Опер
Его принесли в подвал, как мне показалось, мертвым. Он не дышал и висел на руках «быков» Бортника, будто куль с тряпьем.
Однако его не бросили на пол, а приковали к стене за руки и ноги. Притом таким образом, что он мог лишь висеть на цепях, распятый.
После того как дебильные ублюдки ушли, я попытался дотянуться к нему, чтобы прощупать пульс.
Но до него я мог достать только ногой.
Поэтому, оставив свои бесплодные попытки, я стал терпеливо ждать — а что еще оставалось? — когда он очнется.
Дождался только к вечеру.
Он тихо застонал, покрутил головой и открыл тусклые, ничего не выражающие глаза.
— Эй! — окликнул я несчастного. — Ты как, парень, живой?
— Жи… живой… Где… я? — Его голос был тих и бесцветен.
— В каталажке. На даче господина Бортника, если это имя тебе что-либо говорит.
— Не знаю такого… Воды… Я хочу пить…
— Это проблема. Черт!
Я смотрел на свою порцию воды в алюминиевой кружке (она была почти полна), и от бессилия едва не взвыл — близок локоть, да не укусишь.
— Воды… один глоток…
Да что же это такое?!
Нет, выход должен быть.
Я еще раз прикинул расстояние до распятого парня — и тут меня осенило.
Конечно, как я раньше до этого не додумался!
Я снял свои туфли, вытащил из них шнурки и привязал кружку к правой ноге, которая должна была доставать дальше, чем левая.
Он смотрел на мои приготовления безумными глазами, и я даже усомнился в его нормальности.
Интересно, что с ним сделали? Ведь на его лице я не заметил следов насилия, хотя, возможно, ему отбили внутренности.
Жалко парня…
Вот сволочи!
— Старайся не дергаться, — сказал я ему строго.
И стал выполнять балетное па, чтобы поднести кружку прямо к его губам.
На удивление, все получилось без сучка и задоринки.
Парень жадно вцепился зубами в край кружки и, несмотря на жажду, выпил воду без спешки, медленно и врастяжку.
— Спасибо… — поблагодарил он.
И снова бессильно повис на своих цепях.
— У меня есть еще и хлеб. Будешь?
— Не хочу… — невнятно ответил он.
И как мне показалось, потерял сознание, потому что на мои оклики он больше не отзывался.
Ночью я спал плохо.
Саенко по-прежнему нес околесицу и возился с Машкой — ему тоже почему-то не спалось. Он то ухал, как филин, то скулил, словно побитая собака.
Крыса вышла на прогулку уже не одна. За нею в ряд, как солдаты на параде, маршировали ее вылупки. Крысиная процессия сначала обошла весь подвал по периметру, а затем мамаша повела молодежь в угол, где были сложены съестные припасы.
Они шуршали среди ящиков почти до утра. Наверное, крыса учила молодое поколение, как правильно есть заморские деликатесы.
Глядя на их пиршество, я только слюнки глотал. Только теперь я понял, что голоден, как сто волков вместе. Сейчас я мог бы съесть зажаренного поросенка. И ковригу хлеба.
Чтобы не видеть гастрономические упражнения крысиной семейки, я даже закрыл глаза с надеждой немного поспать.
Увы, сон в эту ночь обошел подвал стороной.
Новый «соподвальник» — все-таки мы сидели в подвале, а не в тюремной камере — за все это время даже не шелохнулся, хотя я видел, что он дышит достаточно ровно и спокойно.
Когда утром принесли завтрак и при этом включили полное освещение, я присмотрелся к парню внимательней.
Только теперь у меня в голове мелькнула мысль, что он может быть одним из подручных наших мафиози, за какую-то провинность попавшим в немилость.
Однако мои наблюдения дали прямо противоположный результат.
У него оказалось умное, даже красивое лицо, а волосы были гораздо длиннее норм, принятых в среде «отмороженных» и «быков».
Он был мощного телосложения, несмотря на внешнюю сухощавость, имел рельефные мышцы, проглядывающие через расстегнутую рубаху, а кисти рук казались толще моих раза в два.
Похоже, парень не страдал от отсутствия силенок.
От еды он отказался, но воду выпил и попросил добавки.
Однако охранник лишь засмеялся в ответ и выплеснул остаток воды из кувшина ему в лицо. Парень не сказал ничего, но его взгляд был красноречивее любых слов.
У меня даже мурашки побежали по коже…
Нас не беспокоили до вечера. Кормить в обед здесь было не принято.
Наверное, Бортник скопил свои миллионы, «бережно сберегая сбереженное», и выдать узникам лишний кусок хлеба казалось ему верхом расточительства.
Не говоря уже о воде.
Парень все так же молчал, и на мои попытки разговорить его отвечал отсутствующим взглядом. Его глаза казались бездонными, но в глубине таилось что-то такое страшное, неистовое, что я решил больше его не тревожить.
Может, он и впрямь не в своем уме? Повезло мне, ничего не скажешь… Двое сумасшедших — это, по-моему, явный перебор.
Однако я подметил и другое: теперь он не висел мешком, а как-то подтянулся, собрался… Трудно найти определение тому, что он проделывал.
Его мышцы то бугрились, то опадали; дыхание несколько участилось, а на лбу выступила испарина.
Создавалось впечатление, что он — чудеса да и только! — в таком немыслимом положении преспокойно занимается гимнастикой.
Но я предпочел помалкивать.
До ужина оставалось не более двух часов, как вдруг парень начал проделывать странные манипуляции, извиваясь всем телом.
Присмотревшись, я понял, что он подтягивается вверх с таким расчетом, чтобы уменьшить нагрузку на правую руку. Что он делает?
Еще несколько мгновений…
И я не поверил своим глазам — правая рука оказалась без оков!
Слегка морщась, он засунул ее под левую мышку.
Раздался едва слышимый хруст, затем парень встряхнул свободной рукой, уцепился ею за сброшенные «браслеты» и подтянулся, тем самым дав покой левой руке.
Вскоре она тоже выскользнула из тесного железного кольца.
Дальнейшее напоминало бред. Да, такое нужно видеть…
Помассировав руки, парень принялся за ноги. Он оказался выше, чем я предполагал. Выше и мощнее. Его широкие прямые плечи предполагали недюжинную силу, а тонкий стан — кошачью гибкость.
С глупым выражением лица — а какое оно еще могло быть в такой немыслимой ситуации?! — я наблюдал за его действиями.
Он буквально расчленил все суставы на ногах, а потом, когда упали кандалы, собрал их.
После получасового массажа парень встал, пошатываясь прошелся по подвалу, придерживаясь за стены, затем направился ко мне и спросил, указывая на кружку с водой:
— Можно?
Я только кивнул, не в состоянии молвить слово.
Он отпил половину и поставил кружку на место. Движения парня были механически точны и неторопливы.
— Спасибо… — сказал он тихо.
Теперь его глаза не казались мертвыми. Они смотрели на меня со странной смесью иронии и сочувствия.
— Не за что, — ответил я с наигранной бодростью. И улыбнулся, пытаясь таким образом выразить свое расположение к нему. — Скоро сюда придут…
Он говорил медленно, будто обдумывая каждое слово:
— До этого освободить тебя я не смогу. Ты пока сиди спокойно и молчи. Ладно?
— Конечно. Я и так спокоен… словно в могиле.
Парень проигнорировал мой достаточно грубый намек. На его бесстрастном лице не дрогнул ни один мускул.
— Это кто? — спросил он, указывая на Саенко.
Тот по-прежнему бормотал что-то невразумительное и грел в ладонях своего крысеныша.
— В недавнем прошлом — изрядная сволочь, — сказал я с неожиданно проснувшейся ненавистью.
— Я не об этом. По-моему, он сумасшедший.
— Не знаю, я не психиатр. Хотя… похоже, что сдвиг по фазе наблюдается.
— Он не буйный? Шум не поднимет?
— До сих пор вел себя тихо. То есть не бросался на меня. Иногда орет, но охрана к его воплям привыкла.
— Будем надеяться…
Парень вернулся на свое место, сел на подстилку, по-восточному скрестив ноги, и застыл в полной неподвижности, устремив взгляд на противоположную стену.
Я тоже молчал, почему-то не осмеливаясь даже шевельнуться.
Так прошло добрых полчаса.
Неожиданно парень с удивительной легкостью и стремительностью встал, посмотрев на меня, приложил палец к губам — молчи! — и буквально взлетел по лестнице к входной двери.
Я услышал шаги наших тюремщиков лишь спустя минуту, а может, и больше. На подходе к подвалу они начали топать как слоны.
Парень застыл, словно изваяние, прижавшись к стене рядом с дверью. В этот момент он был похож на леопарда, притаившегося в засаде.
Громыхнул засов, и в дверном проеме появился один из мордоворотов Бортника. За ним маячила и глыбастая фигура второго.
Они, как голубки, всегда ходили парой.
Дальнейшее оказалось невероятным и страшным: первый как-то странно икнул — и взлетел в воздух. Что с ним сделал парень, какой провел прием — я так и не понял.
Он работал с такой скоростью, что сценка у двери подвала превратилась для меня в сплошное мелькание.
Не успел первый охранник приземлиться внизу, пересчитав добрую половину ступеней — а их там было больше десятка, — как за ним тут же последовал второй.
Этого будто выбросила катапульта. Он летел, нелепо размахивая руками и открыв в беззвучном крике щербатый рот.
Недавний пленник выглянул наружу, чтобы удостовериться в отсутствии других охранников, и быстро сбежал вниз.
Первый из охранников еще лежал, постанывая. А второй оказался покрепче и успел вскочить на ноги.
— Бостон, я ведь тебя предупреждал, что не стоит меня трогать, — сказал парень, глядя на охранника немигающими глазами. — Помнишь?
— Ты снял «браслеты»?! Как это?..
— А вот так. И ты сейчас умрешь, вонючка.
— Ах ты, мать твою!.. — озверело взревел Бостон.
И словно живой таран бросился на парня. Бостон был страшен в гневе, и казалось, что преспокойно может сокрушить любую преграду.
Да-а, такое видеть мне еще не приходилось…
Парень не сдвинулся с места ни на сантиметр, чтобы увернуться от огромных клешней охранника. Он просто слегка отклонил корпус, молниеносно присел и выбросил вперед правую руку.
Раздался хруст костей… мне показалось, что кулак парня провалился в грудную клетку мордоворота… тот вдруг застыл, нелепо открыв рот, — и рухнул на пол.
Спустя секунду из его рта хлынула темная кровь.
— Я предупреждал…
Парень плюнул на распростертую возле его ног тушу.
Тем временем поднялся и первый. Кажется, его кликали Рог.
Он видел, что сделал узник с его напарником, и решил не испытывать судьбу в кулачном бою. Рог лихорадочно рванул застежку наплечной кобуры, выхватил пистолет…
Я открыл рот, чтобы предупредить парня об опасности… но не успел.
Парень вдруг взлетел в воздух и в каком-то немыслимом штопоре, вращаясь вокруг своей оси почти горизонтально земле, достал ногой висок охранника.
Он умер мгновенно — парень расколол ему череп.
Притихший было Саенко — он тоже наблюдал за схваткой — неожиданно дико захохотал. А затем забился в угол и закрыл голову руками.
Бросив на него мимолетный взгляд, парень подобрал возле первого охранника связку ключей и освободил меня.
— Ты в норме? — спросил он, глядя на меня исподлобья.
— Кажется, да. Жрать хочется…
— Потерпишь. Возьми второй пистолет.
— Попытаемся пробиться?
— Нет. Развалим это змеиное гнездо до фундамента. Не возражаешь?
Почему он так странно на меня смотрит? Неужто думает, что я испугаюсь? Как же, нашел страхополоха. Да я готов этих уродов голыми руками давить.
— Согласен, — ответил я твердо.
Если сказать по правде, то у меня в груди все кипело. И предложение парня было как нельзя кстати. Я просто обязан был выплеснуть на своих тюремщиков весь гнев, который переполнил мою душу.
— Тогда вперед, — сказал он. — Держись за мной. Прикрывай тыл. Стреляй не задумываясь. Иначе можешь упустить последний в этой жизни шанс.
В этой жизни?
А что, может быть и другая?
Странный он какой-то…
Мы выбрались из подвала, не забыв закрыть засов — чтобы наше освобождение не заметили раньше, чем нам этого хотелось бы.
Проскочив какие-то помещения, мы попали на кухню. На плите что-то шкварчало, а большой стол у стены напоминал картины фламандских художников.
Там лежали вперемешку разнообразные овощи, фрукты, дичь — фазаны и заяц, два домашних неощипанных гуся и копченый свиной окорок.
Оказывается, этот «язвенник» Бортник был не дурак пожрать…
Шеф-повар при нашем появлении остолбенел. Это был невысокий краснощекий мужичок с уже наметившимся брюшком.
— Тихо, — приложил палец к губам парень. — И никаких лишних движений.
— В-вы… м-меня… у-убьете?!
Повар подпустил глаза под лоб и пошатнулся. Чтобы не упасть, он оперся рукой о стол.
— На фиг ты нам нужен, — сказал я повару.
Он немного успокоился и перевел дух. Но все равно страх за собственную жизнь его не покидал.
Чудак-человек… В наши смутные времена, по-моему, уже никому ничего не страшно. Каждый день то кого-то взорвут, то застрелят, то поезд сойдет с рельс, то самолет упадет.
А посмотришь телевизор, так вообще крыша сдвинется. Как расскажет диктор или ученый муж о том, что в сторону Земли летит комета, образовалась еще одна озоновая дыра и американцы строят новую противоракетную оборону, из-за которой мы все полетим в тартарары, так хочется напиться прямо с утра.
Все мы живем как на войне. А там человек быстро привыкает к экстремальной ситуации и ему почти все по барабану. Он просто становится фаталистом.
Мой, так сказать, напарник заглянул в следующее помещение.
— Кто еще есть на кухне, кроме тебя? — спросил повара мой, так сказать, предводитель.
— Н-никого… Я од-дин.
— Не врешь?
— Ч-честное слово!
— Смотри… Кто сейчас в доме?
— Г-гости… К хозяину приехали гости.
— Сколько их?
— Четверо.
— Точно?
— Ой, извините! С ними двое охранников. Здоровые ребята. Мне кажется, они военные.
— Где приезжие?
— Наверху, в каминном зале. А охранники в холле, в шахматы играют. Я им недавно отнес бутерброды и бутылку виски. Один из них такой хам…
— Кроме гостей, сколько еще человек в здании?
— Хозяин — Роман Александрович, Рог и Бостон… то есть его телохранители. Гнусные типы… Они вооружены.
— Понятно. План дома знаешь?
— А как же.
— Ну-ка, расскажи…
Немного успокоившись, шеф-повар достаточно толково объяснил все, что нам было нужно.
Мы не стали его глушить, просто связали и заклеили пластырем рот.
— Извини, дружище, так нужно. — Я успокаивающе похлопал его по плечу. — Лежи тихо и никуда не рыпайся до нашего ухода. Это будет не раньше чем через час. Не высовывайся — и останешься в живых.
Повар быстро-быстро закивал, выражая таким доступным ему способом полное согласие с моими доводами…
Мы не стали идти напролом, через холл, где жевали бутерброды «шахматисты».
Шеф-повар подсказал нам, как пробраться незамеченными к каминному залу с другой стороны, где был тайный выход, — Бортник и впрямь не пожалел средств для своей безопасности.
Но нет ничего тайного, что не стало бы явным.
В чем мы и убедились только что — забитый мужичишка, почти лакей, каким-то образом докопался до самого сокровенного; а «серый кардинал» Бортник умел хранить свои тайны.
Уж не знаю, из каких побуждений повар сдал нам своего хозяина с потрохами. Скорее всего, из-за обычной неприязни и даже ненависти слуг к господам, существовавшей во все века и эпохи.
Пусть даже хозяин будет абсолютной душкой и милягой, все равно служанка плюнет в его кофе, дворник отравит любимого пса, а дворецкий запустит мышей в шкаф с одеждой.
Пока существует разделение на подчиненных и руководителей, бедных и богатых, слуг и хозяев — конфронтации и революции неизбежны.
А поскольку иного и не может быть по совершенно понятным причинам, то в ближайшем обозримом будущем — по крайней мере, до нового потопа — покой и впрямь нам будет только сниться…
Мы тихо поднялись по узкой лестнице тайного хода к железной двери.
Она была заперта, но парень чуток поковырялся во врезном замке предусмотрительно захваченными в подсобке проволочками, и она распахнулась, пропустив нас внутрь квадратного помещения со стенами, обитыми деревянными планками.
Под потолком слабо тлела маломощная лампочка дежурного освещения. Похоже, следующая дверь вела в каминный зал, так как мы услышали неясные мужские голоса.
Я опустился на корточки и посмотрел в замочную скважину. Посмотрел и показал парню большой палец — есть!
Я увидел Бортника, узкоглазого крепыша восточной наружности и мужчину лет сорока пяти; на его правой руке не хватало двух пальцев.
Он сидел ближе всех.
Судя по выражению лиц, разговор был деловым и серьезным.
— Посмотришь? — шепотом спросил я парня.
Он кивнул.
Я уступил ему место у замочной скважины.
Когда он поднялся с корточек, я едва не шарахнулся от него.
Лицо парня превратилось в дьявольскую маску дикой злобы.
Но только на миг.
Уже через несколько секунд лицо застыло, окаменело и только в глазах по-прежнему светилась холодная всесокрушающая ярость.
— Что будем делать? — отважился спросить я.
Он посмотрел на меня, как на пустое место, и…
Момент удара ногой в дверь я даже не успел заметить. Похоже, она была не очень прочная, так как от нее полетели одни щепки.
Мы ворвались в каминный зал, как черти из преисподней. Удивление присутствующих было настолько велико, что никто из них даже не шелохнулся; они лишь смотрели на нас во все глаза.
Но если они удивились, то я — тем более.
Кроме Бортника, узкоглазого парня (по-моему, корейца) и беспалого, в зале находились Наум Борисович и — что творится, мать твою! — Виктор Егорович!
К счастью, пса не было. Наверное, его где-то заперли, чтобы не действовал гостям на нервы.
Первым пришел в себя беспалый. Это был крупный мужчина с волевым лицом и квадратным подбородком.
Он сунул руку за пазуху и выхватил пистолет.
Лучше бы он этого не делал. Трюк с пистолетом мужчина проделал очень быстро, что указывало на большую практику во владении оружием, но парень оказался гораздо быстрее.
Мой напарник, стоявший чуть впереди меня, казалось, испарился. И словно по мановению волшебной палочки очутился рядом с беспалым.
Раздался хруст сломанной кости, вскрик, и неестественно согнутая рука беспалого, выпустив оружие, бессильно упала ему на колени.
Следующим оказался кореец.
Он взлетел вверх из сидячего положения и как тигр ринулся на парня. Наверное, это был отменный боец, если судить по его удивительно пластичным и четко выверенным движениям.
Я уже хотел было всадить ему пулю влет, но заметил предостерегающий взгляд парня.
Он говорил яснее ясного: не тронь его! я сам! этот — мой.
Похоже, кореец действительно знал толк в единоборствах. Но едва он приблизился к парню, как тут же был отброшен к противоположной стене зала с невероятной силой.
Мне показалось, будто корейца ударил невидимый поршень огромных размеров, потому что парень по-прежнему стоял не шевелясь, словно скала.
Кореец подхватился на ноги мгновенно. Но в его движениях уже не чувствовалось уверенности.
Парень смотрел куда-то в пространство, будто находился в пустыне и никого вокруг не было.
И эта его отрешенность показалась мне страшнее, нежели бы он сейчас что-то говорил, кричал, ругался или просто передвигался по залу.
— Чон, остановись!
Слова Виктора Егоровича прозвучали в воцарившейся на мгновение тишине как удар хлыста.
Похоже, он был удивлен не менее остальных.
Если не более.
Он не отводил глаз от моего «напарника», и в выражении его лица было что-то странное… Нет, не испуг, скорее прозрение, будто полковник только что решил какую-то сложную задачу.
— Ерш, как ты сюда попал?! — наконец спросил он парня.
Тот промолчал, все так же не обращая ни на кого внимания.
Я заметил, что после обращения полковника к моему «напарнику» кореец буквально остолбенел. У него просто челюсть отвалилась.
— Тем же макаром, что и я, — ответил я за парня.
И дерзко ухмыльнулся — мне очень не понравился этот подозрительный междусобойчик областных мафиози и сотрудников ГРУ.
— Майор Ведерников?! — У полковника глаза полезли на лоб.
— Он самый.
— Что здесь творится, черт возьми! — взревел полковник. — Кто-нибудь может мне объяснить?!
И Бортник, и Наум Борисович сидели словно в рот воды набрали. Они явно находились в глубоком ступоре и совершенно ничего не соображали.
Белый как мел беспалый тоже молчал.
Но по его угрюмому настороженному виду я понял, что он еще не сдался и труса не празднует.
— Чего проще… — сказал я.
Несмотря на то что ситуация как бы немного разрядилась, палец со спускового крючка пистолета я не снимал.
— Скажу за себя. Эти господа, — кивнул я в сторону Бортника и Витаускаса, — решили поспрашивать у меня, куда девались денежки из рефрижератора, найденного на территории «пороховых складов». А затем, вместе с ним, — я ткнул пальцем в сторону парня, — меня запихнули в подвал и приковали к стене. Чтобы потом спустить в унитаз. Вот такие пироги…
Я намеренно не стал говорить о причастности Виктора Егоровича к событиям на складах. Мне показалось, что так будет лучше.
— Понятно, — угрюмо сказал полковник. Он перевел взгляд на парня: — Ерш, а ты почему молчишь?
— Вы… меня… подставили…
Голос Ерша стал глухим и невыразительным — каким-то загробным. Он смотрел на полковника глазами голодного удава.
Бр-р-р! Ну и напарничка бог послал…
— Все подставили… — продолжал Ерш. — Это я должен требовать объяснений. И я их получу. Иначе отсюда никто из вас живым не уйдет.
— Подставили?! — Полковник явно был удивлен и озадачен. — Ты как исчез из гостиницы в Новороссийске, так я тебя только сейчас и увидел, — сказал он сердито. — Кто тебя подставил, как?
— Спросите у этого… — Парень перевел взгляд на беспалого. В его остановившихся глазах на миг вспыхнул огонь безумия, но тут же угас, будто погрузился в омут.
— Кондор, объяснись! — резко приказал полковник.
В его голосе явственно прозвучала угроза.
— Я… не буду при всех… — Голос у Кондора был хрипловатый, но твердый.
Под беспощадным взглядом Виктора Егоровича он опустил глаза.
— Будешь. Как миленький будешь. Ты меня знаешь… Говори!
Однако беспалый упрямо молчал.
— Он хотел выбить из меня признание, что я получил от вас задание ликвидировать Витаускаса, — ответил за него парень.
— Что-о?! — Полковник был ошарашен. — Я… дал… такое… задание?! — спросил он очень медленно, четко выговаривая каждое слово.
И вдруг Виктор Егорович преобразился.
От него неожиданно повеяло могильным холодом. А в темных глазах полковника появилось выражение беспощадности.
— Так-так… — Теперь он говорил спокойно и размеренно. — Вон в какие игры ты начал играть, Кондор… Теперь мне понятно, откуда ветер дует. Ерш, пожалуйста, расскажи подробней, — попросил он парня.
Тот в немногих словах обрисовал ситуацию.
Я слушал, что называется, открыв рот.
Фамилии, которые он называл, мне ничего не говорили. Но интрига, в которую вовлекли Ерша, мне была понятна.
— Абросимов и Ливенцов… — медленно проговорил полковник, наморщив в раздумье лоб. Он повернул голову и посмотрел на Кондора: — У нас они не значатся. Кто эти люди, Кондор?
Беспалый поднял на полковника глаза, полные ледяного спокойствия.
Он уже понял, что приговорен, а потому решил выдержать свою линию до конца. Похоже, Кондор был мужественным человеком.
Мужественным, но, к сожалению, беспринципным…
— Добро, можешь не отвечать. Я их разыщу сам. Как, говоришь, зовут генерала, начальника зоны?
— Абрек, — ответил парень.
— Ясно. Знакомые все лица… Разберемся. Зря ты, Кондор, водил меня за нос, очень зря…
И в это время в каминный зал буквально влетели… Волкодав и Акула! Вот уж кого я совсем не ожидал увидеть в этих стенах.
Они мгновенно рассредоточились и взяли нас на прицел своих пистолетов.
— Шеф, что тут за шум был? — спросил Волкодав полковника сквозь зубы; в этот момент он был как натянутая струна. — Извините, что без стука, но мне показалось…
— Правильно показалось, — хмуро ответил полковник. — Опустите оружие.
И только теперь Волкодав понял, кто перед ним.
— Моб твою ять! Ерш?! Майор?! Как вы сюда попали?! Откуда?! Что здесь творится, товарищ полковник?
— Ничего необычного, — ответил полковник. — Мы просто вычислили еще одного отщепенца. — И он посмотрел на Кондора взглядом потревоженной змеи.
— Кондор? — понял и очень удивился Волкодав. — Ни фига себе…
— Я его давно подозревал, да только фактов не было, — сказал полковник. — Хитер, сукин сын. Ну да ладно, все образуется… Майор, помните, я вам обещал помочь в поисках мерзавцев, убивших вашу мать?
Я этого не помнил, но на всякий случай согласно кивнул.
— Мы нашли непосредственных исполнителей, — продолжал полковник. — И раскололи их. Они не только в вашем городе наследили. Но вот главного, руководителя, мы так и не нашли. Нам было известно всего лишь описание его внешности, притом достаточно скудное. Но теперь все стало на свои места. Только один человек мог достать взрывчатку, не вызвав подозрений. Кондор, это был ты. Ты!
Казалось, что более бледного лица, чем у беспалого, трудно представить.
Тем не менее это оказалось возможным: физиономия Кондора стала вообще белой, как у мертвеца.
Он злобно посмотрел на полковника и выдавил:
— У меня был приказ…
В моей голове что-то взорвалось. Перед моим внутренним взором вдруг предстало растерзанное тело матери, каким я его увидел на лестничной площадке.
Дикая ярость помутила мозг, и, уже не соображая, что делаю, я мгновенно повернул пистолет в его сторону и, практически не целясь, нажал на спусковой крючок.
Пуля вошла точно между глаз Кондора.
Казалось, что грохот выстрела всех парализовал. Никто не пошевелился, не вскрикнул, и, по-моему, все затаили дыхание.
Я почувствовал невероятную слабость, пистолет вдруг оказался таким тяжелым, что я его не удержал, и он выпал из моих рук.
— Классный выстрел, майор, — первым нарушил тяжелую тишину Волкодав. — Прямо в яблочко. — Он весело ухмыльнулся.
— Чер-рт! — вскричал полковник. И недовольно поморщился. — Зря ты поспешил, майор, — недовольно сказал он. — Его ждала «беседа»… Впрочем, я тебя понимаю. Волкодав!
— Слушаюсь!
— Убери эту падаль отсюда.
— Есть!
Волкодав повернулся к Акуле и тихо сказал — чтобы никто посторонний не слышал:
— Вот так всегда… Кто-то намусорит, а Волкодав должен подметать. Нет правды на свете… — И уже гораздо громче: — Какого хрена смотришь! — рявкнул он на Акулу. — Прибалдел? Бери его за ноги.
Они вышли и унесли тело Кондора.
— Извините за этот непредвиденный бардак, — будто и не было ничего из ряда вон выходящего, обратился полковник к Бортнику и Науму Борисовичу. — Тут есть и ваша вина. Я думаю, разговор мы продолжим… скажем, через час.
Те дружно закивали.
Они еще до сих пор не пришли в себя, и все происходящее в каминном зале, наверное, казалось им ночным кошмаром.
— А вы, друзья, следуйте за мной… — обратился полковник ко мне и парню. — Нам есть о чем поговорить…
Мы пошли за ним, как бараны за вожаком на бойню.
А что оставалось делать?
