Опер
Волкодав в ярости выругался:
— Мать твою в три копыта! Что за идиоты нам попались в напарники?! Кто их просил поднимать шум раньше времени?
Я его хорошо понимал — благодаря какому-то ослу весь план мог пойти насмарку.
Вместо того чтобы скрытно подобраться к рефрижератору, заехавшему на территорию «пороховых складов», и бесшумно снять водителя и тех, кто с ним в кабине, кто-то из спецназовцев не выдержал и попытался отсечь огнем автомашины сопровождения.
Этот парень и впрямь был трижды осел.
Ведь по плану все события, если дойдет до стрельбы, должны были происходить за каменным забором «пороховых складов». Это для того, чтобы нечаянно не пострадали жители близлежащих домов.
Они хотя и находились достаточно далеко, но не настолько, чтобы шальная пуля из автоматов не залетела в какое-нибудь окно и не попала в кого-ни-будь из безвинных жильцов.
А теперь бой шел у самых ворот.
— Шеф!
Волкодав включил свое переговорное устройство.
— Это я. Срочно подтяните сюда «Грету». Нужно заблокировать выезд.
Это было разумное решение — из подъехавшего «Икаруса» новой модификации, замаскированного под туристический автобус, горохом сыпанули вооруженные автоматами люди, часть которых заняла круговую оборону.
А другие стали прыгать через забор на территорию складов, чтобы защищать рефрижератор.
Их оказалось очень много.
Мы с Волкодавом тревожно переглянулись — подъехавшие парни явно не были обычными «быками» и имели солидную тактическую подготовку.
Впрочем, этот факт нас не удивил — для сопровождения рефрижератора очень даже просто могли нанять профессионалов из различных спецназов, оставшихся не у дел после развала Союза.
Мне уже приходилось сталкиваться с такими, и, если честно, я не испытывал к ним ментовской ненависти.
Ничего иного, кроме как воевать, они делать не умели. И в своем большинстве мыкались по стране обиженные и полуголодные, нередко зарабатывая на хлеб в горячих точках СНГ и даже за рубежом с помощью автомата и своей отличной выучки, невостребованной из-за всеобщего бардака, воцарившегося на наших необъятных просторах.
— Нужно вызвать ОМОН, — предложил я Волкодаву. — На всякий случай…
— Ты прав… — в раздумье ответил он. — А твоим омоновцам можно доверять?
— Только им и можно.
— Лады. Трезвонь…
Он дал мне мобильный телефон.
— Алло, алло! Кузьмич! Проснись, черт тебя дери!
— Чего орешь? Слышу. Ты кто? — раздался хриплый спросонья голос Неделина.
— Дед Пихто. Не узнал?
— Серега?! Что стряслось в такую рань?
— Поднимай по тревоге своих орлов. Как можно быстрее! Экипировка по полной программе.
— Ни фига себе… Куда прибыть? — не стал рассусоливать Кузьмич.
Он уже так привык к постоянным ночным вызовам, что ему было все равно, по какой причине его в очередной раз подняли с постели.
Однако я все-таки объяснил Кузьмичу, зачем нужны его парни. Правда, иносказательно. Но он меня понял.
— «Смазка» будет? — поинтересовался Кузьмич.
— Ну ты, блин, без этого никак не можешь…
«Смазкой» или «наваром» называлась премия после операции, которую омоновцы чаще всего «выписывали» сами себе. Она могла быть чем угодно: деньгами, спиртным, продуктами и так далее.
Но такую дань парни Кузьмича брали только у богатых «новых» русских, от которых за версту несло криминалом. Тогда они особо не церемонились.
«А чего? — говорил Кузьмич. — Эти уроды народ трудовой ограбили? Ограбили. Так пусть поделятся хотя бы с теми, кто этот народ защищает».
— Серега, я-то могу. Много ли мне надо. А вот у моих орлов без свежего мяса когти затупятся.
— Ответить честно или как?
— А я тебе когда-нибудь врал?
— Не припоминаю.
— Тогда о чем базар?
— Лады. Говорю как на духу — не знаю. Но скорее всего, будет дупель пусто.
— Огорчаешь ты меня, друг сердешный…
Я едва не рассмеялся, представив унылую физиономию Кузьмича, да еще спросонку. В такие моменты он был похож на лешего — лохматый, с кустистой щетиной на щеках и подбородке, а в глазах похмельная тоска.
— Только в драку до особого не ввязывайся. У нас пароль «Коршун», отзыв — «Ибис». Запомнил?
— Ага. Особенно отзыв… — буркнул недовольный Кузьмич. — И так понятно, что придется потрахаться от души. Я так понимаю, дело серьезное.
— Когда прибудешь на точку, свяжись со мной… — Я дал номер телефона. — Не забудь прихватить мобильник, Кузьмич. Ребята пусть особо не высовываются, чтобы не схлопотать шальную пулю.
— Понял. А с мобилой я даже в постели не расстаюсь. Все, отбой. Приступаю к исполнению…
Кузьмич отключился.
— Свяжись с Питоном, — передал мне Волкодав переговорное устройство.
— Зачем?
— А затем, чтобы он успокоил дежурную часть горУВД. Иначе пришлют сюда сдуру каких-нибудь пацанов лет по двадцать — двадцать пять, которые ничего, кроме ложки, в руках держать не умеют, и их тут перещелкают, словно цыплят.
— Понял…
Я стал вызывать Латышева. Полковник откликнулся не сразу. Наверное, он был на связи с кем-то другим.
Латышев явно был взволнован. Я хорошо слышал его бурное дыхание, будто полковник только что поднялся пешком на двадцатый этаж.
— Разумно, — подумав, ответил Латышев. — Кроме всего прочего, нам там лишние люди не нужны. Сейчас займусь. «Грета» на подходе…
Мы пока в бой не ввязывались. Волкодав мудро выжидал. При этом он напевал себе под нос детскую песенку.
Правда, слова в ней были несколько иные: «Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. То там сто грамм, то там сто грамм — на то оно и утро…»
В отличие от него обычно невозмутимый Акула весь извелся, прислушиваясь к стрельбе. Он не знал, куда девать руки.
— Ну и коверкот… — бубнил он с недовольным видом, в который раз пробуя остроту лезвия десантного ножа. — Командир, какого хрена торчим здесь, как гвоздь в дерьме?! Там ребятам, может, помощь требуется, а мы…
— Захлопни пасть, Акула! Это не твоего ума дело. У парней своя задача, у нас своя. Забыл?
— Не то чтобы…
— Вот и помолчи.
Волкодав стоял, укрывшись за деревом, и наблюдал за воротами через окуляр прибора ночного видения.
— Хреновое дело… — буркнул он. — Где эта проститутка «Грета»?!
— Что там? — спросил я.
— Какое-то шевеление вокруг кабины тягача. Уж не думают ли они когти рвануть в какую-нибудь тихую гавань?
— Весьма возможно.
— Группа «Д»! Что у вас там?
Волкодав включил переговорное устройство.
— Я «Буран», как слышите меня, прием!
(У всех руководителей операции были свои позывные: у Виктора Егоровича — «Гриф», у Латышева — «Крот»; но непосредственно операцией руководил Волкодав.)
— У нас потери! Двое раненых. Эвакуируюсь.
— Черт! Группа «А», я «Буран»! Вы меня слышите?
— Так точно! Слышим, прием…
— Срочно подтянитесь в зону группы «Д»!
— Есть! Конец связи.
— Всем остальным группам! — Волкодав был сильно встревожен. — Это «Буран». Вы что там, уснули, мать вашу?! Приступайте ко второму варианту. «Грета» на подходе.
Второй вариант — это захват здания охраны. Она сейчас сидела в трансе, боясь высунуться наружу.
Из окон второго этажа можно было держать под обстрелом площадку, где стоял рефрижератор, ворота и подходы к складам.
— Все, амбец…
Волкодав решительно спрятал прибор ночного видения в сумку.
— Пора и нам взяться за дело. Акула, берем этот долбаный автобус. Стрелять наверняка. Только давай без твоих дурацких шуток! Подбираемся тихо, бьем в упор. Майор, запомни — никаких сантиментов. Считай, что ты снова на фронте. Сам видишь, что творится…
Эта модель «Икаруса» была похожа на двухэтажный омнибус; на «первом» этаже находилось вместительное багажное отделение.
Стрельба велась из окон автобуса. Находившиеся внутри «Икаруса» огнем из автоматов прижимали к земле спецназовцев, не давая им приблизиться к тягачу.
Не автобус, а крепость.
Самый близкий путь к «Икарусу» преграждала машина противников, джип, за которым прятались двое. Они поливали свинцом подходы к воротам, почти не выглядывая и не целясь, — похоже, трусили.
Волкодав махнул рукой, и мы, нахлобучив колпаки маскхалатов, поползли через припорошенную снегом дорогу — он в центре, я и Акула по бокам на расстоянии в пять-шесть метров друг от друга.
Наверное, один из них что-то все-таки учуял — до легковушки еще было метров десять, когда он неожиданно обернулся и посмотрел в нашу сторону.
Что сделал Волкодав, я не заметил. Но парень вдруг резко мотнул головой и беззвучно сполз под колеса джипа.
Второй посмотрел на него, затем попытался вскочить, но тут мелькнул нож Акулы, и охранник, извиваясь всем телом и хрипя, рухнул рядом с первым.
— Молоток… — скупо похвалил Волкодав Акулу. — Майор, подтянись. Прячьтесь за джип. По отмашке катимся к автобусу. Не забыл? — спросил он у меня.
— Такое трудно забыть…
Я нахмурился.
Мне вспомнилось, как мой командир в Афгане, капитан Грызлов, показывая этот прием новобранцам на полигоне возле какого-то кишлака, ругал их за непонятливость.
Он прокатился метров десять, при этом стреляя по мишеням, — и исчез в огне и дыму взрыва. Как потом оказалось, местные жители, любезно улыбающиеся «шурави» днем, напичкали полигон минами ночью…
Мы подкатились к колесам автобуса без приключений.
Наверное, наблюдатель отвлекся или просто не заметил — «Икарус» отбрасывал длинную тень, которую мы с успехом и использовали.
Мы проползли под днищем автобуса — и облегченно вздохнули: дверь оказалась открытой.
Роли были распределены заранее — в прорыв первым идет Волкодав, за ним Акула; я выступаю в качестве «чистильщика».
Мы переглянулись, Акула незаметно перекрестился.
Пора!
Такой стремительности от Волкодава я не ожидал. Он прыгнул внутрь автобуса, как леопард. За ним рванул и Акула.
Они так молниеносно проделали свой маневр, что мне показалось, будто я замешкался.
Когда я последовал за ними, в «Икарусе» бушевал ад: Волкодав бил длинными очередями вдоль салона с правой стороны, кроша в капусту все подряд, а Акула — слева.
Я растерянно водил стволом автомата туда-сюда, не находя цели.
Мне показалось, что я просто лишний. Все стрелки противника уже лежали там, где их застал огонь, — на сиденьях и на полу.
Как я успел среагировать, уму непостижимо…
Что делал один из них в кабине водителя, можно было только гадать. Возможно, он и был тем самым наблюдателем, что нас проворонил.
Похоже, на первых секундах нашего вторжения он просто растерялся. Но когда прошел первый мандраж, он схватил автомат и уже готов был пустить его в действие.
Я услышал у себя за спиной щелчок передернутого затвора — такой тихий на фоне рвущего барабанные перепонки грохота автоматов Волкодава и Акулы, что его можно было принять за иллюзию.
Но я так часто слышал в Афгане этот звук, что мог его отличить от тысячи других.
Мгновенно развернувшись и еще не видя противника, скрытого ограждением, я полоснул очередью сначала от живота, на половине высоты человеческого роста, а затем прошил пулями всю кабину, сделав из нее решето.
— Амбец! — раздался довольный голос Волкодава.
И только тогда я понял, что в салоне автобуса наступила тишина.
— Акула, проверь клиентов на предмет повышенной живучести, — приказал Волкодав. — И собери оружие — им оно уже ни к чему.
— Один, — спустя полминуты доложил Акула. — Похоже, что доходит. Секир-башка?
— Да ладно, хрен с ним. Жалко пулю тратить.
Их было семеро. Вместе с моим. Все в камуфляже и экипированы по первому классу.
— Майор, снимаю шляпу, — с уважением посмотрел на меня Волкодав. — Акула, взгляни…
Они заглянули за ограждение. Я этого делать не стал — в это время менял рожок.
— Да-а… — протянул Акула. — Ну ты даешь, майор… Его теперь и на том свете не соберут.
— Ты лучше поблагодари майора, остолоп, — сказал Волкодав. — Он нам жизнь спас. Все, дружище, мы с тобой квиты. Рот фронт!
Волкодав поднял вверх сжатый кулак в международном приветствии.
— Я не забуду… — ответил я коротко.
Мы перезарядили оружие и осмотрелись.
Похоже, акция с автобусом в пылу схватки оказалась не понятой командирами групп захвата, потому что в нашу сторону по-прежнему летели пули спецназовцев, и мы передвигались по салону на четвереньках.
— Всем группам! — рявкнул в переговорное устройство Волкодав. — На связи «Буран». Кончайте лупить по «мышеловке»! Она под контролем. Займитесь вплотную вариантом номер два. Вплотную, черт вас дери!
Я посмотрел по сторонам.
Ночь, несмотря на снежный покров, показалась мне еще темнее, чем прежде. Мрак, спускающийся с небес, глушил все звуки. Даже частая стрельба из автоматического оружия была слышна словно через ватный фильтр.
В близлежащих домах кое-где зажигался свет, но тут же моментально гас. Похоже, привычные к разборкам местных крутых обыватели не испытывали большого желания узнать подробности ночного боя.
Они предпочитали сидеть в полной темноте за надежными стенами. Как я сейчас их понимал…
— Тебя…
Волкодав протянул мне мобильный телефон.
— Серега, я на исходной позиции, — раздался в трубке голос Кузьмича. — Какие будут указания?
— Подошел наш ОМОН, — сообщил я Волкодаву. — Будем его задействовать?
— Пока не нужно. Пусть перекроют все улицы, чтобы ни въехать, ни выехать. Понял идею?
— Думаю, да. Кузьмич, поставь везде «капканы».
— Понял. Будет сделано.
— В зону «пороховых складов» никого не пускать. Никого!
— Дошло. Можешь дальше не объяснять.
— Тех, кто попытается уйти, брать. Желательно живьем. Не должна и мышь проскочить!
— Так ведь как получится… Ежели шибко брыкаться не будут — мы с дорогой душой. Ну а если завертится коверкот… в общем, заранее извиняюсь, Серега.
— Лады. Действуйте жестко, без оглядки. Эти парни, судя по первым впечатлениям, очень опасны и хорошо вооружены. Работайте с подстраховкой.
— Учи ученого… — буркнул Кузьмич.
— Конец связи. Если понадобишься, позвоню. Или пришлю кого-нибудь. Удачи.
— Взаимно…
Волкодав прильнул к прибору ночного видения, стараясь особо не высовываться.
— Что там? — в нетерпении спросил Акула.
— Хреново. Они пытаются завести тягач. Значит, хотят сваливать. Где эти мудаки?! Они что, уснули?
Под «мудаками» Волкодав подразумевал группы спецназа, которые уже должны были прорваться к рефрижератору.
Но на самом деле они топтались где-то на подходе. А вокруг тягача сосредоточились наши противники.
— Акула, заводи! — приказал Волкодав.
— Понял! — бодро рявкнул тот.
Акула стащил с водительского сиденья и выбросил наружу буквально разорванное пулями человеческое тело.
— Везуха, командир! — возопил он радостно. — Ключи от зажигания на месте.
— Быстрей поворачивайся, оглобля хренова! — рявкнул в ответ Волкодав. — Они уже прогревают мотор.
И в этот миг свинцовый град застучал по обшивке «Икаруса». К сожалению, наша акция не долго оставалась незамеченной.
Мы тут же открыли ответный огонь.
Наконец заурчал и мотор автобуса.
— Давай, давай, Акула, сукин ты сын! — орал Волкодав, не решаясь подняться во весь рост.
Он стрелял «из-за угла» — спрятав голову и высунув наружу только ствол автомата; это называлось «навести шороху».
«Икарус» взревел и двинулся вперед, набирая скорость.
— Где эта сучья «Грета»?! — матерился Волкодав. — Она всегда прибывает на шапошный разбор, мать ее!..
— Командир, бьют по кабине! — закричал Акула. — Прикрой, иначе меня просверлят!
— Жми, я сейчас!
Волкодав вскочил на ноги и с диким воплем стал поливать свинцом площадку возле дома охраны складов и ворота.
— А-а-а! — орал он.
Наверное, в его бронежилет попала пуля, потому что он пошатнулся; но автомат из рук не выпустил.
Я последовал его примеру. И тоже орал что-то бессмысленное; и стрелял, стрелял, стрелял… Мне почудилось, что это длилось целую вечность. По-моему, я просто-напросто тронулся умом на эти несколько минут…
Удар был настолько силен, что мы свалились как подкошенные.
Обшивка автобуса рвалась с хрустом и скрежетом, посыпались последние уцелевшие стекла.
Я все это видел как в замедленной киносъемке. Стекла не разлетелись от удара, а как будто поплыли по воздушным волнам.
Акула что-то проорал, и мотор заглох.
В салоне «Икаруса» воцарилась тишина, настоянная на солоновато-приторном запахе свежей крови.
