Глава 6
Дома Саюшкина ждали неприятности. В образе его сожительницы Верки. Когда-то она была весьма недурна, что отразилось на ее характере. Верке уже стукнуло тридцать пять, но она до сих пор мыслила себя шестнадцатилетней и выпендривалась словно кинозвезда.
Верка даже вещи подбирала согласно своему мнимому возрасту. Сегодня Верка была одета в блузку, которая мало что скрывала, и обернутый вокруг худых бедер крохотный лоскут материи называющийся юбкой.
– Негодяй! – Верка швырнула в него диванной подушкой-думкой. – Все твои обещания – пустой звук!
– Ты чего бузишь? – искренне удивился Леха.
Он и впрямь не чувствовал за собой никаких провинностей.
– А то ты не знаешь! – Верка с вызовом подбоченилась. – Обещалкин чертов!
Леха быстро отступил на безопасное расстояние, потому что Верка опять начала искать, чем бы в него запустить. Вор хорошо знал, что когда она в гневе, то в его голову может полететь не только мягкая подушка, но и утюг.
– Остынь, подруга! – придав голосу властность, сказал Саюшкин. – Говори толком, что случилось?
– Ничего! – отрезала Верка. – Кроме того, что сегодня вечером мы должны были пойти на ансамбль "Золотое кольцо". Ты опоздал. – Она достала из сумочки две смятые бумажки, бросила на пол и с садистским выражением на густо накрашенном лице начала на них топтаться и шоркать ногами. – Такие дорогие билеты – и пошли коту под хвост! В этом ты, ты виноват! Мерзавец!!! – Она совсем взъерепенилась. – Я… я уйду от тебя! Сволочь, гад, всю жизнь мне испортил! Натерпелась!
– Заткнись, зараза! – вспыхнул и Леха. – Мне сейчас не до ансамблей. Не нравится жить под моей крышей – катись на все четыре стороны.
– Что-о!? Это… ты… мне говориш-шь!? – Верка зашипела, словно рассерженная кошка.
– А кому же? Кроме тебя, здесь никого нету, – грубо ответил разозлившийся Саюшкин. – Ко всему прочему, таких дур, как ты, нужно еще поискать. Что глаза вытаращила? Вали отсюда! А полезешь на рожон – зубы выбью.
Верку заклинило. Она никогда не видела Леху таким обозленным и жестким. Не обращая на нее ни малейшего внимания, Саюшкин лихорадочно искал джинсы и куртку потеплее.
Ему предстоял ночной выход, а вечера уже стали прохладными.
– Леш, а Леш! – через некоторое время робко окликнула Верка своего "ненаглядного", когда окончательно поняла, что на этот раз ей не светит одержать победу в семейной баталии. – Ты… куда?
– Туда! – злобно буркнул Леха. – Не твое собачье дело. Ты еще здесь?
Но Верка и не думала уходить. Она никак не могла понять, чем объясняется такая разительная перемена, случившаяся с ее обычно добродушным и покладистым дружком.
Сдавшись на милость победителя, сожительница Саюшкина с неожиданной робостью, едва не на цыпочках, пошла на кухню, но тут же изменила свое решение и заперлась в ванной, где дала волю слезам. Верку душила обида. И вовсе не потому, что Леха обозвал ее разными нехорошими словами. А из-за того, что она проиграла схватку по всем статьям.
Уходя, Саюшкин с такой силой грохнул дверью, что посыпалась штукатурка. Выглянув в прихожую, Верка скрутила ему вслед кукиш и выругалась так длинно и виртуозно, что ей позавидовал бы даже старый морской волк. Но Леха ее прощального "привета" уже не слышал.
Он шел к Кроту. Это был очень странный и скрытный тип, о котором даже ушлые деловые мало что знали. Когда-то, в конце брежневских времен, Крот погорел на крупной афере с нержавеющей сталью, которую, минуя все кордоны, левым путем гнали вагонами в республики Средней Азии за наличный расчет. Ему светила стопроцентная "вышка" без смягчающих обстоятельств. Как Кроту удалось выкрутиться, не имели понятия даже высокопоставленные сотрудники местных правоохранительных органов.
Крот кантовался на зоне в аккурат до перестройки и вышел на свободу, когда появились первые кооперативы, едва не с ореолом мученика, пострадавшего от коммунистического режима из-за недюжинной деловой хватки. Свою кличку он получил в местах не столь отдаленных, где его снабженческие таланты были оценены по достоинству. Он мог достать что угодно и буквально из-под земли.
К удивлению людей, знавших Крота (а если по паспорту, то Бубенцова Илью Львовича), он не бросился в хорошо знакомый ему мир наживы и чистогана, а засел в домике своей матери и затаился как революционер-подпольщик. Позже, когда развалился Союз, Крот купил себе квартиру в центре, где его застать было достаточно трудно, так как Илья Львович колесил по всему СНГ и даже по странам дальнего зарубежья непонятно с какими целями. Никто не знал, чем он занимался, но деньги у него водились – очень большие деньги.
Когда начали создаваться бригады братвы и рэкет взял под контроль практически все фирмы, предприятия и рынки, Бубенцов тоже попал в поле зрения "народных контролеров". И не потому, что включился в легальный бизнес, а из-за своих прежних "заслуг". О нем (вернее, о суммах, которыми ворочал Илья Львович) вспомнил бывший его сослуживец, к тому времени превратившийся в местного авторитета. Наверное, он небезосновательно полагал, что Крот, несмотря на все конфискации, кое-что припрятал и на черный день. Не долго думая, авторитет послал своих мордоворотов к Бубенцову, чтобы они как следует потрясли подпольного (как он считал) миллионера и заставили платить дань.
Следствием такого необдуманного поступка явились трупы четырех "бойцов", ближайших соратников авторитета. Их нашли далеко за городом, на песчаном берегу реки, куда рэкетиров вынесло течение. Авторитет сразу сообразил, кто виноват в их смерти. Но когда на следующий день он ехал на своей крутой тачке в сопровождении вооруженной до зубов охраны, чтобы примерно наказать осмелившегося дать ему отпор, его встретили два гранатометчика. Они явно были профессионалами, потому что им хватило всего двух выстрелов, чтобы превратить "мерс" авторитета и легковушку с братвой в груду обгоревшего металлолома.
С той поры Крота не осмеливались трогать ни местные мафиози, ни правоохранительные органы; и для тех, и для других он был загадкой; смертельно опасной загадкой.
Создавалось такое впечатление, что все остальные жили на светлой, а Крот на темной стороне луны.
И никто даже в мыслях не мог предположить, что собачий вор Леха Саюшкин, мелкая сошка в уголовном мире, имеет какое-то отношения к гибели авторитета и его подручных.
Он знал Крота с прежних времен, так как работал на том же предприятии. Притом, в его прямом подчинении.
Конечно, тогда Леха сном-духом не ведал о махинациях шефа, но и спустя годы сохранил к нему теплые чувства – Илья Львович своих подчиненных не обижал, был с ними обходителен и ласков и часто баловал премиальными. Когда Саюшкин услышал по пьянке от своего приятеля, входившего в группировку авторитета, что Бубенцова собираются взять на цугундер, он даже не думал сомневаться – в тот же вечер пошел к Илье Львовичу и все ему рассказал.
После кровавой бани, устроенной авторитету, перепуганный Леха лег на дно. Он едва с голодухи не помер, скрываясь в потаенных местах от любезного Ильи Львовича.
Саюшкин был уверен, что такого свидетеля, как он, вряд ли оставят в живых. Однако вора все-таки разыскали и доставили к Бубенцову. Мысленно попрощавшись с жизнью, обреченный Леха даже не подумал просить о снисхождении. К тому времени он уже хорошо знал нравы и обычаи местных мафиозо.
Однако все произошло не так, как ему представлялось. Илья Львович поблагодарил его за информацию, дал ему крупную сумму в долларах и отпустил на все четыре стороны. Он лишь попросил Саюшкина, чтобы тот просто забыл о случившемся. Очень настоятельно попросил. И еще Бубенцов пообещал, в случае нужды, помочь Лехе в решении любых личных проблем.
С того времени Саюшкин Крота не видел. Он был не настолько глуп, чтобы когда-нибудь напомнить о своем существовании и воспользоваться обещанием бывшего шефа. Леха понимал, что маленькому карасю лучше не плавать там, где обретаются зубастые щуки.
Но сейчас у него просто не осталось иного выбора. Из того переплета, в который он попал, его может выручить только Крот. Если, конечно, пожелает…
Подъезд престижного здания, где жил Бубенцов, был закрыт. Леха с замершим сердцем нажал на кнопку домофона и когда раздался знакомый голос Крота, вор с ужасом почувствовал, что его язык вдруг стал большим и сильно шершавым и утратил способность двигаться. Гримасничая и заикаясь от напряжения, Саюшкин все-таки выдавил из себя несколько слов:
– И-илья Льво-вич! Э-э… Это я, С-саюшкин. Н-нужно поговорить…
– Леша? – В голосе Бубенцова явственно прозвучало удивление. – Заходи…
Свою четырехкомнатную квартиру Илья Львович обставил по высшему разряду. Это смог определить даже Леха, разбирающийся в интерьере как свинья в апельсинах. Он отметил про себя лишь то, что мебель очень дорогая, а висевшие на стенах картины старинных мастеров явно были подлинниками.
– Садись, дорогой, не стесняйся. – Бубенцов указал на кожаное кресло и подкатил к нему бар на колесиках. – Что будешь пить? Виски, джин, коньяк?..
Крот был видный мужчина – высокий, плотно сбитый, с густой и ухоженной шевелюрой и умными пронзительными глазами, похожими на отборный чернослив. Его холеное лицо с правильными чертами портил лишь длинный шрам на левой скуле.
Даже зона не могла истребить барские замашки Ильи Львовича. Сегодня на Бубенцове был шикарный стеганый халат (как в кино про заграничных аристократов), темномалиновые брюки из модной ткани и отороченные мехом коричневой норки комнатные туфли.
– Мне все равно, – ответил Леха, мысли которого никак не могли приобрести необходимую стройность.
– Значит, попробуем коньяк. Это армянский, недавно привезли. Подарок. Прима. Лучший из лучших. Сейчас сам убедишься. Куда там французскому… – Илья Львович гостеприимно разлил коньяк по серебряным рюмкам с позолотой внутри, принес порезанный на дольки лимон и орешки. – За встречу!
Саюшкин выпил рюмку не спеша, мелкими глотками, как и положено, – чтобы не ударить в грязь лицом перед таким большим гурманом, как его бывший шеф, – но вкуса раритетного напитка так и не ощутил. Мало того, ему показалось, что коньяк какой-то некрепкий, водянистый.
– Еще по рюмашке? – спросил Бубенцов.
Леха кивнул. И с тоской подумал, что уж больно тара маловата. Сейчас бы хватить полный стакан, и лучше водки… да под малосольный огурчик… Эх!
Вторая рюмка неожиданно ударила в голову, вызвав легкий приступ эйфории. Леха зажевал лимонной долькой и поднял глаза на Илью Львовича. Тот наблюдал за ним с какой-то странной улыбкой.
– Как поживаешь? – спросил Бубенцов.
– Да так… средне.
– По нынешним временам это уже неплохо, – снова улыбнулся Илья Львович.
– Наверное, – согласился Саюшкин. – По крайней мере, не сижу на паперти с протянутой рукой.
– Бизнесом не занимаешься?
– Мозгов не хватает, – честно признался Леха. – И связей.
– Тебе нужно баллотироваться в депутаты. Тогда и связи появятся.
– Илья Львович, вы смеетесь? Как говорится, с нашей суконной рожей да в калачный ряд.
Там ждут меня, не дождутся.
– Что ты, мил человек! Это вовсе не смешно. Ни в коем случае. – Бубенцов действительно стал серьезным. – Тебе в Думе самое место. Уж поверь мне, старику. Ты нигде и ничем не замаран (по крайней мере, официально), внешность на уровне, биографию тебе можно состряпать – закачаешься. А насчет мозгов… Котелок у тебя варит вполне прилично, уж мне это известно.
– Чтобы стать кандидатом в депутаты, нужны большие деньги.
– Деньги как раз не проблема. Главное, чтобы человек был подходящий… – Илья Львович смотрел на Леху испытующе, будто целился – прищурив один глаз. – Ну, ладно, оставим этот разговор… до лучших времен. Если они, конечно, когда-нибудь наступят. Так что там у тебя за проблема?
– Не знаю, как и сказать…
– Мне можешь выкладывать все – словно на духу. Без всякой опаски.
– Потому я и пришел именно к вам… – Саюшкин собрался с духом выпалил: – Хочу толкнуть партию наркоты.
– Даже так? – удивился Бубенцов. – И сколько у тебя?
– Килограмм… – немного поколебавшись, все-таки соврал Леха.
Ему было хорошо известно, что лишние знания очень обременяют человека. Даже такого надежного, как его бывший шеф.
– Надеюсь, не маковой соломки? – Взгляд Крота стал острым как бритва.
– Героин…
– М-да… – Илья Львович на этот раз выпил коньяк одним махом; Леха тут же последовал его примеру – чтобы утихомирить расшалившиеся нервы. – Килограмм героина… это интересно… Но почему ты думаешь, что я могу тебе помочь в этом вопросе?
– Честно?
– А как иначе? По-моему, до сих пор мы друг друга не подводили под монастырь.
– Илья Львович, я всегда знал, что вы большой человек, – мимоходом польстил вор Кроту.
– Конечно, такими вещами, как торговля наркотиками, вы, я думаю, не занимаетесь. Но, надеюсь, сможете подсказать к кому мне обратиться. Я хочу сдать героин оптом.
Главное, подумал Саюшкин, чтобы он свел меня с нужными людьми. С такой рекомендацией можно толкнуть хоть сто килограмм. И никто даже не вякнет: что да почему, откуда и зачем.
– Я давно отошел от дел, – задумчиво сказал Бубенцов. – И, если положа руку на сердце, с другими на эту тему разговоров бы не вел. Но тебе я обязан жизнью. Да, да, не спорь! Так оно и есть. И я хорошо помню свое обещание. Но! – Он поднял вверх указательный палец.
– Ты далеко не мальчик, и знаешь, какими неприятностями может обернуться такой бизнес.
– Значит, вы отказываетесь… – упавшим голосом сказал Саюшкин.
– Этого я не говорил. Но позволь спросить: откуда у тебя такое количество героина? Он очень дорог. Ты выступаешь при продаже как посредник?
– Нет! – поторопился ответить Леха. – Товар мой.
– Если так, то это другой разговор. Пойми меня правильно: я не хочу таскать каштаны из огня голыми руками для каких-то козлов. В этом бизнесе много подводных камней и никогда не знаешь, где сядешь на мель. Ладно, подумаем…
– Спасибо, Илья Львович!
– Погоди благодарить. Для начала мне нужно разведать обстановку, поспрашивать коекого…
– Но я могу надеяться?
– Скажу через неделю. Спешка – это свойство дьявола. Тем более с таким товаром.
– А раньше… никак нельзя? – все-таки осмелился робко спросить Саюшкин.
После посещения бара и разговора с Саврасычем ему начало казаться, что у него на спине загорелась рубашка. Легко сказать – не спеши. А если истинные хозяева героина выйдут на его след? От такой мысли вор почувствовал легкое головокружение.
– Нет! – резко ответил Бубенцов; теперь он смотрел на Леху с подозрением.
– Извините, это я ляпнул сдуру, – смутился Саюшкин. – В бизнесе я телок. Хочется все сделать как можно быстрее. Надеюсь, вы меня понимаете…
– Как не понять… – оттаял Крот. – Ко всему прочему, товар у тебя весьма специфический.
Ничего, научишься. Терпение – это главная добродетель настоящего бизнесмена.
Леха благоразумно промолчал. Он и сам умел терпеть. Но это был не тот случай.
– Образец героина, надеюсь, ты не забыл принести? – деловым тоном спросил Илья Львович. – Прежде чем что-то предлагать потенциальному покупателю (вдруг, все-таки, мне удастся найти такого), нужно чтобы он лично удостоверился в надлежащем качестве товара. Это закон деловых отношений.
– А как же! – с воодушевлением воскликнул Леха. – Двух грамм хватит?
– Вполне…
Саюшкин ушел от Бубенцова поздним вечером. Закончив деловую часть разговора, они предались воспоминаниям. Не забывая при этом время от времени прикладываться к бутылке. Леха сидел как на иголках. Но делал вид, что ему очень приятно. А куда денешься? Назвался груздем, полезай в кузовок.
На улице стояла темень хоть глаз выколи – самодеятельные "сборщики" металлолома месяц назад поснимали провода осветительной линии. Где-то неподалеку слышалась площадная брань и пьяные голоса, исполняющие залихватскую песню. Воровское, смутное время… Саюшкин втянул голову в плечи и скорбно вздохнул. Эх, жизнь…
