Настя вздрогнула и проснулась, полежала немного, приходя в себя, пытаясь вспомнить, что ее так напугало. Сон был невнятным, кровавым и противным. Помнились лишь смутные размытые образы, ощущение страха и приближения опасности, от которой нельзя убежать. Едва она освободилась от этого видения, как вокруг зашуршали призрачные голоса, убеждая, прося, приказывая покориться.

Настя в жизни никого не боялась, всегда была уверена в своих силах, но сейчас не оставляло чувство: с чертовщиной, которая творится в монастыре, справиться невозможно – как с призраком или вампиром в фильме ужасов.

Она постаралась абстрагироваться, успокоиться, закрыть разум от голосов, отмахнулась от них, поежилась, протянула руку к сестре Марии. Хотелось ощутить близость человеческого тепла, не чувствовать себя такой одинокой и беззащитной. Ладонь погладила пустоту. Настя уселась, пошарила там, где должна была спать монахиня, но нашла только колючее одеяло. Девушки на месте не было. Может, вышла по нужде?..

Настя подождала немного, однако сестра Мария так и не вернулась. Поднять шум, разбудить монахинь, позвать аббатису? А вдруг девчонке просто не спалось и она отправилась побродить по двору? Или, может, она решила сбежать из монастыря? Тогда выйдет, что Настя ее подставила…

Она поднялась, закуталась в платок, накинула плащ, взяла свечу и, борясь с тревогой за подругу, тихо вышла из спальни.

Галереи монастыря были пусты и тихи, казалось, в этой абсолютной тишине каждый шаг отдается невыносимо громким эхом. Настя зажгла свечу, кралась на цыпочках, закрывая ладонью маленький трепещущий огонек. Оглядывалась, надеясь и одновременно боясь увидеть сестру Марию. Не хотелось думать, что простодушная подружка стала жертвой психической болезни или, поддавшись голосам, превратилась в изрыгающего проклятия монстра.

Настя обошла галереи, заглянула в трапезную – никого. Кухня, зал капитула, скрипторий были закрыты, да и что монахиня могла там делать ночью, в одиночестве? В спальню послушниц заглядывать не стала – побоялась разбудить. Обошла внутренний дворик – пусто. На дверях прачечной, пекарни и бани висели замки. Она двинулась к дальним постройкам: конюшня, мастерские, амбары… Сестры Марии нигде не было.

Может быть, подруга выбралась за стены монастыря? Она ведь рассказывала, что привратница спит крепче пьяного ремесленника, так что умыкнуть ключ с ее пояса ничего не стоит.

Настя подошла к внутренним воротам. Они были прикрыты неплотно, засов откинут, открытый замок с торчащим в нем ключом висел на одной петле. Из привратницкой доносился заливистый храп сестры Ортензии.

Потянув на себя створку и молясь, чтобы та не издала скрипа, Настя выбралась во внешний двор. Быстро пробежала мимо дома паломников, госпиталя для бездомных и нищих, детского приюта… Наружные ворота тоже были приоткрыты.

Она выскользнула в щель между створок, огляделась. Ущербная луна едва заметным светом чуть разбавляла мрак безветренной ночи, укладывала черные тени на снег – свежий, недавно выпавший. Повезло: Настя присела, разглядывая отпечатки ног на снегу. Четкая цепочка тянулась вдоль монастырской стены. Других следов не было – сестра Мария шла одна.

Настя двинулась по этой стежке, протоптанной подругой. Она успела сделать с десяток шагов, когда резкий порыв ветра загасил огонек свечи. Небо взъерошилось тучами, серп луны исчез под черной пеленой, на землю упала темнота – густая, наполненная пугающими звуками и запахами. Стонали под ветром деревья, шуршал, поднимаясь маленькими смерчами, сухой снег, лязгали створки незапертых ворот. Где-то вдалеке завыл волк, вплетая тоскливый голос в жутковатую песню ночи.

Настя остановилась, снова ощущая себя беспомощной, слепой, беззащитной перед этим миром. На глаза навернулись слезы. Казалось, к ней идет кто-то невыносимо страшный, она чувствовала его приближение кожей, даже волосами – каждой порой, каждой клеточкой. Хотелось опрометью броситься назад, под защиту каменных стен, закрыть ворота, спрятаться за ними от неизвестного ужаса. Вот теперь, прямо сейчас, пока то жуткое, неведомое не настигло ее здесь, пока бежать еще не поздно. «С чего ты взяла, что должна помочь сестре Марии? – шептал в сознании кто-то очень рассудительный и осторожный. – Может быть, она просто отправилась на свидание с одним из монахов? Кувыркается с ним сейчас где-нибудь в стоге сена, а ты здесь трясешься и волков слушаешь?»

Она сдержалась, задавила внутренний голос, заставила себя успокоиться. Слезы иссякли, оставив на щеках холодные дорожки. Нужно достать огниво, зажечь свечу. Нужно собраться и идти дальше, искать эту дурочку, пока с нею ничего не произошло.

Рука потянулась к поясу, где было спрятано огниво, и замерла на полпути: сквозь треск деревьев и шум ветра Настя уловила скрип снега под чьими-то осторожными шагами. Она затаила дыхание. Звук приближался, делался явственнее: кто-то крался в ее сторону вдоль монастырской стены.

Очень хотелось верить, что это возвращается сестра Мария. Но интуиция бунтовала, предупреждала об опасности, вышибала холодный пот. Насте казалось, она чувствует запах собственного страха – тяжелый, кислый, адреналиновый. Побежать сейчас означало бы выдать себя, пробудить в неведомом враге охотника, спровоцировать его на погоню за жертвой. Она прижалась к холодному камню стены, отчаянно надеясь остаться незамеченной, зажмурилась – как ребенок, которому кажется, что если он ничего не видит, то и сам становится невидимым.

Шаги звучали совсем близко, теперь она слышала и тяжелое с хрипом дыхание, а вскоре ощутила его на своем лице. Кто-то подошел к ней, остановился рядом… Настя чувствовала исходивший от него жар и густой, тошнотворный запах свежей крови, который смешивался с резкой звериной вонью. Она силилась открыть глаза, но веки отказывались подниматься, мышцы лица как будто свело судорогой от ужаса.

Оно издало странный звук, средний между всхлипом и рычанием, долго, со вкусом перекатывало его в горле. Оно – потому что это существо не было человеком. Человек не мог так ходить, так пахнуть, так звучать… Оно придвигалось все ближе, Настя чувствовала это по усиливающемуся жару.

«Открой глаза! – жестко приказала она себе. – Твое состояние – просто ужас перед иррациональным. Твой мозг отказывается верить в сверхъестественное существо. Соберись, открой глаза!»

Настя с трудом разлепила веки, взглянула прямо на того, кто стоял перед нею. В темноте был виден только черный силуэт существа, огромный, бесформенный. На этом сгустке мрака горели желтые звериные глаза. Настя закусила губы, чтобы не закричать. Желтые огни приблизились – существо подошло вплотную, положило на плечо тяжелую лапу. Дышало прямо в ухо, жадно втягивая ноздрями Настин запах. А потом она ощутила на шее ледяное прикосновение металла.

Хороша… Тонкая бледная кожа, изящная фигура, золотистый локон, выбившийся из-под монашеского платка. Даже резкий запах страха не забивает нежного аромата юности. Та была тоже неплоха, но не столь невинна. А эта пахнет, как полевой цветок. Достойная девушка, достойная кровь. Правильный выбор.