Глава 3
Всего через сотню метров мы выехали к развилке.
Надо же, хотя от Пади я летел почти наугад – с направлением не ошибся. То самое, указанное на карте место, где дорога разделяется.
– Привал, – негромко объявил я.
Спрятал мотоцикл в придорожных зарослях, велел Кате сидеть рядом и быть начеку. А сам малость прогулялся пешком, озираясь и вслушиваясь.
Кажется, мы не опоздали.
На высокой траве, которой давно заросла грунтовка, свежих следов не видно. То есть «Газель» тут точно не проезжала.
Но вполне может проехать. Другого пути они не отыщут.
Налево – дорога ведет к заброшенному лесничеству, до него километров пять, не больше. Направо – еще через сорок километров, за Мельниковым болотом, есть подходящее место на берегу пруда. Оттуда легко уйти в случае опасности. И рукой подать до внешнего периметра Зоны № 9…
Я бы именно то, последнее, место выбрал в качестве базы. Но посмотрим, что взбрело в голову Киду. Что, если он таки решил ехать на юг?
Глупо строить догадки.
Надо просто чуток выждать…
Я глянул в прозрачно-голубое небо. Октябрь в этом году удивительно теплый, сухой. Сейчас бы расслабиться, может, даже вздремнуть пятнадцать минут – это хорошо помогает восстанавливать силы…
Но не выйдет.
Сейчас точно не смогу заснуть. И ясная погодка в первую очередь навевает мысли о полицейских вертолетах. «Газель» – слишком крупная цель, ей труднее затеряться на лесных дорогах. Даже здесь, в аномальном районе, над которым вертолеты почти не осмеливаются летать…
Я замер, напрягая слух.
Нет, сейчас только ветер привычно поет в кронах сосен. Почему ж вдруг ощутимо повеяло холодком опасности?
Я взял автомат наизготовку и медленно двинулся вдоль кустов у обочины дороги. Внимательно проверял справа и слева. Везде было чисто – то есть вообще никаких следов людей. И никакой, даже захудалой аномальщины.
Я дошел так до развилки дороги. И двинулся левее – почти десяток метров прошел вдоль пути, который вел в заброшенное лесничество.
Шелестел ветерок, колыхались листочки, и какая-то мелкая пичужка перепархивала вверху среди веток… Здесь тоже все было в порядке.
Но где-то на десятом шаге я оцепенел. Вдруг понял, что не могу идти дальше – от нахлынувшего чувства угрозы.
Я почти физически ощутил – что-то поганое таилось впереди.
«Чертовщина!»
Растерянно привалился к дереву, чувствуя, как холодная струйка пота стекает за воротник. А еще невыносимо саднила кожа на груди – как раз там, где имелась «татуировка».
Нервы расшалились?
Я осторожно выглянул из-за дерева и целых пять минут рассматривал заросли, почти скрывавшие заброшенный проселок.
Ничего и никого…
Тогда я аккуратно опустился на землю, в густую траву и дальше двинулся ползком. Одолел еще метров десять. Больше не смог. И не захотел.
Морщась, задрал футболку и потрогал кожу на груди. Она была чуть теплой под пальцами. И при этом я едва мог терпеть боль – казалось, что злосчастная «татуировка» сейчас пылает огнем. Паскудное чувство… Но главное, вместе с болью пришло ясное знание – впереди, у заброшенной пасеки, сейчас слишком опасно. Туда нельзя, ни под каким видом!
«ОПАСНО!»
Я медленно отполз назад. Сел спиной к дереву. И боль сразу притихла, обернулась легким покалыванием.
Пару минут я сидел, почти не веря. А потом набрался наглости и повторил эксперимент…
Так что даже в глазах потемнело. Шепотом матернувшись, я отскочил к развилке дорог.
Теперь не боялся шуметь. Потому что точно мог сказать – до опасности минимум несколько километров. Черт его знает, откуда пришла такая точность! В одном я уже не сомневался: огненный шрам у меня на груди имеет к этому самое прямое отношение…
Я облизал пересохшие губы. Утер взмокший лоб.
И опять подумал о словах Кати.
Значит, «древний символ света и возрождения»?
А что еще эта фигура может символизировать? Мою шизофрению?
Или те крепкие нити, через которые КТО-ТО может превратить меня в послушную марионетку?
Я вздохнул. Сорвал травинку и посмотрел в безмятежное небо.
В конце концов, что мне известно о событиях прошлой ночи? Только собственные видения – надо сказать, ясные до жути. Но от галлюциногенных грибов приходы бывают и круче. Этим меня не удивишь – в нежной юности до фига перепробовал бьющей по мозгам дряни…
И Катя ничего не помнит.
Красивая история – знахарка спасает жизнь раненому воину… Я скривился, словно от зубной боли. Откусил травинку, пожевал и нервно выплюнул.
«Слишком красиво!»
А как там было на самом деле?
Слегка нас подлечили и сделали придурку трикстеру стильную татуировку? Ага, чтоб этот удивительный крест мог предупреждать его об опасности… Или чтоб управлять каждым его шагом?
…Солнце уже стояло близко к зениту.
Я медленно, будто нехотя, вернулся к спрятанному в кустах «Фалкону». Мрачно посмотрел на Катю.
«Толку с того, что ты защитил ее от упырей? Может, теперь, рядом с тобой, ее судьба – в не меньшей опасности?»
Я достал из рюкзака флягу и глотнул успевшей нагреться, почти противной на вкус воды. Опять покосился на девушку.
Красивая, хотя по-своему, не так, как Настя. У этой черты лица мягче и взгляд… Такой, что не верится во все с ней случившееся. С ее лицом и голосом надо нянчить детишек – своих или чужих. Надо читать им вслух добрые сказки, в которых не бывает «Высшей России» и упырьих кланов.
Нет, все худшее – не для нее!
При первой же возможности залью в бак горючки и сам отвезу ее в соседнюю область – есть у меня там давние знакомые…
– Глеб, – нарушила молчание Катя, – мы кого-то ждем, да?
– Моих друзей.
Она кивнула, будто соглашаясь, и вдруг сказала:
– Ты столько для меня сделал…
– Не надо, – качнул я головой, – не надо благодарить. Я делал лишь то, что считал нужным…
– Понимаю. И у меня к тебе еще одна… очень важная просьба.
Я слегка напрягся:
– Какая?
Попросит связаться с ее родней? Исключено. Их будут проверять в первую очередь. Для их же безопасности пусть пока считают ее погибшей…
– Глеб, я хочу быть с тобой.
– В смысле? – растерянно пробормотал в ответ.
– С тобой и твоими друзьями… С подпольем и Невидимой Армией!
Я поморщился. Ага, как раз ее нам не хватало – для полной победы.
Вслух ответил:
– Ты ошибаешься. Я ничего не знаю ни про какое подполье.
– Считаешь меня дурочкой? – усмехнулась она.
– Считаю этот разговор бессмысленным.
Катя опустила глаза. И тихо уточнила:
– А в чем, по-твоему, есть смысл? В том, чтоб стоять в стороне, когда кого-то убивают у тебя на глазах? И радоваться, что до тебя пока не дошла очередь? Думаешь, я смогу так жить?
– Другие живут, – сухо сказал я и отвернулся. Чтоб она не видела моего лица. В памяти опять, как наяву, чернели сожженные дома. И опять среди пепла угадывались человеческие останки… А еще я помнил взгляды – тысячи взглядов, которые ждали моего выбора. И невыносимо ясно звенело в ушах: «ЖИВИ И ПОБЕЖДАЙ!»
Все это было. Было со мной…
И с Катей… Разве ее не зацепило огненным крылом?
Почему ж только худшее кажется мне реальным?
Ракетчик когда-то сказал: «Выросший в сумерках никогда не поверит в солнце…» Неужели это про меня?
К лешему!
Не время терзаться сомнениями. Я знаю, что Невидимая Армия – всего лишь горстка бойцов. Что очень немногие могут выдержать войну против целого спятившего мира. Войну, в которой большинство – пассивные наблюдатели и жертвы…
Сейчас я все это спокойно объясню Кате – без эмоций, без дешевого пафоса.
Посмотрел на нее. Вздохнул, мысленно пытаясь подобрать нужные слова. И вздрогнул, оборачиваясь.
Едва различимый, но с каждым мгновением нарастающий гул мотора долетел из-за деревьев.
Мы опустились на траву – с проселка ни нас, ни «Фалкон» увидеть невозможно. Я знаком велел Кате оставаться на месте, а сам приблизился к обочине с автоматом наизготовку. Место я выбрал удачное – отсюда дорога просматривается в обе стороны не меньше чем метров на пятьдесят.
Звук мотора доносился с юго-запада. Как раз оттуда и мы приехали…
А вот кто нагрянул следом?
Тянулись томительные секунды… Звук был необычный – какой-то глухой, неровный.
На мотоцикл – непохоже. На «Газель» – тоже…
Мой палец нервно подрагивал у спускового крючка. Нет, принимать бой я не собирался. Идеальный вариант – пропустить неведомых гостей. И проследить, куда они повернут – направо или налево?
Зашуршали ветки, низко нависавшие над дорогой – там, за ближайшим поворотом. Я вжался в землю.
Сейчас…
И оцепенел, почти не веря своим глазам.
Несколько секунд всматривался в лобовое стекло едва тащившейся машины. А потом встал и, уже не скрываясь, двинулся навстречу.
«Газель» остановилась шагов за десять. Спустя пару секунд левая дверца распахнулась, и наружу проворно вылетел Кид.
Все-таки наши! Я точно рассчитал. Не ошибся!
Только почему этот балбес прыгнул в канаву у дороги и оттуда орет:
– Ни с места! Автомат на землю!
У него что, проблемы со зрением?
– Расслабься, это же я… – видок у меня еще тот, драная куртка с чужого плеча, грязная, исцарапанная физиономия. Но все равно, не настолько же я изменился?
– Глеб! – радостно закричал Ромка, выбираясь из «Газели». Он-то меня узнал! И я шагнул ближе – ему навстречу.
Но обняться мы не успели. Потому что Кид рявкнул:
– Стоять! – и в подтверждение слов демонстративно щелкнул затвором «АКМ».
– Ну ты, обормот! Совсем от страха спятил?
– Ромка, назад! А тебе, если рыпнешься, вышибу мозги!
– Придурок! – терпеливо вздохнул я. – Расскажи лучше, какого хрена вы не дождались, дернули с «точки» раньше срока? А, Кид? Так наложил в штаны, что не смог оставаться на месте?
Командир нашей группы ответил злым смешком:
– Плохо подготовился, гнида. Срок вышел еще вчера!
Я застыл, как примороженный.
Внимательно посмотрел на Ромку и хрипло уточнил:
– Какое сегодня число? Одиннадцатое?
– Двенадцатое, – пробормотал он растерянно, – двенадцатое октября… – и потихоньку стал пятиться назад, к машине.
Я вздохнул. Мысли разбегались, как тараканы от света вспыхнувшей лампочки. И единственное, что неумолимо звенело в голове: «Целые сутки!»
Это что же – целые сутки я неизвестно где провалялся без сознания?
В несуществующей деревне. Под действием непонятных сил…
А теперь… теперь вдруг нарисовался неизвестно откуда – посреди лесной дороги. Хотя не мог знать маршрута.
Даже если про деревню им неизвестно, стал бы я сам себе доверять в подобной ситуации? Или для надежности пальнул на поражение?
Думаю, Киду легко сделать выбор.
– Но ведь он выполнил задание, он привез вам аккумулятор! – раздалось у меня за спиной.
Я поморщился, словно от боли. Куда она лезет, дурочка?!
– А это еще кто? – мрачно спросил командир группы.
– Не обращайте внимания, так, мимо проходила, – буркнул я, оглядываясь. Катя уже выбралась из кустов и, несмотря на нацеленный автомат, приближалась, с трудом волоча по траве увесистый рюкзак:
– Вот, смотрите!
– Назад, девочка!
Но она будто не слышала. И я начал постепенно смещаться в сторону – так, чтобы оказаться между ней и Кидом. Мурашки ползли по спине, а в голове мелькнуло: успею я броситься к ней, прикрывая телом, увлекая за собой в кювет?
Вряд ли…
Зрачок «АКМ» пытливо, внимательно посмотрел мне в лицо.
– Эй ты, стоять!
– А я ее знаю! – вдруг торопливо вмешался Ромка. – В новостях по телику видел – ее ищут полицаи!
Трудно было понять, поверил ему Кид или нет. На его каменной физиономии не читалось эмоций. Невыносимо долгую минуту, пока Ромка сбивчиво излагал содержание полицейских новостей, командир нашей группы даже не шевельнулся. И автомат не опустил.
– Они все врут! – подытожила Катя. – Настоящие лживые шакалы…
Что-то ее потянуло на поэзию. Ну и ладно, пусть говорит, лишь бы не делала резких движений…
– Несколько раз эту муйню крутили, – добавил Ромка.
– Угу, – буркнул Кид. И вдруг поднялся с земли, сел на краю заросшего травой кювета. Не убирая руку с «АКМ», кивнул в мою сторону:
– А теперь хочу услышать твою версию.
Я пожал плечами и стал рассказывать.
Недоверчиво хмурясь, Кид слушал.
История вышла вполне бестолковая – как это часто бывает в жизни. Ведь о «чудесным исцелении» я упоминать не стал…
Хотя, кажется, это не очень помогло.
Нет, Кид не пытался ловить меня на деталях и ни в чем не обвинял. Только я чувствовал, что стена между нами не становится ниже. И почти явственным был холод, которым веяло из его прозрачных глаз.
– Это все? – сухо уточнил он, едва я умолк.
– Да.
– Роман, проверь. что там в рюкзаке…
Тот торопливо шагнул ближе, заглянул и кивнул утвердительно:
– Аккумуляторный модуль!
– За десять минут управишься?
– Да хоть за пять! – радостно выпалил Ромка. Он – единственный, кто не чувствовал скрытого, будто пропитавшего воздух напряжения.
– Сейчас… – хлопотливо пробормотал, вытаскивая модуль из рюкзака.
Щелкнула, распахнувшись, задняя дверца кабины, скрипнуло сиденье, открывая нишу аккумуляторного отсека.
– От Насти не было весточки? – спросил я негромко.
Кид качнул головой.
Я вздохнул – так и не появилась в условленный срок…
– Из Центра – тоже ничего?
– Ничего, – отозвался он. И вдруг добавил:
– Да ты не переживай – приедет. Она ведь не воюет с упырями… из-за подгулявших девиц.
Я стиснул зубы, угрюмо рассматривая его.
Нет, на лице Кида не было улыбки. Он озвучил все с прежней, каменной физиономией. И я не стал спорить.
Оглянулся на Катю. Она сорвала цветок и беззаботно помахивала им в воздухе. Ей почти удавалось делать вид, что она не слышит нашего разговора. Разве что побледневшие щеки ее выдавали…
– Так уж вышло, – сухо сказал я.
– Да, бывает, – Кид сплюнул на траву, – когда не думаешь о деле. Когда тебе насрать на людей, которые тебе доверились… – он поднялся с травы и спросил, едва не со злостью: – Ромка, долго ты еще будешь возиться?!
– Сейчас! – торопливо отозвался наш механик. И испуганно закашлялся, щелкая креплениями аккумуляторного отсека. Скрипнуло, возвращаясь на место заднее сиденье.
– Готово! – доложил Ромка.
Отлично, теперь у нас – полноценный правый модуль и левый, хоть и изъеденный железной чумой, но пока на треть сохранивший емкость. Теперь не надо подключаться напрямую от мю-генератора и ползти с черепашьей скоростью.
Я все-таки выполнил задание. И плевать на слова Кида, я готов терпеть его болтовню – если это поможет довести операцию до конца!
– Ромка, в машину, – приказал Кид. Сам шагнул к двери и занял водительское место.
– Погодите, – спохватился я. – У моего «коня» бензин почти на исходе. Давайте сюда канистру…
– Обойдешься, – буркнул Кид.
– В смысле?
– Без смысла, – он повернул голову и, почти крикнул Ромке: – Шепилов, поставь канистру на место и сядь в машину! – Кид вдавил кнопку, запуская мотор «Газели», сейчас ее нутро отозвалось ровным, негромким гулом.
Я шагнул вплотную, наклонился к его двери:
– Ты рехнулся?
– Нет, это ты рехнулся, возомнил себя непобедимым героем. Или, может, решил, как детстве, поиграть в войну?
– В детстве мне некогда было играть. Я ходил в Зону и приносил товар…
– Значит, сейчас вздумал наверстать? Как хочешь – только без нас!
Он ошибался. Сейчас мне хотелось иного – вытащить его из машины и пару раз приложить головой о капот. Да, Кид выше меня ростом, шире в плечах, но мне кажется, я бы справился.
И все-таки сдержался.
Стать настоящими друзьями мы до сих пор не успели. Но раньше думалось, что всегда сумеем найти общий язык. Я выдавил натужную улыбку:
– Не болтай чепухи. Без меня вы провалите дело. Кто лучше знает Зону № 9?
Он смерил меня хладнокровным взглядом и процедил:
– Поверь, ты не единственный ловкач на этой Земле… Эй, Ромка, ты что, оглох?!
Тот все еще топтался рядом с «Газелью», растерянно переводя глаза с меня на командира группы. И тогда Кид объявил сухим, официальным тоном:
– Данной мне властью Глеб Гордеев отстранен от операции. Его поступки рассмотрит товарищеский суд…
– И кто судья? Неужели ты?
– …А если вздумаешь мне помешать – ответишь как за предательство, – автомат все еще лежал у него на коленях – нацеленный в мою сторону. И палец уже отдыхал у спускового крючка…
Ромка приоткрыл рот, будто пытаясь возразить.
Кид даже не повернул головы. Лишь нахмурился презрительно:
– Шепилов, что тебе еще неясно? Сегодня утром из Москвы дополнительно перебросили два полка полицаев… Ему скажи спасибо! Он нас подставил – из-за этой крали. Забыл обо всем – и об Алене тоже!
Ромка нервно кашлянул, болезненно скривил губы. И молча сел в машину.
В следующий миг «Газель» рванула с места.
А я остался.
Со сжатыми челюстями и стиснутыми кулаками – как пугало, торчал посреди дороги и просто смотрел вслед.
Наверное, лицо у меня было не очень. Потому что Катя робко тронула меня за рукав:
– Не переживай. Они тебя поймут, когда во всем разберутся…
Я не ответил.
Чувствуя, как холод ползет по затылку, я таращился перед собой – на «Газель», которая уже достигла развилки. И сейчас поворачивала…
НАЛЕВО!
– Оставайся здесь! – на ходу крикнул Кате. А сам поднял из травы свой «калашников» и метнулся к мотоциклу, с болезненной ясностью ощущая покалывание на груди – там, где под одеждой пряталась «татуировка».
Завел мотор, выехал на дорогу – к этому времени «Газель» давно исчезла из виду.
– Глеб, я с тобой! – испуганно бросилась навстречу моя спутница.
Я качнул головой и повернул руль, направляя мотоцикл мимо – вслед за машиной.
Вдавил кнопку газа, до предела набирая скорость. Это было не слишком разумно – множество выбоин таилось в высокой траве древнего проселка.
Но подпрыгивая на рессорах, каждую минуту рискуя вылететь из седла, я все-таки не сбавлял хода.
Бензина почти не осталось, но я надеялся их догнать – любой ценой. И к черту слова Кида, к черту его автомат! Сейчас я точно знал, главное – вернуть их – пока еще не поздно, пока их не встретила таившаяся впереди неведомая опасность…
Лишь пара километров в моем распоряжении. И несколько минут – на все!
Дорога делает поворот, огибая заросший кустарником холм.
И я бросаю мотоцикл напрямик, срезая несколько сотен метров. Двигатель «Фалкона» натужно взрыкивает – будто жалуясь на безумного седока. Я взлетаю вверх по склону, проламывая плотный боярышник. Обдираю недавно заштопанные Катей рукава, чувствую, как острые сучья пробивают куртку, но не снижаю скорость. Выжимаю из моего «коня» все, на что он способен. И даже больше, чем задумывали сотворившие его китайские умельцы!
За считаные секунды я перемахиваю вершину холма. Вырываюсь в прозрачный сосняк. Метров сто в бешеном темпе мчусь под уклон. Пару раз едва удерживаю верткий, словно оживший руль. Каким-то чудом перемахиваю огромную колдобину. А когда впереди за придорожными кустами уже ясно угадывается линия проселка – мотор «Фалкона» кашляет, издает пару предсмертных звуков и глохнет.
Индикатор бензобака с жесткой определенностью высвечивает 0 %. Но мотоцикл продолжает катиться под уклон. И за несколько мгновений я достигаю придорожной канавы.
Роняю «Фалкон» набок, выпрыгиваю из канавы.
Все-таки я успел!
«Газель» только в эту минуту показывается из-за поворота. Но движется она быстро. И, стоя посреди проселка, я уже ясно могу различить каменную физиономию Кида за стеклом кабины.
Вскидываю автомат и целюсь прямо ему в лицо. Как еще остановить этого упрямого барана?! Не стрелять же по колесам – запаска у нас имеется, только нельзя рисковать мобильностью фургона и грузом. Особенно теперь, когда неведомая опасность так нереально, обжигающе близка! Мало ли кто нагрянет сюда, привлеченный звуками выстрелов?!
«Давай же тормози, придурок!»
Это все, что мне нужно. Я смогу, сумею найти слова – те, что не успел найти там, перед развилкой. И если не уговорю Кида, хотя бы Ромка должен мне поверить! Уехать без него – командир не рискнет!
«Татуировка» на груди вовсю пылает, но я уже научился справляться с этой болью. И чьим бы жестоким даром она ни была, я знаю, что со мной у моих товарищей больше шансов. Я еще могу все исправить!
Лишь бы сейчас «Газель» остановилась.
Отчаянно взмахиваю левой рукой:
– Тормози! Понимаешь ты, идиот?! Туда нельзя!
Он будто не слышит. Или слышит, но делает по-своему – не сбавляет ход, а, наоборот, ускоряется.
«Газель» летит мне навстречу, как спятивший железный зверь. Я до сих пор целюсь в лобовое стекло. А Кид лишь ухмыляется в ответ – в мельчайших подробностях я успеваю рассмотреть эту спокойную ухмылку, его пальцы, крепко сжимающие руль… И расширенные от ужаса глаза Ромки.
Сейчас…
«Сейчас!»
Последняя секунда растягивается в бесконечность. И мир опрокидывается мощным ударом…
Очнуться удается уже в придорожной канаве. Поднимаю гудящую голову. Вроде кости целы. Хотя при попытке встать в боку оживает боль. Но это не самое худшее.
Дрожащий от бессильной ярости и отчаяния, я смотрю вслед удаляющейся «Газели».
Они не остановились.
В последний миг Кид чуть вильнул рулем и зацепил меня только по касательной. А я… Не решился в него выстрелить!
Он все точно рассчитал. Или прочел в моих глазах, что я так и не осмелюсь нажать спуск. Теперь небось радуется, что меня перехитрил.
Идиот!
Я хрипло матерюсь, обкладываю его трехэтажными загибами – длинно, почти витиевато, насколько хватает злости и фантазии. Так, словно это может хоть что-то изменить.
НАПРАСНО!
«ВСЕ НАПРАСНО…» – будто тяжелым молотом отдается в висках.
И я умолкаю.
Низко нависающие над дорогой ветки еще покачиваются. А машина уже исчезла. Остался один звук мотора, который можно различить сквозь бешеные удары сердца…
Опираясь на автомат, стиснув зубы от боли, я поднимаюсь и делаю шаг вслед этому звуку.
Метр за метром, раскачиваясь, словно пьяный, упрямо ковыляю вдоль свежей колеи в высокой траве.
«Татуировка» на груди пылает все сильнее. Но я почти свыкаюсь с невидимым пламенем. Я сам иду ему навстречу, вслушиваясь в дальний, едва уловимый гул мотора. И когда к звуку машины добавляется раскатистый грохот автоматной пальбы, срываюсь на отчаянный бег.
