Книга: Сплетающие сеть
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19

Глава 18

Для ночного отдыха во время охоты я поставил на скорую руку в укромных местах несколько примитивных шалашей. Все они находились рядом с ручьями или возле ключей – без воды не смоешь пот и грязь, не сваришь суп и не выпьешь чаю. А это очень важные компоненты полноценного лесного отдыха; ведь охоту трудно назвать работой, особенно в моем случае.
Этот шалаш я соорудил из жердей и лапника на пригорке, удачно вписав в рельеф местности. Его можно было заметить, только подойдя вплотную. Я расположил шалаш в густом подлеске, замаскировал невысокое конусообразное сооружение, похожее на миниатюрный индейский вигвам, сухой травой и ветками. Я очень гордился своим произведением, и в лесных походах останавливался на ночлег чаще всего в нем.
Главным, просто неоценимым, достоинством местности, где стоял шалаш, было почти полное отсутствие комаров и мошек. Уж не знаю почему. Может, трава здесь росла такая или еще что.
А возможно причина такой аномалии была и вовсе мистической – неподалеку от шалаша я обнаружил выветренные бесформенные камни, напоминающие языческих идолов. Они составляли круг, в центре которого находился плоский обломок скалы с углублением посредине.
Я человек не шибко суеверный, но когда первый раз подошел к этому месту, у меня почему-то поджилки затряслись. Это не был страх; скорее, беспокойство, не поддающееся анализу и логике внутренне напряжение, вызывающее мрачные мысли.
Больше ходить туда я не решался. Терпеть не могу подобных экспериментов. Излишнее любопытство я всегда считал пороком…
Впервые за свои лесные скитания я не стал разжигать большой костер, а обошелся маленьким – лишь бы вскипятить воду для чая. В качестве горючего материала я использовал очень сухие ветки, которые давали много тепла и мало дыма.
Я пил чай и зло посмеивался над самим собой. До чего дошло – даже в лесной глухомани ты, братец, празднуешь труса. Кто заявится в эти места, кому ты нужен? Нет, право смешно…
Однако, мое второе "я" не очень праздновало этот сарказм. Оно молча сносило оскорбления и держало ушки на макушке. Тревога, было исчезнувшая, когда я ужинал, снова восстала из пепла предусмотрительно потушенного костра и начала царапать сердце крохотными коготками.
Ночь была лунной. Я лежал на охапке сена, служившей мне постелью, и никак не мог уснуть. Мне чудилось, что лес полнился таинственными шорохами, которые таили угрозу.
Это меня неприятно удивляло – со мной такое случилось впервые. Раньше я спал в лесу как убитый. Мне нравился кристально чистый лесной воздух и густой, напоенный запахами разнотравья, сенной дух, действующий на организм словно сильное снотворное.
Но сегодня все было не так. Лес казался чужим, опасным, а в воздухе пахло болотной тиной и еще чем-то, напоминающим вонь тлеющей самокрутки, которую набили заплесневевшей махоркой. Похоже, древние идолы балуются по ночам табачком, подумал я невесело ухмыльнувшись.
Напрасно я смеялся. Не нужно было мне трогать тени давно забытых предков. Даже в мыслях. Потому что едва я такое подумал, как где-то неподалеку раздались осторожные шаги и треск сухостоя.
Ах ты, Господи! Я почувствовал, как сильно забилось сердце, а на лбу выступила испарина. Неужели по мою душу!? Неужели меня все-таки выследили товарищи того несчастного, который сгинул в болоте?
Стараясь не дышать, я осторожно потянул к себе ружье. Оно было заряжено. Так, на всякий случай. И он, кажется, уже наступил…
По пригорку, недалеко от моего пристанища, шли люди. Там была тропа, проторенная лесным зверьем. Они направлялись вглубь леса.
Я слышал тихий говор и видел человеческие фигуры, подсвеченные суматошливыми лучами электрических фонарей, которыми люди освещали тропу. Они шли уверенно, ходко; похоже, этот путь им был хорошо знаком.
Как я не прислушивался, мне так и не удалось понять, о чем идет речь. И только когда они скрылись в неглубокой балке, я понял причину своих затруднений: неизвестные разговаривали на чужом языке!
Мое пионерской прошлое, воспитанное на книгах о Павлике Морозове и героях-пограничниках, моментально выдало результат наблюдения – шпионы! Но здоровый нигилизм, приобретение последних, демократических, лет, тут же охладил мой патриотический пыл: остынь, дурилка, нынче шпионы по лесу не шастают; они разъезжают на "мерседесах" под вполне легальным прикрытием.
Тогда кто эти люди? И что они забыли в наших краях?
Мне тут же на ум пришли те трое, что я повстречал возле таинственного зимовья. Восточные люди… И эти говорили гортанно. Что, между прочим, ничего не доказывает.
Черт побери! Леса, которые я считал почти девственными, стали проходным двором! Интересно, есть ли в нашей стране место, где можно уединиться без опасения, что твой личный огород вытопчут туристы или просто праздношатающиеся бездельники? Вопрос, что называется, на засыпку…
Я так и не уснул до самого утра. Дремал, время от времени вздрагивая от малейшего шороха. Нет, нужно отсюда выбираться, и побыстрее. Иначе может родимчик приключиться. Я ведь не на тропе войны, когда состояние полной готовности – обыденное дело. И мне лишняя нервотрепка совсем ни к чему.
В деревню я возвратился кружным путем. Прежде чем зайти в избу, я тщательно обследовал рощицу, примыкающую к моему подворью. И потерпел полное фиаско. То ли наблюдатели были большими профессионалами, то ли я оказался никудышным следопытом, но ничего подозрительного отыскать мне не удалось.
Дома меня ждал сюрприз. На крыльце сидел Зосима и сосредоточенно дымил трубкой. Завидев меня, он живо вскочил и сказал тихим голосом – почти прошептал:
– Тебя разыскивают… эти…
– Кто – "эти"?
– Дык, которые… ну, в общем, милиционеры.
– Майор? – догадался я с первого раза.
– Ну…
– Что ему нужно? – Мой голос невольно дрогнул.
– Не сказал.
– Понятно… Где он?
– У Коськиных.
– Слушает "политинформацию"?
– Знамо, так…
– И давно?
– Около двух часов.
– Майор один?
– Нет. С ним шофер. Они приехали на "Ниве".
– Неужели "Нива" смогла одолеть топкие места? Чудеса…
Зосима замялся и виновато потупился. Я понял, что он хотел скрыть. И спросил прямо:
– Ты указал, где находятся мостки?
– Дык, я тут ни при чем… – Зосима сокрушенно покачал головой. – Это все Федора… Она рассказала майору про мостки, и мне поневоле пришлось показывать дорогу. Заставили.
– Не было печали… – Я не сдержался, и выругался вслух.
"Мостки" – это обходной путь, о котором знали очень немногие. Дорога, соединяющая деревню и полустанок, обычно была разбита и местами представляла сплошное болото. Кто-то из старожилов, обладающий здравым умом и немалой хитростью, подсказал землякам блестящую идею. И они проложили по самым топким местам рядом с главной дорогой толстые дубовые бревна, названные мостками.
По обходному пути обычно ездили тогда, когда основная, официальная, дорога становилась абсолютно непроходимой. (Такое состояние наблюдалось большую часть года, за исключением зимы). Ездили не все, только избранные. Как Зосима. Ему тайну мостков передал дед.
По осторожным намекам моего приятеля, я заключил, что его дедуля был еще тот фрукт. Не исключено, что предки Зосимы немного разбойничали – как до революции, так и в годы советской власти. Правда, про то история умалчивает. Видно мужики были не промах, если не попадались.
Сами бревна заметить было трудно. Со временем они окаменели и погрузились в ил. Но неглубоко. Вода едва прикрывала мостки, и по ним можно было свободно проехать на телеге и даже машиной – такой, например, как "Нива", которая имела привод на передние и задние колеса.
Возможно, когда-то обходной путь найти было легче, так как по нему ездили чаще. Но теперь его использовал только Зосима. И то редко. Поэтому там не было даже колеи – только свободные от деревьев участки, менее заросшие травой, нежели остальной лес.
– Так вышло… – Зосима тяжело вздохнул.
– Ладно, чего там… Не переживай. Подумаешь – тайна веков. Как приехали менты, так и уедут. Надеюсь, что вскоре нас отставят в покое. У них других дел невпроворот.
Зосима согласно покивал головой.
– Сказать им, что ты уже пришел? – спросил он, направляясь к калитке.
– Скажи. Только не очень поспешай. Мне нужно полчаса, чтобы привести себя в порядок.
Зосима ушел. А я поторопился проверить, как себя чувствует добровольная узница.
Каролина на мое приветствие лишь вяло кивнула. Видимо, она чувствовала себя неважно, так как была бледна, а под глазами виднелись темные круги.
– Ты, случаем, не заболела? – спросил я заботливо.
– Не дождешься, – попыталась она изобразить обычную бодрость духа.
– Не нужно хорохориться. Вид у тебя, прямо скажем, не ахти какой. Если больна, так и скажи. Будем лечить.
Лекарств у меня хватает.
– От этого не вылечишь. – Каролина скупо улыбнулась. – Женские дела…
– А-а… – Я поневоле смутился, почувствовав себя неловко. – Понятно…
– Как охота?
– Откуда знаешь, что я был на охоте?
– Ты сегодня на себя в зеркало смотрел?
– Не сподобился. Кроме того, мне и так известно, что я симпатичный мужчина в полном расцвете сил.
– От излишней скромности ты явно не помрешь. Что касается моих умозаключений, то, во-первых, у тебя на брюках полно колючек, во-вторых, в волосах заплутались стебельки сухой травы, а в-третьих… Это уже чисто субъективно. От тебя, как мне кажется, пахнет дымом костра, а сам ты какой-то первобытный – хищный, настороженный. В общем – необычный.
– Не успел расслабиться… – Я ухмыльнулся. – Тебе бы аналитиком служить в какой-нибудь серьезной государственной "конторе". Глаз – алмаз. А голова – компьютер.
– Не нужно нам ля-ля. Не лакируйте грубую действительность, юноша.
– За юношу спасибо. Меня давно так не называли. А что касается действительности, то ее не украсит даже импортный позолоченный багет… – Тут я запнулся; мне очень не хотелось ее расстраивать сообщением о новом набеге ментов. – Кстати, ты сильно голодна? – Чтоб потянуть время, я резко изменил тему разговора.
– Я сейчас на еду смотреть не могу. А ты мозги мне не компостируй. Что-то стряслось?
Каролина пыталась держаться стойко, но ее голос предательски дрогнул.
– Угадала. Правда, пока ничего серьезного, однако… – Я развел руками. – Поживем – увидим. Приехал майор Усольцев, опер угрозыска. Уж не знаю, что ему еще нужно.
– Обыскивать… не будут? – Она смотрела на меня как затравленный зверек.
– С какой стати?
– Ну, не знаю… Мало ли что…
– Для этого нужны серьезные основания. Лично я пока ничего криминального не совершил.
Я пытался выглядеть уверенным и спокойным. А сам в этот момент думал: "В таких глубинках, как наша, дорогая, живут не по закону, а по понятиям. Конституционные права для провинциальных бонз и чиновников чаще всего пустой звук. Так что если пришла беда, то открывай пошире ворота. Хорошо бы мне ошибиться в своих нехороших предположениях…".
– Ты… не сдашь меня? – Она попыталась заглянуть мне в глаза.
– Милиции? А разве есть за что?
– Нет!
Девушка сказала это чересчур поспешно, и у меня снова появились подозрения.
– Тогда не гони волну раньше времени. И запомни на будущее: свое слово я держу всегда. За что, кстати, был не раз бит. Как в прямом, так и в переносном смысле.
– Я надеюсь…
– Надежды юношей питают… Одна к тебе просьба: ни в коем случае не выходи наружу. Пока не дам добро, сиди здесь как мышь в подполе.
– Я буду сидеть… сколько нужно.
– Надеюсь на твое благоразумие. Это, прежде всего, в твоих интересах.
– Да…
– Все, я ушел. Приду только тогда, когда буду уверен, что за мной никто не следит.
– А разве такое возможно?
– Еще как возможно. Но только в том случае, если у кого-то большие проблемы с законом. У меня их нет.
Я поторопился уйти, чтобы успеть до прихода Усольцева побриться и принять душ. Сейчас мне было не до дискуссий.
Для маскировки – и не только – я захватил из погреба бутылку виски, кока-колу и банку маслин. Как-никак, а я все-таки жду гостя. Того, что хуже татарина, если верить поговорке.
Назад: Глава 17
Дальше: Глава 19