Глава 13
Психологическая иммунная система
Если нам не удается контролировать себя, то у нас есть тайный союзник, который вовремя помогает нам почувствовать себя лучше или, по крайней мере, не слишком ужасно, независимо от того, насколько плохи наши дела. Эволюция дает нам защитные механизмы, приходящие на помощь, когда жизнь наносит жестокие удары, с которыми мы не можем справиться, когда наших сил недостаточно, «холодная» система слишком устала, а ошибочное поведение и недолговечные чувства доводят до беды.
Эти механизмы раньше называли защитниками эго, но в начале этого века Дэниел Гилберт из Гарварда совместно с Тимоти Уилсоном из Виргинского университета и другими учеными расширил и пересмотрел представление о них и дал им новое название – «психологическая иммунная система». Она создает «страховочную сетку» для защиты от хронических стрессов и укрепляет наши силы настолько, чтобы мы могли справляться с крайне неприятными новостями – например, об обнаружении у нас онкологического заболевания, крахе пенсионного фонда, предстоящем увольнении или внезапной смерти близкого человека.
Биологическая иммунная система защищает нас от болезней, а психологическая снижает уровень стресса и помогает избегать депрессии. Она поддерживает биологическую иммунную систему, и обе непрерывно взаимодействуют, чтобы мы были здоровы и улыбались, даже когда жизнь к нам особенно строга.
Защита самоуважения: повышение самооценки
Психологическая иммунная система находит способы, помогающие нам избегать ненависти к себе за плохие результаты и хвалить себя за хорошие. Она позволяет нам возлагать ответственность за наши плохие результаты на правительство, нерадивых чиновников, завистливых коллег по работе или неподконтрольные нам обстоятельства. Она помогает спокойно спать ночью после неприятного эпизода на работе, когда коллеги назвали предложенную вами на встрече идею рецептом катастрофы.
«Хорошо, – думаете вы, – возможно, идея не была блестящей, но мой промах простителен, потому что у меня страшно болела голова». В этой ситуации уместно вспомнить слова социального психолога Эллиота Аронсона, который вынес их в название своей книги, написанной совместно с Кэрол Теврис: «Ошибка была допущена (но не мной)».
Психологическая иммунная система защищает ваше представление о том, что вы добрый, умный и достойный человек. Если вы не слишком подавлены или расстроены, она позволит вам смотреть на себя как на человека, имеющего больше положительных и меньше отрицательных качеств, чем большинство ваших коллег. Но она не универсальна: вы можете считать себя умным человеком в целом, но не разбирающимся в технике или способным проявлять самоконтроль на работе, но не в вопросах потребления шоколада. Тем не менее, когда люди оценивают себя на основе разработанной Шелли Тейлор анкеты «Каким я вижу себя», которая учитывает 21 человеческое качество, включая «жизнерадостность», «способность к наукам», «уверенность в своих умственных силах», «чувствительность к потребностям других людей» и «желание добиваться цели», то 67–96 % считают себя выше коллег. Дэвид Майерс, социальный психолог из колледжа Хоупа, верно ухватил суть многочисленных исследований самооценки людей.
По данным обследования 829 тыс. старшеклассников, проведенного силами колледжа, ни один из них не оценил себя ниже среднего уровня по «способности ладить с другими»; 60 % включили себя в 10 % лучших по этому показателю, а 25 % – в 1 % лучших. По сравнению с нашим среднестатистическим сверстником мы считаем себя более умными, более симпатичными, менее предубежденными, более нравственными, более здоровыми и, вероятно, способными жить дольше. Этот феномен нашел отражение в известном анекдоте Фрейда о человеке, который однажды сказал жене: «Если кто-то из нас умрет, то я перееду жить в Париж».
Девять из десяти автомобилистов демонстрируют уровень вождения выше среднего – так они думают. Обследование на факультете колледжа показало, что 90 % сотрудников оценивают себя выше «среднего» коллеги. Когда мужья и жены оценивают процентный вклад каждого из них в выполнение домашней работы или члены команды оценивают свой вклад в общий успех, то их суммарные самооценки обычно намного превышают 100 %.
Но все не могут быть выше среднего уровня. Важно узнать, полезна или вредна для нас такая завышенная самооценка. Нужно ли нам приветствовать ее, давать ей позитивное название вроде «самоутверждения», радостно наблюдать ее проявление у наших детей и не подвергать внутренней цензуре? Или это невротический механизм, защитная система, которую нужно подавлять, чтобы смотреть на себя более объективно? Неудивительно, что в соответствии с сутью самого этого феномена сторонники обеих точек зрения страстно доказывают правильность своих взглядов и ошибочность взглядов оппонентов. Шелли Тейлор и ее коллеги исследовали влияние самоуважения в серии экспериментов, начатых в конце 1990-х и продолжающихся по сей день, и полученные ими результаты привнесли в этот спор новые аргументы.
Тейлор и ее команда показали, что люди с высокой самооценкой, то есть выше оценивавшие себя в сравнении с окружающими, имеют более низкие уровни хронического биологического стресса. С биологической точки зрения это во многом объясняется действием гипоталамо-гипофизарно-надпочечной системы (ГГНС), которая регулирует в нашем организме очень многое: от переваривания пищи и температуры тела до настроения, сексуальности, физической энергии и работы биологической иммунной системы. ГГНС также сигнализирует, насколько хорошо или плохо вы реагируете на стрессы и травмы. Люди с высокой самооценкой имеют более здоровые показатели работы ГГНС, чем с низкой. Они могут эффективнее сдерживать «горячую» систему при реагировании на угрозы, потому что их успокаивающая парасимпатическая активность повышается, как и уровень комфорта. Это ослабляет стресс, переводя людей с высокой самооценкой в состояние, больше льстящее их самолюбию, в котором они могут восстанавливать силы, а не оставаться в напряжении перед следующей битвой – с дикими гиенами, как во времена наших далеких предков, или современным вариантом этих хищников.
Эти открытия противоречат традиционным представлениям многих психотерапевтов, согласно которым позитивные иллюзии и завышенные самооценки служат защитными инструментами для игнорирования негативных личностных характеристик и являются признаками самовозвеличивания и невротического нарциссизма, а усилия по подавлению негативных качеств сопряжены с большими биологическими издержками. Фактически же состояние позитивного мысленного самоутверждения, включая позитивные иллюзии (пока они не превращаются в предельные искажения реальности), улучшает наши физиологические и нейроэндокринные функции и способствует снижению стресса.
Реалисты, которые оценивают себя более объективно, меньше уважают себя и больше страдают от депрессии, а также обычно менее психически и физически здоровы. А многие более здоровые склонны воспринимать себя с восторгом, пусть и неоправданным.
Есть очевидные параллели между работой психологической и биологической иммунных систем. Обе идут нам во благо, но могут принести вред, если будут действовать с чрезмерной или, напротив, недостаточной нагрузкой. Каждая из них, как отмечает Дэниел Гилберт, должна поддерживать баланс между двумя конкурирующими потребностями. Биологическая иммунная система выявляет и убивает «пришельцев», таких как вирусы, но при этом не должна уничтожать здоровые клетки организма. А для нашего самоуважения полезно, если психологическая иммунная система заставит вас думать, что вы лучше большинства. Но если вы решите, что вы вообще лучше всех, то это уже другая история.
Даже если психологическая иммунная система успешно обеспечивает баланс между завышением самооценки и реализмом, то она часто заставляет нас неверно предсказывать, как мы будем себя чувствовать, если с нами произойдет что-то ужасное. Если нас попросят представить себе, как мы будем чувствовать себя при параличе нижних конечностей, то мы, скорее всего, ощутим себя крайне несчастными, как показали Гилберт и другие исследователи. Если это действительно произойдет с нами, то, к счастью, наша психологическая иммунная система поможет нам не пасть духом, и мы вскоре почувствуем себя намного лучше, чем предполагали. Недостаток этой системы – слабая способность предсказывать наше будущее счастье, а достоинство – хорошая способность помогать нам выживать в трудных обстоятельствах.
Но что происходит, когда психологическая иммунная система нас подводит?
Без розовых очков
Аарон Бек, один из создателей когнитивно-бихевиоральной психотерапии, предположил, что испытывающие сильную депрессию люди страдают от неоправданно негативного взгляда на окружающий мир, себя и будущее.
Он концептуально представил депрессию как негативное психическое состояние, которое, подобно темным очкам, погружает весь мир во мрак. Но, может, негативный образ своего «я» отчасти отражает реалистичное осознание страдающим депрессией человеком отсутствия у себя навыков позитивного межличностного общения и компетентности? Может, он действительно обладает слабыми навыками общения и поэтому воспринимается более негативно другими и собой?
Для ответа на эти вопросы мы с Питером Левинсоном и его коллегами из клиники психологии при Орегонском университете в 1980 г. начали исследовать, как страдающие депрессией пациенты оценивали свое поведение. Нам нужно было получить как самооценки пациентами их социальных взаимодействий, так и оценки независимых наблюдателей, следивших за ними, чтобы мы могли оценить их взаимное соответствие.
Затем мы сравнили паттерны страдающих депрессией пациентов с паттернами пациентов психиатрической клиники, которые имели не менее серьезные психические проблемы, но не испытывали депрессии, а также паттернами членов контрольной группы (не пациентов клиники), которые не имели проблем с депрессией в прошлом и настоящем (но обладали схожими возрастными и демографическими характеристиками).
Участникам, расположившимся небольшими группами в комфортной, неформальной обстановке, сообщали, что исследователи хотят больше узнать о том, как незнакомые люди устанавливают связи друг с другом. Каждый представлялся с помощью краткого монолога, а затем члены группы поддерживали беседу в течение 20 минут. Наблюдатели, тщательно подготовленные, но ничего не знавшие о диагнозах и историях участников, оценивали то, что они могли видеть через окно, пропускавшее свет только в одном направлении, с помощью стандартной шкалы для многих желательных характеристик: дружелюбия, открытости, привлекательности, добросердечности, коммуникабельности, умения проявлять интерес к другим, понимания слов собеседников, чувства юмора, красноречия, позитивного взгляда на мир и т. д. Сразу после каждой сессии участники оценивали результаты своих взаимодействий в группе по той же шкале, что и независимые наблюдатели.
Страдавшие от депрессии вместо того, чтобы смотреть на себя через темные очки, чего мы от них ожидали, демонстрировали неплохое зрение: их самооценки точнее всего соответствовали оценкам, данным независимыми наблюдателями. А не страдавшие депрессией пациенты психиатрической клиники и члены контрольной группы завышали самооценку: оценивали себя более позитивно, чем наблюдатели. Страдавшие депрессией просто не смотрели на себя через розовые очки, которые использовали другие участники.
В несколько следующих месяцев страдавшие депрессией пациенты, которых лечили методами когнитивно-бихевиоральной терапии в психиатрической клинике при Орегонском университете, начали постепенно повышать самооценку и считать себя более способными к межличностному общению. Хотя наблюдатели не знали о лечении, они также начали оценивать их поведение выше. Но хотя испытывавшие депрессию смотрели на себя после лечения более позитивно, они по-прежнему оставались более реалистичными в самооценках и видели себя во многом такими же, как и другие. Важно, что различия в самооценках трех групп снижались: страдавшие от депрессии чувствовали себя лучше, и, по-видимому, их получавшие поддержку психологические иммунные системы повышали их уровни самооценки.
Если бы наблюдателей – которые служили критерием точности в этом исследовании – попросили оценить себя, то они, вероятно, также завысили бы самооценку. Мы смотрим на других объективно, но надеваем розовые очки, оценивая себя, – если нам повезло и мы не испытываем депрессии. Это помогает большинству людей защищать себя от депрессии.
Как чувства переплетаются с мыслями
Что удивляет меня, независимо от того, как часто я это вижу, – так это сила, с которой глубокие негативные эмоции могут подавлять рациональное («холодное») мышление. Они могут создавать эффекты, искажающие не только то, что мы переживаем в данный момент, но и то, что мы ожидаем в будущем и как мы оцениваем себя. Чтобы выяснить, как это происходит, мы с Джеком Райтом стали изучать влияние позитивных и негативных чувств на работу над решением трудной задачи. Джек, который когда-то был моим студентом в Стэнфорде, а теперь стал профессором в Университете Брауна, просил одних добровольцев из числа студентов колледжа представить себе в ярких подробностях ситуацию, в которой они были счастливы, а других – ситуацию, когда они испытывали сильную печаль. Их поощряли рисовать в уме окружающих людей и предметы, чтобы они могли мысленно видеть происходящее, слышать звуки, переживать событие, вызывать те же мысли и чувства, которые испытали бы, если бы действительно оказались в той ситуации. Например, чтобы вызвать счастливое (позитивное) настроение, один студент воображал себе окончание учебы на юридическом факультете и фантазировал, как в день получения диплома, в «этот долгожданный день, он стоял здесь и говорил себе: “Я смог, я смог”». Чтобы создать печальное (негативное) настроение, другой студент представлял себе, что «на всех юридических факультетах всех университетов, куда он подавал документы, он получал отказ».
Сохраняя настрой, участники должны были составлять пары подходящих друг другу вращающихся трехмерных фигур, появляющихся на экране компьютера. Задачи варьировались по сложности от очень простых до неразрешимых. После многих попыток они получали ложную, но казавшуюся абсолютно достоверной обратную связь, указывавшую, что они либо очень успешно, либо неудачно выполняли самые трудные задания.
Самым удивительным результатом был неблагоприятный эффект сочетания грустного настроения и уверенности в том, что задания выполнены неудачно. Студенты, испытывавшие печаль, бурно реагировали на сообщение о негативных результатах, снижая оценку своих действий и ожидания относительно следующего набора задач сильнее, чем те, кто получал ту же обратную связь, но пребывал в хорошем настроении. Студенты, которых настраивали положительно, имели намного более высокие ожидания относительно своих будущих результатов, вспоминали больше радостных моментов и давали более благоприятные описания самих себя. Они оценивали себя как более умных, привлекательных, уверенных в себе, известных, успешных и общительных и имели более высокие ожидания относительно будущих результатов, чем те, кто вызывал в себе негативные эмоции.
Обед с Джейком
Я стараюсь вспоминать свидетельства выгод повышения самооценки, когда размышляю об одном эпизоде в моей жизни. Однажды на официальном обеде мне довелось сидеть рядом с Джейком – человеком, добившимся успеха исключительно своими силами, который в то время стремительно увеличивал состояние с помощью операций на финансовых рынках. Его самооценка была настолько высокой, что хотя, возможно, она и помогала ему добиваться разнообразных успехов, но делала его невыносимым человеком, по крайней мере для моей «горячей» эмоциональной системы. Убежденный в своей неотразимости, он беспрерывно рассказывал мне истории о своих особых качествах, начиная с наличия феромонов в его поте, которые, по его утверждению, притягивают к нему симпатичных молодых женщин.
Несмотря на явные выгоды высокой самооценки, я часто удивляюсь, почему я так быстро невзлюбил Джейка, который стал для меня образцом чрезмерного самоутверждения.
Возможно, люди, чересчур склонные к самоутверждению, имеют более крепкое здоровье, но у них нет друзей? Может, люди с завышенной самооценкой отталкивают от себя других тем, что слишком поглощены собой и проявляют слишком мало сочувствия? Может, они слишком заняты собой, чтобы подумать о том, что может происходить в головах тех, кто рядом с ними? Но когда исследователи задают такие вопросы, то они обнаруживают, что люди, которые смотрят на себя более благосклонно, чем их друзья, имеют такие же длительные, прочные и позитивные дружеские отношения, как и те, кто оценивает себя не столь высоко.
Так что же не устраивало меня на том обеде? Самые адаптивные индивиды с завышенной самооценкой чутко различают, когда публичное выражение своей завышенной самооценки приемлемо, а когда нет, где от них ожидают и где не ожидают проявления скромности. Обычно мы завышаем самооценку у себя в головах и лелеем свое самоуважение тайно, а не публично. Судя по тому непродолжительному общению с Джейком, которое я выдержал, я решил, что он не совсем понимал, когда и где такое самовозвеличивание уместно.
Я подозреваю, что его неблагоразумие было связано с еще одним недостатком: плохо развитой моделью сознания (МС).
Как отмечалось ранее, МС – важная умственная способность, которая развивается в раннем детстве и позволяет нам понимать, что наши убеждения могут быть ложны, наше видение не всегда соответствует реальности, а другие не обязательно воспринимают любой эпизод или событие так же, как мы. Если цель Джейка была в том, чтобы произвести впечатление на меня, то его МС работала не слишком удачно. Но, возможно, он хотел произвести впечатление на самого себя. Тогда его МС в этом преуспела.
В отличие от Джейка, люди, чья завышенная самооценка дополняется желанием убедить других позитивно воспринимать себя, обладают большим преимуществом: они могут устанавливать тесные взаимоотношения, которые не только имеют очевидные выгоды сами по себе, но и укрепляют сильные качества этих людей и повышают их самоуважение.
Оценка психологической иммунной системы
Психологическая иммунная система, стимулирующая самоуважение и способствующая сохранению хорошего психического и физического здоровья, считалась многими психотерапевтами хрупким невротическим защитным механизмом со времен Зигмунда Фрейда и до 1990-х. Психотерапевты часто пытались помочь людям «демонтировать» эту систему и воспользоваться предлагаемыми ими средствами защиты. И такую картину можно наблюдать по сей день: если вы войдете в кабинет психотерапевта, не зная научной ориентации и подготовки этого специалиста, то с большой вероятностью ваша система повышения самооценки будет трактоваться как проблема, с которой необходимо бороться, а не преимущество, которым нужно воспользоваться. Но специалисты, воспитанные в духе когнитивно-бихевиоральной психотерапии – основанной на твердых доказательствах современного подхода к лечению психологических проблем, – вероятно, станут применять другой метод. Скорее всего, они постараются укрепить психологическую иммунную систему, одновременно помогая контролировать ее крайние проявления.
Специалисты по психологии здоровья и когнитивной нейробиологии, а также исследователи человеческого поведения убедительно продемонстрировали ценность психологической иммунной системы и личностные качества, которые обеспечивают ее жизнеспособность. А вот бихевиоральные экономисты и многие психологи продемонстрировали ее слабые стороны. Они установили, что если ее тщательно не контролировать, то оптимизм, стремление к самоутверждению и родственные позитивные качества порождают склонность к чрезмерной самоуверенности и способствуют принятию потенциально опасных и рискованных решений практически во всех исследованных профессиях и видах бизнеса. Независимо от того, насколько тщательно проводится отбраковка идей и насколько впечатляюще выглядит послужной список человека, ложное оптимистичное предубеждение «Я могу!» (или «Я знаю!») заставляет этих квалифицированных, успешных профессионалов брать на себя чрезмерные риски – даже когда они честны, хорошо подготовлены, действуют из лучших побуждений и считаются прочными образцами самоконтроля и самодисциплины. Эти риски легко могут привести к катастрофе, и люди, склонные к такого рода ошибкам, периодически ставят свои успехи под угрозу, когда чрезмерная самоуверенность побуждает их нарушать нормы поведения и морали. В результате имена этих людей часто попадают в заголовки газет.
Скандал с генералом Дэвидом Петреусом, руководителем Центрального разведывательного управления США, иллюстрирует силу воспринимаемого иммунитета от последствий недобросовестных действий. Это пример того, как «горячая» эмоциональная система может работать на полную мощность – хотя для «холодной» неизбежность разоблачения совершенно очевидна. Генерал Петреус пользовался всеобщим уважением и мог служить образцом «холодного» когнитивного контроля. Его спартанская самодисциплина проявлялась в том числе и в многокилометровых утренних пробежках по окрестностям Кабула, которые он совершал в то время, когда командовал войсками коалиции в Афганистане. Он стал главой ЦРУ в 2011 г., но был смещен с этой должности уже в ноябре 2012 г. после того, как выяснилось, что в его переписке по электронной почте содержатся подробности его внебрачной связи с составительницей его биографии. Переписку обнаружило ФБР, что и привело к немедленной отставке генерала. Трагичная ирония этой истории (или, если хотите, абсурдность) – совершенно в духе Шекспира.
Высокомерие: ахиллесова пята
История Петреуса напоминает нам: даже почти непобедимый герой греческой мифологии Ахилл имел уязвимое место, что и указывало на его принадлежность к роду смертных. Но, хотя мы понимаем, что у всех нас есть слабые места, которые делают нас уязвимыми, мы по-прежнему ожидаем, что люди, превосходно владеющие самоконтролем, также будут более внимательны и чувствительны к отложенным долгосрочным рискам.
Как отмечалось выше, люди, способные дольше откладывать вознаграждение, лучше защищены от стрессов, а соответственно, менее чувствительны к опасным сигналам. Поскольку они больше стремятся к успеху и возможности самим регулировать свою жизнь в разных ее аспектах – от улучшения физического здоровья до повышения материального благосостояния, – они иногда более склонны к дорогостоящим пристрастиям при принятии решений, особенно из-за иллюзии контроля ситуации. Как показывает история Петреуса, она может заставить исключительно компетентного, хорошо контролирующего себя человека передавать по электронной почте информацию, способную разрушить его успешную жизнь, которую он так старательно строил.
Последствия такой иллюзии контроля могут быть катастрофическими, особенно в некоторых рискованных финансовых ситуациях, когда люди с высокой способностью к самоконтролю чувствуют свою власть над происходящим, но вдруг перестают адекватно реагировать на внешнюю обратную связь и тревожные сигналы. Именно это наблюдалось в реальных условиях финансового кризиса в 2008 г. В 2013 г. подобная ситуация была смоделирована и проанализирована Марией Конниковой из Колумбийского университета в пяти экспериментах, в которых люди должны были брать на себя риск, когда на кону стояли реальные деньги, хотя и не миллиарды. Оставаясь спокойными, оптимистичными и уверенными в себе, люди с высокой способностью к самоконтролю, игнорировавшие сигналы о своих потерях, были защищены от стресса и теряли больше, чем хуже контролировавшие себя, которые скорее испытывали беспокойство, реагировали на обратную связь и выходили из игры раньше, чем терпели большие убытки. В определенных условиях именно индивиды с низкой способностью к самоконтролю, которые менее уверены в себе и испытывают повышенное беспокойство, могут демонстрировать более высокие результаты.
Но такие выгоды непродолжительны. Исследователи вызывали высокую иллюзию контроля ситуации у участников с низкой способностью к самоконтролю, позволяя им успешно предсказывать результаты бросания монетки или вспоминать времена, когда они принимали хорошие решения и успешно контролировали происходящее. Чувствуя себя более уверенно, испытуемые быстро утрачивали изначальное преимущество: они начинали напоминать людей с высокой способностью к самоконтролю – и принимать в результате те же неудачные решения (и терять деньги).
От спальни к кабинету заседаний совета директоров и далее к обожженным ногам
Просматривая изобилующую парадоксами литературу, в которой оптимисты, действующие под лозунгом «Я думаю, что смогу!», нередко сильно осложняли свое существование и жизнь зависимых от них людей, Дэниел Канеман, нобелевский лауреат по экономике и мой коллега-психолог, отмечал, что оптимистическое искажение играет иногда доминирующую роль, когда люди и компании произвольно берут на себя значительные риски. Часто те, кто идет на риск, недооценивают опасности и не прикладывают достаточно усилий для выяснения их сути. Затем он приводит впечатляющие доказательства того, что оптимизм рождает изобретателей-энтузиастов и энергичных, трудолюбивых, смелых предпринимателей, которые стремятся воспользоваться возможностями, но чья самоуверенность укрепляет их иллюзии, заставляет занижать риски и страдать от дорогостоящих последствий своих решений.
На вопрос о вероятности успешности «любого бизнеса вроде вашего» треть американских предпринимателей заявила, что вероятность краха их компаний близка к нулю. Но в США только 35 % таких компаний не разоряются в первые пять лет. Видимо, это справедливо для разных видов бизнеса – от скромной гостиницы «кровать и завтрак» до стартапа в Кремниевой долине, обещающего прорыв в будущее. Как минимум это подтверждает, что оптимистичные предприниматели с еще большей вероятностью берут на себя чрезмерные риски и делают ставки на сомнительные проекты, когда используют свои деньги, чем когда в их руках деньги других людей.
Томас Астебро, исследовавший судьбы почти 1100 новинок, предложенных активными изобретателями, обнаружил, что менее 10 % из них достигли рынка, а из тех, которые достигли, 60 % обеспечили отрицательную доходность инвестиций. Половина изобретателей отказывалась от своих предложений после получения объективных отзывов, уверенно предсказывавших неудачу, но 47 % из оставшейся половины продолжали борьбу и в результате вдвое увеличивали свои начальные издержки к моменту окончательного выхода из игры.
Однако шесть из приблизительно 1100 изобретений оказались успешными и обеспечили доходность начальных вложений более 1400 %. Именно эти случаи высоких, но крайне редких и непредсказуемых финансовых успехов вынуждают неисправимых оптимистов продолжать покупать лотерейные билеты.
Эти же надежды заставляют их дергать рукоятку игровых автоматов и бросать кости после выполнения особых ритуалов, призванных повысить их шансы на успех. График выдачи подкреплений в виде редких крупных выигрышей заставляет простаков непрерывно дергать рукоятку, как показали в своих экспериментах Беррес Скиннер и его студенты, и может соблазнять игроков терять деньги до тех пор, пока те не закончатся. Он также заставляет оптимистичных предпринимателей и новаторов работать, не покладая рук, в надежде стать миллиардерами.
Опасности и издержки чрезмерной самоуверенности не ограничиваются областью предпринимательства и рискованных финансовых операций. Они подстерегают и оптимистичных экспертов, делающих предсказания о результатах, которые зависят от многих случайностей или вообще не поддаются разумной оценке. Например, в одном исследовании диагнозы, которые ставили весьма квалифицированные врачи в то время, как их пациенты еще были живы и находились в палате интенсивной терапии, сравнивались с результатами вскрытия. Оказалось, что врачи, которые были «абсолютно уверены» в своих диагнозах, ошибались в 40 % случаев.
В начале моей карьеры я лишился многих друзей из числа специалистов по клинической психологии из-за того, что публично обращал внимание на расхождения между тем, с какой уверенностью они предсказывали результаты, например вероятность возвращения больного в психиатрическую лечебницу в течение нескольких лет, и удручающе низкой достоверностью их прогнозов. Предсказания прославленных диагностов были не более точными, чем людей, не сведущих в психиатрии. Вес папок с историями болезней пациентов гораздо лучше предсказывал вероятность и скорость возвращения на больничную койку, чем любые сочетания тестов, обширных собеседований и суждений экспертов.
Я столкнулся с проблемой неоправданной самоуверенности в предсказаниях экспертов, не только анализируя неудачи других. Я обнаружил ее в собственных исследованиях. Я участвовал в первом проекте Корпуса мира, который предусматривал отправку молодых добровольцев в качестве учителей в Нигерию в начале 1960-х. Хотя добровольцы проходили подготовку в Гарварде, мы использовали дорогостоящий и тщательно отработанный процесс оценки, который во многом опирался на собеседования добровольцев с подготовленными экспертами, факультетские рейтинги и многочисленные личностные тесты. На заключительной встрече, которая продолжалась много часов, оценочная комиссия, состоявшая из специалистов по разным научным дисциплинам с разным опытом работы, обсуждала каждого и достигала консенсуса в оценке его личностных характеристик и вероятного успеха в работе в качестве учителя. Отмечалась хорошая согласованность в оценках, получаемых из разных источников, и члены комиссии были уверены в своей способности предсказывать то, как каждый доброволец будет трудиться на новом посту.
Год спустя выяснилось, что предсказания оценочной комиссии обладали нулевой достоверностью: они не имели заметной корреляции с оценками работы волонтеров, данными их руководителями в Нигерии. Простые эссе кандидатов об их установках, качествах и убеждениях имели по крайней мере умеренную предсказывающую ценность. Хотя в то время это открытие выглядело шокирующим, позже оно оказалось пророческим: отсутствие достоверности предсказаний экспертов, сделанных таким образом, оказалось правилом – шла ли речь о долгосрочном прогнозировании рынка акций, поведении пациентов психиатрической клиники, успехе компаний или практически любом отложенном во времени результате, как это документально подтверждено в книге Канемана «Думай медленно… решай быстро».
Психологическая иммунная система защищает нас от тяжелых чувств, когда наши предсказания не оправдываются, но также может заставлять нас сохранять верность убеждениям перед лицом противоречащих им реальных фактов, заставляя совершать ошибки, которые нам дорого обходятся. Оптимистические иллюзии трудно разрушить, даже когда они обжигают вам ноги. В июле 2012 г. в Калифорнии пришлось лечить от ожогов 21 человека после того, как они попытались пройти по горящим углям под влиянием призывов пламенного оратора, превозносившего силу позитивного мышления.
Еще одним свидетельством силы психологической иммунной системы и способности человека ослаблять психологический диссонанс стало то, что, несмотря на обожженные ноги, многие люди, которые пытались использовать эту систему, вылечив конечности, по-видимому, почувствовали, что это был трансформирующий позитивный опыт. Даже когда префронтальная кора не защищает нас и клич «Я знаю, что смогу!» заставляет обжигать ноги, психологическая иммунная система продолжает работать.
