Глава 7. БОМБА

На ловца и зверь бежит. Есть такое народное определение удачи. Никита даже в мыслях не держал, что ужин может быть полезен ему не только в гастрономическом плане, отправляясь в дорогой ресторан под названием «Монмартр» (умеет же провинция давать заведениям общепита звучные названия, которые компенсируют убогость ассортимента блюд и нерасторопность официантов!).

Так думал Никита, пока не вошел в сверкающие никелем врата ресторана, возле которых внушительными глыбами торчали два охранника, а на пороге посетителей приветствовал швейцар, словно сошедший со страниц английских и французских романов позапрошлого века. Богато расшитая серебряной нитью ливрея малинового цвета, золотые позументы, пышные бакенбарды, благородный, без подобострастия взгляд… в общем, человек был на своем месте. По выправке Никита сразу признал в нем отставного военного. «Уж не генерала ли пригласили на эту хорошо оплачиваемую должность?» — мельком подумал Никита, вежливо раскланиваясь со швейцаром.

А что, запросто. У богатых свои причуды. И потом, если уж последний президент СССР рекламирует пиццу, так почему отставной генерал не может заработать себе на прибавку к пенсии, исполняя роль привратника? Швейцар опытным взглядом проинспектировал внешний вид молодого человека, приветливо улыбнулся и с легким поклоном пригласил войти.

Никита уже слышал про «Монмартр», но бывать в нем не приходилось — с его-то пенсионным карманом… Больно уж в этом ресторане цены кусались, по рассказам знакомых. Но теперь он был богат, как Крез, и мог позволить себе пошиковать. Однако, прежде чем войти в шикарные врата «Монмартра», а затем продефилировать через «рамку» металлоискателя, он совершил, как теперь принято говорить, шопинг — зашел в дорогой магазин, где продавали мужскую одежду и обувь от-кутюр. Проблема заключалась в том, что в «Монмартр» можно было попасть, имея определенный статус, то есть толстый кошелек и соответствующий прикид.

Понятное дело, облик Никиты продавщиц не впечатлил. Он надел на себя старье, поэтому выглядел как работяга с похмелья — весь мятый и неухоженный, да еще и в мелу, который никак не хотел отчищаться; Никита все-таки нашел несколько минут, чтобы поставить купленный в хозмаге дверной звонок. Даже охранник у входа, до этого сонно дремавший на мягком стуле, встрепенулся и встал, с грозным видом поправляя портупею, где висел в кобуре потешный ствол с резиновыми пульками.

Но Никита быстро взял, что называется, быка за рога, и вскоре девицы бегали, как заводные игрушки, туда-сюда — от вешалок с костюмами и рубашками до примерочной и обратно. Спустя полчаса Никита выглядел как огурчик. Он был одет с иголочки. Теперь Никита смотрелся как новый русский. Продавщицы просто офонарели, когда Никита вышел из примерочной. Он выглядел настоящим джентльменом, просто писаным красавцем.

— А это куда? — спросила одна из продавщиц, указав на пакет со старой одеждой Никиты.

— Отдашь какому-нибудь бомжу, — на ходу ответил Никита. — Пока, девочки.

— Приходите к нам еще! — хором, в один голос, воскликнули продавщицы, или «менеджеры по продажам», как было написано на беджиках.

Теперь продавщицы млели и козыряли перед ним как могли; как же, такой богатый, и симпатичный молодой человек, и, скорее всего, холостой. Действительно, какая нормальная женщина выпустила бы своего мужа на улицу в столь непрезентабельном виде. За какие-то полчаса Никита из бродяги превратился на их глазах в графа Монте-Кристо. Еще бы — они стрясли с него пять штук зелени, как с куста…

— Обязательно, — снисходительно ответил Никита и покинул бутик.

Стол ему накрыли шикарный. Никита попросил посадить его где-нибудь в уголочке, что и было сделано — возле пальмы, которая скрывала стол от глаз ужинающей в ресторане публики. Спроси его кто-нибудь, почему он выбрал это место, Никита вряд ли ответил бы на этот вопрос. Первое, что могло прийти ему в голову в качестве объяснения, — это возможность скрытно понаблюдать за городской элитой, которая облюбовала «Монмартр». Все-таки он теперь частный детектив. Но на самом деле все было гораздо проще и прозаичнее — Никита сильно стеснялся.

Новый костюм, хоть и сидел на нем как влитой, казалось, жал под мышками, рубашка шелестела, будто ее перекрахмалили, а поначалу мягкие удобные туфли превратились в пыточные «испанские сапоги». Никита понимал, что все эти ощущения не более чем иллюзия, помноженная на мнительность, тем не менее он чувствовал себя очень некомфортно. До первой рюмки, за которой сразу же последовала и вторая.

Спустя какое-то время мир вокруг него раздвинулся до глобальных размеров, в ресторане, как ему показалось, стало значительно светлее, про неудобную одежду он забыл; и, наконец, утолив первый голод, Никита стал присматриваться к посетителям ресторана.

Конечно же публика была упакована по полной программе. Дамы (многие из них бывшие шалашовки) блистали бриллиантами и дорогими нарядами, их изрядно потрепанные мужики — лысинами, а что касается еды, то столы просто ломились от нее. Никита невольно подивился: как все это можно съесть?! Скорее всего, городские чинуши и нувориши выпендривались друг перед другом своими финансовыми возможностями.

Неожиданно ему словно заехал по физиономии кто-то невидимый. Никита отодвинулся поглубже в тень от пальмы и напрягся — за одним из столиков сидели… Шервинский и Полина! Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… Неужели его соображения насчет «слуги двух господ» верны? Тогда ему точно хана. В особенности если до этой парочки дойдет слух, что Никита нашел завещания Колоскова. А ведь есть еще и видеозаписи Хайтахуна…

«Мама моя родная! — мысленно возопил Никита. — Колосков, какая же ты сволочь! Спасибо тебе за такой «подарочек», старый «друг». Как это — «в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь». Это точно. Купился ты, Измайлов, на большие бабки, как последняя профурсетка. А ведь хотел же, хотел вернуть этот проклятый миллион Полине! Нутром чуял, что ее предложение — это револьвер к виску. Русская рулетка. Ан нет, не послушался своего ангела-хранителя, который выручал тебя из многих бед. Миллион баксов затмил тебе разум. Идиот!»

Неподалеку, за двумя соседними столиками, сидели и бодигарды Шервинского и Полины — Никита узнал Мокея и Альберта. Телохранители даже не пытались делать вид, что заняты едой и выпивкой. Они были насторожены, как волки двух конкурирующих стай. Сразу можно было понять, что Мокей и Альберт неровно дышат по отношению друг к другу. Взгляды, которыми они обменивались, были вызывающими и откровенно враждебными. Наверное, и один и другой опасались, что при слиянии двух контор, если Полина выйдет замуж за Шервинского, кому-то из них придется быть на вторых ролях, а может, и вообще получить отлуп от щедрой кормушки.

Никита наблюдал. И по истечении некоторого времени начал недоумевать. Совместный ужин его «господ» совсем не напоминал любовное свидание, пусть и в присутствии телохранителей (а что поделаешь? большие деньги приносят их обладателям большие неудобства). Шервинский и Полина явно о чем-то договаривались, притом едва ли не шепотом, нагнувшись над столом. Затевают очередную интригу? А что — запросто. Уж в ресторане их точно никто не подслушает — играет эстрадный оркестр, за столиками шум и гам…

Вечер был испорчен окончательно. В этом Никита уже не сомневался — похоже, Шервинский и Полина собрались совместить деловой разговор с ублажением желудка; судя по тому, что Никита съел, шеф-повар в «Монмартре» обладал недюжинным кулинарным талантом. Грех было не отведать его блюд, тем более тому, у кого карманы набиты деньгами.

Какое-то время Никита надеялся, что они поговорят и разбегутся, удовлетворившись коктейлем, но тут подскочила целая свора официантов и начала сгружать на стол полные подносы разных деликатесов — все с пылу с жару. Значит, ужин затянется…

Быстро доев и допив все, что было у него на столе (аппетит, конечно, пропал, но солдатская привычка наедаться так, будто это в последний раз, помноженная на неустроенный холостяцкий быт, не предполагали оставлять на тарелке хоть что-то), Никита, злой как черт, стараясь не привлекать внимания ни странной парочки, ни ее бодигардов, проскользнул за спинами посетителей ресторана к выходу. Оказавшись на улице, он закурил, несколько раз глубоко затянулся и, немного успокоившись, в задумчивости побрел к автостоянке ресторана, где в ожидании щедрых и богатых клиентов дежурили таксисты, большей частью бомбилы. За такое выгодное место, как «Монмартр», среди них нередко возникали даже не ссоры, а целые баталии с ранеными и покалеченными.

Многие посетители ресторана приехали с личными водителями; это было понятно по огонькам сигарет, которые время от времени вспыхивали в салонах шикарных авто, словно звездочки. Мельком отметив, что Принцесса на этот раз отдала предпочтение бронированному «майбаху» новой модели (он уже видел ее в этом монстре и запомнил номер), Никита направился было к такси, возглавлявшему очередь бомбил, когда заметил возле машины какое-то подозрительное шевеление. Он насторожился.

Как раз в это время водитель «майбаха» вылез из салона, чтобы немного размяться и перекурить, — наверное, Полина не любила, чтобы в машине воняло табачищем, — и прогуливался неподалеку, беседуя с коллегой, возможно, шофером Шервинского. Автостоянка была освещена, но слабый фонарь давал мало света, поэтому на вымощенной тротуарной плиткой площадке царил полумрак. Но даже при таком слабом освещении Никита увидел, как от «майбаха» начала быстро удаляться согбенная фигура… бомжа! Уж не тот ли это тип, который «погостил» у Хайтахуна?

Ни секунды не задумываясь, Никита бросился следом за бомжем. Нелепая фигура впереди с пакетом в руках, в котором позвякивали пустые бутылки, продвигалась на удивление быстро. В какой-то момент бомж оглянулся и увидел, что за ним бежит человек. Все дальнейшее уложилось в считаные секунды: крутанувшись на месте, бомж запустил в преследователя свой пакет (Никита едва успел увернуться) и рванул с такой скоростью, что Никита сразу же отстал. Правда, ненадолго; что называется, закусив удила, он вспомнил многочисленные армейские марш-броски и наддал ходу.

Увы, все его старания пропали втуне. Он уже почти догнал бомжа-спринтера, когда тот резко свернул на стройплощадку и начал карабкаться по строительным лесам со скоростью и сноровкой обезьяны. Оторопевший от столь неожиданного поворота событий, Никита беспомощно стоял возле кучи песка и наблюдал, как бомж, добравшись до седьмого этажа, исчез в глубине недостроенного здания. Искать его там, да еще среди ночи, было напрасным трудом. К тому же весьма опасным — без фонарика и ствола.

Никита вернулся к ресторану. Он уже совершенно не сомневался, что странный бомж не просто так шнырял возле «майбаха». Похоже, под днищем машины он приготовил для Принцессы неожиданный подарок. И что теперь делать? Пойти и проверить свое предположение? Ну нет уж. Никита не сомневался, что кроме водителя где-то рядом отираются и охранники. То, что они дали маху с бомжем, еще ни о чем не говорит. Если бодигарды сцапают его и под днищем «майбаха» найдут бомбу, то тогда ему точно кранты. Если сразу не замочат, то сдадут в уголовку. Вот радости-то у него будет… полные штаны.

Немного подумав, он решительно направился к «Монмартру». Швейцар немного удивился, увидев возвращающегося Никиту, но виду не подал, лишь мигнул парням, чтобы они снова пропустили клиента через «рамку» — на предмет наличия оружия. Оказавшись у входа в зал, Никита выловил одного из официантов — молоденького, взъерошенного парнишку, похожего на задиристого воробья, — и всучил ему в руки записку вместе с сотенной.

— Отдашь записку вон тому мужику, — сказал он официанту, указывая на Альберта.

Никита мог позвонить Альберту. У него был номер мобильного начальника охраны семьи Колосковых — узнал у Полины, — но он не захотел светиться.

— Бу сделано! — радостно чирикнул парнишка, увидев в своей ладони купюру, и полетел исполнять поручение.

Никита, спрятавшись за портьеру, наблюдал, как Альберт с недоумением развернул сложенный вчетверо листок бумаги, который Никита вырвал из своей записной книжки, прочитал текст и резко вскинул голову. Сначала он поискал глазами официанта, но того уже и след простыл. А затем встал, что-то приказал своим подчиненным и торопливо направился к выходу.

«Еще бы ему не торопиться…» — думал Никита, который не стал дожидаться Альберта и вышел наружу. На клочке бумажки корявыми печатными буквами он написал всего два слова: «Проверь тачку!!!!» — и поставил четыре восклицательных знака. Уж кому-кому, а видавшему виды профессионалу разжевывать смысл предупреждения не требовалось.

Никита устроился в небольшом кафе на противоположной стороне улицы. Ему хотелось лично удостовериться, что его догадка верна. Кофе, который ему подали, был скверным донельзя, но этот момент волновал его меньше всего. Он смолил сигарету и наблюдал за суматохой возле «Монмартра».

Едва заглянув под днище «майбаха», Альберт сделал стойку (ну точно легавый пес на охоте) — внимательно и зорко огляделся по сторонам. А затем что-то скомандовал, и из темноты появились охранники. Парней было трое. «Мудаки…» — охарактеризовал их Никита. Так проколоться — это надо быть полными идиотами. Похоже, они, вместо того чтобы пристально наблюдать за машиной хозяйки и отсекать от нее всех подозрительных, сидели в своем джипе и резались в картишки или просто трепались, что более вероятно.

Спустя небольшой отрезок времени автостоянка очистилась от людей. Посетителей ресторана, похоже, вывели через запасный выход, потому что швейцар у входа «Монмартра» тоже исчез, а вместе с ним пропали и два охранника. И то верно: если бомба взорвется, то мало не покажется. В первую очередь вылетят витринные стекла ресторана, а все остальное довершит взрывная волна, способная превратить клиентов в кровавое месиво.

Какое-то время на улице царила тишина (если не считать шума проезжающих автомобилей), потом раздался вой сирен, и к «Монмартру» сначала подъехала специализированная машина саперов, за ней полиция и ЕИБДД, которые перекрыли движение и начали выставлять оцепление, а также убирать посетителей многочисленных кафешек напротив ресторана. Чтобы нечаянно не попасть на карандаш доблестным правоохранителям, Никита поторопился расплатиться, покинул кафе и растворился в ночи…

«Ну и что мы имеем? — размышлял Никита, лежа на диване. — Похоже, не мы имеем, а нас имеют…» Он смолил уже пятую сигарету подряд, почти без перерывов, и в комнате дым стоял столбом; люстра под потолком казалась тарелкой инопланетян, зависшей в сизом облаке.

Все выходило на то, что Полина к смерти своего мужа непричастна. Почему непричастна? А все очень просто — не будет же она взрывать саму себя. Но есть вариант, что бомба под днищем «майбаха» — это продолжение игры, затеянной Принцессой. Мол, смотрите, люди добрые (и ты, Никита Измайлов), как некие изверги сначала убили моего любимого, ненаглядного муженька, а теперь устроили охоту и на меня. Что ж, в таком случае ее позиция становится просто железобетонной. Не подкопаешься. Бомба, скорее всего, должна была сработать, когда Полину прикроют стены дамского туалета. Возможен ли такой людоедский вариант? А почему бы и нет. У богатых свои понятия; ради солидного алиби оправданы любые жертвы.

А что, если все это затеял Шервинский? Очень похоже. Некий фотограф, чересчур вовремя оказавшийся возле детективного агентства «Свет надежды», — именно в тот момент, когда Хайтахун ушел на серые равнины искать своих предков-дунган, — серьезная улика против олигарха местного разлива. (Естественно, если изъять у него эти снимки во время обыска, что маловероятно.)

Но, с другой стороны, зачем, с какой стати Шервинский решил разделаться с Полиной, своей любовницей и будущей женой? Или она уже успела ему надоесть до такой степени, что он решил долго не затягивать любовный спектакль? Наверное, смерть Колоскова его вполне удовлетворила. А то, что после смерти Полины дело Олега окажется бесхозным, видимо, Шервинскому только на руку.

И опять-таки что-то не вяжется… Почему Шервинский с такой завидной настойчивостью сватал его на роль детектива? И даже при этом шантажировал. Кстати, не исключено, что олигарх, как рыночный факир, припрятал в рукаве и другие фотографии, совсем уж убийственные. Например, снятые не фотографом, а портативной автоматической камерой, замаскированной среди разной рухляди в кабинете покойного Хайтахуна. Там могут быть весьма интригующие кадры, благодаря которым отставного майора Измайлова отправят в зону без долгих разбирательств, притом очень надолго.

«При большом моем желании я могу определить тебя в зону лет на пятнадцать…» — вспомнил Никита слова Шервинского. Значит, у того действительно могут быть материалы, которые засвидетельствуют со стопроцентной достоверностью, что именно Никита Измайлов убил Хайтахуна. Зачем — это уже другой вопрос. Следствие он, конечно, интересует, но еще больший интерес вызывает желание избавиться от очередного «висяка».

«Ну почему, почему именно я?!» — в сотый раз вопрошал Никита и не находил ответа. По какой причине его втянули в эту кровавую интригу? Такое впечатление, что мстительный по натуре Колосков руководит всеми последними событиями с того света — чтобы Никите пенсионная жизнь медом не показалась.

Резкий и требовательный телефонный звонок, прозвучавший в ночной тиши набатом, мигом оборвал нить размышлений; от неожиданности Никита подхватился сразу как ошпаренный. Он взял трубку и услышал голос Полины. В нем звучали истерические нотки:

— Почему твой мобильный отключен?!

— Наверное, аккумулятор разрядился. Бывает…

— А проверить тебе лень?!

— В отличие от вас, людей крутых и богатых, я редко пользуюсь мобилкой. Для меня телефон не является средством первой необходимости. Что там у тебя стряслось? — перебил Никита вопросом гневную тираду Принцессы, которая должна была последовать за его не очень вежливым ответом.

Он решил прикинуться валенком. Полине не нужно знать, что он был в ресторане. Вряд ли кто мог узнать Никиту под маской богатого джентльмена. Разве что Альберт догадался, кто предупредил его о бомбе под днищем «майбаха». Но догадка не есть факт. И потом, вряд ли Альберт рассказал Полине всю правду. Ему выгоднее умолчать о записке, а обнаружение бомбы отнести на счет своего высокого профессионализма. Глядишь, премия хорошая обломится…

— Меня хотели взорвать!

— То есть?..

— Заминировали мою машину!

— Бывает…

— И ты так спокойно об этом говоришь?!

— А что я должен делать? Метаться по комнате с безумным видом, рвать на себе волосы и плакать над твоей несчастной судьбой? — Никита закусил удила. — Ты сама ее выбрала. И потом, ты не сообщила мне ничего экстраординарного. В нашей стране заказные убийства богатеев и чиновников-казнокрадов за последние десять — пятнадцать лет стали явлением обыденным. Люди уже настолько привыкли к этому, что считают день потерянным, если в новостях не сообщают об очередной заказухе. Так что вытри слезы и сопли и расскажи, что там стряслось.

Жесткий тон Никиты подействовал на Полину как эффективное успокоительное. Какое-то время она молчала, — наверное, усмиряла бурю страстей, вызванную грубым тоном Никиты, — а затем довольно сухо обрисовала ситуацию.

— …Что ж мне теперь, запереться в четырех стенах и нигде не показываться?! — Последняя фраза была криком души.

— Просто будь предельно осторожной. И потом, что ты забыла в этом «Монмартре»? Или твой повар плохо готовит? Выгони его и найми себе француза. Они ринулись в Россию как саранча. А в связи с кризисом в Европе их скоро станет еще больше.

— Я… — Полина замялась. — Мне нужно было… Я вела там деловые переговоры.

— Да, это причина уважительная, — с иронией ответил Никита. — Провести переговоры утром в офисе конечно же не было никакой возможности…

— Что ты в этом понимаешь!

— Верно — ничего. Только мне хорошо известна пословица: «Береженого Бог бережет». А ты лезешь на рожон где надо и где не надо. А кто были твои партнеры по переговорам?

Никита намеренно сказал о «партнерах» во множественном числе, — пусть думает, что он не знает о ее отношениях с Шервинским.

— Какая тебе разница! — огрызнулась Полина.

— Очень большая, коль я теперь по твоей милости переквалифицировался в частного сыщика. Ведь нельзя исключать, что тебя вытащили в ресторан, чтобы без особых помех отправить на небеса.

— Да? Ты так думаешь? — В голосе Полины зазвучали нотки сомнения и тревоги.

— Ничего такого я не думаю. Я лишь предполагаю. В принципе, конечно, это маловероятно, но чем черт не шутит. И вообще, подобные злачные места — самые желанные «охотничьи угодья» для наемных убийц.

В трубке некоторое время царило молчание, лишь слышно было неровное дыхание Принцессы, которая никак не могла успокоиться; затем она спросила:

— Как идет расследование?

— Ни шатко ни валко. Я все-таки советую тебе надавить на начальство Алекса Кривицкого. Пусть он не валяет дурака, а займется делом всерьез. Ты ведь можешь это сделать?

— Могу… наверное. Но неужели ты ничего не накопал? Столько времени прошло…

— Ну, не так чтобы много… Учитывая мою «квалификацию». Одно я могу теперь сказать твердо: Олега убили.

— У тебя есть и другие факты? Кроме засова, который закрыли с помощью шпагата. — Голос Полины подозрительно дрогнул.

«Ну да, так я тебе все и выложил… — подумал Никита. — А завтра мне сделают дырку в моей дурной башке. Мне еще нужно во всем разобраться как следует, а потом уже делать соответствующие выводы».

— Есть версии, и они весьма убедительны, — проговорил он уклончиво. — Но пока о них рассказать не могу.

— Даже мне?

— Даже тебе. Это преждевременно. Тем более по телефону.

— Ну ты нахал!

— Я всего лишь постепенно влезаю в шкуру частного сыщика. Поэтому не знаю, как вести себя с клиентом — что нужно донести до его сведения, а что оставить в загашнике. Уж извини. Но я научусь.

Только совсем недалекий человек не смог бы уловить в голосе Никиты нотки иронии.

— Паразит ты, Нико! Каким был, таким и остался! — И Полина в сердцах бросила трубку.

«Узнаю Принцессу… — подумал Никита не без некоторого самодовольства, все-таки он уел эту предательницу, хоть так. — Она всегда была как сухой порох. Хватало одной искры, чтобы все вокруг горело и рушилось. Интересно, как у нее хватило терпения так долго прожить с Олегом? Уж он-то точно был по характеру не подарок. Деньги… Большие деньги… Скорее всего, они сыграли главную роль. И Принцесса купилась, как самая дешевая… Стоп, стоп! Не суди сам и не судим будешь. Что было, то прошло, и хватит злобиться. Поезд давно ушел… вместе с перроном. Принцессу посадили на крючок, правда золотой, но и это для ее свободолюбивой натуры было невыносимо. И в конечном итоге Полина сорвалась с крючка. Сорвалась ли? Не попала ли она из огня да в полымя?»

Никита закурил, но тут же с отвращением потушил сигарету — табачный дым показался ему более горьким, чем полынь, — и сказал:

— А не пошли бы они все!..

Кто и куда, он не уточнил.