второй Бьярни издал радостное восклицание и бросился к ней. А какая-то из девушек подскочила к Бьярни, крепко схватила его за руку и потянула за собой к одной из дверей. Бьярни уже ничего не понимал: половины дома вращались перед глазами и казались совершенно одинаковыми, одинаковыми были двери с косяками из белой бронзы, одинаковые девушки – и каждая из них поспешно увлекала за свою дверь ошарашенного Бьярни, точь-в-точь похожего на другого…
Голова кружилась, не оставалось сил ни сопротивляться, ни думать, где что и где кто. Бьярни выскочил в одну из дверей вслед за одной из Элит, обернулся, чтобы позвать своих людей, – из двери уже выбирались, толкаясь второпях, Ульв и Хринг Острога, их подпихивал сзади еще кто-то.
Бьярни открыл рот, хотел закричать, поторопить их – и вдруг сам бруиден прямо на его глазах растаял! Исчезли стены, кровля, полы, устланные тростником. Прямо по земле бежали его люди, толкаясь и непременно желая пройти в двух определенных и довольно узких местах, где раньше находились двери дома, – на открытом пространстве это выглядело настолько нелепо, что Бьярни, не выдержав напряжения, вдруг расхохотался. Он хохотал, сгибаясь пополам от смеха и чувствуя острую боль в груди, и никак не мог остановиться. Слезы текли из глаз и путались в рыжеватой щетине на небритых три дня щеках, а он сотрясался в судорогах, не в силах справиться с собой.
Кто-то приподнял его и со всего размаху влепил пощечину. Голова мотнулась и загудела, но безумный смех прекратился, и Бьярни осмотрелся еще немного шальными, но вполне осмысленными глазами.
Они находились ровно посреди необитаемой долины, где не было ни строений, ни оград, ни дорог. Все сорок кваргов расположились вокруг него – кто стоял, кто лежал, кто сидел на траве, а Альрик Дикий и Ульв почему-то со всех ног неслись в противоположные стороны, размахивая руками и крича, будто за каждым гналась стая бешеных волков. Исчезнув, бруиден просто оставил их в том мире, к которому они принадлежали.
А перед Бьярни стояла девушка в облике Элит и настороженно вглядывалась в его лицо.
Бьярни так же настороженно смотрел на нее. Это была Элит, такая же, как всегда, только с какой-то новой застежкой на плаще, из червонного золота со старинными хитрыми узорами.
– Ты пытаешься понять, которого утащила за собой? – спросил Бьярни.
– Да. – Собеседница кивнула. – А ты думаешь, за которой из девушек ты последовал?
– Полагаю, что все же за настоящей. Хотя как знать…
– Чтобы выяснить правду, мне нужно задать тебе один вопрос, – продолжала она, все так же настороженно разглядывая его и не приближаясь.
– Сколько пальцев ты показываешь?
– Я ничего не показываю.
– Я вижу. Что это за вопрос?
– Ты… любимый брат мой… ты хочешь меня поцеловать?
– Нет! – вскрикнул Бьярни, будто его ужалила оса. Неужели он опять обманулся!
– Слава богам! – Девушка перевела дух и расслабилась. – А то я так устала бегать от того, который этого хотел…