Глава 10

Сохатый дернулся, пытаясь вырваться из ловушки. Будь сейчас в его распоряжении нормальное человеческое восприятие реальности, он бы, пожалуй, сумел верно оценить ситуацию, ощутить, что повреждения минимальны, и понять, что угодил между двух поворачивающихся на осях досок. Впрочем, стоит отметить, что будь на месте незваного гостя обычный человек, он бы, скорее всего, упал головой вниз. Но суть была не в этом. Брат Старого Бирюка по-звериному дергался, пытаясь вырваться из ловушки. И чем больше дергался, тем сильнее доски смыкались. Человеческий ум легко мог установить местоположение закопанных осей, на которых они вращались, и постараться отрыть, чтобы тем самым освободиться. Но ему было не до того. Он видел ненавистного человека пред собой и желал только одного: его скорейшей и неотвратимой смерти. Он скалился, рычал, щелкал зубами, не в силах дотянуться до врага. Он не помнил, почему это существо его заклятый враг, но ненависть переполняла сердце, невозможность атаковать взрывала мозг. А враг между тем наклонился, сел подле него как ни в чем не бывало и начал рассматривать, глумливо радуясь своей победе.

«Сейчас убьет, — мелькнуло в голове. — Убьет, и тогда я не смогу убить его».

От этого стало бесконечно тоскливо. А ненавистный враг посидел, внимательно и с интересом разглядывая поверженную жертву. Проскрежетал что-то голосом, один звук которого вызывал шум в голове. Затем тяжело вздохнул и ткнул двумя пальцами в шею, чуть выше ключицы.

И свет померк перед глазами.

Сохатый пришел в себя под землей. Все тело ломило, точно каждую его клеточку дубасили маленькими железными молоточками, не сильно, но очень больно и настойчиво. В руке его была зажата чужая ладонь, а в голову лезли странные нелепые образы.

Он, едва не захлебываясь, бултыхался в огромных волнах, и те несли его на каменную скалу, а рядом пытался выплыть еще один мальчишка… Он старался вспомнить: кто это? И вдруг, с ужасом, вмиг превратившимся в клокочущую ярость, узнал врага, совсем маленького, но врага.

Но ненависть внезапно отступила, будто очередная волна смыла ее бесследно. Опустевшее место вдруг заполнилось беспокойством: «Ведь утонет же! Утонет, как все, кто пытался спастись с базы на стареньком автобусе». Он вновь живо увидел тот миг, когда волна догнала жутко вонявшую бензином железную коробку и саданула по ней, переворачивая вверх колесами и сбрасывая с дороги. В ушах стоял вопль отчаяния десятков разрозненных голосов, слившийся воедино. А потом мутная волна понеслась уже поверх лежащего на боку автобуса, выдавливая серые от пыли окна.

Дальше как будто последовала вспышка. Сколько раз он потом ни пытался вспомнить тот момент, всегда было одно и то же: яркая вспышка, и они плывут. Только они вдвоем. «Должно быть, кто-то нас вытолкнул, — думалось ему каждый раз, когда мысль возвращала его в Тот День. — Вытолкнул, а сам не успел. Должно быть, родители, кто же еще?» — их, как ни старался, он вспомнить не мог, и это очень угнетало. Значительно больше, чем волны, несущие двух продрогших, измотанных мальчишек на хмурые, точно изготовившиеся к бою скалы.

Сохатый вдруг ощутил, что помнит дальнейший ход событий, и сердце его заполнилось радостным предчувствием: «Сейчас появится! Появится и спасет, вытащит, как щенков из канавы, ну вот же, вот!»

И он действительно возник, будто ниоткуда, скользнул на каменный уступ, мимо которого с рокотом мчала темная вода, ухватил за шиворот, словно клещами, и вырвал из бурного потока в тот самый миг, когда казалось, что тело уже чувствует клыкастую поверхность гранита. А затем легко закинул их обоих на плечи и потащил наверх по узкой тропке, едва заметной среди глыб, быстро и ловко, словно ящерица.

— Куда их? — спросил кто-то рядом, когда все трое оказались в безопасности.

Мальчишка этого не знал, но чувствовал, что вода сюда не придет, и самое страшное позади.

— На Заставу, куда же еще!

— Как скажешь, Седой Ворон.

— Отдайте их женщине из пришлых, у которой еще маленькая девочка. Они вроде погодки.

— Будет сделано.

Кто-то подхватил их на руки. Они уцепились за его шею, так что оторвать детей от себя даже там, на Заставе, было не так просто. Совсем юная женщина с дочкой, испуганно хватавшейся за ее юбку, хлопотала над ними, заворачивая в одеяла, поднося чашки с горячим травяным настоем.

Ему почему-то вспомнился этот терпкий вкус, и как потом тело вдруг расслабилось и обмякло, сбрасывая рассыпавшуюся в пыль неподъемную плиту нечеловеческой усталости. Он почувствовал, что абсолютно счастлив, и больше такого не чувствовал никогда.

Сейчас он лежал, вцепившись в ладонь, и эта ладонь согревала и придавала смысл никчемной вроде бы, но, оказывается, такой ценной жизни. В голове мутилось, в груди ворочался тяжелый комок, все ближе и ближе подкатывая к горлу.

— Вернулся в себя, братец? — послышался сверху знакомый голос.

Сохатый попытался открыть глаза, но каждое веко, кажется, весило столько, что удалось лишь пошевелить ресницами.

— Вернулся… — голос был чуть слышным, но умиротворенным. Твердая, словно вытесанная из камня ладонь приподняла его затылок, и губы почувствовали край глиняной чашки.

— Это тебе поможет. Давай, пей!

Он сделал глоток, и гортань ощутила знакомый терпкий вкус. Судорожно хватаясь за уплывающее сознание, он выдохнул самое важное, что вдруг яркой вспышкой осветило мозг:

— Брат, она — жива.

Седой Ворон наблюдал, как смещаются в сторону застывшего на земле лайнера мерцающие огни «Апача».

«Ну, давайте же! — повторял он. — Вам же явно недостаточно света в салоне, аварийка, и та не работает. Давайте же!» — умолял он бог весть кого. В богов мастер выживания давно не верил, уж во всяком случае, в богов, которым есть дело до обитателей этого чертовски неустроенного шарика.

В пилотской кабине ярким высверком блеснула искра короткого замыкания. В ту же секунду ток устремился по проводам в топливные баки, почти совсем опустевшие, и оттого полные горючих паров.

Яростное пламя с грохотом метнулось вверх, опрокидывая взрывной волной зависший в небе вертолет. Спустя мгновение после первого взрыва раздался второй, а вслед за этим оставшиеся в живых люди Аттилы открыли беспорядочный ураганный огонь, словно желая подстрелить сгущавшиеся над горами сумерки.

— Уроды! — страдальчески процедил Седой Ворон. — Не тратьте патроны, они мне еще пригодятся!

Он скользнул за камень, оставляя пленника без присмотра. Вернее, пленнику так показалось. Не медля ни секунды, тот выскочил из укрытия и бросился к прилетевшим, вопя, что есть сил:

— Не стреляйте, я свой!

Автоматные очереди перехлестнули его тело, разрывая плоть и выбивая из продырявленной спины град кровавых брызг.

В эту же самую секунду резидент Ноллана показался в луче вертолетного прожектора и вновь скрылся в темноте, замерев на миг, так, чтобы боковым зрением кто-либо из стрелков заметил улепетывающую фигуру.

— Он там, за ним!

«Давайте, давайте, мои дорогие, побегайте перед смертью. Главное — уйдите подальше от вертушки!»

Где-то в глубине души Седому Ворону нравились люди, действующие по инструкции. Вот, к примеру, пилот «Чинука», чем не умница? Наверняка в свое время досконально выучил устав. Аккуратно посадил вертолет, так, чтоб его не повредило взрывом, в случае попадания гипотетической ракеты в соседнюю машину.

Теперь главное — свести близкое знакомство с группой поддержки.

«Сколько там их? Всего двенадцать? Неплохо. Значит, три дюжины с лихвой отдыхают под обломками».

Он метнулся в сторону искореженных остатков американской мобильной станции наземного приведения. Талибы явно угодили в нее из 120-миллиметрового миномета. Качественно, аккурат в забитый оборудованием кунг.

Машину перевернуло и осадило на задние колеса, передние уныло торчали бессмысленным памятником эпохи. Торчали вплоть до сегодняшнего дня. В ожидании «подмоги» Седой Ворон не тратил времени даром. Сейчас он сунулся в кабину, соединил контакты, запуская мотор. Колесо резко крутанулось, с силой выбрасывая в сторону бегущих мощный веер мелкого щебня, — еще трое остались лежать на взлетке, а двое замедлили ход.

— За мной, шакалы! — разведчик бросился к развалинам времен советской «интернациональной помощи».

— Обходи, обходи, он там! — слышалось за спиной.

Бывший послушник Шаолиня заскочил внутрь закопченной руины, демонстрируя, что попался.

— Вы прикрываете с флангов! — кричал неведомый командир. — Ты, держись за спиной! Я — первый! — закончив раздавать указания, он дернул приоткрытую дверь, и стрела тут же вспорола ему гортань. Три автоматных ствола в едином порыве плюнули свинцом в темное чрево обгоревшей постройки.

Грохот выстрелов помешал им услышать короткий вскрик товарища, стоявшего настороже с противоположной стороны здания. Седой Ворон обрушился на него сверху, в единый миг ломая шейные позвонки.

И уж подавно увлеченные преследованием стрелки не услышали и не поняли, каким образом тот, за кем они гнались, оказался у них за спиной. Просто не успели понять. Резидент Ноллана вновь исчез из поля зрения, но уже с парой автоматов, вот только врага перед ним больше не было, во всяком случае, способного двигаться без посторонней помощи.

Оставшиеся в живых бежали к вертолету, судорожно размахивая руками, а тот с характерным гулом раскручивал винты, колеса его шасси все заметнее отрывались от бетонки.

— Ну, сукин сын! — прошептал Седой Ворон, глядя, как тяжелый на подъем «Чинук» взлетает над землей, а те, кто не успел к отлету, точно по команде, вскидывают оружие и начинают расстреливать винтокрылую машину. Бегемотообразное тулово геликоптера дернулось, резко заваливаясь на борт. Уцелевшие, понимая, что сейчас произойдет, рванули без оглядки, чтобы не попасть под очередную взрывную волну.

— Идиоты! — прошептал резидент, отмыкая магазин автомата и оценивая количество патронов.

Новый взрыв потряс взлетное поле.

— Эй, остался, кто живой?! — крикнул он. — Сдавайтесь, я сохраню вам жизнь!

Ученик Смотрящего Вдаль тихо поднялся, заметив идущего к дому старосту, и поспешил открыть дверь. Тот был частым гостем. Еще бы! Благодаря познаниям Видящего Путь и умению заглядывать в грядущее глава селения точно знал, когда ожидаются дожди, а когда засуха, когда нужно посылать охотников за дичью, а когда женщин за съедобными корневищами ядовито-белого цвета.

В руках старосты было не обычное подношение общины, а десяток яиц и плетенный из бересты короб, заполненный пещерными грибами. Они считались изысканным лакомством, мало кто владел собственной делянкой в подземелье. Ученик поклонился, молча приветствуя гостя, как старшего мужчину. Так он не должен был склонять головы ни перед кем, кроме учителя. А когда займет его место, так и вовсе ни перед кем.

— Созерцает? — шепотом, опасаясь нарушить царившую в доме тишину, спросил староста.

Ученик кивнул. Пустые разговоры здесь не приветствовались. Как поучал Смотрящий Вдаль, с каждым брошенным на ветер словом улетает сила.

— Скажи ему, что я пришел.

Ступающий Вслед вновь кивнул, молча удивляясь простодушию почтенного мужа. Зачем говорить? Он и так знает. Он пребывает в мире, где все существует одновременно — прошедшее, настоящее и будущее, где нет ни вчера, ни завтра, а есть лишь Всегда. Ученик и сам пару раз смог краем глаза заглянуть туда, но мозг не выдержал и буквально взорвался, да так, что полдня Видящему Путь пришлось отпаивать его отваром мяты.

Юноша взял дары и скрылся за дверью. Чисто выскобленный дощатый настил не имел ограждений и нависал над каменным срезом поросшей лесом скалы. Тому, кто стоял на нем, должно было казаться, будто он парит над деревьями, подобно небесной птице или облаку в один из редких солнечных дней. Ученик любил эту пору. Поговаривали, что прежде такая погода бывала часто, а здесь, так почти всегда. Но, как поучал наставник, вчерашним днем живут лишь те, кто недостоин места в сегодняшнем.

Смотрящий Вдаль сидел лицом к бескрайнему лесу, глаза его были широко открыты. Казалось, он наблюдает за колыханием вершин деревьев. Спина была ровной, словно к ней привязали автоматный ствол, а ведь он сидел так неподвижно с самого рассвета. Ученик искренне дивился этой способности и надеялся, что когда-нибудь и сам так сможет. Руки наставника были сложены хитроумным способом: большие, указательные пальцы и мизинцы смыкались, прочие были переплетены меж собой.

Ступающий Вслед знал, что в каждом дереве обитает дух, чей-либо из тех, кто некогда пал в этих местах. Таких было много, они ушли из жизни так быстро, что даже не успели сообразить, что умирают. Сейчас Видящий Путь, не размыкая уст, ведет бесконечную беседу, заговаривая неупокоен ные души. Эти особенно бывают опасны. Приказ убивать и ужас Того Дня запечатлен в них навечно. Жажда мести, ужас и недоумение — чрезвычайно взрывоопасная смесь. Что-то пойдет не так, и потревоженная душа рванется из древесного тела, неся гибель.

Учитель выдохнул длинно, с такой силой, что смог бы потушить свечу на самом краю настила. Выдохнув, повернулся к юноше, будто задавая вопрос. Тот лишь кивнул, подтверждая, что гость действительно пришел и ждет. Смотрящий Вдаль прикрыл глаза и отвернулся, не меняя позы. Выполняя безмолвный приказ, ученик поспешил открыть дверь перед старостой:

— Он готов принять вас.

Выборный правитель селения, уже много лет мудро руководивший своим народом, вышел на выскобленный настил, оставив за порогом шитые из оленьей кожи сапоги.

— В прошлый раз ты сказал, что она счастлива, — без всяких предисловий начал староста.

А до того — что следует принять дары ее мужчины и не посылать молодых бойцов на верную гибель. Я хотел бы знать, что с ней сейчас. Я очень скучаю, мое сердце разрывается от тоски по дочери.

— Скоро ты увидишь ее, — не поворачиваясь, ответил Видящий Путь. — А следом за ней придет буря.

Лицо Заурбека пылало яростью.

— Куда ты смотрел, змееныш?! Как могли они проскочить мимо тебя?! — выкрикивал он.

Марат оскалился, глаза его вспыхнули желтым пламенем, так что лошади у коновязи захрапели и нервно застригли ушами.

— Я потомок драконов из Черного клана, а не какой-то там голоногой обезьяны! Не тебе меня поучать! Никто мимо меня не проскакивал. Я сам выпустил их, уже несколько часов назад. Ну, и что тебе до того?! Лешага ушел, как нам и обещал, а то, что Лил вместе с ним, то, как говорили в древности: «Да прилепится жена к мужу!» Или, по-другому: «Муж и жена — одна сатана».

— Кто?!

— Сатана. Ракета такая была прежде, СС-20, огромной силы! — глядя на собеседника как на полнейшего тупицу, пояснил чешуйчатый. — Ими в Тот День стреляли. Или ты злишься из-за того, что за ними увязалась Стая, а тебя не взяли?

Горец, вполне оценивший прозрачный намек, схватился за кинжал.

— Только попробуй! — Марат отскочил, вскидывая автомат.

Люди Анальгина, наблюдавшие за сварой, тут же взялись за оружие.

— Ты подряжался вести отряд к крепости Декана. Что может тебе помешать? Неужели отсутствие Лил, скажи-ка нам, Заур?

— Ты еще пожалеешь, змееныш, — процедил тот, быстро оценивая ситуацию. Перестрелка с бывшими раздольниками не сулила ему победы, а драться ради драки… Какому стражу могла прийти в голову такая блажь?! Только Усачу, упокой, Ноллан, его бесшабашную душу.

Заурбек оглянулся, ища поддержки. Чуть в стороне в полном безмолвии, точно ничего не произошло, сворачивали лагерь смиренные братья. Как все, что они делали, укладка одеял и переносного шатра шла споро, без единого лишнего движения.

— Мы уходим, — надевая снятую на ночь шапку с прорезью для глаз и рта, произнес брат Каноник.

— Куда? Зачем? — не сговариваясь, в один голос спросили драконид и Заур.

— В Монастырь, — не замедлил с ответом монах, застегивая жилет с нашитыми автоматными подсумками. — Куда же еще?

— Но вы же сказали, что он захвачен… — теряя интерес к препирательству с не в меру горячим стражем, всполошился чешуйчатый. — Без Лешаги вам вообще не стоит туда лезть!

— Это наша обитель. И даже если мы — ее последние монахи, что с того? Мы либо восстановим поруганную святыню, либо умрем с честью. Впрочем, я надеюсь, что прорвы ушли. Что им до камней? Им нужна кровь.

— Погодите, я с вами! — наспех собирая пожитки, вклинился Тиль.

— Э, ты-то куда? — возмутился горец.

Марат промолчал, но был с ним солидарен.

— Прости, — Сказитель поглядел на драконида, — но я шел воспевать подвиги Светлого Рыцаря Лешаги, а не твоего народа. По-своему, это, конечно, очень интересно, но вряд ли кто в Диком Поле захочет слушать о чешуйчатых пожирателях, только не принимай это на свой счет. С того дня, как мы вместе сражались против людожегов, многие по-иному взглянули на существо твоей породы. Но даже мои песни неспособны одним махом облететь все Дикое Поле и рассказать о вашем с Лешагой подвиге. Раз Лешага направился к Барьеру, он туда придет. Согласись, скорее я отыщу его, пристав к смиренным братьям, а не в твоем селении.

— Так, может, и нам туда? — почесал затылок Анальгин. — Нам-то что у Декана ловить? А то ведь проведают, чем мы в прежние времена промышляли, уж точно не порадуются. Ну и мы вслед за ними…

— Эй, слушай, — на губах Заура появилась хмурая ухмылка, — сам видишь, все в Монастырь идут, какой такой Декан?! И рад бы довести, да некого. Тебе надо — ступай. От Трехречья по левой своей лапе держись, до Великой реки дойдешь — там сам отыщешь, рукой уже подать. Хотя, что ты в этом понимаешь, — страж хмыкнул, бросая на Марата взгляд, полный глумливого превосходства.

Драконид глядел на него безмолвно, даже не на него, а как бы через плечо, туда, где за сложенной из камней изгородью простирался лес. Из-за густого подлеска к подножию Сарычевой горки выезжали люди с автоматами в руках. Их можно было бы принять за стражей, нанятых богатым караванщиком, однако с каждой минутой вооруженных наездников становилось все больше, а повозки так и не появились.

— Всадники, — отчетливо проговорил Марат. — И, похоже, это за нами.

Сикорский щелкнул тумблером, вызывая «духа Лунной станции».

— Эндимион-сити, прием, на связи шлюп «Джеймс Хоукинс». У нас все замечательно. Мы каждое утро делаем зарядку, каждый вечер — разрядку. А в остальное время заняты всякими глупостями, вроде созерцания космоса в иллюминатор.

— По делу, Джуниор! — послышалось из динамика.

— Кэйтлин, это ты сегодня штаны протираешь в центре управления полетами?

— Я, между прочим, не штаны протираю, а координирую действия двадцати шести космических аппаратов! — голос девушки зазвенел праведным гневом.

— Одно другому не мешает, котенок. В отличие, скажем, от колонела Ридди, учившего нас астронавигации, тебе бы штаны, протертые в районе нижних выпуклостей, очень пошли.

— Сикорский, глупость твоих шуточек не знает границ!

— Да, вместе со мной она бороздит просторы бескрайнего космоса, и это еще не предел! — рассмеялся штурман.

— У тебя что-нибудь по делу или просто дурака валяешь? — хмыкнула диспетчер, давно привыкшая к выходкам бывшего однокурсника. — Я тут, между прочим, работаю.

— Кэйти, я усох в разлуке с тобой! — мартовским котом замурлыкал Тэд. — Я гляжу на местную киберпани и вспоминаю каждую секунду, проведенную в твоих объятиях!

— Не было такого! — возмущенно донеслось из динамиков.

— Ну, значит, это была другая… Но вспоминаешься почему-то ты!

— Перестань мне голову морочить! — зашипела разъяренная девушка. — Борт «Джеймс Хоукинс», — в ее голосе послышался холодный официоз. — Вас поняли, ваш полет идет по намеченной программе. Все штатно. Отключаюсь.

— Стой, моя крошка, еще рано отключаться, я только вхожу во вкус! — не унимался Джуниор. — Твое нежное сопрано окончательно лишило меня того величавого покоя, который изобразят скульпторы будущего на памятнике в нашу с Эдом честь! Сделай одолжение, открой своими шаловливыми пальчиками каталог модульных платформ и посмотри спецификации на «Сунь Цзы» и «Раджастан».

— Это еще зачем?! — с подозрением уточнила Кэйтлин Кин.

— Видишь ли, звезда очей моих… Нет, что я говорю? Целая галактика! Есть две версии: первая — этаким замысловатым образом я пытаюсь соблазнить тебя, вторая — мы с Четвертым отыскали ржавое корыто одной из этих моделей, которое вращается вокруг конечной цели нашего полета. И поскольку Эдди планирует лично почтить визитом эту азиатскую рухлядь, я хотел бы понять, какие сюрпризы могут на него наброситься. — Штурман тяготился необходимостью быть серьезным дольше минуты, а потому бархатным голосом завзятого сердцееда продолжил: — Молю, несравненная Кэйт, ответь мне, какая из версий тебе больше нравится.

— Погоди минуту, открываю каталог.