Глава 7
…Ночь оказалась звездной. И уже надкушенная луна далеко озаряла степной простор. Думаю, с вертолета меня легко могли бы заметить. Но вертолеты тут не летают – электроника шутя отрубается, моторы стопорятся. В первые годы, когда еще не так серьезно к этому относились, говорят, чуть ли не каждый месяц гробился «кукурузник» или «вертушка».
Так что теперь воздушные патрули курсируют за десятки километров отсюда. Сюрпризы могли ждать только на земле. Но я знал расположение всех блокпостов и выбирал путь глухими проселками, едва различимыми тропами, а то и просто – напрямик через заросшие сорняком поля.
В морозную ночь даже раскисшее бездорожье превратилось в отличную опору для колес мотоцикла. Погода – на моей стороне. А еще – относительно свежая карта аномалий. В Саратовской Зоне все меняется быстро, но тут, на ее окраине, за пару недель метаморфозы – не настолько крутые.
Заросли фиолетовой плесени привычным глазом легко угадываются в лунном сумраке. Теперь они начисто закрыли проезд вдоль старого проселка, зато вон там, левее, спокойно можно миновать их по дну оврага.
Я бросаю мотоцикл вниз по крутому склону. Обжигающие, жадные до людской плоти побеги шевелятся справа и слева. А я проскакиваю между ними. Рядом в спутанной сухой траве мелькают человеческие кости…
Старые, давно выбеленные солнцем и дождями.
На выезде из оврага я почти машинально дергаю руль и огибаю несколько мелких дробилок – их можно различить по чуть заметному колебанию воздуха.
Стоп!
Резко вдавливаю рукоятку тормоза. Всматриваюсь вперед.
И понимаю, что дальше – целое поле этой хрени. Трава – совсем чахлая, местами примятая. А звезды… Звезды дрожат, перемигиваясь так, словно здесь, внизу, полыхает огромный невидимый костер.
Тот, кто неосторожно ступит на это поле, за доли секунды превратится в раздавленный, залитый кровью мешок с костями.
Такой глупый конец лучше оставить для патрульных полицаев – если кто-то из них все-таки осмелился увязаться следом…
Я включаю смартфон и сверяюсь с картой. Да, если проскользнуть вдоль оврага, можно отыскать проход. И я круто поворачиваю, бросаю мотоцикл по старым, превратившимся в ледяные бугорки кротовинам.
Ветер усиливается – холодный, пронизывающий и сквозь меховую куртку. Налетевшее облако гасит луну и звезды.
Только я не сбавляю ход.
Снимаю шлем, чтоб улучшить обзор, и вдавливаю рукоятку газа.
Никто, даже из лучших трикстеров не осмелился бы продолжать путь в таком поганом месте. Но я – Тень. Я умею делать невозможное.
И мне надо успеть.
Ради Ромки и Кида… Ради всех, за кого должен отомстить.
Лишь перед рассветом из-за горизонта вырастают крайние дома Саратова. Разумеется, ни один огонек не светится среди темных промышленных районов, похожих издали на причудливую горную гряду.
В местной Зоне эта часть города считается самой опасной. Ловкачи, которых тут на порядок меньше, чем в Нижнем, десятой дорогой обходят здешние кварталы.
Товара мало. А добираться сюда трудно.
Именно потому большая часть полицейских постов размещена с другой стороны Саратова. Там, в свободных от аномалий районах, ютятся и двести тысяч уцелевшего населения.
Этому месту вообще не повезло с началом Сумерек. Аномалии распространялись тут скачкообразно – так что до хрена народу полегло, не успев эвакуироваться. Почти как в моем родном городе…
В центре Саратова даже сейчас настоящий ад. И с каждым годом Зона растет, захватывая целые кварталы. Новый расклад смертельных ловушек образуется так стремительно, что даже привычные местные ловкачи рискуют соваться максимум на пару километров вглубь. Так и топчутся вблизи хилого периметра, добывая мелочевку и этой же мелочевкой откупаясь от полицаев…
Только безбашенные, конченые психи осмеливаются идти дальше.
Я ходил.
Год назад выполнял трудный, хотя и денежный заказ. Есть ведь еще одна особенность Саратовской Зоны – здесь, если хватит фарта, можешь найти то, что редко встретишь в любом ином месте.
Помню маршрут с прошлого раза.
Тогда было лето. Утренняя июньская прохлада. И степь вся зеленая – в россыпи мелких полевых цветов…
Тогда у меня имелась свежайшая, трехдневной давности карта. И все было конкретно – на отработанных до автоматизма навыках, почти на инстинктах. Привычно для того, кто истоптал не одну тропу в смертельных лабиринтах Зоны.
А сейчас…
Морозный ветер, бьющий в лицо. И слабое представление о том, что меня ждет там, впереди.
Предутренние сумерки…
Хорошее время – чтоб вспоминать свою жизнь, смотреть на звезды в прозрачном небе и мечтать о тихом, безмятежном будущем… Хотя довольно паскудный час, чтоб топать через изменившуюся Зону.
Густые тени перечеркивали путь, прятали неведомые сюрпризы. А серый полумрак, казалось, глотал шаги и звуки.
Фонарик помогал мало. Чутье – главное, что оставалось…
Мотоцикл я спрятал в кусты на прежнем месте – к счастью, на кирпичном заводе все было почти таким же. Только появились рядом со ржавым грузовиком побеги чертовой ягоды. Я легко угадал их по непривычно яркой зелени на фоне пожухлой осенней травы.
Двинулся в обход – не напрямик через ворота, а сквозь пролом в стене. Дальше тянулись развалины. Проходы между ними оказались плотно усеяны жучиными бугорками. Я ступал аккуратно, но иногда комья земли взлетали в воздух и наружу лезли щупальца и хитиновые жвалы. Пару раз довелось даже прыгать, уворачиваться, ожидая, пока чертовы мутанты успокоятся.
«Какие-то они здесь нервные!»
И все-таки я благополучно одолел промзону. Только на выходе едва не вляпался в кофейную жижу – зато срезал путь через двор сгоревшей школы. Миновал несколько затянутых паутиной кварталов.
Одинокая высотка уже маячила впереди. Я повернул к ней, налево, и тут дорога уперлась в линзу. Искаженная улица изгибалась по дуге и почти перпендикулярно уходила в небо.
Но оптические эффекты – самое малое, что ждало впереди…
К дьяволу такие аттракционы!
Что теперь? Возвращаться к жучиным гнездовищам?
Ну уж нет!
Я прошелся вдоль фасада здания, оплетенного тонкими белыми нитями, и отыскал между ними просвет. Увы, довольно узкий. Одно неосторожное движение – и эта хрень меня зацепит, тогда точно будешь трепыхаться, как муха в паутине…
Темно, слишком темно.
Но не ждать же рассвета. Особенно когда кусочек солнца у тебя в кармане.
Я вскарабкался на подоконник – стекла тут давно не было – и достал из кармана газовую зажигалку. Щелкнул кремнем, выставил пламя на максимум, спрыгнул внутрь и двинулся насквозь через дом – к зиявшей на его противоположном конце дырке в стене.
Пока шел – зажигалка ощутимо нагрелась в руке. Помню, Кид выменял ее у одного мутного барыги на пару ведьминых глазок. Это ведь необычная штуковина, с каким-то хитрым артефактом внутри – поэтому газа должно хватать на целый месяц. А пламя – будто от настоящего факела!
Белые нити направо и налево испуганно съеживались, сами расходились в стороны, освобождая дорогу. А я вдруг вспомнил, как Кид хвастался своим приобретением. И какое обиженное у него было лицо, когда я сморозил, что его надули – всучили дешевку за немалую цену.
Смешно, но в поганом уголке поганой Зоны мне стало почти неловко. Так, будто Кид сейчас укоризненно на меня посмотрел.
Не люблю, когда покойники смотрят такими глазами…
«Прости, дружище, я болтал чепуху, а ты был прав – пригодилось».
Вот и все.
Я выпрыгнул с той стороны дома. Перевел дух, спрятал наследство в карман и двинулся через скудно освещенный восточным заревом пустырь.
Теперь я шел в хорошем темпе, наверстывая упущенное в промзоне время. Не мешкая, перескакивал мелкие дробилки, на ходу уворачивался от бивших из земли огненных столбов.
«К рассвету – быть на точке…» – эта мысль вела не хуже компаса.
Пара крупных ежей, проплывших в ореоле электрических разрядов, не заставила сбавить ход.
Я спешил, как на свидание с любимой девушкой. Ведь с каждой минутой, кроме рассветных, ярче становились другие небесные отблески – от никогда не замирающего сердца Саратовской Зоны…
Кое-что остается неизменным даже тут – несколько огромных мясорубок, пульсирующих с разной периодичностью. И пара выжженных, перепаханных следов на искалеченном теле города – там, где ранее были такие же выбросы разрушительной энергии.
Пятно, что лежит восточнее, меня не интересует.
А вот второе, до которого остался всего километр… Именно оно подходит по всем параметрам.
Когда-то Валкер, почти легендарный ловкач-первопроходец, изложил свой богатый опыт на бумаге. Там было почти все, что ему удалось узнать о Зоне, – артефакты, аномалии, мутанты… Вышло одиннадцать исписанных мелким почерком тетрадей.
Валкер не утаил добытые знания. Те, кому он доверял, получили доступ к записям. А в прошлом году он сгинул – просто исчез, как в воздухе растворился.
Слух о двенадцатой тайной его тетради пережил самого Валкера.
Да, когда-то он и сам рассказывал о ней – но звучало это как шутка. А после его исчезновения – как одна из связанных с его именем легенд.
Я тоже думал, что двенадцатая тетрадь – выдумка. Пока около месяца назад она чудом не попала ко мне в руки. На обычных страницах в клеточку были собраны записи о самом невероятном – то, о чем не слыхали и опытные ловкачи. А если слыхали – наверняка считали заурядным враньем.
Это ведь одна из примет нашего ремесла.
Вернувшись из смертельных объятий Зоны, слишком многие любят прихвастнуть. Даже если топтался возле периметра и притащил дешевку – удобнее рассказать о жутких мутантах, помешавших тебе разжиться крутым товаром. А можно еще сгородить сказку о чудесном, невиданном артефакте, который почти-почти дался тебе в руки…
История про невидимку – одна из таких давних полулегендарных историй. Мало кто в нее верит. Большинство считают частью фольклора.
Я верю.
А Валкер не только верил, но еще и описал в последней своей тетради основные признаки рождения артефакта.
«Это случится там, где будет след от мясорубки. В очень холодный рассвет. Когда после выброса исказится пространство. И первым знаком станут огни мертвого путника…»
Насчет пространства – точно. Раньше тут не было таких огромных линз. А огни… Да, вижу!
Искры среди серых развалин.
Локки не обманул. Он ведь тоже читал двенадцатую тетрадь. И, конечно, не рискнул бы шутить с такими вещами…
Теперь осталось уже немного.
Покосившиеся многоэтажки впереди облеплены бесформенными комками. Гнезда прыгунцов. Налетев целой стаей, за пару секунд они разрывают человека на куски. А сейчас они спят.
Но я не собираюсь их тревожить.
Не сворачиваю, иду между колышущимися бугристыми выступами. Сердце гулкими ударами отмеряет путь, а ноги аккуратно ступают и словно сами ведут меня вперед. Ведь там, за черными многоэтажками, плывут по воздуху гирлянды зеленоватых огоньков. Я не могу их потерять.
И с каждым минутой я ближе к тому месту, где должен появиться второй знак.
Мне – двадцать семь. В наши дни – не так уж мало. И большую часть своей жизни я ходил за периметр. Приносил оттуда товар – сперва мелочь, потом редкостные, дорогие артефакты. Я пил вино риска, смотрел в глаза тьме и часто кожей чувствовал гибельный холод…
Но никогда и ни о чем я не просил Зону.
Мудрые физики считают, что за периметром начинается грань между нашим миром и чуждыми вселенными. А мне Зона всегда казалась живым существом – огромным, могучим. Перед которым люди – не более чем микробы. И все эти мясорубки, обманки, прочие смертельные сюрпризы – они как защита от нас, заслуженная кара для непрошеных гостей…
Что с того, что когда-то это было нашими городами?
Мы ведь сами утратили право на эту землю, когда понастроили огромные мю-коллайдеры и взорвали ткань пространства, когда ради шкурного интереса впустили зло в свой мир.
И теперь… мы здесь чужие.
Глупо о чем-то просить Зону.
Крохотному существу, затерянному среди ее жестоких чудес, опасно лишний раз привлекать к себе внимание. Но я помню, как щедра она была ко мне все эти годы. Ведь самое мне дорогое отняла не она. И когда я почти утратил веру и надежду – именно на гибельных просторах Зоны вновь обрелось то, ради чего стоит жить.
А потому, одолевая разлом, на дне которого уже хищно вздымается протоплазма, балансируя на шатком бревнышке, я мысленно говорю: «Будь милостива, Зона…» И когда вновь под ногами оказывается твердая земля, пробираясь между гигантскими кротовинами огненных червей, я повторяю, как молитву: «Будь милостива и дай мне взять твой самый заветный дар!»
Невидимка…
Легендарный артефакт.
Удивительное порождение Зоны, дарующее своему обладателю почти сказочные способности. Тот, кто его получит, станет неуязвимым для пуль и для большинства аномалий, сможет проходить сквозь стены, быть невидимым для людских глаз и систем слежения.
Невидимка – единственный мой шанс выжить и выполнить задание…
«Отдай ее мне, Зона!»
Все ближе рассвет. А чернота вокруг меня словно сгущается. Огни мертвого путника давно погасли.
Неужто я ошибся?!
«ОТДАЙ!» – почти умоляю, почти кричу я вслух. Но вокруг некому ответить.
Только остовы домов нависают справа и слева – перекошенные, зияющие огромными дырами, будто исполосованные чудовищным лезвием. И я одиноко бреду между ними – маленькая фигурка в глухой тьме.
Ориентиров больше не осталось…
Но вдруг я замираю, словно от легкого толчка в грудь. И резко поворачиваю в боковой переулок.
Я не знаю, что меня ведет. Что заставляет включить фонарик. Я почти не верю глазам. А там, в развалинах… Да, цветы! Ярко-красные бутоны посреди грязи и талого снега. Такие больше нигде не растут. Из давнего горя, из хаоса и перемолотых мясорубкой людских костей – нездешняя, неземная красота.
И это второй знак.
…Вчера Отшельник молча выслушал мой рассказ. Так, будто заранее угадывал даже мелкие подробности. Повертел в руках карточку с эмблемой и сетевым адресом «Веселой Долины». Глухо ответил:
– Кое-что слышал про то место. Даже приблизительно могу догадаться, где это.
– В какой-то из Зон?
– Если бы… У тебя не хватит сил. И фарта не хватит.
– Ты плохо меня знаешь, Отшельник.
– Я знаю, что лезть туда – все равно как совать башку в пасть живоглоту.
– Поможешь мне?
У него не меньше двадцати человек – не подростков, настоящих бойцов, закаленных в горячих точках, Зонах, бандитских разборках. А если Отшельник бросит клич – то и целая сотня наберется!
– Ты просишь послать людей на верную гибель?
Кривая усмешка расползлась по моим губам:
– Разве мы рискуем не ради общего дела?
Он уронил карточку с адресом на драную клеенку. Поднялся из-за стола и отвернулся к окну. Я знал, что он опять смотрит на припорошенные снегом развалины церкви. И ждал.
Голос Отшельника показался ровным и бесстрастным:
– Тень, мы ведь уже говорили на эту тему. У нас с Невидимой Армией – разные задачи. Вы хотите победить. А для нас главное – спасти.
– Разве это не одно и то же?
– Иногда… Но не в данном конкретном случае. Для чего тебе лезть в «Веселую Долину» – чтоб доказать, что ты не предатель?
– Предатель в нашем Центре! Из-за него гибнут люди.
– Вы сами виноваты – потому что хотите победить любой ценой.
Я сморщился.
Хотелось выругаться. Встать и уйти. Но карточка из руки мертвеца до сих пор лежала на столе. Она меня сюда привела. И отпечатанные на ней символы удерживали меня, как древнее заклятие.
– Любой ценой? – выдавил я хрипло. – А ты знаешь ее – реальную цену?
Да, Невидимая Армия не щадит ни себя, ни врагов. Но кто скажет, сколько стоит будущее для целого мира – даже если сейчас этому миру плевать на нашу жертву?
Неужто Отшельнику не под силу такое уразуметь?
– Когда товарищи умирают у тебя на глазах, ты просто идешь и завершаешь их дело. То, ради чего они жили… Какой гребаный бухгалтер способен рассчитать эти затраты?
Он обернулся и молча на меня глянул. Сухо пробормотал:
– Чтоб собрать информацию по Долине, потребуется пара дней. Но предателя найдут и без тебя – рано или поздно. Зло всегда всплывает.
– Пока я под подозрением – он в безопасности.
– Хочешь снова быть чистым перед своими друзьями? Похвально. Но мои люди не должны ради этого умирать…
Коротко и ясно.
– Спасибо за откровенность, – вздохнул я. Одним глотком допил чай и встал из-за стола. – За угощение тоже благодарю…
Прямо в окно светило утреннее солнце. Но мне оно показалось тусклым, будто день уже догорал.
– Уходишь? – нахмурился Отшельник.
– Через пару дней вернусь. А сейчас… не хочу отнимать твое время. Да и своего у меня не так много.
– Пойдешь в Саратовскую Зону?
– Такой случай нельзя упустить. Локки сказал правду.
– Ни ему, ни тебе пока не дано понимать изнанку вещей.
Меня уже тошнило от его наставлений. Но я сдержался. И, аккуратно застегивая куртку, сухо ответил:
– Ты ведь сам говорил… Мне нужна сила.
– Она бывает разной.
– Плевать!
– Даже Валкер не ввязывался в эти поиски. Считал это плохой затеей… И бессмысленным риском.
– Смысл есть всегда, – качнул я головой.
Он пожал плечами:
– Ты не все знаешь. Невидимка дает многое. Но кое-что забирает взамен.
– Что?
– Часть самого тебя.
– Теперь без разницы, – буркнул я. – Взять ее – единственный мой шанс.
А болтовня – сидит уже в печенках.
– Я буду за тебя молиться, – сказал Отшельник.
– Ну, спасибо.
– И когда вернешься… – он запнулся, словно сам не очень в это верил, – тогда мы кое-что придумаем.
Я окинул его насмешливым взглядом. Только лицо Отшельника оставалось серьезным.
– Людей я тебе не дам. Но, думаю, сумею помочь по-иному.
Проводив меня до лестницы, уже стоя в дверях, он бросил вдогонку:
– Бог по-всякому говорит с нами. Когда будешь делать выбор, всегда слушай свое сердце…
Хороший совет. Очень полезный.
Только ни хрена не помогает. Я наматываю уже второй круг вокруг поляны цветов, огненно-алых в луче фонарика. А сердце ничего не подсказывает…
И в двенадцатой тетради Валкера лишь вскользь об этом упомянуто.
Зато в легендарных байках говорили не раз – о тайных проходах, которые открываются для немногих фартовых ловкачей.
Третий знак появится там – за одним из таких проходов.
Отсюда он невидим для людского глаза. И если не найду этой чертовой пространственной дыры – я и невидимку не получу. Тогда весь безумный рывок из Подмосковья в Саратов – точно будет бессмысленным риском. Как предсказывал Отшельник.
«Накаркал, святоша!»
В это мгновение я почти его ненавижу.
Небо на востоке светлеет с каждой минутой. Когда солнце покажется из-за домов – все будет кончено. И лузер по кличке Тень безвозвратно упустит свой шанс…
Осталось меньше часа.
А пока еще не истекло время, я медленно бреду по краю цветочной поляны.
Есть среди легенд Зоны одна давняя и глупая – о ловкаче, которому удалось-таки получить невидимку. Он реально стал крутым и неуловимым. Но кроме того – злобной, безжалостной тварью, погубившей свою девушку и друзей. А кончил вообще плохо – среди людей ему не было места, потому пришлось поселиться в Зоне и стать мутантом. Там он и сгинул во время одного из выбросов.
Весьма поучительно. Жаль, что вранье…
Год назад я встретил свидетеля – старика, лично знакомого с тем фартовым ловкачом. Оказывается, и до злосчастной находки был тот трикстер не шибко приятной личностью. Хотя, возможно, обладание невидимкой испортило его до конца.
Выходит, что не прав Отшельник.
Тот, кто с самого начала шел по темной стороне, – не свернет и далее. Какой бы сильный артефакт ни влиял на мозги – разве под силу ему изменить людское нутро?
Разве стану я другим, если получу невидимку?
Забуду жалость?
Пускай!
Может, если б я был злее, если б тогда, на лесной дороге, не остановился, чтоб защитить двух наивных дурех, все сложилось бы иначе? В округе не начались бы облавы, Кида и Ромку не спугнули бы с подготовленной точки. И предатель не узнал бы наш новый маршрут.
Да, глупо гадать… Но, может, тогда бы и Ромка с Кидом были сейчас живы?
Я оглядываюсь на темно-бордовые в сумерках цветы. Они – как моя память. Выросли на кровавых ошибках…
Не надо мне такой паскудной жалости! Слишком дорого она стоит.
«Слышишь, Зона?! Отдай мне невидимку!»
Я мысленно твержу эту молитву. Вслушиваюсь в удары сердца, в дыхание ветра. И, вытянув перед собой руки, как слепой, продолжаю мерить шагами оттаявшую землю вокруг цветочной поляны.
Я должен найти чертов невидимый вход!
Я верю, что найду его… Но вдруг словно спотыкаюсь.
Потому что боковым зрением угадываю человеческий силуэт в ближайших руинах. Лишь на долю секунды возник он в оконном проеме. И уже опять растворился в сумраке.
Только ясное чувство, что за мной наблюдают, никуда не уходит.
Я стискиваю зубы.
Ну да…
Этого следовало ожидать.
Если Валкер сумел овладеть тайной, если нам с Локки и Ракетчиком удалось прочитать его записи – глупо было надеяться, что кто-то еще не узнает.
Может, и о моем прибытии стало заранее известно?
А сейчас… этот кто-то дожидается, когда же ушлый трикстер Тень откроет проход в изнанку, – такое не каждому по плечу. И когда откроет – можно тихо войти следом.
«Это ведь куда легче – догнать конкурента, прикончить ударом в спину и самому забрать невидимку…»
Я не оглядываюсь на развалины. Продолжаю идти по кругу как ни в чем не бывало. Хотя злой комок подкатывает к горлу. А руки сами собой сжимаются в кулаки.
Врешь, тварь!
Это мое. Мое по праву – как наследство Ромки и Кида. За это я и сам убью, вырву глотку любому!
«Слышишь, Зона? Ты – мой свидетель!» – еще шаг. И будто ярость туманит глаза…
Но нет.
Настоящая мгла.
Спустя миг она рассеивается. А вокруг уже совсем другой пейзаж.
Изнанка…
С удивлением оглядываюсь по сторонам. Неужели именно этим пугал меня Отшельник?
Изнанка?
«И совсем она не страшная…»
Даже наоборот. Вокруг меня тот же двор – я легко могу узнать расположение зданий. Только здесь эти дома не превратились в почернелые коробки с зияюще пустыми глазницами окон.
«Странно, даже стекла на месте! И фасады – как новенькие…»
В рассеянном свете, похожем на тот, что бывает в пасмурный день, хорошо можно все рассмотреть.
Между домами – аккуратные асфальтовые дорожки. Зеленеют кусты, травка. И никаких зловеще алых, выросших на перемолотых костях цветов.
На месте их поляны тут обычная детская площадка, аккуратные скамейки, чистенький желтый песок.
А еще тут заметно теплее. И скоро вообще должно стать горячо.
Я расстегиваю куртку и достаю из-под нее трофейный «глок». С оружием наизготовку выбираю удобную позицию за раскрашенным металлическим домиком. Семнадцать патронов в магазине – хватит, чтоб сделать решето из того, кто вслед за мной войдет в изнанку…
Я жду.
Всматриваюсь в прозрачный воздух.
Но никто не торопится идти через невидимый проход.
Криво усмехаюсь.
«Умный…» Даже слишком.
Но дурак и не сумел бы сюда добраться.
Ладно. Если он понял, что я его заметил, значит, не будет лезть на рожон. Черт с ним! Ведь времени и так мало. А я еще не отыскал третий знак.
Пора уже покинуть этот уютный дворик.
Город вокруг меня совсем не похож на территорию, искалеченную аномалиями. Но странное чувство нарастает с каждым шагом. Легкое головокружение, мурашки по спине и необъяснимая тревога…
Карабкаясь по ступеням на склоне холма, я запрокидываю голову. И вдруг понимаю, что именно не так с этим местом.
Там, у меня над головой, нет неба.
Вообще нет.
Не дымка, не туман. Не облака. А точно такой же город – только опрокинутый. С тянущимися вниз многоэтажками.
Как в моем давнем сне…
Странно. Здесь должна царить кромешная тьма. Но света более чем достаточно. Откуда? Может, от зеркальных шаров, похожих на огромные капли ртути, окруженные сияющими ореолами, они парят в воздухе высоко над крышами домов. Точно на середине расстояния между городом и его верхним двойником.
Трудно понять, что это такое. Есть лишь догадки, и абсолютно нет желания их проверять.
В одном можно не сомневаться: следующий знак – где-то рядом.
Я почти физически чувствую, как тает запас отпущенных мне минут. Без устали наматываю круги по лабиринтам пустых улиц. Отчаянно пытаюсь уловить хоть какую-то подсказку, хоть слабый намек…
Есть!
Красноватый отсвет мелькнул слева в зеркальной витрине магазина. И я бросаюсь к перекрестку. Выбегаю на проспект – там, в его конце, маячит озаренное багрянцем облако.
Третий, последний знак.
Теперь никто, ни одна тварь меня не остановит!
Я ускоряюсь, будто огромные крылья несут меня вперед. Я знаю, что по праву заслужил обещанную легендами силу и власть…
Что это?!
Каждый мой шаг начинает отдаваться вибрацией в таких незыблемых на вид бетонных высотках справа и слева. Штукатурка сыплется со стен, дребезжат стекла. Вихрем кружится осыпающаяся с деревьев листва.
Но я не сбавляю темп.
Ведь осталось совсем немного!
А земля под ногами – уже как палуба корабля в шторм. С каждым шагом встает дыбом! Идиллическая, аккуратная картина безлюдного города, словно мозаика, начинает распадаться на куски.
Смерч поднимает облака пыли.
Осколки зданий и улиц кренятся, перемешиваются в адском аттракционе. Отрезки улицы и внутренности домов образуют ступенчатые вершины и пропасти. И двигаются, непрерывно двигаются.
Будто части огромного механизма, который я невольно запустил.
Я падаю, поднимаюсь, опять бегу, прыгаю, снова падаю. И все-таки приближаюсь к своей цели.
Врешь! Так просто меня не остановить. Не запугать!
Даже теряя из виду багровое облако, я чувствую его нутром. Будто стрелка компаса где-то в сердце ведет меня сквозь нагромождение бетонных плит, сквозь хаос разлетающегося стекла и парящих в воздухе комьев земли.
Осколком чиркнуло по щеке.
Потекла кровь. А в плечо больно ударила сломанная ветка. Но я смеюсь.
Теперь, после того что пришлось одолеть, эта встряска – как дружеский привет.
Вот опять кусок асфальта провалился подо мной. Опять я повис на руках над многометровой пропастью. С хрипением карабкаюсь вверх…
Я живу!
Иду к цели. Боль и страх – ничто.
Куда хуже то, что открывается, когда взгляд случайно направляется в небо.
Там, будто в зеркале, – такое же кипение земли и бетона, бешеная лихорадка распадающегося мира. Но главное, что угадывается за тучами пыли, – одинокая фигура в синей куртке.
А чтоб ему!
Соперник…
Теперь понятно, что глупо было ждать его на детской площадке. Открытый мной невидимый проход впустил его прямиком в верхнюю часть изнанки.
Будто мой дублер, он точно так же пробирается через опрокинутый город. И идет туда, где два города, верхний и нижний, сливаются в бешеном танце бетонных глыб, – где в красноватых отсветах багрового облака ждет самый заветный приз.
Награда победителю в этой адской гонке…
Моя награда – не его!
Ярость придает силы.
Я не отдам то, что почти в руках у меня!
Теперь птицей перелетаю с одного уступа на другой, не сбавив темпа, одолеваю пропасти и уклоняюсь от проносящихся по воздуху обломков. Я не чувствую боли в ободранных руках и разбитых коленках. Не ведаю усталости. Легко проскальзываю между сдвигающимися, словно огромные челюсти, бетонными плитами. И успеваю проскочить через оконный проем за миг до того, как он рушится в пустоту.
Кажется, что еще минута, и туда же провалится весь этот безумный, рожденный изнанкой город.
Но это не важно.
Лишь одно сейчас имеет значение – сколько осталось до цели и как близко к ней мой соперник.
Иногда я бросаю короткие взгляды в фальшивое, каменное небо.
Там фигурка в синей куртке, точно как я, не ведает усталости, двигаясь через бетонно-асфальтовый водоворот. И точно так же не останавливают его вырастающие на глазах горы и пропасти.
Понятия не имею, кто это может быть. Ясно, что он не слабее.
Теперь мы идем почти вровень!
А верхний и нижний города все ближе друг к другу.
Значит, скоро нам придется сойтись в смертельной схватке. Если только я не вырвусь вперед, если первым не овладею невидимкой…
До багровой туманной завесы – теперь уже немного. Глаза слепнут от пота и пыли, в голове звенит от ударов камней, от грохота рушащихся зданий, и сердце бешено подпрыгивает в груди. Но я уворачиваюсь от куска стены, словно от огромной ладони. Запрыгиваю внутрь падающей набок высотки и по кренящемуся полу пробегаю ее насквозь – среди опрокидывающихся шкафов и сползающих диванов, среди хаоса, оставшегося от чужих загубленных жизней…
У меня лишь несколько секунд, чтоб выпрыгнуть с той стороны.
Но распахнув новую дверь ударом ноги, я вдруг цепенею. Потому что узнаю комнату.
А еще узнаю людей, сидящих за столом, – папу и маму, совсем молодых, лишь ненамного старше меня сегодняшнего. Двадцать лет назад, в новогодний вечер.
Гостиная в моей квартире, в моем родном городе…
«Где же ты ходишь, Глеб?» – хмурится отец.
А мама улыбается: «Руки помыл?»
На столе меня ждет любимый «Киевский» торт. Там – мандарины и жареная утка. Все как тогда, рельефно отпечатанное в детской памяти.
Я знаю, что это не может быть настоящим, я помню о каменном водовороте за пределами комнаты. Но тут, внутри, теплая реальность кажется почти незыблемой – и старый стол с резными ножками, и ровное пламя свечи на столе, и взгляды родителей.
«Скорее садись!»
«Извини, мама… Я не могу».
Ее глаза становятся грустными. А отец кусает губы и молча теребит бахрому дешевой китайской скатерти.
«Ты устал, Глеб, – вздыхает мама, – может, передохнешь с нами – хоть чуток?»
«Не теперь…»
Мне так хочется задержаться в этой комнате – хоть на минуту.
Или навсегда.
Я чувствую… Нет, знаю, что тут меня не достанут все проклятые чудеса Зоны. И пусть рушится к дьяволу в пасть весь призрачный город изнанки, доля секунды снаружи – здесь, внутри, легко растянется в целую вечность.
Просто сидеть за столом, чувствовать тепло маминых ладоней и слышать голос отца…
Разве не об этом я мечтал еще подростком – голодными и холодными ночами кутаясь в тряпье возле самодельной буржуйки?
Всего доля секунды – на то, чтобы вернуться домой.
Но у меня ее нет – даже этой доли…
И я делаю шаг вперед – к балконным дверям за фиолетовыми занавесками.
«Мы очень за тебя переживаем, Глеб», – говорит мама.
«Я знаю», – не оглядываюсь и все равно, будто наяву, вижу ее печальные глаза, родинку на ее правой щеке…
«Ты уверен, что не сбился с пути?» – долетает встревоженный голос отца.
Мне так хочется что-то ему сказать, но вдруг я понимаю – у меня нет ответа. Единственное, что остается, – отдернуть занавеску, распахнуть балконную дверь и прыгнуть вперед – в хаотичное мелькание каменного ада…
Бетонные блоки летят в пыльную бездну, но я перескакиваю по ним через пустоту. Уворачиваюсь от искрящего кабеля, протискиваюсь через узкий, сдвигающийся на глазах лабиринт рухнувших многоэтажек.
Верхний и нижний города перемалываются тут в одну смертельную кашу. А верх и низ несколько раз меняются местами – будто две змеи, свившиеся в одну спираль.
Я падаю, вскакиваю и опять бегу, карабкаюсь, прыгаю.
Каждый миг, каждую секунду иду у края гибели и теряю чувство времени. Лишь одно имеет значение – я должен быть первым!
И вырвавшись из облака стеклянных осколков, изрезанный, залитый кровью, я вдруг понимаю, что успел. Подхожу к обрыву над клубящейся бездной. Там, впереди, красноватая завеса, к которой я шел, – безмятежная среди хаоса, манящая…
Лишь узенький мостик из рухнувшего бетонного столба отделяет меня от нее. И на этой пыльной дорожке, перекинутой через пропасть, не видно следов.
Я оказался перед ней раньше соперника!
Осторожно пробую опору ногой – массивный столб даже не шелохнется. Значит, вперед! Я проскочу его за пару секунд…
Но цепенею у самого края.
Острая боль пронзает кожу на груди. Проклятая «татуировка»! Я почти забыл о ней. Казалось, она давно зажила, и тут, в Саратовской Зоне, я еще ни разу ее не ощутил – даже когда впереди были смертельные ловушки-аномалии. Даже когда я шагнул в изнанку…
Что же не так сейчас?
Крест Богородицы, въевшийся в мою кожу, о чем ты пытаешься меня предупредить? Какого лешего тебе неймется, жестокий и почти бесполезный дар таинственной знахарки?
Ты не помог мне спасти друзей. И от предательства не уберег…
Баба Валя говорила о «силе родной земли». Но разве я могу верить в нее теперь? Разве может указывать мне путь какой-то бестолковый узор на коже?
Я заглядываю вниз, в бездну. Там, среди пыли и темных смерчей, проскакивают голубоватые искры. Всего метров пять идти над ними – такое даже ребенку под силу…
Но я отступаю от «мостика». Иду вдоль края. И останавливаюсь там, где чуть заметная туманная полоска тянется от багрового облака.
Смерчи проходят через нее насквозь. Она чуть колеблется над пустотой. Но все-таки никуда не исчезает. Как марево, как легкая дымка… Я швыряю на нее пригоршню песка и, не задержавшись, он падает в никуда.
А потом я заношу подошву над этой туманной полосой. И делаю шаг вперед.
