Глава 5
– Отойди, – сухо приказал Шето. Молодой придурок послушно отступил, давая остальным возможность изучить внутренности фургона. И еще пару секунд бандиты тупо смотрели туда, где за вторыми решетчатыми дверцами скорчилась в углу человеческая фигура.
– Это какая-то шутка? – одаривая меня ледяным взглядом, первым нарушил молчание щуплый.
Ну да, они-то ожидали увидеть внутри редчайший артефакт. Или хотя бы тактический ядерный заряд. А не странного типа в поношенном, измятом и замызганном костюме с чужого плеча, с грязным галстуком, надетым прямо на голое тело.
Явный псих!
Кроме галстука, на нем еще и ошейник, похожий на собачий, – только из металла. Вполне подходящее украшение для существа, которое сейчас забилось в дальний конец фургона и испуганно таращится на незнакомых гостей.
Какой идиот заплатит три с половиной лимона за этого чмошника?
– Никаких шуток, – качнул я головой, – можете сами заглянуть и все проверить.
Щуплый криво усмехнулся и приказал:
– Открой!
Я шагнул к фургону и большим ключом, висевшим на связке вместе с брелоком, открыл решетчатые дверцы. Бандиты оттолкнули меня в сторону, распахнули дверцы и выволокли «пассажира» из клетки. Затем тщательно обыскали содержимое фургона и не нашли ничего, кроме алюминиевой миски, больничной утки и грязного матраца.
Содержимое утки они выплеснули на землю. Матрац распороли ножом и начали вываливать на траву подгнившую вату. Пока двое бандитов этим занимались, остальные взялись за психа. Они тщательно его обыскали, и один отвесил узнику звонкую оплеуху:
– Кто ты такой? Отвечай, дерьмо!
– Я-а? Я-а… Анатолий Бори-и-исович! – выдавил тот сиплым голосом. Он выглядел почти смешным в своем великоватом полуистлевшем костюме, разметавшиеся рыжие патлы и грязное лицо делали его похожим на испуганного клоуна, толком не успевшего смыть грим.
Лишь глаза…
Там было что-то иное – словно темное пламя тлело на дне зрачков. К счастью, бандиты не умели читать взгляды.
– Как это понимать, а, Тень? – долетел из-за их спин знакомый голос.
Угу, наконец-то! Из укрытия осмелился выйти Карен Седой – самый хитрый и осторожный.
Среднего роста, действительно седой и не слишком похож на армянина. Отнюдь не атлет – впрочем, так же, как два сопровождавших его немолодых бандита. Но судя по тому, как притихли остальные, именно эти трое – тут самые авторитетные.
– Вы хотели увидеть груз? – равнодушно отозвался я. – Он перед вами.
– Да ты гонишь, падла! Этот хмырь?! – возмутился один из ближайших мордоворотов и в сердцах отвесил рыжему узнику подзатыльник.
– Я-а – Анатолий Борисович… – снова проблеял тот – настолько измученным голосом, что его нельзя было не пожалеть. И какой черствый человек смог бы хладнокровно смотреть на его обидчиков?
Только не я.
Наши взгляды встретились. Я повыше поднял руку с брелоком. Рыжий вздрогнул, будто впиваясь зрачками в кнопки – красную и синюю.
– Дай сюда эту штуковину! – приказал Карен, кажется, он что-то начинал понимать. И сразу несколько бандитов, как вышколенные псы, реагируя на его голос, кинулись ко мне с разных сторон.
– Возьмите, – усмехнулся я и разжал пальцы, роняя брелок в высокую траву.
Догадывался, что случится потом. Нет, даже знал наверняка. И все равно едва увернулся от автоматного приклада, нацеленного мне в затылок.
Прыгая в сторону, успел сообразить, что по-любому пропускаю еще удар – прикладом в живот.
Но второго удара так и не последовало.
Бешеный вопль. Испуганная ругань. Последний хрип из разорванного горла.
Все эти звуки почти сливаются в один.
И перекрываются отчаянной автоматной пальбой.
Мелькание тел, брызги крови, оторванные конечности в считаные секунды заполняют пространство, отделяющее меня от распахнутых дверей фургона. Несколько шальных пуль бьют в землю рядом. Но пуль я не боюсь.
Куда опаснее тот, кто идет ко мне, расчищая дорогу почти неуловимыми глазу движениями.
Одно хорошо – кровь.
Густой запах и вкус с голодухи пьянит его сильнее, чем спирт алкаша в завязке. Нас разделяет всего несколько метров, но сперва он должен утолить голод.
Сперва вовлеченные в смертельный водоворот бандиты разлетятся в стороны истерзанными кусками плоти.
Значит, пара секунд есть в запасе – чтобы отползти под фургон и дождаться развязки. Искать брелок в траве глупо. Особенно если учесть, что я вытащил оттуда батарейку. А второй брелок лежит во внутреннем кармане моей куртки. Я почти достал его…
Удар.
Тупая боль в груди.
Успеваю заметить перекошенное злостью и страхом лицо Шето Приморского, рассмотреть пистолет в его руке – прежде чем темный силуэт, мелькнувший в воздухе, перечеркивает, половинит щуплую фигуру Шето…
Пуля из его «беретты» летела мне в сердце.
Но я пока жив.
Хотя это ненадолго. Вытаскиваю из кармана пробитый и теперь бесполезный металлический брелок. Пулю он остановил. Но ни на что больше не годен. Значит, вслед за бандитами – моя очередь.
Второй брелок – там, в высокой густой траве. Где-то перед трупом с полуоторванной головой…
Всего несколько шагов, но для меня – бесконечность!
«Сейчас!» – мелькает в мозгу.
Отчаянным броском оказаться там, среди крови и бестолковых, отрывистых автоматных очередей. Нащупать в траве обтекаемый, гладкий корпус брелока, сунуть туда батарею и вдавить кнопки – красную и синюю…
Это почти нереально за оставшиеся мгновения!
Но я должен.
Ради Ромки, ради Кида, ради всех, кто мне доверился, – выжить, не поймать еще одну пулю и отыскать этот чертов коробок!
Есть!
Оттолкнув чье-то изломанное, но еще теплое тело, я поднимаю брелок, дрожащими руками извлекаю из кармана маленький, скользящий в пальцах аккумулятор…
Темный силуэт нависает зловещей тенью, удар почти выбивает из меня сознание. И в следующий миг я взлетаю вверх.
Правда, длится этот полет недолго.
Рыжий держит меня за куртку одной рукой – так, что ноги едва достают до земли. Во второй его руке каким-то чудом уже оказался брелок.
– Тварь… – шепчу я в бессильной злости.
– Нет, – качает он головой, – меня зовут Анатолий Борисович, – и скалит зубы. Сейчас они длинные, похожие на крокодильи, с них капает кровь. Даже в вытянувшихся по-звериному челюстях эти клыки едва помещаются. И красное стекает на подбородок, на замызганный галстук и пиджак, в котором добавились новые дырки – следы от пуль.
– Тупой совок! Кого думал перехитри-ить? Меня, гениального топ-менеджера! – ему смешно, очень смешно. Наверное, это единственное, что еще осталось в нем человеческого. Да еще длинные рыжие волосы напоминают запуганного и безобидного узника фургона.
Он победил.
Многократно усилился жизненной энергией убитых и полусъеденных им бандитов. Распрямился, стал шире и заметно выше ростом. Огромные бугры мышц почти разрывают по швам когда-то великоватый ему костюм.
Только стальной ошейник остался прежним.
Но разве такая мелочь теперь его остановит?
Рыжий швыряет брелок на землю и расплющивает ударом пятки.
Еще крепче, так что в глазах темнеет, стискивает меня в ручищах и легко отрывает от земли. Шепчет, приблизив клыкастую морду, так что меня начинает мутить от запаха свежего мяса:
– Говори код! И не вздумай соврать – я умею различать ложь.
Всматриваюсь в его зрачки. И выдавливаю усмешку.
Нет, не все еще решено. Он бы давно уже снял стальное «украшение» – поднапрягся и просто разорвал пополам. Если б не один бонус от инженеров… Надо ввести код, иначе сработает взрыватель. Сто граммов пластида – сущие пустяки, но выращивать заново оторванную голову… Даже для рыжего это слишком.
– Код! – кривит он губы. – Если хочешь умереть быстро!
– А я… не тороплюсь.
Когда заряд в аккумуляторе ошейника упадет ниже критического – бомба тоже сработает. Так что без подзарядки – с введением кода – рыжий проживет лишь на несколько часов дольше.
Даже после нашей гибели мы не выпустим эту тварь.
– Упрямый совок… – щурит он рысьи глаза. – Тогда я проведу несколько реформ в твоем теле. Ты ведь знаешь, у меня к этому талант!
Левой рукой удерживая меня над землей, правой проводит по моей футболке. И легким движением ногтя распарывает ее пополам.
Я бью его ногой – носком кроссовки с размаху в живот.
С тем же успехом можно было лупить о стену.
Рыжий грустно вздыхает:
– Ты меня огорчил, нет в тебе ни капли толерантности. Поэтому я вырву и съем твою печень. Она вкусная у таких недоумков. Но не сейчас… Потом, когда ты сам попросишь о смерти! – щелкает пальцем и, словно сухую травинку, ломает мне ребро.
С удовольствием щурится, изучая мое искаженное болью лицо:
– В России было около сотни крупнейших госпредприятий – я справился с ними года за полтора. А в твоем теле две сотни костей. Думаешь, будет быстрее? – он наклоняет свою пасть ближе к моему уху и вкрадчиво шепчет: – Обещаю, для тебя это продлится вечность!
Хрустит под его пальцами еще пара моих ребер – при каждом вдохе будто огонь полыхает внутри. А он жадно всматривается в мои глаза:
– Думаешь, это я сделал больно? Нет, ты сам! Как все, кто идет вопреки законам рынка.
Рыжий смеется:
– Знаешь главный закон? Ты – дерьмо, как все. Так устроен мир-р-р! Но ты слишком гордый, чтоб это признать! И потому будешь умирать долго… Очень долго!
Он встряхивает меня, словно куклу. В глазах темнеет. Я мечтаю провалиться в забытье. Но не выходит. Вкрадчивый голос продолжает звучать даже во тьме, долетая через звон в ушах:
– Скажи код, и все кончится… Боль кончится, слышишь ты, тупой совок?!
Темные шестеренки проворачивают тело. Швыряют меня в темный водоворот. Но я опять из него выныриваю. И сил еще хватает, чтоб прошептать:
– Танцуй, упырь… Пока не сядет батарейка!
– Это только начало, совок. Сейчас ты узнаешь настоящую бо-о-оль! – последнее слово переходит в звериное завывание. И я падаю… кажется, что падаю целую вечность.
Но вдруг приземляюсь на траву.
Морщась от сломанных ребер, озираюсь по сторонам. И совсем рядом замечаю огромную, скорченную на землю фигуру.
Рыжего трясет, как в лихорадке. А из-под ошейника, словно светлый ореол, сжимающий его глотку, выбиваются плотные снопы голубоватых искр. Рыжие волосы дыбом встают на его загривке. Красная пена пробивается между клыками.
Я поворачиваю голову.
И встречаюсь глазами с Ромкой. Бледный, как полотно, он сидит у кабины, тяжело привалившись к колесу «Газели». А его пальцы, наверное, из последних сил, давят на две кнопки – красную и синюю.
Третий, последний брелок! Я думал, что он остался у Кида.
Стиснув зубы, поднимаюсь с земли.
– Ромка, ты молодец… Я сейчас!
Раскачиваясь, как пьяный, успеваю сделать один шаг к кабине. И застываю, будто примороженный.
Потому что еще одна фигура возникает из-за ближайших кустов.
Карен Седой – живой и невредимый. Благополучно слинявший при первом же шухере и дождавшийся своего часа.
Он без труда вырывает брелок из ослабевших пальцев Ромки. И приставляет пистолет к его голове:
– Ну что, Тень, теперь нам не помешают. Можем продолжить переговоры!
– Не трогай парня!
Он насмешливо щурится:
– Извини, но этой мой козырь.
Какое-то шевеление сбоку. Карен скалится, левой рукой вдавливая кнопку на брелоке. И рыжий упырь опять затихает.
Качаю головой:
– Предупреждал вас. Не надо было открывать фургон.
– А я не в обиде, – смеется бандит, – но согласись, теперь у нас иной расклад. Я хочу знать код!
– На фига?
– Все просто. Хочу свой миллион.
– На фига? – глухо повторяю, облизывая губы. И делаю шаг ближе к кабине.
– Стой, где стоишь! – хмурится Карен. – Я старый человек, у меня слабые нервы. А у этого «вальтера» очень легкий спуск…
– Думаешь, сорвал куш? – киваю в сторону растерзанного тела Шето Приморского. – Он тоже верил, что разбогатеет.
– Шето – наглый дурак. А мы сейчас играем по моим правилам. Они простые. Говоришь код, и я отпускаю парня. Отпускаю вас обоих! Молчишь или говоришь неверный код – парень умирает. А я продолжаю задавать вопрос, – на физиономии Седого опять расползается ухмылка. – В магазине пятнадцать патронов – хватит для вдумчивой беседы!
Я качаю головой:
– Хватит, чтоб застрелиться. Думаешь, тебе действительно заплатят? Скорее, по-тихому прикончат… Знаешь, кто это? Сколковский упырь, один из питерского клана.
Карен мрачнеет:
– А мне плевать! Хоть из самого Кремля…
– Он убил многих. Женщин и детей – тоже. И будет служить злу дальше, если ты передашь его своему заказчику. Неужели тебе все равно?
– Не гони фуфло! Можно подумать, ты работаешь не за деньги?
– Я хочу спасти людей. Для этого нужен чертов упырь. Я не отдам его тебе – даже если ты выпустишь в меня все пули!
– Не торопись, – скалится Карен, – начнем-то мы с твоего друга! – легонько тыкает стволом в висок Ромки. А тот вдруг шепчет:
– Давай… стреляй!
И с ужасом я понимаю, что Ромке действительно все равно – так, словно, выбираясь из машины и обуздав упыря, он истратил последнюю свою надежду.
Палец бандита вздрагивает на спуске «вальтера», почти его нажимает. Но выстрела все нет. Я замечаю, что улыбка Седого становится каменной, а по щеке ползет капелька пота.
Сухо киваю:
– У тебя еще есть шанс, Карен. Забудь обо всем, ляг на дно…
– Об убитых пацанах тоже предлагаешь забыть? Кто заплатит их семьям?
– Не я заставлял их выбирать такое поганое ремесло.
Карен стискивает зубы и убирает пистолет от головы Ромки. Теперь он целится в меня:
– Правильно, никто их не заставлял. И тебя не силком сюда притащили… Думаешь, пошумели и разбежались? Так не бывает. Кто-то должен расплачиваться!
Несколько секунд мы смотрим друг на друга. А потом хлопает выстрел – совсем негромкий после бешеного грохота «АКМов», почти ненастоящий.
Но Седой, как подрубленный, падает на траву.
Целую секунду я почти не верю своим глазам. Пока из кустов за его спиной не выходит Катя.
Стыдно признаться, я почти забыл о ней.
А она… она второй раз спасла мне жизнь. Как за такое отблагодарить? Разве что выдавить нелепое:
– Спасибо!
Шагнуть к Седому и вырвать брелок из его скрюченных пальцев. Забрать «беретту».
Устало опереться о фургон и перевести дыхание.
Получилось!
Упырь – под контролем, бандиты мертвы…
Только Катя все еще стояла с «глоком» наизготовку – закусив губу и сумасшедшим взглядом окидывая просеку. По-моему, лишь страх удерживал ее от того, чтоб немедленно упасть в обморок.
– Можешь опустить пистолет, – вздохнул я.
Но она будто не слышала. Да уж, картинка не для впечатлительных – разорванные тела, кровь, внутренности и рядом – пускающий пену монстр…
Я шагнул ближе и мягко ее обнял:
– Убери оружие. Теперь все в порядке.
Слабое утешение. Но единственное, на которое я теперь способен. Из-за сломанных ребер каждое движение дается с трудом. А Ромка… Ромка – совсем бледный, почти серый! И, кажется, потерял сознание.
Я падаю рядом с ним на колени, пытаюсь нащупать пульс. Для меня так важно услышать его сердце… А сверху, будто из неведомой дали, раздается чуть слышный голос:
– Глеб, что здесь было?
«К черту!» – едва не вырвалось у меня в ответ. Но я сдержался – потому что Катя не виновна в моих ошибках.
– Объясню позже… Помоги, его надо усадить в машину.
– Не надо, – вдруг прошептал Ромка. Открыл веки и посмотрел на нас очень спокойным, каким-то нездешним взглядом. – Уже не надо, Глеб…
– Ты это брось! У нас есть деньги – за деньги сейчас кого угодно… Медицина… Она так продвинулась! Ты даже не представляешь…
Он слабо улыбнулся, будто старик, слушающий нелепую болтовню ребенка. И негромко сказал:
– Глеб, я хочу тебя попросить.
– О чем угодно!
– Сперва выслушай… Не отступай, не сдавайся, Глеб. Знаю, это трудно… Почти невозможно… Но ты же умеешь делать невозможное?
– Умею, – глухо выдавил в ответ.
– Спаси Алену! И остальных… пожалуйста…
– Я сделаю все, Ромка. Даю тебе слово!
Он улыбнулся еще шире, да так и замер – с улыбкой на губах…
Целую минуту я сидел неподвижно. Катя опустилась на траву рядом. Мы просто молчали – будто все на свете слова разом утратили смысл.
И ни одного звука не долетало посреди просеки.
Пока сбоку не раздался какой-то шорох. Я повернул голову и увидел, что Карен Седой открыл глаза.
Острая, как нож, обида подкатила к сердцу.
Ромки нет, а этот – живет, несмотря ни на что!
Я поднялся и с трофейным «вальтером» шагнул ближе. Остановился над раненым бандитом. Прицелился ему в лоб.
Металл спускового крючка приятно холодил мой палец.
А Седой угрюмо смотрел куда-то в зрачок ствола. И не просил пощады – будто заранее смирился с неизбежным. Словно по-другому и быть не могло.
«Так устроен мир-р-р!» – вдруг всплыло из памяти рычание Сколковского упыря. Неужели тот был прав?
Я сплюнул на траву. И медленно опустил пистолет.
– Катя… Перевяжи его!
– Что? – удивленно захлопала она ресницами.
– Перевяжи, – мрачно повторил я, – аптечка в кабине!
Пока она возилась с бинтами и медицинским пластырем, я обыскал Седого. Но обнаружил только бумажник с десятью тысячами рублей и кредитной карточкой. Еще там имелась фотография – аккуратно упакованная под прозрачный пластик. Счастливые мальчик и девочка обнимаются на фоне моря.
– Твои? – спросил я.
– Внуки, – коротко отозвался Седой.
– И дети, наверное, есть?
– Нету… Упыри их сожрали. Еще в первую войну кланов.
Я умолк, рассматривая фотографию. Потом вернул бумажник ему в карман.
Сухо спросил:
– Ты ведь – единственная их опора, кроме тебя, у них никого? Как же ты ввязался в такое поганое дело?
– Будто сам не знаешь. Я стар для всего. Большой риск – большой куш. Хватит, чтоб уйти на покой…
Я мотнул головой. Может, у кого-то хватило бы терпения это выслушивать – только не у меня и не сейчас:
– Кто был заказчик? Откуда вы узнали наш маршрут?
Седой поморщился:
– Не моя была затея. Счастливчик все замутил.
– Хорошая у него кликуха…
– На самом деле он – Лаки-бой. Прожил двенадцать лет в Лондоне, говорят, обделывал дела для тамошних кланов.
– Ага, надежный кореш, – кивнул я с издевкой.
– А мы с ним не корешились. Это у Шето были завязки. Он и меня втравил в историю.
– Очень удобно переводить стрелки на покойника.
– Можешь не верить – твое право. Но если б я накануне не потерял три сотни штук за одну полицейскую облаву – хрен бы на такое подписался. Я гниль за версту чую!
– И сколько вам дали аванса?
– Сто штук – на всю орду.
– Негусто.
– Так и дело, казалось, плевое. Счастливчик говорил – для крепких пацанов на пять минут. Отобрать груз у троих «идейных».
– А куда самих «идейных»? В землю? – мрачно усмехнулся я. – Говори как есть.
– Со мной речь шла конкретно о грузе. А уж о чем они с Шето столковались…
– Место для засады ты выбирал?
– Я, – не стал он юлить, – и найти нормальных пацанов помогал. Но Шето все равно набрал всякой сволочи, которую и в расход не жалко. Делиться он не любил. С-сука!
– Ага, – сплюнул я, – прямо паршивая овца в вашем кристально чистом коллективе…
Жадность. Обычная жадность.
Вот что их погубило. Сначала заставило подписаться на гнилое дело, потом открыть фургон – вопреки инструкциям заказчика. Людские пороки – единственное, что делало людьми эту стаю шакалов.
Но их след – все, что у меня есть.
– А где найти этого… Лаки-боя?
– Зачем тебе? Он же только посредник. И по-моему, вообще в глаза не видел заказчика…
– Это по-твоему, – сухо оборвал я.
Катя заканчивала перевязку. Рана у Седого отнюдь не смертельная. За пару недель останется максимум отметина. И что потом? Будет дальше мутить крутые дела, зарабатывая на спокойную старость?
Шанс уцелеть у него небольшой, но у живого всегда есть шанс…
А у Кида и Ромки никогда уже не будет. И если теперь я остановлюсь, значит, погибли они зря.
Тогда победа будет за рыжим… Но разве я подарю ему нашу победу?
Покосился на упыря в отключке. С этим тоже ничего особенного. Во всяком случае, для поставленных целей – вполне пригоден.
Пока жив хоть один из нашей группы – операция будет продолжаться…
– Карен, ты хочешь увидеть, как взрослеют твои внуки?
– Вопрос, полагаю, риторический?
– Нет, конкретный. С того момента, как вы подписались на это дерьмо, – вы все покойники. И с тобой – только временная задержка. Заметь, без всякого моего напряга. Могу хоть сейчас отпустить тебя на все четыре стороны. Проживешь ты недолго – ровно до того момента, как заказчики узнают, что ты уцелел.
– Пусть сперва найдут.
– Эти – найдут!
Я почти не сомневался, кто за всем стоит. Точно не питерский клан, мечтающий освободить рыжего собрата, – иначе сюда явились бы не бандиты, а до зубов вооруженный спецотряд ОКАМа.
Лаки-бой – очень говорящее погоняло. И биография у него – тоже интересная.
Служил тамошним кланам?
Может быть. И наверняка не только англичанам. Лондон – любимое место для тех, кто мечтает подвинуть питерских. Там полно беглецов из кланов-конкурентов. Имеющих тут, в России, очень хорошие связи.
Втемную использовать банды наемников – это в их стиле.
Не знаю, на кой ляд им понадобился рыжий – как разменная фигура в торге с питерскими или для иной комбинации? В остальном – расклад ясный…
– Чего ты от меня хочешь, Тень? – вздохнул Седой, осторожно прислоняясь спиной к колесу «Газели».
Я моргнул, всматриваясь в его застывшую, как маска, физиономию:
– Хочу увеличить твои шансы.
Он качнул головой. И скупая улыбка морщинами прорезала его лицо:
– Хочешь, чтоб я помог отыскать среди ваших «крысу»?
Несмотря на ранение, соображает быстро. Только в моей ситуации глупо так далеко загадывать.
– Пока что мне нужен Счастливчик.
Он скептически вздохнул:
– Думаешь, так мои шансы уцелеть вырастут?
– Думаю, в этом случае главные проблемы будут у Лаки-боя.
Седой закрыл глаза, словно разговор его утомил. Но я знал, что это всего лишь игра. И криво усмехнулся:
– Разве ты упустишь случай поквитаться с тем, кто тебя подставил?
Он слабо шевельнул рукой:
– В моем возрасте месть уже не такая сладкая…
Ага, видели мы, каким прытким ты бываешь «в твоем возрасте». Да и месть для тебя – вовсе не пустой звук.
Говоришь, Шето набрал всякой сволочи, которую не жалко? Зато свою шкуру ты весьма ценишь. И несколько верных твоих подельников легли на этой просеке. За них, а главное, за себя ты кому угодно оторвешь башку…
Молчишь?
Ладно, я подожду.
Наверняка хозяева Лаки-боя выслали ликвидаторов вслед за первой группой. Но раз те до сих пор не вмешались – значит, они еще в пути.
Пара минут у нас есть…
Скрипнула рядом сухая ветка.
Я не обернулся, знал – это Катя. Словно сомнамбула, бродит у края просеки, не рискуя приближаться к красным пятнам на траве, стараясь глубоко не вдыхать воздух, пропитанный запахами крови, плоти и дерьма – едким ароматом смерти.
И опять у нее в руке трофейный «глок»…
– Расслабься, – шепнул я. Прозвучало нелепо – жаль, что по-другому я сейчас не умею.
– Мне страшно, Глеб. Поедем отсюда!
– Обязательно, – кивнул я. И глянул на Карена Седого.
Тот оставался в прежней позе. Устало привалившийся к колесу, казавшийся безобидным, раненый старик. Но я помню всех, кто перечеркнул жизнь Ромки и Кида. Даже если б хотел – не смогу забыть.
– Ты говорил, мечтаешь уйти на покой? – сплюнул я на траву. – Дорогое удовольствие в наше время…
Он поднял веки и смерил меня внимательным взглядом.
Там, на дне его зрачков, читалось многое. Старый волк слишком хорошо все понимал.
Знал, что помощи от своих мне не будет.
Едва Кид успел передать в Центр новые координаты, бандитов оперативно направили нам навстречу. То есть враг плотно держит под контролем наш канал связи…
Знал, что для своих я скоро стану чужим.
«Крыса» в Центре весьма информирована. Выходит, пользуется там абсолютным доверием. А я – никто. Трикстер с сомнительной репутацией. Меньше месяца напрямую имею дела с Невидимой Армией.
Да и дела – слишком сильно сказано! Привлекли для единственной операции – как знатока Зоны № 9. И вот результат: остальные погибли, а я… самый ненадежный из группы – почему-то вовремя оказался в другом месте. Выжил, вопреки всякой логике.
Еще и в компании подозрительной девицы.
Именно так это будет выглядеть со стороны!
Даже если удастся найти новый канал связи – кому они поверят там, в Центре? Точно не мне…
Единственный мой шанс – любой ценой добыть реальные доказательства.
Я стиснул кулаки, отводя взгляд, пытаясь сдержать подкативший к горлу злой комок.
– Тот, кто думает отсидеться в щели, как таракан, часто и заканчивает, как таракан.
– Не надо меня агитировать, – вздохнул Карен.
– Не буду, – сухо выдавил я, – но если дело в бабле – не вопрос. Ты знаешь, я фартовый… За год добывал товара на пол-лимона зелени. И еще достану – не сомневайся!
– Чего ж с такими способностями ты ввязался в такое гиблое дело?
– Трудно понять тому, кто меряет все деньгами…
Усмешка опять тронула его губы:
– А ты объясни – может, я не настолько тупой.
– Просто не хочу, чтоб эти, – кивнул на рыжего упыря, – владели миром… А еще они убили моего отца.
– Думаешь, до них мир был лучше?
– Не важно, каким он был. Главное, каким он ДОЛЖЕН стать.
– Это хорошо, что ты так уверен.
– А ты сам… вообще ни во что не веришь?
– В себя, – прищурился он, – и в то будущее, которого я хочу для своих внуков… Осторожно!
Последнее его слово вырвалось одновременно с отчаянным вскриком Кати.
Но я и сам успел заметить.
Неуклюжий прыжок Анатолия Борисовича оборвался под вспышки молний, окутавших его ошейник. Упырь рухнул набок и забился в конвульсиях, бешено лязгая клыками.
При этом он продолжал ползти в нашу сторону.
Я брезгливо сморщился, добавил мощности разряда, пока он опять не отрубился, и глянул на Седого:
– Ты хочешь будущего? Какого? Неужели вечной «стабильности» – с этими во главе?
– Не бывает ничего вечного. И эти… тоже не вечные. Но знаешь… – Седой криво усмехнулся, – иногда хочется ускорить процесс.
Он осторожно приподнялся и вдруг протянул мне ладонь. Целую секунду я глядел непонимающе. Тогда, уже без тени усмешки, он добавил:
– Я помогу тебе, трикстер Тень, не ради бабла. Ради внуков… и ради моих детей…
Мы смотрели друг на друга. А рядом лежал мертвый Ромка. И где-то за пару километров – то, что после взрыва осталось от Кида.
Я чувствовал все почти физически ясно.
Я не мог забыть. Да и не собирался…
Но в эту секунду я протянул ладонь в ответ. И пожал руку Карена Седого.
