Киллер
Наше казарменное положение превратилось в форменное мучение.
Собранные под одной крышей на весьма ограниченном пространстве парни не находили себе места от безделья и какой-то несвойственной им нервозности. Разговоры велись или на повышенных тонах, или вообще никто не раскрывал рта.
Тягостное ожидание усугублялось еще и поведением Чона: он замкнулся в себе, и было заметно, что корейца гложет какая-то забота.
А потому его с виду невозмутимый облик напоминал снаряженную гранату, из которой вот-вот выдернут чеку.
Мы расположились в двухэтажном здании бывшего детского садика, купленного фирмой «Теллус» у какого-то предприятия.
Здесь уже началась реконструкция, но она пока затронула только двор, откуда сгребли различные павильончики, качели, песочницы, прочий нехитрый самодельный инвентарь и сломали забор. Теперь вместо чисто символического решетчатого из деревянных планок ограждения возводили бетонную стену почти трехметровой высоты.
Работы велись с восьми утра до пяти вечера, и в это время мы сидели тише воды, ниже травы.
Что должно быть на месте садика, нас не особо интересовало. Но пока отопление и освещение функционировали исправно.
Мы готовили себе еду на кухонных электроплитах. А спали прямо на полу, подложив под бока детские матрасики.
Окна в садике были плотно зашторены, и по вечерам мы могли коротать время за чтением старых журналов «Мурзилка» и «Пионер», а также слушать музыку и последние новости по еще неотключенной радиоточке.
Однако чересчур долго бездельничать Чон нам не позволял.
Через каждые два часа он устраивал разминку — обычная гимнастика, отжимания и приседания, бой с «тенью», — гоняя парней до седьмого пота.
Главным условием наших импровизированных тренировок являлось соблюдение полной тишины, что само по себе было достаточно ценно как наработка навыков бесшумного контакта с противником.
Методика Чона немного напоминала уроки Юнь Чуня, когда он учил меня разведывательной тактике ниндзя.
Я так и не смог довести до совершенства маскировку на местности, когда перед ничего не подозревающим часовым даже на ровной, без укрытий, местности и посреди бела дня вдруг из-под земли вырастает (в полном смысле этого слова) противник.
На тренировках я только ощущал присутствие Учителя и даже примерно догадывался, где он находится.
Он по этому поводу особо не сокрушался. И я знал почему: применяемые ниндзя пять методов камуфляжа (го-тон-но-дзюцу) — маскировка с использованием растительности, огня, земли, воды и металла — входят в плоть и кровь сызмальства.
Чон выбрал себе кабинет заведующей, где остался старый диван с высокой деревянной спинкой. Мы находились в бывшей игровой комнате.
Правда, у корейца был мобильный телефон, но, похоже, он не имел права им пользоваться. Наверное, связь была односторонней, и такой приказ мог отдать только сам Наум Борисович.
Вечер четверга начался со скандала.
Обычно я старался держаться несколько поодаль от остальных парней. Никто из них и не претендовал на приятельские отношения со мной.
Мы любезно говорили друг другу «Привет» и «Пока» и на этом наше общение заканчивалось. За исключением случаев, когда мы поневоле становились более разговорчивыми — во время спаррингов.
Завелся, как это уже бывало не раз, Вован.
Наверное, попади он в хорошие руки, из него получился бы неплохой парень. Вован был далеко не глуп и даже достаточно грамотен, но улица и окружение сделали из него злобное самолюбивое существо.
Он никого не уважал, за исключением Чона, хотя среди охранников были парни и покрепче, чем Вован.
Сегодня ему не понравился приготовленный мною ужин. (Чтобы не мозолить Чону и парням глаза, я с удовольствием переквалифицировался в шеф-повара и часами пропадал на кухне, изобретая из консервов и концентратов нечто удобоваримое и достаточно вкусное.)
Поковырявшись в тарелке, Вован демонстративно смахнул ее на пол со всем содержимым.
— Это дерьмо только свиньи могут жрать, — процедил он сквозь зубы, с вызовом глядя на меня.
В столовой воцарилась тревожная тишина.
По тому, как вспыхнули глаза некоторых парней, я понял, что инцидент Вованом спланирован и им хочется выпустить пар — помахать кулаками всерьез.
И объектом предстоящего мордобития должен выступить я — среди нашей команды было много тех, кто присутствовал в ресторане «Русь» на моем «бенефисе».
Что поделаешь, парни жили по волчьим законам, где лояльность и терпимость не были в почете.
Я не стал сглаживать остроту момента. Мне его придирки давно надоели, и к тому же в столовой не было Чона, которому я не хотел показывать все, что умел.
— До сих пор тебя от миски нельзя было оттянуть, — внешне спокойно ответил я и встал. — Убери за собой, урод, — кивком указал я на пол. — Кроме тебя, здесь свиней не наблюдается.
— Что-о-о?! — Вован побелел от злости. — Сука, ты имеешь наглость мне…
Я не дал ему договорить.
— Слушай ты, петух гамбургский! Я тебе уже два раза доказывал, что ты еще зеленка, молокосос. Заткнись и не нарывайся на финдюлину.
В ответ Вован только рыкнул. Отшвырнув скамью, он перепрыгнул стол и, сжав кулаки, приготовился к атаке.
Остальных парней будто метлой вымело из-за столов.
Большая часть сгрудилась возле окна раздачи. Это были те, кто не хотел участвовать в свалке, опасаясь в первую очередь гнева Чона, не терпевшего свар и беспорядка.
Но пятеро присоединились к Вовану и стали в уже знакомый мне круг.
— Послушайте! — резко обратился я к ним. — В ресторане я вас просто пожалел. Если сейчас вы не свалите подобру-поздорову — не обижайтесь. У меня разговор только с этим козлом.
Я угрюмо зыркнул на ощетинившегося Вована.
Не вняли.
Что поделаешь — у этой своры свои законы, не отличающиеся ни мудростью, ни человеколюбием…
Дальнейшее напоминало ураган. Я тоже дал выход неделями копившемуся раздражению.
Мне было уже наплевать на последствия. И я крушил противников направо и налево, стараясь лишь не зашибить кого-нибудь до смерти.
Вскоре все, кроме Вована, лежали на полу — кто в полном беспамятстве, а кто приходил в себя после моих сверхжестких блоков.
Вконец озверевший Вован, успевший опомниться от моего удара ногой в грудь, разломал табурет и теперь держал в руках ножки — два деревянных бруска по полметра длиной и с перпендикулярными рукоятками; в них превратились связывающие табурет поперечины.
— Ну, что медлишь, козел? — спросил я, сближаясь. — Бей!
Я знал, что тонфы, которые получились из ножек, его излюбленное оружие. Но специально дал ему возможность нанести несколько ударов, защищая только голову.
Вован провел, как ему казалось, сокрушающую серию и отскочил, ожидая, что я вот-вот грохнусь на пол.
Однако для меня его удары казались чуть посильнее комариных укусов.
Учитель каждый день производил «набивку» моего тела, что являлось одним из этапов в обучении приемов и методов хэсюэ-гун, «железной рубашки».
Он меня не щадил и охаживал дубиной до тех пор, пока я не покрывался синяками и кровоподтеками с головы до ног.
Правда, это было на первых порах.
После трех месяцев такой закалки мои мышцы совершенно импульсивно гасили энергию удара, а кости как бы оделись в броню.
— А теперь говорю тебе в последний раз — убери, где ты насвинячил. Иначе заставлю языком пол вылизать.
Я подошел к нему почти вплотную, глядя немигающими глазами.
Что он в них прочел, не знаю.
Но его руки разжались, импровизированные тонфы упали под ноги, и Вован, словно побитая собака, склонил голову и поплелся на кухню за тряпкой.
Я обвел взглядом исподлобья всех остальных — они стояли затаив дыхание — и пошел наверх, в игровую, где меня минуты через четыре нашел Чон.
Он услышал шум в столовой и спустился узнать, в чем дело.
— Ты нарушил мое распоряжение соблюдать тишину, — резко обратился он ко мне.
— Не я, а ваш любимчик Вован, — ответил я ему в тон.
— Листопадов, не испытывай мое терпение! Если ты думаешь, что Наум Борисович тебя защитит, то глубоко заблуждаешься.
— Я никогда и ни у кого не просил защиты.
Внутри у меня кипело — да плевал я на операцию внедрения и на Чона, вместе взятых!
— Ладно… — Видно было, что Чон едва сдерживается. — Мы еще поговорим на эту тему… после.
— Всегда к вашим услугам.
Я смотрел дерзко, с вызовом.
Чон хотел еще что-то сказать, но сдержался, лишь обжег меня мрачным пламенем своих глаз, превратившихся в щелки.
Он круто развернулся и пошел к себе.
Я сделал несколько быстрых глубоких вдохов и медленных выдохов, чтобы успокоиться, а затем забился в свой угол, где лег на матрас и задумался…
Сигнал тревоги прозвучал в половине четвертого ночи.
В спальне царила непривычная тишина, хотя почти никто не спал, и все мы услышали «голос» мобильного телефона, до сих пор немого, словно рыба.
— Подъем! — вскричал Чон, появляясь в двери. — Машины за нами уже посланы. Всем надеть бронежилеты. Проверьте и зарядите оружие. Не забудьте боеприпасы.
Все засуетились, забегали.
В глазах многих ребят я заметил тревогу и даже испуг. Похоже, им не хотелось верить, что придется подставлять свою грудь под пули.
Наверное, им и раньше случалось бывать в готовности номер один. Но дело редко доходило до огневого контакта.
А сейчас, похоже, все шло к тому — я никогда не видел Чона таким встревоженным и даже растерянным.
Интересно, что ему сообщили?
Мы неслись по сонному городу как сумасшедшие. Но все равно Чону казалось, что едем чересчур медленно, и он непрестанно подгонял водителей по мобильному переговорному устройству.
Я уже знал, что наш путь лежит к так называемым «пороховым складам».
Но что мы там забыли? И почему Чон места себе не находит, что совсем на него не похоже?
Мобильный телефон корейца звонил через каждые две минуты. И с каждым разговором его лицо становилось все мрачней и мрачней.
Как ни странно, но меня он взял в свою машину. Наверное, чтобы отделить от Вована, командовавшего группой в микроавтобусе.
Стрельбу мы услышали, когда свернули в проулок, ведущий прямо к забору «пороховых складов». По телефону Чону было приказано проникнуть на территорию складов со стороны старого кладбища, постепенно превращающегося в мусорную свалку.
— Всем надеть маски! — скомандовал Чон, когда мы выгрузились. — Держаться группами по три человека, как и планировалось. Старшие групп должны быть все время на контакте со мной и остальными, у кого есть переговорные устройства. Нам поставлена задача: отбить рефрижератор, который сейчас стоит сразу за воротами, и увести его отсюда во двор «Витас-банка». Это главное! Наши противники, видимо, менты. Если что, бейте на поражение. Вам ясно?
Среди парней раздался тихий ропот. Оно понятно: одно дело глушить братву, конкурентов, а другое — ввязаться в драку с милицией, притом по полной программе. Это не фунт изюма.
Если в первом случае правоохранительные органы посмотрят на побоище сквозь пальцы (а в этом никто не сомневался, благо прецедентов хватало), посчитав его очередной разборкой, то, получив несколько трупов своих сотрудников, менты начнут копать на полную глубину.
Я уже знал, что среди охранников «Витас-банка» практически нет парней, которые проходили бы по мокрому делу.
Конечно, избивать и калечить людей им приходилось. Но чтобы «валить» на заказ, требовались другие, менее закормленные и обеспеченные.
Почти все охранники в прошлом были спортсменами, и неплохими. Многие из них вкусили сладкое бремя славы, имели семьи, квартиры, машины и вполне определенный статус.
А в статусе как раз все и заключается. Если тебе нечего терять, если ты без Ивана в голове и не имеешь специальности и денежной работы, а дури хватает, — вот тогда ты стопроцентный кандидат в «мясники».
Поэтому я видел парней насквозь. Все как в прибаутке: и хочется, и колется, и мамка не велит. Деньги нам были обещаны за операцию немалые. Но их надо отработать. А похоже, они не думали, что им придется схлестнуться с милицией.
Чон сразу уловил настроение своих подчиненных.
— Никаких но! Главное — спокойствие и выдержка. Ваше будущее в ваших руках. Все продумано и рассчитано. Кроме вас, есть и другие бойцы. Они главная ударная сила. У них такие же повязки на рукавах, как и у вас, — белые с черным кружком. В случае непрямого невизуального контакта наш пароль «Таран», отзыв — «Норд». Запомните — «Таран» и «Норд»! Используйте вашу выучку, не забывайте про маскировку. Теперь по местам. Первая группа — вправо на двадцать метров…
Я недоумевал — Чон оставил меня в своей группе; вместе с ним я был четвертым.
Двое других, осетин Дзасохов, крепыш среднего роста, и мощнейший малый по прозвищу Ванька Каин, бывший чемпион мира по вольной борьбе, отсидевший за что-то почти семь лет, числились его личными телохранителями, как и те трое, что погибли в разборке.
Они никогда не ввязывались в мою конфронтацию с Вованом, но и не делали попыток к сближению со мной.
Почти все парни из охраны их сторонились. От этих двоих громил исходила смутная опасность, хотя они и вели себя сдержанно.
В общих тренировках ни Дзасохов, ни Ванька Каин участия не принимали, и никто не знал их истинных возможностей. С ними, как и с Вованом, занимался лично Чон, и всегда при закрытых дверях.
Маскироваться было достаточно легко, хотя лежал снег, а у нас не было белых маскхалатов. Асфальт между складами оказался расчищенным, а остальная территория заросла густым кустарником.
Пока Чон объяснял диспозицию, у ворот территории послышались выстрелы. А вскоре там разгорелся настоящий бой.
Стрельба шла такая частая, что казалось, будто мы и в самом деле попали на фронт. Нередко над головами с визгом пролетали пули, и тогда мы инстинктивно вжимались в землю.
Тем не менее Чон нас торопил.
И мы, рассыпавшись веером, постепенно продвигались к воротам, где в свете фонарей виднелся белый ящик рефрижератора.