Глава 16
Мексарош, застыв изваянием из черного камня на границе тьмы и круга света, создаваемого противно чадящим костром, неотрывно смотрел в сторону невидимой во мраке вершины холма. В такой позе он стоял с того самого момента, когда отряд остановился, выбравшись к бурелому. То, что место это непростое, было очевидно даже полному идиоту, да и народ устал, потому приказ Патавилетти о привале на ночлег был воспринят со всеобщим одобрением.
Маг, правда, не стал его комментировать, лишь отошел в сторонку и начал таращиться вверх. Бывалый воин не выдержал и, подойдя, встал рядом, негромко поинтересовавшись:
— Все в порядке? Или вы против привала?
— Ничуть не против. Ваши люди заслужили отдых. Они и правда умеют ходить, даже я устал, хотя двигался налегке. Все же хорошо, что мне не приходится таскать доспехи.
— А я все равно не понимаю вас, ведь с броней куда безопаснее. А ну как этот мелкий гаденыш пульнет сейчас из темноты?
— Пустые опасения. Амулет не позволит ему подкрасться незаметно, мы всегда успеем принять меры.
— А когда вы заснете? Ведь, кроме вас, с этой штукой никто не может обращаться.
— Я не стану засыпать.
— Свалитесь с ног завтра к вечеру. Всем надо спать.
— Патавилетти, я не простой человек, у меня свои отношения со сном. Хватает час-другой подремать, а иногда и без этого обхожусь. Не свалюсь, и не надо в этом сомневаться.
— Простите. Это… Ребятки скоро копчености поджарят у огня, если им раньше глаза не выест, уж больно едкий дым у здешних дров. Что с пленными делать? Кормить их, или как?
— Думаю, морить дмартов голодом не стоит. Иначе выдохнутся раньше Дирта, он, мне кажется, куда выносливее.
— Понял. Раскармливать тоже не станем. И еще это — их баба еле ноги передвигает. Она нас задерживает. А завтра будет задерживать еще сильнее. Я таких знаю, за ночь она не успеет отдохнуть. Да и головой, похоже, слегка тронулась. У нее ведь, наверное, все родные на берегу остались, женщины такое тяжело переживают. Да и мужики, случается, тоже сходят с ума.
— Если будет сильно задерживать, убейте.
— Понял.
— Остальные как? Тот, которого обожгло, ходит нормально? Подгонять не приходится?
— Хорошо ходит. Силен мужик. Это их кузнец, они почти всегда такие. Вроде и не велики мышцы, но жилы будто канаты корабельные. Такой если и свалится, то последним.
— Он сильно обожжен.
— Ему на это, похоже, плевать. Волком косится, глаза очень злые. Дмарты — овцы, а этот совсем не такой.
— Гм… Знаешь, Патавилетти, а приведи его ко мне. Поговорить хочу.
— Прямо сейчас? Ужина дожидаться не будете?
— Прямо сейчас.
* * *
Пленник выглядел скверно. Маг, усилием воли разрядивший силу огненного амулета, создал сферу из раскаленного воздуха по левую сторону от дверей кузни. Будь кузнец там, испекся бы насмерть, но он стоял справа от проема, и ему опалило лишь щеку, ухо и часть затылка. Трофейная броня, в которую он успел частично облачиться, спасла остальные части тела, разве что на кисти бугрились неприглядного вида ожоги.
Мексарош, уставившись на пленника равнодушным взглядом хищной рыбы, спросил:
— Больно?
— А сам-то как думаешь? — ухмыльнулся кузнец.
— Я знаю, что такое ожоги. И я могу убрать боль. Не совсем, но ты почти перестанешь ее чувствовать.
— Было бы неплохо, но я думаю, что просто так ты такое предлагать не станешь.
Патавилетти хлопнул дмарта по затылку, прорычав в уцелевшее ухо:
— Обращайся к представителю Конклава на «вы»!
Маг, никак не отреагировав на вмешательство воина в разговор, пояснил:
— Я хочу задать тебе несколько простых вопросов. И хочу получить ответы. Правдивые ответы. Такова твоя плата за снятие боли.
— Ну так спрашивай.
— Во избежание недоразумений хочу сразу прояснить один момент. Я, как ты понимаешь, не отношусь к обычным людям. Я весьма одарен редкими талантами. И мой дар позволяет легко отличать правду от вымысла. Так что не пытайся меня обмануть — это приведет к неприятным для тебя последствиям.
— Мади говорил, что ты мысли читаешь, но мне не верится в такое.
— Мади все перепутал, я не умею читать мысли. Я умею отличать правду от лжи, не более.
— Все равно не верится, — упрямо гнул свою линию кузнец.
— Мне нетрудно доказать тебе. Давай так же, как это делал по моему приказу Мади, говори мне заведомую ложь или чистую правду, но выбирай лишь такое, чего я не могу знать наверняка. Что-то из своей жизни или из жизни вашего селения. Такое, что неизвестно чужакам.
— Я понял. Ну вот скажи для начала… Руду мне мальчишки на берегу моря собирают. Это правда?
— Гм… Ты с подвохом спросил. Похоже, с берега моря тебе действительно что-то приносили, но в основном сырье ты получаешь из другого источника.
— Из какого?
Маг пожал плечами:
— Откуда мне знать? Я ведь предупредил, что не читаю мысли, или ты это забыл?
— Помню-помню. На прошлой неделе я выковал топор для Гальвида.
— Ложь.
— Бруни лучше всего в Хеннигвиле умел читать.
— Мне кажется, что упомянутый тобой Бруни совершенно не знаком с алфавитом.
— Я с женой согрешил до свадьбы.
— Правда.
— И с твоей матушкой я тоже грешил.
Патавилетти молниеносно врезал кузнецу по затылку, а маг без эмоций произнес:
— Ложь.
Кузнец покачал головой:
— У тебя, черный, плохой дар. Это почти как чтение мыслей. Люди таких, как ты, не любят.
— Мне безразлично, как подобные тебе ко мне относятся. Итак, я вижу, что доказывать тебе больше ничего не нужно. Теперь мне нужны ответы.
— Ну так давай уже, спрашивай, чего тянешь.
— Дирт. Мальчишка, за которым мы идем. Ты хорошо его знаешь?
— Он как раз тот, кто таскал руду.
— Не из тех, кто по берегу собирал?
— На берегу ее очень мало, и она неважнецкая. Разве что вынесет обломок лодки или корабля с парой гвоздей. Но такое счастье нечасто случается.
— И где Дирт брал ее? В лесу?
— На болотах.
— А болота располагаются в лесу?
— Нет, не совсем так. Дальше по берегу они, к востоку. Озеро там мелкое и соленое, с морем протокой связанное, а потом от него эти самые болота и тянутся. Ближние не в лесу, те, что дальше, да, в лес уходят. До конца даже Дирт не доходил, большие они.
— Может быть, Дирт брал руду как раз на дальних? — вкрадчиво уточнил маг.
— Если вы о том, что он по лесу любит шастать, то да, есть такое дело. У нас на это почти все закрывали глаза, ну а мне так тем более все равно. Пусть брал в лесу, на самых дальних болотах, какая разница? Лишь бы руда была хорошей.
— Почему тебе все равно? Ведь забираться в лес строжайше запрещено.
— Это разве я запрет нарушал? Это все Дирт, с него и спрашивайте, если вас такое волнует.
— Да нам, знаешь ли, совершенно безразличны запреты вашего преподобного и его сказки насчет страшных зверей.
— Зверь. Всего один. В нем все дело.
— Ты в него веришь?
— Как не верить в то, что видел своими глазами? Зверь есть, и он хозяин леса. Раз Дирта не трогает, значит, не против того, чтобы тот глубоко в чащу забирался.
— Для дмарта ты слишком уж непринужденно себя ведешь. И легко относишься к игнорированию правил.
— Я ведь их не нарушал.
— Зато прощаешь это другим. У дмартов это не принято.
— Все мы разные. И божественное я чту ничем не хуже других. Спросите преподобного Дэгфинна, если не верите.
— Зачем? Я вижу, что ты не обманываешь. Ладно, вернемся к Дирту. Итак, он носил тебе руду, значит, вы были достаточно хорошо знакомы. Он никогда не рассказывал ничего необычного?
— Что значит необычного?
— О вещах, наделенных магией, или о самой магии? О том, как стать неуязвимым для стрел, или что-то подобное?
— Ни о чем таком он никогда не трепался.
— А о чем он вообще любил говорить?
— В основном он говорил о том, что хорошо бы не тащиться лишний раз к болотам. Не очень-то Дирт любил черпать руду.
— А еще?
— Ну… про оружие всякое не один раз говорили. Про лук его, стрелы, нож. У наших такие разговоры не в чести, сами должны понимать. Лучше про такое помалкивать. С луком в руках ему вообще хода в Хеннигвиль не было.
— Откуда у Дирта появился лук?
— Сам сделал.
— Кто его научил такому?
— Наверное, лэрд Далсер. Ну и я пару советов давал по старой памяти. Первый лук у него совсем корявый вышел, но потом лучше и лучше стали получаться. Дирт быстро рос, оружие становилось малó, вот и приходилось новое делать время от времени.
— Если он не мог проносить лук в селение, где держал оружие?
— Откуда мне знать? Лес большой, и Дирт по нему свободно бродил. Может, дупло сухое нашел на старом дереве или пещеру на холме.
— Дирт не говорил ничего о своем тайнике?
— Ни слова такого не помню за ним.
— А Далсер ходил с ним в лес?
— Бывало, но редко.
— С какой целью?
— Да камни свои проклятые разносил по округе. Еще было, с сохатым убитым помог. Его дотащить надо было, уж очень тяжелый попался.
— А кроме камней? Бумаги, свитки бересты, другие предметы? Ничего такого не уносил из селения?
— Если и уносил, я такое не видел.
— А слышать от других приходилось?
— Нет. Никто не видел.
— Откуда такая уверенность в других?
— Вы бы пожили в Хеннигвиле хоть пару дней, и сами бы все поняли. У нас ничего утаить не получится. Если что-то узнал один, еще до вечера все знать будут.
— Понимаю… деревенская жизнь и все ее милые прелести. Далсер изготавливал магические вещи?
— Светильники делал, всем раздавал, в каждом доме по одному было. Заряжал их тоже, только тянул с этим частенько.
— А что-то, кроме светильников?
— Не было ничего другого. Преподобный как-то просил его сделать так, чтобы долгоносик перестал точить зерно, но лэрд на это ответил, что ничего такого делать не умеет. Так что вся его магия — светильники слабенькие. Невелик талант, хоть и полезен.
— Вы в это поверили? В то, что он ничего другого не умеет?
— Может, и врал, но как проверишь?
— Расскажи о том, как появились они здесь.
— Вы о лэрде и Дирте?
— Да, о них.
— Давненько это случилось. В ту ночь буря была сильная, резко налетела, рыбаки едва уйти успели, они тогда не привыкли еще такие вещи предсказывать без ошибок, не так долго здесь прожили. Поутру все почти затихло, а под камнями у Сторожевого мыса баркас увидели. Разбило его сильно. А на самом мысу костерок дымил. Возле него мы их и нашли. Лэрд рассказал, что приплыл сюда от самого Ханнхольда. Наши не очень-то ему и поверили, ведь баркас — не та посудина, на которой можно серьезный путь пройти, тем более по открытому морю. Поспрашивали, но вроде не врал. Многих на острове знал, да и говорил, что шел именно к нам, а не куда-нибудь. Рассказали ему ханнхольдцы, где нас искать, хоть их и просили ни слова никому не говорить о нашем замысле. Преподобный тогда с лица спал от его пояснений.
— Почему?
— Если один нас нашел, то и другие найти могут. А мы ведь хотели здесь от всех укрыться, чтобы никто найти не смог.
— Преподобный был прав.
— Ну да… так и получилось… нашли. Зря мы после того случая не убрались отсюда, все бросив. А ведь многие такое предлагали.
— Почему не ушли?
— Тяжело раз за разом сниматься с насиженного места. Да и как? Корабля у нас не осталось, лодок приличных всего две. По берегу шагать? С бабами, детьми и скотом? Еще и пожитки надо как-то тащить. Тяжелое дело, не все такое осилить согласны. И что ни делай, старикам тягостнее всего придется, не выдержат долгую дорогу.
— Дирт в те времена был совсем маленьким. Зачем он понадобился Далсеру?
— Почем мне знать? Мы вообще-то думали, что сын это его. Хотя лэрд на такое только посмеивался.
— Дирт был похож на него?
— Да я на лосиху куда сильнее похож, чем Дирт на Далсера.
— То есть ты не веришь в то, что Далсер его отец?
— Да скорее мама. У кузнецов на все глаз наметан, сходство хорошо замечаю.
— Я так и не получил ответ — зачем?
— Дирт по хозяйству лэрду помогал. Да что там помогал, вел его сам. Лэрд ничего не делал, только бересту углем марал, сколько ему ее ни притащи. Светляк зарядить с великим трудом упрашивали. Сразу видно, что аристократ, работой себя не очень-то утруждал.
— Интересно-интересно… Малыш ведь бесполезен в хозяйстве. Зачем он Далсеру понадобился? Не мог постарше слугу найти?
— Дирт — не слуга, у них с лэрдом по-особому все было, И он ко всему способен. Даже совсем мелким пользу приносить умел.
— Но ведь не сравнить со взрослым. Зачем Далсеру почти бесполезный слуга? Ну хорошо, пусть будет помощник. Ведь понадобился не один год, чтобы он подрос.
Кузнец пожал плечами, и этот простой жест заставил его поморщиться от боли.
— Не знаю я зачем. Далсер был непростым человеком. Его временами очень трудно было понять. Одно скажу — Дирта он притащил не с Ханнхольда. Тот раньше к нему прибился.
— Откуда такие сведения?
— Он сам раз обмолвился, что вместе с Диртом приплыл на Ханнхольд и с ним же уплыл оттуда, когда выяснил, где нас искать.
— Ты это сам слышал?
— Нет. Не помню я, кто это услышал, но после узнали все.
— Ну да… деревня… Ты ответил на мои вопросы, ступай, отдыхай.
— Эй! А боль?! Вы обещали?
— А разве ты страдаешь от нее так же, как в начале нашего разговора?
Кузнец, прислушавшись к своим ощущениям, недоуменно ответил:
— Куда слабее стала. Как вы это сделали?! Ведь ничего такого не заметил.
— Иногда достаточно вовремя сказанных слов и некоторых интонаций. Иди. Патавилетти, приведи ко мне преподобного.
— Может, сперва мясца пожуете, покуда горячее?
— Хорошо. Приведи его сразу после ужина. И проследи, чтобы кузнец перед этим как следует пообщался с преподобным. Не хочу одно и то же разжевывать еще и ему.
Не прошло и минуты после того, как последний кусок отборного мяса был пережеван и запит теплой водой из кожаной фляги, а место кузнеца занял второй пленник. На первого он не походил ни комплекцией, ни лицом, ни упрямым взглядом, но многоопытный глаз Мексароша безошибочно определил, что этот человек куда сильнее духом, да и телом если уступает Агнару, то ненамного.
Впрочем, это мелочи. Ему без разницы, от кого получать информацию — от слабака или от силача.
— Буду краток, мне нужны ответы на некоторые вопросы. Надеюсь, вы успели пообщаться и уже знаете, что врать мне не стоит.
— Да. И Мади, и Агнар говорят, что вы легко определяете ложь. И еще вас интересует все, что касается связи Дирта с магией. И его тайники вам любопытны. Так что отвечу сразу, ни о каких тайниках Дирта я не знаю. И ничего связанного с магией за ним не замечал. Он всегда был обычным мальчиком, с магией якшался лишь лэрд Далсер.
— Вы — неглупый человек, если из расспросов парочки недалеких пленников сумели уловить суть. Итак, вы уверяете, что ничего не замечали. Но в ваших словах я уловил едва заметную нотку неискренности. Вы не врете, но и не говорите всю правду. Это плохо, ведь мне не нужна половина информации. Мне нужно целое. Итак?
— Лэрд Далсер учил Дирта.
— Магии?
— Может быть, и так, я не знаю, не видел сам, а что видел, не понимал сути.
— Что именно видели?
— Видел однажды, как он крутил у него перед глазами серебряный шарик. К чему такое делать, не знаю, но попахивало магией.
— Шарик был как следует отполирован? Блестел?
— Да.
— Это не магия. Хотя некоторые считают такое утверждение спорным.
— Вам виднее.
— Чему еще он учил Дирта?
— Грамоте учил, Дирт хорошо читал и писал и в счете никогда не ошибался. Еще учил фехтованию с оружием разным.
— В доме Далсера я не видел оружия.
— Деревяшками учил.
— Часто занятия проводил?
— Почти каждый день.
— Вас не удивляла такая настойчивость?
— Дирт и лэрд Далсер происхождением из аристократов, а они все должны уметь обращаться с оружием, так заведено.
— Почему вы решили, что мальчишка из аристократического рода?
— Далсер сам говорил такое. И учил его вести себя не как простолюдин.
— Он что-то рассказывал о семье Дирта? О каких-нибудь родственниках? Что-то более конкретное, чем констатация его аристократического происхождения?
— Нет. Лэрд был скрытным человеком, мало что рассказывал. Один раз только обмолвился, что Дирт сирота. Это когда его спросили, не сыном ли тот ему приходится, болтали у нас о таком некоторые.
— По-вашему, он не обманывал?
— Вы о том, что тот сирота, или о том, был ли лэрд Далсер отцом Дирта?
— О том и о другом.
— Лэрд Далсер ни разу не был замечен в обмане. И Дирт не походил на него внешне.
Маг задумчиво почесал подбородок, вздохнул:
— Все это безумно интересно, но мне действительно важно найти тайник лэрда. Я думаю, мальчишка о нем знает. Я прав в этом?
— Не знаю. Но думаю, если у лэрда и был тайник, Дирт может о нем знать. У них не так уж много секретов друг от друга было, мне так кажется.
— Будет не лишним добавить, что, если вы мне поможете в поисках тайника и поиски окажутся успешными, вы и ваши люди получат свободу.
Преподобный улыбнулся одними губами:
— Хеннигвиля больше нет. К чему мне теперь жить? Это были мои люди, и они мертвы. Плохо, что я не остался с ними, мой долг сопроводить их на небеса.
— Вы удивитесь, но я уважаю ваши верования. Не то чтобы симпатизирую, но считаю, что ни одна вера не достойна насмешек. И мне известно, что месть у вас не приветствуется. Но посмотрим правде в глаза, это лэрд Далсер убил ваших людей, а не мы. Именно его камнепад уничтожил Хеннигвиль. Было бы справедливым отомстить ему хотя бы тем, что раскрыть его тайну.
— Далсер мертв, ему все равно, доберетесь вы до его тайника или нет. А что касается мести, согласен, мы противники подобного, но отомстить мне очень хочется. Вот только не лэрду, а вам.
— Признаю, на руках моих воинов немало крови ваших людей, но все же несравнимо меньше, чем у Далсера.
— Черный, я тоже умею отличать правду от вымысла. И не надо пытаться доказать мне то, чего нет. Все мы мертвецы. Мы умерли в тот самый миг, когда ваши ноги запачкали наш берег. Мы ведь не просто так сюда перебрались. Мой отец всегда говорил, что спайдеры все равно нас найдут, что ни делай, и это будет нашим концом. Я во многом с ним не соглашался, но теперь признаю — он был прав почти во всем. Далсер далеко не святой, но он позволил ни в чем не виновным людям умереть без мук, приняв на себя грех их убийства. А вы убиваете так, как даже звери не убивают. Вам нужны муки и надо, чтобы на муки жертв смотрели другие. Те, которые ждут своей очереди умереть. Это все знают. Вы грязь, вы главная мерзость грешного мира. Я не стану помогать палачам. Ни в чем не стану.
Маг вскинул руки, останавливая Патавилетти, который от души размахивался, чтобы врезать не на шутку разошедшемуся преподобному по затылку.
— Уже помогаете. Вы ведь отвечаете на мои вопросы.
— Но я не рассказал вам ничего полезного.
— Мне виднее.
— Вам ничем не помогут мои ответы. Вам ничьи ответы не помогут.
— Почему вы это решили?
— Вам недолго осталось жить, а мертвым грешникам любые ответы ни к чему.
— Вот как? И по какой же причине я покину этот мир?
— По очень простой, вас убьет Дирт.
— Он уже пытался.
— Это была только легкая разминка.
— Он всего лишь мальчишка. Гнев застилает вам взор, раз не замечаете очевидного.
— Напротив, я сейчас вижу лучше, чем когда бы то ни было.
— Может быть, поясните, откуда у вас такая уверенность?
— Попробую, хотя вряд ли вы что-то поймете.
— Я постараюсь. Итак?
— Этот мальчишка два дня носился по зимнему лесу, в одиночку загоняя лося. Вы и на самом деле верите, что его догоните? Он не ушел слишком далеко только потому, что не хочет уходить. Я его знаю, он будет водить вас по лесу до последнего человека. Вы все здесь останетесь. И вам не придется долго ждать, смерть уже близко.
— Забавно, но вы, кажется, верите в то, что говорите.
— Это потому, что я лучше вас знаю Дирта.
— Ему просто немного повезло, потому и жив. Жизненный опыт подсказывает, что везенье не бывает вечным. К тому же мы не лоси. Мы сами в некотором роде охотники. Уж поверьте, от воинов Патавилетти невероятно трудно уйти. Тем более если им помогает такой человек, как я.
— Хотелось бы дожить до момента, когда можно будет посмотреть в ваши глаза. В глаза умирающего человека. Жаль, что ничего не получится. Не позволите. Убьете.
— Мы не убили вас до сих пор, так почему убивать сейчас?
— Мы вам не нужны.
— Вовсе нет, ведь я, как вы, должно быть, уже заметили, задаю немало вопросов, а у вас могут найтись правильные ответы.
— Я ничего не знаю. Не больше других. Вы же сами видите, что я не обманываю.
— Это просто потому, что мне пока что не все известно. Не могу правильно формулировать вопросы. Мне приходится многое обдумывать, это небыстрый процесс, и в его результате появляются новые вопросы. Кто знает, возможно, в вашей голове есть ответы на них.
— Скоро вам станет не до ответов. Очень скоро…
— Ваша уверенность в том, что нас погубит бегающий по лесу мальчишка, забавна.
— Не думаю, что вам будет забавно в тот момент, когда вы его увидите в последний раз. Он убьет вас. В самом деле убьет. Вы думаете, что это вы на него охотитесь? Нет, охотится как раз он. Дирт невероятно упрям. Если уж он за что-то взялся, то обязательно доведет дело до конца. Захотел убить — убьет.
Маг вздохнул, устало выдал:
— Вы, я вижу, помешались на идее нашей гибели. Надеюсь, пообщаемся в другой раз, и задавать я буду уже другие вопросы. Уведите его.
