Глава 13
Всадники у подножия Сарычевой горки продолжали изображать подготовку к атаке, ожидая, когда с тыла по вершине ударит миномет. Драконид, пыхтя от натуги, взвалил трубу вместе с треногой и плитой на плечи и, выпучив глаза, тащил «артиллерию бедных» на новую позицию, задыхаясь, командовал поспешающему вслед Тилю: «Давай, давай, тащи!»
Песнопевец старательно волок две коробки с минами, по три штуки в каждой. Марату вспомнился Лешага. Тот бы сейчас не кряхтел, точно рассохшийся пень. Он вот совсем недавно Лилию взвалил на плечи, и бегом по лесу, так что Марат и налегке едва поспевал за ним! Как жаль, что Леха уже далеко и не может прийти на помощь.
«Но я ведь чему-то научился. Я ведь был рядом все это время! — успокаивал он себя. — Наверняка учитель бы действовал так же. Конечно, ловчее, но все равно, решение бы принял такое же».
Марат остановился, переводя дыхание, и дал знак Тилю не двигаться. Поодаль, за кустарниками, виднелись чужаки. Он аккуратно опустил миномет на землю и поманил сказителя.
— Давай заряд.
— Ты умеешь из этого стрелять?! — то ли с недоверием, то ли с уважением глядя на драконида, спросил тот.
— Видел. Ничего сложного. — Юнец вытащил мину из укупорки и повертел ее в руках. — Так. Вот этой частью она бьется о землю, значит, бросают ее перьями вниз.
— Может, все-таки не надо? Еще взорвется! Ты ж сам никогда не пробовал! — едва не плача от жалости к себе, взмолился Тиль.
— Все правильно. А ну, замолчи! — драконид на выдохе с силой послал железную рыбину в глядящую на проплывающие низкие облачка трубу. Миномет вздрогнул, рявкнул и выплюнул оперенный снаряд в небо.
Песнопевец выпучил глаза и схватился за уши. Да и сам Марат, открывший было рот, чтобы сказать какую-нибудь подходящую к случаю красивую фразу, так и остался стоять, распахнув пасть и оскалив клыки.
Мина ушла далеким перелетом и грохнулась посреди леса, дождем осколков сшибая кору и ветки с окрестных деревьев.
— Его как-то наводят, — подсказал сказитель, оглушенно мотая головой. — А ты не умеешь!
Это было чрезвычайно ценное замечание, а главное — своевременное. Всадники, конечно, ожидали начала обстрела, но, похоже, такой досадный промах немало удивил их. Испуганные взрывом кони попятились, и в этот миг кто-то из нападавших заметил самозваный минометный расчет. В это время драконид как раз изучал матчасть трофейного орудия, вернее, беспорядочно крутил попавшееся ему на глаза колесико, регулирующее угол наклона ствола.
— Я понял! — орал он, едва разбирая собственную речь. — Чем выше труба, тем ближе падает мина. Проще простого! Вот смотри, — он схватил очередную железную рыбину.
— Нет! — завопил Тиль. — Не надо! Я не смогу больше петь! — Он рванулся прочь к ближайшим кустам.
И вовремя. Обнаружив нежданную опасность на фланге, всадники развернулись и устремились в атаку. Марату показалось, что у него вспотела чешуя. Десятки верховых, обнажив длинные кривые ножи, мчались на него, возбужденно горланя, и все как один жаждали крови. Он закричал в ответ и, наконец, швырнул мину в ствол. Тот вновь резко вздрогнул и гаркнул, посылая в небо оперенную смерть.
Прямо сказать, драконид выбрал неправильный угол возвышения ствола, но как раз в тот миг, когда убийственный снаряд рухнул наземь, в этом месте оказались пришпорившие коней всадники. Рой осколков косил и людей, и ни в чем не повинных коней. А главное — ободренный успехом юнец уже забрасывал в ствол третью мину. Атакующие смешались, рванули в стороны, теряя бойцов, и, главное, — энергию натиска. А следом с горы вдогон им ударили автоматы: воспользовавшись моментом, Заурбек повел отряд в наступление.
— Бей их, гони! — кричал он, выцеливая мечущихся из стороны в сторону, точно испуганные блохи, всадников. Те уходили без остановки, но умело: маневрируя, чтобы уменьшить потери.
— А ты молодец! — проникаясь невольным уважением к дракониду, крикнул горец. — Шайтан-трубу захватил.
Марат не слышал прежде этого названия, но звучание слова ему понравилось.
— Э, смотрите, а это кто там?! — Он увидел выбредающего из лесу старого конягу, к задней луке седла которого был привязан человек. Конь брел не спеша, но пленник, хоть и бегом, едва поспевал за ним.
— Э, ты кто? — вновь готовясь открыть прицельный огонь, прикрикнул Заур.
— Караванщик, — падая на колени от усталости, чуть шевеля губами, отозвался несчастный. — Отвяжите меня от этой скотины, прошу вас!
* * *
Джуниор включил связь.
— Новое корыто вызывает старую лохань! О, великий и ужасный наследник и продолжатель династии Нолланов, как себя чувствуешь на этой старой пиратской посудине?
— Пока все нормально, Сикорский, — нарочито серьезно ответил Эд. — Обследую внешнюю обшивку.
— Как твои успехи? — штурман хлопнул Наташу по филейной части, отправляя киборга за новой чашкой великолепного гранулированного кофе.
— На удивление неплохо. — Голос командира шлюпа звучал озадаченно. — Есть следы от метеоритного дождя, но, судя по отметинам, он едва зацепил платформу.
— Ты хочешь сказать, что по станции не стреляли?
— Или не стреляли, или не попали, или, что было бы самым неприятным, навернули зарядом сильного электромагнитного излучения. Тогда вся начинка — просто куча металла.
— Электронный ключ уже опробовал? — Потомок шляхтичей начал проникаться азартом, с каким его предки охотились на диких вепрей.
— Еще нет. Внешний приемник поврежден метеоритным дождем.
— Тогда к модулю управления лучше подлетай на ранце, мало ли какие медвежьи капканы ставили на модульные платформы в древности. — Он кивком поблагодарил услужливую кибермисс и глотнул обжигающий напиток. — Черт возьми, ради одного такого кофе стоило лететь на Землю! Кстати, ты хоть представляешь себе, как выглядит медвежий капкан?
— Не особо, — буркнул Четвертый. — И не вздумай там прикончить остатки банки, пока я тут болтаюсь в невесомости!
— Можешь не сомневаться, остатки банки я не трону. Я всю ее в первозданной жестяной красе оставлю тебе. — Он с наслаждением сделал еще один глоток. — А ты, просто на всякий случай, держись там подальше от всего.
— Спасибо, надоумил, — усмехнулся младший Ноллан. — Все, подхожу к модулю управления. — Связь на мгновение прервалась. — Джуниор! — голос командира экспедиции вновь появился в динамике. В нем слышалось ликующее торжество.
— Что, все же капкан?!
— Вот ты заладил! Ключ работает! Даю картинку.
На мониторе высветилась плита шлюзовой камеры, плавно и неспешно отходящая в сторону.
— Чувствую себя кладоискателем, нашедшим выброшенный на берег испанский галеон.
— Почему галеон?
— На них возили золото, — пояснил Ноллан, — дукаты, пиастры, дублоны и древних языческих идолов.
Между тем внешняя дверь шлюзовой камеры закрылась за спиной охотника за сокровищами, запуская ритуал «очистительной церемонии». На вмонтированном в стену табло прыгали какие-то огоньки, высвечивались загадочные цифры и иероглифы.
— Как думаешь, что оно делает? — встревоженно поинтересовался командир экспедиции.
— Что тут непонятного?! — усмехнулся Сикорский. — Пока система моет и окуривает благовониями твой скафандр, паспортный контроль выясняет, кому принадлежит эта шкурка.
— То есть если оно меня не опознает, то не впустит?
— Вероятнее всего, — подтвердил Джуниор. — Тут речь о том, прибьет оно тебя сразу или пошлет запрос на Землю. Если первое, то еще ничего, ну, в смысле, ничего не останется. А вот если второе, будешь ждать, когда прилетит очередной Мао и вытащит тебя из стального шкафа. Но ты не беспокойся, к началу бойни в Китае проживало более двух миллиардов человек, пока оно всех прощелкает, ты успеешь состариться.
Между тем омовение и воскурение завершились, и внутренняя дверь гостеприимно отъехала в сторону, приглашая астронавта войти.
— Эд, ты не говорил, что у тебя в родне есть китайцы! Может, кто-то из твоих предков сделал пластическую операцию, чтоб выдать себя за ирландца?
— Сикорский, ты — несносный болтун!
— Ха, думаю, даже борт-Наташа с тобой не согласится. Вполне даже сносный.
— Ладно, потом разберемся! — фыркнул капитан. — Приступаю к обследованию. Так, это у нас центральный пульт управления. Что мы имеем? — в динамике послышался стук клавиш. — Ага, превосходно. Данная модульная станция — действительно гнездо с двумя стратосферными птичками. Одной нет, другая — на месте. Такое ощущение, что платформа по какой-то причине утратила связь с Землей, но сама по себе аппаратура связи, судя по экспресс-тесту, абсолютно в рабочем состоянии. — В голосе «первопроходца» слышалось замешательство. — Могу попробовать сейчас перевести управление платформой на тебя, потом нам же проще будет утянуть это старое корыто с орбиты.
— Давай, — откликнулся штурман, с сожалением глядя на священное вместилище гранулированного божественного нектара. — Глядишь, когда-нибудь пригодится.
Китайская надпись на мониторе сменилась английской, вышедший из-под дубликатора ключ переключил язык интерфейса.
— В общем, перехватывай коды доступа, а я пока гляну, что тут с архивом.
Эдвард Ноллан включил четыре установленных в ряд монитора наблюдения. Теперь, при необходимости, отсюда он мог наводить каждую из «птичек» на любой объект. Вернее, мог бы много лет тому назад. Сейчас платформа, увы, не видела Земли. Но зато с дотошной пунктуальностью демонстрировала все, что происходило на Земле до Того Дня, и в Тот День, и даже после него.
Эдвард в ужасе смотрел на вырастающие тут и там грибы ядерных взрывов, а затем огромную мутную волну, сносящую все на своем пути. Возможно, и центр управления полетом, поскольку в один миг изображение вдруг закрутилось и ушло резко в сторону.
«Они просто не успели запустить второй носитель», — сообразил Эд.
А волна все шла, захватывая пространства, которые видели зрачки камер наблюдения. Затем у подножия гор она попыталась было вскарабкаться на отвесные скалы и схлынула, обглодав склоны, еще недавно поросшие лесом.
— Какой ужас, — прошептал Четвертый, зажмуриваясь. В школьные годы он много слышал о Том Дне, но видеть происходившее тогда своими глазами ему не довелось, да и кто знает, довелось ли кому-нибудь в Эндимион-сити. Он не мог точно сказать, сколько просидел так, в оцепенении, изо всех сил сжимая пальцами виски.
Нет, конечно, после такого никто не мог выжить! Ему снова вспомнился огромный теплоход, который серые валы несли на скалы, то подбрасывая, то переворачивая, пока, наконец, не расплющили о горный утес.
— Никто не выжил, — прошептал Ноллан, открывая глаза. Неясно, сколько лет ускоренной перемотки записи он сидел в полузабытьи. Зрачок камеры скользил по горам, спускался в лесистые дебри, шарил по уныло-пустынным степям… Вдруг Эду показалось что-то — марево, призрак… Но нет, он решительно остановил запись, отмотал назад и увеличил картинку. Так и есть!
— Люди, — забормотал командир разведывательного шлюпа. — Там люди, много людей! Сикорский, там люди!
* * *
Лил с укором глядела на своего мужчину.
— Зачем ты так делаешь?
— Чтобы показать мои добрые намерения, — искренне недоумевая, чем вызван вопрос, ответил Лешага.
— У нас принято идти навстречу, разводя при этом пустые руки, чтобы показать, что не желаешь атаковать.
Леха удивленно глянул на подругу:
— Что за странный обычай? Стоит мне так подойти к любому из ваших бойцов, даже с завязанными глазами, и он умрет раньше, чем успеет понять, что произошло.
— Забудь это свое «умрет»! — возмутилась девушка. — Здесь у тебя нет врагов.
— Нет врагов лишь у мертвеца, — фразой Старого Бирюка ответил воин. — Конечно, для тебя все эти люди — родичи и друзья. Но кто знает, не пожелает ли кто-нибудь из твоих старых друзей, — он сделал ударение на этом слове, — стрельнуть в меня из-за угла.
Бывший страж не стал объяснять, что будь стрелок даже завзятым охотником, вряд ли такая попытка увенчалась бы успехом — Лешага чувствовал направленную на него агрессию, откуда бы та ни исходила. Приходилось принимать во внимание, что в селении могли быть парни, которые прежде имели виды на Старостину дочку и крепко обижены на ее похитителя. Если стрелок объявится, его придется убить, а значит, прощай хлипкая надежда узнать обещанный путь за Барьер.
Все время, пока они шли к родному селению Лилии, он чувствовал побратима: спокойное биение его сердца, ровное дыхание, точно Миха спит безмятежным детским сном. Но как бы ни пытался Леха увидеть Бурого верхним зрением, докричаться до него, — по ту сторону Барьера, не размыкаясь ни на миг, плыл все тот же черно-серый туман.
— Ты уверена, что ваш этот, как там его?..
— Смотрящий Вдаль, — привычно напомнила Лил.
— Да, он. Ты уверена, что он сможет увидеть то, что за Барьером? Это непросто.
— Леша, — девушка страдальчески вздохнула, это был далеко не первый, и даже не второй подобный разговор, — если это вообще кому-нибудь под силу, то только ему.
— Я — Леха, — хмуро напомнил ученик Старого Бирюка.
— Леша мне нравится больше и звучит нежнее. Когда ты найдешь Бурого, он станет звать тебя Лехой, а я — Лешей. Это будет только мое имя для тебя. Вот и все!
Воин удивленно посмотрел на свою женщину и молча дернул плечом, как бы говоря: «Ну, если уж так тебе взбрело в голову…», но вслух произнес:
— Сиди здесь, жди сигнала. Я пошел.
Бывший страж вновь посмотрел на знакомую тропу, ведущую к звонкому источнику, наполняющему узкую речушку, к тому самому месту, где не так давно он познакомился с Лилией. Чуть заметно улыбнувшись, Леха вспомнил эту встречу, и ему тут же нестерпимо захотелось прижать к себе любимую.
Он резко оборвал ход свернувших в сторону мыслей. Что еще за ерунда? Светлый Рыцарь тряхнул головой, отгоняя лезущие в голову образы. Там, внизу, неплохо вооруженные люди, готовые открыть огонь по чужаку. Вот это важно! Вооруженные, между прочим, автоматами, добытыми им!
— Давай все же лучше я пойду, — в который раз предложила дочь старосты.
— Они запрут тебя и не отпустят, а мне придется всех убить, — досадуя, как можно не понимать очевидных вещей, в который раз пояснил Лешага.
— Они приняли дары, — напомнила Лилия. — Видишь, у тех двоих — автоматы.
— Конечно, вижу. Погоди, я скоро. Глазом моргнуть не успеешь, я тебя позову.
Она и впрямь даже моргнуть не успела. Трое патрульных сторожили водоносов, заполняющих деревянные ведра у источника: двое у самого берега с оружием на изготовку, еще один — чуть поодаль, затаился в лесу. Ученик Старого Бирюка появился за спинами автоматчиков, будто вырос из-под земли. Девушка вздрогнула, ужасаясь тому, что может произойти. Но случилось иное.
— Эй, — негромко позвал Леха.
Юноши развернулись. Тотчас правая нога Лехи зацепила свисающий автоматный ремень одного из бойцов, вырывая оружие из рук. А пальцы тем временем скользнули по второму автомату, выдергивая из гнезда снаряженный магазин.
— Лови, — воин развернулся, кидая свою добычу третьему стрелку. Тот отпрянул в сторону, но Лешага, перекатившись, уже был рядом с ним, стремительно вырвал карабин из рук караульщика, одним движение выщелкнул затвор и кинул бесполезное оружие первой жертве.
Юноши замерли, понимая, что незнакомец попросту глумится над ними. На самом деле это было не так. Бывший страж просто хотел объявить о своих дружеских намерениях, и не схлопотать пулю в момент объяснения.
— А теперь стойте! — торжественно объявил воин, широко разводя руки и демонстрируя, что кроме ножа, короткоствола и подсумка с гранатами не имеет при себе никакого оружия. — Стойте и слушайте!
Он говорил резко и громко, так что водоносы, в первый миг побросавшие ведра наземь и судорожно пытавшиеся сообразить, идти ли на помощь караулу, или бежать в панике, также замерли, внимая словам чужака.
— Я пришел с миром, и я привел Лилию. Она — моя женщина. Всякий, кто желает оспорить это… — Леха огляделся.
Желающих не нашлось. Он поднял руку вверх, развернул ее ладонью к месту, где скрывалась девушка, и резко опустил вниз. Спустя пару минут из лесу появилась девушка с двумя автоматами в руках. Следом за ней двигалась Стая. Впереди, готовый охранять Лилию от любого посягательства, гордо выступал Черный, всем своим видом давая понять, что он еще не завтракал, а поутру предпочитает подкрепляться теми, кто не понравился хозяйке.
— Староста говорил, что сегодня ты можешь появиться, — наконец пришел в себя глава караула. — Но зачем же так… Он ждет вас в своем доме. А тебя, воин, — хозяин карабина кивнул в сторону Лешаги, — желает видеть Смотрящий Вдаль.
* * *
«Достоин порицания убивающий ближнего своего, но вдесятеро должен быть наказан тот, кто, имея шанс спасти душу заблудшего, скажет „Я утомился“. Что он, как не ветвь засохшая, выпивающая жизненный сок из всего древа?! Отсеки же лишнее, чтобы расцветало главное».
Эргез перевернул страницу. Оформленная тиснением и тонкой росписью книга заветов Аттилы была написана черной запеченной тушью на выбеленной коже отступников — тех, кто, узрев свет истинной веры, решил отринуть его и предаться демонической похоти Ноллана, желавшего овладеть миром, точно жеребец смирной кобылкой.
«Да не остановится рука ваша и сердце не дрогнет, умерщвляя предавших слово Творца Небесного. Отсекайте лишнее, ибо мертвые ветви не сеют добро. Разнесут они семена ненависти, и живущие вокруг будут гнать детей Истины, как изгоняют голодных псов из нищего селения».
Эргеза уже много лет тревожила эта строка. Он помнил, как в одну из первых зим после Того Дня снегопады были столь обильны, что никому не под силу было идти за едой, которую обычно доставляли на горное плато. Четыре смены лун они с надеждой смотрели в сторону перевала и ждали, когда утихнет метель. Запасы кончились быстро. Они охотились, как могли, и съели не то что собак, но даже крыс, приходивших греться в юрты стойбища. Потом разваривали и ели ремни, готовили клейкое варево из циновок, потом…
Эргез до боли сжал зубы. Потом воины, охранявшие их, начали убивать слабых и кормить их мясом тех, кого еще не покинули силы. Он помнил, с какой жадностью поглощал горячую плоть тех, с кем еще совсем недавно кидал в цель камни и бегал наперегонки. Ел и оглядывался, думая, кто будет следующим, и не его ли самого вот так зажарят и под всеобщее благословение подадут на обед. Нет, сегодня не его!
Превозмогая холод и боль, каждое утро сковывавшие все тело, он поднимался, расталкивал брата и, схватив неказистые железные рубила, не чета Шамширу, ковылял с ним в лес за дровами. Главное — не останавливаться, наносить удар за ударом, разгоняя кровь и заставляя тело жить. Он хорошо выучил этот урок, очень хорошо.
Затем снежная буря улеглась, и вскоре на плато, под неистовые крики выживших, пробился караван со спасительной едой. Но что там еда. Караван привел сам Аттила! Эргез помнил, каким щенячьим восторгом наполнилось сердце, когда Пророк водрузил могучую руку на его плечо и произнес: «Вы с честью выдержали испытание, дети мои. Теперь вы — мужчины и воины. Помните о тех, кто умер ради вас, — он ткнул в груду обглоданных скелетов, почти заметенных снегом. — А главное, помните, ради кого и ради чего вы живете. Я не сомневался в тебе, Эргез».
Он потрепал юнца по плечу, и тому захотелось по-детски заплакать от счастья. Еще бы! Сам Пророк знал его имя и не сомневался в нем. Да за такое он готов был пройти это испытание еще раз и даже собственного брата…
На этом мысль его осеклась, и он никогда к ней не возвращался. А Пророк, вновь спасший их, достал из седельной сумы вот эту книгу заветов и протянул ему:
— Не расставайся с ней, и не будет в жизни испытания, которое бы ты не сумел превозмочь.
Эргез рухнул на колени и обхватил руками сапоги Пророка.
— Встань немедля, воину негоже стоять на коленях! — прикрикнул Аттила. — Ни перед кем!
И все эти годы, командуя отрядом, войском, затем возглавляя сотню Несокрушимых гвардии Пророка и вот теперь став халифом, он свято чтил его заветы. Но изгнание собак из голодающего селения — этот образ занозой сидел в памяти.
Не мог же Пророк хоть в чем-то отступить от истины?
— О Славнейший, — негромкий голос начальника стражи прервал раздумья наместника Пророка. — Только что прибыл гонец с того берега.
— Докладывай — отвлекся от чтения Эргез.
— Им удалось заслать своего человека, хотя это произошло не совсем так, как задумывалось. У нас довольно много потерь, к тому же неверные захватили миномет.
— Те, кто умер за веру, непременно попадут в мир истинный, а Владыка Небес пришлет новых воинов им на смену. Миномет следует отбить. Прикажи отослать три сотни всадников на подмогу. Они должны поспешить, но пусть идут скрытно. До поры до времени враг не должен и подозревать, насколько мы близко. Передай, что отряду следует переправиться через Серую Воду ниже по течению, чтобы ни одна щепка не доплыла до Трактира. И пусть лично напомнят Тимуру: я не люблю, когда что-то идет не так, как было задумано.
