Глава 5
Вниз – с боями и открытиями
Скажите, а как будут звать негров на другой планете?
Афроамериканцы? Афробританцы и афрофранцузы? Что со временем сделают самые разные языки и практики с этими длиннотами? Правильно, люди оставят «афро» либо вернутся к старому доброму слову «негр». «Афров» всяких много, ими формально может быть хоть тунисец, хоть алжирец. Нет альтернативы. С непосредственно попавшими в Прорез родителями ещё ладно, те привыкли и помнят. Но уже их дети… Вернулись старые реалии, и нарочитая политкорректность уступила место здравому смыслу. Никто из них не строит в ностальгии макет Эйфелевой башни. А бунгало строят и барабаны делают.
– Неграм тяжелей, у многих просто нет опыта проживания на подобных реках, – рассказывал староста в рубке, с наслаждением разглядывая пульт управления судном, эхолот, монитор РЛС, работающую в режиме сканирования радиостанцию и даже мёртвую панель навигатора. – А жители Южной Америки, например, адаптировались очень быстро. Времени с тех пор, как на Кристе впервые появились люди, прошло много, и амазонские индейцы, так же как жители Юго-Восточной Азии, стали гораздо более предприимчивы, чем у себя на родине. Работают на реке и в лесу, вспомнились старые навыки и ремёсла. Возле каждой деревни на берегу стоят длинные долблёные каноэ – каждая раскрашена по-своему, возрождаются родовые традиции. Сами же ходят по-прежнему в том, что нашли или выменяли, часто в ободранных джинсах и бейсболках. Если отвлечься, то порой подумаешь, что встреченный на реке лодочник – обыкновенный нелегал из забегаловки в Осло. Рыбачат, возделывают свои огороды, собирают в джунглях плоды, реже охотятся. Пилят бальсу и сейбу. И весьма оптимистичны! Они поколениями жили за счет джунглей – всё вернулось очень быстро.
Вместе с Бу Арвидсоном поехал мальчишка-индеец по имени Зокоойе, или просто Зоко. И у того, и у другого – мощные стальные арбалеты. Несмотря на то, что я щедро выделил старосте целых пять патронов, бокфлинт он с собой не взял. Боеприпасу же обрадовался сильно, вот где валюта! Пацанёнок стоит на левом борту вместе с отрядом краеведши и показывает-рассказывает на натуральных картинках-примерах обо всём подряд, что встречается на пути. Ядовитое – не ядовитое, съедобное – не съедобное. Краеведша переводит, отряд привычно записывает, фотографирует. Галина Ивановна у нас ответственная за изучение флоры и фауны.
Страдающая Леночка успокоилась и отныне пристроена к делу. Она, как выяснилось, после девяти классов отучилась пару курсов в медучилище и теперь числится в штате судового врача, на обучении и стажировке. Марина Мазина осваивает служебное помещение, где стоит небольшая швейная машинка, – это её новое рабочее место, оказывается, жена профессора отличная портниха.
Староста Веннеса стал обладателем одной бочки флотского мазута, взамен отдав пустую, и теперь строит планы: всерьёз собирается оживить свою самоходку, которую они умудрились не разграбить по мелочам. Самарин на идею смотрит со скепсисом, дескать, зачем это вообще затевать, топлива не напасёшься, а вот я призадумался. Арвидсон горячится, что вполне понятно – азарт новых перспектив, но ведь может получиться целая торговая флотилия. Просто обживаться надо. Не литрами и килограммами измерять найденное добро, а тоннами. Потому что эти тонны должны были накопиться.
– В последний год всех охватил особый азарт – моют золото на притоках.
– И как успехи? – тут же поинтересовался я.
– Трата времени, – пренебрежительно махнул рукой швед.
Как знать, как знать. Кадры решают всё. Если найти геолога со специализацией по драгам, то можно и всерьёз попробовать.
Впереди слева постепенно становилась всё более заметной бурая полоса тихой воды, вытекающей в Лету из очередной речки. Огромная река не замечала вторжения, что ей эти новые кубометры! Капитан потянулся, встряхнул руками, снимая напряжение, и повернулся к полотенцу – жарко.
– …они постоянно копошатся среди прибрежных развалин, – продолжал Бу, которому жара была, похоже, до лампочки, привык. – Обычно ничего не находят, лишь растаскивают камни для своих нужд, большей частью для очагов.
– Секундочку, – встрял капитан, запоздало услышав перевод профессора. – Какие такие развалины, никаких развалин не заказывали!
– Никто не знает, – пожал плечами скандинав. – Древние, давно стоят.
Галочку ставим – вопрос важный, надо разбираться. Люди здесь живут чуть более столетия. Значит, руины строил и обваливал кто-то другой, и это явно не зорги. Сам не знаю, что я собираюсь там искать и находить. Серьёзные каменные сооружения требуют достаточно развитой экономики, а это уже маяк, мало ли.
– Неподалёку от Веннеса есть такие, прямо в джунглях.
Ещё одна пометка!
Посёлок Дуглас, который появится после преодоления барьера зоргов, весьма специфичен: он практически не встроен в местный мир.
– Тамошний приток – широкая и длинная река – называется Оранжевая, есть такая в Африке. В посёлке исключительно негры, остальные давно перебрались в Манаус. Обитатели Дугласа живут сами по себе, в основном занимаются поиском золота и выброшенных судов, промыслов и ремёсел практически не имеют. Довольно агрессивны, оттого на Оранжевую другим путь закрыт. На Лету не замахиваются – этого губернатор Манауса, способный собрать личную гвардию человек в тридцать на катерах, не позволит. Но и связываться с Дугласом из-за Оранжевой не хочет. Плохие соседи, непредсказуемые, я бы даже сказал, опасные. Их не любят.
– И каковы у них успехи в золотодобыче?
– Никто точно не знает, золота в городах очень мало, вот что я вам скажу, – ответил староста. – Используется в основном серебро.
А что, серебра много? Значит, есть разработки по серебру. Выясним.
– Илья Александрович, а можно серебро добыть со старых судов? – в голове лениво возникали самые разные планы.
– В каком смысле? – удивился шкипер.
– Ну, контакты какие-то на щитах… Не знаю. На барже они были?
– Не уточнял, – призадумался Самарин, – надо у Зарембы спросить. Контакты тебе… Несерьёзно как-то.
– Всё серьёзное начинается с мелочей.
Вот такие дела – сюрпризов будет много.
Несмотря на всё любопытство экипажа «Темзы», толкового разговора не получалось – все фоново думали о предстоящей битве. Я успел спросить и получить ответ о домах на сваях: оказывается, кроме предохранения от потоков в сезон дождей, это ещё и защита от змей и тарантулов. А чтобы сваи не сточили термиты, их пропитывают керосином, гудроном – чем придётся и что добыли.
Кроме арбалетов, у аборигенов Веннеса имеются мачете. Едва завидев их, боцман страшно возбудился и умчался на камбуз, изъяв у Али самые здоровенные тесаки. Как-то не подумали мы о холодном оружии. В дело пошли багры и топоры, причём капитан строго предупредил:
– Чтобы никаких метаний томагавков! Топоры, они ить того, штука ценная!
Орудийный расчёт ещё на острове пять раз пальнул картечью из пушки, пристреливаясь на сотню метров, после чего развернул орудие на правую сторону и теперь стоит наготове. Постреляли из ружей, скупо – я быстро прекратил тренировки. Как-то так вышло, что именно меня, неслужившего, определили ответственным за огневую мощь судна. И сразу возникли трения с боцманом, записным милитаристом.
– Надо срочно организовать постоянные учения личного состава! – легко и охотно декларировал Михаил. – Каждый должен в совершенстве владеть огнестрельным оружием, стать профессиональным бойцом. На такое дело и патронов не жалко!
Так как заявил он это в рубке, то получил от капитана сразу:
– Я те дам «не жалко»! За три патрона местные будут готовы на этом острове змей собрать, рассортировать по видам и ещё газон постричь маникюрными ножницами. Постреляли немного, и хватит. Нечем заняться? Найду восемнадцать дел сразу! Для начала покрась белой краской всё то железо, которое детишки вместе с нашим капиталистом навязали по бортам, банка жестяная, а не пароход, позор реки!
Потом, уже на палубе, Чубко взялся за меня, затянув всё ту же песню.
– Миша, ты когда-нибудь занимался спортингом? – спросил я в ответ на длинный и путаный пассаж о превращении обывателей в тактически безупречных снайперов-спецназовцев. – На стенде бывал, на стрельбища ездил?
– Так у нас нет такого! Чё сразу спортинг… – обиделся тот.
– Так хотя бы представь, сколько нужно времени и патронов, чтобы мало-мальски подготовить человека к быстрой и точной стрельбе. Тем более, к серьёзной войне.
Знаю я эту книжную песню людей недослуживших или мечтательных романтиков от сети: пальба без перерыва, патроны цинками, и никаких общественных работ – «горка», обвесы и махровая анархическая вольница.
– В этом мире военные способны перевернуть всё! – заверил меня он.
– Не способны, – тут же отрезал я. – Никогда не способны. Миром правят политика и бизнес. Военные лишь инструмент, одна из используемых сил.
Боцман даже обрадовался.
– А если вояки подвинут политиков?
– Глупости говоришь, детское. Ты понимаешь, что на всякое дело есть склонность, способности и даже талант? Призвание, наконец. Если у человека есть такая жилка – бить в спину, предавать, улыбаясь, ради собственной выгоды, и стремиться к власти любой ценой, шагая по трупам людей, фирм и целых стран, то он не станет военным… Он будет политиком, злым делягой либо авторитетным бандитом, других категорий управленцев не существует, пойми! И эти категории не просят помощи, а решают проблемы сами – это у них все остальные помощи просят… Военный же – человек дисциплины, приказа, готовый к удару по назначенному кем-то врагу. Исторически бывают случаи, когда вояки захватывают власть – всегда без толку. Выбегает из очередной «греции» очередной же Саша Македонский, проносится с кровями по земле, а потом все итоги тухнут – после отката назад… И сильно его походы помогли современной Греции в борьбе с Империей Пороха и Стали немцев да англосаксов, создавших современную цивилизацию? Работать надо, творить, производить, поднимать экономику, иметь много-премного денег и покупать много-премного патронов, а лучше делать их самим и задорого продавать неумеющим. Вот тогда и развлекайся в стрельбе – просто потому, что появится свободное время.
Ишь, как прищурился!
– Ага! Боитесь крепко вооружённых и подготовленных! Сам дух военного человека… Он такой! Не потерпит! – с чувством оскорбленного достоинства произнес боцман.
– Я даже когда боюсь – делаю дело. Не потерпит… Чего не потерпит? – тихо спросил я, уже уставая от пустого, мне быстро надоедает объяснять что бы то ни было дилетантам. – Приказ не выполнит? Во власть силком впрыгнет? Попадались такие генералы, не спорю… Завтра отравят утренним чаем или случайно разобьют вместе с вертолётом. Это политика, детка. Не потерпит… Вспомни недавние скандалы в Министерстве обороны! Какие-то мутные гражданские бабы творили с армией всё, что хотели! Распродавали направо и налево, сокращали и ликвидировали – профессиональное уничтожение войск! И сколько человек не потерпели, взяли автомат и пошли в партизанское сопротивление? Нисколько. Зато многие тысячи брали под козырёк и выполняли приказы гражданских, охотно присоединяясь к процессу. Ротами отправляли срочников на стрижку частных газонов… Потому что там всё держится на дисциплине: приказали – выполни. Несогласные увольняются и уходят в бандиты, в киллеры. Подчиняясь, между прочим, очередному Мишке Япончику. Тут всё просто – кому что дадено. От рождения.
– И как тогда защищаться прикажете, товарищ миллионер? – ехидно спросил он.
– От кого? Пока что мы, кроме зелёных гоблинов, которых ещё и не видели, врагов не определили. Судя по реакции Манауса, особой проблемы нет. Ты охотник? И я охотник. И механик, и Сашка, и Ярик. Даже профессор постреливал! Необходимый минимум есть, по опыту и он подрастёт, у всех на борту. Имеющегося вполне должно хватить, всё определится не меткостью, а наличием или отсутствием трусости. Или ты хочешь выставить на линию огня детвору? Если не готовы столкнуться даже с зоргами, то надо поставить пароход на прикол, сидеть в бухте Веннеса под началом старосты и собирать по кустам маракуйю. Возникнет проблема посерьёзней, значит, начнём искать профессиональных вояк из числа родных и сажать их на борт… Люди должны заниматься своим делом – и так во всём! А к вопросу о «личном составе», как ты говоришь… Лучше научите их с механиком делать зажигалки «Зиппо» – больше пользы будет, ей-богу, нам «калаш» покупать надо.
Вряд ли договоримся, тут только жизнь учит, встряхивает живительными люлями.
Разговор скомкался, выводов по ту сторону барьера сделано не было. А вот дисциплина сработала, на какое-то время милитаристические поползновения прекратились! Смурной Чубко отправился красить с ребятишками обшивку, а вскоре корабль вышел из гавани.
Большинству обывателей куда как проще мечтать о скорострельно-боевых решениях, нежели изыскивать в себе предпринимательские жилки, окунаться в дерьмо партийной работы или посвящать всю свою жизнь кропотливому освоению нужных обществу умений и ремёсел. Проще представлять себя в «комке» и со шпагой, не думая, кто будет тебя одевать-обувать и откуда возьмутся бесплатная медицина и образование. В боцмане Чубко есть авантюрная жилка, это нужно сразу пресекать, пока дров не наломал. Боец какой… А вот за трупом в катер первым не полез!
На самом деле всё сложней. И учиться будем, и осваивать будем, без фанатизма и завиральных мыслей из разряда «одену камуфло, отстреляю тыщу патронов и выйду один против Иностранного легиона». Не поймёт – отправится в одиночный квест, наивно геройствовать в тыщу подвигов. Я обеспечу.
…Вскоре после бухты Веннеса вид проплывающих мимо высоких деревьев сменился другим пейзажем. Левый берег на этом участке пологий, видно, что он регулярно затопляется при разливах реки, но и здесь повсюду рощи, зачастую прямо в воде стоят. Иногда попадались протоки, напоминающие искусственную просеку в зарослях на воде, будто огромная баржа проползла. Настоящий берег еле угадывался вдали.
– Экипажу удвоить внимание! – прозвучало по громкой связи.
Приближалось время ожидаемой вражьей вылазки.
Детей и женщин загнали в каюты, окончательно распределили оружие.
Я с «Зауэром» в руках стоял в рубке, чуть ли не насильно вручив капитану пистолет, здесь наша зона ответственности. Ярик с биатлонкой – на крыше, за трубой, вместе с ходовой рубкой это самые высокие точки. Батарее «дальнего нарезного огня» надлежит повышибать как можно больше гоблинов до их подхода вплотную.
Потом по команде боцмана подключатся гладкие стволы палубной команды, укрывшейся за свежеокрашенными щитами: «мурка» Мишки, «винча», которую забрал Сашок, и бокфлинт механика, на время врученный Семёну – пушкарям не до ружей будет, дай бог успеть пару выстрелов произвести.
Там же, на корме, и два жителя Веннеса с арбалетами.
Палубники надели белые строительные каски, а вот от оранжевых спасжилетов отказались, резонно заявив, что на белом фоне это то же самое, что подсветить себя в ночи. Кроме того, на узких палубах «Темзы» и так тесно, а в спасах маневренность ещё больше снизится.
У орудия Заремба и Владимир Викторович с револьвером. Чуть не плачущего Лёху, вооружив ракетницей, отправили к детям, на случай прорыва кого из зелёных на палубы, остальные пацанята тоже вооружились – ножами. Вторая ракетница, найденная в катере – у Нины. Все некомбатанты на верхней палубе. Староста, увидев на корме самую настоящую пушку, почти успокоился – с Полтавы, видать, помнит, как русская артиллерия работает!
А вот мы нет. И не успокоились, да и не помним.
Первый бой «Темзы». Точно не последний, это уже понятно. Пароход запросто может прорваться мимо лодок, особенно если механик запустит дизель, хрен догонят – и пойти по своим делам, но проблемы зоргов бегство не решит. Решать же её придётся, нам тут плавать, грузы возить. Кроме того, это репутация, мало кто понимает, как много она весит.
Километра через два «Темза» сбавила ход, все имеющиеся в распоряжении экипажа бинокли были нацелены на правый берег Леты. РЛС пока ничего не показывала.
– Засветка от берега большая, рваная, а объекты лёгкие и низкие, – пояснил Самарин.
– Плывут! – заорал Сашка, компенсируя беспомощность умной техники.
– К бою! – тут же пронеслось над пароходом.
Я выскочил на левое крыло, укладывая винтовку на U-образный штатив подзорной трубы. Лёгкое дрожание не понравилось, сдёрнул шляпу, нахлобучил её на вилку и положил ствол снова – другое дело.
Оптика приблизила пироги противника, эффектом телескопа сбив их в кучу. Сколько? Чёрт, не сосчитаю никак, наползают друг на друга…
– Пять лодок! – вновь заорал глазастый Сашка. – По семь рыл в каждой!
Рыл? А действительно, как их называть… Существ, тварей? Не «человеками» же.
Тридцать пять чудовищных порождений космической бездны неслись к нам. Луна в прицеле наконец-то убралась, взгляд сфокусировался, и я разглядел гоблинов во всей иноземной красе. И тут же предплечья начали неметь…
Эй, вы, там, за Крестом!
Хорошо рассуждать о собственном стрелковом потенциале после стрельбищ, глядя на подобное лишь в экран монитора! Одно дело – представлять иноземное, другое – увидеть воочию. Немыслимое зрелище мешало всему – дышать, думать и тем более целиться. Вид чудищ заставлял сердце колотиться всё быстрей и быстрей… не по себе. Оказывается, не всё так просто, быстро начинаешь понимать, что для Контакта нужны специально обученные и подготовленные психологически люди. Как, например, космонавты.
Ты знаешь – это настоящее, не парк аттракционов и не современный кинотеатр! Оно здесь, и оно плывёт, чтобы убить тебя. Чужое. То, чего просто не может быть.
Ярко-зелёные мускулистые тела, казалось, занимали в прицеле всё поле зрения, какое-то время я не различал ничего, кроме них. Семь в каждой, не ошибся Александр… Четверо зоргов гребли с двух бортов толстыми струганными вёслами, орудуя ими с мощью карьерного шагающего экскаватора. Трое гоблинов сидели ближе к корме, держа в руках луки средней величины. Рост непонятен. Здоровые, суки, накачанные! Одежды пока не вижу. Морды – хрен опишешь, страшные, клыкастые, редкие серые волосы всклокочены. На низком лбу и щеках сплошные складки. Или это боевая раскраска?
Быстро набегают! Конечно, такие папуасы любую реку перекроют, тут не до закупок в Манаусе.
– В узостях особенно хороши, – неожиданно спокойно прозвучал в рубке голос капитана, по-сталински указывающего дымящейся трубкой в сторону мчащихся наперерез лодок противника. – В протоках, например, где течение быстрое… Каноэ существенно маневреннее, чем классика. И в отличие от каяков и байдарок обладает большим внутренним объемом, удобнее грузы перевозить. Надо будет прикупить парочку. Пых-пых… Метров четыреста уже, кстати.
И с плеч моих как груз упал – такова великая сила спокойного слова.
Что ты медлишь, люди ждут?!
От нахлынувшей злой собранности я попал в цель первым же выстрелом, краем сознания понимая, что грохот начавшего боевые действия «Зауэра» добавляет людям на палубе уверенности в своих силах точно так же, как в древности залп лучников добавлял сил замершим в ожидании удара шеренгам копейщиков. Передний гребец выпустил из страшной лапы весло, схватился за грудь и осел – остальные, громко зарычав, прибавили, и передовая лодка ничуть не потеряла в скорости.
Гоблины, похоже, с огнестрелом ещё не сталкивались и, не видя на палубе лучников, инерционно особо не парились.
«Скоро и они стрелять начнут, работай!»
Бах! Бах! Свалился ещё один, и только тогда я вспомнил о первоначальном плане.
В борт надо стрелять – топить лодки! Следующие выстрелы направил чуть ниже ватерлинии, представляя, как тяжёлая пуля с лёгкостью прошивает оба борта. И ещё! Перезарядка… быстрей шевелись! Получите! Сначала в поведении атакующих ничего не менялось, однако уже через несколько секунд после моих первых выстрелов гоблины заволновались, побросали вёсла и начали шариться по дну, пытаясь заткнуть пробоины. Следующая пирога начала огибать головную и тут же попала под пули «Зауэра».
Как вы там насчёт поплавать, а?
– Самый малый! Пусть подойдут!
Слева от меня захлопала мелкашка Ярика. Не далековато ему? Если попадёт – сгодится, 22LR по голому телу и на полутора сотнях пощекочет, как надо.
Мажу много! А магазинов, между прочим, – раз-два-три… Две «пятёрки» и одна «тройка». И кто тебе мешал пацана в рубку посадить на набивку? Вот так реальный опыт и приходит…
Ярик тоже мазал, но и по цели бил – видно и слышно, заревела орда!
Три последующие лодки резко развалились веером, и тут на «Темзу» обрушились стрелы. Наконечники застучали по металлу. Я видел, как одна ткнулась в калёное немецкое стекло окна клуба и отскочила на палубу. Не по зубам вам такие цели, заразы! Ребята там как, прячутся? Я и сам на вражеском залпе пригибался за металл, а потом снова целился и стрелял, не успевая в азартной суматохе посмотреть вокруг, лишь считал вслух лично выщелкнутых. Хорошо!
В работу с грохотом включились гладкие стволы – парни начали стрелять пулями, с сотни, пожалуй. И только по корпусу лодок. Ещё попасть надо, правда, уж если «бреннеке» придёт куда надо, то дыру выломит хорошую. Защёлкали арбалеты северян, работающих слаженно и чётко: Зоко, мальчишка индеец, сын Бу Арвидсона, стрелял и тут же принимал из рук отца следующий арбалет, уже заряженный – папаша перезаряжал агрегат за пару-тройку секунд. Конвейер!
– Патроны-то, патроны… – запричитал Самарин, когда я воткнул очередной свежий магазин. Не выдержав такого расхода дефицитного боеприпаса, он схватил микрофон и рявкнул: – Орудие, огонь!!!
Да ладно, не так уж много и сожгли… Запсиховал кэп, и у него нервы горят, тяжко речнику привыкать к военно-морскому делу.
Ба-бам! – оглушительно рявкнула пушка. Огромный сноп картечи лег почти точно на стаю, выкосив большинство из оставшихся на лодках гоблинов. Вокруг тонущих пирог из воды тут и там торчали орущие зелёные головы, воду взбивали мускулистые лапы зоргов, не собиравшихся тонуть.
– Падлы, да они же обрубки бальсы под спассредства приспособили, быстро умнеют, – с нехорошим удивлением произнёс Илья Александрович и громким белогвардейским голосом заорал прямо в микрофон: – Пули на вас жалко тратить, зеленопузые! Палубным, держаться! Правый поворот!!! Полный ход!!!
Колёса взбили воду, «Темза» пошла на циркуляцию, по короткой дуге вынося нос прямо на месиво битых лодок и гоблинов.
Зачем он это делает! Били и били!
– Прекратить огонь! – заорал я что есть мочи с крыла, напрочь забыв про микрофон. – Перезарядка! Не высовываться!
Интересно, как этот ужас выглядит со стороны? Я попытался представить, что видят с воды пускающие пузыри гоблины. Острый форштевень, с неотвратимостью тарана несущийся на тебя, чуть накренившийся в повороте широкий и низкий профиль некогда мирного судна, арки гребных колёс по бокам и пена под ними, страшно дымящая чёрная труба…
– Стоп, машина!
Пароход по инерции шёл вперёд.
Хрусть! «Темза» даже не вздрогнула.
– Плицы бы не помять! – озаботился шкипер.
– Да обо что там мять, кэп, мясо, – лихо бросил я, сжимая в руках поздно схваченный микрофон.
И тут шкипер, бросив к чертям джойстик, неожиданно стремглав выскочил на левое крыло, держа в руке «кольт», и с ходу открыл огонь! Забрался, гад! Успел прыгнуть, ну и сила! Инопланетная тварь с коротким копьём в руках только начала свой тяжёлый бег по главной палубе, как получила две зачётные пули и легла прямо под нами. Не хотел он пистоль брать…
Кровищи-то!
– Лезут! – заорал я по громкой.
Вот это акробатика! Ещё один гоблин непостижимым образом в последний момент сумел уцепиться за борт перед самой аркой колеса и теперь карабкался на палубу. Навстречу ему, вскидывая к плечу МР-153, шагнул боцман и выстрелом практически в упор разбил орущую башку, словно арбуз, – нормально алая кровь вновь брызгами плеснула на свежую краску!
Бах! Капитан снова выстрелил, уже куда-то в воду, и, поводя стволом, начал целиться ещё в одного. И кто там говорил про экономию патронов? Вот она, горячка боя! Мирные, мляха, люди…
Капец! А что справа?
Перегнувшись на правом крыле, я замер: ещё один зорг сидел подо мной на кнехте, совершенно по-человечески потрясывая контуженной головой. Как он влез! По главной палубе внизу не пройти, мешают арки колёс, а все двери задраены. Прыгнул, зацепился сильными пальцами за низкий привальный брус, подтянулся – и уже на палубе! А там и на верхнюю… Тварь рыкнула, вскочила и быстро пошла по безлюдной палубе с топором наперевес. Да это не топор, господа, а страшная деревянная секира с вклеенными в лезвие острыми треугольными пластинками!
– Зорг на правой стороне!!!
Внизу тяжело затопали башмаки, матросы понеслись по трапу и палубе вокруг, спеша прикрыть незащищённое пространство.
С кормы показались двое: впереди профессор, поднимая блестящий револьвер, а за ним шёл Заремба с багром в руках. Какого хрена сюда полезли! Сидите внизу, у пушки! Арбалетчики дёрнулись последними, и теперь от них вообще не было никакого толку, одна опасность.
Тут Владимир Викторович зачем-то встал, перегородив всю палубу – «Зауэр» оказался бесполезен, стрелять мне уже нельзя, я не киношный снайпер, попадающий в яйца стоящему позади заложника террористу.
– Твою мать, Вова!
Гоблин на мгновенье обернулся.
Револьвер тявкнул – мимо! Второй раз – в молоко!
– Ложись, мля!!! – заорал что есть мочи механик, готовясь метнуть багор.
Но Мазин вновь замер, пытаясь прицелиться, – видно было, как дрожат его руки.
Зорг прыгнул вперёд, яростно замахиваясь страшной зубастой секирой… и тут боковая дверь, ведущая на палубу, с силой распахнулась, одновременно закрывая от меня профессора с механиком и отшвыривая гоблина к леерам. Тот сразу же развернул башку и ощерился во всю пасть, обнажив большие острые клыки. Я и сейчас мог промахнуться, но дверь помогала не отвлекаться – решился! Что?! Из двери белой молнией вынырнула тонкая мальчишеская рука с ракетницей.
Ба-бах! Наши выстрелы грохнули одновременно.
Я не увидел вспышки пламени, лишь сизое дымное облачко над палубой – шарик раскалённого термита влетел прямо в пасть зелёного эмигранта с чужой планеты. Наполненная адским пламенем башка резко откинулась, лапа выпустила секиру, хватаясь за грудь, куда попала пуля, выпущенная из винтовки. Гоблин секунду постоял, отклоняясь назад, а потом перекинулся через ограждение и рухнул в воду.
Ну, Лёха… сучок… Ну, ты гардемарин!
– Есть!
Дверь закрылась, юный артиллерист вышел и тут же согнулся через леера в рвотном импульсе, одной рукой вытирая слёзы… Профессор сидел с закрытыми глазами, откинувшись спиной на белый металл, а механик хлопал его по щекам.
– Палубным осмотреть судно! Парами, черти!!! – проскрипели жестяные динамики. – Судовому врачу на верхнюю палубу!
«Темза» еле шлёпала колёсами, подрабатывая против течения.
Метрах в пятидесяти по левому борту плавали обломки лодок и куски бальсы. Пять уцелевших зоргов пытались неумело грести к берегу, держась за толстые лёгкие обрубки.
Непривычная тишина – быстро отвыкаешь от неё в горячке боя. В ушах звенит! Я потёр уши, пару раз сглотнул, и звуки стали возвращаться.
Над подтопленным берегом летали птицы. Как же их тут много…
Вот сидят цапли, с интересом смотрят в нашу сторону, не снимаются – нет страха, лишь удивлены нездоровой суетой на реке. А эти птахи похожи на туканов, носищи огромные, загнуты, как банан… Тут и ибисы есть, в Египте такие же. И других хватает, белых и чёрных, пестрых и в маскировке – все заняты своим делом, словно и не было бешеной стрельбы на стремнине.
– Чисто, Илья Александрович!
Что-то прокричал командный голос врачихи, захлопали двери. Через несколько секунд завизжали девчонки: бляха, их-то кто выпустил! Нина, ну ты что, зачем! Вся палуба в крови, да ещё и ногами разнесли наверняка!
– Хорошо бы с воды поднять все эти луки, стрелы, пики… Что достанем, – нервно бросил я, машинально продолжая набивать второй пятиместный магазин. – И этих… пловцов добрать надо.
– Выловим, чё не выловить, делов-то, – легко согласился капитан, доставая из шкафчика блестящую фляжку. – Добрать… Может, арбалетчиков наших попросить? Как-то не с руки на воде беспомощных… Может, ты?
– Никогда оленей не бил на переправах. Да и не смогу пока.
От несгоревшего адреналина тряслось буквально всё, какая тут, к лешему, точная стрельба. Проблему решил Ярик, махнув нам рукой – сделаю, мол. После чего тихий стюард сел по-турецки, скрестив ноги, спокойно поднял биатлонку и начал выщёлкивать беглецов одного за другим. Чингизид – там, где я, там смерть! А я ему при встрече себя «бваной» предлагал называть… Вот где таланты зарыты.
– Патроны… – опять застонал капитан, но я сказал:
– Пусть стреляет. Это важно.
Про пленных даже не упоминалось, пропали бы они пропадом, звери страшные. На что они нужны, «зорги-зорги» слушать? Лишь морока и расходы. Один зелёный валяется битым лосем на баке, теоретически – объект для изучения. Только вряд ли капитан одобрит анатомичку на борту, а Котова сразу такие инициативы обрежет, она постоянно боится заразы. У меня же лично интерес к изучению внутреннего мира гоблинов не возникает, проще в Манаусе выяснить, наверняка там всё уже известно.
Впечатления по кадрам и ключевым моментам схватки не группировались – рано, не получается цельной и ясной картины. Я понимал, что уже через полчаса многое проявится, в том числе и всё то, что было сделано неправильно.
Но… Чёрт возьми, мы победили!
Опять взвизгнул девчачий голос, и капитан, кашлянув, поднялся.
– Пойду посмотрю. Напугают сейчас детей, дурни. Ты здесь?
Я кивнул. Не доверяю тому берегу, понаблюдать надо.
Матросы опускали на воду «Баджер» – парням предстоял сбор плавающего трофея.
Спускающийся с крыши Ярик подмигнул монгольским глазом, махнул рукой, я дружески ответил коллеге. Хорошо поработала группа «дальнего нарезного огня». Сел в капитанское креслице, ноги совсем не держат, коленки ходуном, как моторчики вставили.
Вот и сходили на стрельбище, боцман. Вот и сходили, полным составом.
Самое лучшее стрельбище из всех, какие можно придумать.
А «калашников» нужен.
Через полчаса вновь загудела лебедка, «Баджер», отряхиваясь струями воды, медленно пополз вверх.
– Отходим! Боцман, всей палубе приступить к уборке! Стюарды, подключиться!
Прямо перед носом «Темзы» парочка отъевшихся за лето больших белых птиц тяжело поднялась в воздух и низом, задевая воду кончиками больших крыльев, неохотно полетела в сторону берега. Пароход, встав на прежний курс, набирал скорость.
– Впереди холмы, скоро потише пойдём, – поведал Илья Александрович. – А там и мели начнутся, а то и перекаты. Батиметрия будет сложная, так что придётся осторожненько, пока не изучим.
Напоследок корабль в полутора сотнях метров прошёл вдоль участка берега, с которого на воду и сбросилась свирепая пиратская эскадра. Канониры два раза с наслаждением врезали мелкой картечью по зарослям, посылая последний привет космическим соседям, и на том операция «Зелёнка» победно завершилась. Похоже, мы выкосили основной, если не весь, бойцовский состав племени. Хочется надеяться.
– Стрелы-то какие… дикие, – делился впечатлениями шкипер, – все разные, тут тебе и кость, и металл, рубленный на коленке. Небогатый народец.
Из лука мне доводилось стрелять всего один раз в жизни, в клубе, и то подшофе, так что оценщиком быть не могу. На мой взгляд, сделаны аккуратно. Даже если их строгали на коленке, результат получился хороший. Изъянов не заметно, длинные, ровные, чем-то пропитаны, оперение приклеено прочно. Выловленные луки сохнут в тени, и ещё неизвестно, останутся ли у изделий после купания стрелковые свойства.
Копьё забрал Лёха, никто не возразил, имеет право на трофеи. А вот секиру брать не стал, тяжеловато мальчишке вспоминать страшные мгновения. Копьё короткое, прочное, выстругано из какого-то местного чёрного дерева или эбена, разве скажешь точно. Наконечник листообразный, широкий и длинный, вырублен из металла и тщательно обточен, после чего жёстко посажен на жилы и рыбий клей. Даже лак своеобразный имеется, или же в масле варили. Красивая вещь, с удовольствием повесил бы в рабочем кабинете подмосковного поместья.
Теперь геройский гардемарин собирается тренироваться на корме, на зависть друзьям вытанцовывая восточные па. Господи, пусть балуются, с чем ещё им тут играть…
После боя появились пострадавшие.
Владимир Викторович получил гипертонический криз. Никакого шока с ним не случилось, не тот у мужика жизненный опыт и возраст, чтобы мёртво и навеки испугаться от вида инопланетянина, уже переварил – сказалось общение с нашими студентами, те порой ещё пострашней гоблинов будут.
Сашку царапнуло стрелой, вот это уже серьёзно. Снаряд, пролетая над ограждением, чиркнув краем точёного треугольника, рассёк ему руку, травма, по сути, чуть страшней царапины, матрос её сразу и не заметил в пылу боя… Однако Нина, напуганная возможной ядовитой начинкой наконечника, развернула госпиталь и предприняла целый «комплекс мер», благо, ослабевшего в стычке профессора помчались приводить в чувство доча с женой.
– Теперь тебе, амиго, сорок уколов в живот вкатят, ага. От бешенства! Видел, какие они? – утешил друга Сёма.
Александр побледнел.
– Чушь вы мелете, матрос! – оттолкнула знатока доктор. – Лучше ступайте убирать кровь, на палубу смотреть страшно! А сорок уколов от бешенства – это вам, видать, дедушка рассказывал.
Но шприцы уже готовила, переживая не столько из-за травм и ранений членов экипажа, сколько совсем по другому поводу.
– Это то, о чём я вас предупреждала! – резко заявила она, заявившись в рубку. – Кровь, грязь, по сути – прямой контакт с неизвестным микромиром! Если на судно попали инопланетные вирусы или споры… Я не знаю, что тут можно сделать. Самообман.
– Отставить панику! – скомандовал шкипер. – С ними уже контактировали другие люди, и не раз! В таком случае мы словили заразу ещё при первом контакте с северянами. Спрятаться в джунглях? Завернуться в простыню? Мы можем сопротивляться лишь тому, чему реально можем противостоять! Суждено умереть от космического вируса – значит, так тому и быть, избежать этого всё равно не удастся. Работаем спокойно.
– Скажу по-дилетантски, но всё же… – вмешался я. – Вполне может быть так, что наши давным-давно нашпигованные антибиотиками организмы гасят молодой вирус молодой цивилизации чужой планеты, как ветерок свечку.
– Ой, что вы такое говорите? – она возмутилась, как-то спокойно, устало. – Не надо. Ветерок, свечка какая-то… Ладно, набор средств действительно ограничен. А тела я распорядилась выкинуть в воду.
Чувствую, замучает она всех ежедневными осмотрами и профилактическими клизмами.
Что ещё… Боцман крепко стукнулся коленкой о какую-то железяку на баке, когда бежал на выручку канонирам; пока отсиживается, будучи должно помазан нужной мазью.
Вот так вот. Про то, куда и как я посадил занозу, не говорю, стыдно.
Хорошо, что на реке много островов.
Для успокоения нервов ненадолго причалили к одному. Капитан собрал бойцов, и мы совместно провели короткий разбор, заранее договорившись со шкипером о недопустимости упрёков и поучений. Брифинг прошёл в ключе: «Расскажи сам о своих ошибках» – для закрепления. Капитан начал первым, понимая, что его-то никто не попрекнёт. И понеслось… Действительно, на хрен было ходить на таран, спокойно бы довершили всё с дистанции! Что за беготня вышла бестолковая? Почему канониры всей оравой оставили пост, как вообще можно было промахнуться с пяти метров из револьвера! На хрен нужны рукопашные с такими зверями! И прочее, и прочее.
Немного поспорили, прикидывая правильные варианты, сделали выводы и акценты на будущее, и экипаж сошёлся в главном: первый опыт и блин оказался не комом и не зря, научились многому.
– Зорги опасные противники, – озвучил механик. – Не приведи бог встретиться с ними в чаще! Сильные, быстрые.
– Наглые и безбашенные, – помог Мишка.
– Вообще-то гоблины живут выше по течению, здесь практически не появляются, – напомнил староста. – Мне страшно представить, господа, что будет, если они решат напасть на Веннес.
– Зачищать к чертям собачьим! – предложил Сашок, воодушевлённый победой.
У профессора имелся свой взгляд на проблему.
– Их не зачистишь, в джунгли лезть глупо. А вот напугать зоргов можно, так же, как любое другое живое существо, бесстрашие – миф, страх есть необходимый компонент эволюции. И пугать нужно системно, пока в головы не внедрится устойчивый ужас перед опасными местами, где живут люди. Пешим ходом такие расстояния отмахивать по зарослям и болотам нереально, учитывая местную фауну, так что в миграциях они пользуются лодками. Вот на реке их и надо уничтожать.
Я пока помалкивал. Если нет эффективного изящного решения, лучше и не озвучивать решения половинчатые.
…Пошёл дождь, мелкий и тёплый, – помощник матросов, скоро палуба вновь заблестит, как новенькая. Несмотря на непогоду, атмосфера на корабле чуть ли не праздничная.
– Помнишь, как по Аракаре плыли? Словно во вражеском тылу к своим пробирались, – напомнил я капитану.
Что-то изменилось.
Казалось, что даже сам пароход уже не чувствует себя чуждым новому миру.
«Темза» шла гордо, уверенно, если ещё не по-хозяйски, то уже с претензиями. И Лета эту заявку приняла. Силы природы больше не были нашими врагами, при первом удобном случае готовыми наброситься на людей со всей мощью и яростью, а… Ещё не друзьями, но уже партнёрами, помогавшими судну продвигаться вперед. Слабый северо-западный ветер и волны подталкивали пароход в корму и вместе с трудягами-колёсами несли нас на юг, к Манаусу.
Радиосканер по-прежнему молчал.
На этот раз РЛС не подвела.
– Засветочка! – констатировал капитан. – Сёма, ну-ка, глянь в трубу!
Впереди, мимо одного из многочисленных несчитаных островков, так щедро разбросанных по всей Лете, проходило небольшое судёнышко – джонка, кавасаки, баркас, кто знает, как их тут называют. Паруса не видно.
– Дуглас впереди! – крикнул возбуждённый староста, торопливо поднимаясь по трапу.
Он доволен, прорвались, столь необходимый закуп состоится.
– Глава встречающего выслал! Теофил Нзимба, тяжёлый человек, лучше с ним дел не иметь.
– Бывали там? – поинтересовался Самарин. – Жилых домов сколько?
Арвидсон посмотрел на профессора, тот перевёл.
Мне в бинокль видно шесть, стоят над крутым склоном террасы.
– Один раз довелось, и больше не планирую. Обстановка такова, что мне было не до разведки. Кажется, двенадцать или четырнадцать. Лодок у Нзимбы много.
На пляже под береговой осыпью сохли восемь небольших лодчонок, ещё три джонки – так пока решил называть – стояли на воде, одна идёт навстречу. Ёлки, да она под мотором! Надо же, странно такое видеть.
– Бу, у них что, есть бензин?
– Вы правильно заметили, Герман. И лодочных моторов штук пять.
Очень интересно. Ремёслами люди в Дугласе не занимаются, постоянного бизнеса в Манаусе не ведут, по слухам, активно ищут золото на Оранжевой, куда остальным вход закрыт, только золота в обороте региона что-то маловато… И бензинчик покупают в оптовых объёмах. На какие шиши?
Приближающаяся к «Темзе» лодка африканцев выглядела неказисто, третий сорт. Не было в ней того лоска отработанного национального ремесленничества и вековой традиции, пусть и первобытной, которые сразу проглядывались, например, в пирогах зоргов. Про лодки скандинавов и говорить не приходится. Правда, привлекали внимание ширина корпуса и плетёная крыша во всю длину джонки – защита от палящего солнца. Местные начали подворачивать к пароходу, и нам стали видны две короткие стенки по бокам.
Солнца не было, слабый дождик продолжал капать, и воображение легко дорисовало картину происходящего на борту такого плавсредства в сильный ливень…
Вот бурные порывы северного ветра неожиданно пригнали сильный ливень, и река сразу словно взбесилась! Мотор джонки взревел, но неудачные обводы и плохой общий баланс судёнышка не давали ему выйти на глиссирование, лишь глубоко осаживая корму. Тысячи струй воды фонтанами пробивают плетеный бамбук. Невысокие злые волны частыми ударами закидывают через низкий борт неповоротливой посудины пенящиеся потоки, заливающие к чёртовой матери всё, что лежит на дне. Черпаки хватай, не дойдём до берега! Дырявые стенки не спасают от ветра и брызг. Внутри настолько противно, что лучше уж сидеть на банке голым, честно подчиняясь стихии… Халтура.
Не совсем точно сказал староста. Африканцам действительно потяжелей на Кристе будет, нежели индейцам, только не потому, что у большинства нет практики водной жизни. У многих есть. Проблема в том, что у негров нет привычки к жизни по-настоящему самостоятельной, основательной, без гуманитарок, дотаций и дурного обычая решать все материальные проблемы бесконечными межплеменными войнами.
Джонка тупо шла наперерез. Внутри два человека, один за румпелем, другой на носу, машет. Кожух мотора старого дизайна, отметим. Староста с Владимиром Викторовичем отправились на корму, отныне на судне работает новый регламент любой встречи на реке, я снял со стены винтовку.
– Салаги сухопутные, – презрительно буркнул шкипер. – Сёма, встань за меня…
Надев и поправив коротким выверенным движением шикарную фуражку, он быстро вышел на левое крыло, поднял подзорную трубу, посмотрел ещё раз и заорал в сторону встречающих:
– Чё делаете, дурни! Не знаете, что к пароходу нужно с кормы подходить?!
И с возмущением посмотрел на меня, мол, глянь на очевидный мозговой анабиоз!
– Вам только лопухи жопами полоть, холера! Сворачивай, чернявый, с кормы заходи! С кормы! Семён, самый малый!
Орал он громко, но негры русского, к сожалению, не знали. Да и не расслышать слов в сливающемся стрекоте и шелесте движителей. Капитан плюнул и вернулся. В дверном проёме появилась голова боцмана в красиво повязанной бандане.
– Что делаем, командиры? Идём дальше или конец принимать?
– Илья Алексадрович, давайте сам с ним поговорю, – предложил я. – А вы как бы небожитель.
– Валяй! – милостиво разрешил шкипер и тут же спросил: – Так останавливаемся, Гера? Не по рангу как-то…
– Самого малого, думаю, хватит. Миш, держи «Зауэр», рядом постоишь.
Подошедшая джонка остановилась у самого борта… негры с искренним удивлением смотрели, как «Темза» медленно проплывает мимо. Сообразили, олухи?
На палубе появилась детская группа, засверкали вспышки фотоаппаратов.
Негры решили попробовать ещё раз. Развернувшись, они опять попёрли на борт с хитрым опережением – келдыши, млять! На крыле громко матерился шкипер. Опять не получилось, «Темза» катит и катит! Я с усмешкой глядел на попытки экипажа лоханки найти правильное решение. Наконец, они узрели очевидное, встали за кормой параллельным курсом и начали постепенно догонять корабль. Боцман тяжко вздохнул.
Да… Здесь профессор точно не найдёт коллег. А бензинчик у них имеется!
Михаил пару раз поторопил лодочников, те сообразили и бросили конец.
Удалец, что стоял на носу, громко забормотал на банту что-то типа «нганга-нгана, туку-тум ле-ле», я презрительно хмыкнул, скорчив надменную рожу, и негр перешёл на плохой английский:
– Господин Теофил Нзимба велел вам повернуть судно и причалить к посёлку, он желает познакомиться!
Что ж ты дерзкий такой? А судов больших не видел, не знаешь, как подходить.
Оружия вроде нет. О! Есть! А это что за шняга? На банке возле рулевого лежала самая настоящая «поджига», мой старший брат такие делал с друзьями, помню с глубокого детства! Самому конструировать подобное не довелось – к тому времени эпоха мальчишеской самодельной романтики уже прошла окончательно, уступив место компьютерному беспределу. Я и змея воздушного ни разу не запускал.
Толстая металлическая трубка была сплющена с одной стороны. Запальное отверстие сбоку, примитивный деревянный приклад, всё скручено тщательно навитой алюминиевой проволокой – простейший дворовый самострел-переросток. Если бы сам не видел, как такая штука может бить сечкой, ни за что бы не поверил в серьёзность подобного ствола. Значит, фабричное оружие у них в дефиците! И что тебе это даёт? Оно и у нас в дефиците… А как же контроль над Оранжевой, да и сами рейды по столь длинной реке, где опасностей, очевидно, хватает?
Где золотишко, падлы! Куда вы его закатываете, кому и по какой схеме?
И бензин – не выходит позиция из головы, пригрузился плотно…
Тихо работал движок джонки, колеса еле шевелили плицами для сохранения курса по течению. Я еле заметно согнулся над леером, поправил пальцем шляпу.
– Как тебя зовут?
– Мафута! – молвил тот после паузы. Не часто, видать, интересуются.
– Ты кто? Великий воин своего племени, знатный охотник на носорогов или богатый торговец?
Тот конкретно растерялся.
Сила прямого публичного вопроса чудовищна.
Ты можешь что угодно говорить соседу по палате о крутости статуса, втирать в блоге про былое и настоящее, намекать на форуме и врать самому себе, засыпая в сладостных мечтаниях, но когда тебя спрашивают о Твоей Сути в лоб и при свидетелях, враньё становится невозможным. Любой, даже самый недалёкий человек понимает, что за базары потом придётся отвечать. Даже если не прямой ответственностью за глупую ложь, так порученной задачей, которую ты заведомо не сможешь выполнить – за неимением квалификации, знаний и авторитета.
Древняя тема. Не верьте фильмам и книгам о безродных лапотниках, вдруг заявивших о себе, как о знатных рыцарях Квадратной Табуретки, – это главная неправда текста романа или сценария. В такие секунды всё на лбу пишется, холодным липким потом. Именно потому мы сразу чувствуем сумасшедших – они врут очевидное, а букв на лбу нет. Нормальный человек так не сможет.
«Ты рыцарь, незнакомец?» Попробуйте ответить на вопрос положительно, когда его задаёт сам сэр Найджел.
Негр замотал головой:
– Я простой посыльный!
– Тогда изволь обращаться ко мне «бвана», простой посыльный. Ты меня понял?
Он сглотнул и кивнул, опасливо глянув вверх, где стоял угрюмо молчавший капитан в суперфуражке.
– Да, бвана!
Послышались шаги. С высоты борта невозмутимо поглядывая на пришельцев, к нам не торопясь подошёл Сашка с «винчей» на плече, встал рядом с боцманом, облокотился. Тоже в бандане, родного отечественного камуфляжа «Флора», интересно, что они раздербанили? А выглядят оба круто.
– Теперь слушай внимательно, посыльный, и запоминай. А лучше запоминайте оба, будет плохо, если господин Нзимба узнает, что вы переврали мои слова…
В поиске моральной поддержки несчастный Мафута, всю дерзость которого словно сдуло порывом леденящего арктического ветра, повернулся к напарнику – тот сидел, по-прежнему склонив голову. Рулевой-моторист, отличная хлебная должность, приказали: отвёз-привёз, и надо ему вникать во все эти политики?
– Я надеюсь, господин Теофил Нзимба выразился несколько иначе, он же не рассчитывает этой рухлядью остановить русский речной монитор с артиллерией, дальнобойным оружием и группой морской пехоты на борту?
На Мафуту было жалко смотреть, парень считал секунды и ждал, когда им будет позволено смыться. Он с тоской поднял глаза на палубу, и в него сразу уткнулись свирепые взоры «морских пехотинцев», словно собирающихся прямо здесь и сейчас отрезать ему ухо.
Мне даже стало стыдно: справился, ёлки, нашёл, кого со сцены снимать.
А что делать!
– Передайте уважаемому господину Нзимба, что мы обязательно наведаемся в Дуглас, когда только выберем время. И ещё… Мы намерены для составления карты пройти при случае в Оранжевую – по распоряжению Штаба. Сроки пока не определены, слишком много дел на реке, приходится выполнять вашу работу, уничтожая банды пиратствующих зоргов. Вы всё поняли? Запомнили?
Теперь уже кивнули оба.
– Да, бвана!
– Тогда езжайте и доложите.
Боцман бросил конец, Сашка буркнул в рацию, «Темза» взревела коротким гудком паровой сирены, и колёса начали крутиться бодрей.
– Отличная работа! – похвалил я «морпехов».
Капитан в рубке приплясывал от нетерпения – транслировать-то некому! Я быстренько пересказал разговор, сначала суть, а потом и детали.
– Ты что, действительно хочешь зайти в Оранжевую? – осторожно уточнил шкипер.
– Пока думать рано, это просто зацепка, на будущее. Прорываться, конечно, не будем, надо, чтобы он сам ход дал… Не даёт мне покоя это золото, что-то тут… не так просто. Приисковая артель на подобных лоханках не ходит и «поджигами» не пользуется, могли чего и посолидней соорудить.
– Ну-ну, – усомнился Илья Александрович, – круто замахиваешься.
– Нельзя по-другому, иначе тоже вскоре на «поджиги» и арбалеты перейдём. Слушай, а можно пройти ближе к посёлку? Метров на триста-четыреста – посмотрим с борта, сфотографируем, детки на видео снимут для изучения… Ну и для характерности момента! Пусть господин Теофил Нзимба лишний раз призадумается, не пригодятся ли ему в местных распасах такие союзники, а?
Устье реки Оранжевой уже открывалось во всю ширину. «Темза» вновь изменила курс, прижимаясь к левому берегу, где стоял африканский посёлок Дуглас.
– Пойду, надо людей предупредить, камеры взять, ну и канониры чтоб… на всякий случай, – быстро сообщил я кэпу и резво потопал вниз.
…На настоящей Амазонке все посёлки примерно одинаковы.
Мне до сих пор казалось, что я и в новом мире увижу нечто подобное: редкие каменные дома, одну асфальтовую дорогу, построенную по губернаторской программе, небольшой парк возле сельской школы, украшенный в норме фантазии местного садовника, высокую ажурную антенну местной радиостанции. Несколько тропок для грузовых мотороллеров и скутеров – вдоль берега и к примитивным причалам, и непременные рынки, где можно купить стандарт: рыбу, сувенирку, фрукты-овощи. Часто встречается футбольное поле: на него садятся частные «Цессны» и «Пайперы», по необходимости разгоняющие заигравшуюся детвору.
Здесь не так, во всяком случае, первое впечатление иное: селение напоминает отдалённые енисейские сёла, каким-то чудом видоизменённые в тропический вариант.
Восемь домов Дугласа «первой линии» стояли как попало, кто сколько отхватил, интервалы неровные. Никакого камня и ажурной вышки, лишь на строении побольше торчит длинный шест с какими-то перьями и узким длинным флагом. Антенн не видно.
Местные женщины, которым зрелищ не положено, зайдя в воду по пояс, коллективно занимаются стиркой, рядом тазики, видимо с местной мыльной глиной, про которую рассказывал Зоко. Все просто и естественно.
На берегу стоял глазеющий народ, с разинутыми ртами наблюдающий за проходящей мимо «Темзой». Одеты бедно, однако несчастных да страдающих лиц в бинокль не видно, люди вполне довольны жизнью. Между жителями сновали пёстрые куры и чернявые поросята, с восторженными криками бегала детвора с длинными кривыми палками в руках, некоторые кидали их в сторону корабля. Двое пацанов постарше целились в пришельцев из рогаток. Приветливый народ.
– У них и свиньи домашние есть! – потёр руки шкипер.
Где-то там и господин Нзимба, что на банту означает лев. Вот так вот.
А само место отличное: чистая долина стрелки, лес далеко, много возможностей для земледелия, великолепный обзор. И две судоходные водные артерии.
– Может, надо было холостым бабахнуть? – спросил Сёма.
– Ещё чего! – возмутился шкипер. – Холостой выстрел есть честь отданная!
– Напугаются, – добавил я.
– А гуднуть? – не унимался рулевой.
– Да гудни!
Протяжный рёв пронёсся над Летой, толпа запрыгала, затанцевала – вот и праздник в деревню пришёл.
Зараза, в упор не вижу символов ожидаемого богатства.
Ни в лодках, ни в зданиях, ни в обустройстве места не было заметно вложенного на квадратный метр селитебной территории флорина! Не верю я, что Теофил действует столь неэффективно, имея очевидное конкурентное преимущество: не в матрац же он золотишко закатывает! Ближнюю стаю надо кормить не просто сыто, а очень сыто, иначе задушат верные менеджеры и нукеры жаркой южной ночью.
Дуглас и Оранжевая остались позади.
На ближайшей косе у воды сидели четыре мартышки и внимательно глядели на пароход. Молча.
Одуряющий аромат свежих булочек с кунжутом сводил с ума – быстро же я пристрастился к выпечке! Да с соляночкой… В конце обеда ко мне подошёл кочегар, подсел за столик.
– Держи, чувак! Капитан просил выручить, говорит, уже пухнешь от электроники, трубку у него из рук выхватываешь. Ты бросай, от электроники, кстати, всё мировое зло крепнет, – с этими словами Федя протянул новенькую курительную трубку!
Обалдеть! Сделана из дерева и какой-то металлической трубы, мундштук тоже деревянный. Стильная вещь, у северных кочевников такие до сих пор встречаются.
– Федя, вот спасибо! Ты прямо волшебник, на все руки мастер!
– Да ладно, быстро управился, не в первый раз ваяю.
– Слушай, а ты можешь зажигалки типа «Зиппо» делать? Даже не сам, а пацанов научить? Для повышения степени независимости общины, ходовой будет товар.
Липпо задумался, налил в пустой стакан воды из графинчика и выпил, похоже, это у него традиция такая.
– Уже бизнес мутишь, чувак, – утвердительно заметил он.
– А как иначе, Фёдор? Не грабежом же заниматься, – подыграл я, помня о непротивленческо-ненападанческом мировоззрении баптиста.
– Грабить не надо. Хорошо, подумаем с механиком, порисуем, прикинем… Только, чтобы нас потом не грузить, и так дел по маковку, агрегаты ухода требуют. Ха! Липпо-зиппо, липпо-зиппо… – с тем и удалился.
Из ресторана я вышел в приподнятом настроении.
Кисет нужно добыть! Для начала набрал в полиэтиленовый пакет ядрёного табачку из промысловой мародёрки – весь ништяк в подотчёте у Ярика, он теперь главный баталер, потом выклянчил у шкипера ароматизированных добавок и отправился к Марине Мазиной, отныне штатной швее-мотористке. Прибрав к рукам всё найденное в ящиках армейское бельё и ткань, Марина кроит и тачает вовсю в основном по женским заявкам. Решив вопрос по кисету, я поднялся на палубу.
И остановился. «Как же так? Я ведь бросаю курить! Электронок набрал… И что теперь, повода дождался, шанс словил? Надо бы отменить заказ на кисет. Табак верну, а трубочку оставлю на память о хороших людях». Вот так лихо…
Знаете что? Трубку я так и не вернул. Вот она, слабость людская.
Дальнейшее плавание состояло из череды излучин, поворотов, иногда отмелей, капитан замедлил ход. Ближе к Манаусу по берегам кипела жизнь, пошла деревня за деревней – три, четыре жилых дома, как правило, живёт там одна большая семья либо родственники, и таких поселений на участке реки очень много. Если домов больше, то это уже посёлок.
На корме профессор со старостой беседовали об особенностях местной жизни. Отличие беседы от лекции заключалось в том, что на этот раз Володя ничего не записывал и чаще задавал вопросы.
– Бу, а почему в Веннесе до сих пор нет свиней?
– Вот и поеду покупать! Недавно появились, их начали завозить с юга. Далековато живём, разбирают те, кто поближе.
Картина в селениях одинакова, она и в Веннесе примерно такова, если не учитывать чистоту поселения скандинавов. Из-за разливов и вольготно гуляющих по территории кур и свиней непосредственно возле домов нет цветов или какой-либо растительной декорации. Стёкол в окнах тоже нет, их заменяют циновки, жалюзи, реже ткань. Порой прямо на улице под навесами стоят самодельные столы и скамьи, есть самодельные гамаки, у тех, кто может соорудить – противомоскитный полог. Очаги внутри домов открытые, дым выходит либо через отверстие в крыше, либо прямо в окно. Особенности зависят от национальных привычек: у африканцев обязательно есть ровная круглая площадка для танцев, в индейских посёлках в самом центре часто стоит какой-то общественный дом матерей, европейцы строят часовни.
– Немногое успели сделать люди более чем за сотню лет проживания на Кристе, – заметил я скептически. – Прогресса просто нет.
– Вы напрасно иронизируете, Герман! – откликнулся профессор. – Как учит история, такое упрощение ничем не оправдано. На самом деле, сделано очень многое! Подумайте! Возникли города как центры экономического и цивилизационного притяжения, определяются первичные границы будущих анклавов. Представляете, сколько потребовалось времени на внутренние миграции, перенос поселений, первично поставленных где попало, как правило, там, куда людей и вынесло?
– Ожидалось несколько большее, – честно признался я. – А тут деревянный век, что-то первобытное.
Из уважения к скандинаву говорили на английском.
– Большего сделать было просто невозможно! – уверенно заявил Володя. – Скажите, Гера, как вы думаете, сильно отличалась русская деревня 1750 года от деревни 1850-го? А многие сёла на Енисее и сейчас вполне соответствуют веку девятнадцатому, за исключением таких мелочей, как наличие генератора и спутниковой антенны. И многое ли они изменили в культуре повседневности?
Я несколько смутился, тороплюсь, пожалуй. А ведь интересная мысль – флорин на единицу площади проживания, то, чем хвастается Европа, где процесс посева происходил веками! Как быть, если территория огромна, а ранняя колонизация дальних стран не напитала общину ворованными деньгами? Где взять эти флорины для вложений поколениями? Поварить надо.
– Просто привык уже по фильмам судить, Владимир Викторович…
– И по книгам, – добавил он быстро.
– Что? Ну да, и по книжкам… Какие-нибудь тридцать лет после апокалипсиса, и вокруг уже сплошной паропанк.
Слева шумно плеснуло, в зелёной воде мелькнули гладкие спины. Мы уже знали, это розовые пресноводные дельфины. Утром возле острова было слышно, как дышат они или переговариваются на своём свистящем языке. Вот цирковых прыжков пока не видели.
– Господин Арвидсон, а что Манаус?
Швед понял.
– О-о! Это настоящий город! Там есть и кирпичные дома, и каменные, правда, таких немного, и только у европейцев.
– А европейцев много? – спросил профессор.
– Хватает. Есть итальянцы, французы, немцы. Там даже губернатор из Германии.
Вот это уже хорошо! Люблю иметь дело с немцами, деловые люди. Значит, шансы на успешную реализацию моего стартапа достаточно высоки.
«Темза» шла возле правого берега, там, где глубины.
С левой стороны дугой уходила за поворот широкая коса, на песке большими стаями сидели птицы. Один раз появилась небольшая анаконда, сползающая с наклонившегося дерева в воду. Много здесь видимой живности, не то что в тайге, где её порой сутками не замечаешь.
Дождь давно кончился, палуба быстро подсыхала, последние капли с легким стуком падали на старинные доски.
Вечернее небо над Летой постепенно покрывалось россыпью слабо светящихся южных звезд. Быстро тут темнеет, словно штора опускается, надо бы это учитывать в планировании.
– За поворотом Манаус! – сообщил Арвидсон. – Почти пришли.
– Двигаем в рубку! – предложил я.
Капитан с победным видом уже стоял на крыле.
Впереди показалась цепочка огней.
– Куда причаливаем? – спросил Самарин, и скандинав опять понял без перевода.
– Можно просто встать у берега, правда, это неудобно… Далековато от дороги, потребуется усиленная охрана. В центре имеется главный пирс, там останавливаются большие джонки, баркасы и коммерческие яхты. Это платная услуга.
– Да мы и сами торгаши, так ить, Герман? – подмигнул шкипер и спросил: – Чем расплачиваться будем, капиталист?
– Найдём, – спокойно бросил я, не отрываясь от бинокля, меня этот вопрос вообще не занимал.
– Никаких проблем! – тут же вмешался скандинав. – У меня есть несколько серебряных флоринов, этого вполне хватит.
Я пожал плечами: что же, отказываться не будем, даром, что ли, катали.
Капитан сделал рукой приглашающий жест:
– Ну, тогда показывай курс, товарищ швед!
