– Пойдем, Клинок, в трактир. Угощаю, – сказал мрачный Волдо, заглядывая в казарму, где ученики готовились ко сну, и добавил себе под нос: – Псы инквизиции тоже должны когда-нибудь отдыхать.

В трактире, под аккомпанемент пьяных выкриков и шипения мяса на вертеле, завязался разговор.

– Не удалась моя засада, – сплюнул Волдо. – За то и выпьем. Он отхлебнул пива из огромной кружки, отер с губ пену рукавом. – Ты делал в Ребедорфе странные вещи, Клинок. Я внимательно наблюдал за тобой. Ты непрост, парень, и не верю я в твои видения. Не Господь тебе помогает, нет…

– А кто же, по-твоему? Дьявол? – тихо спросил Дан.

Волдо в несколько глотков осушил кружку, пристукнул дном по столу, подзывая служанку:

– Еще… Ты все делаешь сам, Клинок. Не знаю, откуда в тебе это берется, да и плевать мне. Может, это дар Господа, может, еще кого, но ты умеешь искать. Я помню, как ты тогда клок волчьей шерсти нашел. У тебя чутье, как у хорошего охотника. – Волдо наклонился, выдохнул в лицо с пивным запахом: – Сумеешь выследить вервольфа?

– Сделаю все, что смогу, – заверил Дан. – Но мне нужна свобода. Если стану объяснять каждый шаг, ничего не выйдет.

– Будет тебе свобода! – Кружка снова была опорожнена. – Эй, девка, еще!.. С завтрашнего дня разрешаю тебе действовать по собственному усмотрению. Забирай своих мальчишек, ройте землю, допрашивайте людей, пытайте, режьте, жгите… Только найдите мне след этой твари!

Дан молча кивал.

После пятой кружки Волдо слегка захмелел. Глаза налились кровью, взгляд стал тяжелым, язык чуть заплетался:

– Сестра у меня здесь. А у нее две дочки, шесть и двенадцать лет. Шустрые девчонки, веселые такие. Сам-то я семьи не завел, все служба сожрала, теперь племянницы мне вместо дочек. Как подумаю, что вервольф и их… – Он изо всех сил шарахнул кулаком по столу. Глиняное блюдо с хлебом, сыром и луком подпрыгнуло. – А мы все ведьм да колдунов хватаем без толку… Искать зверя надо, выслеживать, ловить, вот что я скажу!

– Хорошо. – Дан поднялся. Пить не хотелось, единственным желанием было отдохнуть как следует. – Я пойду. Завтра начну поиск.

– Найди его, – повторил Волдо. – А уж тут я не подведу. Я солдат, Клинок, и солдатом помру…

Подходя к казарме, Дан заметил, как вдоль стены ратуши скользнула и шмыгнула в темноту серая тень. Кто-то отправился на ночной променад… В свете последних событий это настораживало.

В спальне Дан решил проверить, все ли ученики на местах. Зажег светильник и двинулся вдоль рядов спящих. Плюгавый Хейнс тонко посвистывал носом, сопел пухлый Абелард. Андреас фон Гейкинг улыбался, наверное, видел во сне очередную красотку. Заливисто храпел Ганс. На месте был вечно хмурый Карл. Отто… Гюнтер… Питер…

Дойдя до постели Энгеля, который с головой накрылся одеялом, Дан остановился. Что-то в силуэте товарища показалось ему странным. Он наклонился над Энгелем: дыхания не было слышно. Сдернув одеяло, Дан увидел наскоро сооруженную из тряпок «куклу».

Он улегся на свое место и принялся ждать. Энгель вернулся, когда часы на ратуше пробили четыре раза, на цыпочках пошел к своему месту. Дан подскочил, схватил его за плечо, развернул:

– Где был?

– Тебе какое дело? – попытался вырваться Энгель.

– Ты в моем отряде, – прошипел Дан. – Я должен знать о вас все. Может, ты и есть вервольф?

– Вор я, а не вервольф. – Энгель достал из-под плаща тугой мешочек, потряс над ухом Дана. – Вот, добыча за сегодня. Я простой вор, забираюсь по ночам в дома и облегчаю кошельки зажиточных горожан.

Как всякий работник органов, Дан не любил нарушителей закона, но, поразмыслив, пришел к выводу, что вор лучше вервольфа и уж точно полезнее. Энгель в силу необычного ремесла отличался пронырливостью и хорошей реакцией. Главное, он еще ни разу не подвел товарищей. Дан выпустил его и уже вполне миролюбиво спросил:

– А как тебя в ближние-то занесло?

Поняв, что никто не потащит его в пыточную и не вызовет стражу, Энгель ответил:

– Я сам из Бранденбурга, там у меня сестра, младшая. Была она служанкой при богатом доме, сынок хозяина обесчестил ее и обрюхатил, а потом вышвырнул прочь. Ну я и решил отомстить. Забрался ночью в дом, обчистил все шкатулки, потом пошел в спальню барончика, да и наказал его по-свойски. Отбил то, чем детей делают. Да еще… – Энгель замялся, потом со смехом продолжил: – На обеденном столе кучу навалил. Чтобы помнили обо мне.

Дан сдавленно фыркнул.

– Меня искать стали, пришлось уйти из города. Прибился сюда, а тут инквизиторы приехали, стали народец в ближние набирать. Я и поступил, подумал, среди них точно искать не будут. Это ж воинство Христово, святые люди…

– Но все равно взялся за старое, – хмыкнул Дан.

– Жить на что-то надо, – ханжески вздохнул Энгель. – Я еще сестре деньги с оказией передаю, она одна сына растит.

– Ладно, – решил Дан. – Считай, я ничего не слышал. Только смотри мне: чтобы не страдали обязанности в отряде. Пошли отдыхать.

Средневековье, думал он, сложное время. Приходится идти на компромиссы…

– А ты чем за товарищами следить, лучше бы к брату Генриху присмотрелся, – донесся до него сонный голос Энгеля. – Я частенько вижу, как он по ночам погулять выходит.

– Так кого ты видела, милая? Скажи, не бойся.

Девочка лет семи упорно молчала. В широко раскрытых голубых глазах – невыразимый ужас.

– Кирстен у нас трусиха, – вмешался ее брат. – Она зажмурилась тогда и не смотрела.

– А ты? – спросил Дан. – Как тебя зовут?

– Курт. А я смотрел, добрый господин. Только темно было, видно плохо. Но Ирма спала рядом. Он наклонился, схватил сестру… И я увидел… – шепотом закончил мальчик.

– Что ты увидел?

– Это волк, добрый господин. Огромный волк, только ходит он как человек. Пасть у него зубастая, а глаза горят желтым огнем… – Губы ребенка задрожали. – Он и нас теперь съест?

– Нет, – заверил Дан. – Не съест.

Он еще немного поговорил с мальчиком, распрощался и вышел. Отвязал коня от коновязи, вскочил в седло – теперь, распоряжением Шпренгера, он стал «лошадным», для ускорения процесса расследования. Поехал медленным шагом.

Значит, все же вервольф… Или как там можно назвать эту сверхъестественную тварь? Труп отца семейства привезли в ратушу. У мужчины было полностью вырвано горло, выворочено до позвоночника, на коже остались следы огромных клыков. Курт сказал, когда отец попытался загородить вервольфу дорогу, тот ударил его лапой. Больше отец не поднялся.

Кристина Пеллер, у которой несколько дней назад оборотень похитил единственную дочь Верену, тоже утверждала, что видела волка, который ходит на задних лапах. И ее вервольф отбросил с дороги, но женщине повезло больше, чем отцу Ирмы: на ней ни царапины. И Курт, и Кристина запомнили высокий черный силуэт и ярко-желтые, горящие в темноте глаза.

Точно так же убийцу описали и родственники остальных убитых девушек. Что ж, допрос дал неплохой результат, горько усмехнулся Дан. Теперь я знаю особые приметы преступника: это огромный волк, который ходит на задних лапах и светит глазами, как фарами. Прекрасно. Вроде бы ни с кем не спутаешь, только вот днем он обычный человек.

Каждый из тех, кто вежливо раскланивается с ним, Клинком, на улице, может оказаться вервольфом… Почти каждый. У Волдо железное алиби: в момент последнего убийства он находился у Дана на глазах. Также алиби у всех ближних, которые были с ними в засаде, еще у Андреаса и Ганса – когда вервольф напал в первый раз, они были вместе.

Все остальные под подозрением, а раз так – надо заниматься вычислениями. Кому выгодно появление вервольфа? Есть ли система в его нападениях? По какому принципу он выбирает жертв?

Никто не сумел в подробностях описать загадочное существо – неудивительно, учитывая состояние стресса и ужаса. Никто также не заметил, откуда появлялся вервольф. Выходило, он чуть ли не возникал из воздуха, и в нем же растворялся, схватив очередную девушку.

Оставалось отрабатывать различные версии. Их у Дана было бесконечно много – в подозреваемых весь город, но основных – две.

Первое правило: ищи, кому выгодно преступление. Как уже давно выяснилось, вервольф, кем бы он ни был, имеет, так сказать, магическое происхождение. Либо это горожанин, проклятый колдуном, либо сам колдун, обращавшийся с помощью мази. Значит, можно предположить: создатель оборотня преследовал определенную цель.

Какую? С появлением вервольфа почти все ближние и городская стража заняты охотой, на другие дела нет ни времени, ни людей. Горожане в панике, недовольство инквизицией, которая не способна защитить женщин и детей, все растет, того и гляди, разразится бунт.

Может быть, вервольф – всего лишь удачное прикрытие, отвлекающий маневр? Пока внимание Равенсбурга сосредоточено на его поимке, кто-то обстряпывает очень серьезные дела. Взять хотя бы убийство ближних в доме доктора Ханна. А ограбление хранилища в ратуше? Дан предполагал, что все эти преступления связаны.

Отряд, направленный Шпренгером на поиск грабителей, занимался все тем же: хватал ведьм и колдунов. В пыточной инквизиторы выбивали у них признания вины, требовали указать сообщников – замкнутый круг. За убийство ближних и ограбление ратуши сожгли уже человек десять, только Дан был уверен: с таким же успехом можно наказывать трактирные скамейки или соломенные чучела.

Вервольф появился в Равенсбурге почти сразу после того, как здесь оказались они с Сенкевичем. Совпадение? В досье Сенкевича было указано: увлекается эзотерикой и экстрасенсорикой, собирает труды знаменитых мистиков, владеет практиками гипноза, НЛП. Раньше Дан считал это дурью зажравшегося богача, теперь понимал: Сенкевич готовил отступление. Подобрал подходящую эпоху – где можно использовать свои умения, а может, и не подобрал, наугад прыгнул, кто знает, как работает эта дыра во времени? Только он не тот человек, чтобы сидеть тихо, не высовываться.

Ограбление ордена и убийство очень напоминают его почерк. По оперативной разработке Дан помнил: в девяностые Сенкевич действовал так же лихо и нагло, подминал под себя город, не считаясь ни с властями, ни с милицией. Вервольф как отвлекающий фактор был бы очень удобен для него.

Теперь Дан, преодолевая брезгливость, часто приходил в пыточную и задавал обвиняемым два вопроса: не знают ли они, где находится Фридрих Берг и не появился ли в городе новый могущественный колдун? То же стали спрашивать и Шпренгер с Инститорисом. Безрезультатно: подозреваемые охотно сдавали сообщников и соседей, но никакие пытки не могли вырвать у них сведений о Сенкевиче. Либо конспирация у него оказалась на уровне, либо Дан ошибся в предположениях.

Вторая версия была еще интереснее. Что, если вервольф выгоден самой инквизиции? Теперь, пользуясь страхом горожан, можно не особо разбираться, очищая Равенсбург от колдовских ересей. Любая ошибка, сожжение невинного, списывалась со счетов. Зачем? Выслужиться перед Ватиканом, предполагал Дан, сделать карьеру, создать себе репутацию великого борца со злом. Правда, горожане готовы взбунтоваться, но, возможно, это тоже входит в планы организатора? Вызвать подкрепление и уничтожить целый город во славу Господа – пожалуй, такое деяние сохранится в веках. И как тут не вспомнить слова Инститориса о том, что сожжение Равенсбурга будет оправдано, если среди жертв окажется вервольф?

Дан выехал за ворота, пустил лошадь в галоп. Оборотень оборотнем, но поиски Насти важнее. Он уже обошел все дома Равенсбурга, убедился, что подруги там нет. Теперь обследовал близлежащие деревни. В Ребедорфе и Шильфхоре Дан успел побывать, теперь на очереди был Шлесдорф.

Вдоль дороги тянулся негустой лесок, он сменился однообразными, по-осеннему серыми полями, за которыми вдалеке поблескивала лента реки. На пологом холме стояло большое мрачное здание, обнесенное высоким каменным забором, – монастырь Святой Бригитты.

А ведь он женский, подумал Дан. Почему бы Насте не попасть в тело одной из монахинь? Он свернул с дороги, поскакал к неприветливой громаде, мысленно прикидывая, как туда попасть. Проще всего, конечно, представиться ближним, придумать причину, по которой ему необходимо осмотреть монастырь. Только вот потом Шпренгер непременно узнает, поинтересуется, что€ подчиненный забыл в женской обители.

Чем ближе становился монастырь, тем больше Дана тянуло туда. Сначала это было слабое, неосознанное ощущение, что-то вроде навязчивого любопытства. Но, подъехав к воротам, он почувствовал присутствие Насти, пришло твердое убеждение: подруга здесь.

Дан решил не пытаться проникнуть в монастырь, вернуться сюда, когда будет удобный предлог. В обители довольно часты случаи бесноватости, одержимых перевозят к инквизиторам, вот в следующий раз он и напросится в конвой. Пока достаточно того, что подруга нашлась. Монастырь сейчас самое безопасное место для нее. Того, что Настя станет одержимой, он не боялся – с такой оторвой ни один бес не справится.