Опер
Странная штука жизнь. Строишь, планируешь, пребываешь в уверенности, что все идет как нужно, испытываешь удовлетворение от своих умных замыслов, работаешь ради их исполнения словно каторжник…
И в один прекрасный день все это летит в тартарары. А ты снова оказываешься не только у разбитого корыта, но и без штанов.
«Человек — хозяин своей жизни» — лозунг воинствующих материалистов, который нам вдалбливали на политзанятиях, похож на билет беспроигрышной лотереи: выигрывают все, но главный приз — автомобиль — достается единственному, а другие получают по пакетику жевательной резинки.
Однако на месте счастливчика я бы не радовался. Гораздо спокойнее и безопаснее сжевать резинку, пусть ты за нее и заплатил как за килограмм колбасы, чем проехаться в час пик по городу на бесплатной машине.
Максимум, что может стрястись в первом случае, — нечаянно проглотишь жвачку. А вот автомашины имеют прескверное свойство иногда отправлять своих хозяев если и не в мир иной, то в реанимацию.
Вот и суди, кто остался в выигрыше…
Я вылизал план следственных мероприятий, как кобель сучку. Дальнейшее выглядело делом техники.
Как же я жестоко ошибался. Оказалось, что мои усилия пропали втуне, а бумага, на которой я печатал диспозицию, годилась только на обертку для ржавой селедки.
Но все по порядку.
Звонок Латышева застал меня в постели.
Я с трудом продрал глаза и посмотрел на часы. Светящийся циферблат электронного будильника показывал шесть утра.
Обычно я вставал рано, но вчера приплелся домой после полуночи — засиделся за все тем же планом — и потому решил покемарить до половины восьмого.
«Какого черта!» — подумал я.
Но едва я взял трубку, как сон будто рукой сняло.
— Приезжайте скорее. Убит Свекольников… — Голос Латышева был напряжен, и в нем проскальзывали неприятные, режущие слух нотки.
— Куда ехать? Где это случилось?
— Я жду вас в управлении. Машина за вами уже вышла.
— Одеваюсь…
Латышев явно не был склонен что-либо мне объяснять. Я его понимал — мой телефон могли прослушивать.
Поэтому, плеснув ледяной водой в лицо, я быстро оделся, проверил пистолет и с максимальными предосторожностями спустился в подъезд, где меня уже ждали.
Капитан Свекольников расследовал убийство моей мамы.
В его работу я не лез и не интересовался, что он там накопал. Любое напоминание о том проклятом дне шибало меня по мозгам почище стакана спирта.
Я старался выбросить все из головы, чтобы опять не сорваться и не запить. К тому же я очень сомневался, что Свекольников найдет концы в этой истории.
Я знал, что параллельно с капитаном работает и следователь службы безопасности. Но с ним не встречался и даже не знал, как его зовут.
Свекольников звезд с неба не хватал, однако и не тушевался. Он был темной лошадкой, себе на уме, и поговаривали, что попал в УБОП по протекции почившего в бозе губернатора Шалычева.
Но Свекольников до сих пор, как говорится, «в связях, порочащих честь мундира, замечен не был».
Убит… Тишайший человек, никогда и никому слова поперек не сказавший.
Что-то нашел? И кому-то это очень не понравилось?
Но тогда он просто обязан был доложить Латышеву о своих выводах.
Странно, чтобы не сказать больше…
Едва я вошел, полковник включил глушилку. А заодно и радиоприемник — он был из породы людей, не доверяющих даже собственной подушке.
— Как это случилось? — спросил я, поздоровавшись.
— Несчастный случай, — не глядя на меня, бросил Латышев.
— Где?
— На охоте.
— Что он там делал?
Моему удивлению не было границ: Свекольников, загруженный по самое некуда расследованием, — и вдруг охота с непременной расслабухой в виде пол-литра беленькой на широкую грудь.
— Охотился. — Латышев посмотрел на меня как на недоразвитого.
— Ночью, среди недели?
— Вечером. На зайцев. Они выходят к стогам пожировать.
— Товарищ полковник, может, прекратим этот балаган! — Я разозлился не на шутку. — Стоило ли срывать меня с постели ни свет ни заря, чтобы сообщить о несчастном случае на охоте?
— Стоило. — Латышев решительно открыл ящик письменного стола. — Здесь, — он достал папку, — результаты осмотра и заключения судмедэксперта и криминалистического отдела…
— Что-то на них не похоже… — пробормотал я с сомнением.
Эксперты уголовного розыска никогда не отличались особой прытью и могли волынить сутки, а то и больше.
— Судмедэксперта я лично дожал, а криминалиста пригласил со стороны.
«Со стороны кого?» — хотел я спросить.
Но сдержался. На подобные вопросы Латышев упрямо не желал отвечать.
— И что там? — кивком указал я на бумаги.
— Интересные вещи. Свекольников погиб не от несчастного случая. Он убит.
— Как?
— Взорвался патрон в стволе.
— Бывает…
— Да, бывает. На такой вывод и рассчитывали. Но вся загвоздка в том, что в патроне был не порох, а очень сильное взрывчатое вещество. И гильзу снарядили таким образом, что капитану буквально размозжило голову.
— Вы предполагаете…
— Уверен. Направленный взрыв, очень знакомый почерк. И моя уверенность зиждется не на песке, а уже на твердом фундаменте. Дело в том, что пропали и материалы по теракту в вашем доме. И все вещественные доказательства.
— Что-о?! Как это могло случиться?!
— Об этом знал, похоже, только Свекольников. И некто позаботился, чтобы тайну закопали на два метра вглубь.
— Значит, он что-то нашел?
— Скорее всего. И доложил кому следует. Реакция, как видите, последовала незамедлительно.
— Ах, черт возьми! Почему я, дурак, не поинтересовался у Свекольникова ходом расследования?!
— Это вам ничего бы не дало. Он даже мне лапшу на уши вешал. Хотя я предполагал — и не без оснований, — к каким выводам он придет.
— Вы предполагали?..
— Теперь уже можно сказать… — Латышев устало махнул рукой. — Едва ознакомившись с материалами дела, я приказал надежным людям продублировать все вещественные доказательства. И не только…
Он с такой силой сцепил зубы, что казалось, вот-вот перегрызет чубук своей многострадальной трубки.
— Значит, не все потеряно?
— Наоборот — мне известно, из-за чего убили капитана и что он не пожелал задокументировать.
— Я так понимаю, это большая тайна?
— Была. До сегодняшнего утра. Пока химлаборатория не дала заключение по составу взрывчатого вещества в разорвавшемся патроне. Так вот — оно идентично тому, что использовано при взрыве двери вашей квартиры.
— Ну и что? Пластиковая взрывчатка — экая невидаль. Ее сейчас столько попрятано по подвалам, что можно полстраны поднять на воздух. Взрывчатку легко купить при большом желании даже на блошином рынке.
— Только не такую, как в наших двух случаях. Она с пластиковой «глинкой» лишь в отдаленном родстве. Ее разработали совсем недавно… не важно для чего. По эффективности она превосходит в три-четыре раза все, что имеется в лабораториях самых развитых государств.
— Значит, взрывчатка еще не поступила на вооружение армии?
Я оживился — такой поворот в расследовании мог вывести на горячий след.
— Вы верно уловили суть моих рассуждений. Этот факт и пытался скрыть Свекольников.
— Зачем?
— А теперь подходим к самому главному…
Латышев посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, будто пытаясь рассеять сомнения, все еще гнездящиеся в его мыслях.
— Но прежде ознакомьтесь с расшифровкой переговоров Здолбунского. — Полковник пододвинул ко мне листок бумаги.
Я быстро прочитал убористый текст.
— Кто такой Бортник?
— Лучший друг бывшего губернатора Шалычева. Правда, покойный этого не афишировал. Бортник Роман Александрович — своего рода глава теневого кабинета. Правда, не в масштабе страны, а одной отдельно взятой области, но размером со среднюю европейскую державу. По-другому — координатор.
— Его имя мне ничего не говорит.
— Бортник и есть тот самый Некто. На прямой связи с ним, кроме Здолбунского, еще примерно пять человек — своего рода штаб. Кое-кого из этого «штаба» мы знаем. Кстати, среди них и президент «Витас-банка».
— Бортник — координатор… Координатор чего?
— Всему свое время. Узнаете, чего именно. Лучше посмотрите эту оперативную расшифровку.
— Не понял… При чем здесь Свекольников? — Я в недоумении воззрился на сопроводительную надпись. — Его телефоны тоже были на прослушке? — спросил я с удивлением.
— А как же, — снисходительно улыбнулся Латышев. — Я ведь вам говорил, что подозревал Свекольникова.
Нет, мой новый шеф работает как-то не так. Черт возьми, да он плюет на все законы!
Ведь совсем недавно полковник резко осуждал Саенко за приверженность к тотальной слежке за подчиненными.
А теперь оказывается, что и сам грешен.
Но про то ладно, мы ведь работаем не в овощном магазине. Однако осведомленность Латышева о закулисной жизни области и города поразительна.
И я почему-то не думал, что его солидные знания подноготной боссов областного масштаба проистекают из оперативных документов УБОП.
Даже если Латышев и регулярно получает материалы прослушивания нужных телефонов, проанализировать их он просто не в состоянии.
Да и не его это забота. А нашим спецам полковник не доверяет, о том я уже знаю.
И что сие значит?
Фиг его знает что…
— Но ведь Свекольников, судя по расшифровке, со многими разговаривал…
— Прочитайте фамилию, обведенную красным карандашом.
— Алмазов Илья Иосифович… Не знаю такого. Он что, тоже из этого «штаба»?
— Нет. Мелкая сошка. Промежуточное звено. Он передал сообщение о выводах Свекольникова по взрывчатке дальше.
— Куда?
— Все туда же, к Бортнику. Сообщение прошло после Алмазова еще два уровня.
— Жаль, что мы узнали об этом слишком поздно…
— К сожалению, расшифровка заняла слишком много времени, так как все переговоры велись через космос, притом с чужих телефонов. Иначе мы бы отбили у Свекольникова тягу к «охоте на зайцев».
— И от какой печки теперь нам дальше плясать?
— А вы как думаете?
— Нужно установить, где производится взрывчатка. И как могла произойти ее утечка на сторону. Я так понимаю, она проходит по списку особо секретных веществ, а значит, круг лиц, имеющих к ней доступ, весьма ограничен.
— Верно. Где производится, мы уже знаем.
— Скорее всего, на одном из номерных предприятий области.
— Точно.
— И на каком именно?
— Пока не имею права сказать вам об этом.
— Ладно, фиг с ним, с этим предприятием. Но тогда как я смогу вычислить, кто похитил взрывчатку?
— А почему вы думаете, что ее похитили?
Да, вопрос был, что называется, сногсшибательный.
А и впрямь — почему я так думаю? О взрывчатке знали только ее разработчики, начальник лаборатории и директор заведения. Обычная «триада» в засекреченных научных центрах.
Мне уже приходилось в свою бытность опером угрозыска расследовать нечто подобное. Но тогда гвоздем проблемы была не супервзрывчатка, за которой запросто могут охотиться разведки других стран, а миниатюрный газорезательный аппарат, предназначенный для работы в космосе.
Один из опытных образцов похитили и продали известному медвежатнику. Благодаря «триаде» я вычислил и похитителя аппарата, и большого любителя ноу-хау очень быстро.
Не думаю, что даже в нынешнее время такими секретными материалами, как супервзрывчатка, торгуют навынос оптом и в розницу.
Тем более, что в службу безопасности, курирующую подобные заведения, до сих пор набирают весьма толковых ребят.
— Виноват, товарищ полковник. Возможны и иные варианты. Пусть я повторюсь, но, к сожалению, трудно работать без всеобъемлющей информации.
— Укор справедлив… — Латышев посмотрел на часы. — Постараемся исправить это упущение. — Он предостерегающе поднес палец к губам и выключил радиоприемник и глушилку.
— Спасибо за информацию, майор, — бодро сказал он и поднялся. — Сейчас мы с вами немного покатаемся.
— Куда? — спросил я, чтобы заполнить паузу.
— Есть места… — коротко хохотнул Латышев. — Вы ведь холостяк?
— Не сподобился…
— Тогда мы с вами одного поля ягоды…
Полковник быстро переоделся в теплые спортивные шаровары и лыжную куртку.
Мне было неудобно наблюдать за его стриптизом, но я успел заметить, что он носит две наплечные кобуры с пистолетами.
Судя по размерам, это были заграничные «дуры» большого калибра.
— Вперед! — скомандовал Латышев, и мы спустились в наш гараж.
В черной «мазде», возившей и Саенко, сидел неунывающий Маркузик.
Латышев не стал менять водителя своего служебного автомобиля. Маркузик слыл простецким парнем, мог расположить к себе любого и, главное, был влюблен в своего железного коня.
Сержанта Маркузова знали как балаболку. Но что касается профессиональных и личных секретов шефа, тут он был нем словно рыба.
Саенко своего водителя недолюбливал. Однако, когда после его ухода сержанта попытались поспрашивать о бывшем шефе, сержант отрезал: «Я нанимался водителем, а не сексотом». С тем от него и отстали.
— Наше вам, товарищ майор!
С Маркузиком у меня были приятельские отношения.
— Привет, дружище. Запрягай телегу…
Мы расселись по ранжиру: я впереди, а Латышев на заднем, начальственном сиденье.
— Куда двигаем, товарищ полковник? — спросил Маркузик, выруливая за ворота.
— Дуй по проспекту. Возле Цветочного бульвара повернешь в сторону Центрального банка.
— Нет проблем…
«Мазда» набрала скорость и лихо помчала по припорошенному снегом проспекту.
Я искоса глянул на Латышева. Похоже, он, как и Маркузик, любил быструю езду.